Как красиво описать сон
Сон о романтике и любви
Мне приснился удивительный сон! В нем я гуляю по ночному пляжу вместе с любимым человеком, с которым наяву у меня роман. Теплая летняя ночь, над головой звездное небо. Пляж закончился, и мы вышли к каким-то домам. Я повернулась к своему мужчине лицом, обняла его за плечи, а потом неожиданно для себя залезла к нему под свитер, высунув голову из его горловины. Свитер был вязаный, мягкий, пушистый. Так мы и стояли, прижавшись друг к другу, в одном свитере, лицом к лицу. Наяву я часто видела этот свитер – мой любимый носит его, как домашнюю одежду. (Людмила Н.)
Толкование сна от Надежды Зима:
Нетрудно заметить, что весь этот сон состоит из весьма благоприятных образов. В нем нет никаких преград или остановок, нет каких-либо тревожных знаков. Безусловно, в первую очередь он – отражение чувств Людмилы, ее нежности и любви, но не только.
Сновидение говорит Людмиле о ее мечтательности и романтическом настрое, а также о том, что надежды ее не напрасны (ясная ночь с яркими звездами). Любовные отношения дарят ей немало радости (пляж), сейчас ее жизнь полна планов и перспектив (здания), связанных с мужчиной из ее сна. Поскольку дома в ее сне были прочные и добротные, ясно, что мимолетный роман не устроит Людмилу – она надеется на серьезные, крепкие отношения.
Судя по этому сну, в лице своего любимого человека она видит надежного мужчину, который не подведет, на которого можно опереться в трудную минуту (объятие за плечи) и с которым она, образно говоря, хотела бы быть «в одной лодке» (в одном свитере). Свитер в этом сновидении вообще говорит о многом, ведь он – не только знак заботы и душевного тепла, которые Людмила связывает с этим мужчиной. Наяву Людмила воспринимает этот свитер как домашнюю одежду своего избранника, а значит, во сне проявляется ни больше ни меньше, как ее желание выйти замуж за этого человека: делить с ним свое тепло, жить с ним под одной крышей. Об этом же говорит и поза лицом к лицу, глаза в глаза, свидетельствуя о том, что ей хочется быть к нему как можно ближе, а также о их взаимной открытой симпатии.
Судя по сюжету и всем образам этого сновидения, мечты и надежды Людмилы не напрасны – в реальной жизни у нее есть все шансы на взаимность.
Как красиво описать сон
СОН. 1. Состояние покоя (противопол. бодрствованию). Беззаботный, безмятежный, беспокойный, беспробудный, беспросыпный (разг.), благодатный, блаженный, богатырский, всеисцеляющий, воробьиный (разг.), вязкий, глубокий, девичий, детский, добрый, долгий, долгожданный, желанный, животворный ( поэт.), здоровый, изнурительный, изнуряющий, каменный, короткий, крепкий, легкий, ленивый, летучий, мертвенный (устар.), мертвецкий, мертвый, мимолетный, минутный, мирный, могучий, молодой, мятежный, невинный, невозмутимый, недолгий, некрепкий, необорный (устар. поэт.), неодолимый, неотвязный, непобедимый, непреодолимый, непробудный, неспокойный, нормальный, отрадный, плохой, покойный, продолжительный, райский (устар.), свинцовый, сильный, скоротечный, сладкий, сладостный, спокойный, сторожкий, тихий, томный (устар. поэт.), тонкий, тревожный, трудный, трудовой, тягостный, тяжелый, убойный (разг.), умеренный, усладный (устар.), успокоительный, хмельной, хороший, целебный, целительный, чуткий. Будкий, железный, здоровенный, медный, окопный, походный, роскошный, соловьиный, стопроцентный, чугунный. Гипнотический, естественный, летаргический, лечебный, магнетический (устар.), ночной, послеобеденный, предрассветный, предутренний, утренний и т. п. 2. То, что снится, грезится спящему; сновидение. Безгреховный (устар.), безгрешный, безликий, безобразный (безобразный, устар.), безотвязный (устар.), безотрадный, безумный, беспорядочный, бессвязный, божественный (устар. поэт.), болезненный, бредовый, будоражный (разг.), веселый, вещий, глупый, голубой, грешный, грозный, дикий (разг.), дурацкий (разг.), дурной, желанный, жестокий, заветный (устар. поэт.), зловещий, золотой (устар. поэт.), короткий, кошмарный, лживый, лихорадочный, мутный, мучительный, навязчивый, невинный, невозможный, недобрый, неотвязный, несбыточный, несвязный, нескладный, несообразный, нехороший, неясный, обрывочный, печальный, пленительный, плохой, праведный, пророческий, пророчественный (устар.), радостный, радужный (поэт.), розовый (поэт.), символический, сказочный, складный, скорбный, сладкий, сладостный, смешной, смутный, соблазнительный, странный, страшный, сумбурный, таинственный, томительный, тревожный, тусклый, тяжкий, удивительный, ужасный, фантастический, хороший, худой, черный (нар.-поэт.), чудесный, чудной (простореч.). Белый, дымный, жаркий, жемчуговый, лукавый, наплывчатый, пустопорожний, яркий. 3. Вечный сон (смерть). Беспробудный, вечный, могильный, непробудный.
Смотреть больше слов в « Словаре эпитетов »
Смотреть что такое СОН в других словарях:
состояние, противоположное бодрствованию, и поскольку это последнее характеризуется наличностью сознания, внимания и впечатлений из сферы органов чувст. смотреть
сон м. 1) Периодически наступающее физиологическое состояние покоя организма, во время которого полностью или частично прекращается работа сознания и ослабляется ряд физиологических процессов (противоп.: бодрствование). 2) Состояние растений, при котором происходит изменение в положении листьев или лепестков цветка под влиянием перемены освещения и температуры. 3) То же, что: спячка (1). 4) а) перен. Состояние полного покоя, тишины в природе. б) Бездеятельное, пассивное состояние, существование. в) Состояние еще не пробудившихся чувств. 5) а) То, что снится; сновидение. б) перен. Мечта, грёза.
сон м.1. (состояние) sleep; slumber (тж. перен.) во сне — in one‘s sleep сквозь сон — in one‘s sleep со сна — half awake послеобеденный сон — afternoo. смотреть
СОН, периодическое физиол. состояние мозга и организма человека и высших животных, внешне характеризующееся значит, обездвиженностью и отключением от. смотреть
СОН, 1)на Кубе песенно-танц. жанр в афро-кубинской музыке. Известен с 17 в. В С. чередуются варьируемый мотив солиста и короткий рефрен хора, остающи. смотреть
СОН, река в Индии, прав, приток р. Ганг. Дл. 780км, пл. басе. 71,9тыс. км2. Истоки на плато Чхота-Нагпур, на протяжении 480 км протекает на В. в узк. смотреть
Сон — состояние, противоположное бодрствованию, и поскольку это последнее характеризуется наличностью сознания, внимания и впечатлений из сферы органов. смотреть
СОН¹, сну, ч.1. Фізіологічний стан спокою організму людини і тварини, що настає періодично і супроводиться майже повною втратою свідомості та зниженням. смотреть
СОН 1) культурная универсалия, образ и мифологема альтернативной реальности; 2) специфично пограничное состояние сознания, описанное в терми. смотреть
– психическое состояние, характеризующееся отрешенностью человека от окружающего мира. В физиологическом отношении сон является условием для восстановления жизненных сил и запаса энергии в организме человека. В психологическом плане сон – это приостановление реагирования человека на окружающий мир посредством восприятия и действия. Для психоанализа сон представляет интерес с точки зрения не столько физиологии, сколько психологии. В «Лекциях по введению в психоанализ» (1916/17) З. Фрейд дал следующую психологическую характеристику сна. «Сон – это состояние, в котором я ничего не хочу знать о внешнем мире, мой интерес к нему угасает. Я погружаюсь в сон, отходя от внешнего мира, задерживая его раздражения. Я засыпаю также, если я от него устал. Засыпая, я как бы говорю внешнему миру: «Оставь меня в покое, я хочу спать». Таким образом, если