Гуманитарный класс что это такое

Как выбрать профильный класс

Изучить углублённо любимый предмет или подготовиться к поступлению: разбираемся, какие профильные классы бывают в школах и как выбрать свой.

Какие бывают профили

Под «профилем» подразумевается более глубокое изучение определённых предметов. На них выделяют больше часов, а количество уроков по «непрофильным» предметам сокращают до минимума, необходимого для освоения программы.

В федеральном государственном образовательном стандарте 2020 года указаны 4 основных профиля:

Пятый профиль – общеобразовательный – предназначен для детей, которые не выбрали ни одио из узких направлений.

ФГОС предусматривает, что в программе каждого профиля обязательно должны быть русский язык и литература, математика, иностранные языки, общественные и естественные науки, а также физкультура и ОБЖ. Но в каком объёме и какие именно предметы включить в учебный план профильного класса – решает школа. На основе перечня ФГОС школа формирует более узкие профильные классы. Самые распространённые варианты:

Бывают и другие профили: инженерные, культурологические, педагогические, юридические, художественно-эстетические и даже театральные.

На что ориентироваться при выборе профиля

Результаты ОГЭ

В профильные классы набирают школьников, уже показавших хорошие результаты по предмету. Если в аттестате за 9 класс у ребёнка тройка по математике, в физико-математический класс его, скорее всего, не возьмут.

Способности и склонности

Если у ребёнка есть ярко выраженные способности или склонности, в профильном классе ему помогут их развить. Например, он плохо разбирается в программировании, но увлекается биологией. Или плавает в литературе, но силён в математике. В профильном классе не придётся тратить время на предметы, которые даются не очень хорошо.

Предметы ЕГЭ

Выбирайте профильный класс, ориентируясь на предметы, которые ребёнок собирается сдавать. Как правило, подготовке к ЕГЭ и разбору сложных заданий в таких классах отведено больше времени.

Как не ошибиться с выбором профильного класса

Убедитесь, что профиль подходит ребенку

Например, ребёнок любит биологию, но не очень хорошо разбирается в химии. В этом случае биолого-химическое направление может ему и не подойти. Есть риск, что подросток отстанет от одноклассников, начнёт получать плохие оценки и потеряет мотивацию. В этом случае лучше выбрать общеобразовательный профиль, а биологией дополнительно заниматься самостоятельно или с репетитором.

Изучите все варианты

Допустим, ребёнок хочет в профильный класс, чтобы углубленно изучать литературу. А в вашей школе есть только гуманитарный профиль, где к ней прилагается история с обществознанием. В этом случае можно попробовать поискать школы с узким филологическим профилем. И наоборот, если подросток никак не решит, поступать на филолога или историка, ему подойдет профиль с более широким набором гуманитарных предметов. Встречаются и еще более редкие профильные классы в школах: по журналистике, праву, искусству. Возможно, ребёнку нужен один из них.

Оцените предстоящую нагрузку

В профильных классах задают больше домашних заданий и предъявляют более высокие требования к ученикам. Не каждый ребёнок легко выдержит подобную учебную и психологическую нагрузку. Если от него потребуются все силы, чтобы «соответствовать» уровню профиля, к ЕГЭ он может прийти физически и морально истощённым. Возможно, в таком случае больше подойдёт обычный класс и дополнительные занятия с репетитором по нужным предметам.

Источник

Как выбрать школу: гуманитарные направления

МОСЛЕНТА продолжает цикл публикаций, которые помогут с выбором учебного заведения. Представляем обзор лучших школ для детей, которые имеют склонность к гуманитарным наукам, — лидеров филологического, социально-гуманитарного и социально-экономического профиля.

Московский центр непрерывного математического образования впервые готовит рейтинг столичных школ, в котором собраны лучшие учебные заведения по разным профилям. В основу рейтинга, как и прежде, легли результаты ЕГЭ и Всероссийских олимпиад по профильным предметам. Для филологического профиля оценивались результаты по русскому и иностранному языкам, литературе; для социально-гуманитарного профиля — по русскому языку, литературе, истории, обществознанию, праву; для социально-экономического профиля — по обществознанию, экономике, праву и географии.

