Что изучает историческая антропология

Историческая антропология

Историческая антропология (др.-греч. ἱστορία — расспрашивание, исследование; ἄνθρωπος — человек; λόγος — «наука») — Направление познания социокультурной истории человечества с помощью методов исторической, антропологической наук и кросс-культурных исследований. Если попытаться охарактеризовать антропологически ориентированную историю как определенный подход, можно выделить следующие его признаки:

Содержание

Появление исторической антропологии

Новым качеством исторической науки, как и в многих других смежных науках, в 60-90-е годы стало обращение к антропологии. Значение культуры начало использоваться исследователями по-новому, куда в более расширенном смысле. Во Франции, США и Великобритании ученые переняли идеи антропологии, выработали новый подход, ныне известный под названием исторической антропологии. В это же время наметился переход от объективных показателей к вопросу о том, как само событие переживалось, характерен для целого поколения историков. Спрос на антропологию объясняется тем, что междисциплинарные, как и межкультурные контакты, очень легко находят совместимость друг с другом. В сторонней, как кажется на первый взгляд, культуре, как правило, интересны идеи или практики, имеющие сходство c родной культурой, нечто родное и чужое одновременно. В итоге, сравниваемые культуры становятся ещё более подобны. Именно теория и практика исторической антропологии помогли группе историков продвинуться по тому пути, на котором они уже стояли. Сам парадокс заключается в том, что историки, изучая чужие народы, открыли для себя символическое измерение повседневности, которое все время было рядом. В итоге, множество идей классиков антропологии помогли историкам решить целый ряд проблем.

Появление исторической антропологии относится примерно к 70-м годам 20 века. До этого времени, в большинстве случаев, историческая наука изучала явления массовые. Важными исследованиями считались работа с социально-экономическими явлениями и все, что можно посчитать. Активно применялась клиометрика, совокупность математических и статистических методов в исследованиях историков. Однако после 40-х годов, выяснилось, что за явлениями массового характера исчез сам человек, и история оказалась наукой без живых людей. Также на фоне, крушения колониальных империй и ухода в прошлое европоцентристского взгляда, стали вырабатываться новые подходы. Возраставшее влияние социальной антропологии и культурной антропологии привели к тому, что в Европе и Америке, начиная с 60-70-х годов, появляются многие выдающиеся новаторские работы, для которых со временем и появляется термин «историческая антропология».

Школа «Анналов»

Школа «Анналов» была основана М. Блоком и Л. Февром. Французский вариант исторической антропологии выделяется тем, что предметом исторической антропологии является история ментальностей. Основной задачей пересмотра классической исторической науки того времени является рассмотрение поведенческих структур, которые можно увидеть в речи, жестах, в повседневной жизни людей. По мимо этого, школа Анналов подчеркивает тесную связь между антропологией и опытом историков.

Монтайу — коситанская деревня

Классическим примером французской исторической антропологии является книга «Монтайу — коситанская деревня в конце 13-го — начале 14-го века» Эммануэля Ле Руа Ладюри. Книга основана на материалах инквизиторского процесса. Деревня Монтайу располагалась в горной местности во Франции. Инквизиторы заинтересовались жителями этого небольшого поселения из-за того, что в на соседних территориях была распространена «альбигойская ересь». Пытаясь выявить еретиков, инквизиторы как раз интересовались подробностями повседневной жизни, быта крестьян. Таким образом, Ле Руа Ладюри, изучая записи инквизиторов, смог воссоздать быт этих крестьян. Среди затонутых аспектов можно назвать повседневную работу, социальные связи, семью, сексуальные отношения и наконец досуг этих людей, и в конце концов, получается интересная взвешенная история повседневной жизни. Историк действует как антрополог, который как будто сам имеет возможность проводить беседы с этими людьми.

Британская историческая антропология

В 1960-1970-е Великобританская историческая антропология была представлена исследователями Кейтом Томасом и Питером Берком. В подходе великобританских ученых к исторической антропологии есть некоторые особенности. Питер Берк в своей книге «Историческая антропология Италии начала нового времени» уделяет особое внимание историкам, работающим в ключе не общих тенденций, а наоборот исследующих частные случаи. Также в центр внимания попадают малые сообщества. Выясняется, что за счет увеличения масштаба и ограничения его действия появляется куда большая точность и достоверность, получаемой информации. Берк особо подчеркивает символизм повседневной жизни, ритуалы, манеры, этикет и тому, что в итоге и составляет такую рутину, быт. Берк также акцентирует внимание на влияние междисциплинарного похода на формирование исторической антропологии — антропологии.

