Что значит синаллагматический договор
Синаллагматический договор
Действующее российское законодательство не дает четкой трактовки синаллагматической сделки. Поэтому нередко под ними подразумевается обычный возмездный двух- или трехсторонний договор. Однако, такое определение сложно назвать юридически правильным, поэтому следует рассмотреть вопрос более детально.
Определение
С юридической точки зрения, синаллагматический договор – это такое соглашение сторон, которым устанавливаются взаимосвязанные обязательства. По сути, они являются встречными по отношению друг к другу, возникают одновременно, а обязательство одной стороны может быть исполнено только при выполнении своих обязательств второй.
В работе судебных органов термин используется достаточно редко. Причины такого подхода со стороны судей очевидны: слабая проработка понятия на законодательном уровне и практически полное отсутствие судебной практики.
Примеры синаллагматических сделок
Разобраться с тем, какой договор называется синаллагматическим, проще всего на конкретных примерах. Типичный вариант подобного двустороннего соглашения – классический договор аренды. Связанные с ним обязательства каждой из сторон являются взаимными. В частности, если арендатор не имеет возможности пользоваться имуществом, у него не возникает обязанности вносить арендную плату.
Еще один схожий пример – договор технического присоединения. Он заключается между заявителем и сетевой организацией. Синаллагматический характер сделки исключает необходимость одной стороны исполнять обязательства, если вторая не выполнила свои, например, по внесению авансового платежа.
Примером синаллагматического договора в гражданском споре выступает стандартное соглашение между заказчиком и подрядчиком. Второй обязан выполнить работы только в том случае, если первый выполнил свои обязательства по оплате аванса.
Условия прекращения синаллагматического договора
Судебная практика наглядно показывает ключевое условие приостановки исполнения синаллагматического договора. Оно состоит в уведомлении второй стороны о том, что первая не намерена исполнять обязательства из-за невыполнения своих контрагентом. Отсутствие уведомления нередко оборачивается отрицательным решением суда, которое принимается несмотря на двусторонний характер сделки.
Вместе с тем, необходимо учитывать еще один немаловажный правовой нюанс. Он заключается в том, что двусторонне обязательство может быть не выполнено, если это попросту невозможно без исполнения своего другой стороной. Типичный пример – невозможно привлечь к ответственности исполнителя за срыв сроков, если заказчик сам не выполнил обязательства по оплате.
Учитывая сложность рассматриваемой темы, при возникновении проблем следует обратиться к специалистам. Самостоятельная трактовка положений законодательства и сложившейся правоприменительной практики чревата неблагоприятным решением суда и, как следствие, серьезными финансовыми потерями.
Так всё-таки можно ли «рвать» синаллагму?
Введение в Гражданский кодекс РФ статьи 327.1 в определённой мере открыло в российском правопорядке «ящик пандоры». Напомним, что положения указанной статьи признали законным постановку под условие исполнение, изменение и прекращение прав и обязанностей по договору.
«Вооружившись» ст. 327.1 ГК РФ вкупе с принципом свободы договоры (ст. 421 ГК РФ) участники оборота стали включать в двусторонние договоры условия о том, что исполнение одного из обязательств будет произведено не в обмен на исполнение встречного обязательства другой стороной, а только в случае если в будущем произойдут какие-либо события либо действия. «Масла в огонь» подлил и Верховный Суд Российской Федерации, которые вместо того, чтобы признавать такие условия ничтожными, как это делал Президиум Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации, со ссылкой на букву закона допустил ставить под условие оплату подрядчиком работ субподрядчика.
Встречный характер обязательств в синаллагматическом договоре неразрывно связан с распределением рисков неисполнения либо прекращения одного из встречных обязательств. В синаллагматическом договоре риск неисполнения либо прекращения обязательства всегда лежит на должнике, поэтому, если одно из обязательств прекращается или исполнение его не является более возможным, то соответственно прекращается либо не подлежит исполнению и встречное обязательство. Постановка встречного обязательства под условие, по сути, перераспределяет риск неисполнения обязательств на кредитора, который в случае, если условие не наступит, будет вынужден мириться с тем, что он всё равно должен исполнить своё обязательство, не получая ничего взамен.
