Что значит россия евразийская страна

Евразийская сущность Российской цивилизации

Авторизуйтесь, если вы уже зарегистрированы

Чрезвычайный и Полномочный посол России, к.и.н., аналитик Института международных исследований и Центра ближневосточных исследований МГИМО МИД России, член РСМД

В настоящее время все больше доминирует мнение, что мы живем в переломное время: меняется система меж­дународных отношений, которая складывалась на протя­жении нескольких десятилетий.

Главным показателем остроты переживаемого момен­та называют кризис западной цивилизации, при этом не­редко ссылаются на нашего великого ученого Л.Н. Гуми­лева и в частности его теорию пассионарности. Говорит­ся о том, что в настоящее время Запад подобно античному миру или Римской империи утрачивает свою былую пас­сионарность и уступает ее другим этносам, которые благо­даря вспышке пассионарной энергии смогут, по выраже­нию Гумилева, «влить новое вино в старые мехи и обеспе­чить пестроцетное развитие человеческой истории».

Мир ощущает эти процессы на примере развала так на­зываемого коллективного Запада. Кроме того, «револю­ционер» Трамп ломает привычные стереотипы и пытает­ся утвердить новые правила взаимоотношений не толь­ко с союзниками, но и с другими странами. В самих США разлад между элитами движется к своей кульминации, что дает основание некоторым политологам говорить о нарас­тающем конфликте, возможности столкновений или даже гражданской войны.

После Брекзита Европейский союз практически не мо­жет справится с растущими неурядицами: он не спосо­бен выработать единую позицию по вопросам миграции, а также целому ряду других проблем. В итоге, как считают наиболее дальновидные наблюдатели, процесс дезинте­грации ЕС будет набирать силу, и если союз не развалит­ся, то весьма глубоко трансформируется.

Западная цивилизация после распада СССР достигла пика своего влияния в мире: США стали в одностороннем порядке определять главные тенденции развития (то, что называется однополярный мир). На деле же богатые пу­стились «во все тяжкие» и перестали делиться с другими слоями населения, поскольку противовес в лице СССР ис­чез. Это вызвало возмущение, прежде всего людей средне­го класса, которые достаточно быстро почувствовали, что они живут хуже, чем их родители, и по существу это яви­лось основной причиной прихода к власти Трампа и тако­го явления, как Брекзит.

Западные лидеры, уверовав в собственную непогреши­мость, занимались только укреплением своего доминиро­вания на планете. Примечательно, что в нынешний период к власти приходят руководители озабоченные только сво­ими эгоистическими корыстными интересами и не имею­щие стратегического видения. Это совпадает с появлени­ем нового технологического уклада, который может при­вести к серьезным сдвигам не только функционирования общества, но и многих элементов жизнедеятельности.

В целом текущие негативные изменения можно свести, прежде всего, к усилению разрыва между богатыми и бед­ными как в планетарном масштабе так и в самих западных государствах. На данном этапе развития цивилизацион­ные особенности стали играть более заметную роль и чет­ко обозначился процесс растущего разделения мира по эт- ноконфессиональному признаку.

В создавшихся условиях на фоне углубляющегося кри­зиса Запада объективно возрастает роль других цивилиза­ций: речь прежде всего идет о китайской, индийской, му­сульманской, а так же об активизации обществ африкан­ских и латиноамериканских стран.

Авторы энциклопедического словаря «Российская ци­вилизация: этнокультурные и духовные аспекты» издан­ного в 2001 г. под редакцией видного российского ученого М.П. Мчедлова, определяли цивилизацию как «существу­ющую в определенное время и на определенной террито­рии систему, в рамках которой действует социокультур­ная историческая общность с присущей ей совокупностью политико-экономических, культурных, духовных, в том числе конфессиональных характеристик» [1, 3].

Цивилизационные образования британский исто­рик А. Тойнби определял как общности, «более широкие, чем отдельная масса, но меньше чем все человечество», в то время как американский социолог С. Хантигтон назы­вал цивилизацией «наивысшую культурную общность лю­дей и самый широкий уровень идентификации» [1, 486].

Известный социолог, академик Г.В. Осипов, подчерки­вал: «Какие бы новые драматические испытания не выпа­ли на долю России, ее евразийский цивилизационный тип обладает жизнестойкостью и динамизмом» [2, 182].

Евразийцы рассматривали российскую историю че­рез призму прежде всего создания российского государ­ства, в котором на протяжении нескольких веков преоб­ладали туранские элементы. То, что у нас принято назы­вать татаро-монгольским игом, евразийцы рассматрива­ли как необходимый период русской истории, в котором основную роль играли ханы Золотой орды. По их мнению, собственно тюркский и славянорусский типы практиче­ски являются отдельными вариантами туранского харак­тера: прививка русской психике характерных туранских черт сделала русских, как считал Трубецкой, тем прочным материалом государственного строительства, который по­зволил московской Руси стать одной из обширнейших держав.