Возвращение Мартена Герра

В этой работе, которая была издана в 1983-м году, Натали Земон Дэвис исследует жизнь французской крестьянской семьи в 16-ом столетии. Мартен Герр внезапно покидает свою семью. Спустя некоторое время в этой деревне появляется человек, который представляется именем Мартена Герра, в действительности будучи самозванцем. Некая комичность заключается в том, что в отсутствии паспортной или любой другой бюрократической системы, ни жена, ни родственники оказываются не в состоянии обнаружить обман и только спустя несколько лет в их головах начинают зарождаться сомнения. Начинается судебный процесс и именно в этот момент в деревне появляется настоящий Мартен Герр. Он долго путешествовал, воевал и затем вернулся в родные края. Самозванец же был осужден и отправлен на висилицу. В данной работе помимо описания курьезного случая исследуется феномен самозванчества, очень удачно вписанный Натали Земон Дэвис в контекст особенностей семейной и хозяйственной жизни крестьян 16-го столетия.

Микроистория

В 1970-х годах в Италии получает развитие течение, названное микроистория. Итальянские ученые К. Гинсбург, Дж. Леви, Э. Гренди формулируют свой подход, очень похожий на подход исторической антропологии. Микроистория воспринимается как попытка увести исследования из под крыла социальной истории, пользующейся количественными данными, в сторону антропологии, оставляющей место простому человеку. Микроистория чем-то очень схожа с историей быта, но по ряду критериев сильно отличается от неё, в особенности когда вырабатывает собственные методы, выступая за многообразие охвата и средств описания эмпиричного материала.

Сыр и черви

В 1976 году была издана работа К. Гинсбурга «Сыр и черви». Основной проблемой этой работы был заявлен вопрос о связях ученого мира, книжной культуры и быта простых людей. Главный объект исследования — мельник, родившийся в Италии 16-го века, по прозвищу Минокио. Он несколько отличался от своих коллег того времени: был грамотен и собирал все книги, какие ему только попадались. Его разговорчивость, богатое воображение и любознательность сыграли с ним злую шутку, один из его собеседников сдал его в руки инквизиции. За этим последовали несколько инквизиционных процессов и в итоге, он был сожжен в 1600 году.

Новая культурная история

Многообразие исследовательских подходов, очень схожих с подходами исторической антропологии, под общим названием Новая культурная история появились в США в 1980-х годах. Один из основателей Новой культурной истории — Роберт Дарнтон. Ключевая специфика кроется в использовании эффекта «отстранения», когда изучаемый объект умышленно исследуется как «чужой». Совокупные успехи Новой культурной истории последних трех десятилетий признаются наиболее значительными в современной историографии. Ведущие представителями являются: Натали Дэвис, Жак Ле Гофф и Кит Томас.

Источник

ИСТОРИЧЕСКАЯ АНТРОПОЛОГИЯ

Историческая антропология — междисциплинарное исследовательское поле, в пространстве которого изучается человек как родовое существо, его история и культура.

Это знание включает в себя универсальные и частные аспекты историко-культурного разнообразия и тесно связано с современным состоянием социума, науки и философии. Различают И. а. в широком и узком смысле. В первом случае речь идет об И. а. с заглавной буквы, как «попытке тематически и методически связать друг с другом различные антропологические перспективы, учитывая их историчность и культурность» (К. Вульф). Во втором говорят об И. а. в исторической науке, той ее части, которая приобрела качественно иной образ в контексте антропологического поворота в философии и социальных науках, начавшегося в начале прошлого века и продолжающегося до наших дней. Участвующие в формировании этого образа историки стремятся «восстановить в исторических исследованиях изучение Человека во всем его единстве» (А. Бюргьер). Эта цель вписывается в процесс трансформации классической науки в постнеклассическую, т. е. выходит за рамки истории и связана со стремлением познать новое с помощью неизвестных ранее подходов и исследовательских практик.

Период расцвета И. а. приходится на 1970—1990-е, совпадая по времени с эпистемологической революцией в западной гуманитаристике. Историческое познание в XX столетии претерпело существенные трансформации, переформатировавшие базовые аксиомы ремесла историка. Переосмыслен культурный статус «прошлого», значение архива, источника и роль историка как познающего субъекта, обновились представления о возможностях «игры» с масштабом анализа в процессе исторического поиска, впервые историки задумались о текстуальном измерении (письме) исторической науки, яснее стала гипотетичность любого осмысления исторических явлений, потенциальный характер целостности истории.

