Что означает сказочные формулы

Определение

Сказочными формулами называют устойчивые и ритмически организованные прозаические фразы, своего рода штампы, которые используются во всех фольклорных сказках. Эти фразы по месту их употребления в повествовании разделяют на зачинные (или инициальные), срединные (медиальные) и концовки.

Сказочные формулы в сказке выполняют функцию своеобразных композиционных элементов, мостиков повествования, переводя слушателя от одного сюжетного события к другому. Они помогают слушателю запомнить историю и облегчить ее пересказ, а также наполняют сказочное повествование напевностью.

Зачин (инициал)

Самый популярный и хорошо всем известный пример из народных сказок: «Жили-были. » (царь с царицей, старик со старухой и др.). Характерно, что это краткие предварительные данные, и для сюжета они не особенно важны.

Этот вид формул дает слушателю установку на вымысел, поскольку сообщает, что сказочное событие произошло не сегодня, не вчера, а когда-то «давным-давно», «в незапамятные времена».

В зачине может присутствовать не только временной, но и пространственный ориентир, например: «в одном царстве, тридевятом государстве. «, «в одном селе. » и др.

И временной, и топографический зачины сообщают неконкретные, неопределенные сведения, подготавливая слушателя (читателя), отрывая его от обыденной обстановки и указывая ему, что его вниманию предлагается именно сказка, то есть вымышленная история. События этой истории протекают в неведомом месте, в неведомое время.

Иногда для того, чтобы указать, что мир необычен, сказитель мог ввести даже дополнительные черты настоящего абсурда: «Это произошло, когда козлиные рога упирались в небо, а верблюжий хвост был короток и тащился по земле …» (тувинская народная сказка).

Многие авторы литературной сказки, строя свое произведение в народно-поэтической сказочной манере, с теми же целями активно использовали в качестве стилистически организующих элементов сказочные формулы. Вот хорошо всем известный пример зачина из «Сказки о Рыбаке и Рыбке» А.С. Пушкина:

«Жили-были старик со старухой

У самого синего моря. «

Присказка

Известную фольклорную присказку про Кота ученого, переложив ее в стихотворение, включил в свою поэму «Руслан и Людмила» Александр Сергеевич Пушкин.

Медиальные (срединные) формулы

Сказочные формулы середины могут указывать на временные и пространственные рамки повестования, то есть сообщать о том, как долго и где именно странствовал герой. Это может быть просто сообщение («долго ли, коротко ли шел он») либо же здесь может рассказываться о трудностях, с которыми пришлось столкнуться герою (героине) в пути: «семь пар железных сапог истоптала, семь железных хлебов изгрызла» или «три железных посоха изломала».

Иногда срединная формула становилась некоей остановкой в рассказе, указывая на то, что история подходит к развязке: «Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. «

Многие из сказочных формул имеют древнейшее происхождение. Хоть и схематично, но они сохраняют в себе ритуально-магические черты. Так, удивление стража Царства Мертвых из сказок индоевропейских народов угадываем мы в реплике Бабы-Яги, которая при встрече с Иваном-Царевичем не может не заметить: «Фу-ты, ну-ты, русским духом пахнет!»

Формулы-описания

Широко распространены в сказках портретные формульные фразы, которые служат для описания персонажей и явлений природы. Как и присказки, они так же мало привязаны к конкретной истории и кочуют из сказки в сказку.

Вот примеры сказочных формул, служащих для характеристики боевого богатырского коня: «Конь бежит, земля под ним дрожит, из обоих ноздрей пламенем пышет, из ушей дымом валит». Или: «Его ладный конь несется, горы и долы перепрыгивает, темны чащи между ног пропускает».

Концовка

У конечных (финальных) фраз сказки иные, нежели чем у начальных, задачи: они возвращают слушателя в реальный мир, порой сводя повествование к короткой прибаутке. Иногда концовка может содержать некую моральную сентенцию, поучение, содержать в себе житейскую мудрость.

Конечная формула может кратко сообщить о будущем героев: «Стали они жить, да поживать, да добра наживать. «

Заканчиваться сказка может и иначе, когда сказитель, как бы ставя в повествовании точку, объявляет: «Вот вам сказка, а мне дайте бубликов связку». Или: «Вот и сказочке конец, подай водочки корец».

Источник

Что такое сказочные формулы

Определение

Сказочными формулами называют устойчивые и ритмически организованные прозаические фразы, своего рода штампы, которые используются во всех фольклорных сказках. Эти фразы по месту их употребления в повествовании разделяют на зачинные (или инициальные), срединные (медиальные) и концовки.

Сказочные формулы в сказке выполняют функцию своеобразных композиционных элементов, мостиков повествования, переводя слушателя от одного сюжетного события к другому. Они помогают слушателю запомнить историю и облегчить ее пересказ, а также наполняют сказочное повествование напевностью.

Зачин (инициал)

Самый популярный и хорошо всем известный пример из народных сказок: «Жили-были. » (царь с царицей, старик со старухой и др.). Характерно, что это краткие предварительные данные, и для сюжета они не особенно важны.

Этот вид формул дает слушателю установку на вымысел, поскольку сообщает, что сказочное событие произошло не сегодня, не вчера, а когда-то «давным-давно», «в незапамятные времена».

В зачине может присутствовать не только временной, но и пространственный ориентир, например: «в одном царстве, тридевятом государстве. «, «в одном селе. » и др.

И временной, и топографический зачины сообщают неконкретные, неопределенные сведения, подготавливая слушателя (читателя), отрывая его от обыденной обстановки и указывая ему, что его вниманию предлагается именно сказка, то есть вымышленная история. События этой истории протекают в неведомом месте, в неведомое время.

