Как можно объяснить сон григория борис годунов
«Всё тот же сон! возможно ль? В третий раз! Проклятый сон. ” — это первые слова, которые произносит в трагедии «Борис Годунов” самозванец Григорий Отрепьев. И этот сон предвещает те события, которые с ним случатся в скором будущем:
Мне снилося, что лестница крутая
Меня вела на башню; с высоты
Мне виделась Москва, что муравейник;
Внизу народ на площади кипел
И на меня указывал со смехом,
И стыдно мне и страшно становилось —
И, падая стремглав, я пробуждался.
Характерно, что пробуждение пушкинских героев происходит в кульминационный момент сновидений. Свои сны герои, как правило, не «досматривают”.
Но вернёмся к сну Отрепьева: обратим внимание на то, что во сне герой испытывает совершенно разные эмоции: «И стыдно мне и страшно становилось. ” Вот настоящие эмоции! Перед нами мыслящий, переживающий человек, эмоциональный и тонко чувствующий, обладающий к тому же даром предвидения!
Падение в конце сна — тоже эмоция, хотя немного видоизменённая и, очевидно, самая сильная, поскольку приводит к пробуждению. Отрицательные эмоции Григория во сне предвещают трагический финал произведения.»Кипящий” на площади народ «в ужасе молчит” и отказывается приветствовать нашего героя, то есть «Лжедмитрия”, это является своеобразным предвестником «падения”. Наверняка Григорий боится наяву падения на глазах у смеющегося народа. При этом он сам в своём сне пассивен: оказывается на башне словно не по своей воле: лестница ведёт его наверх. И точно так же, поневоле, самозванец стремительно падает вниз.
Примечательно то, что роль Димитрия Самозванца, начатая с пробуждения в келье Пимена с рассказа о «проклятом сне”, сном и заканчивается: «Ложится, кладёт седло под голову и засыпает”.
Таким образом, сон становится средством раскрытия внутреннего мира героя трагедии, его психологической характеристики и предвестником ужасных событий, которые в скором времени случатся наяву, он тоже вещий, как и сон Петруши Гринёва в «Капитанской дочке».
«Борис Годунов»: краткое содержание и анализ произведения
Борис Годунов: YouTube/Музеи Московского Кремля
Культовое произведение русской драматургии — «Борис Годунов». Краткое содержание пьесы не только поведает об исторических событиях на изломе XVI–XVII веков, но и даст понимание многих проблем общества через призму истории. Добавляет интереса тот факт, кто написал «Борис Годунов». Пушкин создал ее по традициям Шекспира, и получилась трагедия с небанальным сюжетом, разобрать который поможет краткий пересказ. «Борис Годунов» — пьеса, которая не устареет никогда. Почему? Ответ в статье.
«Борис Годунов»: краткое содержание
Одно из произведений, которыми гордился Пушкин, — «Борис Годунов». Краткое содержание пьесы отчасти дает этому объяснение. Автор проделал титаническую работу: объективно описал исторические события, представив в них свое видение действительности и не только. Поэтому многие поколения восхищаются произведением и глубокими взглядами автора.
Чтобы оценить замысел пьесы «Борис Годунов», кратко пройдемся по сюжету:
Однако князь Шуйский сразу разгадал намерения Годунова. В разговоре с князем Воротынским он предсказывает дальнейший ход событий: Борис немного «поморщится», но потом поддастся на мольбы народа и займет трон.
Так и происходит. Толпы людей на коленях просят Годунова стать царем. И тот, долго колеблясь, соглашается.
Между ними завязывается разговор, из которого Гриша узнает о смерти царевича Димитрия, его ровесника. Когда Пимену пришлось служить в Угличе, он застал кровавое убийство царского наследника, содеянное Годуновым. Гриша сбегает из монастыря и хочет выдать себя за Димитрия. Об этом узнает патриарх и приказывает поймать беглеца.
Тем временем царь Борис Годунов не весел. Власть не радует его, хоть за несколько лет он делал для людей много хорошего. Но муки совести не дают покоя.
Тем временем Гриша уже у литовской границы. Приставы едва не ловят его, но юноше удается скрыться.
Он рассказывает князю новость, о которой недавно узнал: в доме польского короля появился Димитрий — законный наследник престола, убитый Годуновым. Он покорил всех умом и приветливым нравом, и король пообещал помочь ему. Узнает о самозванце и Борис: в ужасе он расспрашивает Шуйского, действительно ли царевич умер.
Тем временем самозванец в Польше собирает сторонников. Однако юноша влюбляется в дочь воеводы Мнишека Марину и признается ей, кто он на самом деле. Но девушку чувства инока не интересуют: она метит на московский престол.
В декабре бывший инок, выдающий себя за царевича, разбивает русские войска под Новгород-Северским. В Москве Григорию провозглашают анафему, поминают царевича Димитрия. Недовольство нарастает: на площади перед собором юродивый упрекает Годунова в убийстве.
