Иосиф бродский пришел сон из семи сел
Иосиф бродский пришел сон из семи сел
Пришел сон из семи сел.
Пришла лень из семи деревень.
Собирались лечь, да простыла печь.
Окна смотрят на север.
Сторожит у ручья скирда ничья,
и большак развезло, хоть бери весло.
Уронил подсолнух башку на стебель.
То ли дождь идет, то ли дева ждет.
Запрягай коней да поедем к ней.
Невеликий труд бросить камень в пруд.
Подопьем, на шелку постелим.
Отчего молчишь и как сыч глядишь?
Иль зубчат забор, как еловый бор,
за которым стоит терем?
Запрягай коня да вези меня.
Там не терем стоит, а сосновый скит.
И цветет вокруг монастырский луг.
Ни амбаров, ни изб, ни гумен.
Не раздумал пока, запрягай гнедка.
Всем хорош монастырь, да с лица — пустырь
и отец игумен, как есть, безумен.
СМОТРИ, ЭКОНОМЯ УСИЛЬЯ.
Смотри: экономя усилья,
под взглядом седых мастеров,
работает токарь Васильев,
работает слесарь Петров.
А в сумрачном доме напротив
директор счета ворошит,
сапожник горит на работе,
приемщик копиркой шуршит.
Орудует дворник лопатой,
и летчик гудит в высоте,
поэт, словно в чем виноватый,
слагает стихи о труде.
О, как мы работаем! Словно
одна трудовая семья.
Работает Марья Петровна,
с ней рядом работаю я.
Работают в каждом киоске,
работают в каждом окне.
Один не работает Бродский,
все больше он нравится мне.
ВОЛХВЫ ЗАБУДУТ АДРЕС ТВОЙ.
Волхвы забудут адрес твой.
Не будет звезд над головой.
И только ветра сиплый вой
расслышишь ты, как встарь.
Ты сбросишь тень с усталых плеч,
задув свечу пред тем, как лечь.
Поскольку больше дней, чем свеч,
сулит нам календарь.
Что это? Грусть? Возможно, грусть.
Напев, знакомый наизусть,
Он повторяется. И пусть.
Пусть повторится впредь.
Пусть он звучит и в смертный час,
как благодарность уст и глаз
тому, что заставляет нас
порою вдаль смотреть.
Дни удлиняются. Ночи
становятся все короче.
Нужда в языке свечи
на глазах убывает,
все быстрей остывают
на заре кирпичи.
И от снега до боли
дни бескрайней, чем поле
без межи. И уже
ни к высокому слогу,
ни к пространству, ни к Богу
не прибиться душе.
И не видит предела
своим движениям тело.
Только изгородь сна
делит эти угодья
ради их плодородья.
Так приходит весна.
МОЯ СВЕЧА, БРОСАЯ ТУСКЛЫЙ СВЕТ.
Ночь. Камера. Волчок
хуярит прямо мне в зрачок.
Прихлебывает чай дежурный.
И сам себе кажусь я урной,
куда судьба сгребает мусор,
куда плюется каждый мусор.
Колючей проволоки лира
маячит позади сортира.
Болото всасывает склон.
И часовой на фоне неба
вполне напоминает Феба.
Куда зебрел ты, Апполон!
В ДЕРЕВНЕ БОГ ЖИВЁТ НЕ ПО УГЛАМ.
СБЕГАЮТ КАПЛИ ПО СТЕКЛУ
Сбегают капли по стеклу
как по лицу. Смотри,
как взад-вперед, от стен к столу
Брожу внутри. Внутри.
Дрожит фитиль. Стекает воск.
И отблеск слаб, размыт.
Вот так во мне трепещет мозг,
покуда дождь шумит.
ЕСТЬ МИСТИКА. ЕСТЬ ВЕРА. ЕСТЬ ГОСПОДЬ.
Бог смотрит вниз. А люди смотрят вверх.
Однако, интерес у всех различен.
Бог органичен. Да. А человек?
А человек, должно быть, ограничен.
У человека есть свой потолок,
держащийся вообще не слишком твердо.
Но в сердце льстец отыщет уголок,
и жизнь уже видна не дальше черта.