Следует оговориться, что автор не считает заключение договора с подобным условием о перераспределении рисков недопустимым: если в ранние периоды развития право действительно запрещало выходить за границы типизированных контрактов, то утверждение в праве принципа свободы договора закрепило возможность сторон своей волей включать в договор любые условия, как предусмотренные законом, так и не предусмотренные, в том числе заключать непоименованные договоры. Вместе с тем, намерение выйти за пределы привычных типов договоров должно быть выражено обеими сторонами договора expressis verbis. Если же стороны прямо не выразили на это волю, то указанная ситуация не должна презюмироваться правопорядком.
Законодательные положения о синаллагме содержатся в статье 328 ГК РФ, где указано, что встречным признается исполнение обязательства одной из сторон, которое обусловлено исполнением другой стороной своих обязательств. В указанной статье неаккуратно употребляется термин «обусловлено», которое может навести на ложную мысль о том, что встречные обязательства – есть разновидность обязательств с обусловленным исполнением. Данная позиция уже нашла место в доктрине, однако, по мнению автора, она является абсолютно неверной.
Взаимообусловленность обязательств в синаллагматическом договоре представляет собой, так называемое, condiсio iuris (условие права), то есть условие, вытекающее не из волеизъявления сторон, а являющееся неотъемлемым элементом соответствующей договорной конструкции. Так, если условие в обусловленном обязательстве (ст.327.1 ГК РФ) – есть внешнее обстоятельство, лежащее за пределами характеристики договора и представляющее собой инструмент, позволяющий своим волеизъявлением ставить правовые последствия в зависимость от будущих действий либо событий, то условие права – есть внутреннее обстоятельство, встроенное в соответствующую договорную конструкцию в силу указания в законе, а не по произвольному усмотрению сторон. Без условия права указанный тип договора немыслим. В частности, условие права содержится в институте неустойки, поручительства, однако совершенно точно нельзя сказать, что неустойка, поручительство являются обязательствами с обусловленным исполнением. Аналогично и синаллагма отражает сущность синаллагматического договора и «механически» может объясняться через условную сделку (ст. 157 ГК РФ) либо обязательство с обусловленным исполнением (ст. 327.1 ГК РФ), однако к синаллагме неприменимы положения, выработанные относительно условных сделок и сделок с взаимообусловленным исполнением, например, пункт 3 статьи 157 ГК РФ о недобросовестном воспрепятствовании либо способствовании наступления условия.
В силу того, что взаимный характер обязательств является неотъемлемым элементом синаллагматического договора, разрывать эту взаимную связь через постановку одного из встречных обязательств под внешнее условие, тем самым отрывая его от условия права (то, что и называется «разрывом синаллагмы») является недопустимым. Как справедливо указал А.Г. Карапетов, изъятие условия права из договорной конструкции по воле сторон приводит к тому, что данная конструкция разрушается.
Таким образом, применять к синаллагматическому договору, изначально содержащему условие права, положения статьи 327.1 ГК РФ, допускающие постановку под условие любых прав и обязанностей по договору, нельзя. Положения статьи 327.1 ГК РФ противоречат статье 328 ГК РФ, которая является специальной и должна иметь приоритет в применении, поэтому автор не может признать правильным допущение судами постановки встречного обязательства под внешнее обстоятельство, обосновывая это тем, что «законодательство не содержит запрета на постановку под условие отдельных прав и обязанностей по договору».