биологической целью сна является отдых, то его психологическим признаком – утрата интереса к миру. В состоянии сна происходит не только потеря интереса к миру, но и стремление обрести покой, который человек имел до своего рождения. «Наше отношение к миру, в который мы так неохотно пришли, кажется, несет с собой то, что мы не можем его выносить непрерывно. Поэтому мы время от времени возвращаемся в то состояние, в котором находились до появления на свет, то есть во внутриутробное существование. Мы создаем по крайней мере совершенно аналогичные условия, которые были тогда: тепло, темно и что не раздражает. Некоторые еще сворачиваются в клубочек и принимают во сне такое же положение тела, как в утробе матери». Пробуждение после сна напоминает собой рождение. Принято считать, что если сон представляет собой прежде всего покой, не предусматривающий никакой психической деятельности, то единственно целесообразным является сон без сновидений. В этом смысле сновидение как бы не входит в программу сна и представляет собой реакцию на мешающее сну раздражение. Однако, как полагал З. Фрейд, это не так. Во-первых, существуют так называемые сны наяву, которые связаны с фантазиями и которые свидетельствуют не о покое, а о психической деятельности человека. Во-вторых, как показывают детские сновидения, их функция выступает в качестве «стража сна», возникающего из двух конкурирующих тенденций – желания сна и стремления к удовлетворению психического раздражения. Поэтому можно говорить о том, что «сновидения являются устранением нарушающих сон (психических) раздражений путем галлюцинаторного удовлетворения». З. Фрейд исходил из того, что в состоянии сна человек находится во власти эгоистических мотивов. Если под воздействием этих мотивов у человека возникают дурные намерения, то они не могут привести ни к чему иному, как к практически безвредному сновидению. Как заметил основатель психоанализа в работе «Толкование сновидений» (1900), «было бы уместно запомнить слова Платона, что добродетельный человек ограничивается тем, что ему лишь снится то, что дурной делает». Первоначально З. Фрейд придерживался именно данного положения. Он полагал, что проявляющееся во сне находится во власти исключительно эгоистических мотивов. Однако после того, как предложенная им теория либидо была подвергнута пересмотру с точки зрения осмысления феномена нарциссизма, что нашло отражение в его работе «О нарциссизме» (1914), ему пришлось признать, что «сон есть состояние, в котором все привязанности к объектам, как либидозные, так и эгоистические, оставляются и возвращаются в Я». Тем самым он по-новому взглянул на состояние сна, считая, что у спящего восстанавливается полный нарциссизм, при котором либидо и интерес Я оказываются нераздельными в самоудовлетворяющемся Я. На этом основании З. Фрейд выдвинул предположение, в соответствии с которым вытесненное бессознательное получает независимость от Я, в результате чего оно не подчиняется желанию спать и сохраняет свои привязанности, даже если зависящие от Я привязанности к объектам оставляются ради сна. В «Новом цикле лекций по введению в психоанализ» (1933) З. Фрейд подчеркнул, что отход от реального внешнего мира в состоянии сна создает условие для развития психоза. Вместе с тем «безобидный психоз сновидения является следствием сознательно желаемого и лишь временного отхода от внешнего мира, и он исчезает при возобновлении отношений с этим миром». Представления З. Фрейда о сне получили свое дальнейшее развитие и критическое переосмысление у ряда аналитиков. Так, К.