1. Лицей №1535

Округ: ЦАО

Профиль: гуманитарный, медико-биологический, психологический, экономико-математический

Поступление: письменное тестирование по русскому языку, контрольная по математике, тестирование и устное собеседование по английскому языку. Для поступления в 10-й класс учитываются также результаты профильных ОГЭ: на гуманитарный профиль дополнительно — литература или история, на социально-гуманитарный и социально-экономический — обществознание.

Место в столичном рейтинге: в 2014 году — 1, в 2015 году — 1

Лицей открылся в 1991 году при Институте стран Азии и Африки МГУ на базе 14-го китайского интерната как экспериментальная школа с востоковедческим уклоном. Здесь можно было выучить не только китайский язык, но и хинди, урду, японский и арабский. На сегодняшний день из восточных языков остался только китайский, зато английский и другие европейские языки, в том числе латынь, преподают на высочайшем уровне. Лицей славится основательной гуманитарной базой. Программа государственная, но подавляющее количество преподавателей — авторы собственных методик и учебников.

Основная жалоба, которую можно услышать от учеников и даже родителей: учиться приходится всегда — семь дней в неделю с утра и до вечера. Что, конечно, вполне естественно для учебного заведения столь высокого статуса. В рейтинге «Топ-100 лучших школ по профильным направлениям» московский лицей №1535 занял первое место по социально-гуманитарному и социально-экономическому профилю и пятое — по филологическому.

Дочь перешла в лицей 1535 в 10-й класс из самой обычной школы. Учиться сложнее, но если ребенок привык трудиться, то проблем нет. Учиться очень интересно. Учась на гуманитарном направлении, проблем с математикой нет. Год закончила с одними пятерками. Репетиторов ни по математике, ни по другим предметам нет. При этом дочь успевает и встречаться с друзьями, и ходить в театр, и заниматься в театральной студии

Источник

Что может дать современному школьнику гуманитарный класс?

В от что написал один из выпускников гуманитарного класса школы № 57 в ответ на мою просьбу изложить, как он понимает спустя годы смысл обучения в таком классе:

…Я бы сказал так: в 57-й школе нам прививали гуманитарную культуру. После рабочего дня в РГГУ хочется выразиться проще: “. учили думать своей головой”. Ведь у основной массы наших студентов с этим делом очень плохо. Но такая версия, объясняя, скажем, полугодовые сочинения по литературе и “курсовые” по истории, совсем не охватывает ни латынь, ни спектакли, ни совместные поездки каждые каникулы. Так что правильнее было бы говорить именно о “гуманитарной культуре”, формировании из “класса” некой интеллектуальной среды, а у каждого отдельного ученика — навыков самоопределения в подобной среде. А передача определённого корпуса знаний и выработка умения самостоятельно думать — это, конечно, тоже всё было, но, как мне кажется, лишь в качестве одной из задач, решаемых на пути к значительно более масштабной цели: воспитанию культурного человека (как ни громко это прозвучит). Приблизительно так всё, что Вы и Ваши коллеги делали, видится на десятилетнем удалении и с учётом некоторого сравнительного материала.

Д., преподаватель, истфил. РГГУ, выпуск 1995 г.

С такой же просьбой я обратилась и к другим выпускникам разных лет, и, хотя ответы не были для меня неожиданностью, всё-таки несколько удивило почти полное единодушие в расстановке приоритетов. Приведу ещё два текста на ту же тему.

…Очень многое, конечно, зависит от личности учителя и не в последнюю очередь от того, что он сам понимает под гуманитарным образованием, чему и как хочет научить детей.

У некоторых учителей в гумклассах 57-й школы есть, кажется, готовый ответ на этот вопрос: здесь готовят школьников к учёбе в университетах. Не к вступительным экзаменам (они воспринимались почти что как неизбежное зло), а именно к университетской учёбе: студенты учатся сами, сами готовятся к экзаменам, читают нужные книги и пишут курсовые работы — и хорошо бы готовить к этому ребят ещё в школе. Но это, видимо, только часть правды. Во-первых, учёба в вузе не кажется самодовлеющей целью (став студентом, понимаешь, что три года учёбы в гумклассе вряд ли можно рассматривать как простую подготовку к пяти годам в университете). А во-вторых и в главных, здесь учат далеко не только самостоятельно и систематически учиться, готовиться к экзаменам и проводить собственные маленькие исследования, учат и более важным вещам: понимать и анализировать прочитанное, вообще, стараться понять любой текст (в том числе, например, и произносимый собеседником), думать над текстами, разговаривать о них, в конце концов, общаться, дружить.

