Что значит ресурсный класс в школе
Ресурсный класс
Ресурсный класс — это образовательная модель, которая позволяет детям с аутизмом и другими нарушениями развития учиться в обычной школе вместе со сверстниками, развивающимися типично. Основная цель модели «ресурсный класс» — создать такие специальные образовательные условия для любого ученика с особенностями развития, чтобы он смог включиться в жизнь образовательного учреждения в своем индивидуальном темпе и обучаться в среде с наименьшими ограничениями.
Ресурсный класс не является отдельным классом. Все ученики, которые получают помощь в рамках этой образовательной модели, зачислены в обычные, регулярные классы. И вся работа коллектива ресурсного класса нацелена на то, чтобы ученик с аутизмом как можно чаще участвовал в уроках своего общеобразовательного класса.
Ресурсным классом называют также и кабинет, где дети с аутизмом отрабатывают разные навыки и умения, чтобы подготовиться к занятиям в регулярном классе. Но кабинет — это не так важно, как сама модель. В некоторых школах совсем нет специальных кабинетов для ресурсных классов, а модель «ресурсный класс» все равно работает, потому что главное — это компетентные специалисты, которые владеют эффективными методиками обучения детей с РАС и другими нарушениями развития, а не столы и стены.
Ресурсным классом можно называть любую образовательную модель, где дети под руководством компетентных педагогов могут регулярно восполнять или приобретать ресурс, необходимый им для того, чтобы учиться в школе. Специалисты ресурсных классов, которые поддерживает Ассоциация «Аутизм — Регионы», в обучении детей с аутизмом применяют методы, основанные на ПАП (прикладном анализе поведения).
В ресурсном классе дети обучаются по индивидуальной образовательной программе, составленной в соответствии с рекомендациями ПМПК, а также потребностями и дефицитами ребенка, выявленными в ходе тестирования. В зависимости от потребностей ребенка, он может находиться в ресурсном классе как небольшую часть времени после занятий в общеобразовательном классе, восполняя свои дефициты, так и большую часть учебного времени, посещая общеобразовательный класс по индивидуальному плану. Занятия в ресурсном классе могут проходить один на один с преподавателем, или в небольших группах.
Специалисты ресурсного класса
Руководство ресурным классом осуществляет учитель ресурсного класса — специалист, имеющий профильное педагогическое или психологическое образование, прошедший специальное обучение и имеющий опыт работы в том подходе, в котором проводится вмешательство (чаще всего это методы прикладного анализа поведения). Под руководством учителя работают тьюторы — специалисты, также имеющие профильное педагогическое или психологическое образование, количество которых в ресурном классе определяется количеством детей, посещающих его в постоянном режиме (более 50% учебного времени).
Роль учителя ресурсного класса заключается в руководстве тестированием детей, написании индивидуальных образовательных программ, разработке программ коррекции поведения, в систематизации и анализе данных, полученных в ходе тестирования, обучения и наблюдения за поведением, а также в обучении тьюторов. В функциональные обязанности тьюторов входит тестирование детей, проведение индивидуальных занятий, сопровождение ребенка на занятиях в общеобразовательном классе, сбор данных по усвоению программы и ведение протоколов по результатам наблюдения за нежелательным поведением ребенка, подготовка и адаптация материалов для занятий; а также техническая помощь (социальное сопровождение) в режимных мероприятиях (перемещение по школе, посещение туалета, помощь в раздевалке, школьной столовой и т. д.)
Оборудование ресурсного класса
Обычно помещение ресурсного класса делится на несколько функциональных зон: зона для индивидуальных занятий, зона для групповых занятий, зона сенсорной разгрузки и рабочая зона учителя. В зоне для индивидуальных занятий расположены парты с индивидуальными перегородками, позволяющими проводить занятия «один-на-один» в помещении, в котором присутствует несколько учеников и специалистов. Зона для групповых занятий представляет собой общий стол, за которым ученики могут выполнять совместное задание или отрабатывать навыки социального взаимодействия (например, играя в настольные игры) и/или несколько парт, стоящих рядом с доской, представляющих собой небольшой образец общеобразовательного класса, и позволяющих отрабатывать навыки реагирования на фронтальную инструкцию. Зона сенсорной разгрузки (или зона отдыха) обычно расположена в конце кабинета и представляет собой небольшую площадку для подвижных игр и отдыха между занятиями, а также восполнения сенсорных дефицитов детей.