Г. Юнг (1875–1961) пришел к мнению, что фрейдовское понимание сновидения, как служащего функции охраны сна, является ограниченным, хотя высказанная основателем психоанализа мысль о биологической компенсаторной функции остается верной. По его словам, эта компенсаторская функция «лишь в ограниченной мере имеет дело с самим состоянием сна»: сновидения поддерживают сон, но делают это автоматически под влиянием состояния сна; они могут нарушать сон, если этого требует их функция, то есть когда компенсаторные содержания интенсивны, то они могут прервать сон. Данная точка зрения была высказана им в докладе «Психология сновидений» (1916), текст которого был расширен и опубликован в 1928 г. Э. Фромм (1900–1980) рассмотрел психологическую функцию сна не только с точки зрения ухода от внешнего мира, на что обратил внимание З. Фрейд, но и в плане свободы человека. По его мнению, во сне человек беспомощен (не случайно сон называют «братом смерти»), но в то же время он является более свободным, чем во время бодрствования. Во сне человек свободен от бремени труда, от необходимости защищаться или нападать, от необходимости наблюдать или действовать. В работе «Забытый язык» (1951) Э. Фромм заметил по этому поводу, что «во сне царство необходимости уступает место царству свободы, в котором «Я» – единственная система, являющаяся приложением мыслей и чувств». Словом, сон свободен от функции действия, характерной для бодрствования, и он связан с функцией восприятия человеком самого себя. Кроме того, состояние сна имеет двойственную функцию: при отсутствии контактов с культурой во сне проявляется как самое плохое, так и самое хорошее; «во сне мы можем быть не так разумны, не так мудры и не так пристойны, но мы можем быть и лучше, и мудрее, чем когда бодрствуем». Если З. Фрейд соотносил состояние сна с внутриутробным существованием человека, а его предшественники рассматривали сон в качестве своеобразного эквивалента смерти (понятие «сон» – от греческого hipnos – восходит к мифу о Гипносе, сыну ночи, Никиты и брату смерти, Танатоса), то некоторые психоаналитики усматривают в состоянии сна прообраз бессмертия. В частности, французский психоаналитик Д. Анзье подчеркнул, что «в действительности видеть сон – значит отрицать факт, что человек смертен». Эта точка зрения нашла отражение в его книге «Кожное Я» (1985) в виде вопроса: «Разве можно было бы вынести дневную жизнь без этого ночного убеждения в бессмертии, хотя бы частичного?». В современной психоаналитической литературе большее внимание уделяется рассмотрению природы сновидений, их толкованию и меньшее феномену сна как таковому. Тем не менее в некоторых исследованиях затрагиваются вопросы, связанные с пониманием сна. В частности, в статье Р. Гринберга и С. Перлмана «Континуум сна в психоанализе: источник и функции сновидения» (1975) нашли отражение результаты лабораторных методов изучения сна, на основе которых было сделано заключение, что сон связан с обработкой информации в целях эмоциональной адаптации. смотреть
СОН — 1) культурная универсалия, образ и мифологема альтернативной реальности; 2) специфично пограничное состояние сознания, описанное в терминах инобытия и теологии успения; 3) эстетич. аналог условной смерти. Первое значение термина актуализовано мифологией С. как онтологич. извода яви и формы временного покоя. С. вписывается в общий круг мифологич. жизнеотношения как реальность, усредняющая оппозиции «мир людей / мир демонов», «здесь / там», «зримое / незримое», «обычное / экстраординарное». Произвольная «логика» сновидения трактуется бодрственным сознанием как извне формируемая причинность иного порядка. Спящий не удивляется диковинным событиям С., и проснувшийся числит их какое-то время в ряду повседневного событийного ряда. С. есть магия бытия и параллельная жизнь. Это форма диалога с богами в пространстве их голосов, указаний и намеков («вещий С.»); здесь осуществляется профетически опознаваемый замысел божеств, руководительства поступками людей, сакрального оберега и упреждающей