Что значит обращаться с языком кое как
Русская мысль
Обращаться с языком кое-как — значит и мыслить кое-как:
приблизительно, неточно, неверно.
А. Н. Толстой
Русская мысль — это акт творения русского языка, особенностью которого является надкультурная значимость его ментальности. Это значит, что русский язык следует воспринимать не просто как некий национальный признак, а по принципу того, кто и насколько естественно умеет на нем думать и мыслить.
Найти слова, воспроизвести слова и сотворить слова — это характеристика формы русского мышления, где основной чертой является свобода изложения как мысли, так и звука, которым русский язык не чинит преграды. Русская мысль первичнее ее обладателя. И если обладатель этой мысли не оперирует ею (то есть не является реально мыслящим), то мысль все равно будет оперировать им. Таким образом, можно утверждать, что в этом случае русский язык выступает первообладателем сознания.
Принадлежность к русской мысли еще не делает человека ее обладателем. И это формирует мировоззрение тех людей, кто, хотя и не умеет реально мыслить на русском, находится в зависимости от его изложения.
Мыслящего на русском языке не сможет понять даже просто думающий на русском языке. Воспроизводить мысль (что легко позволяет русский язык) и мыслить мыслью (то есть формировать другой вид сознания, где первообладателем мысли, а не просто ее проводником является сам человек) — это разные виды физиологии языка, что предполагает задействование разных отделов мозга.
Русский язык является способом самовыражения для тех, кто, не умея хотя бы думать на русском языке, способен вызывать реакции и, следовательно, доминировать в пространстве общения, навязывая «русскую правду».
Пропасть между мыслящим и просто излагающим что-то на русском языке фактически непреодолима. Поэтому, скажем, для любого военного Николай Александрович Бердяев — это неприступная крепость, несмотря на то что для мыслящего русского военный — это скорее не тот, кто ходит в сортир в противогазе, а часть этоса, характера русского народа.
Для русского человека закон причинности выражается в потребности воспроизводить слова, наделяя их реакционностью, далеко не всегда зависящей от смысловой нагрузки. «А поговорить?» у русского человека очень отличается от «а поговорить?», скажем, у испанца или латиноамериканца, которым русский на первый взгляд вроде бы уступает по времени изложения, но превосходит по частоте переключений, скажем, с соседа Х на соседку У.
Недостаточность русского языка на бытовом уровне легко компенсируется превалированием на производственном. Хотя для русского человека производственный во многом и есть, собственно, бытовой, когда носитель языка оказывается в состоянии забивать шурупы вместо того, чтобы их вкручивать.
Величие русской мысли состоит в ее непостижимости для тех, кто ее излагает. Русское мышление (в отличие от русского думания) это не выражение зависимости сознания от реакций, а русская идея. Если русское мышление не наделено жизненным правилом «жить в законах внутренней границы», то оно наделено русским переломом, становясь либо юмором, либо поэзией, либо основой главной русской идеи — типа, другие разберутся.
Русский язык без способности мыслить на нем приведет к русскому конфликту, поиску своего недомогания на стороне. Русский язык — это как способность решения проблем, так и инструмент их создания. И мышление для русского — это не то, что дает шанс или способность в чем-то разбираться. Это возможность стать счастливым обладателем мыслетворения с использованием русского языка.
Более подробно читайте на канале проекта в Telegram
Другие статьи в литературном дневнике:
Портал Проза.ру предоставляет авторам возможность свободной публикации своих литературных произведений в сети Интернет на основании пользовательского договора. Все авторские права на произведения принадлежат авторам и охраняются законом. Перепечатка произведений возможна только с согласия его автора, к которому вы можете обратиться на его авторской странице. Ответственность за тексты произведений авторы несут самостоятельно на основании правил публикации и российского законодательства. Вы также можете посмотреть более подробную информацию о портале и связаться с администрацией.
Ежедневная аудитория портала Проза.ру – порядка 100 тысяч посетителей, которые в общей сумме просматривают более полумиллиона страниц по данным счетчика посещаемости, который расположен справа от этого текста. В каждой графе указано по две цифры: количество просмотров и количество посетителей.
