Что мы знаем о лисе ничего и то не все
Топ-10 фантастических фактов о лисах
Несмотря на то, что они являются одними из самых хорошо известных животных в мире, на самом деле лисы довольно загадочны. Они обычно фигурируют в нашей популярной культуре, и в вашем ближайшем лесу, вероятно, обитает довольно много этих животных. Мы уже даже знаем, что говорит лиса. Но, помимо этого, что мы на самом деле знаем об этих милых и хитрых существах?
После прочтения этого списка вы будете знать о лисах намного больше!
10. Лиса с девятью хвостами 
Во многих культурах лисы символизируют хитрость и мудрость. Восточные культуры, японцы и корейцы в особенности настолько почитают это животное, что согласно их легендам оно даже может достичь просветления. Это превращает их в лис с девятью хвостами, мистических существ, которые обладают магической силой, позволяющей им превращаться в человека по своему желанию.
К сожалению, эти удивительные легендарные лисы являются плохой новостью для реальных людей. Они страдают от проклятия, которое вынуждает их кушать человеческие печени, чтобы выжить. Однако, сами лисы с девятью хвостами совсем не рады такому положению вещей, и они постоянно пытаются изменить свою судьбу. Раз в каждое тысячелетие среди лис девятью хвостами рожается особая «тысячелетняя лиса». Если им удаётся вырастить эту лису до определённого возраста и принести её в жертву пока она ещё девственница, проклятие будет снято. К сожалению, на данный момент все попытки оказывались безуспешными, так как тысячелетние лисы постоянно влюбляются в людей.
Конечно, как и в случае всех хороших мифов, у легенды о лисе с девятью хвостами есть множество вариантов. Некоторые говорят, что они являются духовными наставниками, которые появляются рядом с правителями в важные периоды, другие утверждают, что они являются настоящими, опасными животными, которые едят людей… но если, вы поймаете и съедите такую лису, у вас выработается иммунитет к колдовству.
9. Домашние лисы 
Лисы милые, умные, и игривые, поэтому понятно, почему люди захотели их приручать. Однако, несмотря на то, что YouTube полон видео о домашних лисах, они, как правило, не более ручные, чем скажем «домашние» гиены и леопарды. Это дикие животные, которые привыкли к присутствию человека.
Тем не менее, хотя действительно одомашненные лисы очень редки, они всё же существуют: В 1950 году Советский генетик начал экспериментировать с разведением лис, и ему, в конце концов, удалось вывести полностью ручных лис. Его Институт цитологии и генетики в Новосибирске, в Сибири по-прежнему работает и, по сути, является единственным местом в мире, где вы можете приобрести настоящую одомашненную лису. Они дорогие (примерно 8000 долларов США за одно животное) и довольно сильно отличаются от среднестатистической собаки, но они могут выучить, как делать трюки и выполнять команды и, по словам их хозяев, представляют собой очень хороших домашних животных. Тем не менее, прежде завести себе такую лису, вы должны помнить, что даже у домашних лис, есть очень сильный инстинкт копания, поэтому они точно попытаются прорыть ваши полы и ковры, если вы не можете предоставить им открытое пространство для прогулок. Кроме того, если ваш новый питомец, случайно сделает свои дела не туда куда нужно, будьте готовы сжечь вашу мебель: моча лисы по слухам воняет, по крайней мере, так же сильно, как у скунса.
8. Кошачьи характеристики 
Несмотря на то, что они принадлежат к семейству псовых лисы, во многих отношениях действительно больше напоминают кошек, чем собак. Их зрачки похожи на кошачьи зрачки с вертикальными прорезями, благодаря чему у них отличное зрение в ночное время. Многие лисы также являются превосходными скалолазами и регулярно забираются на деревья и крыши, охотясь на птиц и белок. Некоторые из них даже спят на деревьях. Их походка очень элегантная и проворная такая же, как у кошачьих. Если посмотреть на мелкие детали, сходство становится ещё более странным: как и у кошек, у лис есть шипы на языке и чрезвычайно чувствительные усы (на морде и запястьях), которые помогают им поддерживать баланс.