А.П., студентка ИСАА, выпуск 2002 г.

На уроках литературы и истории педагоги говорили не затверженными из учебников фразами, а рассказывали необыкновенные вещи о том, что мы или уже любили или полюбили и узнали благодаря им. Так, после того, как мы занялись «Евгением Онегиным» прочитали комментарий Лотмана, поняли, как строится произведение, разобрали характеры героев и т.д.; только тогда я начала понимать — нет, не само произведение! — но то, как много в нём скрыто. То же происходило и на уроках поэтики… Нас учили не просто разобрать стихотворение, но встроить его в общий контекст эпохи, связать с другими произведениями того же автора, нащупать “связь времён”.

Наверное, можно выделить две главные черты полученного образования. Во-первых, нас научили мыслить систематически, не бояться столкновения различных точек зрения, но сравнивать их, чтобы прийти к самостоятельным выводам. Немаловажно и то, что нас познакомили с базовыми навыками научной работы: как оформлять сочинения/курсовые, как пользоваться справочниками, составлять библиографию и т.д. Во-вторых, как это ни очевидно, мы поняли, что существует понятие культурного пространства, где всё взаимосвязано; что это пространство, прежде всего — память о прошлом. А понимание этого прошлого, ведущее к пониманию и настоящего — это и есть задача гуманитарных наук.

Д.Х., кандидат искусствоведения, выпуск 1995 г.

В идно, что выпускники разных лет, ценя приобретённые в школе знания и умения, кажется, больше дорожат тем, что не имеет конкретного практического применения, по-иному открывшейся им картиной мира и осознанием своего места в нём.

Гуманитарные классы (или филологические, или с углублённым изучением литературы) существуют не один десяток лет; возникали они, скорее всего, по инициативе учителей. Я не занималась историей вопроса, но очень хорошо помню, как в 1970 году проходила педагогическую практику в таком классе, одном из двух-трёх в Москве (дело было в школе № 711, литературу там преподавала Вера Романовна Вайнберг, учитель незаурядный и личность, как теперь говорят, харизматическая). В своём дипломе я доказывала право гуманитарных классов на существование, исходя из общегуманных и общедемократических соображений (дети разные, если есть такие, кто хочет и может заниматься литературой больше и серьёзнее, то почему бы не дать им такую возможность?). Оперировала, в частности, скудной информацией, какую удалось тогда добыть, о специализации в школах США. И даже надеяться не могла на то, что всего двадцать с небольшим лет спустя сама стану преподавать литературу в гуманитарном классе.

В ырабатывать идеологию гуманитарного класса мне не пришлось — она в основном уже была определена моими коллегами по 57-й школе. Школа славится математическими классами — предполагается, что и в гуманитарных нужно готовить людей, которые будут впоследствии заниматься наукой или, по крайней мере, чем-то связанным с историей или / и литературой, для чего прежде должны поступить в гуманитарные вузы. При этом подготовка в соответствующий вуз ни в коем случае не рассматривается в качестве важнейшей задачи, но и радикальный пересмотр жизненных ценностей и ориентиров тоже как будто не планируется. А между тем именно это нередко происходит с нашими учениками.

Не так давно мы с [одноклассником] говорили о том, что девятый класс в 57-й школе стал для нас некоторой точкой отсчёта, как во временном, так и в культурном плане. Всё, что происходило до этого времени по хронологии, отошло на второй план и как-то забылось… Мы привыкли видеть себя в кругу людей думающих, читающих и во многом сходно мыслящих и теперь ждём и ото всех остальных людей как минимум того же.

Впрочем, за три года изменилось не только отношение к окружающим людям, но и к самому себе; от себя мы требуем постоянной работы: сколько бы мы ни делали, нам кажется, что всё мало. По крайней мере, для меня это именно так. Если в предыдущей школе я в лучшем случае делала домашние задания и могла считать, что этого более чем достаточно, то теперь, даже сделав всю обязательную работу и прочитав всю литературу по спискам, я знаю, что этого слишком мало для того, чтобы сказать нечто действительно новое…

Е.С., студентка РГГУ, выпуск 2005 г.