Отыскав свою чашу,
он, не чувствуя ног,
устремляется в чащу,
словно в шумный шинок,
и потом, с разговенья,
там горланит в глуши,
обретая забвенье
и спасенье души.
Я ПРОБУДИЛСЯ ВЕСЬ В ПОТУ.
. и при слове » грядущее » из русского языка
выбегают черные мыши и всей оравой
отгрызают от лакомого куска
памяти, что твой сыр дырявой.
После стольких лет уже безразлично, что
или кто стоит у окна за шторой,
и в мозгу раздается не земное «до»,
но ее шуршание. Жизнь, которой,
как дареной вещи, не смотрят в пасть,
обнажает зубы при каждой встрече.
От всего человека вам остается часть
речи. Часть речи вообще. Часть речи.
Я ВХОДИЛ ВМЕСТО ДИКОГО ЗВЕРЯ В КЛЕТКУ
Я входил вместо дикого зверя в клетку,
выжигал свой срок и кликуху гвоздем в бараке,
жил у моря, играл в рулетку,
обедал черт знает с кем во фраке.
С высоты ледника я озирал полмира,
трижды тонул, дважды бывал распорот.
Бросил страну, что меня вскормила.
Из забывших меня можно составить город.
Я слонялся в степях, помнящих вопли гунна,
надевал на себя что сызнова входит в моду,
сеял рожь, покрывал черной толью гумна
и не пил только сухую воду.
Я впустил в свои сны вороненый зрачок конвоя,
жрал хлеб изгнанья, не оставляя корок.
Позволял своим связкам все звуки, помимо воя;
перешел на шепот. Теперь мне сорок.
Что сказать мне о жизни? Что оказалась длинной.
Только с горем я чувствую солидарность.
Но пока мне рот не забили глиной,
из него раздаваться будет лишь благодарность.
ЕВРЕЙСКАЯ ПТИЦА ВОРОНА.
«Точней, ты скорее астроном,
ворона, чем жертва лисы.
Но профиль, присущий воронам,
пожалуй не меньшей красы».
«Я просто мечтала о браке,
пока не столкнулась с лисой,
пытаясь помножить во мраке
свой профиль на сыр со слезой».
В пещере (какой ни на есть, а кров!
Надежней суммы прямых углов!)
в пещере им было тепло втроем;
пахло соломою и тряпьем.
Соломенною была постель.
Снаружи молола песок метель.
И, припоминая его помол,
спросонья ворочались мул и вол.
Мария молилась; костер гудел.
Иосиф, насупясь, в огонь глядел.
Младенец, будучи слишком мал
чтоб делать что-то еще, дремал.
Спокойно им было в ту ночь втроем.
Дым устремлялся в дверной проем,
чтоб не тревожить их. Только мул
во сне (или вол) тяжело вздохнул.
Звезда глядела через порог.
Единственным среди них, кто мог знать,
что взгляд ее означал,
был младенец; но он молчал.
СЛЫШИШЬ ЛИ, СЛЫШИШЬ ЛИ.
Слышишь ли, слышишь ли ты в роще детское пение,
над сумеречными деревьями звенящие, звенящие голоса,
в сумеречном воздухе пропадающие, затихающие постепенно,
в сумеречном воздухе исчезающие небеса?
Блестящие нити дождя переплетаются среди деревьев
и негромко шумят, и негромко шумят в белесой траве.
Слышишь ли ты голоса, видишь ли ты волосы с красными гребнями,
маленькие ладони, поднятые к мокрой листве?
Слышишь ли, слышишь ли ты в роще детское пение,
блестящие нити дождя переплетаются, звенящие голоса,
возле узких вершин в новых сумерках на мгновение
видишь сызнова, видишь сызнова угасающие небеса?
Проплывают облака, проплывают, проплывают над рощей.
Где-то льется вода, только плакать и петь, вдоль осенних оград,
все рыдать и рыдать, и смотреть все вверх, быть ребенком ночью,
и смотреть все вверх, только плакать и петь, и не знать утрат.