В школе в Подмосковье открылся «ресурсный класс». Что это значит и на кого он рассчитан?
По закону все дети с ограничениями по здоровью должны учиться в обычных школах. Но для этого им нужны особые условия, на которые нет денег. Поэтому всё происходит медленно и силами родителей. В этом году, например, в школе № 28 в Балашихе открылся первый в Подмосковье ресурсный класс для детей с особенностями развития. Там будут учиться пять первоклассников с аутизмом. Юлия Варшавская побывала на открытии класса и выяснила, что такое правильная инклюзия, сколько она стоит и кому нужна.
Закон об инклюзии есть, а денег нет
Споры о том, как должна выглядеть настоящая инклюзия, ведутся давно и ожесточённо. Причём не только в образовательных кругах, но и среди родителей: многие боятся, что смешение нейротипичных («обычных») учеников с особенными может негативно сказаться на учёбе первых.
Ситуацию не улучшил даже принятый Дмитрием Медведевым закон об инклюзии в 2012 году, по которому каждый ребёнок, независимо от ограничений возможностей, может учиться в обычной школе. Но, как это часто бывает с государственными инициативами, никто не понимает, как их осуществить и на какие средства.
«Сейчас всё упирается не столько в нежелание всех участников процесса, а в отсутствие денег и понимания», — объясняет директор организации «Журавлик» и идеолог проекта «Травли.NET» Ольга Журавская.
Закон есть, вот только денег на инклюзию не дали. Государство оплачивает только 10 000 рублей из зарплаты тьютора, а фонды — остальные 40 тысяч. «Ресурсные классы оснащаем сами, — говорит Журавская, — и сами же обучаем специалистов. Это тоже стоит немало». Обустройство одного ресурсного класса обходится примерно в два миллиона рублей: там должна быть специальная техника, телевизор, зона для сенсорного отдыха, место для занятий с тьютором. На всё это собирают деньги фонды.
Сам не сделаешь — никто для вашего ребёнка не сделает
В школе № 28 в Балашихе реализовали программу «Включи меня!» — для адаптации детей с особенностями развития к условиям обычных школ. Программу разработала ещё в 2013 году команда Екатерины Мень, директора Центра проблем аутизма (ЦПА).
Восемь лет назад она — арт-критик и мама Платона, невербального ребёнка с аутизмом — поняла, что если сама не займётся системой образования, то её сыну и другим детям с особенностями просто негде будет учиться. Оставив профессию, Екатерина полностью погрузилась в работу над инклюзией. Её позиция: не надо придумывать велосипед, надо взять чертежи и выстроить уже проверенную систему.
Она подписала соглашение о сотрудничестве Центра проблем аутизма и Autism Research Institute, получила доступ к актуальной информации по аутизму, освоила зарубежный опыт в области инклюзивного образования и осенью 2012 года выбрала подходящую модель для адаптации. Через год после участия в программе «Включи меня!» аутичные ученики смогли учиться в общеобразовательной школе № 1465.
Сегодня по всей России пока только 12 школ с ресурсными классами
За семь лет, утверждает Ольга Журавская, это неплохой результат. Ведь для создания инклюзивного класса нужны активные действия всех участников процесса. В первую очередь — инициативный родитель, который сделает запрос «снизу» директорам школ, администрации, всех поднимет на уши и договорится.
Ресурсный класс в Балашихе появился тоже благодаря активной маме, Ане Сергеевой, которая обратилась в «Центр проблем аутизма» — и процесс запустился. Для этого Анне пришлось организовать (как и когда-то Екатерине Мень) свой собственный фонд «Шаг в инклюзию».
