Что называют праязыком человека
Праязык человечества: на каком языке говорили Адам и Ева
Если сравнить пары языков из индоевропейской семьи, получится, что во многих из них больше 30% совпадений в базовой лексике, единообразные основы и параллельные линии чередования гласных.
Этот факт вызывает не только интерес, но и жгучее желание скорее разобраться в сходствах — ведь именно благодаря им освоить пару языков можно будет в три раза легче.
Гипотеза возникновения единого праязыка, по мнению лингвиста Александра Милитарева, связана с возникновением человека как вида. Он также указывает на теорию моногенеза (происхождение всех языков мира от одного праязыка). Его мысли разделяют и антропологи, и генетики. Основная идея заключается в схожести звучания и значения основ во многих языках. Существуют одинаковые корни и грамматические структуры, которые позволяют сделать предположение о существовании глобальных этимологий. Чтобы доказать данную теорию, необходимо провести параллели между языками каждой языковой семьи, найти тот самый праязык каждой семьи, сравнить их между собой, найти звуковые соответствия и т.д. То есть необходимо заняться ступенчатой реконструкцией, которая и даст ответ на вопрос о существовании единого праязыка.
В рамках такого исследования более-менее изучены только ностратическая, афразийская, синокавказская и австрическая макросемьи. Они имеют лексические и грамматические сходства. Впрочем, А. Милитарев предполагает, что, когда будут изучены и другие макросемьи, можно будет доказать и их родство. Важным фактом остается и то, что все языки имеют одинаковое устройство: у них есть гласные и согласные, главные и второстепенные члены предложения.
А. Милитарев считает, что праязык человечества распался в Восточном Средиземноморье, там, где сейчас находится Израиль и Ливан. В этом месте генетики зафиксировали миграцию из Восточной Африки примерно 40-50 000 лет назад. Но при этом африканские макросемьи сегодня — это вторичное распределение народов, которые вернулись из Западной Азии и, таким образом, «стерли» существующие ранее языки. Периодом происхождения праязыка евразийской семьи можно назвать XV тысячелетие до н.э. Впрочем, даже сам Милитарев не отрицает разделение языков в Африке, когда существовала койсанская семья с щелкающими согласными-кликсами.
Логично, что, чем больше расходятся человеческие группы, тем больше языки отдаляются друг от друга. Взять хотя бы английский язык, который кардинально отличается в Америке, Великобритании и Австралии. Или попробуйте сравнить испанский язык в Испании и Латинской Америке. Нет сомнения, что французский, итальянский, испанский, португальский языки возникли от латыни. Единственным вопросом, который необходимо выяснить, остается следующий: был ли у мировых языков один-единственный праязык или их было несколько?
Интересно, что русский язык отделяется от украинского и белорусского в VI веке. А вот украинский и белорусский отделяются друг от друга в XIV веке. Для такого четкого метода отделения языков существует глоттохронология, с помощью которой можно определить момент дивергенции языков с точностью до 2-3 сотен лет на каждые 2-3 000 лет от нас, а также до 500-1000 лет на «расстоянии» до 10-12 000 лет от нашего времени.
30% совпадений в языках неслучайны. Именно в это число попадают распространенные слова, относящиеся к анатомическим терминам, объектам окружающей среды, живым существам, некоторые ключевые глаголы. Но указывают ли эти 30% совпадений на то, что язык Адама когда-то действительно существовал? Лингвистам только предстоит это узнать, а мы будем держать вас в курсе всех научных прорывов на пути к истокам человеческих языков.
lsvsx
lsvsxВсё совершенно иначе!
Истина где-то посередине. Так давайте подгребать к ней не теряя достоинства.
Начиная с XVIII века лингвисты стали уделять большое внимание поискам самого древнего, исконного праязыка, который был зародышем, а затем и корнем, питающим все складывающиеся и развивающиеся языки мира.