Иногда для того, чтобы указать, что мир необычен, сказитель мог ввести даже дополнительные черты настоящего абсурда: «Это произошло, когда козлиные рога упирались в небо, а верблюжий хвост был короток и тащился по земле …» (тувинская народная сказка).

Многие авторы литературной сказки, строя свое произведение в народно-поэтической сказочной манере, с теми же целями активно использовали в качестве стилистически организующих элементов сказочные формулы. Вот хорошо всем известный пример зачина из «Сказки о Рыбаке и Рыбке» А.С. Пушкина:

«Жили-были старик со старухой

У самого синего моря. «

Присказка

Известную фольклорную присказку про Кота ученого, переложив ее в стихотворение, включил в свою поэму «Руслан и Людмила» Александр Сергеевич Пушкин.

Медиальные (срединные) формулы

Сказочные формулы середины могут указывать на временные и пространственные рамки повестования, то есть сообщать о том, как долго и где именно странствовал герой. Это может быть просто сообщение («долго ли, коротко ли шел он») либо же здесь может рассказываться о трудностях, с которыми пришлось столкнуться герою (героине) в пути: «семь пар железных сапог истоптала, семь железных хлебов изгрызла» или «три железных посоха изломала».

Иногда срединная формула становилась некоей остановкой в рассказе, указывая на то, что история подходит к развязке: «Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. «

Многие из сказочных формул имеют древнейшее происхождение. Хоть и схематично, но они сохраняют в себе ритуально-магические черты. Так, удивление стража Царства Мертвых из сказок индоевропейских народов угадываем мы в реплике Бабы-Яги, которая при встрече с Иваном-Царевичем не может не заметить: «Фу-ты, ну-ты, русским духом пахнет!»

Формулы-описания

Широко распространены в сказках портретные формульные фразы, которые служат для описания персонажей и явлений природы. Как и присказки, они так же мало привязаны к конкретной истории и кочуют из сказки в сказку.

Вот примеры сказочных формул, служащих для характеристики боевого богатырского коня: «Конь бежит, земля под ним дрожит, из обоих ноздрей пламенем пышет, из ушей дымом валит». Или: «Его ладный конь несется, горы и долы перепрыгивает, темны чащи между ног пропускает».

Концовка

У конечных (финальных) фраз сказки иные, нежели чем у начальных, задачи: они возвращают слушателя в реальный мир, порой сводя повествование к короткой прибаутке. Иногда концовка может содержать некую моральную сентенцию, поучение, содержать в себе житейскую мудрость.

Конечная формула может кратко сообщить о будущем героев: «Стали они жить, да поживать, да добра наживать. «

Заканчиваться сказка может и иначе, когда сказитель, как бы ставя в повествовании точку, объявляет: «Вот вам сказка, а мне дайте бубликов связку». Или: «Вот и сказочке конец, подай водочки корец».

Источник

Поэтика волшебных сказок. У волшебных сказок строгая и стройная композиция

У волшебных сказок строгая и стройная композиция. Она в основном держится на единстве идеи, пронизывающей весь рассказ. При этом сюжет может становиться очень сложным, включать множество побочных ходов, но все действия в сказке основаны на стремлении главного героя к цели. Очень часто, когда герой оказывается близок к цели, повествование вдруг делает поворот к неудаче, начинается новый цикл приключений и поисков. Сказка неизменно разрешается благоприятным исходом для положительного героя.

Лучшие волшебные сказки характеризуются традиционными формулами присказки, зачина, повествования и концовки. Иногда сказка начинается с присказки, которая не связана с фабулой сказки. Цель присказки – показать мастерство сказочника, подготовить аудиторию к слушанию сказки. Присказка – необязательная часть волшебной сказки, она может быть короткой: «Дело было на море, на окияне, на острове Буяне, среди воды, где деревья росли», или развернутой: «Начинается сказка от Сивки, от Бурки, от вещей каурки. На море, на океане, на острове Буяне стоит бычок печеный, возле него лук толченый; шли три молодца, зашли да позавтракали, а дальше идут – похваляются, сами собой забавляются. Это присказка, сказка будет впереди!».

За присказкой следует сказочный зачин, который своей неопределенностью снимает вопрос о достоверности событий. Зачин указывает фантастическое место («В некотором царстве, в некотором государстве»), фантастическое время («При царе Горохе») и называет героев («Жил-был царь и было у него три сына»). После зачина следует основная повествовательная часть сказки. Повествование ведется при помощи многочисленных художественных приемов, один из них – сказочные формулы или общие места: «скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается», «утро вечера мудренее», «такая краса, что не в сказке сказать, ни пером описать» и др. Структура сказки подчинена созданию драматически напряженных ситуаций, что подчеркивает повтор событий. Чаще всего событие повторяется три раза – троичность действия, возможно троекратное повторение эпизода с наращением эффекта, этот прием придает сказке характерную эпичность, замедленность в развитии действия. В сказке встречаются и многократные повторы.

Волшебные сказки иногда очень большие по объему, чему способствует использование приема «нагромождение однородных действий». В сказке «Марья Моревна» этот прием используется неоднократно, в ней как бы соединены несколько сюжетов. Идейная направленность сказки обусловила и контрастную обрисовку достоинств героя и пороков его врагов, поэтому контрастность – один из основных художественных приемов в сказке. Психологические характеристики элементарны, одни всегда положительные, другие – отрицательные. Действующих лиц немного, только те, которые принимают активное участие в действии. Характеры героев не изменяются, проявляются не в рассуждениях, а в действии, в поступках. Волшебная сказка не останавливается перед прямой идеализацией героя и героини.

Сказка обычно заканчивается концовкой, которая, как и присказка, часто шутлива, ритмична, рифмована: «и я там был, мед-вино пил, по губам текло, в рот не попало», «вот сказка, а мне бубликов связка». Назначение концовки – вернуть слушателя из сказочного мира в реальный. Присказки, зачины и концовки имеют довольно устойчивый текст и представляют собой своего рода формулы.