У серых лисиц, наиболее проворных и похожих на кошек лис, даже есть частично втягивающиеся когти. Они забираются на деревья с удивительной скоростью, и иногда они даже используют заброшенные гнезда ястребов в качестве безопасных, самодельных берлог. Эта мастерская способность карабкаться пригождается, когда более крупные рыжие лисы заходят на их территорию: деревья могут предоставить серой лисице удобное укрытие от её раздражающей старшей сестры.
7. Лисята 
Существует очень мало вещей в мире, которые бы выглядели более очаровательно, чем выводок маленьких лисят. Тем не менее, жизнь молодых лис в дикой природе не является развлечением и играми. Лисята (которых может быть от одного до десяти в помёте) рождаются слепыми и не в состоянии открыть глаза, пока им не исполнится около двух недель, таким образом, они являются лёгкой добычей, если мать не в состоянии их защитить. После одного месяца щенки медленно начинают употреблять предварительно пережеванную пищу, которую мать отрыгивает для них. К счастью, лис остаётся с матерью и помётом, помогая найти пищу для многих ртов.
Примерно через семь месяцев молодые лисицы покидают логово в поисках своих собственных приключений, а родители уходят заниматься своими делами, пока круг жизни не начнётся снова в следующий сезон спаривания.
6. Охота на лис 
Невозможно, обсуждать лис, не затронув предмет британской охоты на лис. Эта жестокая традиция, где лис преследуют гончие и всадники, любима некоторыми и осуждаема многими другими.
История охоты на лис, как полагают, восходит к 15-му веку, когда она была видом спорта, аналогичным охоте на оленя и зайца. Охотник 19-го века по имени Хьюго Мейнелл (Hugo Meynell) развил этот «спорт» в его текущую форму развлечения для высшего класса (и символа Старой Британской империи).
Неудивительно, что статус охоты на лис является источником разгорячённых дебатов между традиционалистами и активистами по защите прав животных. Несмотря на то, что практика охоты на лис с собаками (за исключением охоты в целях борьбы с вредителями, и охоты лишь с двумя собаками) была объявлена вне закона в течение последних девяти лет. Недавно премьер-министр Великобритании Дэвид Кэмерон (David Cameron) сам публично одобрил ослабление запрета. Он не предлагает стране возвратить охоту на лис во всей её красе он просто предлагает разрешить фермерам больше двух собак для того, чтобы в некоторых ситуациях им было легче выгнать лис из убежища. Тем не менее, многие видят в этом тревожную возможность возрождения официальной охоты на лис.
5. Дружелюбие
Лисы являются от природы любопытными животными. Поэтому они иногда знакомятся и заводят дружбу с другими животными, даже с теми, которые при иных обстоятельствах могли бы быть их заклятыми врагами. Например, собаки (и, в меньшей степени, кошки), как правило, заводят антагонистические отношения с лисами. Это не останавливает отдельных лис от того, чтобы иногда подходить и играть как с кошками (на видео выше) так и с собаками, причём настолько долго, что лиса и другое животное на самом деле заводят дружбу друг с другом.
4. Мячи
Идеальный мяч не так-то просто найти в природе. Из-за этого, игривые лисы иногда интересуются мячами, которые люди используют в своих видах спорта. В результате происходят забавные и раздражающие ситуации.
На швейцарском поле для гольфа недавно появилась лиса, которая с удовольствием крадёт каждый мяч для гольфа, до которого она может добраться независимо от того, находится ли мяч в игре или нет (на видео выше). В другом случае, французский игрок в петанк, обнаружил, что его игровые шары исчезают друг за другом, так как лисёнок крал их ночью. Лис был так заинтересован шарами, что он даже не обратил внимания на курятник, находившийся по соседству.
Иногда даже люди, которые активно играют с мячами, не являются достаточной угрозой, чтобы отпугнуть лису.
3. Охотничьи привычки
Лисы (и в частности рыжие лисицы) всеядны и с удовольствием добавляют случайного грызуна или птицу в свой рацион. Они специализируются на разных видах относительно небольшой добычи, и обладают рядом методов охоты на различных животных. Насекомые составляют большую часть рациона лисы, но так как их можно легко достать и съесть, они не кажутся лисе достаточно интересными.
Более крупная добыча, например кролики, требует иной подход, а именно преследование: Лиса лежит на земле и молча ползёт к добыче, затем следует короткая погоня. Если объектом преследования является птица, то лиса заканчивает погоню огромным прыжком, благодаря которому она часто ловит добычу в воздухе.
