Что значит полусценическое исполнение
Что значит полусценическое исполнение
О спектакле после просмотра.
Мариинский театр. Санкт-Петербург, Театральная пл., 1.
В последние месяцы мне часто пишут друзья, мои уважаемые читатели, новые знакомые… Многие спрашивают о новой постановке Мариинского театра “Лакме”.
Опера мне очень хорошо известна. Видел наверное все варианты, доступные в свободном доступе в интернете:)), много читал. Невероятно нравится музыка с очень необычными, “тонкими” особенностями в звукоряде. Всегда с замиранием сердца слежу за историей любви главных героев в атмосфере невероятно чувственной индийской культуры. Все постановки, которые я видел по своему глубоко индивидуальны, даже музыка имеет разные “оттенки” в разных театрах. Но больше всего мне нравятся в этом спектакле “баядерки” и … Балет! И никогда не понимал, как так мастерски в этой опере соединены глубоко индивидуальные вокальные партии (с индийской изюминкой) и “хореографические” партии! О хореографии всегда говорю так: позы, фигуры танцоров, движения частей тела – всё это “живая” Индия в “европейской обложке” балетных школ…
Прежде чем пойти на оперу, очень много читал о постановке, смотрел фотографии из Мариинского театра. Из материала в интернете, о постановке Мариинского театра, невероятно понравились костюмы, задние планы инсталяций, восторженные отзывы об актёрской работе некоторых солистов.
С невероятным трудом, после определённых событий в жизни, собрал 1 600 рублей и купил очень хороший билет на 5 августа 2021 года, 3 ряд 15 место. Я ждал праздника, феерии вокала и балета, новых и знаменитых приёмов великого театра в постановке, считал часы до знаменитого уже спектакля.
Знаменитая сцена! Абсолютный аншлаг. Одухотворённые лица зрителей, радость везде, во всех глазах. В зале почувствовал “мандраж”…все ждали в огромном предвкушении… Счастливый сел около очаровательной женщины справа от меня…
Впереди была разгадка премьеры театра и … разгадка такого загадочного словосочения “полусценическое исполнение”:)). Конечно я знал, что это прежде всего замена окончательных декораций пока на проекции красочных инсталляций… Возможно какие-то мелкие недоработки … “Какая ерунда” – подумал я тогда. “Великий спектакль может и должен блистать даже на пустой сцене – силой дара театра, дара актёров и их мастерства!” – так всем уверенно говорил я до 5 августа… Теперь я знаю разгадку этому словосочетанию… Для меня это был один из самых ….. театральных вечеров в моей жизни…
Маэстро. Громкие аплодисменты всех зрителей. Спектакль начался невероятно красивой увертюрой.
Сразу обратил внимание на масштабность “полусценического исполнения”:). Масштабнейшие действия на сцене. Индийцы, на площади перед Храмом… Особая сценография… Построение сцены во всём спектакле особое. Сразу почувствовал что отсутствие реальных окончательных декораций – это ерунда! Это был самый настоящий Мариинский театр!
А вот ещё мастерский приём великого театра. Освещение. Очень грамотное. Очень понравилось боковок освещение, особо выделяющее героев и танцоров!
Я был совершенно очарован красотой Индии… Какое “полусценическое исполнение”. Чушь! Я смотрел настоящий, полноценный и невероятно визуально прекрасный спектакль. Такой красивой сцены я уже давно не видел… И главное, все живые картины абсолютно точно легли во все действия на сцене!
Продолжение в комментариях.
«Жил” визуальной красотой не только задник… Слева и справа от центра сцены, у кулис, расположены вертикальные панно. Очень красивые, очень “индийские”. Я невольно залюбовался невероятным узором на панно. И вдруг панно начали оживать – так действовало освещение и инсталяции, проектируемые на них. “Бамбук, живой бамбук….” – тихо тихо и восторженно произнёс я смотря на изображения на панно…
Показать полностью.