И. а. стала лабораторией этих инноваций. Значительный вклад в обновление историописания внесли французские историки, в том числе объединившиеся вокруг журнала «Анналы», однако различные варианты идей, которыми руководствовались эти историки, почти одновременно появлялись и в других странах: Англии, России, Германии, Италии, США. И. а., по мнению специалистов, не имеет своей особой предметной области. Нет у нее и специфического исследовательского метода. И то, и другое всякий раз конституируется историком и зависит от познавательных задач конкретно-исторического поиска. В этой связи попытки определить содержание И. а. по предмету и методу малопродуктивны. Скорее И. а. — это «общая глобальная концепция истории» (Ж. Ле Гофф), представляющая собой профессиональную культурную практику современного историка-исследователя. Важнейшая характеристика этой практики — ее междисциплинарный характер. Междисциплинарность позволяет историкам обогащать интеллектуальную культуру, расширять горизонты мысли, воображения, любопытства и, в конечном счете, совершенствовать профессиональное мышление, одновременно видоизменяя в ходе историографической операции дисциплинарные нормы и способы репрезентации / аргументации. И. а. предстает как другое видение истории, соответствующее современному «режиму рациональности» и манифестирующее историческое мышление, отличающееся от позитивизма / историзма XIX в.: открытое, полифоничное, междисциплинарное, аналитическое, «изобретательное» в поисках средств репрезентации собранного материала, вместе с тем академическое, т. е. предполагающее доскональное знание основ ремесла историка. Такое мышление является дисциплинарной матрицей новой («другой») историографии, которая задает параметры исторической дисциплины, во многом определяющие ее современный облик. При таком подходе тематическое поле исторической антропологии составляют: история ментальностей, история повседневности, новая политическая история, новая социальная история, новая биография, гендерная история, новая интеллектуальная история, новая культурная история. Все эти модификации антропологически ориентированных исследований, так или иначе, пересекаются с микроисторией как особой исследовательской практикой.

Лит.: Бюргьер А. Историческая антропология и школа «Анналов» // Антропологическая история: подходы и проблемы. Материалы российско-французского научного семинара. Ч. II. М., 2000; Вульф К. Антропология. История, культура, философия. СПб., 2007; История ментальностей. Историческая антропология. М., 1996; Кром М. М. Историческая антропология. Учебное пособие. Изд-е 3. СПб., 2010; Репина Л. П. «Новая историческая наука» и социальная история. М., 2009; Чеканцева З. А. Антропологическая история как междисциплинарное исследовательское поле: возможности и пределы // Новый образ исторической науки в век глобализации и информатизации / Под ред. Л. П. Репиной. М., 2005.

Источник

Историческая антропология

Категории Историческая антропология | Под редакцией сообщества: История

Историческая антропология (anthropology) (антропологически ориентированная история) – область современного исторического знания, зародившаяся и существующая в рамках «новой исторической науки», объединяющая ряд дисциплин, которая изучает человека во всех проявлениях конкретных форм его существования, в конкретное время и конкретном месте, во взаимосвязи с элементами и сторонами социальной системы. Различные секторы исследовательского поля исторической антропологии следует рассматривать как самостоятельные дисциплины, которые одновременно являются отдельными направлениями исторического знания. Предметные поля этих дисциплин перекрывают друг друга, могут быть шире, чем предметное поле исторической антропологии.

Поскольку историческая антропология молодое направление исторической науки, переживает сейчас период экстенсивного развития, пытаясь определить свою собственную предметную область, более универсальное значение имеет антропологический подход в исторических исследованиях, т.е. использование соответствующих методов и принципов. Мэтры исторической антропологии (А. Бюргьер, Ж. Ле Гофф, А.Я. Гуревич) неоднократно подчеркивали, что у этого направления нет своего особого исследовательского поля, своей особой проблематики. Ж. Ле Гофф трактует историческую антропологию как общую глобальную концепцию истории, которая объемлет все достижения «Новой исторической науки». Тематика историко-антропологических исследований действительно очень разнообразна, постоянно расширяется, но остается дискуссионной. Тем не менее, следует выделить несколько проблемных областей, в которых историко-антропологический подход в последние десятилетия оказался особенно плодотворным. В широком смысле, на сегодняшний день в сферу исторической антропологии можно включить: историю ментальностей, историю повседневности, «микроисторию», гендерную историю, историческую психологию, интеллектуальную историю, «народную религиозность» (религиозную антропологию, т.е. изучение субъективного аспекта веры) и др. Разделение на эти дисциплины достаточно условно, ибо их сближает предметная область, обновленный теоретико-методологический арсенал, принцип междисциплинарности в исследованиях. Таким образом, историческая антропология представляет собой конгломерат не имеющих четких границ, переплетающихся между собой научных направлений.