Язык волшебной сказки приближен к разговорной речи, в ней используются, как и во всех фольклорных произведениях, постоянные эпитеты (море синее, лес дремучий), тавтологические сочетания (диво-дивное, чудо-чудное), сросшиеся синонимы (путь-дороженька, грусть-тоска). Текст сказки насыщен пословицами, поговорками, загадками.

Источник

Интеллектуальные и креативные формулы русской народной сказки

Муниципальное общеобразовательное учреждение

«Средняя общеобразовательная школа №30» г. Сыктывкара

(МОУ «СОШ №30» г. Сыктывкара)

Сыктывкарса муниципальнöй велöдан учреждение

Интеллектуальные и креативные формулы

русской народной сказки.

Исполнитель: учитель начальных классов Фомина Елена Геннадиевна

Сыктывкар 2016

Содержание

Основные особенности сказки. История бытования сказки………………….6

Функции сказки: культурно-этническая, лексико-образная,

Сказка – инструмент интеллектуального развития…………………………. 36

Креативная функция сказки……………………………………………………39

— Понятие о воображении

— Развитие творческого воображения

Введение

«Через сказку, фантазию, игру – через неповторимое детское творчество – верная дорога к сердцу ребенка».

В.А.Сухомлинский

Сказки – прекрасное творение искусства. Социальная, художественная и педагогическая ценность народных сказок несомненна и общепризнанна. Издательства выпускают большое число сборников сказок разных эпох и народов. Немало существует и исследовательских книг, статей о сказках. Однако учебных книг о сказке почти нет. Небольшие и весьма общие разделы, отведенные сказке в справочной литературе, в учебниках по фольклору, работы, написанные учеными на социальные темы (происхождение сказок, их композиция), не могут удовлетворить потребности учителя.

С социально-педагогической точки зрения важны социализирующая, культурно-этническая, лексико-образная, креативная функции сказок.

Во-первых, учитывая этнонациональное своеобразие большинства сказок, можно говорить о культурно-этнической функции сказки. Сказка как феномен культуры исторически отражает в себе хозяйственно-бытовой уклад народа, его традиции и обычаи героев, предметно-вещную атрибутику. Поэтому через сказку любой слушатель, особенно дети, могут усваивать все богатство этнической культуры, приобщаясь к историческому опыту своего народа.

В мир сказок ребенок вступает в самом раннем детстве, как только начинает говорить. Школьник встречается со сказками и в азбуке, и в первых книгах для чтения, и при изучении литературы в старших классах. Но, проводя внеклассные мероприятия и викторины, видно, что круг сказок, читаемых детьми, узок, они плохо знают героев сказок, обычаи и традиции своего и других народов. Поэтому одним из важных моментов в работе с детьми является расширение круга читаемых сказок, знакомство с основными особенностями сказки, их типами и характерными сказочными героями, обрядами и традициями.

Во-вторых, сказка выполняет функцию социализации, т.е. приобщения новых поколений к общечеловеческому опыту.

Поэтому передо мной, как учителем, встает необходимость создания на уроке условий, стимулирующих развитие эмоциональной сферы детей.

К сожалению, сейчас все больше внимания стали уделять только интеллектуальному развитию. Родители очень рано начинают обучать своих детей, готовить к взрослой жизни. Но для ребенка важнее всего развитие своей внутренней жизни, творчества, питание эмоциональной сферы, чувств.

Младший школьник начинает осознавать себя как личность. Он учится строить свои отношения со сверстниками, жить в коллективе. При этом он сталкивается с трудностями общения. Это возраст, когда ребенок очень любит играть. И чаще всего личностные качества проявляются в игре (честность, взаимопонимание, взаимовыручка, умение прощать, быть терпимым к другим, сопереживание).

Решение этой проблемы вижу через погружение в мир сказок. Сказочный мир замечательно приспособлен для игр. Перевоплощаясь в сказочных героев, следуя за ними, ребята получают знания о мире, о взаимоотношениях людей, проблемах и препятствиях, учатся разрешать сложные ситуации, верить в силу любви и добра. Герои сказок помогают усвоить непреложные законы духовной жизни, утверждающие, что каждый поступок приводит к тому или иному следствию: за добро воздается добром, за зло – злом; чтобы чего-то достичь, необходимо хорошо потрудиться; относиться к другим следует так, как хотел бы, чтобы к тебе относились другие; помогать другим нужно бескорыстно, и тогда в трудную минуту тебе тоже помогут; любое дело легче делать сообща; надо уметь помнить и ценить доброе отношение к себе. Идентифицируя себя со сказочными героями, младший школьник стремится подражать им в своей жизни. Задача учителя помочь найти ребенку свое «я» и свое место в обществе, не навязывая образцов и стандартов.

В-третьих, сказка выполняет лексико-образную функцию.

В начальный период обучения происходит обогащение словарного запаса и речевой активности, но все же в этот период дети с трудом связанно и логично строят предложения, редко применяют средства выразительности в речи. В решении этой проблемы так же помогут сказки. Они расширяют словарный запас, помогают верно строить диалоги, влияют на развитие связной, логичной речи. Помогают сделать нашу речь эмоциональной, образной, красивой. Формируют языковую культуру личности, учат владению многозначительностью народной речи.

Сочинение сказок в начальной школе является основой способности к творческому выполнению заданий в старшей школе, в том числе интеллектуальных, умения принимать нестандартные решения в будущем, когда школа уже окончена, а умение связывать между собою отдельные сказочные образы затем перерастет в логическое мышление.

От учителя требуется мобилизация всех способов, приемов, механизмов, методик, формирующих творческие качества личности.