Евразийцы рассматривали мир России-Евразии, как особую культурно-цивилизационную общность высокого уровня несводимую лишь к культуре русского православ­ного народа: в ее составе роль восточных (тюркских, фин­ских, монгольских) элементов не менее значительна, чем славянского и византийского.

По мнению английского географа Х. Дж. Маккиндера, который опубликовал в 1904 г. книгу «Географическая ось земли», центральную роль в мире играет обширный евра­зийский материк, «хард лэнд». Та держава, которая в дан­ный момент контролирует «хард лэнд» фактически име­ет реальную возможность контролировать весь мир, ста­новясь практически непобедимой.

В духовном плане Евразия есть особый религиозно­культурный мир. В значительной своей части он находит­ся за пределами церковной ограды, однако, явно тяготеет к русскому православию как своей духовной сердцевине.

В отличие от западной Европы религия на Восто­ке была доминирующим элементом не только частной, но и всей социальной жизни. Вездесущность религиозной веры мусульман регулирует как их повседневную жизнь, так и все высшие проявления человеческой культуры, включая политическую мысль. Ислам, в глазах евразий­цев был особо ценен тем, что в нем наиболее полно прояв­ляется единство между образом жизни, религией, культу­рой и политикой.

Родство двух религий, т. е. ислама и православия про­являлось в общей склонности к мистицизму в глубоком уважении «к мирскому, озаренному светом верой». В пре­делах единого туранского психологического типа и пра­вославное христианство, и ислам, несмотря на их явную доктринально догматическую несовместимость, благода­ря общим чертам религиозной психологии евразийских народов и в результате исторического укоренения на про­странстве России-Евразии, приобрели сходные социо­культурные черты.

Оба региональных варианта мировых религий (рус­ское православие и тюрко-татарский ислам) сформиро­вавшихся на евразийском пространстве стоят гораздо бли­же друг к другу, нежели к своим единоверным общностям за пределами Евразии.

Эти работы стремились показать Россию как некое европейско-азиатское единство, как особый целостный мир, которому свойственно своеобразие исторических пу­тей: у России в географическом отношении более органи­ческая связь имеется с Азией, с Востоком, тогда как в ду­ховном плане она неразрывно связана с православием, ко­торое оказалось решающим фактором в развитии культу­ры. По мысли Вернадского, в основе небывалого геопо­литического и хозяйственного единства Евразии лежит единство его народов на базе широко понимаемого право­славия

По словам Трубецкого, по мере упадка золото ордын­ской государственности московские князья стали претен­довать на роль объединителей Евразии в пределах ордын­ских владений, заняв место сарайских ханов. А Савицкий считал, что настоящими государственными правителями московские цари сделались лишь тогда, когда от «собира­ния русской земли» перешли к «собиранию земли татар­ской», то есть к покорению под свою центральную власть отдельных разрозненных и обособившихся частей северо­западного улуса монгольской империи (бывшего улуса Золотой орды). Благодаря этому, Россия, как он писал, стала «наследницей великих Ханов, продолжательницей Чингиза и Тимура, объединительницей Азии».

Ордынские правители, в конечном счете, свой религи­озный выбор сделали в пользу ислама, который в 1321 г. при хане Узбеке был провозглашен государственной рели­гией. На это решение повлияли такие факторы, как пре­обладание мусульман в числе ханских поданных, внешняя простота религиозной догматики и обряда, притягатель­ность исламской культуры и традиционные связи между Поволжьем и Ближним Востоком.

Однако, Золотая орда оставалась дальней перифери­ей исламской цивилизации, а сама монгольская государ­ственность никак не совпадала с освещенным религией идеалом исламского правления: в мусульманских частях империи Чингисхана никакой крепкой внутренней спай­ки между господствующей религией и монгольской госу­дарственностью не получилось.

С 1452 г. и до конца XVII века внутри русского госу­дарства существовал своеобразный островок исламской государственности в виде Касимовского царства, в кото­ром поселялись, получая поместные наделы, служилые татары-мусульмане со своей челядью.

Указ Екатерины II «О терпимости всех вероисповеда­ний» был во многом обусловлен необходимостью восста­новления традиций евразийской имперской веротерпи­мости. Тем самым были закреплены основы совместного проживания и конструктивного взаимодействия русско­православной и тюркско-мусульманской общностей в пре­делах единого пространства и развития евразийской циви­лизации. Начало же ему было положено, по мнению евра­зийцев, Золотой ордой, соединившей в одном государстве православный и мусульманский цивилизационные очаги Северо-восточной Руси и Волжско-камской Булгарии.

В русской Церкви изначально звучал голос нацио­нальной совести, являвшейся одним из проявлений наци­ональной личности. Так, Трубецкой считал пагубным по­следствием европеизации утрату понимания российски­ми правителями исторической сущности России. По его убеждению, во все послепетровские времена Россия вое­вала за чуждые собственным национальным задачам ин­тересы, в частности, за укрепление в Европе «легитимиз­ма и феодальной монархии».