Вопрос также заключается в том, насколько далеко стороны договора могут зайти во включении в договор условий, ослабляющий взаимообусловленность. Следует поддержать позицию С.В. Сарбаша, который считает, что, если наступление условия полностью зависит от кредитора по обусловленному обязательству (например, если исполнение одного из встречных обязательств поставлено в зависимость от обеспечения встречного обязательства независимой гарантией и т.п.). В этой ситуации не происходит разрыва синаллагмы, так как исполнение встречного обязательства всё ещё находится в полном контроле кредитора, но лишь осложняется дополнительными условиями, наступление которых зависит от самого кредитора. Однако, когда встречное обязательство ставится в зависимость от условия, полностью не находящегося под контролем сторон (например, действий третьих лиц, либо событий), то взаимообусловленность между обязательства окончательно разрывается, что приводит к нарушению синаллагматического характера договора. Именно подобные случаи не должны допускаться судебной практикой.
Учение о синаллагматическом договоре в римском праве. Контракт лабеона
Новицкая А.А., магистр юриспруденции (РШЧП), аспирант Института государства и права РАН.
Статья посвящена анализу синаллагматического договора в римском праве на основании учения о контракте римского юриста Марка Антистия Лабеона. В ней предпринята попытка провести диахронное сравнение синаллагматического контракта в римском праве и современной правовой догматике. Анализ образующих учение о контракте Лабеона идей проводится в сопоставлении с подходами современной европейской доктрины к пониманию контракта, взаимного обязательства, договора товарищества, принципа добросовестности и т.д.
Ключевые слова: контракт, синаллагма, кауза, взаимное обязательство, соглашение, римское частное право, Аристотель, товарищество, добросовестность, Лабеон.
The article is dedicated to the analysis of the reciprocal contract in the Roman law based on the contract theory of the roman lawyer Marcus Antistius Labeo. Using the diachronic approach, the author tried to compare the theory of reciprocal contract in the Roman law and the modern legal dogmatic. The core ideas in the contract theory of Labeo were analyzed in comparison with the modern legal concepts of contract, reciprocal obligation, the partnership contract, the principle of the good faith etc.
Key words: contract, synallagma, cause, reciprocal obligation, consent, the roman private law, Aristotle, the partnership contract or societas, good faith, Labeo.
1. Современные теории договора
Проводя обобщение существующих теорий договора, можно выделить два основных направления: теории, основанные на идее консенсуализма, и объективные, или нормативные, теории. Основное различие между ними состоит в том, что первые признают нормативное значение за соглашением сторон, акцентируя его как основной источник (Grundnorm) и причину юридической силы правоотношения, возникающего из договора. Нормативные теории источник нормативной силы договора видят в обязательстве, которое определяет характер соглашения сторон, а также в правовом основании (causa), образующем тип обязательства из договора.
Консенсуальные теории договора захватили мир и закреплены сегодня в большинстве правопорядков. Достаточно упомянуть российский (гл. 9 «Сделки» ГК РФ), немецкий (Abschnitt 3 «Rechtsgeschafte» BGB), итальянский правопорядки (titolo II «Dei contratti in generale» Codice civile). Обращаясь к объективным теориям контракта, с некоторой долей условности можно сказать, что они представлены в common law и Кодексе Наполеона (art. 1180 Code civil, где в качестве реквизита договора названа causa). На уровне общеевропейских кодификаций консенсуализм также процветает. Например, согласно ст. 3.2 Принципов договорного права УНИДРУА для заключения, изменения или прекращения договора достаточно одного согласия сторон.
Zimmermann R. Roman Law and the Harmonization of Private Law in Europe // Towards a European Civil Code / A. Hartkamp., M. Hesselink et al. (eds.). 3rd ed. Nijmegen, 2004. P. 51.
2. Теории договора, предложенные в романистике. Учение о контракте Лабеона
Далее по тексту мы будем использовать термины «контракт» и «договор» как синонимы.