Работая учителем начальных классов, прихожу к выводу о том, что сказка оказывает незаменимую услугу ребенку, являясь эффективным инструментом познания мира, развивает ребенка интеллектуально, творчески и нравственно. Поэтому мне интересна эта тема и не только традиционная методика, но и творческие инновационные наработки педагогов в данной области. В своей работе я сделала попытку обобщить существующий опыт и использовать его в работе с детьми.

Изучая этот вопрос, я обратилась к истории изучения сказки, педагогам и писателям.

Поэтому большой интерес для меня представляют работы Э.В.Померанцевой, В.П.Аникина, В.Я.Проппа, посвященные русской сказке. В них описывается история бытования сказок, основные черты сказки и попытки её классификации.

Сказки развивают личность ребенка, они пробуждают его фантазию, учат мечтать и добиваться настоящей, большой мечты. Метод творческого воображения у детей успешно применялся Львом Толстым, авторами ТРИЗ (Г.Альтшуллер, М.Шустерман и др.), Джанни Родари. Идея книги Д.Родари «Грамматика фантазии» сводится к тому, что воображение присуще не только талантливым людям, а им наделены все.

Глубоко проникнуть в мир сказки младшему школьнику нелегко. Поэтому в своей работе я ставлю перед собой цель:

Формирование и развитие нравственных основ личности младшего школьника путём изучения русских народных сказок.

Научить младших школьников ориентироваться в мире сказок, знать и глубоко понимать их, опираясь на своеобразие типов сказок, показать этнонациональное своеобразие сказок.

Формировать языковую культуру личности ребёнка, способствовать воспитанию красивой речи, коммуникативной компетенции обучающихся.

Воспитывать основы духовности, нравственного отношения к жизни, национального самосознания.

Формировать творческие качества личности.

1. Основные особенности сказки. История бытования сказки

Сказка – поэтический вымысел: это подчеркивается распространенным в русской сказочной традиции зачином сказки: «В тридевятом царстве, в тридевятом государстве», посредством которого слушатель уводится в особый, «сказочный» мир, живущий своей особой жизнью. Такое же значение имеет и распространенная в русских сказках концовка «Сказка вся – боле врать нельзя».

Характерные черты сказки, живущей в быту народа в течение многих веков, определяются самой жизнью народа, условиями его труда, его духовными и эстетическими запросами.

Русская сказка чрезвычайно многообразна и богата. Ее национальная специфика сказывается в ее высокой идейности, в своеобразии ее богатого языка, в чисто русских бытовых подробностях, в характере пейзажа, в том, что в ней рисуется определенный уклад русской жизни.

Структура сюжета определяется многоэпизодностью, законченностью, драматической напряженностью, четкостью и динамичностью развития действия. Положительный герой, преодолевая трудные препятствия, всегда достигает своих целей. Сказке свойственен счастливый конец. В произведениях этого жанра все сосредоточено вокруг основного персонажа и его судьбы.

Сказка отличается строгой формой, обязательностью определенных моментов, а также устойчивостью компонентов. Ей присущи почти все постоянные композиционные особенности: зачины и концовки, повторения эпизодов, трехступенчатое строение сюжета, введение лиц, животных и предметов, обычно чудесных, которые помогают герою достичь цели.

Идейное богатство русской сказки, так же, как ее высокая художественная ценность, способствовали ее сохранности в устном репертуаре народа, определили интерес к ней лучших русских писателей, художников, композиторов.

История бытования сказки

Русский сказочный репертуар весьма богат. Сказки на Руси известны с древних времен. В древней письменности есть сюжеты, мотивы и образы, напоминающие сказочные. Рассказывание сказок – старый русский обычай. В «Слове о богатом и убогом» ( XII в.) рассказывается о том, как богатому человеку перед сном особые слуги «бають и кащунять» – сказывают сказки. В летописях и других памятниках древней письменности встречаются словесные формулы, близкие к сказочным. К началу XIII в. русской сказке уже была свойственна так называемая «сказочная обрядность», т.е. стилевые каноны сказки, общие места, троичность, постоянные эпитеты и т.д. уже сложились в эпоху Киевской Руси.

В XVIII в. кроме рукописных сборников сказок стали появляться и печатные издания, в которых обычно народные сказки подвергались переделке, как в книге М.Д.Чулкова «Пересмешник, или Славянские сказки» (1761). В XVIII в. появилось несколько сборников сказок, в которые включены произведения с характерными композиционными сказочными особенностями: «Сказка о воре Тимошке» и «Сказка о цыгане» в сборнике В.Левшина «Русские сказки» (1780-1783), «Сказка о Иване-богатыре, мужицком сыне» в сборнике П.Тимофеева «Русские сказки» (1787).

В первой половине XIX в. бытовало немало рукописных сборников сказок, но появились и печатные сборники. Тексты сказок первой половины XIX в. из сборников и рукописей объединены в книге «Русские сказки в записях и публикациях первой половины XIX в. (1961).

Важное общественное и научное значение получил сборник А.Н.Афанасьева «Народные русские сказки» (1885-1864). Это общерусский сборник: в него входят сказки, бытовавшие во многих краях России.

В конце XIX – начале XX вв. появляется ряд важных, хорошо подготовленных сборников сказок. Они дали представление о распространении произведений этого жанра, о его состоянии, выдвинули новые принципы собирания и издания. После революции собирание сказок приняло организованные формы: его вели научные институты и высшие учебные заведения. В наши дни они продолжают эту работу.

Источник

Герасимова Н. М. Пространственно-временные формулы русской волшебной сказки [1]

Из книги: Н. М. Герасимова. Прагматика текста. Фольклор. Литература. Культура. СПб., 2012.