Выбор пал на подмосковную школу № 28, директор которой Наталья Куракина не просто поддержала идею инклюзии, но и прошла семинары в других школах с такой же программой. «В городе искали площадку, где можно было бы внедрить ресурсную зону. Решили, что надо делать в нашей школе: у нас было свобоодное помещение, которое можно использовать, — рассказывает Наталья Куракина. — Потом нашлись люди из фонда, которые помогли закупить оборудование. Мы с учителями прошли подготовку в Центре проблем аутизма. Для меня ресурсный класс — это обычная работа. Просто в этой работе появилась новая глава. Потому что эти дети имеют такое же право на школу, как и все остальные».
Как устроен ресурсный класс
В основе концепции «Включи меня!» лежит создание ресурсного класса. Начать разговор об инклюзии и ресурсных класс Екатерина Мень предлагает с того, чтобы разобраться в базовых понятиях. В законодательстве инклюзия описана неоднозначно, её могут интерпретировать каждый на свой лад. «Давайте договоримся: если мы открываем коррекционный класс в обычной школе — это не инклюзия, а видимость инклюзии, — объясняет Екатерина. –Мы открыли ресурсный класс в Балашихе. Ресурсный класс — это калька с английского resource class room. Такая транзитная зона, где дети с особенностями развития учатся на постоянной основе и начинают процесс инклюзии».
Здесь ученики занимаются с тьюторами, для каждого индивидуально разрабатывается программа по включению в общий образовательный процесс.
Задача ресурсного класса — чтобы ребёнок как можно раньше адаптировался кшколе, но при этом у него была возможность вернуться в комфортную ресурсную зону
Для кого-то процесс адаптации занимает полгода, для кого-то год. Например, во время пубертата, когда ребёнку заново приходится познавать себя и своё тело, может проявиться регресс, приступы агрессии — и тогда ученик снова возвращается в ресурсный класс, чтобы восстановиться.
Один из тьюторов Юлдуз Хисматуллина пришла к этой работе по вполне стандартному маршруту: дочь с аутизмом, ради которой она бросила работу и прошла обучение — прослушала курс лекций, сдала тесты и экзамены. В 1 классе школы № 28 у неё будет учиться дочь, а она сама будет курировать её одноклассника. Для своих детей быть тьюторами запрещено.
В России два миллиона детей с инвалидностью. Но в школах могут учиться не все
«Тьютор — это сопровождающий особенного ребёнка, — рассказывает Юлдуз. — Он помогает ему войти в образовательный процесс и коллектив. Где-то учит его, где-то направляет и контролирует, а где-то просто становится тенью. Иногда мы, тьюторы, частично заменяем маму или няню. По мере интеграции ребёнка функции сужаются. Если ребёнок самостоятельно начинает ходить в туалет, я перестаю его сопровождать. Но главное во всём этом процессе — социализация ребёнка. Я помогаю подопечному выработать навыки социализации, необходимые в школе. Адаптация подразумевает, что поначалу мы находимся в ресурсной зоне, а с другими детьми он видится на переменах и в столовой. Потом я буду водить его в класс — сначала на 15 минут, потом дольше. Зависит от темпов его социализации».
Так всё-таки вместе или отдельно?
На вопрос о том, обязательно ли особенным детям учиться вместе со всеми или социализация может проходить на переменах или в свободное от уроков время, Екатерина Мень отвечает категорично: «Важно понимать, что это не коррекционный класс. В конце концов дети будут учиться вместе со всеми. Ресурсный класс — как транзитная зона в аэропорту. У всех пассажиров есть финальное место прибытия, но транзит должен быть обустроен для каждого, потому что все пассажиры разные и проводят там разное количество времени. Потому что ресурсы — это не дети. Это не скамейка запасных».
Ресурсы, по мнению основателей программы, — это всё, что помогает детям с особенностями учиться. Тьюторы, специальные учебники и материалы
В ресурсных классах учатся не больше пяти детей. Гармоничное сочетание разных детей в одном классе Екатерина Мень объясняет самой природой: естественное соотношение инвалидов среди населения — 10-12%. Такая пропорция поддерживается в инклюзивных классах. Сам образовательный процесс опирается на стандарты обучения детей без инвалидности.