Самым известным методом охоты, присутствующим в арсенале лисы, вероятно, является прыжок на мышь (на видео выше): Лиса движется медленно и молча, прислушиваясь, пока не обнаружит шум, издаваемый мышью. Затем она вдруг подпрыгивает в воздух, и приземляется непосредственно на несчастливую цель. Лисы настолько хороши в этом похожем на ракету манёвре, что они даже могут найти и поймать свою добычу, когда она движется под более чем метровым слоем снега.
2. Мех 
Как и в случае многих других животных с великолепным мехом, на лис часто охотятся люди, которые хотят превратить их в шляпы и пальто. Даже сегодня, лисий мех является ценным товаром, и по этой причине, на них охотятся и ставят капканы в различных частях мира. Некоторые даже пытаются заманить лис в диапазоны выстрела с помощью свистков, которые имитируют звуки мелких грызунов.
Исторический интерес к меху лисы понятен в таких холодных местах, как Сибирь, где люди должны были делать всё, что могли, чтобы остаться в живых. Однако американские традиции охоты на лис понять гораздо сложнее. Ранние охотники на лис начали охотиться на животное не только потому, что его мех был ценным, но и потому что на него было очень трудно охотиться. Если только лиса не попадала в ловушку, она могла легко избежать охотников благодаря своей ловкости, коротким перебежкам на огромной скорости и быстрому шагу, называемому «фокстрот», который она может поддерживать всю ночь. В результате, охотники стали совершенно одержимы этим животным и вывели намного более эффективных собак, чтобы те помогали им в охоте.
Самым влиятельным человеком, рассказывавшим о лисицах в фольклоре, вероятно, был Эзоп, греческий рассказчик, в чьих баснях часто используются говорящие животные как символы определённых качеств характера. Его рассказы, такие как «Лиса и виноград» популяризировали использование лис для изображения таких черт характера как гордость, обман и индивидуальность, эти черты всё ещё относятся ко многим видам современной поп-культуры.
Поддержи Бугага.ру и поделись этим постом с друзьями! Спасибо! 🙂
Борис Заходер – цитаты
Цитаты из книг автора Борис Заходер
Бори́с Влади́мирович Заходе́р — русский советский поэт, детский писатель, переводчик, популяризатор мировой детской классики.
Не бывает любви несчастной.
Может быть она горькой, трудной,
Безответной и безрассудной,
Может быть смертельно опасной,
Но несчастной любовь не бывает.
Даже если она убивает.
Тот, кто этого не усвоит,
И счастливой любви не стоит!
Что мы знаем о лисе?
Ничего. И то — не все.
То потуги, то передряги.
Передряги — и вновь потуги..
Так и вертимся мы, бедняги,
В вековечном порочном круге.
Зачинали всё это — варяги,
А подводят итоги — ворюги.
Мудрейшая птица на свете — сова:
Всё слышит, но очень скупа на слова.
Чем больше услышит — тем меньше болтает.
Ах, этого многим из нас не хватает!
Многое
Наша Земля повидала,
Но не видала
Такого скандала!
Неузнаваема
Стала планета.
Все перепуталось:
Части света,
Материки,
Острова,
Океаны,
Все параллели и меридианы.
Ведь всякий срок — увы, всего лишь срок.
И он пройдёт.
Сотрётся след вселенной,
Где мы с тобой сумели, между строк,
Прочесть усмешку вечности.
Мгновенной.
Сотрётся след.
Но, не горюй, поэт!
Ты тоже усмехнулся — ей в ответ.
Шёл — и встретил женщину.
Вот и всё событие.
Подумаешь, событие!
А не могу забыть её.
Не могу забыть её,
А она забыла.
Вот и всё событие,
Вот и всё, что было.
А если порою тоска тебя гложет
(Бывает такая тоска, хоть беги),
Поверь, что никто тебе так не поможет,
Как мордочка, хвост и четыре ноги.