Разумеется, такие серьёзные личностные изменения объясняются не особым учебным планом, хотя он несколько отличается от обычного (в гуманитарных классах нашей школы больше часов отводится литературе и истории, два часа в неделю отдано латинскому языку, естественно, несколько сокращено время на изучение других предметов). Главную роль здесь играет атмосфера обучения. Она создаётся и школьной традицией, и усилиями учителей, но в немалой степени зависит от состава учеников. В гуманитарные классы мы набираем по конкурсу, хотя, надо сознаться, конкурс этот не слишком высок, как правило, не более двух человек на место. Кто и зачем к нам приходит? Обычно у учеников мотивация довольно слабая, часто им просто хочется учиться в хорошей школе, а в математический класс не приняли; иногда это происходит по желанию родителей, а не самих учеников. Вот как рассказывают о том, как они пришли в гумкласс, выпускники.

Прошло более 10 лет с тех пор, как я закончила гуманитарный класс 57-й школы. Теперь уже, пожалуй, трудно вспомнить, чего я ожидала, придя в новую школу, к новым учителям. Кажется, вопрос о том, чем гуманитарное образование отличается от негуманитарного, волновал меня в последнюю очередь.

То, что я поступил в гуманитарный спецкласс, вряд ли было осмысленным поступком с моей стороны или со стороны моих родителей. Я не стремился получать гуманитарное образование: история интересовала меня не более, чем математика и география, а литература и языки давались мне с большим трудом.

Думаю, что не только я, но и многие мои одноклассники весьма примерно понимали, что такое гуманитарное образование, когда шли в гуманитарный класс 57-й школы. Понятно было, что это значит меньше математики с физикой и больше литературы с историей. Это вообще довольно расхожее представление…

Отсутствие у детей чётких представлений о том, что их ждёт в случае поступления, нас не пугает. Им должно быть ясно одно: вопрос, надо ли учиться (читать, писать, думать), не обсуждается. За тем пришёл. Не хочешь — уходи. Нам надо решить другое: сможет ли, даже если хочет.

Т рудно сказать, что такое “гуманитарная” одарённость. Мы стараемся отобрать детей, которые, как нам кажется, смогут учиться тому, чему мы их хотим научить, и прежде всего пониманию текстов — научных и художественных. Предпочтение отдаётся тем, кто больше читал, интереснее и свободнее говорит и пишет о прочитанном, с интересом слушает, когда говорят другие, задаёт толковые вопросы. Разумеется, “натасканность”, умение говорить гладкие фразы о литературе скорее отвращает, чем даёт преимущество. Низкая орфографическая и пунктуационная грамотность не является непреодолимым препятствием при наборе — ученик сможет на дополнительных занятиях наверстать упущенное. Низкая речевая культура настораживает больше, но и её при большом желании со стороны ученика можно поправить. Проверяем мы и уровень знаний по другим, непрофилирующим предметам — нужно, чтобы у школьника-гуманитария была достаточная база, чтобы, не отставая по математике или химии, львиную долю времени отдавать специальным занятиям. И хотя среди выпускников-гуманитариев есть такие, кто выдержал экзамены на мехмат, биологический и психологический факультеты МГУ, в физтех, в Высшую школу экономики, всё же поступление в гуманитарный класс ведёт если не к отсечению, то во всяком случае к ограничению иных, негуманитарных возможностей.

П онятно, что словесникам гораздо меньше, чем математикам, удаётся формализовать показатели. Интуиция и опыт подводят нас не так уж часто, но обычно к выпуску гуманитарный класс приходит не в полном составе — кто-то оказался недостаточно работоспособным, чтобы выдержать довольно большую нагрузку — помимо уроков каждый день помногу читать и почти каждый день писать — создавать свои, условно говоря, исследовательские тексты; кто-то утратил интерес за годы учения или так и не смог его приобрести. И последнее, что следует сказать о наборе: учителя сами набирают себе учеников, с которыми хотят или во всяком случае согласны работать; некоторая субъективность здесь неизбежна.

А дальше начинается самое трудное — внушить, убедить, заразить — сделать так, чтобы ученики ощущали, что занимаются очень важным и необходимым делом — учатся понимать, что думали, чувствовали, считали прекрасным или безобразным разные люди, жившие в разные времена и писавшие на разных языках. Чтобы ученики осознали, что гуманитарные занятия — не поле для самовыражения, а прежде всего самоограничение с целью понять другого, что надо чётко различать конкретное знание, допустимую интерпретацию и произвол и искажение.

С таким отношением к делу связана серьёзная психологическая проблема. Вот как её выразил один из выпускников.