Под Севском войска Самозванца проигрывают, но поражение нисколько не ослабляет его. Он вновь собирает польское войско. Тем временем в Москве внезапно умирает Борис Годунов, но перед смертью благословляет сына Феодора на царствование и берет с бояр клятву верно ему служить.
В Москве на площади Гаврила обращается к народу от имени Димитрия, призывая признать его законным царем, тем самым провоцируя людей на бунт против Годуновых.
Борис Годунов: YouTube/Музеи Московского Кремля
«Борис Годунов»: анализ произведения
Несмотря на то что в пьесе раскрыты события одного исторического периода, авторские идеи не имеют временных границ. Проблемы, которые затронул Пушкин, касаются человеческой природы, а значит будут актуальны всегда. Разобраться в них поможет последовательный анализ произведения:
«Борис Годунов»: история создания
Пьесу «Борис Годунов» Пушкин написал в 1825 году во время ссылки в Михайловское. Писатель был под впечатлением от недавно изданной книги Карамзина «История государства Российского». А исторический фон его эпохи — восстание декабристов — подтолкнул Александра Сергеевича к созданию такого произведения. Через год после написания, когда ссылка Пушкина подошла к концу, он зачитывал отрывки пьесы императору Николаю I.
Произведение было поддано цензуре и издано в 1830 году. Но даже после этого его долго не решались ставить на сцене: якобы оно не подходит для постановки. Впервые «Бориса Годунова» показали в Мариинском театре уже в 1870 году.
Тема и проблематика пьесы
Сюжет повествует о событиях Смутного времени — тяжелом периоде в истории России, который начался с правлением Бориса Годунова. Собственные мысли о царской власти автор высказал через героев пьесы, в особенности через персонажей-однофамильцев Афанасия и Гаврилы Пушкиных:
Эти идеи выходят далеко за рамки периода Смуты. «Борис Годунов» — произведение об искушении властью. По замыслу автора, тех, кто жаждет ее заполучить любой ценой, настигнет расплата.
Борис Годунов: YouTube/Музеи Московского Кремля
«Борис Годунов»: герои
В пьесе задействован ряд исторических личностей. Борис Годунов — царь, чье правление имело все шансы стать успешным. Однако нечестность и неуверенность в своем положении привели его к подозрительности, страху и отчаянной борьбе за власть.
Идею искушения властью Пушкин продемонстрировал и на примере других персонажей — Лжедмитрия (Грише) и его возлюбленной Марины. Единственной их целью был престол, что в их глазах оправдывало любые средства.
И все же, по мнению многих литературоведов, главный герой пьесы — русский народ — его мнение, любовь и ненависть.
Жанр и особенности композиции
Согласно всему вышесказанному, жанр произведения «Борис Годунов» — трагедия. Автор не только показал гибель отдельных персонажей, но живо и реалистично изобразил общественную катастрофу, экономическое и духовное падение власти и народа.
Пушкин взял за основу реальные события и мастерски их переосмыслил. Поэтому «Бориса Годунова» относят к жанру исторической драмы.
Пушкин написал произведение в шекспировском стиле: повествование изложено в форме белого стиха, а некоторые отрывки — в прозе. Кроме того, подобно Шекспиру автор игнорировал триединство — главные правила классицизма:
Отказ от правил триединства позже стал традицией в русской драматургии. Но именно «Борис Годунов» остается знаковым произведением своего времени и жанра.
Уникальная подборка новостей от нашего шеф-редактора
Урок литературы по трагедии А. С. Пушкина «Борис Годунов» (7 класс)
1. Трагедия – это драматическое произведение, в котором изображаются острые, непримиримые жизненные конфликты, часто приводящие к гибели героя.
2. Трагедия возникла в Древней Греции (Эсхил, Софокл, Еврипид).
В творчестве А. С. Пушкина жанр трагедии представлен «Маленькими трагедиями» («Скупой рыцарь», «Моцарт и Сальери», «Каменный гость», «Пир во время чумы») и драмой «Борис Годунов».
В «Борисе Годунове» Пушкин воссоздал события русской истории конца XVI – начала XVII века.
Вопросы к трагедии А. С. Пушкина «Борис Годунов»
№ 1. Каким автор рисует образ летописца?
— Летописец изображен на закате своей жизни: он пишет уже «последнее сказанье», и его летопись будет окончена: «Но близок день, лампада догорает» (стр. 90) (догорающую лампаду можно сравнить с заканчивающейся жизнью). Однако вспоминая прошлое, оживляя в памяти картины ушедшей жизни, он и сам как бы оживает: «На старости я сызнова живу».
— Пимен (стр. 92): «Я долго жил и многим насладился; / Но с той поры лишь ведаю блаженство, / Как в монастырь Господь меня привел».
№ 2. Как оценивает Пимен свой труд летописца, в чём видит свой долг и предназначение?
№ 3. Как Пимен характеризует правление и личность царя Иоанна и его сына Федора?