Справа, около правой ложи, ближайшей к сцене, элементы забора и индийских растений…
Даже второй занавес тематический – прекрасный бамбук! Прозрачная вуаль-занавес делала многие сцены по особому визуально прекрасными и очень “глубокими”.
Я видел чёрное пространство сцены, но … не ощущал его! Настолько прекрасна была сцена сама по себе! А что было когда на сцену выходили “жители Индии” и другие герои спектакля!
Начальная сцена. Жители Индии перед храмом, правильными линиями, каждый в индивидуальном костюме. Толпы не видел, каждый житель был глубоко индивидуален! Вот другая массовая сцена – танцоры расположены в круг в центре сцены, дальше от зрителя полукруг жителей Индии и “британских захватчиков”, а перед самым задником тоже идёт действие – проходят другие герои оперы, часто с какими-то контрастными и яркими предметами в руках. Часто выделение дуэтов (пар) просходило в центре сцены, с каким-то крупным предметом декорации (стол, ритуальное ложе…). Глубина сцены и глубина действия невероятная.
“Бахчисарайский фонтан” в постановке Мариинского театра…. и моя 🙂 “Жизель”… Это не просто мой любимый балет… Смотрел десятки раз и каждый раз поражаюсь – как движениями можно добиться такой ‘обратной энергетики на зрителя”…сколько чувств…меня всегда трясёт на почти всех сценах этих спектаклей… Конечно, я ждал “чудо Баядерок”. Ждал с замиранием сердца:)). И вот они! Мир остановился, я начал задыхаться. Невероятно красивая хореографическая постановка, все танцы с элементами индийской культуры. Один из лучших балетов в моей жизни… Каждый герой индивидуален, каждое взаимодействие красивое, движения абсолютно особенные. “А говорили, что нельзя отобразить музыкальную партитуру реальной Индии из-за европейской особенности музыки – а вот, смотрите, хореография дополнила музыку и … чудо…” – подумал я про себя.
Баядерки, все танцы великолепные, очень чувственные. Я подумал, что лучше не будет! Глупец! Аарон Осава-Горовиц вышел на сцену! Я перестал дышать. Вот гений! Движения лёгкие, очень эффектен, оттеняет и делает красочной всю танцевальную группу, невероятная “обратная энергетика” в зрительный зал. Один из лучших танцоров, которого я видел в последние годы. Опыт, лучшие педагоги – и Звезда засверкает! Очень скоро:)). “Бахчисарайский фонтан” и “Жизель” почти померкли… Балет – особая черта спектакля “Лакме”, делающая постановку глубоко индивидуальной и совершенно неповторимой!
Костюмы прекрасны! Особо отметил костюмы главных героев:). Мариинский театр во всей своей визуальной и профессиональной красоте!
Вокал и актёры? Почему молчу? Мне больно, поэтому молчу. Слёзы текут на клавиатуру компьютера… Вот что значит для меня теперь “полусценическое исполнение”…. Дальше честно и с огромной болью… Простите меня, мои добрые и прекрасные друзья в Мариинском театре… Люблю и ценю каждого! Прости меня любимый и великий Театр. Лучше сказать, чем смолчать и восторгаться…почти ничем… Лично для меня, субъективно.
Сказки Гофмана
Новая сцена Мариинского театра
Почему Валерий Гергиев — музыкальный руководитель постановки — отказался дирижировать первым спектаклем премьеры и доверил это Кристиану Кнаппу, пока не знает никто. Вторым и третьим премьерными спектаклями, состоявшимися днем и вечером 31 июля, вновь дирижировал Кнапп. Надеюсь, что с Валерием Гергиевым все в порядке. Честно говоря, не помню прецедента.