Лабеон был выдающимся юристом I в. до н.э., главой прокулианской школы. Он создал около 400 томов юридических произведений, ни одно из которых до нас не дошло и о которых мы узнаем из цитат более поздних авторов. Помпоний говорит о Лабеоне как об оригинальном ученом и политическом оппоненте Августа. Авл Геллий представляет Лабеона выдающимся знатоком гражданского права (Noct. Att., 13, 12; 3, 75) и других наук, в особенности грамматики, диалектики, литературы и этимологии, и применявшим эти знания для решения противоречивых правовых случаев практики (Noct. Att., 13, 10). О биографии Лабеона см. также: Kunkel W. Herkunft und soziale Stellung der romischen Juristen. Wien, 1967. S. 32 ff.; Wieacker F. Romische Rechtsgeschichte. Zweiter Abschnitt. Die Jurisprudenz vom fruhen Prinzipat bis zum Ausgang der Antike im Westromischen Reich und die Ostromische Rechtswissenschaft bis zur Justinianischen Gesetzgebung. Munchen, 2006. S. 52 ff. Фрагмент, вероятно, содержит интерполяции. Наиболее подробную и крайне спорную реконструкцию искажений проводит Филиппо Галло (см.: Gallo F. Synallagma e conventio nel contratto. Ricerca degli archetipi della categoria contrattuale e spunti per la revisione di ipostazioni moderne. T. 1. Torino, 1992. P. 15 ss.). Поскольку искаженные части точно установить не удается, в романистике в последнее время выдвигается презумпция допустимости анализировать текст без внимания к ним.
Cannata C.A. Sulla divisio obligationum nel diritto romano repubblicano e classico // IURA. Rivista internazionale di diritto romano e antico. 1970. T. 23. P. 64.
Итак, в определении Лабеона «actum» предстает в качестве наиболее общего понятия (verbum generale), а именно правомерного акта сделочной природы, совершаемого посредством произнесения слов, передачи вещи, направленного на установление или прекращение обязательств. В других текстах Лабеон не ограничивал actum по форме совершения, но придавал ему самое общее значение.
Следующим понятием, противопоставляемым контракту в нашем фрагменте, является «gestum». Лабеон определяет «gestum» как «res sine verbis facta», т.е. как «дело, совершенное без слов». Г. Скерилло и Б. Бьонди высказали предположение, что под «gestum» юрист понимал торжественные правовые акты в ритуальной форме с использованием меди и весов, т.е. gesta per aes et libram, формами которых были mancipatio (манципация) и solutio per aes et libram (особая ритуальная форма освобождения от обязательства посредством меди и весов).
2.3. Понятие «contractum».
С.Э. Вуннер (Wunner E.S. Op. cit. S. 41) полагает, что «contractus» образовано от «actus» с использованием части «contra-«, которая может выявлять идею противопоставления двух понятий. С жесткой критикой этой глупости выступили Ф. Виакер (Wieacker F. Rezension zu: Wunner S.E. Contractus. Sein Wortgebrauch und Willensgehalt im klassischen romischen Recht // Tijdschrift voor Rechtsgeschiedenis. Vol. 35. Leiden, 1967), а также Дж. Гроссо (Grosso G. «Contractus» e synallagma nei giuristi romani // Scritti in onore di Giuliano Bonfante. T. I. Brescia, 1976 (переизд. в: Grosso G. Scritti storico giuridici. T. III. Diritto privato: persone, obbligazioni, successioni. Torino, 2001. P. 779)).
2.3.1. Морфологическая форма термина «contractum».
Употребляя термин «contractus» в других текстах в значении акта, Лабеон прибегает к форме существительного. Во фрагменте D. 17, 1, 8 («unius cuius que enim contractus initium spectandum et causam», т.е. «в каждом контракте следует смотреть на начало и основание») он использует существительное («контракт»), а не причастие. В другом фрагменте (D. 18, 1, 80, 3) юрист в выражении «aliud genus contractus» («контракт иного рода») вновь употребляет «контракт» в форме существительного.
Под «initium» Лабеон понимает выражение воль сторон, отвечающее определенному типу (causa), подчеркивая, что характер договора отражается в соглашении при его заключении.
2.3.2. Толкование понятия «ultro citroque obligatio».
Forcellini E. Lexicon totius latinitatis. T. IV. Patavii, 1868.
Heumann H., Seckel E. Handlexikon zu den Quellen des romischen Rechts. 11. Aufl. Graz, 1971. S. 600.