В XIX веке разгорелись жаркие, не смолкающие и в наши дни споры по вопросу о самой возможности существования такого языка. Основным аргументом противников этой гипотезы является то, что останки прапредков человека были найдены (а возможно, и еще будут найдены) на территориях, настолько отдаленных одна от другой, что ни о какой языковой общности или далее близости в ту эпоху говорить невозможно. А значит, у каждого зарождающегося человеческого коллектива складывались свои разновидности речи, формы которой множились и развивались в процессе количественного разрастания и расселения каждой данной группы древнейших людей, общность или сходство отдельных слов могло появиться лишь в период начавшихся взаимных контактов этих групп.
Датировка таких контактов недостижима для науки, как и вообще еще не определено время появления человека — одни считают, что он жил на земле уже 2— 3 миллиона лет тому назад, а другие — что только 100 тысяч лет. В этом интервале ведутся поиски, которыми заняты палеоантропологи, исследующие костные останки, и археологи.
Но все же многие исследователи соглашаются с тем, что существовало, видимо, несколько основных очагов зарождения человека, а значит, и несколько исходных языков, к которым можно возвести все множество форм речи, сложившихся в процессе дальнейшего эволюционного развития.
Поиски прародины человечества, как и поиски праязыка или праязыков, ведутся учеными свыше двух столетий, и все время расширяется их контингент за счет специалистов, посвятивших себя самым разным наукам, на первый взгляд далеким от лингвистики: геофизике, климатологии, астрономии, палеогеологии, палеоботанике, медицине и т. д.
Попытки найти прародину приводили исследователей в разные области земного шара. Мысль о том, что прародиной человечества могло оказаться, например, и Заполярье, тоже зарождалась в умах ученых и находила свое отражение во многих трудах уже в XIX веке. Заметное воздействие на подход к этой проблеме оказала книга американского историка В. Уоррена «Найденный рай, или Колыбель человечества на Северном полюсе», выдержавшая десять переизданий (последнее — в Бостоне в 1893 году). В дальнейшем чаша весов склонилась в сторону преобладания гипотезы о более южной зоне сложения человечества, а именно — в северных областях Германии или в Скандинавии.
Во всех этих поисках привлекает внимание тот факт, что более узкая цель исследователей на Западе свелась во многом к попыткам выявить прародину не столько человечества вообще, сколько индоевропейцев, то есть народов, языки которых наука объединяет в обширную индоевропейскую семью (ниже мы будем обозначать их сокращенно как и.-е.).
Постепенно утвердилось мнение, широко принятое и у нас, что местом сложения и.-е. общности была Юго-Восточная Европа к северу от Черного моря, Кавказа и Каспия, то есть южные области нашей страны.
Само слово «индоевропейцы» появилось в результате выявления целых пластов сходных элементов языков и мировоззренческих представлений, свойственных европейцам и индоиранцам (то есть предкам индийцев и иранцев), которые известны в науке как арьи, или арии, а в широкой литературе часто именуемые арийцами (их языки тоже относятся к и.-е. семье).
Лингвисты обнаружили близость грамматического строя всех и.-е. языков, сходство, а иногда и прямые совпадения целого ряда слов и общность путей словообразования от однородных корней. Сравнение же верований, обычаев и фольклора — особенно в их наиболее древних слоях — заставляло исследователей уделять все более пристальное внимание взаимной близости культур и.-е. народов и искать путей к объединению всех этих фактов. В XIX—XX веках многие европейские ученые стали пристально заниматься вопросом происхождения так называемой арийской расы, которая, по одной версии, признавалась коллективным предком всех и.-е. народов, а по другой — лишь кельтов и германцев.
Сначала искали их родину в Центральной Азии и даже в Гималаях, что уже является абсурдом с точки зрения любой отрасли науки. Вместе с тем ряд сторонников предположения о ближайшей связи «арийской расы» (откуда бы она ни произошла) с германцами вышел в своих поисках далеко за рамки научных исследований, что привело в XX веке к утверждению об «арийстве» немцев и «неарийстве» других народов.