Решение вопроса о генезисе повествовательных форм фольклора, рассмотрение проблем традиции и импровизации, анализ исполнительского мастерства невозможны без исследования традиционных средств поэтики и стилистики фольклорного жанра. В этом смысле волшебная сказка дает богатый и разнообразный материал. Многое для классификации формульного материала уже сделано. Рассмотрены отдельные виды формул сказок разных народов (Люзель, Себийо, Печ, Бассе, Бараг, Волков, Гашпарикова и др.), сделана попытка их систематизации (Больте—Поливка), установлены основные формульные модели и определены некоторые функции формул, особенно для румынской волшебной сказки (Рошияну). Анализ формульного богатства славянской волшебной сказки актуален именно в силу того, что при известной генетической и типологической ее общности позволяет проследить те тенденции, которые определяют спе­цифику сказочного «канона» в национальных и местных традициях, у отдельных исполнителей, способов вариативности традиционных форм стиля, их смысла и структуры.

Широко пользуясь определением «формула», исследователи часто не поясняют, что служит основой формульности,[2] какова ее природа, как соотносится понятие «формула» с понятиями «lосi соmmunеs», «типические фразы действующих лиц», «клише» и др. Открытым остается вопрос и о степени изменяемости формул.[3] Условно считая формулой структурно организованный отрезок повествования, закрепляющий определенный смысл в форме устойчивого стилистического оборота, подчеркнем, что большинство, но далеко не все формулы действительно являются «lосi соmmunеs»; они не прикреплены к конкретному сюжету, но определены ситуацией повествования. «Типические фразы действующих лиц» почти всегда представлены формулами, а употребление понятия «клише» применительно к фольклорному тексту, где варьируются даже наиболее ста­бильные элементы, нам кажется невозможным.

Предмет статьи — анализ тех формул, которые, имея сходные функции в структуре сказки, характеризуют ее пространственно-временные отношения. В плане композиционном — это пограничные формулы, отме­чающие либо начало и конец сказки, либо начало (и вместе с тем конец) ее отдельных сегментов. Формулы присказки, зачина, исхода, так же как и формулы пространственно-временных отношений при глаголах движения и состояния, не только утверждают категории сказочного мира, но и соотносят его с миром реальным, процессом рассказа, приобщая аудиторию к действию сказки.[4]

Формулы места — «в некотором царстве», «в некотором государстве», «в некоем царстве», «не в каком государстве», «тридевятом царстве»; формулы времени — «в давнее время» и временная отнесенность в глаго­лах формулы существования «жили-были», «был-жил», «стали жить-поживать», «и теперь живут» — приближаются по функциям к медиальным формулам переходного характера «долго ли коротко ли», «близко ли далеко ли», «скоро сказка сказывается, не скоро дело делается» при глаго­лах действия и состояния.

Большинство волшебных сказок начинается с фиксации места и времени. Уже инициальные формулы вводят в сказку пространственно-вре­менную систему координат: «В некотором царстве, в некотором государстве», «В то давнее время», «Жил-был царь» (здесь временная отнесен­ность определена формой глагола), т. е. в формах зачина указывается на место героя сказки во времени и пространстве. Но эта ориентация обладает несколькими признаками. Формулы указывают на ее неопределенность — «некоторое царство/государство», отдаленность места — «тридевятое/тридесятое царство/государство», отграничивая тем самым место действия сказки от места, где сказочник развертывает перед слушателями панораму сказочного мира. Акцентируется и то, что мир сказки — иной мир. Возможно поэтому он называется «тридевятым царством/государством» — название, которое характерно для мотива путешествия героя «за тридевять земель».[5]

Для обозначения начала сказки в русской сказочной традиции спе­циальных формул времени, как правило, нет. Формула «в давнее время» или отнесение в прошлое — «досю́ль» встречаются редко по сравнению со сказками других народов.[6] Расширенная формула времени, включающая элемент недостоверности, в одной из сказок сборника Афанасьева, — «В то давнее время, когда мир божий наполнен был лешими, ведьмами да русалками, когда реки текли молочные, берега были кисельные, а по полям летали жареные куропатки, в то время жил-был. »[7] — несом­ненно, обязана такой формой собирателю-стилизатору и является исклю­чением из этого правила. Но это не означает, как считает, например, А. Шайкин,[8] что две трети сказок сборника не имеют вообще временных ука­заний, так как временная отнесенность, выраженная формой глагола, присутствует как в каждой сказке сборника Афанасьева, так и в любых других текстах русских волшебных сказок.

Финальные формулы существования героев — «Стали жить-поживать», «Стали жить да быть» — и финальные формулы пира — «Я там был» — выражают пространственно-временные отношения сходным образом.[9]

Инициальные и финальные формулы образуют рамку сказочного текста. Они определяют относительный временной фон сказки, так как связаны, с одной стороны, с самой сказкой, с другой — с рассказом о ней. Время, выраженное в этих формулах, непрерывно и длительно, неопре­деленно и существует, пока длится сам рассказ. Иногда оно тяготеет и к выходу за его пределы. Сказочник как бы выхватывает несколько эпизодов из жизни своих героев, от ситуации возникновения беды или недостачи — до ее ликвидации. «Жили-были» герои сказки «давным-давно» — так начинается сказка и «до сей поры живут», «и поныне живут», «по сей день живут», «и нас переживут» — так она кончается.[10] Эти черты повествовательного времени сказки присущи, однако, не только инициальным и финальным формулам. Характеристики, которые получают время и пространство в переходных формулах, приближают их к формулам выделенного типа.

Рассмотрим это положение на примере двух сказок из сборника А. Н. Афанасьева (№ 128 и 129) с одним из наиболее популярных сюжетов в русской традиции: «Три царства — медное, серебряное и золотое» (Андреев Н. П. Указатель сказочных сюжетов по системе Аарне. Л., 1929, № 301).[11] Схема сюжета — по «Морфологии сказки» В. Я. Проппа (М., 1969).