Где-то льется вода, вдоль осенних оград, вдоль деревьев неясных,
в новых сумерках пенье, только плакать и петь, только листья сложить.
Что-то выше нас. Что-то выше нас проплывает и гаснет,
только плакать и петь, только плакать и петь, только жить.
ПИЛИГРИМЫ
Мои мечты и чувства в сотый раз
идут к тебе дорогой пилигримов.
В. Шекспир
Иосиф Бродский — Пришел сон из семи сел
Иосиф Бродский — Пришел сон из семи сел
Пришел сон из семи сел.
Пришла лень из семи деревень.
Собирались лечь, да простыла печь.
Окна смотрят на север.
Сторожит у ручья скирда ничья,
и большак развезло, хоть бери весло.
Уронил подсолнух башку на стебель.
То ли дождь идет, то ли дева ждет.
Запрягай коней да поедем к ней.
Невеликий труд бросить камень в пруд.
Подопьем, на шелку постелим.
Отчего молчишь и как сыч глядишь?
Иль зубчат забор, как еловый бор,
за которым стоит терем?
Запрягай коня да вези меня.
Там не терем стоит, а сосновый скит.
И цветет вокруг монастырский луг.
Ни амбаров, ни изб, ни гумен.
Не раздумал пока, запрягай гнедка.
Всем хорош монастырь, да с лица — пустырь
и отец игумен, как есть, безумен.
Конец стихотворения — все стихи в оригинале.
Стихотворная библиотека. Становитесь участником и публикуйте свои собственные стихи прямо здесь
Стихотворное чудовище — многоязычный сайт о поэзии. Здесь вы можете читать стихи в оригинале на других языках, начиная с английского, а также публиковать свои стихи на доступных языках.
Найти стихотворение, читать стихотворение полностью, стихи, стих, классика и современная поэзия по-русски и на русском языке на сайте Poetry.Monster.
Read poetry in Russian, find Russian poetry, poems and verses by Russian poets on the Poetry.Monster website.
Yandex — лучший поисковик на русском языке
Qwant — лучий поисковик во Франции, замечателен для поиска на французском языке, также на других романских и германских языках
Иосиф Бродский — Пришел сон из семи сел
Иосиф Бродский — Пришел сон из семи сел
Пришел сон из семи сел.
Пришла лень из семи деревень.
Собирались лечь, да простыла печь.
Окна смотрят на север.
Сторожит у ручья скирда ничья,
и большак развезло, хоть бери весло.
Уронил подсолнух башку на стебель.
То ли дождь идет, то ли дева ждет.
Запрягай коней да поедем к ней.
Невеликий труд бросить камень в пруд.
Подопьем, на шелку постелим.
Отчего молчишь и как сыч глядишь?
Иль зубчат забор, как еловый бор,
за которым стоит терем?
Запрягай коня да вези меня.
Там не терем стоит, а сосновый скит.
И цветет вокруг монастырский луг.
Ни амбаров, ни изб, ни гумен.
Не раздумал пока, запрягай гнедка.
Всем хорош монастырь, да с лица — пустырь
и отец игумен, как есть, безумен.
Конец стихотворения — все стихи в оригинале.
Стихотворная библиотека. Становитесь участником и публикуйте свои собственные стихи прямо здесь
Стихотворное чудовище — многоязычный сайт о поэзии. Здесь вы можете читать стихи в оригинале на других языках, начиная с английского, а также публиковать свои стихи на доступных языках.
Найти стихотворение, читать стихотворение полностью, стихи, стих, классика и современная поэзия по-русски и на русском языке на сайте Poetry.Monster.
Read poetry in Russian, find Russian poetry, poems and verses by Russian poets on the Poetry.Monster website.
Yandex — лучший поисковик на русском языке
Qwant — лучий поисковик во Франции, замечателен для поиска на французском языке, также на других романских и германских языках
Сны об Иосифе Бродском
Тоска по тебе, мой Иосиф. Ко мне
Ты снова приходишь в причудливом сне.
И белую руку держу я опять,
И линию жизни хочу прочитать.
По улицам мира мы рядом идём,
О чём-то беседуем тихо вдвоём.