Что касается постановки, то начинающий американский режиссер русского происхождения Даниэл Кругликов создал какую-то белиберду, не дотянув до лучших образцов Чернякова и компании. Зачем режиссер засунул пролог и эпилог в сумасшедший дом, с ненужными аллюзиями на «Гнездо кукушки», только ему и известно. Откуда в сумасшедшем доме кафе с пилюлей на крыше, трудно сказать. Почему пациенты сумасшедшего дома (точнее, завсегдатаи его кафе) обсуждают последние премьеры и артистку Стеллу, остается в тумане. Зато про выпивку и радости жизни они поют совершенно не так, как принято общаться в скорбном доме. Три же «сказки» режиссер расположил пратически на пустой сцене, максимально упростив задачу художнику (Иманоль Персе). Пожалуй, полусценическое исполнение «Сказок Гофмана», предложенное театром весной, в плане режиссуры было побогаче. И, что немаловажно, более соответствовало сюжету оперы. То же можно повторить и о декорациях, набранных весной из других опер, созданных до минимализма времен пандемии.
Список вокалистов на первом спектакле практически не отличался от весеннего. Гофман — Сергей Скороходов, советник Линдорф и три сказочных злодея — Станислав Трофимов. Трофимов так же убедителен, как и по весне, Скороходов поет так же удачно. В отличие от апрельского спектакля, он не стал сразу тратить все силы на пролог и первый акт, а грамотно распределил их по всему спектаклю.
Трое возлюбленных Гофмана были немного другими, чем в апреле: Ольга Пудова заменила Айгуль Хисматуллину (зачем-то переведенную во второй спектакль), Елена Стихина, как нам и хотелось, удачно заместила Екатерину Гончарову, Татьяна Сержан осталась на своем месте. Пудова поет не так честно, как Хисматуллина: зрителям она понравилась, но хотелось бы, чтобы колоратуры, да и высокие ноты были пропеты четче. Стихина была неплоха, но, показалось, звучала слишком в нос и слишком громко. Татьяна Сержан вновь была великолепна. Это, безусловно, партия, написанная для нее.
Музу (и Никлауса — в женском платье) исполнила Екатерина Сергеева — хорошая певица, но чего-то ей тут чуть-чуть не хватает — кажется, французской закругленности и упругости звука.
Прямолийненость постановки, тоже, прямо скажем, не французская. Особенно, когда — как положено во французской опере — начинается балет, поставленный Александром Сергеевым (скоро у нас все танцовщики труппы станут по совместительству балетмейстерами). Нельзя придумать ничего более плоского в сцене с куклой Олимпией, чем танец роботов.
Одним словом, постановка на уровне хорошего детсадовского утренника — впрочем, нам уже к таким постановкам не привыкать. А оркестр, хор и практически все солисты — молодцы. В апреле уже все было хорошо отработано — тем же Кристианом Кнаппом.
Мариинский театр: ожидания и реальность
25.03.2021 Оставьте комментарий Просмотры: 9 805
Афиша Мариинского театра в конце марта 2021 предлагала интересную программу. И в балете, и в опере состоялись как бы «полупремьеры».
В классической «Раймонде» на музыку Глазунова театр выставил двух молодых балерин, о которых много говорят и спорят. Одна из них дебютировала в главной партии. Поскольку спектакли шли подряд, возникла благодатная тема для размышлений и сопоставлений трактовок.
Второе событие – «Сказки Гофмана» с Валерием Гергиевым: сперва намеревались восстановить спектакль Василия Бархатова, но по техническим причинам отказались от этого, а идея исполнить Оффенбаха уже висела в воздухе. Поэтому Мариинский театр пошел другим путем.
«Раймонда»: два лика
«Раймонда» – балет непростой. В нем много слоев. Буквальный пересказ сюжета не дает ничего, лишь вскроет несообразности балетного «средневекового» колорита. Зато метафорический подход срабатывает.
Это, как и «Спящая красавица», символ пробуждения души в ожидании любви. А все прочее – венгерские рыцари и буйные сарацины, графиня из Прованса и трубадуры – надлежащая театральная рамка и повод для разнообразия танцев.