№ 128. Первый ход: желание жениться (недостача); отсылки за невестой; решение Ивашки искать невест (начинающееся противодействие); отправка героя из дома; «Змей приказал камень отворотить с места» (испытание); выдержанное испытание; змеем указывается путь к трем царствам (указывается средство); герой пользуется неподвижными средствами сообщения (ремни); передача кольца (форма клеймения); утроение действия; Ивашко получает невест (ликвидация недостачи); возвращение.

Второй ход: братья похищают невест, обрезав ремни (вредительство); отправка на поиски дороги; герою указывают путь, полет на орле (пере­мещение к месту назначения); возвращение домой; получение невесты (ликвидация недостачи).

№ 129. Первый ход: похищение вихрем матери (беда); отпуск; отправка из дома; передача шарика (волшебное средство); передача кольца; утроение действия; борьба со змеем в бриллиантовом дворце (бой); победа; освобождается мать (ликвидация беды); получение невест; возвращение домой.

Второй ход: братья похищают мать и невест, оборвав полотна (вредительство второго хода); герой отправляется на поиски дороги; получение дудочки (волшебное средство); возвращение домой; неузнанное прибытие; предложение сшить башмаки, платья, построить дворец (трудные задачи); решение задач; трансфигурация; свадьба.

Как видно, обе сказки содержат два хода, но в № 129 недостача (похищение матери) соединена с приобретением невесты и дополнена ис­пытанием героя (решение трудных задач). Данные сказки представляют собой варианты сюжета.

Посмотрим, как определены в них пространственно-временные отно­шения на уровне текста. Обе сказки содержат инициальные формулы.

№ 128: «Бывало да живало — жили-были старик да старушка; у них было три сына: первый — Егорушко Залет, второй — Миша Косолапый, третий — Ивашко Запечник».[12]

Формула «бывало-живало» стоит на месте присказки перед инициальной формулой существования героев. Это самая распространенная в русской волшебной сказке позиция этой формулы.[13] Зачин содержит формулу существования героев и формулу наличия — «у них было». Время выражено глаголами прошедшего времени несовершенного вида.

№ 129: «В некотором царстве, в некотором государстве был-жил царь Бел Белянин; у него была жена Настасья Золотая Коса и три сына: Петр-царевич, Василий-царевич и Иван-царевич». В зачине — амплифицированная форма инициальной формулы места, полная формула су­ществования героев, формула наличия. Временные отношения выражены аналогичным с № 128 способом.

Каждое событие сказки начинается с глагола действия. В № 129 — «собрались и поехали»; «оседлал и пустился»; «попрощался, пустил шарик, за ним едет»; «подошел к пещере», «приходит в серебряное царство» и т. д. Глаголы движения служат связками между событиями. Характерно повторение двух одинаковых глаголов несовершенного вида и глагола совершенного вида. При этом сохраняется интонационный рисунок общей синтаксической модели, вследствие чего образуется формула пути. В № 128 — «вот так шли, шли и дошли до большого камня», «Ивашко спустился и пошел; шел да шел, и дошел до медного царства», «распростился и пошел; шел да шел, и дошел до серебряного царства», «Ивашко распростился и пошел вперед; шел да шел, и дошел до золотого царства». Так же определяется и обратный путь.[14] С одной стороны, эти глаголы дают неопределенно-длительную характеристику времени пути героя, с другой — замыкают временной, событийный план каждого эпизода. Длительность и неопределенность времени пути определяются и формулами: «долго ли, коротко ли», «близко ли, далеко ли», «низко ли, высоко ли», «далеким далеко, высоким высоко», «скоро ли, долго ли», «ни много ни мало» и т. д., которые, как правило, присоединяются к формулам движения и состояния, усиливая ощущение длительной неопределенности. Соотнесенность с моментом рассказа выражена формулой: «Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается», или ее вариантом: «Не скоро делается, скоро сказывается», «Скоро сказывается, долго делается», — которая примыкает к формулам неопределенной длительности времени—пространства и глаголам движения.[15]

Приобщая слушателей к сказочному действию, формула соизмеряет время рассказа со временем действия героев. Неопределенная длительность действия сказки со- и противопоставлена краткости рассказа о них. Собственно эти формулы показывают внешнюю точку зрения рассказ­чика на сказку, которая, так же как и при инициальных и финальных формулах, содержащих информацию о жизни героев до основного события или после него, выявляется чаще всего в формах глагола. Особенно это касается видовых форм глагола. Несовершенный вид наглядно демонстрирует длительность процесса, его универсальный характер, совершенный — законченность, приближенность к цели. Игра видовыми формами — излюбленный стилистический прием сказочников.

Внешняя точка зрения проявляется в инициальных, медиальных переходных и финальных формулах. Объект изображения в них противопоставлен субъекту, исполнитель стоит вне рассказа, и эта внешняя индивидуальная позиция подчеркнута. И если рассказчик стремится в финальных формулах сказки войти в число ее героев, то сам же при этом себя и осмеивает. Противоположность двух миров — сказочного и реального — вводится через мотив «призрачности» сказочных материальных предметов в действительном мире: «Там дали мне красну шапку, синь кафтан, церны рукавицы, козловы сапоги, дали ледяну кобылу, горохову плетку и репно седелко. Ехал-ехал, ворона сидит на огороды и крыцит: „красна шапка!” — я думаю, крашена шапка, — роспротивилсэ и кинул; ена: „синь кафтан!” — а я — што скинь кафтан, взял и кинул; ена: „черны рукавици!” — а я думал цертовы, опять и кинул; ена: „козловы сапоги!” — а я — козьляцьи сапоги, ну крепки, взял да бросил. Подъеждяю к селению, увидал пожар, пошел туды, поставил кобылку близко к жару, а пока в пожаре был, той порой кобыла растаяла, репно седелко бабы росфатали, а горохову плетку робята растаскали, и осталсэ я прост матрос гонять коз; гол как обтоцён».[16] Внешней позицией исполнителя обусловлены все черты относительного повествовательного времени: длительность, неопределенность, открытость, его связь с такого же рода пространством, его полная ориентация на слушателей.