«Иосиф, ты будешь так долго жить,» –
Ему говорю. Остаётся лишь нить
Меж нами. Он вдруг исчезает – мой князь,
Легко и чудесно, со мной не простясь.
Ты обо мне тоскуешь в мире том,
Я о тебе тоскую в мире этом.
Мне снится сон очередной, тревожный,
И в рваной памяти предутренней тиши
Твоё лицо, прижатое к щеке
Моей – без возраста – печально.
Потом бегу к тебе аллеей дальней,
И письма получаю от тебя.
Ты весть мне подаёшь какую?
Твои словечки в письмах, твой жаргон,
Твои друзья, какие-то пространства.
Надеюсь не мытарства. Ты приснись
Ещё, всю эту путаницу брось.
«Есть память сердца, и она живей
Рассудка памяти печальной».
Мне приснился Иосиф Бродский
О таинственном маленьком сыне,
На руках моих тихо лежавшем,
Синим взором светлым сиявшим.
Мне приснился Иосиф Бродский
Годовалым младенцем прекрасным.
Я и женщины рядом, мы носим
На руках его. Это не басня,
Это что-то такое, что словом
Ницше, Фрейда и Штейнера даже
Объяснить мы не можем. Словно,
Это реальность, не лажа.
28 января 1996 г. Иосиф Александрович Бродский ушёл от нас.
Рецензия на «Мне приснился Иосиф Бродский» (Галина Ларская)
Сон конечно же станет «в руку»
Но родишь ты похоже дочь,
А про сон ты расскажешь внуку.
Не смогу я ничем помочь:)))))))
С улыбкой.
Наталья Флоря 19.07.2010 22:52
Добавить замечания
Спасибо, Наталья.
Галина Ларская 19.07.2010 23:03
Рецензия на «Мне приснился Иосиф Бродский» (Галина Ларская)
хехеехе)))
неплохой сон)
Ирма Кантор-Петрова 24.06.2010 00:59
Добавить замечания
Я Вас благодарю, дорогая Ирма!
Галина Ларская 29.06.2010 00:11
Рецензия на «Мне приснился Иосиф Бродский» (Галина Ларская)
Да, я критикую Блока,
да, я критикую Бродского;
незнамо, с какого бока
поэзия их идиотская;
Вы считаете, что Бродского можно сравнивать с Ницше? (я в шоке. ) А Фрейд тут с какого боку.
*Вы только не обижайтесь, я просто сказал как думаю (как обычно я ошибаюсь, но я никак не могу привыкнуть к обесцениванию русского языка и опошлению немецких философий. ) Не обижайтесь только, я без намёков.
На Небесах 08.03.2010 05:32
Добавить замечания
«Это что-то такое, что словом
Ницше, Фрейда и Штейнера даже
Объяснить мы не можем.»
Смысл стихотворения в факте странного сна, а не в сравнении Бродского с Ницше. Фрейд изучал природу снов, Штейнер был визионером, тоже писал о снах, Ницше был несколько туманен в произведении «Так говорил Заратустра», т. е. эти авторы может быть растолковали бы мой сон, вот в чём дело, уважаемые небеса.
Галина Ларская 08.03.2010 23:01
Добавить замечания
О, Небеса таинственные, благодарю за К. Цеткин. Лучше объявить когда-нибудь Праздник в честь Богини-Матери, ибо у Бога есть в Его Существе и женское начало, которое так хулил,(не любя женщин) тем не менее уважаемый мной философ, ушедший в 22 года из жизни Отто Вейнингер (Weininger).
Галина Ларская 09.03.2010 19:03
Галина, в 22 года невозможно быть философом. Это закон жизни.
На Небесах 09.03.2010 23:12
Этот автор есть в интернете, почитайте, пожалуйста, ведь есть же на земле гении.
Галина Ларская 09.03.2010 23:18
Добавить замечания
я читал, Галина, и про святую простоту знаю. не понаслышке 🙂 Да норм всё. Спокойной ночи,Галина, я байки. чмоки.
На Небесах 09.03.2010 23:44
Большая элегия Джону Донну
Но чу! Ты слышишь — там, в холодной тьме,
там кто-то плачет, кто-то шепчет в страхе.