— Царь Иоанн искал «успокоенья» в подобии монашеских трудов. Грозный осознавал себя преступником и в конце жизни собирался принять монашескую схиму: стр. 93: «Ты, Никодим, ты, Сергий, ты, Кирилл, / Вы все – обет примите мой духовный: / Прииду к вам, преступник окаянный, / И схиму здесь честную восприму, / К стопам твоим, святый отец, припадши».
— Его сын Федор, находясь у власти, мечтал о мирской жизни, а царские чертоги превратил в монашескую келью. Стр. 94: «А сын его Феодор? На престоле / Он воздыхал о мирном житии / Молчальника. Он царские чертоги / Преобратил в молитвенную келью; / Там тяжкие, державные печали / Святой души его не возмущали».
№ 4. Каким «последним сказаньем» Пимен собирается закончить свою летопись? Почему?
— Свою летопись Пимен собирается закончить описанием смерти малолетнего сына Ивана Грозного – Дмитрия, убитого в Угличе 12 лет назад; организатором убийства, по словам Пимена, был Борис Годунов. Стр. 95: «Сей повестью плачевной заключу / Я летопись мою; с тех пор я мало / Вникал в дела мирские».
№ 5. В чем символика сна, который видится Григорию трижды? Какую роль играет сон в повествовании? Как сон Григория раскрывает его замыслы?
— В третий раз Григорий видит один и тот же сон: он идет на башню по крутой лестнице, Москва видится ему «с высоты». На площади – толпа народа, которая со смехом смотрит на Григория. Григорий падает с башни.
— Сон символичен: когда придет конец власти Григория-самозванца, народ сбросит его с башни. Таким образом, сон как бы предсказывает дальнейшую судьбу Лжедмитрия.
— Москва видится Григорию с высоты – это намек на то, что он стремится очутиться на высоте, верхушке общества, желает захватить власть в свои руки.
№ 6. Какими чувствами проникнуто отношение Григория к прошлой жизни Пимена при дворе Ивана Грозного?
— Григорий с завистью говорит о том, что молодость Пимена, в отличие от его собственной молодости, была очень насыщенной событиями:
Стр. 92: «Как весело провел свою ты младость! / Ты рать Литвы при Шуйском отражал, / Ты видел двор и роскошь Иоанна!».
— Сам же Григорий уже с отроческих лет скитается по кельям. Он очень честолюбив: тоже желает «тешиться» в боях, пировать, а обет монашества может принять и «на старость лет».
— Стр. 92 : «. Зачем и мне не тешиться в боях, / Не пировать за царскою трапезой?».
Вопросы к трагедии А. С. Пушкина «Борис Годунов»
№ 1. Каким автор рисует образ летописца? № 2. Как оценивает Пимен свой труд летописца, в чём видит свой долг и предназначение? № 3. Как Пимен характеризует правление и личность царя Иоанна и его сына Федора? № 4. Каким «последним сказаньем» Пимен собирается закончить свою летопись? Почему? № 5. В чем символика сна, который видится Григорию трижды? Какую роль играет сон в повествовании? Как сон Григория раскрывает его замыслы? № 6. Какими чувствами проникнуто отношение Григория к прошлой жизни Пимена при дворе Ивана Грозного?
Философия и богословие власти в трагедии А.С. Пушкина «Борис Годунов». Часть 2
 |
| Умирающий Борис Годунов и царевич Федор. Иллюстрация В. Фаворского к трагедии А. С. Пушкина «Борис Годунов» |
Борьба Бориса со своей совестью – одна из коллизий трагедии. Суть драматического конфликта в том, что у Бориса есть чувство вины, которое не может перерасти в действенное покаяние. Слово «покаяние» происходит от «каяти» – «корить, укорять, огорчать». Но греческое μετάνοια, переводом которого является русское «покаяние», означает нечто другое, а именно – «перемену ума». Покаяние – это перемена сознания. Если Борис кается в первом из названных нами значений – укоряет себя, то покаяния в значении втором – перемены сознания, изменения себя – у него нет: он остается прежним. Поэтому он мучения совести испытывает, но не находит в них освобождения.
Тем не менее, в трагедии присутствуют несколько узловых моментов, когда для Годунова открывается возможность покаяния.
Одним из первых «звонков» для Бориса становится известие о появлении Самозванца, о «воскрешении имени Димитрия». Характерна реакция царя Бориса: если для боярской верхушки (как и для польской шляхты) самозванство Лжедмитрия несомненно, то Борис – один из немногих, кто сомневается в этом: ему кажется, что мертвый царевич воскрес и вызывает его на допрос:
Чтоб мертвые из гроба выходили
Допрашивать [1] царей, царей законных,
Назначенных, избранных всенародно,
Увенчанных великим патриархом?
В законности своего избрания, в святости чина венчания Борис пытается найти внутреннюю нравственную опору против воскресшего Димитрия. В первом столкновении с ужасающим призраком победа как бы достается Борису: Шуйский убеждает царя в смерти истинного Димитрия. Но в самом рассказе Шуйского уже сокрыто нравственное поражение Бориса: в нем засвидетельствовано нетление останков царевича:
Вокруг его тринадцать тел лежало,
Растерзанных народом, и по ним
Уж тление приметно проступало,
Но детский лик царевича был ясен,
И свеж и тих, как будто усыпленный…
Черты лица совсем не изменились.