Что мы знаем о лисе
У Бога в кармане была прореха, и сквозь неё однажды вывалилось несколько Вселенных. Потерянные Вселенные рассыпались по Беспредельности, как горошины по полу, но Бог не обратил особого внимания на столь незначительную пропажу, поскольку этих самых Вселенных у него в карманах было полным-полно. Парой Вселенных больше, парой меньше – какая разница? Так потерянные Вселенные и остались сами по себе. Через несколько миллиардов лет в одном из этих миров, на углеродно-кислородной планете, вращающейся вокруг карликовой периферийной звезды в одной из сотен миллиардов галактик, некий любознательный юноша решил узнать обладают ли лисы умом.
Поскольку сам он не был знаком ни с одной лисой, то начал расспрашивать людей знающих и опытных. Хозяин курятника сообщил ему, что лисы, несомненно, обладают незаурядным умом, поскольку регулярно воруют у него кур, не обращая внимания на отравленные приманки. Охотник, в свою очередь, сообщил юноше, что лисицы исключительно наивны, и их очень легко выследить, изучив все лисьи привычки и повадки. Зоолог сказал, что никакого ума у лис нет и быть не может, поскольку они в своей жизни используют лишь инстинкты и рефлексы. Проходивший мимо этолог, услышав это, возмутился и заявил, что в жизни лис ведущую роль играют не инстинкты, а импринты, полученные в раннем детстве от родителей, но согласился с зоологом в том, что ни рефлексы, ни импринты умом не являются.
Поняв, что от специалистов толку не добьёшься, молодой человек начал расспрашивать о лисах всех подряд. От скорняка он узнал, что у лис хороший мех бывает только зимой, китаец сообщил ему, что лиса-оборотня можно узнать по золотистым крапинкам на радужной оболочке глаз, а чукча предупредил, что толстый белый полярный лис, как правило, подкрадывается незаметно. Потом юноша встретил одного французского пилота, который рассказал ему историю про мудрого лиса, которого приручил инопланетный мальчик. История оказалась очень грустной и поучительной, но ей определённо не хватало научной достоверности.
Проголодавшись, юноша зашёл перекусить в «Макдональдс», где разговорился с одним физиком, который ничего не знал о лисах, но зато прекрасно разбирался в научных методах исследования.
— А недостаток информации – это не что иное, как информационная энтропия. Физик строго посмотрел на молодого человека и тот на всякий случай согласно кивнул.
— А информационная энтропия определяется по формуле Шеннона. Физик взял салфетку и начертал на ней какие-то математические знаки. После этого он минут пятнадцать рассказывал юноше о том, как связаны между собой выбор варианта поведения лисицы с информационной энтропией и информацией об её умственных способностях.
На некоторое время юноша решил отложить расспросы и отправился в лес, чтобы изучить вопрос о наличии ума у лис путём собственных наблюдений непосредственно за самими лисицами. Прожив в лесу пару месяцев, он досконально изучил привычки и образ жизни нескольких лисьих семейств. Лисы привыкли к юноше и не обращали на него никакого внимания. Они охотились, отдыхали, выращивали лисят и занимались прочими лисьими делами, однако определить есть у них ум или нет, у юноши не получалось. И в самом деле, мудрено разобраться – где природная хитрость и опыт, а где способность думать и логически рассуждать. По вечерам юноша садился возле своей палатки, доставал бамбуковую флейту и начинал наигрывать незамысловатые мелодии. На звуки флейты неизменно приходили несколько лисиц, которые внимательно слушали музыку, а после её завершения неторопливо расходились.
Однажды юноша бродил по лесу, размышляя об изъянах своей методики изучения лисьего ума. Он даже серьезно подумывал отыскать того самого физика и подробнее расспросить его о способе измерения лисьей энтропии, как вдруг на берегу ручья он увидел девушку. Люди довольно редко забредали в этот район леса, а уж девушек юноша не встречал ни разу. Чрезвычайно озадаченный этим событием он сразу позабыл про лис и все свои научные изыскания.
Юноша очнулся от шума. Весь лес был наполнен грохотом пения птиц и гудением насекомых. Он глубоко вдохнул, и его накрыло волной запахов, в которой он сразу чётко выделил тонкую нить её запаха. Он вскочил и чуть не упал – что-то было не так. Он посмотрел на свои руки и увидел, что они покрыты шерстью, перед глазами маячил собственный вытянутый лисий нос, а сзади он ощутил непривычную тяжесть хвоста. Юноша восторженно тявкнул, подпрыгнул вверх, поднял трубой великолепный распушенный хвост и помчался по свежему следу…
…Пролетая через неописуемые слои Беспредельности, Бог внезапно услышал чье-то далёкое тявканье. Он оглянулся и заметил мерцающий шарик давным-давно потерянной Вселенной. Бог положил её на ладонь и пристально вгляделся в её туманную, колышущуюся сердцевину.