Я поступил в 9-й гуманитарный класс в 1992 году, когда мне было 13 лет, и проучился в нем до 1995 года, то есть до 16 лет. Это возраст, в котором человек особенно остро воспринимает все жизненные впечатления, как положительные, так и отрицательные. Поэтому годы учёбы остались в моей памяти периодом очень напряжённой внутренней интеллектуальной и эмоциональной работы. В ранней юности я, как и почти все мои сверстники, ощущал горячую потребность претворить неопределённое стремление к чему-то высокому и прекрасному в какие-нибудь конкретные поступки и свершения. И для этого требовались учителя и наставники, которые могли бы направить мои порывы в известное русло. В то время мне казалось, что такое русло может быть только одно, а открыто оно избранным. И мои учителя не только не разубеждали меня в этом, но с необычайным единодушием поддерживали во мне и моих одноклассниках такое представление

Но делалось всё это так умно и исподволь, что внешне походило на некоторый даже чрезмерный демократизм, едва ли не плебейскую простоту отношений. Элита, согласно прививавшимся в школе представлениям, — это не те, кто родовитее или богаче других, а это те, кто умеют наслаждаться Мандельштамом. Многие и очень многие этого не умеют. Ну что же — это просто хорошие люди, ничего в них неправильного нет. Но вот те, кто умеет это делать или, по крайней мере, по своим слабым силёнкам способны притвориться таковыми, — те особые, отмеченные, у них дар.

Не так желчно, но не менее отчетливо писали об этом и другие выпускники.

В РГГУ поступила половина моих одноклассников, и долгое время, пока мы регулярно появлялись в институте, всё было почти как раньше.

Мы всё время чувствовали свою особенность. Отличие от других, аристократизм. И это вместе с невежеством и смирением.

Мои одноклассники, редкие люди, были похожи в следующем: у всех был “комплекс неполноценности пополам с манией величия”.

С одной стороны, появилось множество “паролей”, определяющих “своих” людей (если человек не опознаёт цитаты из всеми нами в гуманитарном классе читанного и перечитанного произведения, то он явно не “наш”), но с другой стороны, привычка сосуществования с этим кругом людей затрудняет включение в него каких бы то ни было новых.

Кажется, речь идёт о снобизме, в котором часто укоряют выпускников спецшкол; но, может быть, знать, что вокруг тебя много “своих”, с которыми ты ощущаешь интеллектуальное и духовное родство (а не, скажем, сходство по марке автомобиля или посещаемым курортам), совсем не так плохо для входящего в жизнь человека? И имел же право Пушкин воскликнуть, что для него и других лицеистов “целый мир — чужбина” и лишь Царское Село — “отечество”.

Может быть, именно там пришло какое-то более или менее осмысленное понимание того, что такое история, литература или философия. Мы видели, как этим всем можно заниматься. Нам рассказывали про это, мы читали, думали сами, обсуждали. Всё это очень незаметно из части интересной школьной программы стало частью нашей жизни или какой-то естественной средой обитания. И всё это органично составляло появляющуюся для нас на наших глазах, а на самом деле прочную и давнюю модель, что ли, правильной жизни, которую едва ли мы сможем увидеть где-то ещё.

Н.Г., студентка психфака МГУ, выпуск 2005 г.

В эту модель “правильной жизни” кроме интеллектуальных занятий входит то, что называют внеклассной работой: экскурсии, спектакли, физический труд на раскопках или по восстановлению культурных памятников (мои ученики более десяти лет работали летом в Свято-Екатерининской пустыни, где прежде была Сухановская тюрьма).

Ч то же касается собственно школьных занятий, то организованы они так. Во всех гуманитарных классах учителя примерно придерживаются программы, предполагающей довольно широкое знакомство с зарубежной литературой начиная с античной и обстоятельное изучение русской литературы от древнерусской до современной. Иными словами, преподаётся история литературы. Но, разумеется, бессмысленно было бы дублировать университетский курс, а с другой стороны, необходимы практические занятия по подробному анализу произведений разных эпох и разных жанров. Выбор произведений для такого анализа остаётся за педагогом. Учебника литературы, вполне пригодного для наших гуманитарных классов, мы не знаем; учащиеся конспектируют лекции учителей и читают рекомендованную ими специальную литературу. При этом одни словесники настойчиво и систематически на уроках работают с литературоведческими статьями, другие опасаются, что знакомство с чужими открытиями лишает учеников возможности совершать собственные, отнимает самостоятельность в подходе к литературным произведениям, и поэтому советуют не обращаться к литературоведческим статьям при написании собственных сочинений.