Не будем здесь останавливаться на широко известных трагических результатах этой «подгонки» науки под политические амбиции и на спекулятивном использовании немецкими фашистами лженаучных утверждений. Вернемся к краткому обзору поисков прародины и праязыка и.-е. народов.
Колонизация Англией Индии открыла европейским ученым в конце XVIII и в XIX веке доступ к ознакомлению с языком и культурой этой страны. Это привело к изучению древнеиндийских текстов и к интенсивному росту поисков в области сопоставления широкой шкалы ценностей духовной и материальной культуры всех и.-е. народов.
В течение всего периода развития индоевропеистики в целом и индологии как части этой науки исследователей привлекало изучение памятников древнеиндийской литературы, являющихся истинными сокровищницами знаний. В их ряду первое место занимают Веды — четыре сборника гимнов и ритуальных правил и предписаний. Веды неоднородны и по характеру текстов и по их содержанию и значимости. Главной считается Ригведа — сборник гимнов, в которых восславляются боги, воспевается процесс жертвоприношений и его результаты, восхваляется роль жрецов — брахманов.
Ученые датируют окончательное оформление Ригведы третьей четвертью II тысячелетия до н. э. и усматривают место ее оформления в области северо-запада Южноазиатского субконтинента, то есть в северной части современного Пакистана и в северо-западных районах современной Индии.
Итак, здесь Ригведа оформилась и окончательно сложилась. А где же она складывалась? Вот это до сих пор остается загадкой для всех. В самой Ригведе, как и в комментариях к ней, и в других древних текстах, встречаются упоминания о многих странах, через которые прошли древние арьи, авторы ее гимнов, но какие это были страны и где лежали упоминаемые земли — неизвестно. Да и длительность всего периода сложения гимнов тоже пока никто не уточнил. Сколько он длился — триста, пятьсот или тысячу лет? Или пять тысяч лет? Точного ответа не существует.
Ученые определили только язык памятника, назвав его ведическим, или ведийским, языком или ведийским санскритом. Он был профессиональным языком жрецов, языком их молитв и заклинаний, и являл собой своеобразный комплекс зафиксированных метрических и словарных форм, не подлежавших изменениям. (Кстати, язык Вед и в наши дни в Индии сохраняется в своих древних формах — в этом смысле он аналогичен, например, церковнославянскому, который тоже не подлежит изменениям при проведении церковных служб.)
И тут встает перед нами новый вопрос: а когда же был так твердо зафиксирован в своем развитии язык Вед? Ведь язык народа в повседневной его жизни меняется из века в век, а в некоторых своих частях даже из года в год. И опять же, почему разные виды Ригведы неоднородны? Видимо, потому, что в их основе некогда лежали разговорные формы языков — или диалектов? — нескольких племен.
Ясно только одно — на основе древних диалектов, принесенных на субконтинент арьями, сложился впоследствии ряд языков, формировавшихся по тем законам исторического развития, которые свойственны всем языкам мира. И в дальнейшем этот процесс привел к сложению среднеиндийских языков, или пракритов, известных уже по памятникам литературы I тысячелетия до н. э., а вслед за ними (в I тыс. н. э.) — и новоиндийских языков, на которых, в современной их форме, говорят в Индии многие миллионы людей.
Язык же Вед, повторяем, сохраняется в абсолютной неприкосновенности в течение почти четырех тысячелетий в самой Индии. А что было с ним до этого?