— Что мы знаем о лисе? Ничего. И то не все, – пробормотал он, задумчиво, как бы что-то припоминая, а затем аккуратно положил Вселенную в карман и никем не замеченный отправился дальше. И чему была равна его собственная информационная энтропия, так и осталось неизвестным.
Что мы знаем о лисе? Ничего, и то не все
Зачем нам нужна жизнь в соцсетях и что нам обещают алгоритмы? Быть не прошлым и единичным собой, а будущим и вместе с кем-то, утверждает Полина Колозариди
Мы продолжаем думать над темой, которая с разных сторон изучалась в нашем проекте «Из жизни алгоритмов». Исследовательница цифровых технологий Полина Колозариди в разговоре с антропологом Ильей Утехиным уже подходила к выводу, что существование в цифровом пространстве меняет саму природу человека, которому нужно теперь мыслить себя в невиданной до сих пор коллективности. В этом тексте она раскрывает подробнее эту идею.
Алгоритмы в интернете — машины познания и изменения. С их участием фиксируются действия пользователей на онлайн-платформах и сервисах. Зафиксированные, эти действия становятся цифровыми следами. Машины и люди превращают следы действий в данные. Сам сбор данных задан условиями платформ, которыми пользуются люди. На основе данных создают новые действия: интерфейсы, рекламу, сервисы.
Пользователи продолжают действовать. Алгоритмы продолжают служить для фиксации и разработки категорий, в которые помещаются следы, систематизировать эти действия, предлагать новые.
Кажется, что эти машины познания знают о людях всё больше — и даже то, чего люди сами не знают. С помощью этого эссе я предлагаю посмотреть на несколько аспектов утверждения «алгоритмы знают о людях всё больше», а также на критику, которая возникает вокруг него.
Критика алгоритмов часто пахнет реакцией. Порой этот запах смешан со старомодной комбинацией гуманитарного и гуманистического: цифрами-де нас не познать. Эта мысль иногда смыкается с идеей особенности любого опыта и standpoint-позиции: только пережившие могут свидетельствовать. А значит, и знание, производимое алгоритмически, извне, не соответствует тому, что является подлинным. К этому тезису легко добавляются антиутопические образы вроде тех, что есть в сериале «Черное зеркало».
Иногда реакция сочетается с плохо скрытой завистью прежних профессионалов подсчета и оценки. В иных случаях критики обращаются к этике и праву, основанным на традиции, мгновенно становящейся «прежней». Все эти типы реакции настаивают на новизне, происходящей в связи с появлением алгоритмов в хозяйстве, общественной и частной жизни. Алгоритмы не всегда объявляются причиной этих изменений, скорее, частью нового состояния. И пусть каждый из элементов алгоритмических систем уже был раньше. Но новыми объявляются в их связи, по крайней мере, политическая ситуация и интеллектуальная атмосфера наших дней.
Эта же критика укрепляет положение других видов знания как альтернативных, «иных»: тех, что основаны на сомнении, воображении. В результате усиливаются различия между разными способами производства знания. Где-то они похожи на споры физиков и лириков, иногда — на поколенческие дебаты, иногда возникают новые дискуссии о статусе реальности и формальных способах ее описания.
У этих споров и противоречий есть последствия и для пользователей. Например, социальные медиа закрывают доступ к изучению профилей, наученные горьким опытом скандалов с Cambridge Analytica. Пользователям сообщают, что приватность их данных — в их руках, поэтому нужно нажать кнопку «согласиться со всеми правилами», иначе вы не зайдете на сайт.
Критика, настаивающая на новизне алгоритмов и неизбежных трагических изменениях, которые за ней последуют, подпитывает и самоуверенность производителей, порой демонизируя и их самих, и машины. Наконец, алгоритмы обещают приручить, как будто они или их производители — это опасная природа. Производители признают, что приручение необходимо, и даже не против того, чтобы кто-то решал отдельно проблемы этики, так как сами производители вроде бы как нейтральны.