В антропологически ориентированных исторических исследованиях используются теоретические основания, концептуальные подходы, исследовательские техники и методы не только самой исторической науки, но и смежных социальных и гуманитарных наук, (семиотика (расшифровка, трактовка символов и знаков), дискурсивный анализ (интерпретация текстов источников), методы собственно антропологии, психологии, социологии, лингвистики), поскольку пересечение исследовательских интересов продиктовано близостью объекта изучения (человек и общество в разных измерениях).

Содержание

↑Этапы становления и развития исторической антропологии

Возникновение исторической антропологии как научного направления с определенным кругом вопросов и методов было одним из проявлений глобальной смены ориентиров исторического знания, получившей название «Новой исторической науки» («La nouvelle histoire»). Для «новой исторической науки» характерно обогащение теоретическими моделями и исследовательскими принципами и методами, понятийно-терминологическим рядом других общественных наук, в противоположность традиционной истории, а также расширение предмета, проблематики исторического исследования, разработка новых, более эффективных приемов анализа исторических источников, введение в оборот множества исторических фактов. Главной новацией этого направления явилась переориентация внимания исследователя с описания институциональных механизмов социальной регуляции – политической и военной истории, персоналии правящих элит, истории церкви, истории искусства и т.п. (чем была увлечена «классическая» история) – на изучение «истории повседневности», образов жизни, картин мира, обычаев, привычек и иных стереотипов сознания и поведения рядового человека рассматриваемой эпохи, изучением «культуры ментальностей» городского населения средневековой Европы.

Основным объектом «атак» представителей «Новой исторической науки» стал тезис историков-традиционалистов, что человек во все периоды своего развития менялся в принципе мало, и мыслил одинаково, что в средневековье, что в Новое время. «Анналисты» же ставили вопрос совершенно иначе. Историк должен попытаться проникнуть в механизм мышления деятелей прошедших эпох, выяснить мотивацию их поведения, вытекающую из присущего данной эпохе способа мировосприятия. Наиболее ценным оказывается выявить бессознательные мотивы их поступков, как бы подслушать потаенные разговоры их сознания (это было названо ментальностью). Тогда история «заговорит», возникнет диалог историка и источника (хотя само понятие диалога было сформулировано позже, его основы были заложены Л. Февром и М. Блоком).

↑Эволюция идей в исторической антропологии и их адепты

Еще до появления школы «Анналов» появлялись работы, готовившие почву для переворота в историографии. Настольной книгой любого историка, изучающего ритуалы, служит книга Арнольда ван Геннепа «Обряды перехода» (1909): в ней систематически описываются все церемонии, которыми сопровождается переход человека из одного состояния в другое – свадьба, похороны, инициация, посвящение в сан, возведение на престол и т.д. Книга Э. Дюркгейма «Элементарные формы религиозной жизни», вышедшая впервые в 1912 г., до сих пор сохраняет свое научное значение. В ней создатель французской социологической школы применяет структурно-функциональный подход к анализу религии и ритуалов. Религия в его интерпретации есть социальное явление, это – «единая система верований и практик, относящихся к священным предметам. – верований и практик, которые объединяют в одно моральное сообщество, называемое Церковью, всех, кто принадлежит к ним». Религиозные представления он определяет как «коллективные представления, которые выражают коллективные реалии»; обряды поддерживают эти верования и чувство единства группы; смысл церемоний – «привязать настоящее к прошлому и индивида к группе». И терминология, и подход Дюркгейма к этим вопросам активно используется в исследованиях по религиозной антропологии.

Марсель Мосс способствовал эволюции традиционной экономической истории в сторону экономической антропологии. Книга «Очерк о даре» (1925), статья «Техники тела» (1935) вдохновила многих историков (уже в недавнее время) на изучение различных социальных практик, манер поведения, привычек. Оказалось, что ходьба, бег, сидение за столом и другие, казалось бы, «естественные» виды движений и поз на самом деле социально окрашены и изменяются в зависимости от места, времени, возраста, пола и т.д.