Выше говорилось о росте интереса к индологии в Европе. Вслед за учеными Запада широкую работу начали и русские востоковеды, хотя, к сожалению, изучение Индии во многих аспектах развернулось в Советском Союзе только к середине XX века. Могучим стимулом активизации этого процесса послужило освобождение Индии в 1947 году от колониального рабства. В самой Индии издревле существует высокоразвитая наука. А точнее — много наук. Математика, астрономия, поэтика, медицина, наука о театре, танце, архитектуре и т. д. и т. п. В том числе и наука о словах, о строении слов и их сочетаниях, об их явных и скрытых значениях, морфологической структуре, то есть широкая и совершенная наука о языке. И в частности, о санскрите (это слово значит «отделанный, отточенный, усовершенствованный») во всех его формах — ведийской (или ведической) эпической и классической. Этим трем формам санскрита посвящено великое множество исследований, написанных и европейскими и индийскими учеными.
Большинство исследователей считает, что три указанные формы санскрита следует считать исторически последовательными, равно как и отраженные в древних памятниках этапы развития общества. Но есть и те, кто в этом сомневается, потому что такое произведение древнеиндийского эпоса, как, например, всемирно известная поэма «Махабхарата», хранит в себе ряд указаний на старину, более глубокую, чем та, которая отражена в Ригведе. И это тоже предстает перед специалистами как вопрос, на который пока еще нет определенного ответа. Все соглашаются только с тем утверждением, что классический санскрит — язык науки и литературы древней и раннесредневековой Индии — сложился в результате интенсивного развития в ней городской культуры в раннегосударственных образованиях, то есть позднее двух первых форм. Ответ же на вопрос об истоках этих двух форм, повторяем, ищут все специалисты по индоевропеистике.
К древнейшему периоду арийской (индоиранской) общности восходит и близость Ригведы и иранского памятника Авесты. Причем ряд схождений между ними наблюдается как во многих упоминаемых в них богах и веропредставлениях, так и в географических, астрономических и климатических реалиях. Все это позволяет предполагать, что древние арьи жили в течение долгого времени на общих или взаимно близких землях, откуда и пришли путями длительных миграций в области своего исторически определяемого расселения, то есть в Иран и на Южноазиатский субконтинент.
Но опять-таки, где лежат земли их наиболее раннего расселения?
Длинный ряд разительных схождений индоарийских и европейских языков заставлял ученых отдавать предпочтение то одной, то другой группе из числа последних, сближая их с санскритом. Одно время даже считали его праматерью всех и.-е. языков, но постепенно почти все отказались от мысли о языке-предке. Зато подсчет схождений выявил неожиданную для многих картину: выяснилось, что наибольшее их количество приходится на славянские языки и в основном на восточнославянские, то есть русский, украинский и белорусский, а затем — на литовский.
Заинтересовавшиеся этой проблемой антропологи сравнили промеры ископаемых черепов из ранних погребений скифов (прямых потомков индоиранцев в южных областях нашей страны) и славян и выявили, что поднепровские славяне обнаруживают значительное сходство со скифами лесостепной полосы. Скифские же языки по количеству схождений со славянскими далеко превосходят их связи с любым другим европейским языком, как установил один из ведущих наших лингвистов, В. И. Абаев, и привел доказательство этой мысли в своей книге «Скифо-европейские изоглоссы» (М., 1965).
Признано, что общеславянская основа сложилась, по одним утверждениям, во II тысячелетии до н. э., а по другим — гораздо раньше (так, венгерский ученый Хар-матта относит ее к V тыс. до н. э.). Это произошло в процессе постепенного распада и.-е. общности, сформировавшейся в VI—IV тысячелетиях до н. э. на территории Юго-Восточной Европы. Племена древних славян долго жили в тесном единстве с балтийскими народами, а затем определились как отдельная культурно-языковая группа.