Правда, разработчики отнюдь не оказываются на обочине жизни. Они переходят в другую эпистемологическую и методологическую реальность — в пространство бизнес-аналитики, политических консультаций, в журналы по психометрии с использованием больших данных. Несмотря на любую критику, курсы data science внедряются в университетах всех стран. Чаще всего они посвящены инструментальным приемам работы с массивами информации, унифицированными и не требующими сложной рефлексии. В университетах изучают ВК-профили школьников, чтобы таргетировать рекламу на самых умных выпускников. О данных, полученных во время отслеживания коронавируса, не беспокоится только ленивый.
Но, возможно, критики могут продуктивно меняться вместе с миром алгоритмов и данных? Не противопоставляя их себе как нечто «новое», а находя способы переопределить границы? Например, исследование Ника Сивера и Дэвида Моатса показало, что дата-аналитики и критики больших данных часто беспокоятся о схожих проблемах, но едва понимают друг друга. Причем, по мнению Сивера и Моатса, за это непонимание часто ответственны именно критики. Они ориентируются на собственные этические нормы и не видят, как аналитики данных сами предлагают решения для возникающих вопросов.
Отчасти этот конфликт норм подобен тому, как наука Нового времени отстраивала себя от других видов наук. Например, всего лишь несколько веков мы живем с разделением на астрономию и астрологию. Из них наукой считается только первая, хотя основания для такого различия подвергаются не меньшей критике, чем сейчас работа алгоритмов.
Сам эпистемологический статус больших данных, на которых основываются алгоритмы в интернете (и не только), и вправду легко сравнить с астрологией. Точно так же астрологи выявляют не причинно-следственные связи, а совпадения, которые с помощью математических методов позволяют создавать утверждения о будущем. Но тогда нужно пересмотреть основания, на которых астрологию когда-то исключили. Непосредственно связь больших данных с астрологией, например, объясняет Михаил Куртов.
Но сжиться с тем, что «нового времени не было», почти невозможно, а преодолевать — тяжело. Нужны и историческая ревизия алгоритмической рациональности, и даже политическая воля.
Действительно, «алгоритмы» — слово, за которым сразу много всего. По-хорошему нужно давать каждому случаю собственное определение, но для нашей темы важно как раз, скорее, это сплетение.
Алгоритмы — это и математика, и информатика, очень конкретные программы. И это алгоритмы мифологические, встроенные в машины и в общество. Они влияют на то, как в социальных медиа люди представляют и понимают других, они как-то влияют на понимание себя.
В этом «как-то» видны как раз мифологичность алгоритмов и их загадка даже для самих разработчиков, которые признаются: можно задать параметры, но понять, что происходит внутри, бывает непросто. Не про все алгоритмы можно сказать так. Но часто прозрачность алгоритмов потому и становится необходимой, что она видится едва достижимой возможностью: да, в работе алгоритма можно разобраться, но для этого нужно специально за ним наблюдать.
Понять, что такое алгоритм, можно, имея в виду его историю. Историк науки Лорейн Дастон последовательно рассказывает в своей лекции, как из операций познания, на каждом шагу предполагающих сомнение, возникло алгоритмическое мышление. В нем, наоборот, сомнение исключено, поскольку есть последовательность действий, правил, которые могут свершаться без человека. Так, один из этапов этого становления алгоритмов — удешевление рабочей силы. В какой-то момент операции становятся такими механистичными и повторяемыми, что можно заменить человека машиной. И нет, это история не исключительно про дегуманизацию и ужасы капитализма, а про изменение роли мыслительных операций.
Или алгоритмы, которые ранжируют посты в социальных сетях, — они здорово помогают подсвечивать то, что может показаться пользователю социальной сети важным. Их можно настраивать, лайкая отдельного человека или каждый день заходя на его страницу. Часто эти алгоритмы вызывают страх — вроде бы давая контроль над общением с другими, они одновременно не предъявляют пользователю своего собственного устройства. И с ним появляется другой страх — где же подлинное, правдивое, есть ли те алгоритмы, которые и правда знают о каждом отдельном пользователе всё?