Диаметрально противоположное значение имеет в сказке другой тип времени. Это событийное, абсолютное время сказки. Его черты: прерывистость (дискретность), конечность и замкнутость. Событийное время существует только в момент действия, оно замкнуто в рамках отдельной ситуации, одномоментно и никогда не вводится стилистическими формулами неопределенно-длительного характера. Напротив, связанное с внезапностью, чудесностью совершаемых действий, если и имеет формульную закрепленность, то совершенно иного плана. Событийное время главного героя часто определяется через событийное время других персонажей, в основном помощников. Если же события связываются с судьбой других действующих лиц, время представлено в развернутых внутренних медиальных формулах, показывающих материально-предметный способ его измерения. Такой способ осмысления времени, несомненно, более архаичен. Именно он присущ ранним формам мышления, отраженным в мифологических повествованиях разных народов.

Событийное время сказки всегда имеет локализацию в пространстве.[17]

В № 128 — точки происходящих событий:

Первый ход: дом (возникновение недостачи); дорога (встреча со змеем); большой камень (место испытания; здесь же граница своего и чужого мира); дворец медного царства, дворец серебряного царства, дворец золотого царства (герой находит невест, передача колец, утроение действия); те же пространственные точки при возвращении.

Второй ход: граница (Русь — не-Русь, похищение невест); пень (разговор со стариком «Сам с четверть, борода с локоть», получение сведений о дороге); избушка Идолища (получение дальнейших сведений); избушка бабы-яги (добыча орла — птицы); дыра; дом (восстановление утрачен­ного жизненного равновесия).

Временные определения отсутствуют, все совершается «сразу же», «вдруг». Время фиксируется только между событиями, и, как справедливо отметил Д. С. Лихачев, оно отсчитывается только от очередного события до следующего.[18]

В № 129 — пространственные определители:

Первый ход: дом (ситуация беды); лесной дворец (замена испытания родственным признанием, получение волшебного средства); чистое поле (встреча с братьями); горы (укрупнение плана изображения: пещера — граница двух миров); дворец медного царства (укрупнение плана: коло­дец; получение волшебных средств и дальнейшее утроение действия во дворцах серебряном и золотом — получение аналогичных средств); бриллиантовый дворец (укрупнение изобразительного плана: колодец; встреча с матерью; бой с Вихрем). При возвращении обратная последователь­ность смены lосus’ов.

Второй ход: пещера (братья похищают мать и невест); медное, серебряное, золотое, бриллиантовое царства (обретение чудесных помощ­ников); базар (встреча с башмачником); дом башмачника (изготовление башмаков, платья, строительство дворца); золотой дворец (узнавание).

Мир свой и чужой мыслятся в пространственном противопоставлении, внутри каждого фиксируются lосus’ы, определяемые только как место события. И хотя в каждой сказке есть какая-либо граница между своим и чужим миром, география их весьма неопределенна. Мир иной может быть вверху (горы), внизу (в дыре), по горизонтали, просто дальше — «пятидевятое» царство. И путь к нему никогда не известен. Герой сказки, собственно, всегда идет «куда глаза глядят».

Сказка № 129, совпадая с № 128, существенно дополняется рядом сюжетных звеньев. Ей свойственна большая детализация описаний. Введены и временные характеристики: Иван-царевич предлагает братьям ждать «ровно три месяца», лезет по горам «целый месяц». Но эта конкре­тизация времени условна и в сказке не развернута.

Внутреннее событийное время дается в формах глагола настоящего времени. Присутствует и так называемое будущее в прошедшем — время просьб и предсказаний. Как отмечалось ранее, событийное время замкнуто в действии героя и приурочено к определенному месту. Обладает оно и дискретностью, т.е. не существует как длительность и не отличается единообразием. Оно замкнуто в событии, границы которого выделены при помощи переходных формул.

Замкнутость, дискретность и конечность пространственно-временных отношений в каждом эпизоде обусловлены синхронной позицией повествователя. В каждом событии сказки сказочник и его аудитория максимально приближены к переживанию времени героем. Изображение действия с внутренних позиций аналогично переживанию времени в мифах.[19]

Конечно, сказке и мифу свойственна некоторая общность установок миросозерцания как следствие преемственности форм словесного искусства. Но основная разница изображения пространственно-временных отношений заключается прежде всего в том, что в сказке пространство и время имеют двойственный характер, обусловленный сменой «точек зрения» как приемом повествования. Своеобразная игра на включении и вы­ключении пространственно-временных подструктур и их соотношении во многом определяет и композиционное строение сказки, которое зависит от позиции сказочника по отношению к объекту изображения.

Инициальные и финальные формулы служат границами повествования. Параллельные формы зачина и исхода сказки образуют ее кольце­вую композицию, что в плане содержания соответствует восстановлению нарушенного в начале сказки жизненного равновесия героев.

Жил-был. Живут-поживают (Зеленин Д. К.

Великорусские сказки Пермской

Жил-был. Стали жить да быть (Зеленин, № 76).

Был-жил. у него было. Стали жить да поживать… да добра

наживать. (Сказки Терского берега.

Жила-была. И зажили припеваючи (Афанасьев, № 114).

Жил-был. Стали жить и теперь живут (Ончуков, № 69) и т.д.