© Все права принадлежат авторам, 2000-2021 Портал работает под эгидой Российского союза писателей 18+
Обращаться с языком кое-как — значит и мыслить кое-как
Статья посвящена рассмотрению чрезвычайно актуального и серьёзного вопроса о языковой грамотности студентов, необходимости борьбы с искажениями родного языка, о проблемах правильного и современного научения языку и пониманию необходимости настоящей борьбы за его чистоту
Можно ли назвать удивительным это совпадение? Во время работы над статьёй состоялось большое совещание во главе с президентом по поводу нашего языка. Состоялось, и большие знатоки сидели на нём, кивали… Но вспоминается, что уже неоднократно создавались разного рода комиссии, и одной из последних руководил очень большой «специалист» в этой области — В.С. Черномырдин. Что делала комиссия, встречались ли её члены друг с другом — неизвестно. Зато очень порадовал на передаче с В. Познером один из недавних министров образования: отвечая на вопрос о компьютеризации, он соорудил большое предложение, где дважды употребил несчастное слово «обеспечение», причём один раз сделал правильное ударение — на третьем слоге, а второй раз — как и вся великая страна — на четвёртом (мы так любим слово печЕнье). Ну, ладно уж, это слово почти никому не удаётся произнести так как надо! Ни актёрам, ни телеведущим и дикторам, ни депутатам, ни учёным, ни представителям шоу-бизнеса… А постоянно звучащие слова (простите, но придётся написать с тем самым неправильным ударением): наркомания, патриархия, осужденный, паталогоанатом…)? Нам просто трудно и недосуг заглянуть в словари, мы уверены, что произносим правильно — ведь все вокруг так говорят…
Борис Рувимович Мандель, кандидат педагогических наук, доцент кафедры гуманитарных наук и иностранных языков НТИ (филиал) РГУ им. Косыгина, Doctor of Science, Honoris causa of International Academy of Natural History
Был у автора студент — учился на журналиста, хороший мальчик, но грамотность у него была не то что нулевая — отрицательная. Ей Богу, хотелось ставить оценки типа −5, а то и ещё ниже… Так вот: стал он сдавать свои домашние работы в отпечатанном виде — ошибок не меньше. Состоялся такой диалог:
— Друг мой, ты же отпечатал работы на компьютере, а там в графическом редакторе есть программа проверки грамотности, которая подчёркивает ошибки красным и зелёным… Так в чём же дело?
Что значит обращаться с языком кое как
А. Н. Толстой
1934. О драматургии. 1 Соч., т. XII, стр. 357.*
* ( А. Н. Толстой. Полное собрание сочинений. ГИХЛ, 1947-1951. В дальнейшем цитаты приводятся по этому изданию.)
1943. Книга для детей. Соч., т. XIV, стр. 353.
Русский язык настолько богат глаголами и существительными, настолько разнообразен формами, выражающими внутренний жест, движение, оттенки чувств и мыслей, краски, запахи, материал вещей и пр., что нужно при построении научной языковой культуры разобраться в этом гениальном наследстве «мужицкой силы»
1934. Нужна ли мужицкая сила? 2 Соч., т. XIII, стр. 342.
Народный язык, алмазный язык всегда рассказывает о жесте полнокровного движения, максимального движения, отчетливого движения.
1939. К молодым писателям. Соч., т. XIII, стр. 414.
1937. Родина! 3 Соч., т. XIII, стр. 179.
1941. Родина. 4 Соч., т. XIV. стр. 161.
. Почему так хорош и художественен язык народной речи? Потому что в народной речи живут и всегда действуют законы рождения языка.
1943. Книга для детей. Соч., т. XIV, стр. 353.
ЯЗЫК И ЛИТЕРАТУРА
Ближайшая задача в развитии литературного языка состоит в приближении его к пониманию широких масс. Язык литературный и язык разговорный должны быть из одного материала. Литературный язык сгущен и организован, но весь строй его должен быть строем народной речи
Увлеченный открытыми сокровищами, я решился произвести опыт и написал рассказ «Наваждение». Я был потрясен легкостью, с какою язык укладывался в кристаллические формы.
1930. Как мы пишем. Соч., т. XIII, стр. 567.
1933. Стенограмма беседы с коллективом редакции журнала «Смена». Соч., т. XIII, стр. 499.
Из этого выходит, во-первых, что вы, писатели, всегда должны галлюцинировать, т. е. научиться видеть, то, что вы описываете. Чем отчетливее вы будете видеть создания вашей фантазии, тем точнее и вернее будет язык вашего произведения. Это путь к созданию алмазного языка. Это язык фольклора нашего народа, это язык зрячих, видящих и полнокровно чувствующих.
1939. К молодым писателям. Соч., т. XIII, стр. 413.