Стилизация средневековья в музыке и хореографии минимальна, большей частью ее вообще нет. Но есть, начиная с увертюры, неоромантическое томление в теме выбора.
Мария Хорева и Мария Ильюшкина – открытие последних лет, балерины высокого класса и почти ровесницы, их негласное творческое соперничество многим навевает воспоминания о временах, не столь уж и давних, когда любители балета не знали, куда в Мариинке бежать, на Ульяну Лопаткину или на Диану Вишневу. Впрочем, эстетическая разница между примами была столь велика, что балетоманы выбирали то, что им ближе.
Самые мудрые не входили ни в какие партии, но стремились понять, как преображается балетная партия в трактовке интроверта или экстраверта.
В нынешнем случае речь скорее может идти о двух подходах к образу Раймонды – она или решительная и сильная духом, делающая выбор сразу, или нежный цветок, колеблющийся и распускающийся сообразно обстоятельствам. Хоревой ближе первый подход, Ильюшкиной – второй. При этом техника первой Марии уверенней и отчетливее, но она уже давно танцует Раймонду. Вторая Мария только что вошла в балет, и некоторая «размазанность» отдельных па – видимо, признак волнения в дебюте. Хотя…
Мария Хорева. Фото – Александр Нефф
Хорева вносит в партию нестандартную смесь подростковой решительности и лирической шаловливости: ее четко очерченный танец основан на определенности психологических и пластических мотивов, и рельефный отталкивающий жест рукой у лица, отвергающий любовные атаки шейха, недвусмысленно означает «нет». Что и вызывает дальнейшие события (похищение и прочее). Ильюшкина же словно «гасит» графику академической выучки в поэтической «дымке»: ее жесты исподволь наполнены трепетом и маревом, поэтому непонимание женского отказа шейхом в ее случае более мотивировано. Ведь она завлекает неведомо для себя.
В общем, Хорева – как бы Раймонда-Одиллия, а Ильюшкина – Раймонда-Одетта. При этом туры в обе стороны, плавная легкость и умение взмахнуть ногой так, что мало не покажется, у обеих прекрасны. Как и сочетание венгерского танца с классическим в последней картине.
Мария Ильюшкина. Фото – Наташа Разина
И тут мы возвращаемся к идее «Раймонды». К ее средневековому посылу.
Я бы так сказала: сравнение выступлений Хоревой и Ильюшкиной в таком, казалось бы, насквозь условном жанре псевдоисторического балета, претерпевшего к тому же множество редакций (в Мариинке идет версия Константина Сергеева, тоже ставшая классической) позволяет подумать о феномене куртуазности не меньше, чем ее «аутентичная» стилизация в каких-нибудь реконструкциях средневековых церемоний. Такова уж природа классического балетного спектакля, построенного на культе женского образа и преклонении перед балериной.
Кстати, о преклонении. Партнеры обеих Раймонд (маститый Владимир Шкляров и дебютант Никита Корнеев) весьма в этом преуспели. Учитывая, что собственно танца этим рыцарям без страха и упрека в «Раймонде» дано мало.
На этом, поскольку в мою задачу не входит анализ исполнения «Раймонды» труппой Мариинского театра, я закончу. Скажу только, что артисты хорошо выдерживают и ярко подают заложенный в хореографии баланс между танцем и жестом, между танцами на каблуках и на пуантах, между строгостью классики и относительной свободой характерного танца.
В памяти останутся «пророческие» танцы сна Раймонды, Сарацинский танец и Панадерос, Мазурка и Венгерский, и некоторые вариации финального Гран па.
«Сказки Гофмана»
Положение со спектаклем после отставки Бархатова спасла сотрудница театра, режиссер Кристина Ларина. То, что она сделала, вполне можно назвать премьерой. В формальном отношении. На сцене есть декорации и костюмы, выстроены мизансцены, наличествует какая-никакая концепция. Но театр решил перестраховаться и объявил это полуспектаклем.