Cerami P. D. 2, 14, 5 (Ulp. 4 ad ed.): Congetture sulle tre species conventionum // Annali del seminario giuridico di Palermo. T. 36. Palermo, 1976. P. 195.
В действительности идея соглашения (consensus или conventio) имманентна понятию «контракт», но не образует его сущностной характеристики, поэтому толкование, согласно которому Лабеон понимал под «контрактом» взаимный договор, уже предполагает, что в основе контракта лежит соглашение. О том, что ему была известна концепция соглашения (conventio), говорит следующий фрагмент (D. 2, 14, 2 (Paul., 3 ad ed.)):
Высказывание Лабеона о способах заключения соглашения приводится Павлом в 3-й книге комментария к эдикту городского претора. Павел, указывая на разные способы достижения соглашения, обращается к Лабеону как к авторитету для поддержки своего взгляда. Р. Санторо видит в использовании Лабеоном глагола «convenire» («достигать соглашения») подтверждение своего толкования «контракта» Лабеона во фрагменте D. 50, 16, 19 как синонима «conventio».
В качестве подтверждения, что «ultro citroque» в юридической лексике указывает на взаимность обязательства, Ф. Галло приводит фрагмент Гая (3, 24): «. audeo quidem, ut nec inter matrem et filium filiamve ultro citroque hereditatis capiendae ius competat» («. так что даже между матерью и сыном или дочерью не допускается право взаимного наследования»). Оборот «ultro citroque» выражает идею взаимного наследования между родственниками. О том, что «ultro citroque» выражает идею взаимности обязательств, говорит также фрагмент D. 2, 13, 6, 3, где Лабеон в словах «ultro citro dandi accipiendi, credendi, obligandi solvendi sui causa negotiationem» («торговля имеет в своей основе взаимные отдачу и получение, принятие на себя обязательства и уплату») ссылается на идею обмена и взаимонаправленности предоставлений.
На основе проведенной реконструкции понятия «ultro citroque obligatio» можно установить значение «контракта» в понимании Лабеона. Определяя contractum как ultro citroque obligatio, Лабеон акцентирует в нем значение источника взаимного обязательства. Взаимное обязательство (ultro citroque), выбранное Лабеоном в качестве сущностного элемента контракта, соединяет возникающие из контракта обязанности в единое целое и приводит к утверждению концепции обязательства как правоотношения (iuris vinculum), позволяя мыслителю преодолеть архаичное представление о правовом акте, подчиненное идее формы и способа его совершения.
2.3.3. Современные теории о синаллагматическом договоре и оценка учения Лабеона.
Klinke U. Causa und genetisches Synallagma. Zur Struktur der Zuwendungsgeschaft. Berlin, 1982. S. 94.
Francisci P. de. Synallagma: storia e dottrina dei cosiddetti contratti innominati. T. I. Pavia, 1913. P. 1 ss.
Gans E. Uber romisches Obligationenrecht. Heidelberg, 1819. S. 100 (Fn. 4), 190 ff., 199.
Теория А. Бехманна была вдохновлена необходимостью обосновать конструкцию римской купли-продажи как единой сделки и показать ошибочность теорий, рассматривавших договор купли-продажи как сумму односторонних сделок. Но ученый не представил подробного анализа синаллагматической структуры обязательства, оставив разработку данной теории следующим поколениям романистов и цивилистов.
Muller R. Gesellschaftsvertrag und Synallagma. Zurich, 1971. S. 5; Benohr H.-P. Op. cit. S. 4 ff.
Benohr H.-P. Op. cit. S. 5; Wieacker F. Das Gesellschafterverhaltnis des klassischen Rechts. S. 320 ff.
Schmidlin B. Nominatprinzip und seine Erweiterung durch die actio praescriptis verbis // Zeitschrift der Savigny-Stiftung fur Rechtsgeschichte. Romanistische Abteilung. 2007. Bd. 124. S. 75 (Fn. 38).
Gernhuber J. Das Schuldverhaltnis in Einzeldarstellungen. Tubingen, 1989. S. 312.