«Наличие детей с особенностями в классе не может помешать процессу обучения — уверяет Екатерина Мень. — Мы перевели комментарий к статье 24 об образовании Конвенции ООН по правам инвалидов, там подробно описано, как должна выглядеть правильная инклюзия. У ЮНЕСКО есть научный доклад, согласно которому в процессе инклюзии у нейротипичных детей было повышение успеваемости — средний балл вырос. Всё остальное — досужие рассуждения, которые опровергают научные данные».
Путь в общество для детей с аутизмом
Все больше детей с ментальными или физическими нарушениями развития учатся в общеобразовательных школах. Родители предпочли для них инклюзивную модель образования вместо привычных коррекционных учебных заведений — практика показывает, что для большого количества детей с инвалидностью она оказывается наилучшей. Законодательство теперь позволяет свободно осуществлять такие проекты, и хорошо, что у детей и их родителей есть выбор.
Причем речь идет не только о так называемых «легких» детях с инвалидностью. Среди ребят с тяжелыми нарушениями оказываются даже такие, для которых инклюзия оказывается чуть ли не единственным приемлемым вариантом. Именно к этой категории относятся люди с расстройствами аутистического спектра (РАС).
На первый взгляд, идея привести в обычную школу ребенка с аутизмом кажется абсурдной. Между тем, такие случаи уже даже не единичны. Поэтому и стали появляться ресурсные классы. В нынешнем учебном году подобный класс была организован в школе № 269 Кировского района Санкт-Петербурга, где сейчас учатся четверо детей с РАС.
Ресурсный класс — это отдельный специально оборудованный кабинет, в котором ученики с ограниченными возможностями здоровья (ОВЗ) проводят большую часть учебного дня. Все они при этом приписаны к регулярным классам.
В петербургских ресурсных классах учатся дети с РАС, но сама модель подходит не только для них. Строго говоря, ресурсный класс может быть особенной зоной в школе, в которой любые ученики могут получить поддержку специалистов, знакомых с прикладным анализом поведения.
Ресурсный класс представляет собой территорию, где возможно не только школьное обучение, но и сенсорная разгрузка, что особенно важно для детей с РАС. По мере адаптации к учебной и социальной программам ребенок вместе с социальным работником — тьютором — выходит в регулярный класс на отдельные предметы. В процессе инклюзии учитываются интересы всех сторон, поэтому пока «особый ученик» не готов, в регулярный класс его не введут. В ресурсном классе дети получают не только академические знания. С ними также отрабатываются и навыки социально приемлемого поведения.
Возникает вопрос: зачем это нужно? Когда ребенок с ограниченными возможностями здоровья (ОВЗ) может просто прийти в обычный класс и заниматься, пусть по индивидуальной программе, но вместе с другими детьми — здесь все понятно. А если ребенок не может это сделать сразу, например, из-за серьезных поведенческих расстройств, не лучше ли ему пойти в коррекционную школу или вообще обучаться на дому?
Не лучше — так считают не только родители детей с ОВЗ, но и многие современные специалисты. Цель инклюзии — не столько дать человеку максимум академических знаний, сколько научить его жить в обществе. И даже находясь в ресурсном классе, но в общеобразовательной школе, ребенок с ОВЗ так или иначе пересекается с остальными учениками и постепенно усваивает поведенческие навыки, которые позволят ему в дальнейшем жить не в неком, пусть и благоустроенном, «гетто для особых», а среди обычных людей.
Чтобы ресурсный класс появился в школе № 269, четверо родителей создали автономную некоммерческую организацию «Спектр А». Одна из ее участниц, Наталья Денисова, в определенный момент поняла, что ее сыну нужен именно такой вариант обучения.
«Мы прошли территориальную психолого-медико-педагогическую комиссию, и нам предложили коррекционную школу. Но у меня ребенок со сложным поведением, к тому же у него не чистый аутизм, а еще и умственная отсталость, эпиактивность и другие сопутствующие состояния. С поведенческой точки зрения он отличается от детей, у которых только умственная отсталость: аутист не может просто сидеть и не делать домашнее задание — он будет ходить, заниматься чем-то своим. И, к сожалению, даже при малой наполняемости классов (по 8-10 человек) в них все равно не хватает педагогов, чтобы уследить за всеми учениками. Обычно там учитель и воспитатель, в лучшем случае — еще один тьютор», — объясняет Денисова.