Впоследствии вовлечение России в орбиту европей­ской политики, а также навязывание ей ложных внешне­политических целей вроде выполнения якобы завещан­ного киевскими князьями обладания Константинополем и Проливами или «освобождения братьев славян от ту­рецкого ига», на деле служило прикрытием интересов ев­ропейских держав, стремившихся укрепиться на Ближ­нем Востоке.

Н. С. Трубецкой подчеркивал, что органическое нена­сильственное слияние других племен и народов приводи­ло к взаимному культурному обогащению и появлению своеобразного, нового цельного национального русского типа.

Императорское правительство с конца XVIII в. отка­залось от активных действий по насильственной русифи­кации, однако эта линия не всегда проводилась последо­вательно, что сформировало в общественном мнении об­раз империи как «тюрьмы народов» и обусловило в нача­ле XX в. популярность известного большевистского ло­зунга о «праве наций на самоопределение».

А вот как тот же автор в работе «Взгляд на русскую исто­рию не с Запада, а с Востока» писал уже о недавнем пери­оде нашей истории: «При советской власти Россия впер­вые заговорила с азиатами как с равными, как с товарища­ми по несчастию, и отбросила ту совершенно ей не иду­щую роль высокомерного культуртрегера-эксплуататора, роль, которая прежде ставила Россию в глазах азиатов на одну доску с теми романо-германскими хищниками- поработителями, которых Азия всегда боялась, но также всегда и ненавидела» [5, 253].

Будущая Россия, по мнению евразийцев, должна сде­латься своеобразным стержнем общепланетарного проти­востояния различных культурных цивилизационных и эт­норелигиозных общностей политической и идеологиче­ской гегемонии буржуазного колониального Запада.

Если утверждения евразийцев об иноприродности и враждебности Запада российской цивилизации, ее род­стве с Востоком было совершенно неприемлемо для апо­логетов западничества, ориентировавшихся на европей­ский путь развития, то евразийский тезис «о потенци­альном православии нехристианских народов» породил столь же безоговорочное неприятие ортодоксальных рев­нителей русского православия.

Одним из главных критиков был Н.А. Бердяев, кото­рый считал, что духовное влияние России должно утверж­даться путем раскрытия Западу своих религиозных бо­гатств, не путем географического размежевания на сто­роны добра и зла. Он подчеркивал, что нужно добиваться «мирового признания России как великого мира Востоко­Запада, соединяющего в себе два потока всемирной исто­рии» [10, 294].

В свою очередь, И.А. Ильин считал, что евразийцы хо­тят сменить слепое подражание Западу на безрассудное копирование Востока. Для восстановления русской наци­ональной культурной самобытности евразийцы, как пола­гал мыслитель, избрали ложный путь: по их рецепту рус­ский человек, желая вернуть себе свою утраченную рус­скость, начал натаскивать себя на татарщину.

Вместе с тем не трудно провести аналогию между сформулированными Ильиным идеями общенациональ­ного братства и евразийской доктриной российской «мно­гонародной» нации. Ильин подтверждал идею об органи­ческой враждебности Запада в отношении исторической России. Несмотря на это, его мысли, как и вообще идей­ное наследие евразийцев, важны для осознания историче­ской России как результата православно-мусульманского цивилизационного синтеза.

В основе этих проектов лежала идея достижения ци­вилизационного культурного и по-возможности полити­ческого единства Евразии на базе синтеза национальной идентичности каждого из евразийских народов с общеев­разийской идентичностью содружества и «многонародной нации».

Следует особо подчеркнуть мысль о том, что в утверж­дении евразийского цивилизационного вектора на базе конструктивного сотрудничества православной и мусуль­манской культурно-религиозной общности именно рус­скому народу, как мощному религиозному и этнополити­ческому целому должна принадлежать ведущая роль. Ста­новление России как Евразии может обеспечить истори­ческое существование русских. Этносоциолог И.М. Куз­нецов описывал российскую цивилизационную модель «как некий океан: это русский, в котором, как кристалли­ки, плавают другие культуры. Это такой веками сложив­шийся симбиоз, что ни русские без этих кристалликов не могут нормально существовать не умирая, не затухая, а постоянно поддерживая культуру в жизнеспособном со­стоянии, ни эти кристаллики уже не могут существовать вне данной среды» [16]. Тут можно вспомнить, что в свое время П.Я. Чаадаев называл татаро-монгольское владыче­ство величайшей важности событием, принесший России больше пользы, нежели вреда и способствовавшей разви­тию и созревания русской народности 4.

К сторонникам классической евразийской школы от­носится и наш знаменитый ученый Лев Николаевич Гуми­лев, который сам себя называл последним евразийцем. Он подчеркивал: «Если Россия будет спасена, то только как евразийская держава и только через евразийство» [17, 89].

Особую актуальность сегодня приобретают его слова о том, что евразийская доктрина замышлялась как син­тез гуманитарной науки и естествознания, синтез истории и географии.

По убеждению Гумилева, его собственная теория этно­генеза не противоречила марксистскому учению о смене социально-экономических формаций.