Emmerich V. Vorbemerkung § 320 // Munchener Kommentar zum Burgerlichen Gesetzbuch. Bd. 2. Munchen, 2007. S. 187 (Rn. 7); Klinke U. Op. cit. S. 94 ff.
Larenz K. Geschaftsgrundlage und Vertragserfullung: die Bedeutung «Veranderter Umstande» im Zivilrecht. Munchen, 1963. S. 79.
Larenz K. Op. cit. S. 105.
Wolf M. Neue Literatur zum Synallagma // Juristische Analysen. 1969. 1. Jahrgang. Heft. 2. S. 124. Против идеи общей договорной цели выступил, например, Ф. Виакер (см.: Wieacker F. Gemeinschaftlicher Irrtum der Vertragspartner und clausula rebus sic stantibus. Bemerkungen zur Theorie der Geschaftsgrundlage // Festschrift zum 60. Geburtstag von Walter Wilburg. Graz, 1965. S. 239, 247).
Klinke U. Op. cit. S. 120.
Schmidt-Rimpler W. Die Gegenseitigkeit bei einseitig bedingten Vertragen, insbesondere beim Versicherungsvertrag: Zugleich ein Beitrag zur Lehre vom Synallagma. Stuttgart, 1968. S. 7.
Ценностный акцент в договорной синаллагме делает также Ф. Быдлински (см.: Bydlinsky F. System und Prinzipien des Privatrechts. Wien, 1996. S. 156, 158 ff.).
Если обобщить приведенные теории, нетрудно увидеть, что все они, во-первых, пытаются увидеть причину и обоснование синаллагматической связи обязательства в соглашении сторон; во-вторых, обращаются к идее обмена как обоснованию взаимности; в-третьих, оперируют идеями функции и цели договора как источниками его нормативной силы.
Такая логика описания взаимности обязательств из контракта чужда Лабеону. Закрепляя за контрактом вторичное по отношению к обязательству значение, причину и источник взаимности юрист усматривает в самой сущности обязательства как правовой связи (iuris vinculum). Обязательство как правоотношение из контракта может для Лабеона существовать только как взаимное. Другими словами, обязательство из договора не может быть иным, чем взаимное. Отсюда контракт как источник обязательства существует лишь в той мере, в какой он порождает взаимное обязательство.
2.3.4. Происхождение понятия «synallagma» в дефиниции Лабеона.
Для иллюстрации понятия «ultro citroque obligatio» Лабеон обратился к греческому понятию «синаллагма» в словах «quod Graeci synallagma vocant» («то, что греки называют синаллагмой»).
Можно выдвинуть следующие гипотезы о влиянии понятия «синаллагма» на толкование фрагмента: 1) греческий термин «синаллагма» указывает на существование взаимно обязывающих договоров в греческом праве; 2) Лабеон пытается объяснить относительно новый для римской юридической лексики термин «контракт» термином из греческого языка; 3) «синаллагма» выражает идею соглашения и показывает, что Лабеон понимал под «контрактом» двустороннюю сделку; 4) Лабеон дает указание на связь понятия «контракт» с учением Аристотеля о синаллагме.
Talamanca M. Pubblicazioni pervenute alla Direzione. A Schiavone, Giuristi e nobili nella Roma repubblicana. Il secolo dell rivoluzione scientifica nel pensiero giuridico antico // Bullettino dell’istituto di diritto romano «Vittorio Scialoja». 1988. T. 91. P. 906.
Groschler P. Auf den Spuren des Synallagma // Antike-Recht-Geschichte. Symposion zu Ehren von Peter E. Pieler / N. Benke, F.-S. Meissel (Hgs.). Wiener Studien zu Geschichte, Recht und Gesellschaft. Frankfurt am Main, 2009. S. 51.
Biscardi A. Quod Graeci synallagma vocant // Labeo. Rassegna di diritto romano. 1983. T. 29. P. 134.
Gallo F. Op. cit. P. 156.
Sargenti M. Op. cit. P. 52.