Другое дело, что придраться к полу-действию не смогли бы и самые ярые сторонники оперной «понятности». Идея зрелища проста и проговорена недвусмысленно: художник живет в своих грезах, а чем они навеяны, поэтическим воображением или алкоголем, дело десятое.
В нынешней версии Мариинского театра Гофман пьян с самого начала, он с первой минуты валяется на полу лицом вниз, приподнимаясь только для того, чтобы подлить спиртного себе в бокал. Это модная режиссерская традиция современности, при которой финал оперы с нетрезвым поэтом заложен в ее начале: алкоголик же, богема беспутная, давно пропил душу и любовь, да что с него возьмешь? Впрочем, это как бы версия-лайт спектакля Бархатова, где Гофман вообще был изначально в белой горячке.
Кафе при оперном театре, со столиками, стойкой бара и толпой посетителей – перманентное место действия, плюс в каждом акте на авансцену выносят надлежащие приметы: при Олимпии – стол с деталями кукол, при Антонии – стойку с недоделанными скрипками. Или три ванны при Джульетте, самое странное в спектакле.
В емкостях с «водой», распевая чудесную баркаролу, сидят полностью одетые развратники, которых обслуживают шампанским ангелы с крыльями. Или амуры-переростки? Поют-то о любви. Выражение «выйти сухим и воды» никогда еще не было столь буквальным. Впрочем, мы же помним, что это глюки Гофмана? Он же рассказывает не на трезвую голову, так что в рассказе может быть всё. Даже ангелы-официанты.
Гергиев взял иную музыкальную редакцию, чем в спектакле Бархатова, и в финале восторженность поэта, увлекающего толпу за собой, силой слова побеждает скепсис. Правда, поэт поддал, да и толпа тоже, но кому это мешало? «Человек велик любовью и еще более велик слезами», веря свое сентиментальности, поют они. Сразу после призыва напиться. Истина в вине, так получается. Таков уж Оффенбах, для него сатира, ирония и лирика – просто гремучий коктейль под названием «Жизнь».
Как это выглядит в действии? Гофмана в черном плаще (Михаил Векуа) сопровождает Никлаус, он же Муза (Юлия Маточкина) во фраке. которой поэт пером и чернилами рисует усы.
Сам Гофман иногда хватается за перо с бумагой, чтоб зафиксировать свои фантазии. И тут видимо, главная фишка замысла: жизнь поэта, какой бы она ни была – просто повод для ее описания.
Завсегдатаи кабака (хор), изображая массовку, дружно и в такт приседают в раскоряку, изображая Кляйнзака. Потом с толпой происходит разное: иногда она находится в кадре, следя за историями Гофмана, иногда – нет, иной раз среди обывателей а-ля 19-й век есть персонажи в камзолах 18-го века и при галстуках 20-го, а иногда – нет. Ну, мы поняли, это вечная история. С пьяными поэтами, которые в любые времена такие…. Трепетные.
Советник Линдорф во всех ипостасях (Станислав Трофимов) – бюргер в черном, с тростью, поющий зловещим голосом. Отчего он всегда злобен – в концепции полусценического исполнения не ясно: злобен, и все. Верно, мутное от паров алкоголя сознание Гофмана изобретает – в личное пользование – злого демона? Должен же у всякого уважающего себя поэта, тем более романтического, быть демон. Это, кстати, изначально входит в идею оперы Оффенбаха, только в версии Мариинского театра не рождает никаких театральных смыслов. Скорее иллюстрирует.
И можно, как всегда, снять шляпу перед почти автоматическим профессионализмом оркестра и работоспособностью маэстро, который до «Сказок» активно дирижировал иными произведениями, несколько дней подряд. Я бы пожелала большей слаженности сложных оффенбаховских ансамблей, но это дело дополнительных репетиций.