Практика показывает, что обычно ребенка со сложным поведением отправляют на домашнее обучение — а это изоляция.
«Конечно, я занимаюсь с сыном дома и хожу с ним на какие-то нешкольные занятия. Но дети — особенно с тяжелыми нарушениями развития и не воспринимающие социальные правила — должны учиться в среде, где они сталкиваются с множеством примеров поведения. И тогда данные примеры начинают работать — это закон психологии», — подчеркивает Денисова.
За два года до того, как в школе № 269 появился ресурсный класс, родители нынешних его учеников пришли в отдел образования Кировского района, где к их предложению отнеслись с пониманием. Сотрудники РОНО не только нашли школу, готовую взяться за такое новое дело, но и консультировались с Комитетом по образованию, ездили в федеральный ресурсный центр в Москву, ходили на встречи со специалистами.
Когда школа была найдена, администрация района выделила ей деньги на ремонт и оборудование необходимого помещения. Также были приобретены все методические материалы — учебники, пособия. Вообще же план организации ресурсного класса на сегодняшний день таков: Комитет по образованию дает модель, методические указания, а администрация района должна заранее предусмотреть в своем бюджете эту довольно затратную статью.
В ресурсном классе школы № 269 каждый из четверых детей занимается по индивидуальной программе. Учитель, по образованию дефектолог (для ресурсного класса это обязательно), разрабатывает адаптированную общеобразовательную программу для каждого ребенка по результатам тестов.
Программа рассчитана на год, но по ходу процесса обучения она тоже корректируется. Специалисты ресурсного класса — это команда. Так, каждый тьютор может при необходимости заниматься не только своим основном подопечным, но и кем-то из других детей. И учитель, и тьюторы используют в работе разные методы. Но все они обучены основам прикладного анализа поведения, который позволяет отследить и закрепить определенные академические и социальные навыки.
То есть, например, научить ребенка снимать верхнюю одежду, раскладывать правильно вещи, мыть руки, пойти вместе со всеми в столовую. Все это для детей с РАС нередко оказывается серьезными задачами. Таким образом, в ресурсном классе у детей формируются навыки, которые позволят ребенку хотя бы двадцать минут в день находиться вместе с другими детьми в обычном классе, к которому он приписан. Дальше будет понятно, сколько времени он может проводить в нем в течение дня. В перспективе, если ребенок адаптируется, он будет заниматься по своей программе вместе с тьютором уже в обычном классе, к которому он приписан.
Программа помощи людям с РАС была разработана фондом «Выход в Петербурге» и утверждена в феврале прошлого года.
«Со стороны чиновников сейчас нет сопротивления. Но есть нюанс: если у ребенка расстройство аутистического спектра, ему дадут тьютора, а если у него другой диагноз — например, задержка психоречевого развития, умственная отсталость и так далее — то его образовательный маршрут остается прежним. Получается, что альтернатива обычному коррекционному образованию существует только для детей с определенным диагнозом. Хотелось бы, чтобы родителей детей с ОВЗ не вынуждали гоняться за получением диагноза «ранний детский аутизм», — отмечает Наталья Денисова.
А значит, системная проблема все-таки остается.
Игорь Лунев
«Росбалт» представляет проект «Все включены!», призванный показать, что инвалидность — это проблема, которая касается каждого из нас. И нравственное состояние общества определяется тем, как оно относится к людям с особенностями в развитии.
Кому мешают ресурсные классы?
В городе на Неве поставить ребенку диагноз «аутизм» проблематично даже при наличии ярко выраженных симптомов. Что в итоге отражается на его образовании и социальной адаптации.