заботы. Реальность С. чудесна и не нуждается в объяснении: в ней нет ничего, чего бы не было в действительности и в памяти; это делает С. убедительнее и ценнее внесновидч. мира (чудо внутри С. не осознается как диво и небывальщина). Метафора «жизнь=С.» закрепляет эту самоценность С. как формы свободы от обыденной детерминации и как прорыва в область самозаконной онтологии. В цепочке «С. — греза — видение — мечта — идеал — утопия» мы имеем градацию ирреальных возрастаний желаемого. Интенции и претензии на воплощение делают С. формой и образом профетизма, и особенно активно — в лит-ре: С. героя есть или предвосхищение сюжета (С. Татьяны в «Евгении Онегине»), или предупреждение о будущем (апокалиптич. С. Раскольникова в «Преступлении и наказании»), или утопия («Что делать?» Чернышевского). В лит-ре и искусстве романтизма и символизма создана универсальная «мифология» С.: С. предпочтен иным типам реальности как Дар онтологич. и духовной свободы, как порыв к бесконечному, как способ богочеловеч. диалога и контакта с потусторонними силами. Ре-лиг. авангард создает символологию С. как «текстуального» свидетельства бытия Я во множественных мирах, в т.ч. и в мире чистых смыслов (см. анализ С. у Ницше и Флоренского)‘, здесь сформулирована анамнетич. культурология сновидения. Фрейд и его школа придали символике сна гиперсемиотич. значимость, прямо заменив традиц. сакральную детерминанту Божьего внушения агрессивным пафосом саморазоблачения ментальных подвалов бессознательного. Переход от «объятий Морфея» к власти Гипноса, его отца, осуществлен во втором значении термина (пограничные состояния Я). С открытием структурных свойств сновидческих состояний и с накоплением гипнопедич. опыта отчасти прояснилась природа «загадочных феноменов психики», благодаря чему явления лунатизма, сомнамбулизма, летаргии и каталепсии встали в один ряд с фактами творчества во С. Выяснилось, что «С. разума» отнюдь не всегда «порождает чудовищ», как думал Фрейд. Совр. психоаналитич. штудии измененных форм мышления, типов ложной памяти, механизмов функциональной асимметрии мозга, парапсихологич. феноменов и лечебной сенсорики вскрыли работу весьма архаич. структур внутр. поведения, получающих во С. символич. и метафорич. образные репрезентации. Свой вклад внесла и эмпирич. танатология, не слишком склонная к интерпретации уникального опыта клинич. самонаблюдений над состояниями «пост-смерти» в терминах некоей философии С., но предоставившая впечатляющий архив «С. наяву». На этих путях заново открылся инобытийно-пограничный репертуар существования субъекта, не раз описанный в спец. уставах ментального тренажа на Востоке (в частности, в дзэн-буддийской и йогич. практике, типологически родственной аскетич. опыту самопогружения в христ. исихастской культуре священно-безмолвия). В близких С. состояниях Я обретает «единомножественность» личности (в терминах Л. Карсавина и А. Меиера), в психол. пространстве к-рой свершается многоголосый полилог пересекающихся ипостасей Я, обнимаемый единством самосознания. Во С. обнажены и персонифицированы механизмы и агенты диалогич. фактуры мышления, памяти и аутовидения, актуализованы эвристич. способности творчески напряженного и проблемно озабоченного сознания. Ему даны во С. возможности таких пространственно-временных топологич. проекций, метаморфоз, смыслового конструирования и сверхлогич. интуитивной альтернации, какие не в силах предоставить Я отягощенное объективацией и объясняющими раздражителями бодрствующее сознание. С. в этом смысле (в отличие от первого значения термина) осмыслен не в качестве источника сверхчеловеч. внушений (голос Музы, оклик Бога, наваждение дьявола), а в аспекте спонтанной аккумуляции и самопроизводства форм неявного знания и неформализуемой экзистенции. С. есть черновик возможных