Именно две крупнейшие мировые религии, христи­анство и ислам, выступали доминантами на всех ступе­нях этнической иерархии для суперэтничеких общно­стей, ставших ведущими субъектами евразийской исто­рии православно-христианской и мусульманской цивили­заций.

Но уже во втором поколении консорция превратилась в монолитный субэтнос, ставший к IV веку самостоятель­ным этносом.

По словам Гумилева, «С V по Х в. в православие были обращены болгары, сербы, венгры, чехи, русские и ала­ны, и тогда создалась суперэтническая культурная целост­ность православного мира, сломленная в XIII в. «франка­ми», «турками» и монголами. В XIV в. православная тра­диция воскресла в связи с возникновением великорусско­го народа. Но считать Московскую Русь культурной пери­ферией Византии нельзя, ибо местные традиции сделали из Руси самостоятельную целостность» [21, 148].

Выводы Гумилева непосредственно перекликают­ся с известной концепцией «византизма», предложенной К.Н. Леонтьевым.

Реальной причиной этногенеза, запускающей процесс развития новых этнических общностей, является не вли­яние на мир природно-географических или социально­культурных факторов, но его определяет некое внешнее воздействие, которое Л.Н. Гумилев называет пассионар­ным толчком.

Импульс пассионарности бывает столь силен, что его носители не могут заставить себя рассчитать послед­ствия своих поступков. Отсюда ключевая роль челове­ческого фактора, например, жажда славы. Так, честолю­бие и гордость были присущи Александру Македонско­му, однако только этими чертами не объясняется неодоли­мая тяга полководца к великим деяниям. По праву рож­дения Александр имел всё, составлявшее предел жела­ния человека его эпохи, тем не менее он начал кровопро­литную войну с персидской державой Ахеменидов, же­лая отомстить за разрушение, нанесенное персами во вре­мя греко-персидских войн, о которых сами греки успели позабыть. После победы над персами Александр предпри­нял не имевшие политического и военного смысла походы в Среднюю Азию и Индию (примерно те же наклонности можно видеть и у Наполеона).

Подобный же пример деструктивного доминирова­ния субпассионариев в этнической системе, в итоге при­водящего ее к краху, демонстрировали Византийская им­перия при династии Ангелов и поздний Багдадский хали­фат. В этом государстве начиная с середины IX века гуля­мы (тюркская гвардия, состоявшая из рабов) меняли ха­лифов по своему усмотрению. Периодически они устраи­вали в Багдаде резню, тогда как население огромного го­рода плакало, ругалось и острило, но предпочитало жить не работая и умирать, стоя на коленях, только бы не защи­щаться.

Любой процесс этногенеза, считал Гумилев, зачинается героическими, подчас жертвенными, поступками неболь­ших групп людей (консорций), к которым присоединяют­ся окружающие их массы. Пассионарии способны абсор­бировать больше энергии для простого поддержания жиз­ни, формируют социальные связи, позволяющие приме­нить эту энергию в любом направлении. Это и есть пас­сионарный толчок, выражающийся во внезапном появле­нии критической массы пассонариев в человеческой по­пуляции и выступающий причиной рождения этносов (это внешнее воздействие может соответствовать пучкам энергии, исходящей от солнца). Гумилев утверждал, что с XVIII в. до н.э до XIII в. н. э. на Земле произошло 9 пассо- нарных толчков, породивших около 40 этнических систем.

По Гумилеву, православное христианство и суннит­ский ислам в своем динамичном взаимодействии соста­вили духовную основу российской цивилизации, вырос­шей на базе многообразной суперэтнической целостности. Россия является суперэтносом, ибо Москва объединила вокруг себя много этносов, не прибегая к завоеваниям.

По расчетам ученого, инерции пассионарного толч­ка в среднем хватает на 1200 лет, что совпадает с вывода­ми о возрасте великих государств, сделанными К.Н. Леон­тьевым.

В свою очередь, хазары, то Гумилеву, были могучим на­родом, жившим в низовьях Волги и исповедовавшим иу­дейскую веру. В 965 г. их победил князь Святослав Игоре­вич. Позднее хазары, получив пассионарный заряд от тю­рок, стали, по сути, новым этносом и перенесли военные действия на территорию арабского халифата (так, в 718 г. хазары заняли Дербент).

Последующие века потомки хазар нашли прибежище в столице полумира Сарае и растворились в огромной Зо­лотой орде. Мусульманская вера позволила им слиться с татарами.

По словам Гумилева, первая евразийская империя основывалась на гунно-славянском союзе, но уже через 20 лет после смерти в 453 г. вождя гуннов Аттилы его дер­жава распалась, а гунны, как самостоятельный этнос, ис­чезли из истории.

Четвертой евразийской империей Гумилев считал Рос­сию: она прошла путь от Руси к России, причем, истори­ческая Россия XV-XX веков не является прямым продол­жением Киевской Руси.