В процессе разделения и.-е. народов стали уходить и их восточные ветви — племена арьев. Вероятным временем их отделения признается II тысячелетие до н. э., то есть их тесное соседство (если не родство) со славянами длилось гораздо больше, чем контакты и культовая близость с другими племенами обширной и.-е. общности, отходившими от нее на запад уже в V—IV тысячелетиях до н. э., а частично и раньше. Непосредственные связи арьев со славянами при отходе на восток и юго-восток арийских племен нарушились, но не разрушились. И не разрушились потому, что оставались на прежних землях скифы — прямые потомки арьев. Скифы были в I тысячелетии до н. э. столь близки славянам, что древнегреческие историки и географы не различали их. (А помните А. Блока: «Да, скифы мы. ») Надо сказать, что мысль Геродота о приходе скифов из Средней Азии давно отвергнута наукой как не нашедшая никакого подтверждения в последовательной смене археологических культур. Выяснено, что и так называемые в трудах греческих историков скифы-пахари были на деле не скифами, а близкими им «скифообразными» славянами, жившими в I тысячелетии до н. э. на Днепре (одним из первых опубликовал доказательства этого советский археолог А. Н. Тереножкин в своей книге «Предскифский период на Днепровском правобережье», Киев, 1961).
Массив арьев, или индоиранцев, разделился по мере отхода к югу и востоку на две главные группы: обособились иранские языки, а другие легли в основу индоарийских. У той и другой группы народов — носителей этих языков — возникли свои связи с другими языковыми группами, но все это только часть проблемы. С каждым годом нарастает интерес к гораздо более ранней эпохе и к вопросу: а откуда же вообще пришли на земли Восточной Европы предки и.-е. народов?
Исследователи определили и территорию формирования, и факт длительного существования (принято считать, что не менее 4 тысяч лет) на ней и.-е. общности. В 1970—1980-х годах многие ученые начинают уверенно приходить к мысли о более широкой, чем полагали раньше, области расселения восточной ветви этой общности. Древним индоиранцам приписывается создание археологической культуры, вошедшей в науку под названием андроновской. Ряд памятников этой культуры обнаружен по обе стороны Уральского хребта, и большой интерес вызывает то, что их обнаруживают на территории Восточной Европы далеко к западу от Урала.
Все племена этой великой и.-е. общности, совершенно явно, должны были поддерживать и поддерживали взаимные культурные связи. Об этом говорит прежде всего множество черт сходства, выявляемых в археологических находках.
Уходя в Индию и Иран, арьи уносили с собой большой запас из этого общего фонда культурных ценностей в том числе много мифов, обычаев, правовых норм и т. п., сохраняемых в коллективной памяти народа. И конечно же — язык. Составные части этого общего фонда унесли с собой (в том или ином объеме) и предки современных западноевропейских народов. Вот почему прослеживаются черты сходства в мифах таких, например, взаимно отдаленных народов, как греки и индийцы.
Повторяем, что особенно тесно контактировали племена, селившиеся в течение самого длительного времени на близкорасположенных или, видимо, даже чересполосных землях, а именно — арьи и предки славян.
Но от вопроса, откуда все они пришли сюда, отмахнуться уже никак нельзя, а в последнее время он встал перед ученым, что называется, во весь рост.
Упоминается ли изначальная исходная земля арьев в Ригведе, в другой ведической литературе и в Авесте? Ведь память о ней должна была отразиться в Ведах, в великих книгах знания, а также в эпосе. (Здесь, кстати, хочется напомнить читателю, что в славянских языках корень «вед» тоже породил много слов, связанных со значением «ведать (знать)». Можно, например, вспомнить, как говорится, для интереса, что в Белоруссии общество «Знание» так и именуется в наши дни «Веда», уже не говоря о близости к санскритскому «вид — вед» наших слов «видеть — ведать», восходящих к той эпохе, когда познание мира определялось в первую очередь виденьем его, «ведун», «ведовство», «сведенье» и ряд других.)
Что же отражено в Ригведе? Какие реалии прародины индоевропейцев и в том числе арьев? И отражены ли они там? Можно ли выявить воспоминания именно об этой далекой прародине в ряду смутных описаний тех стран, через которые лежал путь арьев в сторону Индии? И остались ли в этих странах хоть какие-нибудь следы арьев?