миров и своего рода гностич. контрабанда. На фоне многократных приравниваний С. и жизни (Кальдерон, С. Квазимодо, Тютчев, Лермонтов), С. и смерти (романтизм) убедительно выглядят гипотезы сновидч. философии истории, к-рая описывает реальность, построенную по принципу «матрешки» и перехода бога-демиурга из одного С. в другой. Так эстетически оформляется образ кумулятивной онтологии мирового С. с ее ритмами пробуждения/засыпания и перехода из реальности в реальность. Это третье наполнение термина «С.» обслуживает поэтич. философию С. Ср. прозу Борхеса и Хлебникова, для к-рых культура есть континуум С., «цитирующих» друг друга в истор. пространстве. Ср. также знаменитую притчу Чжуан-цзы о бабочке с образами С. в рус. традиции (Лермонтов) и словами Тютчева о здешнем мире, где «человек лишь снится сам себе». Старинные представления о С. как временной смерти, усложненные опытом анамнезиса и метемпсихоза, придали С. функцию аргумента в пользу релятивных картин мира и интуитивистских концепций культуры. Образ ноосферы как грандиозного перманентного сновидения Мирового Духа брезжит в картинах мира классич. объективного идеализма (Гегель), в циклич. моделях и космизме;
в психол. и филос. прозе модерна (символизм, постмодернизм), в интуитивистской эстетике. На архетипе С. и сейчас сходятся интересы психологии творчества, филос. антропологии, теории культуры и истор. эстетики. Как зеркало внутр. проективного опыта С. не раз становился объектом философско-поэтич. (Вяч. Иванов) и психоаналитич. (Н.Е. Осипов) рефлексии и лит. мифологии.
Лит.: Ницше Ф. Рождение трагедии из духа музыки // Ницше Ф. Соч. Т. 1. М., 1980; Динесман Т.Г. «Сон» // Лермонтовская Энциклопедия. М., 1981; Друскин Я.С. Сны // Даугава. Рига, 1990. № 3; Руднев В.П. Культура и сон // Там же; Сны Николая Клюева // Новый журнал. 1991. № 4; Малкольм Н. Состояние сна. М., 1993; Михайлов А.И. О сновидениях в творчестве Алексея Ремизова и Николая Клюева // Алексей Ремизов: Исследования и материалы. СПб., 1994; Фрейд 3. Толкование сновидений. СПб., 1997.
К. Г. Исупов
сон безбрежный (Бальмонт); безгрезный (Ремизов); бездумный (Кузьмин, Надсон); беззаботный (Минский); беззвучный (Лохвицкая); безмолвный (Сологуб); без. смотреть
Описание лунной ночи из разных книг
(Из этюдов о природе)
Прохладной ночью в августе ярко светит далекая луна; в деревне лают собаки, задолго до рассвета кричат петухи.
Ночь глубокая: горизонт неба неопределенно близок или далек, само небо тяжелое, но тебе легко в этом торжествен¬ном течении времени. А даль пронизывает тебя: далекие звуки рядом; ночью ты вообще приближен ко всему. Луна освещает пустынные улицы деревни, повсюду лунные те¬ни, — странно вокруг! Странное, торжественное, великое время!
Странное время потому, что стараемся осознать виденное, что собственное знание сейчас о планете Луна нам и не нужно: неужели мы хотим что-то «осознать» через чувства? То есть, через знание, получаемое мгновенно, с нуля?
Ни в какие противоречия мы не вступаем, мы хотим осознать непременно конечную связь между ландшафтом (с нашим Я, разумеется) и Луной. Эта «эстетическая» связь, переворачивающая тебя буквально, тем не менее, остается непонятно-возвышенной.
Светло настолько, что можно читать; лунный свет медленен. Вокруг словно обратное тому, что происходит днем; какой смысл в том, что такую красоту мы постоянно просыпаем, в том, что мы словно подглядываем? в том, что у нашего мира есть иное состояние? Луна, лунный свет провоцирует наши мысли о сказочном, волшебном, неестественном, и нам хорошо от таких мыслей, — ведь мы ими закрываем какие-то пустоты, проблемы.
Зимой луна освещает пустынные поляны белого снега, темные дома и деревья: всюду тени и мрачный возвышенный свет, подчеркивающий твою отчужденность, твое одиночество, твое сознание.