Законность поставления Бориса оказывается ничтожной перед «нетленным сном», святостью убиенного царевича.
Патриарх в данном случае представлен не как исторический характер, он – символ нелицемерной правды, скрытой под простодушием; «в делах мирских немудрый судия» чем-то напоминает юродивого Николку и блаженного царя Феодора Иоанновича, и именно патриаршими устами высказывается страшная для Годунова истина о святости убиенного царевича. Рассказ патриарха Иова имеет определенный символический подтекст и может быть отчасти назван притчей. Возможно, следующее утверждение парадоксально, но Годунов в чем-то подобен тому слепому старику, о чудесном прозрении которого рассказывает Борису патриарх.
И тот, и другой недугуют; и тот, и другой ищут исцеления то у колдунов, то в церкви. Но если старик не отличает дня от ночи, то Годунову застилают взор «мальчики кровавые»; если старик болеет телесной слепотой, то Годунов недугует душевной, ибо его духовные очи помрачены грехом и преступлением. Подобный символизм является традиционным для русской культуры, его корни скрыты в православном богослужении, прежде всего в службе Недели о слепом 6-го воскресенья по Пасхе: «Душевныма очима ослеплен, к Тебе, Христе, прихожду, яко же слепый от рождения».
В том, что в рассказе патриарха мы имеем дело с притчей, адресованной самому Годунову, убеждают нас слова царевича, обращенные к слепому:
Там помолись ты над моей могилкой,
Бог милостив – и я тебя прощу.
Применительно к слепому старику эти слова достаточно странны: если он и виноват, то перед Богом, Который только и может его простить. Свой полный смысл они обретают лишь как обращенные к царю Борису – убийце царевича, которому обещается прощение в случае покаяния. Годунов находится на грани гибели, его власть безблагодатна, а значит и бессильна перед демоническими стихиями, вызванными Расстригой. Раскаяние – единственное средство развеять бесовский фантом вокруг Самозванца:
Вот мой совет: во Кремль святые мощи
Перенести, поставить их в соборе
Архангельском; народ увидит ясно
Тогда обман безбожного злодея,
И мощь бесов исчезнет яко прах.
Однако подвиг подобного покаяния выше сил Бориса Годунова: причисление к лику святых отрока, заколовшегося, согласно официальной версии, в припадке падучей болезни, означало бы признание в его убийстве. Это все равно что совет Сони Мармеладовой Раскольникову: «Встань, поди, поцелуй землю, которую ты осквернил, и скажи всему миру: “Я убил”». После подобного покаяния Борису невозможно было бы оставаться на престоле, и единственно возможным выходом для него оставался бы монастырь. Но, как мы заметили выше, для Годунова монашество равнозначно смерти.
Даже в свой смертный час Борис цепляется за власть и жизнь:
Повремени, владыко патриарх,
Я царь еще…
Борису, занятому передачей власти, некогда принести покаяние:
О Боже, Боже!
Сейчас явлюсь перед Тобой – и душу
Мне некогда очистить покаяньем.
Борису действительно некогда, он существует в эсхатологическом режиме сжимающегося времени: в трагедии практически не показано его правление, о нем сжато говорится в монологе царя, показано лишь его крушение. И это спрессовывание времени связано с сжатием духовного пространства вокруг Бориса: в конце остается лишь он и его семья, его сын. И на краю гибели Борису Годунову сын оказывается «дороже душевного спасенья». С точки зрения новоевропейской, гуманистической, такой выбор нормален, но с христианской – подобный взгляд является кощунственным и гибельным: «Кто любит сына или дочь более, нежели Меня, не достоин меня… Сберегший душу свою потеряет ее; а потерявший душу свою ради Меня сбережет ее» (Мф. 10: 37, 39). Трагедия Бориса состоит в сознании им того, что он творит, делая безбожный и антихристианский выбор, но вместе с тем и уповает на Божественную милость и помощь:
Но Бог велик! Он умудряет юность,
Он слабости дарует силу…
Однако эти упования безосновательны. Все мудрые и замечательные советы царя Бориса сыну оборачиваются против Федора: Басманов, возвеличенный, несмотря на «боярский ропот», предает юного царя; «ослабление державных бразд» приводит к народному мятежу, ибо лично невинный Федор Годунов наследует безблагодатность и нераскаянность власти своего отца, неизжитые Борисом даже в момент смерти.
Сам Самозванец характеризует себя так:
Отношения Самозванца с Мариной также напоминают поведение людей декабристского круга; не случайно он, забывшись, в досаде называет ее «любовницей»:
Я не хочу делиться с мертвецом
Любовницей, ему принадлежащей.