Там кто-то предоставлен всей зиме.
И плачет он. Там кто-то есть во мраке.
Так тонок голос. Тонок, впрямь игла.
А нити нет… И он так одиноко
плывет в снегу. Повсюду холод, мгла…
Сшивая ночь с рассветом… Так высоко!
«Кто ж там рыдает? Ты ли, ангел мой,
возврата ждешь, под снегом ждешь, как лета,
любви моей. Во тьме идешь домой.
Не ты ль кричишь во мраке?» — Нет ответа.
«Не вы ль там, херувимы? Грустный хор
напомнило мне этих слез звучанье.
Не вы ль решились спящий мой собор
покинуть вдруг? Не вы ль? Не вы ль?» — Молчанье.
«Не ты ли, Павел? Правда, голос твой
уж слишком огрублен суровой речью.
Не ты ль поник во тьме седой главой
и плачешь там?» — Но тишь летит навстречу.
Не та ль во тьме прикрыла взор рука,
которая повсюду здесь маячит?
«Не ты ль, Господь? Пусть мысль моя дика,
но слишком уж высокий голос плачет».
Молчанье. Тишь. — «Не ты ли, Гавриил,
подул в трубу, а кто-то громко лает?
Но что ж лишь я один глаза открыл,
а всадники своих коней седлают.
Всё крепко спит. В объятьях крепкой тьмы.
А гончие уж мчат с небес толпою.
Не ты ли, Гавриил, среди зимы
рыдаешь тут, один, впотьмах, с трубою?»
«Нет, это я, твоя душа, Джон Донн.
Здесь я одна скорблю в небесной выси
о том, что создала своим трудом
тяжелые, как цепи, чувства, мысли.
Ты с этим грузом мог вершить полет
среди страстей, среди грехов, и выше.
Ты птицей был и видел свой народ
повсюду, весь, взлетал над скатом крыши.
Ты видел все моря, весь дальний край.
И Ад ты зрел — в себе, а после — в яви.
Ты видел также явно светлый Рай
в печальнейшей — из всех страстей — оправе.
Ты видел: жизнь, она как остров твой.
И с Океаном этим ты встречался:
со всех сторон лишь тьма, лишь тьма и вой.
Ты Бога облетел и вспять помчался.
Но этот груз тебя не пустит ввысь,
откуда этот мир — лишь сотня башен
да ленты рек, и где, при взгляде вниз,
сей страшный суд совсем не страшен.
И климат там недвижен, в той стране.
Откуда всё, как сон больной в истоме.
Господь оттуда — только свет в окне
туманной ночью в самом дальнем доме.
Поля бывают. Их не пашет плуг.
Года не пашет. И века не пашет.
Одни леса стоят стеной вокруг,
а только дождь в траве огромной пляшет.
Тот первый дровосек, чей тощий конь
вбежит туда, плутая в страхе чащей,
на сосну взлезши, вдруг узрит огонь
в своей долине, там, вдали лежащей.
Всё, всё вдали. А здесь неясный край.
Спокойный взгляд скользит по дальним крышам.
Здесь так светло. Не слышен псиный лай.
И колокольный звон совсем не слышен.
И он поймет, что всё — вдали. К лесам
он лошадь повернет движеньем резким.
И тотчас вожжи, сани, ночь, он сам
и бедный конь — всё станет сном библейским.
Ну, вот я плачу, плачу, нет пути.
Вернуться суждено мне в эти камни.
Нельзя прийти туда мне во плоти.
Лишь мертвой суждено взлететь туда мне.
Да, да, одной. Забыв тебя, мой свет,
в сырой земле, забыв навек, на муку
бесплодного желанья плыть вослед,
чтоб сшить своею плотью, сшить разлуку.
Но чу! пока я плачем твой ночлег
смущаю здесь, — летит во тьму, не тает,
разлуку нашу здесь сшивая, снег,
и взад-вперед игла, игла летает.
Не я рыдаю — плачешь ты, Джон Донн.
Лежишь один, и спит в шкафах посуда,
покуда снег летит на спящий дом,
покуда снег летит во тьму оттуда».