Князь Александр Невский рассматривается Гумиле­вым, как ключевая фигура российской истории, ознамено­вавшая собой новый этногенетический процесс. Благода­ря таланту Александра Ярославича русским землям уда­лось не только пережить «темное столетие» обскурации между двумя веками этногенеза, но и сохранить преем­ственность византийской культурной традиции.

Подводя итог, можно сказать, что представленная Гу­милевым концепция русско-ордынского симбиоза при всех ее натяжках содержит определенное рациональное зерно и должна быть осмыслена, как одна из плодотвор­ных гипотез. Симбиоз Руси и Великой степи, возникнув в древнерусский период, повторился на новом витке эт­ногенеза в русском Улусе Золотой орды, обеспечив бла­гоприятные условия обновленного великорусского этно­са в условиях нарастания угрозы подчинения и ассимили­рования католическим Западом.

Степной улус наследников Чингисхана в результа­те реформы Золотой орды превратился в мусульманский султанат, где доминировало население торговых городов, ставшее основной опорой хана Узбека. Это вызвало рез­кую оппозицию среди старой степной знати, еще сохра­нявшей запас пассионарности. В ответ обрушились жесто­кие репрессии: «великая степь, никогда не знавшая рели­гиозных преследований столкнулась с этим омерзитель­ным проявлением цивилизации» [21, 482].

Таким событием стала Куликовская битва: возникла новая этническая общность Московская Русь.

Екатерининский указ «О терпимости всех вероиспо­веданий и о запрещении архиереям вступать в разные дела, касающиеся до иноверных исповеданий и до постро­ения по их закону молитвенных домов, представляя все сие светским начальствам» от 17 июля 1773 г. положил ко­нец принудительному миссионерству и снял ранее суще­ствовавшие запреты на строительство мечетей. (В 1788 г. было создано Оренбургское могометанское духовное со­брание во главе с муфтием, а в 1787 г. был напечатал Ко­ран на арабском языке).

Русский суперэтнос в данном случае выступает как исторически сложившаяся кооперация множества этно­сов России, из которых собственно русский сделался но­сителем суперэтнической общности.

Как бы то ни было, евразийство является мощным те­оретическим подспорьем для того, чтобы осознать сущ­ность нашей цивилизации. Россия долгое время не могла себя вписать ни в Восток, ни в Запад.

Между тем, очевидно, что Азия в обозримом будущем вполне может стать технологическим и интеллектуаль­ным центром планеты. На практике осознание нас евра­зийцами дает нам прекрасный шанс для того, чтобы сы­грать роль предназначенную России историей.

Познанию особенностей и путей развития российской евразийской цивилизации посвятили свою жизнь целые плеяды выдающихся отечественных ученых, писателей, общественных деятелей. Их труды продолжают оставать­ся предметом глубокого изучения современных исследо­вателей. И это естественно, ибо тема российской евразий­ской цивилизации неисчерпаема и в историческом пла­не, и в силу ее возрастающей актуальности в настоящее время.

Понимание евразийской цивилизация проходит в рос­сийской истории через века, от поколения к поколению. Выдающийся наш философ Н.А. Бердяев постоянно на­поминал, что «Россия не может определять себя как Вос­ток и противополагать себя Западу. Россия должна со­знавать себя и Западом, Востоко-Западом, соединителем двух миров, а не разделителем» [25, 22].

Подводя итог всему, сказанному выше, можно сде­лать вывод о признании государство-образующей и цивилизационно-сплачивающей роли как православия, так и ислама, отдавая безусловный приоритет православ­ной культуре как стержневому фактору, обеспечивающе­му сближение различных культур, ментальностей и ми­ровоззрений на всем пространстве России. Всестороннее содружество православных и мусульман, представите­лей других конфессий и национальностей было и остается важнейшей скрепой российской государственности.

Источник

Евразийская сущность российской цивилизации

РФ следует творчески и эффективно использовать выгоды своего географического положения

Об авторе: Вениамин Викторович Попов – чрезвычайный и полномочный посол, кандидат исторических наук.

Фото pixabay.com

Распад Советского Союза был действительно геополитической катастрофой. К власти тогда в Москве пришли люди, которые считали, что некоммунистическая Россия сможет стать частью Запада. Это была концептуальная ошибка.

Попытки переделать страну на другой манер, то есть отойти от вековых традиций и течений, которые сформировались в течение длительного времени привели, в конце концов, к многочисленным проблемам.

В сегодняшнем мире важнейшую роль начинают играть цивилизационные особенности: если идти наперекор традициям, то получим наш вариант развития.

Россия – евразийская страна. Треть у нас находится в Европе, а 2/3 в Азии, и это наша отличительная черта: русские сумели объединить вокруг себя большое количество различных этносов и национальностей. Нас многое отличает от Западной Европы – не только православие, но и географически и исторически сложившийся характер народа. Западноевропейцы в силу ограниченности территории делали акцент на интенсивном характере обработки полей, русские же просто переходили на новые земли и шли все дальше на Восток.