Петербургские родители детей с расстройствами аутистического спектра всерьез обеспокоены развитием событий вокруг ресурсных классов. Одним из поводов для возмущения послужил сюжет, вышедший на одном из петербургских телеканалов в конце февраля, в котором рассказывается о визите вице-губернатора Ирины Потехиной и уполномоченного по правам ребенка Анны Митяниной в общеобразовательную школу № 312 Фрунзенского района, где уже три года назад открылся ресурсный класс для детей с аутизмом.
В городе не хватает ресурсных классов для таких детей, и, с одной стороны, Анна Митянина пообещала, что «все возможное для того, чтобы каждый из таких ребят получил все возможные образовательные услуги, какие только могут быть».
С другой стороны, авторы сюжета, ссылаясь на слова чиновников, заявили, что проблемы возникают, в том числе, и из-за того, что некоторые родители намеренно не указывают диагноз ребенка, из-за чего в школе он оказывается без должной поддержки. С точки зрения родительского сообщества это заявление выглядит не только оскорбительным, но и абсурдным.
Ресурсный класс — специально организованное пространство в общеобразовательной школе для занятий с детьми, имеющими те или иные ментальные нарушения. В нем дети занимаются по специальным программам, но постепенно все больше и больше времени проводят за его пределами — в обычных классах. Даже если «особый» ребенок проводит в РК основную часть учебного дня, все равно он находится среди обычных детей гораздо чаще, чем если бы он обучался в коррекционной школе или тем более дома, что способствует его социальной адаптации. По мнению специалистов, такая форма инклюзивного образования наиболее эффективна для детей с РАС.
«Для тех детей, кому, по мнению наших чиновников и психиатров, не подходит инклюзия, существуют коррекционные школы. Но часто специалисты коррекционных школ не умеют работать с детьми, имеющими поведенческие нарушения, и „выдавливают“ их на домашнее обучение. Да, есть Региональный центр аутизма, но потребностей города он не покрывает, попасть туда очень сложно», — поясняет директор центра инклюзивных социальных проектов «Элеос», мама ребенка с РАС Наталья Денисова.
«С детьми с РАС не умеют работать и в коррекционных детских садах, там также нет специалистов, обученных взаимодействию с ними, в частности прикладному анализу поведения, — говорит Иржина Бельчусова, чей ребенок уже обучается в одном из РК. — Государство не предоставляет детям с РАС такую поддержку, соответственно, родители вынуждены обращаться в коммерческие структуры. Но эти расходы не всем по средствам: одно часовое занятие у хорошего специалиста стоит от 1,5 до 2 тыс. рублей. А в день нужно 6-8 часов таких занятий. И при использовании прикладного анализа поведения результаты достигаются довольно быстро: у моего ребенка серьезные положительные изменения произошли уже через десять дней».
Сегодня в Петербурге отрыто пятнадцать РК, в которых учится 52 ребенка. При этом, по статистике Комитета по здравоохранению, в городе более четырехсот детей с официально подтвержденными расстройствами аутистического спектра, у более чем ста детей диагноз — «ранний детский аутизм». Но, по мнению родителей «особых» детей, на самом деле эти цифры сильно занижены. Именно в городе на Неве получить диагноз «аутизм» проблематично даже при наличии ярко выраженных симптомов, так как подтвердить этот диагноз официально могут только в Центре восстановительного лечения «Детская психиатрия» имени С. С. Мнухина.
Специалисты центра до сих пор говорят о «гипердиагностике» аутизма, о том, что сегодня это просто «модный диагноз», и уверены, что встречается он очень редко. Вместо аутизма в медицинском учреждении детям ставят, например, умственную отсталость, что, увы, влияет на дальнейшее образование детей (но об этом чуть позже). То есть, по мнению родителей, медики придерживаются устаревшего взгляда на данное нарушение — напомним, что в советской психиатрии отдельного диагноза «аутизм» вообще не было. В результате некоторые семьи даже временно переезжают в другие регионы, где с постановкой диагноза подобных сложностей не возникает. На таком фоне слова чиновников о том, что родители скрывают диагнозы своих детей, звучат даже как-то цинично.
«Наш город в плане диагностики представляет собой „белое пятно“, — говорит Наталья Денисова. — поскольку Ленинградская школа детской психиатрии считает, что этот диагноз ставить не надо. И наши дети становятся заложниками системы».