Стихотворный размер монолога – шестистопный ямб – позволяет вставить другое слово – «возлюбленной»; но значимо, что Пушкин выбирает именно слово «любовница».
А слова Самозванца о поэзии: «Стократ священ союз меча и лиры», – звучат совсем уж по-декабристски.
Спасенный ли царевич,
Иль некий дух во образе его,
Иль смелый плут, бесстыдный самозванец.
Говоря о царе Иоанне Грозном, мы уже упоминали о сентенции Самозванца: «Тень Грозного меня усыновила». Самозванца усыновляет тот царь, о котором не стоит поминать к ночи, кто возмущает народы. Остановимся и на стихе «И в жертву мне Бориса обрекла». Если исходить из буквального смысла этих слов, то Самозванца нельзя иначе воспринимать, чем как языческого кумира либо демона, которому приносят человеческие жертвы. Вспомним слова псалма 105: «Служили истуканам их, которые были для них сетью. Приносили сыновей своих и дочерей своих в жертву бесам» (Пс. 105: 36–37). Наконец, патриарх Иов, выразитель церковной правды и праведности, называет Отрепьева «бесовским сыном, расстригой окаянным». Для него «обман безбожного злодея» непосредственно связан с «мощью бесов».
Но парадокс состоит в том, что А.С. Пушкин не демонизирует характер Отрепьева; напротив, он наделяет его многими привлекательными чертами, но факт остается фактом: если царь – помазанник Божий несет в себе образ Христа, то Самозванец исполняет страшную роль лжецаря-антихриста. В том и состоит гениальность Пушкина, что он рассматривает исторические характеры в их сложности, в их взаимодействии с окружающим миром, а также в их роли, назначении и целеполагании.
Где же он? Где старец Леонид?
Я здесь один, и все молчит,
Холодный дух в лицо мне дует,
И ходит холод по главе…
Нет, не вытерплю! Нет мочи! Чрез ограду да бегом.
Мир велик: мне путь-дорога на четыре стороны…
Хоть бы хан опять нагрянул! Хоть Литва бы поднялась!
Так и быть! Пошел бы с ними переведаться мечом.
Что, когда бы наш царевич из могилы вдруг воскрес.
Внушения «злого чернеца» падают на подготовленную почву; тем не менее, Григорий в сцене «Монастырская ограда» предстает исполнителем чужого замысла.
Из более поздней редакции сцена «Монастырская ограда» была исключена.
Единственная сцена окончательной редакции трагедии, по которой хоть как-то можно судить о мотивах решения Григория, – это сцена «Келья в Чудовом монастыре». Здесь замысел Отрепьева вызревает самостоятельно, хотя и под влиянием страшного рассказа Пимена о гибели царевича. Ключевыми становятся слова:
Он был бы твой ровесник
И царствовал; но Бог судил иное.
Исполнен долг, завещанный от Бога
Мне, грешному. Недаром многих лет
Свидетелем Господь меня поставил
И книжному искусству вразумил.
Пимен называет себя свидетелем. Это слово – не только судебный термин, у него есть и сакральный смысл. В свидетельстве сокрыто апостольство: перед Вознесением Христос говорит ученикам: «И вы будете мне свидетелями в Иерусалиме и даже до пределов земли» (Деян. 1: 8). Как известно, в греческом языке слово свидетель (μάρτυς) употребляется для обозначения понятия «мученик», и понимание мученичества как свидетельства глубоко укоренено в церковном предании: так, на паримийном чтении из пророчества Исаии, читаемом в память мучеников, мы слышим: «А Мои свидетели, говорит Господь, вы и раб Мой, которого Я избрал, чтобы вы знали и верили Мне, и разумели, что это Я: прежде Меня не было Бога и после Меня не будет. Я, Я Господь, и нет Спасителя кроме Меня” (Ис. 43: 10–11). А вот как воспринимает летописание Пимена Отрепьев:
А между тем отшельник в темной келье
Здесь на тебя донос ужасный пишет.
Донос всегда, а в пушкинское время в особенности, воспринимался как подлость; это понятие включено в семантический ряд: интриги, коварство, предательство, а для времени Московской Руси – еще и пытки, казни. Несколько упрощая, можно сказать, что если Пимен смотрит на историю, а значит и на власть, с библейской точки зрения, то Отрепьев – глазами политического психолога, и в этом восприятии выражена его воля к политической борьбе, воля к власти.
То, как пришел Отрепьев к решению стать Самозванцем, можно описать как прелесть, или тонкое мечтание. Ключевым для понимания этого мечтания становится сон Григория:
А мой покой бесовское мечтанье
Тревожило, и враг меня мутил.
Мне снилося, что лестница крутая
Меня вела на башню; с высоты
Мне виделась Москва, что муравейник;
Внизу народ на площади кипел
И на меня указывал со смехом,
И стыдно мне и страшно становилось –
И, падая стремглав, я пробуждался.
Пушкин мог знать это предание, параллели с которым явно видны в сне Отрепьева: толпа народа, окружающая башню, полет и падение.