Наши предки (а здесь, наверное, уместно вспомнить Конфуция, который утверждал, что так же хорошо сделать, как наши прародители, мы уже не сможем, но нужно стараться им подражать) сознавали, что будущее России именно в развитии азиатских территорий. Еще Ломоносов говорил, что «богатство России будет прирастать Сибирью».

Менделеев, один из величайших умов России не раз подчеркивал, что нам суждено сыграть роль великого примирителя Европы и Азии, а Бердяев, который сам критиковал евразийцев, называл нашу страну «Востоко-Запад». Блок очень точно уловил эту тенденцию, выразив ее соответствующим поэтическим образом.

Прав был выдающийся американский ученый С.Хантингтон, который утверждал, что с распадом СССР эпоха противостояния социальных строев уходит в прошлое, и определяющим моментом новой исторической поры становятся цивилизационные отличия.

Авторы энциклопедического словаря «Российская цивилизация: этнокультурные и духовные аспекты» изданного в 2001 году, определяли цивилизацию как «существующую в определенное время и на определенной территории систему, в рамках которой действует социокультурная историческая общность с присущей ей совокупностью политико-экономических, культурных, духовных, в том числе конфессиональных характеристик».

Цивилизационные образования британский историк А. Тойнби определял как общности, «более широкие, чем отдельная масса, но меньше чем все человечество», в то время как С. Хантигтон называл цивилизацией «наивысшую культурную общность людей и самый широкий уровень идентификации».

Россия представляет собой особый вид цивилизации с пространственной протяженностью в 9 тыс. км в широтном и до 4 тыс. км в меридиональном направлениях. Ее характеризуют историческая длительность – с IX века, полиэтничночть – около 150 национальностей, и многоконфессиональность – свыше 60 вероисповеданий. В становлении и развитии российской цивилизации особую роль сыграло государство. Неповторимый облик российской культуры был предопределен глубоким синтезом западных и восточных влияний. Интегрирующим началом многонационального суперэтноса выступил русский народ. Его интеграционными чертами стали «самоограничение, подвижничество, терпимость, склонность к справедливости и совестливости, к взаимообогащению культур, оказанию помощи, служению человечеству».

Одну из главных составляющих российской цивилизации – православную культуру отличало глубинное соборное нравственное начало, противостоящее прагматическому индивидуализму.

Известный социолог, академик Г.В. Осипов, подчеркивал: «Какие бы новые драматические испытания не выпали на долю России, ее евразийский цивилизационный тип обладает жизнестойкостью и динамизмом».

К сожалению, все эти исторические постулаты лучше понимают наши противники, иногда четче, чем мы сами. В частности, Збигнев Бжезинский, бывший помощник президента США по национальной безопасности, в статье «Преждевременное партнерство», опубликованной в 1994 году, подчеркивал, что главная задача США состоит в том, чтобы Россия «могла определять себя просто как Россия», а не распространять свое влияние и руководство на прежние советские республики.

Примечательно, что за трансформацией наших теоретических и концептуальных установок внимательно следят наши китайские партнеры. Во время моих бесед в Пекине китайские специалисты по России много говорили о том, что европацентризм (евроатлантизм и прозападные идеи) победили идею славянства и евразийства в эпоху правления Бориса Ельцина. Однако, по их мнению, после крымских событий отношения с Западом испортились: «Россия вынуждена была отказаться от многолетней погони за большой Европой».

И хотя концепция Европы сменилась концепцией большой Евразии, китайские ученые полагают, что европацентризм прочно укоренился в российской элите и приоритетными направлениями остаются Европа и Америка. Российские представления о Евразии, отмечал научный сотрудник Института России, Восточной Европы и Центральной Азии Китайской академии общественных наук Чжао Хуэйжун, отражают характер русского человека, мечущегося между Востоком и Западом, идущего на Восток, но, то и дело, бросающего взгляд на Европу.

Учитывая прошлое и настоящее, а также тот факт, что Азия становится всемирным экономическим центром, для России становятся очевидными преимущества концепции большой Евразии. В этом русле идет инициатива президента Владимира Путина о формировании Большого евразийского партнерства, которое должно объединить общеконтинентальные усилия с участием стран ЕАЭС, ШОС, АСЕАН и быть открыто для всех стран континента, включая и государства Евросоюза. Это долгий процесс, но важно обозначить цель.

Данные тенденции можно проследить и в современной российской истории. В конце 1990-х – начале 2000-х годов всячески проводился тезис о том, что мы являемся частью европейской цивилизации, что для нас главное чуть ли не объединиться с Европой, во всяком случае, получить безвизовый въезд в государства ЕС.

Но мы хорошо понимаем: чтобы добиться новых рубежей, важно сберечь свою идентичность, наше единство и солидарность. А они строятся на тех ценностях, которые во все времена почитались и православием, и другими традиционными религиями России. Это милосердие, честность и справедливость, забота о ближнем и семье, уважение к родителям и детям и, конечно, любовь к Родине. Забвение этих ценностей чревато самыми разрушительными последствиями, обезличиванием и деградацией человека, тем, что он может стать жертвой самых подлых и низменных манипуляций. Общий долг соработничества, ответственности государства, Церкви, религиозных деятелей, общества в том, чтобы сохранить и укрепить нашу духовно-нравственную, ценностную основу, передать её молодёжи, будущим поколениям, чтобы не потерять себя в эпоху бурных глобальных изменений.