Всемирная организация здравоохранения в 2019 году заявляла, что в настоящее время приблизительно один из 160 детей имеет РАС (а в некоторых хорошо контролируемых исследованиях сообщаются существенно большие цифры). Центр по контролю и профилактике заболеваний США опубликовал в 2020 году свою статистику, согласно которой РАС встречаются у каждого 54-го ребенка. Но и в регионах России цифры кардинально отличаются от петербургских. Как мы уже сказали выше, в Санкт-Петербурге в ресурсных классах учатся 52 ребенка. А, например, в Новосибирске в РК — 90 детей. Это при том, что у нас количество детей на город приблизительно в три раза выше, чем в Новосибирске.
«Есть еще моменты, почему статистика по детям с особенностями развития не отражает реальную картину, — добавляет Иржина Бельчусова. — Порой психиатры и неврологи говорят родителям: „Вы не получите инвалидность, пока ваш ребенок не полежит в стационаре“. И некоторые родители отказываются от такого — не хотят отправлять своего ребенка в психиатрическую больницу. Года три-четыре назад такое встречалось довольно часто».
В Петербурге проблема ресурсных классов особенно горячо начала обсуждаться с начала этого года. В январе появилась петиция родителей на имя губернатора Александра Беглова, где было сказано о нехватке инклюзивных образовательных площадок для детей с РАС. 19 февраля детский омбудсмен Анна Митянина разместила на своих страницах в соцсетях вроде бы оптимистичный пост об открытии новых ресурсных классов, однако подчеркнула, что направление ребенка в конкретное учебное заведение будет зависеть от заключения психолого-медико-педагогической комиссии.
Тематическая общественность постаралась напомнить, что врачи должны только определять образовательные потребности ребенка, но по закону не имеют права влиять на его образовательный маршрут. Далее последовал вышеупомянутый визит чиновников в школу № 312 и вышедший по следам визита новостной сюжет.
«Родители, которые сейчас обращаются в районные комитеты образования в составе инициативных групп, во-первых, не скрывают диагнозы детей, во-вторых, стали писать обращения заранее — так в Московский район письмо про открытие РК в 2021–2022 годах поступило в сентябре 2020-го, Пушкинский район написал первое письмо в августе 2019 года, — рассказывает автор петиции Анна Чистякова. — Мы бы очень хотели наладить диалог с представителями власти, чтобы развеять ошибочные убеждения, которые существуют вокруг диагноза „аутизм“ и возможностей образования детей. Но, например, на такие выездные встречи, как эта, нас не позвали. И даже тем родителям, чьи дети сейчас обучаются в РК школы № 312, не дали высказаться».
В нынешней ситуации родители детей с РАС отмечают не только слабую компетентность представителей городских властей в вопросе, который они должны решать. Возникают сомнения в том, собираются ли они вообще содействовать открытию новых ресурсных классов. «Мы все-таки надеемся прийти к взаимопониманию с чиновниками», — говорит Иржина Бельчусова.
Наталья Денисова подтверждает: «Вот у нас в городе есть хороший пример — Калининский район. Мы общались с администрацией — абсолютно адекватные люди. В районе в этом году зачислят в ресурсный класс еще троих детей». По словам Анны Чистяковой, районные комитеты образования стали приглашать на встречи инициативные группы родителей для обсуждения возможности открытия новых ресурсных классов. А это значит, что дело после широкого общественного обсуждения сдвинулось с мертвой точки».
Тем не менее на сегодняшний день решение об открытии нового ресурсного класса ни в одном районе города не принято официально. Пока в организации новых ресурсных классов в нынешнем году родителям прямо отказали в Выборгском, Красногвардейском, Невском, Центральном, Василеостровском районах, еще в некоторых районах ведутся переговоры с пока неопределенным результатом.
Игорь Лунев
«Росбалт» представляет проект «Все включены!», призванный показать, что инвалидность — это проблема, которая касается каждого из нас. И нравственное состояние общества определяется тем, как оно относится к людям с особенностями в развитии.