Из трех героинь наименее убедительной, особенно актерски, показалась Джульетта (Евгения Муравьева), что понятно: хорошая певица, в роли куртизанки держащаяся чересчур уж скромно, вышла по замене Татьяны Сержан.
Олимпия (Ольга Пудова) блеснула не только вокалом, но и испанской пластикой, бойко-механически, как кукле и положено, махая руками в носы окружающим (хореограф Александр Сергеев).
Самое лучшее впечатление было от Антонии (Елена Стихина). Ради такого пения стоило идти на «полусценическое исполнение». Теплый и насыщенный, богатый модуляциями, ровный и сильный голос: идеально для певицы, играющей певицу. Правда, кутающаяся в шаль и заламывающая руки Антония казалась перенесенной – волей режиссера – из каталога «Типовые образы страдалиц в опере», но это не вина исполнительницы.
Не скажешь, что это «полусценическое исполнение» сделано плохо. Не скажешь, что необычно и своеобразно.
Повод снова услышать музыку, которую Гергиев, видимо, не захотел сыграть в концертном исполнении? Да. Некоторые хорошие голоса? Несомненно. Обновление афиши? Имеет место.
Но как подумаешь, сколько интересных режиссеров с мировыми именами ни разу не ставили в России или ставили очень редко… Какой спектакль «Сказки Гофмана» мог бы быть, пригласи театр кого-то из них!
«Сказки Гофмана»: эксперимент Мариинского перед премьерой на фестивале «Звезды белых ночей»
Показывая оперу в полусценическом исполнении, Валерий Гергиев готовит полноценную премьеру, которая в конце мая откроет знаменитый фестиваль. Режиссером постановки станет итальянец Давиде Ливерморе.
Мариинский театр почти показал публике знаменитую оперу Оффенбаха. Почти — потому что это не премьера, не новое прочтение старой постановки. Просто команда решила показать публике нечто вроде эскиза. Но просто так в Мариинском ничего не бывает.
Завсегдатаи театра маэстро Гергиева были не очень удивлены, увидев пару месяцев назад в афише название «Сказки Гофмана» с припиской «полусценическое представление». Последнее обращение Мариинского к этому шедевру датируется 2011 годом, когда Василий Бархатов выпустил здесь свою продукцию, в которую затащил Щелкунчика, а также позаимствовал для повествования мотивы таких кинолент, как «Сияние» Стэнли Кубрика, «Женщина рядом» Франсуа Трюффо и «Игры разума» Рона Ховарда. Как обычно, эта постановка вышла у Бархатова многоярусной, донельзя наполненной смыслами, экивоками и аллюзиями. Беда в том, что сложносочиненные спектакли Бархатова долго не живут. Так было с «Летучим голландцем» и «Евгением Онегиным» в Михайловском театре, этот же удел ожидал бархатовскую «Русалку» в Мариинском. И «Сказки Гофмана» пополнили этот перечень скорбных утрат – последний показ спектакля прошел в ноябре 2015 года.
Сама по себе опера Оффенбаха поистине волшебная, очень фактурная, дающая простор и сценографам, и в особенности исполнителям, требуя, правда, взамен от них максимума прилежности и ответственности. Но голосами Мариинский театр не обделен. И было бы странно такому театру не иметь «Сказок» в афише.
Другое дело, что формула ввода того или иного названия в репертуар здесь давно получена: сначала опера несколько раз дается в концертном исполнении, а после выпускается премьера. Из недавних примеров можно вспомнить «Царскую невесту», в ближайшем будущем ждем появления «Орлеанской девы». Но «Сказки Гофмана» заслужили особого отношения — их запустили в формате semi-stage, который обычно характерен для фестивалей, когда нужно вывезти спектакль «на воздух» с весьма условными декорациями. Яркий пример — постановки первого и пока единственного в России фестиваля «Опера — всем», который проходит в исторических местах Санкт-Петербурга и его пригородов.