Ключевое воздействие на историческую науку оказало творчество известного французского философа и культуролога Мишеля Фуко. Он показал, что не существует «естественных» и неизменных объектов исторического исследования. В своих книгах он сумел показать, что безумие, медицинское лечение, сексуальность, тюремное заключение («Надзирать и наказывать. История тюрьмы» (1975)) – не какие-то «вечные» темы, а своего рода социальные «изобретения», по-разному осознаваемые и по-разному практикуемые в различные эпохи.

Пробуждению интереса историков к повседневной жизни людей способствовали работы социолога и этнолога Пьера Бурдье. Возможное решение сложной проблемы соотношения свободы и социальной детерминации в поведении человека содержится в разработанной им концепции «хабитуса» (habitus). «Хабитус», определяемый ученым как «принцип регулируемых импровизаций», представляет собой совокупность схем (или матриц) восприятия, мышления и поведения, воспроизводимых определенной социальной группой, и из этого «репертуара» индивид выбирает ту или иную стратегию поведения, отвечающую сложившимся жизненным обстоятельствам.

Среди антропологов, чьи работы особенно часто цитировались историками на протяжении последних десятилетий, нужно, несомненно, назвать имя американского ученого Клиффорда Гирца, ведущего представителя «символической», или «интерпретативной», антропологии. Наибольшую популярность снискали в 1970 – 1980-х гг. его книги «Интерпретация культур» (1973) и «Местное знание» (1983). Любое этнографическое описание является «плотным» (thick), насыщенным интерпретациями описанием, утверждает К. Гирц. Культура понимается им семиотически, т.е. как система знаков, и задача исследователя заключается в постижении смысла происходящего в этой культуре. Этой цели и призвано служить «насыщенное описание» (thick description), т.е. такое описание конкретного события, ритуала, ситуации, посредством которого исследователь пытается реконструировать те значения или оттенки смысла, которые вкладывались самими участниками в свои слова и поступки.

На формирование современной исторической антропологии, став образцом (теперь уже хрестоматийным) нового подхода к изучению прошлого, стали работы Э. Леруа Ладюри, К. Гинзбурга, Н.З. Дэвис и П. Берка, на долю которых выпал в 1970 – 1980-х гг. большой успех. Параллельное творчество представителей четырех разных национальных школ (французской, итальянской, американской и британской) как нельзя лучше подчеркивало международный характер исторической антропологии, который она приобрела в эти годы.

Книга Э. Леруа Ладюри «Монтайю, окситанская деревня с 1294 по 1324 г.», вышедшая первым изданием в 1975 г., стала настоящей сенсацией, завоевав признание не только специалистов-историков, но и широкой читательской аудитории. Автор поставил своей целью воскресить жизненный мир одной деревни в Аквитании на протяжении одного поколения. В основе исследования – протоколы допросов жителей этой деревни епископом г. Памье Жаком Фурнье, проводившим в 1318 – 1325 гг. в тех краях инквизиционное расследование на предмет выявления альбигойской ереси. Дотошность инквизиторов, проведших за это время 478 допросов, и дала возможность историку “увидеть” крестьянскую жизнь во всех деталях, как отмечает Э. Леруа Ладюри в предисловии к своей книге. Работы, подобные «Монтайю», позволяют взглянуть на прошлое под новым углом зрения, заставляя исследователей пересмотреть многие ставшие привычными представления.

В том же году, что и исследование Э. Леруа Ладюри, вышла книга американского историка Натали Земон Дэвис «Общество и культура во Франции начала нового времени». В книгу вошло 8 очерков, объединенных общим подходом, который можно назвать социокультурным: автора интересует, как религия, культура и социальные процессы переплетались и взаимодействовали в жизни простых людей, французских горожан и крестьян (преимущественно в XVI в.).