Однако требования к уровню понимания произведений, к количеству и качеству необходимых знаний едины, и единство это подкрепляется и подтверждается систематически организуемыми зачётами по литературе, в которых принимают участие все словесники, работающие в гуманитарных классах.

Обычно гуманитарии не реже раза в год пишут большую работу по самостоятельно сформулированной (или выбранной из ряда предложенных) теме, так называемую курсовую. Работа может быть связана с тем, что в это время изучается на уроках, а может быть посвящена совсем другим произведениям, заинтересовавшим ученика. Хорошо, когда процесс создания таких сочинений протекает под квалифицированным руководством; это не получается, если ученик слишком поздно берётся за дело и в срок сразу представляет готовый продукт. Если же всё идёт в соответствии с рекомендациями, ученик успевает несколько раз на разных этапах проконсультироваться с учителем или с другими специалистами, которые привлекаются в помощь начинающим исследователям, в том числе с нашими выпускниками — студентами и аспирантами. Потом ученики обмениваются готовыми работами, читают то, что написали их товарищи.

Общение со специалистами мы считаем необходимым условием подготовки гуманитариев. Иногда с лекциями перед гуманитарными классами выступают крупнейшие ученые-литературоведы, известные критики. Иногда мы просим наших выпускников прочитать лекцию на уроке или после уроков, провести экскурсию. В результате наши ученики попадают в определённую культурную среду, видят вокруг себя много людей, для которых важно и естественно говорить и думать о литературе, истории, искусстве. Появляется возможность более точно и конкретно сделать профессиональный выбор.

В школе передо мной открылись самые разные стороны гуманитарного, точнее, просто человеческого знания, и эта открытость позволяла спокойно пробовать себя в совершенно разных областях: от лингвистики (краткое увлечение) до занятий востоковедением (влияние зороастризма на политическую историю иранских империй; более серьёзное увлечение), от великолепного прикосновения к театральному искусству до попыток поступления в театральные вузы (неудачных), но через это увлечение — к дипломной работе о театральном, игровом подтексте якобы сверхдокументальных картин Дзиги Вертова.

Д.К., сотрудница Института Кино, выпуск 1999 г.

Если очень по-простому, про влияние на поступление и дальнейшую профессиональную жизнь, то в школе я узнала про олимпиаду по лингвистике и математике, участвовала в ней, потом в летней лингвистической школе — и поняла, что хочу заниматься этой наукой в окружении этих людей.

О.Ш., выпускница и аспирантка Института Лингвистики РГГУ (выпуск гумкласса 1999 года)

У меня, казалось бы, и в средней школе не было так называемых “проблем с учёбой”, но именно в гуманитарном классе, на уроках литературы, истории и на других уроках, я осознал, что учиться по-настоящему интересно. Думаю, поэтому дальше мне (и всем моим одноклассникам) было легче, чем многим другим студентам: как бы ни было трудно в университете или институте, когда ты знаешь, что учиться может быть интересно, это сразу всё меняет: хочется везде искать что-то интересное, и оно всегда находится.

Что касается собственно учебных знаний, то, наверное, сейчас я, выбрав в качестве специальности лингвистику, в меньшей мере, чем мог бы, использую то, что узнал в гуманитарном классе — всё-таки гуманитарные науки совсем не так близки, как может показаться из школы. Но если я пишу статью и уже собираюсь переходить к заключению, я всегда вспоминаю слова Н.А.: “Заключение не должно быть прейскурантом” (то есть просто второй раз кратко излагать то, что написано в статье). И, наверное, есть много других вещей, которые я даже не осознаю, но каждый раз ими пользуюсь.

Конечно, нужно сказать и об уроках языков: если бы не уроки латыни и английского, я вряд ли бы заинтересовался лингвистикой. Честно говоря, в школе я не пытался читать научные книжки и к моменту поступления представлял себе лингвистику очень интуитивно. Но, наверное, это интуитивное представление о чём-то, что станет важно и интересно, как раз и сформировалось в гуманитарном классе и пока, похоже, меня не обманывает.