Есть и еще несколько деталей, которые указывают на сон Отрепьева как на «бесовское мечтанье». Прежде всего, это сравнение Москвы с муравейником. Отсюда протягивается нить к словам Раскольникова в романе Ф.М. Достоевского «Преступление и наказание»: «Свобода и власть, главное – власть над человеческим муравейником». Муравейник – символ «двуногих тварей миллионов», служащих «орудием» сверхчеловеку наполеоновского типа.
Следующая деталь – смех народа, «кипящего» под башней. Древнерусским сознанием смех воспринимался как демоническая стихия [19] ; и не случайно в стихире вечерни Великой пятницы ад называется «всесмехливым».
Исследователи уже обращали внимание на любовь Самозванца к поэзии [20] ; разбирали и первоначальный вариант сцены «Краков. Дом Вишневецкого», где есть такие слова: «Хрущов (тихо Пушкину): Кто сей? Пушкин: Пиит. Хрущов: Какое ж это званье? / Пушкин: Как бы сказать? По-русски виршеписец / Иль скоморох. Самозванец: Прекрасные стихи. / Я верую в пророчества пиитов». Выстраивается такой ассоциативный ряд: Самозванец-поэт, поэт-скоморох, всенародный смех над шутом. И «пророчества пиитов» странно смыкаются с пророческим сном.
Наконец, в пророческом сне присутствует еще и такая важная деталь, как башня, символизирующая возвышение и указывающая на подсознательное стремление Отрепьева к верховной власти, которое вдруг прорвалось в его словах:
Зачем и мне не тешиться в боях,
Не пировать за царскою трапезой?
Какое же место отводит себе Григорий за царской трапезой и на пире жизни?
И здесь обнаруживается, как воспринимает Отрепьев власть: как и для Годунова, власть для него – источник наслаждения, а не крест, не долг. Сам Отрепьев понимает греховность подобной установки, но, как и царь Борис, откладывает спасение на конец жизни:
Успел бы я, как ты, на старость лет
От суеты, от мира отложиться.
Пимен, понимая его состояние, указывает ему на тленность и конечность земного наслаждения, оборачивающегося искушением и горечью, и на бесконечное блаженство, заключенное в святости:
Не сетуй, брат, что рано грешный свет
Покинул ты, что мало искушений
Послал тебе Всевышний. Верь ты мне:
Нас издали пленяет слава, роскошь
И женская лукавая любовь.
Я долго жил и многим насладился,
Но с той поры лишь ведаю блаженства,
Как в монастырь Господь меня привел.
Здесь мы видим глубокое философское определение разницы между наслаждением, которое нравственно не ориентировано, обманчиво и скоротечно, и блаженством, связанным с духовной жизнью и исполнением морального долга, постоянным и неизменным. В рассказе Пимена есть и важная для А.С. Пушкина тема исхода, отречения от мира – преображения власти в монашеский подвиг.
Повествуя об убийстве царевича, Пимен рассказывает и о чуде:
Укрывшихся злодеев захватили
И привели пред теплый труп младенца,
И чудо – вдруг мертвец затрепетал.
«Покайтеся!» – народ им завопил.
В беседе с патером Черниковским демонизм и лживость Самозванца проступают еще ярче. Во-первых, этот диалог ведется после тайного перехода Самозванца в католичество и отречения от православной веры. Во-вторых, само это обращение является неискренним и лживым, о чем свидетельствует хотя бы явно неисполнимое обещание за два года привести «всю северную Церковь под власть наместника Петра». Откровенной дезинформацией выглядит и утверждение Отрепьева о духе русского народа:
В нем набожность не знает исступленья:
Ему священ пример царя его.
Всегда, к тому ж, терпимость равнодушна.
Достаточно вспомнить сцену «Келья в Чудовом монастыре», чтобы понять лживость этих утверждений: народ, выдвигающий таких старцев, как Пимен, не может быть религиозно индифферентным; и, как мы видим из характеристики Пименом Годунова, далеко не всякий пример царя священен для народа.
Позднее сам Самозванец признается Марине:
Виновен я. Гордыней обуянный,
Обманывал я Бога и людей.
Со своими сторонниками Самозванец играет по всем правилам манипулирования людьми, задевая наиболее значимые их стороны. Характерен его разговор с поляком: «Самозванец: Ты кто такой? Поляк: Собаньский, шляхтич вольный. / Самозванец: Хвала и честь тебе, свободы чадо! Вперед ему треть жалованья выдать». Как комична эта сцена, где возвышенное «свободы чадо» преспокойно соседствует с низменной «третью жалованья» – соположить их может только явный циник.
Стократ священ союз меча и лиры…
Нет, не вотще в их пламенной груди
Кипит восторг: благословится подвиг,
Его ж они прославили заранее!
При этом Самозванец явно презирает своих соратников и благодетелей; вот что в досаде он говорит Марине:
Явился к вам, Димитрием назвался
И поляков безмозглых обманул.