Да, в известной мере можно. И не только в древнеиндийской литературе, но и в коллективной памяти других и.-е. народов и прежде всего славян. Например, мы знаем благодаря трудам наших лингвистов, что многие реки и местности нашей страны сохраняют арийские названия, что на Таманском полуострове жил некогда народ, носивший название «синды» («синд — Инд — хинд — Хиндустан — Индия» — это единый лексический круг). И там, и в Крыму, и на Украине, да и по всей Руси, включая приполярные области, осталось много географических названий, связанных с арийско-славянской древностью: множество данных об этом содержат, например, исследования ведущего советского лингвиста О. Н. Трубачева (и, в частности, его книга «Названия рек Правобережной Украины». М., 1968).
Но все, что здесь сказано, связывается с пребыванием арьев в Юго-Восточной Европе и с началом их пути мимо Северного Кавказа и Южного Урала, то есть с долгим, но сравнительно поздним периодом, окончившимся для подавляющего их большинства во II тысячелетии до н. э.
А раньше-то где они были?
И вот исследователи сделали еще один шаг в глубину тысячелетий. Этот шаг определил границу между основополагающими мнениями двух групп ученых.
Кроме полярной теории, о которой здесь уже упоминалось и более подробно будет рассказано ниже, появилась и так называемая ностратическая теория, создатели и сторонники которой вновь обратились к поискам единого истока всех языковых семей мира. Они утверждают, что основные семьи определились уже около XV—X тысячелетий до н. э., их общий праязык, исходный язык всего человечества, датируют XXX тысячелетием до н. э., время же сложения и.-е. — V—IV тысячелетия до н. э. Эта теория получила название от латинского слова «ностер» — «наш», и ее приверженцы видят прародину и.-е. народов на землях Передней Азии, куда они в своих книгах приводят из Африки носителей наиболее древних форм праязыка.
Советскими учеными, сформулировавшими эту теорию в начале 1960-х годов, были В. М. Иллич-Свитыч и А. Долгопольский. Они сравнительно недолго разрабатывали ее здесь — этот процесс был приостановлен смертью в 1966 году Иллича-Свитыча и выездом в Израиль Долгопольского. Ближайший их последователь В. Шеворошкин эмигрировал в США, где с энтузиазмом составляет этот искусственный праязык при поддержке американского лингвиста-африканиста Дж. Гринберга. В нашей стране продолжает работу ряд приверженцев ностратической теории, возглавляемый известными учеными Вяч. Вс. Ивановым и Т. В. Гамкрелидзе, которые опубликовали в 1984 году в Тбилиси двухтомный труд «Индоевропейский язык и индоевропейцы», в котором излагаются итоги попыток реконструкции существовавшего, по мнению сторонников теории, единого праязыка всех народов.
В данном кратком обзоре мы не может останавливаться на этом более подробно. Нам нужно осветить здесь вопрос об отражении в Ригведе и других памятниках древнеиндийской литературы тех природных явлений, которые связаны с Заполярьем, поскольку реалий, типичных для стран Передней Азии, в этой литературе не обнаружено. Да к тому же следует сказать, что в указанном двухтомнике самая удаленная от нас граница праязыка и.-е. народов датируется IV тысячелетием до и. э., то есть эти ученые поселяют предков и.-е. в Переднюю Азию в ту самую эпоху, когда в Юго-Восточной Европе существовала хорошо прослеженная в своих границах и изученная археологами культура Триполья, созданная большим массивом и.-е. народов. Это странное расхождение во времени и пространстве пока не представляется возможным согласовать. К тому же в среде и.-е. народов не выявляется по данным антропологии носителей черт семитской расы, за исключением представителей еврейской и армянской диаспор, в странах же Передней Азии, вплоть до границ Ирана и Афганистана, главным массивом носителей этих черт являются евреи и арабы. Приводимые в двухтомнике очень интересные примеры сходства семитских языков, например, с древнегреческим, следует, возможно, объяснять взаимными контактами переднеазиатского населения с отделявшимися от большой и.-е. общности и уходившими на юго-запад предками ряда европейских народов.