Естественно, что одним из звеньев этого объединения должна быть и Украина, власти которой сейчас в попытке утвердить свою независимость пытаются нарушить взаимопонимание с Москвой. Эти попытки идут против магистрального движения исторического процесса. Украина, как и Белоруссия, цивилизационно близка к России и попытки киевской власти отмежеваться от нас, в конечном счете, обречены на провал.

Нас связывают давние прочные узы с украинским народом, и мы должны буквально по кирпичикам восстанавливать наше братское сотрудничество, хотя на это могут уйти годы: общность исторической судьбы наших народов не оставляет нам иного выбора.

Еще в 1990 году Солженицын в статье «Как нам обустроить Россию» писал, что обязательным является сохранение теснейших связей между Россией, Украиной, Белоруссией и Казахстаном.

Путин неоднократно заявлял, что украинцы и русские – братские народы, более того, в конечном счете, это один народ. И если у нас будет общее гражданство, говорил он 29 апреля 2020 года, от этого только выиграют и русские, и украинцы.

Нынешняя Украина и ее власти, в какой-то мере, напоминают Россию 90-х годов прошлого века. Тогда пришедшие к власти в Кремле люди пытались изменить характер россиян, интегрироваться в Запад. Результатом было несколько экономических катастроф, преодолеть которые до конца мы не в состоянии даже сегодня.

7 февраля 2019 года Верховная рада Украины утвердила изменения в Конституции относительно курса страны на членство в Европейском союзе и НАТО. Отныне в преамбуле Конституции закреплена формулировка о «европейской идентичности украинского народа и необратимости европейского и евроатлантического курса».

Здесь полезно сослаться на мнение С. Хантингтона о том, что перейти из одной цивилизации в другую весьма сложно, для этого нужно не только чтобы элита хотела этого, но большая часть населения поддержала данный выбор, и кроме того нужно, чтобы иная цивилизация согласилась принять это государство в свои ряды.

В евразийском пространстве веками сосуществовали две крупнейшие мировые религии — христианство и ислам как вероисповедания двух этносов — славянского и туранского. Формой их взаимодействия стал диалог.

На протяжении истории российская цивилизация возникла как уникальная полиэтническая, многоконфессиональная целостность и общность. Это сложившийся во многом благодаря географическим факторам сплав исторических связей русского народа с другими группами восточных славян, с народами уральской, финно-угорской группы, алтайской (особенно тюркской), кавказской и другими языковыми семьями Западной, Центральной Восточной Азии, Тихоокеанской культурой. В конфессиональном плане это взаимодействие православия с католицизмом, протестантством и с северным исламом, северным буддизмом и ламаизмом, а также многими местными верованиями — шаманизмом, язычеством народов Крайнего Севера.

Так, корень важнейших вызовов для европейского континента кроется в кризисе национальной культурной идентичности европейской цивилизации. Сегодня происходит разрушение нравственного ядра европейской классической культуры, которая облагораживала духовной энергией людей всех континентов. Как мне кажется, причиной деградации Западной цивилизации стал кризис нравственности, утрата моральных, духовных ценностей, отказ от выработанных человечеством на протяжении многих столетий норм и форм общения, разгул жестокости, подчинение требованиям коммерции. Некоторые ученые называют это «антропологической эвтаназией» европейской культуры.

Возможно, уместно напомнить в этой связи и об одном из незаслуженно забытых творцов русской политики на Кавказе генерале Ростиславе Фадееве. Он писал: «Россия относится к Азии совсем иначе, чем западные народы. Азиатские дела для нас не роскошь, не прихоть, происходящая от избытка сил, не удовлетворение той или другой исключительной цели, как торговля, политическое влияние и прочее; для нас они дела русские, обойти которые нам нет никакой возможности. У России, как у Януса, два лица: одно обращено к Европе, другое к Азии. Мы не создавали себе такого положения, мы родились государством, сросшимся одинаково с Европой и с Азией. Англия владеет Индией потому только, что ей случилось нечаянно захватить эту страну; без Индии она будет все тою же Англией, ее острову не грозят, ни на волос, опасности от каких бы то ни было событий в Азии. Для России же результат перелома, начинающегося на этом материке, составляет жизненный вопрос». И ведь вправду, эти прозорливые слова сегодня столь же актуальны и востребованы, как и столетие, тому назад.