Он убежден в своем избранничестве судьбой и рассматривает людей как орудия судьбы:
Но до определенного момента Отрепьев не замечает – или предпочитает не замечать, – что сам становится орудием поддерживающих его сил и судьбы, функцией и знаком, что он не самостоятелен. Более того, он делается заложником своего самозванства.
Встреча с Мариной Мнишек в саду у фонтана открывает Григорию многое. Он алчет любви к именно к себе, к себе как человеку, а не как к царевичу и претенденту на московский престол. В нем просыпается живой, искренний, страдающий человек. Но… Любимую женщину он интересует лишь как носитель высокого сана, как социальная функция, и под напыщенными словами о высоком назначении кроется желание поскорее стать московской царицей, но не связываться с претендентом, если его дела сомнительны. Самозванец видит это и в «порыве досады» открывается Марине. Его ревность парадоксальна: он ревнует к самому себе, точнее – к своей личине, к воскрешенному им призраку. С другой стороны, она понятна: Григорий отчаянно пытается освободиться как от панциря лжи, так и от оков иерархичного, статусного мира, где человека ценят не по его доблестям и достоинствам, а по имени и званию, – ради этого он рискует жизнью и карьерой.
Уж если ты, бродяга безымянный,
Мог ослепить чудесно два народа,
Так должен уж, по крайней мере, ты
Достоин быть успеха своего.
И сам Самозванец вынужден признать свою зависимость и ангажированность:
Я им (то есть королю и вельможам. – д. В.В.) предлог раздора и войны,
Им это только нужно.
Одно из ключевых слов этого монолога – слово «игра»:
Прощай навек. Игра войны кровавой…
Тоску любви, надеюсь, заглушит.
Сравним отношение к войне реалиста Бориса Годунова, для которого война – беда: «В прежни годы, / Когда бедой отечеству грозило, / Отшельники на битву сами шли».
Отныне Самозванец безвозвратно ввергается в призрачный мир «кровавой игры» и абсолютной лжи. Его не просто усыновляет тень Грозного, он сам становится тенью царевича Димитрия, а также – своей собственной, отрекаясь от своей личности. И потому что он тень, призрак, он оказывается неуязвимым: если Годунов терзается муками совести и испытывает раздвоение, то Лжедимитрий внутренне целостен и непротиворечив, его не может мучить внутренняя неправда, ибо он весь пропитан ею.
…иль вся наша
И жизнь ничто, как сон пустой,
Насмешка неба над землей?
И в главе 6 романа «Евгений Онегин» сон ассоциируется со смертью:
Как в страшном, непонятном сне,
Они друг другу в тишине
Готовят гибель хладнокровно.
Еще ярче эта ассоциация в стихотворении «Наполеон» (1821):
Европа гибла; cон могильный
Носился над ее главой.
Итак, сон Самозванца и в начале, и в конце трагедии может быть связан со смертью, суетой, тщетностью. Однако он имеет еще одно значение: Лжедимитрия можно ассоциировать с Наполеоном – «исчезнувшим, как тень зари» ночным гостем стихотворения «Недвижный страж дремал на царственном пороге» (1824):
Отметим, что Самозванца также называют «чудным»: «Опасен он, сей чудный Самозванец», – говорит Борис Годунов. По ходу трагедии он воспринимается и как «посланник Провиденья»: «Хранит его, конечно, Провиденье».
На то, что Наполеон незримо присутствует в трагедии, указывает одна значимая деталь – обещание Басманова Годунову:
И замолчит и слух о Самозванце;
Его в Москву мы привезем, как зверя
Заморского, в железной клетке.
Димитрия ты помнишь торжество
И мирные его завоеванья,
Когда везде без выстрела ему
Послушные сдавались города,
А воевод упрямых чернь вязала?
Эта картина не вполне верна относительно похода Самозванца: ему оказал ожесточенное сопротивление Новгород Северский, где воеводой был Басманов, но зато она полностью соответствует наполеоновским Ста дням, когда, действительно, без единого выстрела ему сдались Гренобль, Лион и наконец Париж.
Есть и еще один «наполеоновский след» в трагедии – слова капитана Маржерета: «Puisque le vin est tiré, il faut le boire» – «Когда вино откупорено, его надо выпить». Это любимая поговорка Наполеона, легко узнаваемая современниками Пушкина.
Наполеоновский след в трагедии многое объясняет в ней, и прежде всего психологию толпы, психологию народа:
…бессмысленная чернь
Изменчива, мятежна, суеверна,
Легко пустой надежде предана,
Мгновенному внушению послушна,
Для истины глуха и равнодушна,
А баснями питается она.
Ей нравится бесстыдная отвага.
На феномене постоянной удачи, «бесстыдной отваги», постоянной авантюры и держался Наполеон; но как только удача отвернулась от него, рухнул его режим. Портрет «изменчивой, мятежной черни, преданной пустой надежде», точно соответствует состоянию французского общества времен революции и наполеоновских войн – позднее М.Ю. Лермонтов кинет французам горький, но справедливый упрек:
Как женщина, ему вы изменили,
И, как рабы, вы предали его!