Итальянский историк Карло Гинзбург в течение нескольких десятков лет был верен одной теме – изучению народной культуры и религии, в том числе магии и ведовства. Еще в 1966 г. он издал книгу о «добрых колдунах» benandanti (букв. – «благоидущие»), которые, по поверьям фриульских крестьян, сражались по ночам с дьявольскими силами за спасение урожая. Но всемирная известность пришла к К. Гинзбургу после выхода его книги «Сыр и черви. Космология мельника XVI в.» (1976). В основе этой работы – почерпнутая из протоколов инквизиции история грамотного фриульского мельника Доменико Сканделла, по прозвищу Меноккио, которая, по замыслу Гинзбурга, призвана пролить свет на так называемую «народную культуру». (Этот термин понимается автором в духе культурной антропологии и означает комплекс представлений, верований и кодов поведения низших классов общества). «Культура» представляется К. Гинзбургу более подходящим понятием для характеристики оригинального мировоззрения своего героя, чем «ментальность». Последний термин, по его мнению, подчеркивает иррациональные, темные, бессознательные элементы в мировосприятии, в то время как во взглядах Меноккио присутствует сильный рациональный компонент, хотя он и не тождественен с нашей рациональностью. Кроме того, «ментальность» К. Гинзбург отвергает из-за «решительно бесклассового характера» этого понятия. Таким образом, автор стремится не к созданию некоего среднего, типичного или собирательного образа человека из народа, а, напротив, к его индивидуализации.

В 1980-е гг. все более заметное участие в историко-антропологических исследованиях принимают американские ученые: в это время выходят работы Линн Хант, Роберта Дарнтона (книга «Великое избиение кошек»), но в первую очередь здесь вновь нужно назвать имя Натали Земон Дэвис. В 1983 г. вышла, пожалуй, самая известная из ее книг – «Возвращение Мартена Герра». Сюжет, положенный в основу книги, не раз привлекал внимание историков: молодой крестьянский парень, Мартен Герр, покинул в 1548 г. родную деревню и на 12 лет исчез из поля зрения земляков. Во время его отсутствия некий авантюрист, Арно дю Тиль, встретивший Мартена во время его странствий, выдал себя за него, был принят родней Герра и его женой, Бертрандой де Ролс, и прожил с нею несколько лет. Затем возникли подозрения, и началось судебное разбирательство, однако мнения земляков относительно подлинности лже-Мартена разделились, и только возвращение истинного Мартена Герра решило дело; самозванец сознался в обмане и был казнен. Вся эта удивительная история выглядит не более чем занятным эпизодом, но мастерство Н.З. Дэвис наполнило ее серьезным содержанием: она сумела “вписать” этот казус в контекст эпохи; драма Мартена и Бертранды разыгрывается на фоне реконструированной автором истории их семей, Герров и Ролсов; главной героиней происшедшего под пером Дэвис оказывается Бертранда, которая, по предположению исследовательницы, “признала” в чужаке своего мужа не по ошибке, а пытаясь таким образом обрести, наконец, личное счастье, которого не мог ей дать настоящий муж. Еще одна выразительная деталь: на суде несколько десятков жителей деревни, включая четырех сестер Мартена, не смогли распознать самозванца в человеке, выдававшем себя за их брата и земляка. Какова мера индивидуальности человека в крестьянской среде XVI в.? – над таким вопросом заставляет задуматься книга Н.З. Дэвис. Оригинальностью замысла отличается и следующая работа той же исследовательницы – «Беллетристика в архивах» (1987): позитивистская историография считала, что архивные документы (в отличие от хроник и других нарративных источников) – самые надежные и достоверные материалы; но вот обнаруженные Дэвис во французских архивах копии королевских писем XVI в. о помиловании преступников, осужденных за убийство, содержат немалую долю художественного вымысла – плод совместного творчества самих осужденных и их адвокатов. Как составлялись подобные документы, что считалось «правдоподобным» в рассказе осужденного и способствовало получению прощения, каковы были тогдашние литературные нормы и приемы, – все это тщательно исследуется автором в сочетании с анализом французской юридической системы XVI в. и роли монарха в отправлении правосудия.

Книга английского историка Питера Берка «Историческая антропология Италии начала нового времени» (1987) имеет подзаголовок: «Очерки [по истории] восприятия и общения». Основному тексту предпослано обширное введение, в котором дается характеристика самому направлению, получившему название исторической антропологии. Исследование состоит из двух частей: в одной изучаются способы восприятия действительности (или «коллективные представления»), в другой – формы общения итальянцев в XVI – XVIII вв. Автор рассматривает переписи, регулярно проводившиеся в тот период в итальянских городах, как способ социальной классификации и форму представлений общества о самом себе. В других главах анализируются представления современников о святости и – о нищих и мошенниках. Особый интерес представляют очерки о способах и формах общения: об устной речи, письме (изучаются его различные применения: в коммерции, семье, церкви, государственном управлении), ритуалах и праздничных церемониях.