Benohr H.-P. Op. cit. S. 11.
Grosso G. «Contractus» e sinallagma nei giuristi romani // Scritti in onore di Giuliano Bonfante. T. I. Brescia, 1976. P. 341 ss.
2.3.5. Перечень примеров контракта в дефиниции.
Gallo F. Op. cit. P. 154.
Horak F. Logiche dei giuristi romani. P. 211.
Benohr H.-P. Op. cit. S. 12.
Talamanca M. La tipicita dei contratti romani tra «conventio» e «stipulatio» fino Labeone. P. 103.
Perozzi S. Op. cit. P. 416 (nt. 1).
Sargenti M. Op. cit. P. 29.
Schmidlin B. Nominatprinzip und seine Erweiterung durch die actio praescriptis verbis. S. 54.
Heumann H., Seckel E. Op. cit. S. 616.
Так, например в D. 17, 1, 8 Лабеон использует понятие «contractus» в отношении договора поручения, являющегося потенциально синаллагматическим. Во фрагменте D. 42, 8, 6, 6 понятие «контракт» юрист использует в отношении залога.
К числу таких примеров относится, например, свидетельство в D. 18, 1, 80, 3. Лабеон отказывается квалифицировать в качестве купли-продажи договор, в котором вещь не переходит покупателю. Из выражения «Nemo potest videri eam rem vendidisse de cuius dominio id agitur, ne ad emptorem transeat» («Никто не может считаться продавшим такую вещь, в отношении которой было достигнуто соглашение, что она не должна перейти покупателю») следует, что стороны изначально заключили договор купли-продажи, но затем на основании дополнительного соглашения (pactum adiectum) исключили переход собственности покупателю. Соглашение, заключенное в дополнение к купле-продаже, согласно которому проданная вещь не переходит к покупателю, выходит для Лабеона за пределы типичной схемы купли-продажи, образуя либо аренду, либо, как выражается Лабеон, «aliud genus contractus», т.е. «контракт иного рода». Ярким подтверждением использования понятия контракт в отношении атипичных соглашений является фрагмент D. 19, 5, 19 pr. В нем анализируется особый вид договора займа, при котором заимодавец («Я»), не имея денег для передачи взаймы, предлагает заемщику («Ты») продать принадлежащую ему (заимодавцу) вещь, с тем чтобы вырученную сумму взять взаймы. Заемщик не смог продать вверенную ему вещь, и вверенная заимодавцем вещь безосновательно осталась у заемщика. В связи с этим возникают следующие вопросы: как квалифицировать отношения сторон? С каким иском заимодавец может потребовать от заемщика возврата принадлежащей ему вещи, находящейся у последнего безосновательно? Лабеон квалифицирует соглашение заемщика и заимодавца в качестве контракта («quasi negotio quodam inter nos gesto proprii contractus»), некоторой абстрактной фигуры, избегая обозначения его типа, и допускает для его защиты применение иска с описанием дела в прескрипции («agere praescriptis verbis»), предусмотренного для атипичных сделок.
Контрактную типичность в римском праве следует понимать как состояние, при котором судебной защите посредством самостоятельных цивильных исков подлежал ограниченный перечень сделок, для которых существовала соответствующая рубрика в эдикте городского претора.
2.3.6. Синаллагматический характер договора товарищества.
Arangio-Ruiz V. Op. cit. P. 73.
Gallo F. Synallagma e conventio nel contratto. P. 158.
Viaro S. Op. cit. P. 297.
Garofallo L. Contratto, obbligazione e convenzione in Sesto Pedio // Le dottrine del contratto nella giurisprudenza romana / Acura di A. Burdese. P. 347 (nt. 27).
Arangio-Ruiz V. Op. cit. P. 75. Подобное разделение взаимных договоров можно встретить, например, в немецкой судебной практике (ср.: BGH, NJW 1951, 308).
Muller R. Op. cit. S. 66.
Arangio-Ruiz V. Op. cit. P. 72.