Следует особо подчеркнуть мысль о том, что в утверждении евразийского цивилизационного вектора на базе конструктивного сотрудничества православной и мусульманской культурно-религиозной общности именно русскому народу, как мощному этнополитическому целому должна принадлежать ведущая роль. Становление России как Евразии может обеспечить историческое существование русских. Этносоциолог И.М. Кузнецов описывал российскую цивилизационную модель «как некий океан: это русский, в котором, как кристаллики, плавают другие культуры. Это такой веками сложившийся симбиоз, что ни русские без этих кристалликов не могут нормально существовать, не умирая, не затухая, а постоянно поддерживая культуру в жизнеспособном состоянии, ни эти кристаллики уже не могут существовать вне данной среды».

Тут можно вспомнить, что в свое время П.Я. Чаадаев называл татаро-монгольское владычество величайшей важности событием, принесший России больше пользы, нежели вреда и способствовавшей развитию и созревания русской народности. Споры о том, как оценить этот период российской истории идут и поныне, видимо, они будут продолжаться долгое время. Отдельные исследователи связывают некоторые негативные моменты в характере русского человека именно с этим периодом. Естественно, в каждой нации есть положительные и отрицательные черты, но Россия на протяжении веков не раз подтверждала свою историческую роль пассионарного и динамичного двигателя человеческого прогресса.

С началом экономического подъема Китая и Индии о Евразии заговорили как о центре мировой геополитики и геоэкономики. В регионе находятся шесть из девяти ядерных держав. Он обладает огромными запасами энергоносителей, в нем сосредоточено 70% населения мира. Он же является ареной многих конфликтов и, соответственно, соперничества великих держав.

Индия и Китай, Египет и Иран, Турция и Япония, страны Центральной и Юго-Восточной Азии – наследники великих древних цивилизаций, которые подарили человечеству уникальные знания и технологии, достижения в медицине, в математике, в культуре и искусстве.

В среде интеллектуалов, людей творческих Азия всегда пробуждала особые чувства, казалась немного загадочной и мистической, слыла источником духовной силы и мудрости, возможно, не всегда до конца понятной, но неизменно вызывающей интерес.

Что касается нашей линии в будущем мире, то евразийская сущность нашей цивилизации требует налаживания самых широких связей не только с Европой, но и с Азией.

Евразийский курс внешней политики России в последние годы получил формальное закрепление в целом ряде инициатив, прежде всего в создании в 2015 году Евразийского экономического союза (ЕАЭС).

В Азии проживает 60% населения Земли, расположены 21 из 30 крупнейших городов мира. По расчетам, уже в этом году половина представителей среднего класса планеты будет представлена жителями азиатских стран. Сегодня на Азию приходится 36% мирового производства по сравнению с 26% в начале 2000-х. В 2018 году 210 из 500 крупнейших компаний мира по доходам были азиатскими. Азиатские компании сегодня являются одними из мировых лидеров в сфере цифровых технологий. По полученным патентным заявкам, азиатские страны в разы опережают другие регионы. В результате страны континента обеспечивают более 50% роста глобального ВВП, стимулируя международную торговлю и инвестиции.

Одна из основных проблем заключается в том, что правящие круги западных держав не могут смириться с мыслью, что период их доминирования закончился и на арену мировой политики все активнее выходят другие цивилизации, в частности, китайская, индийская, российская, исламская.. Мир становится реально многополярным, и попытки Вашингтона путем открытого вооруженного вмешательства, отдельных военных ударов, санкций, шантажа, различных способов давления уже не приводят к желаемым для него результатов, а лишь, усиливают напряженность в международных делах.

Центр тяжести современного мира постепенно смещается в Азиатско-тихоокеанский регион. И поэтому в этих новых обстоятельствах будут возрастать роль Китая, Индии, США и России. При этом, некоторые ученые ссылаются на идеи известного английского географа Х. Маккиндера. Согласно его концепции, определяющим моментом в судьбе народов и государств является их географическое положение. Основная идея Маккиндера состояла в том, что роль осевого региона мировой политики и истории играет огромное внутреннее пространство Евразии.

Россия, по выражению Маккиндера «земля сердцевины», географическая ось истории. (Следует отметить, что Маккиндер опасался усиления позиций России на евразийском континенте. После назначения лордом Дж. Керзоном в 1919 году на пост представителя Британской Империи в южной России Маккиндер в течение двух лет пытался осуществить план дробления России на множество отдельных государств. Таким путем, считал он, можно было бы остановить «долгую историю российского экспансионизма»).

Государствам ныне приходится сотрудничать, ибо они сталкиваются с общими проблемами. Такими, как истощение ресурсов, экологические трудности, пандемии, беженцы, незаконная миграция, а также традиционные угрозы безопасности.

Многие видные европейские политики и политологи говорят о том, что сближение с Россией является необходимым для выживания Западной Европы. Идеи большого европейского пространства от Лиссабона до Владивостока становятся все более популярными. С другой стороны, евразийская сущность российской цивилизации ярко проявляется в таких объединениях как ЕАЭС, ОДКБ, ШОС и др., в совместных российско-турецко-иранских действиях по Сирии.

Если мы творчески и эффективно будем использовать выгоды нашего географического положения, Россия будет играть ведущую роль в Евразии.

Источник