А.Л., аспирант Института Лингвистики РГГУ, выпуск 1999 года

Г уманитарии, какими бы ни оказались в дальнейшем их профессиональные интересы, в школе приобщаются к культурной традиции, и это можно считать достаточным оправданием тех немалых усилий, которые затрачиваются на организацию гуманитарных классов. А читая, что думают выпускники о своём школьном образовании, понимаешь, что эти усилия не только оправданы, но и вознаграждены.

Вообще, часто довольно трудно чётко сформулировать, почему тебе что-то кажется правильным и интересным. Мне было бы жалко представить, что из моего пути исчезла вдруг часть, связанная с гуманитарным классом, хотя живут же люди и без него. Всякое образование — это кристаллизация, постепенное выявление образа, стирание случайных черт.

Досадно, когда, заканчивая школу, человек говорит, что ненавидит литературу или историю. Выходит, что затверженный для сдачи экзаменов определённый набор фактов и концепций больше ничем не может помочь. Так вот, мне кажется, что именно в гуманитарном классе с тобой ещё до института, что важно, не боятся разговаривать о тех же предметах, как со взрослым, тебе говорят больше и сложнее. И вместо теории, часто безликой и однобокой, которую просто следует заучить, складывается многогранный, опять-таки, образ. Картинка становится выпуклой. И это всегда увлекательнее.

Интерес к свершившемуся факту (историческому), к сказанному слову (поэтическому) как к чему-то, что может ожить и образовать целый мир, о котором думают и которым, таким образом, живут люди сегодня. Особый край, “обитатели” которого испытывают наслаждение от того, что ловят брошенную кем-либо цитату. Не хочется сбиваться на пафосный тон, но это особая атмосфера, прививающая неравнодушие к культуре прошлой и настоящей, которые нельзя отсекать друг от друга, потому что в конце концов мы — крайняя точка уже сформировавшейся и ещё формирующейся традиции.

Чтобы её сохранить, нужно её переживать — и вот здесь-то и вспоминается, говоря высокопарно, “комплексный подход”: кроме книжек и уроков, другая сторона гуманитарной медали — постановки спектаклей, поездки на каждых каникулах и прогулки — и чтобы ты сам ногами прошёл, глазами увидел, словами повторил, что на Сенной площади Раскольников, скажем, подумал то-то и то-то — и почувствовал атмосферу Петербурга Достоевского, Киева Булгакова и пр. Это как своеобразная игра, в ходе которой дети учатся понимать свою культуру, чтобы через такое образование формировать свой образ мыслей, образ жизни — вообще — свой образ.

Д.К., студентка МГУ, истфак, отд. искусствоведения. Выпуск 2002 г.

Меня не покидает ощущение, будто гуманитарный класс никто не придумывал специально, будто с самого начала никто ни о чём не договаривался, но все понимали, зачем оказались вместе. Кажется, будто все сразу знали, что так надо. Надо, чтобы были книги, очень много книг, чтобы были исписанные тетрадки толщиной с палец, чтобы о литературе и истории говорили именно так, а не иначе, чтобы за сценой в актовом зале горела одинокая лампочка и перед своим выходом было уютно и страшно и хорошо, чтобы в поездке перед тем, как зарыться в спальник, надо было в тоненькой книжке почитать про какой-то из завтрашних храмов. Это всё надо, хотя сразу и не совсем понятно, почему нельзя чем-то пожертвовать, что-то отменить. Но есть какое-то негласное, не декларируемое согласие относительно выбранного пути, и ничто не отменяется.

А со временем приходит понимание того, что все эти вещи — это какой-то особенный взгляд на вещи, приходит понимание одной важной метаморфозы: каким-то образом оказывается, что желание читать эти книжки, а не другие — это не просто литературный вкус, что желание думать про себя и свою жизнь именно этими, а не другими словами — это не просто привычка к определённому стилю, что люди, которые рядом уже седьмой год, — это не просто школьные друзья. Оказывается, что всё это — безусловная ценность и удивительный рецепт. Рецепт того, как находить вокруг важные вещи, находить смыслы, как не теряться. Год назад на выпускном вечере не моего уже гуманитарного класса Н.А. пожелала выпускникам, чтобы у них в жизни всё было правильно. Так вот, гуманитарный класс — это такой ориентир. Без него надеяться, что всё будет правильно, было бы сложнее.

И.С., студент МГУ, философский ф-т, отд. политологии. Выпуск 2002 г.

Источник