Лунный свет естественно обнажал такие взаимоотношения между нами и природой, которые не могли «вскрыть» другие состояния дня и ночи. Луна холодно спешила в освещаемом собой небе и своим светом магнетически воздействовала — на землю: мы завораживались и луной, и виднеющейся навстречу луне местностью, и тайнами всюду; пустая темнота, медленная и текучая, поглощала или усиливала звуки.
А летом, низкая над сумеречной и гулкой ночью, вся далекая и большая, луна освещала только открытые пространства, но все же было темнее, чем зимой; впрочем, ореол таинственности при лунном свете сохранялся во все времена года. Небо летом под луной было низким, сумеречным, струйки темноты видимо уходили вверх. А зимой — небо под луной и за луной виделось просторным настолько, что впору было говорить о неожиданном новом небесном пространстве.
Разгоряченные собственными взаимоотношениями, мы не замечаем красоты неба: какое время нужно для естественного перехода к восприятию окружающего чуда? Ведь все это есть: и чудо, и восприятие, и время! И ничего нет. Словно все в чужом течении.
Солнце сияло, луна светила; луна, как нечто невоздушное, воспринималась с большим удивлением, чем солнце, создавала и хранила больше тайн, ибо попросту сказать, все заключалось в «организации» светового пространства: оно, действительно, при лунном свете оказывалось необычным.
При пустынности улиц и всей местности — пространство оказывалось тесным, заполненным твоими домыслами, фантазиями, заполненным легендами, поверьями. Чем еще?
Из работы «О самодостаточности человека»
Ночью (весенней? но уже была трава), вдруг, проснувшись, сердцебиением я почувствовал пересекаемость значений времени: миры наслаивались, стояла громкая тишина, и…тягучая торжественность бледного лунного освещения горела за окнами деревенского дома…
Да и изба была пронизана торжественной тишиной, словно приподнята была неведомым таинством.
Я вышел так, как будто был вызван, не боясь, дрожа от внутреннего непонятного мужества и сиюсекундно ожидая какого-то зла, – не против себя! но вопреки всему,….ожидая какой-то изнанки мира, которая управляет всем-всем, до мельчайшей подробности.
Блистала луна! На холодной траве, листьях, стенах избы, на силуэтах дальних строений и деревьев луна оставляла серебро молчания, изливаясь и истончаясь светом. Всё близкое холодное небо, тёмно-зелёное или тёмно-синее, было видным, освещённым: осветлялось луною, даже оттенялось ею. И небо дышало звучной тишиной, дышало невысказанным, ожидаемым…
Большая луна…смотрела, говорила о неслучайности мира, луна являла связь, родство,…странное родство, рассудочное (?). И странный свет! Медленный, висящий в тёмном воздухе светлыми пунктирами,…свет бледный, сильный, тяжёлый – несознаваемый?
А мы быстры, мы «уходим» от влияния лунного давления. Мы живём в обычном (дневном?) времени…
Сказочный неестественный свет лунный свет есть великая провокация нам: ведь ум наш только тогда начинает действовать, когда есть различие (в данном случае времени). Есть различие!
Луна, лунный свет, весь этот хор тишины, вся организация видимого едва пространства, вся эта лунная торжественность – всё было противовесом дню.
И богат ты был бесчисленными возможностями событий, и сильнее становился для себя, для единственного времени, в котором так много зависело именно от тебя, и – умиротворённее: пульсировал в сознании твой протест, твой поиск, твоё различие – отличие.
* * *
Открывается земля со всем живым — луне, и безотчётно, подсознательно, человек обращает мысли к себе, к оценке себя
Открывается земля лунному свету и беспокойство с нами, настигает неожиданная и непонятная самооценка, а она, оказывается, «требует» как-то иначе «обращаться» со временем. Как? и какая самооценка?
Безмолвный свидетель луна, свидетель наших помышлений и действий, луна — великая спутница на нашем пути.
И луна, и водное отражение всегда несли с собою что-то совсем-совсем новое — для нас. Что?
Из книги «Этюды о сознании»