Социальные медиа позволяют рассказывать о себе другим. Их колоссальная популярность иногда удивляет. Почему люди в этом участвуют? Не потому, что это что-то новое. Люди делали такое и раньше ― фиксировали свой опыт и рассказывали о себе другим. Через дневники, личные письма, фотоальбомы они создавали документы частной истории, обычно в единственном экземпляре. Иногда эти документы предназначались не только для себя или одного собеседника, но и для «круга». Были и публичные высказывания: статьи, выступления на площади или по радио. Вопрос о том, почему люди вообще чем-то делятся, не нов. Социальные медиа добавляют разве что синхронности: граду и миру — и одновременно самым близким. И люди рассказывают — ближним и дальним — о своей повседневности и любви, о прочитанных книгах и взглядах на международные конфликты. И организуют свою онлайн-жизнь, решая, в каком мессенджере или социальной сети, какому собеседнику уместно рассказать конкретную историю.
Но и это не ответ на вопрос о том, почему мы рассказываем о себе. Чтобы понять это вполне, я думаю о влюбленности и смущении. Я думаю о ситуациях, когда важно переживать границу себя и ее преодоление. Когда важно фиксировать изменения, и не самому по себе, а с другими. Это значит — важно измениться и сделать это вместе. Важно признать это изменение границ и зафиксировать его. Зафиксировать правдиво.
Всегда ли мы понимаем, что именно становится частью нашего образа в социальных медиа? Конечно же, нет, наоборот: скорее, мы меняемся в процессе, и именно это важно. Важно, что некоторые свойства мы можем приобрести, только вполне пережив предыдущие. И это то, почему мы рассказываем себя, часто очень конкретным людям. Чтобы быть не прошлым и единичным собой, а будущим и вместе с кем-то.
И да, помогают нам в этом социальные медиа. Но что понимают из этого алгоритмы?
В романе Роберта Музиля «Человек без свойств» мы узнаем о чертах главного героя через описание, в котором он сам не признает себя:
«Его лицо имело значение только как совокупность примет; ему показалось, что никогда раньше он не думал о том, что глаза его были серыми глазами, одной из четырех официально признанных разновидностей глаз, имеющейся в миллионах экземпляров; волосы его были светло-русыми, рост высоким, лицо овальным, а особых примет у него не было, хотя сам он держался другого мнения на этот счет. По собственному его чувству, он был крупного сложения, у него были широкие плечи, его грудная клетка выпирала, как надутый парус на мачте, а суставы его тела замыкали его мышцы, как узкие стальные звенья, когда он сердился, спорил или когда к нему льнула Бонадея; напротив, он был тонок, хрупок, темен и мягок, как висящая в воде медуза, когда читал книгу, которая его захватывала, или когда на него веяло дыханьем бесприютной великой любви, присутствия которой в мире ему никогда не удавалось понять. Вот почему даже в эту минуту он смог оценить статистическое развенчание своей персоны, и примененный к нему полицией способ измерения и описания воодушевил его, как любовное стихотворение, сочиненное сатаной».
Описание, с которым Ульрих не соотносит себя, сделано в полиции.
Сто лет спустя ровесник Ульриха к своим тридцати будет знать себя и о себе через цифры. Рост, вес, количество друзей в социальных сетях, километраж дневной прогулки, время ночного сна, количество прочитанных страниц в приложении для книг, статистика времени, проведенного в смартфоне. Среди них будут цифры, от которых замирает сердце, и цифры, от которых приходится краснеть. Вокруг него также будут люди, избегающие цифр — порой настойчиво и почти маниакально, порой, скорее, равнодушно.
Есть ли у нашего современника другие инстанции описания себя? То, перед лицом чего или кого мы предъявляем себя как нечто целостное и подлинное (пусть и не обязательно полное)?
Но возникает новый вопрос. Что такое здесь подлинность и почему она так важна? И если мы перенесем этот вопрос на контекст социальных сетей ― нет ли за идеей подлинности опасения, что люди становятся в интернете другими? Ведь это виртуальное пространство, где одновременно можно быть анонимным, но как будто никогда не будешь тождественным себе офлайновому. Что будет подлинным: правдивый твит под псевдонимом или лицемерие под паспортными данными?
На первом этапе это поверхностно картезианский вопрос — дело в том, как я мыслю и существую. Но уже на втором этапе видно, что вопрос не в правдивости самой по себе, а в том, насколько разрозненные проявления себя соотносятся друг с другом и встраиваются в общий образ, характер. Это вопрос, скорее, о том, как конструируется личность — в коллективах и практиках, от исповеди до героизации.