Элемент неправдоподобности также композиционно выделен в начале и конце сказки. В начале он присутствует в развитой форме — в присказке или в краткой — в зачине, а иногда и в зачине и в присказке одно­временно. Как уже неоднократно отмечалось, элемент недостоверности отрицает то, что утверждается остальными элементами, тем самым отграничивая происходящее в сказке от реальности.[22] Переходные формулы пути героя завершают событие, соединяя его со следующим, поддерживая отмеченные в начале сказки пространственно-временные ориентиры. В плане формульности сказку можно представить как цепь, состоящую из мелких звеньев, соединенных начальным и конечным большим звеном. Соединительные моменты имеют ориентацию на слушателя и определя­ются с его позиций.

«Точка зрения» как проблема композиции фольклорных произведений исследователями почти не рассматривалась, единственной в своем роде остается пока книга Б. А. Успенского,[23] который уделил этой проблеме несколько страниц.

Необходимо рассмотреть все стилевые формы волшебной сказки с этих позиций. Это позволит прежде всего уяснить формальное выраже­ние процесса абстрагирования рассказа от действия и роль в нем автора-исполнителя.

С другой стороны, анализ способов введения точки зрения рассказчика на переживаемые события позволит облегчить жанровую дифференциацию текстов сказочной прозы.

[1] Впервые в: Русский фольклор. Т. ХVIII. Л., 1978. С. 173–180.

[2]Исключением является работа исследователя эпических песен М. Пэрри, определившего формулу как «группу слов, постоянно используемых в одних и тех же метрических условиях для выражения данной существенной идеи» (цит. по: Lord А. В.The Singer of Tales. New York, 1968. P. 30).

[3] Проблема варьирования формул волшебной сказки, их ритмико-интонационная организация нами рассматриваются в отдельной статье, которая готовится к печати.

[4] Присказка в этом отношении требует отдельного изучения.

[5] Ср. в чешских народных сказках, где неопределенность и отдаленность места выражается формулой «где было, там было», или говорится в зачине о семьдесят седьмом, семьдесят шестом или семидесятом месте (подробно см.: Gasparikova V. Anfangs- und schlussformeln in den slowakischen volkserzählungen // Miscellanea. Prof. Em. Dr. К. С. Peeters. Antwerpen, 1975. S. 244.

[6]См.: Рошияну Н. Традиционные формулы сказки. М., 1974. C. 20—30 (далее: Рошияну).

[7]Народные русские сказки А. Н. Афанасьева. В 3 т. М.,1957. № 130 (далее: Афанасьев).

[8]Шайкин А. Художественное время волшебной сказки (на материале казахских и русских сказок) // Известия АН КазССР, Алма-Ата, 1973. Серия общественная. № 1. C. 44.

[9] Формулы этого типа встречаются и в белорусских, украинских, болгарских, чешских, польских сказках (см., например: Чубинский П. П. Труды этнографическо-статистической экспедиции в Западнорусский край, снаряженной Рус. геогр. об-вом. Ю.-З. отдел // Материалы и исследования. Т. II. Пб. 1878. С. 76, 635; Българско народно творчество. Т. IX. С. 241; Подробно см.: Polivka G. Slovanské pohádký. Úvód. 1, y Praze, 1932. S. 138—141; Рошияну, С. 55, 65 и т.д.).

[10] См.: Разумова А. П. Русские народные сказки Карельского Поморья. Петрозаводск, 1974. № 21, 22, 27 (далее: Разумова); Афанасьев, № 149; Азадовский М. К. Русские сказки в Карелии (старые записи). Петрозаводск, 1947, № 7 (далее: Азадовский); Ончуков Н. Е. Северные сказки // Записки РГО по отделению этнографии. Т. XXXIII. СПб. 1908. № 79, и т.д. — На распространенность этой формулы в славянских волшебных сказках указал Н. Рошияну (С. 79).

[11] Афанасьев Т. I. С. 228—229. (Изд. 6-е, М. 1957).

[13]Ср.: Карнаухова И. В. Сказки и предания Северного края. Л., 1934. № 67 (далее: Карнаухова); Афанасьев, № 128, 157, 175; Ончуков, № 44, 69, и т.д.

[14] Ср.: Афанасьев, № 134, 160, 129, 158, 142, 154, 93, 158; Разумова, № 3, 4, 11, 19; Сказки Терского берега Белого моря. Л., 1970. № 1, 2, 7, 23, 24, 27, 31; Ончуков, № 31; Карнаухова, № 1, 5, 7, 14, 17, 39.

[15] См.: Афанасьев, № 136, 155, 167, 168, 202, 21; Разумова, № 11, 15; Азадовский, № 4; Карнаухова, № 14, 42; Ончуков, № 31, и т.д.

[17] О событийном времени персонажей и его локальной обусловленности см.: Неклюдов С. Ю. Статические и динамические начала в пространственно-временной организации повествовательного фольклора // Типологические исследования по фольклору. М., 1975. С. 182—190.

[18] Лихачев Д. С. Замкнутое время сказки // Поэтика древнерусской литературы. Л., 1967. С. 230.

[19] См.: Неклюдов С. Ю. Особенности изобразительной системы в долитературном повествовательном искусстве // Ранние формы искусства. М., 1972. С. 194—195; Мелетинский Е. М. Первобытные истоки словесного искусства // Там же. С. 180—185; Стеблин-Каменский М. И. Миф. Л., 1976. С. 31—56.

[21] Сказки Терского берега Белого моря, № 33. С. 114; см. также: Карнаухова, № 7. С. 19. — Оставляем в стороне вопрос о генетическом различии этих формул.

[22] См., например: Рошияну, С. 23, 27, 35, 67—69 и др.; Бараг Л. Г. О тради­ционной стилистической форме белорусских сказок и ее изменениях // О традициях и новаторстве в литературе и устном народном творчестве. Учен. зап. Башкирского ун-та. Вып. XVIII. № 7. Уфа. 1964. С. 215—216.

[23] См.: Успенский Б. А. Поэтика композиции. М., 1970. С. 23, 98, 107, 189.

Источник