(Последнее новоселье. 1841)
Однако в трагедии есть еще одна тема, связывающая ее с революционным и наполеоновским временем, – ниспровержение легитимизма и утверждение «популистского», демократического принципа. Характерен диалог Пушкина и Басманова. Жалкая попытка Пушкина легитимизировать Самозванца проваливается, и тогда он выдвигает совершенно иную аргументацию:
Россия и Литва
Димитрием давно его признали,
Но, впрочем, я за это не стою.
Быть может, он Димитрий настоящий,
Быть может, он и Самозванец. Только
Я ведаю, что рано или поздно
Ему Москву уступит сын Борисов.
Боярин Пушкин откровенно объясняет источник силы Самозванца:
Но знаешь ли, чем сильны мы, Басманов?
Не войском, нет, не польскою подмогой –
А мнением, да! мнением народным.
Пушкин понял, что «мнение народное» для истины глухо и равнодушно – для него важна польза и выгода. Характерен монолог Пушкина на Лобном месте:
Московские граждане!
Мир ведает, сколь много вы терпели
Под властию жестокого пришельца:
Опалу, казнь, бесчестие, налоги
И труд, и глад – все испытали вы.
Димитрий же вас жаловать намерен,
Бояр, дворян, людей приказных, ратных,
Купцов, гостей – и весь честной народ.
Вы ль станете упрямиться безумно
И милостей кичливо убегать?
Бессовестность подобной агитации очевидна: жаловать одно сословие можно только за счет другого, все слои общества одновременно награждать невозможно, как нельзя представить себе государство без трудов и налогов. Однако народ поддается на нее, поскольку исполняется его давнишняя мечта – о свободе и добром царе-отце, но без государства, без поборов, без казней и опал.
В сущности это революционная утопия, которую довольно точно определил Максимилиан Волошин:
Распродали на улицах: не надо ль
Кому земли, республик да свобод,
Гражданских прав? И Родину народ
Сам выволок на гноища, как падаль.
(Мир. 1917)
Обещая царские милости, «любовь и мир» и одновременно устрашая «сопровожденьем грозным», боярин Пушкин действует в рамках политической технологии, сходной с той, что употреблял Годунов: «А он умел и страхом, и любовью, и славою народ очаровать». Но если царь Борис пользуется ею для укрепления государства, то Самозванец и его клевреты – для его развала, ибо кажут «врагу заветную дорогу в красную Москву». И тем не менее иллюзия «природного», чудесно спасшегося царевича оказывается слишком могущественной, в том числе и потому, что народ чувствует себя хозяином положения, властителем (пусть временным) Руси. Кульминацией сцены «Лобное место» становится появление мужика на амвоне. Он служит символом крестьянского бунта – разинского [35] или пугачевского. Клич «В Кремль! В царские палаты! / Ступай! Вязать Борисова щенка!» – знак полного ниспровержения всей государственной парадигмы, традиционного уважения к царскому сану, своего рода попрания прежних святынь, поругания прежде священного царского имени, а затем – и призыва к народной, мужичьей власти. Но Пушкин показывает и то, что простой народ органично неспособен к самостоятельному правлению: как только Годуновы свергнуты, народ становится прежней инертной массой, послушной начальству – «Расступитесь, бояре идут». В народной толпе «у каждого свой ум и толк»: одни жалеют сверженных Годуновых, другие злорадствуют. В результате народ оказывается неспособен к энергичному действию, даже когда на его глазах совершается явное преступление. Этот паралич «народного мнения» выражается в заключительных ремарках: «Народ в ужасе молчит», «Народ безмолвствует».
Конечная фраза трагедии «Народ безмолвствует» неоднократно анализировалась в научной литературе. Пушкин, вероятно, знал слова Авраамия Палицына о наказании Руси «за безумное молчание всея земли» перед Годуновым и, возможно, использовал их, но в ином контексте.
В сцене «Дом Борисов» есть важная деталь: под стражу были взяты Мария Годунова – жена Бориса и его дети Феодор и Ксения, но в конечной сцене показаны только они, и к ним обращена жалость части народа: «Малые пташки в клетке»; они перестают быть частью ненавистного рода и становятся только обиженными сиротами. Таким образом, Самозванец, приказавший умертвить Федора Годунова, сам становится детоубийцей и цареубийцей. На глазах у потрясенного народа рушится красивый миф о добром, благостном «царевиче», чудесно спасенном от гибели, идущем с «любовью, миром». «Московские граждане» увидели в нем второго Годунова с его жестокостью, прагматизмом, а главное – ложью, и поняли, что они стали жертвой грандиозного обмана и заложниками вновь безблагодатной власти, но куда более циничной, неправедной и безбожной, чем прежняя. Пока народ бессилен что-либо изменить, но это «безмолвие» является грозным предупреждением Самозванцу и предвестием его скорого падения и новых потрясений для России.