Ведь отсутствие точки, в которой все составляющие личности сходятся, — привычное состояние для современности. Это видно по бесконечным дебатам о фейковых новостях, троллях и ботах. Вопросы о том, правдивы ли образы инстаграм-звезд, не постановочно ли люди показывают свою жизнь в Инстаграме, где новости искажены, возникают все чаще. И это важно не только для пользователей, но и для алгоритмов как того, что организует нашу жизнь.
Дело в том, что алгоритмы уже встроены в нашу повседневность, и их правильная работа зависит от того, насколько люди правдивы. Приведу простой пример. Допустим, у вас живет кот, но вы упрямо обманываете поисковик, утверждая, что ищете корм для хомяка. В результате и контекстная реклама, и стартовые страницы зоомагазинов приводят вас к зерну для хомяков.
Чуть более сложную историю предлагает увидеть художница Мими Онуоха с проектом «Библиотека отсутствующих датасетов». В нем перечислены датасеты, без которых социальные проблемы решать все сложнее. Это вопросы, например, мобильности людей с ограничениями возможности движения. Онуоха объясняет, что можно было бы решать такие вопросы, если бы эти данные считались важными и собирались.
Следующий шаг — хотят ли люди (или общество), чтобы о них знали горькую правду, знали в том числе и об их несправедливых суждениях? Создает ли это заодно с решением проблем — новые? Например, это постоянный предмет дискуссий о дискриминации, которая может усиливаться из-за алгоритмов.
Эти вопросы не уводят от темы подлинности, а приводят к ней. То, что сейчас кажется действиями, завтра оказывается свойствами. Их сегодняшняя фиксация превращается в завтрашний факт. Подлинным становится то, что основано на узнанном в прошлом. Так самотождественность оказывается зафиксирована во все большем количестве сфер жизни — с участием алгоритмов.
Дальше она может стать основанием для будущего изменения, но только если ее подвергнуть критике, как сейчас критике подвергают расистское общество и расистские алгоритмы. Если не обратить внимания на то, что происходит, такой порядок вещей будет считаться «естественным».
Так или иначе, нам важно понимать себя как пользователей. Вероятно, со временем эти практики понимания, исследования себя и заботы о себе станут такими же, как практики поддержания здоровья зубов с помощью зубной щетки. В конце концов, принять свою телесную раздробленность и множественность органов — это тоже казалось когда-то непростой интеллектуальной операцией. Едва ли вообразить свой симбиоз с техническими явлениями сложнее, чем принять, что в нас живут паразиты и бактерии, часть из которых даже полезна и жизненно необходима. Считаем ли мы себя менее подлинными, зная, как многим в организме управляет кишечник? С большой вероятностью принять алгоритмы и научиться управлять своей жизнью с ними на бытовом уровне будет немногим сложнее.
Но вопрос о том, понимают ли алгоритмы больше, чем люди, неизбежно изменится с изменением самого статуса знания. Сейчас мы живем в ситуации, когда доверие к алгоритмам подпитывается в том числе статусом науки. Но инстанций, институций, которые позволяли бы считать технологические внедрения благом, не хватает. Поэтому и возникает запрос на общественную экспертизу технологий. Чтобы доверять все более сложные вопросы алгоритмам, недостаточно утверждений о том, что они работают, или исследований об эффективности алгоритмизированной логистики. Нужно пережить, в том числе с помощью критики, изменение того, что мы называем знанием.
Для воодушевления я предлагаю нам всем задуматься о гуморах. Учение о гуморах — четырех жидкостях, чей баланс необходим для здоровья человека, — было основой европейской медицины на протяжении нескольких столетий. Эти жидкости — кровь, черная и желтая желчь, а также флегма. И они вовсе не исчезли из нашей жизни, но теперь считаются определяющими типы темперамента: сангвиник, холерик, меланхолик и флегматик. В прекрасной науке будущего наши вопросы о статусе личности в эпоху алгоритмов ждет та же судьба.
Автор сердечно благодарит Аню Щетвину, Андрея Теслю и Дмитрия Муравьева, без которых этот текст никогда не стал бы конкретным.