Но на Новой сцене Мариинского театра наблюдать такой формат все же непривычно. А в своих отзывах на представление зрители неоднократно отмечали, что так и не поняли, почему это исполнение назвали полусценическим: на сцене были вполне себе декорации, аскетичные, но на западных площадках и «полноценные» оперы запускаются в куда более скудном оформлении. В беседе с «Культурой» ясность внес первый солист балетной труппы Мариинского театра Александр Сергеев, который выступил в роли хореографа спектакля:
— У нас не было задачи делать новую постановку. Но актерские задачи ставятся, образы прописываются, и взаимодействие между персонажами должно быть четким и читаться. Например, поскольку по задумке режиссера Олимпия была испанской куклой, мне нужно было придумать рисунок танца и ее передвижений во время прекраснейшей арии. Также я жестко структурировал действия хора в этот момент и вообще по максимуму старался сделать так, чтобы каждый артист хора знал, где он находится и что делает в каждую секунду.
Режиссером спектакля стала Кристина Ларина, для которой эти «Сказки» оказались сюрпризом:
— Я была знакома с материалом ранее, но предложение поработать над оперой «Сказки Гофмана» поступило от Валерия Абисаловича Гергиева совершенно неожиданно, и времени на постановку даже в полусценической версии было катастрофически мало, поэтому работа над спектаклем велась стремительно. Моим отправным пунктом было то, что Оффенбах здесь цитирует комическую оперу Моцарта «Дон Жуан», основанную на испанских народных легендах. А также понимание того, что Гофман был одним из самых талантливых и сумасшедших романтиков своего времени, которому было не чуждо пропьянствовать в кабаке несколько дней подряд, при этом рождая в своем обостренном воображении невероятные, фантастические истории.
Собственно, с пьяного Гофмана и начинается постановка. На сцене — никак не условная, а вполне масштабная декорация, изображающая кабачок, на полу которого и возлежит недвижное тело главного героя. Рядом с ним — Муза, принимающая облик друга Гофмана Никлауса, чтобы оберегать писателя в его странствиях. Про мере развития событий сцена наполняется официантами и посетителями заведения. Это хор, который после превратится и в гостей в доме Олимпии, и в свиту венецианской куртизанки Джульетты: полусценическое исполнение выглядит весьма многолюдным. Камерные же эпизоды решены компактно и изящно: передний план отделается от основного пространства экраном на манер большой ширмы, на фоне которого и разворачиваются события. Исключение составляет история Джульетты: здесь для создания атмосферы неги и порочной роскоши на сцену выставили сразу три ванны, в которых чаровницы потягивают шампанское, поднесенное мускулистыми амурами с обнаженными торсами.
Но не они одни. Помимо роскошного хора, нельзя не сказать «браво» в адрес Сергея Скороходова (Гофман), солистки Академии молодых оперных певцов Мариинского театра Эвелины Агабалаевой (Никлаус) и в особенности Станислава Трофимова, который, в полном соответствии с замыслом Оффенбаха, выступил сразу в четырех партиях злодеев — Линдорфа, Коппелиуса, Доктора Миракля и Дапертутто. И все остальные исполнители оказались на высоте — не было не только ни единой проваленной партии, но и сколько-нибудь принципиальных огрехов. Тем более жаль, что на этом образцовом исполнении зал оказался полупустым. Возможно, причина в том, что в марте на Новой сцене показали первый semi-stage с другим составом. Но на фоне низкой стоимости билетов (от 500 рублей) эта причина выглядит уж очень относительной.
Организуют ли в Мариинском еще один показ полусценической версии, неясно. Но, как рассказали «Культуре» в театре, принято решение подготовить полноценную премьеру «Сказок», которая в конце мая откроет фестиваль «Звезды белых ночей». В качестве режиссера Валерий Гергиев пригласил итальянца Давиде Ливерморе, который работал на многих мировых сценах. В частности, в 2018 году он поставил «Бал-маскарад» Джузеппе Верди в Большом театре.