Возвращаясь к полярной гипотезе, скажем, что уже в XIX веке она обрела много сторонников. Не углубляясь здесь в ход научных дискуссий, в которых участвовали и участвуют многие специалисты из разных стран, задержим наше внимание на одном из трудов, который сразу же после опубликования привлек к себе интерес специалистов всего мира.
Это книга известного индийского ученого, знатока санскрита во всех его формах, Б. Г. Тилака (1856— 1920). Он был не только историком, но и революционером, демократом, известным общественным деятелем, непримиримым борцом за независимость Индии. Его преследовали колониальные власти, но и в тюрьме, подобно Джавахарлалу Неру, он занимался древней историей родного народа и исследованием текстов Вед. В. И. Ленин глубоко ценил Тилака и осуждал английскую администрацию за преследования этого «революционного демократа» (ПСС, т. 15, с. 161).
Не исключено, что толчком к его написанию послужила упомянутая выше работа американского ученого В. Уоррена (Тилак завершил свой труд в 1898 году, через пять лет после десятого переиздания книги Уоррена), а возможно, и ряд попыток других специалистов проследить в Ведах и Авесте намеки или прямые указания на близкое знакомство древнего человека с природой Заполярья, а главное, с движениями светил в крайне северных областях Земли.
Но тут нужно сказать, что никто из западных исследователей не освоил в таком объеме древнюю литературу Индии, как индийские ее знатоки, каждый из которых, помимо глубокого знания санскрита, был с самых ранних лет своей жизни знаком не только с текстами, но и с путями толкования и расшифровки ведических и эпических памятников и астрологических к ним комментариев. А в астрологической науке этой страны законсервированы древнейшие астрономические наблюдения, отраженные во многих старых трактатах (но, к сожалению, до сих пор не изученные на Западе). Эти трактаты в значительной мере основаны на астрономических данных, вошедших в ведическую литературу. Или, точнее, не столько вошедших, сколько сохранившихся в ней как «преданья старины глубокой». Далекому своему прошлому обязаны индийцы тем высоким уровнем развития астрономии, которое отражено в памятниках их науки, созданных в I тысячелетии до н. э. Опираясь на широкий спектр данных древнеиндийской литературы, Тилак осветил в своей книге ряд описаний, содержащихся в Ведах и эпосе и долгое время не поддававшихся исторически обоснованной расшифровке.
Оставим здесь в стороне, за отсутствием места, возможность подробного сопоставления данных этой литературы о странах доиндийских кочевий арьев с открытиями советских археологов, проследивших исторически последовательные пути этих кочевий от Днепра и Волги до северо-западных границ Южно-Азиатского субконтинента и Ирана. Нам пришлось бы упомянуть не менее 100 имен ученых и множество названий их работ. Такое сопоставление,— это дело будущего (и, видимо, ближайшего) нашей науки, оно уже стоит на ее пороге. Дискуссионным, например, является вопрос о появлении арьев в областях Передней Азии и об истоках двух индоиранских языков (хеттского и лувийского), которые были известны уже в середине II тысячелетия до н. э. в древней Анатолии. Сторонники ностратической гипотезы связывают их корни с IV тысячелетием до н. э. и с местным и.-е. праязыком, другие же исследователи полагают, что их следует соединять с появлением здесь самых ранних волн арьев, продвигавшихся на юго-восток из Причерноморья и через Среднюю Азию, и через Закавказье, и споры на эту тему продолжаются. Нам же здесь важно отметить только то, что, во-первых, эти два языка были зафиксированы в клинописи, которой не пользовались арьи нигде на своем пути ни в Индии, ни в Иране, а значит, доарийское население Анатолии освоило, видимо, принесенную ими речь, запечатлев ее привычными методами своего письма, а, во-вторых, изобразительные приемы древнейшего индоарийского искусства и народного орнамента так резко отличаются от стран Передней Азии, что этот факт ученым игнорировать никак нельзя.