В начале 1980-х гг. стали складываться школы историко-антропологических исследований в Германии. В марте 1983 г. в Дюссельдорфском университете состоялся коллоквиум, по материалам которого вышел сборник «Историческая антропология. Человек в истории» (1984). Одно из направлений, развивавшее программу исторической антропологии, выдвинутую Т. Ниппердеем, представлял Фрайбургский институт исторической антропологии, возглавляемый Ю. Мартином. Другой подход, названный «этнологической социальной историей», наиболее отчетливо был сформулирован в работах Ханса Медика из Института истории имени Макса Планка в Гёттингене. Критикуя абстрактные, с его точки зрения, построения Т. Ниппердея и его коллег, Х. Медик ратовал за диалог историков и этнологов, способный прояснить, по его мнению, сложную взаимозависимость социальных структур и действующих в истории людей. «Этнологический взгляд», подчеркивал автор, способен повысить внимание историков к уникальности и инаковости явлений прошлого, к тому, что традиционно находилось на периферии исследовательских интересов – в том числе к издержкам индустриализации и модернизации. Проект «антропологизации» истории, выдвинутый Медиком, отражал его тесные контакты с зарубежными коллегами (прежде всего американскими) и по терминологии («инаковость» и т.п.), постановке проблем, интересу к микроистории хорошо вписывался в дискуссии, которые велись в 1980-х гг.одах за пределами Германии. Третий подход к пониманию исторической антропологии предложил Август Ничке (Институт социальных исследований в Штутгарте), выдвинув в качестве главной задачи изучение изменений поведения людей во времени. Это направление получило название «историческое исследование поведения» (Historische Verhaltensforschung).

Однако успех выпал на долю другого направления, сформировавшегося в 1980-х гг.: истории повседневности (Alltagsgeschichte). Наибольший вклад в разработку научной «истории повседневности» внес сотрудник Института истории имени Макса Планка в Геттингене Альф Людтке.

Историческоая антропология в Германии не обозначает какого-то одного, определенного направления; скорее оно имеет собирательное значение, объединяя ряд родственных подходов и направлений: Alltagsgeschichte, микроистория, история менталитета, история культуры и т.д. Отражением этого плюрализма служит журнал «Историческая антропология: Культура. Общество. Повседневность», выходящий с 1993 г. в издательстве «Бойлау» под редакцией Рихарда ван Дюльмана, Альфа Людтке, Ханса Медика и Михаэля Миттерауэра. Здесь можно найти статьи по микроистории, «женской истории», семиотике, истории кино и т.д. Журнал охотно предоставляет свои страницы антропологам; обсуждаются как «внутренние» вопросы этнологии, так и ее отношения с историей.

↑Развитие исторической антропологии в России

Впервые на русском языке термин «историческая антропология» употребил А.Я. Гуревич в 1984 г. для обозначения нового научного направления[1]. Он же приложил немало усилий, чтобы познакомить отечественных гуманитариев с достижениями французской школы «Анналов». Позднее А.Я. Гуревич опубликовал несколько программных статей, в которых сформулировал задачи и перспективы исторической антропологии. Он является основателем и бессменным редактором альманаха «Одиссей. Человек в истории».

Процесс «антропологизации» истории России идет полным ходом. Одни исследователи участвуют в этом процессе вполне сознательно, активно экспериментируя с новыми подходами и концепциями, другие скорее склонны «плыть по течению», повинуясь капризам научной моды. Наконец, третьи избегают модных словечек и подходят к осознанию необходимости новых подходов в силу логики развития той предметной области, в которой находятся их научные интересы.

Прорыв во взглядах на задачи исторической науки стимулировал появление социальной истории, а затем и исторической антропологии.

↑Заключение

↑Рекомендуемая литература

Козлова Н. Н. Социально-историческая антропология. Учебник. М., 1998.

Кром М. М. Историческая антропология: Пособие к лекционному курсу. 1-е изд. СПб., 2000; 2-е изд. СПб., 2004.

Поршнева О.С. Междисциплинарные методы в историко-антропологических исследованиях. Изд. 2-е., доп.: уч. пособие для вузов. Екатеринбург, 2008.

Репина Л.П. «Новая историческая наука» и социальная история. М., 2009.

Ссылки

Эта статья еще не написана, но вы можете сделать это.

Источник