3. Заключение
В понятии «gestum» Лабеон видит акт, совершенный без произнесения слов (res sine verbis facta). Выражение «sine verbis facta» указывает на общий характер данного вида правового действия, которое не предполагает прямого волеизъявления. Понятие «gestum» не ограничивается для юриста торжественными правовыми актами, совершаемыми посредством меди и весов (gesta per aes et libram), а покрывает область значений «actum» и «contractum», охватывая правовое событие, или правовой жест. В отличие от «gestum», в понятиях «actum» и «contractum» акцентируется момент прямого волеизъявления.
Понятие «actum» выступает для Лабеона наиболее общим правовым понятием, объединяющим правовые сделки, и охватывает правомерные действия, совершаемые посредством произнесения слов, передачи вещи и конклюдентных действий, направленные на установление и прекращение обязательств. При сопоставлении понятия «contractum» с понятием «actum» можно проследить изменение перспективы оценки контракта по сравнению с актом.
Современные теории синаллагматических договоров пытаются увидеть причину и обоснование синаллагматического обязательства в соглашении сторон, которым стороны связали себя взаимно, а также обращаются к идеям обмена, цели и функции договора, формализованным в договоре. Такая логика описания взаимности обязательств из контракта чужда Лабеону. Юрист не видит в соглашении сторон нормативного значения. Контракт имеет для него юридическую силу и порождает взаимные обязательства не потому, что стороны так договорились. Причину и источник взаимности обязательства из контракта Лабеон видит в самой сущности обязательства как нормативной правовой связи (iuris vinculum). Обязательство как правоотношение из контракта для Лабеона может существовать только как взаимное. Взаимность обязательств задана принципом добросовестности, определяющим содержание контракта и выступающим нормативной основой синаллагматической логики контракта прежде всего на стадии его исполнения (D. 19, 1, 50).
Юрист проясняет идею взаимного обязательства, прибегая к греческому термину «синаллагма», используя который он дает ссылку на учение Аристотеля об обмене как основе правового взаимодействия. Лабеон увидел в синаллагме Аристотеля близкую своим воззрениям теорию обмена, которую он переработал, переведя в идею взаимности обязательств. Синаллагма Лабеона, с одной стороны, концептуально шире идеи обмена, поскольку охватывает обязательства не только из меновых контрактов (как в случае с товариществом), а с другой стороны, уже, поскольку ограничивается областью договорных обязательств. Понимание взаимного обязательства (ultro citroque obligatio) в учении Лабеона уточняет отнесение к числу контрактов товарищества. Лабеон, в отличие от представителей современной догматики, понимает под взаимным договором такой договор, из которого возникают прежде всего взаимные обязательства и который не исчерпывается встречными предоставлениями. Идею обмена юрист понимает формально и широко, допуская, что она косвенно присутствует во взаимном, но не встречном договоре товарищества.
Лабеон сопровождает определение контракта перечнем примеров модельных синаллагматических контрактов: купли-продажи, найма, товарищества. Такой перечень является примерным. Лабеон допускал квалификацию в качестве контракта также и в отношении иных, не указанных во фрагменте фактических составов, порождающих взаимные обязательства. При этом в качестве договора юрист, возможно, квалифицировал также потенциально взаимные договоры, а также атипичные сделки, порождающие взаимное обязательство. Таким образом, юрист сформулировал нормативную концепцию контракта, которая служила одновременно целям преодоления традиционной договорной (и исковой) типичности и утверждению содержательной (сущностной) типичности контрактов как признанных источников обязательств.
При сопоставлении учения о контракте Лабеона с современными теориями договора очевидными становятся разные концептуальные акценты, которые прослеживаются в актуальной правовой догматике и видении римского юриста. Лабеон, объясняя сущность синаллагматического договора, ищет причины взаимности обязательства в самом институте обязательства, а также в принципе добросовестности, придающем нормативное значение структуре обязательства из договора как взаимного. Лабеону, безусловно, были известны идеи цели, обмена, но они носят подчиненный по отношению к добросовестности характер.