ЗА ПРОСТОТУ, ТОЧНОСТЬ И ЯСНОСТЬ ЯЗЫКА
. Новый, разнородный, но спаянный одной годиной десятилетия, оптимизмом возрождения из пепла, уверенностью в грядущем, этот новый читатель. должен появиться стомиллионноголо-вым призраком в новой литературе, в тайнике каждого писателя и, возникнув, сказать:
1933. Стенограмма беседы с коллективом редакции журнала «Смена». Соч., т. XIII, стр. 500.
Нужна скупость выражения, скупость слов, отсутствие эпитетов Эпитет надо употреблять с большим страхом, только тогда, когда он нужен, когда без него нельзя обойтись, когда он дает какую-то интенсивность слову, когда вернее, слово настолько заезжено, или настолько обще, что нужно подчеркнуть его эпитетом.
1933. Праздник идей, мыслей, образов. Соч., т. XIII, стр. 328.
Будьте скупы на слова. Пусть каждое из них, как заостренная стрела, бьет прямо в цель в сердце зрителя
1934. О драматургии. Соч., т. XIII, стр. 371.
Спор идет о русском языке: владеть ли этим орудием искусства, усовершенствуя его до высшей чувствительности, чтобы со все большим совершенством и глубиной отображать стремительно несущиеся на подъем события нашей эпохи, ее философию, ее живые персонажи, или принять как аксиому, что советская литература уже сделалась мировой литературой, что книги Панферова и других пролетарских писателей переведены на все языки, успокоиться на этом и спесиво превратить литературу в схоластическую академию, где молодежь будет заучивать безусловные образцы (хотя бы и десятилетней давности)
Нужно учиться методу построения народной речи, учиться видеть человека изнутри, то есть не противопоставляя себя ему, не заучивать язык, не записывать в книжечку народные выражения. Тогда четырехтомный словарь Бодуэна де Куртене 7 оживет, и слова получат снова связь с вещами, с их движением и жестами.
1934. О драматургии. Соч., т. XIII, стр. 363.
Я начал изучать народный язык по сказкам, песням, по записям «Слова и дела», то есть судебным актам XVII века, по сочинениям Аввакума. Я начал слушать его в жизни.
1939. К. молодым писателям. Соч., т. XIII, стр. 413.
1943. Краткая автобиография8 А. Н. Толстого. Соч., т. I, стр. 85.
Русский литературный язык ближе, чем все другие европейские языки, к разговорной народной речи. В русской литературе были уклоны, когда литературный язык уходил от народной речи в некую искусственную форму. Иные писатели переносили на русскую почву французскую галантную, прекрасно сделанную литературную фразу, и недаром так боролся с этим Лев Толстой, который, ломая все, обнажая правду, добивался магической силы слова.
1943. Книга для детей. Соч., т. XIV, стр. 353.
РАБОТА ПИСАТЕЛЯ НАД ЯЗЫКОМ ХУДОЖЕСТВЕННОГО ПРОИЗВЕДЕНИЯ
1927. Мое творчество. Соч., т. XIII, стр. 554.
Нужно во всю силу поставить вопрос о языке. Я помню, когда я начал писать рассказы, я по два, иногда по три и четыре раза переделывал их. И во время каждой переделки менялся язык. И вот я задал себе вопрос: почему нужно фразу сказать так, а не иначе, почему так расставить слова, а не иначе? Каковы законы языка? Этого я не знал и не понимал.
Вначале, чтобы уничтожить эту текучесть, чтобы утвердить в себе язык, я подражал языку Гоголя и Тургенева. Сначала язьику Тургенева, а затем Гоголя. Я брал на слух. Если мой язык был близок к языку Гоголя, значит, хорошо. Но это было плохо потому, что было только подражанием, отсветом большого света
1934. Ответ Ильенкову. Соч., т. XIII, стр. 346.
Первые рассказы я переписывал по многу раз и все же не мог добиться того необходимого, чтобы фраза стала кристаллически прочной и ясной, чтобы фраза возбуждала в мозгу зрителя подобно вспышке света в фотоаппарате, ясное и четкое образное представление.
Мысли и художественный образ расплывались в этой путанице, в скользкой ткани языка.
1934. О драматургии. Соч., т. XIII, стр. 357.
БОРЬБА С ФОРМАЛИЗМОМ И НАТУРАЛИЗМОМ
Вместо сжатого, делового, активного, умного, живого языка, каким он должен быть у современности, б’ерется орудие, не подходящее для производства. Стальной вал хотят обтачивать не резцом, а розой.
1925. Достижения в литературе. Соч., т. XIII, стр. 295.
Искусство не может быть односторонним, как пытались доказать когда-то символисты, презиравшие «толпу», воспринимавшие мир как свое представление. Литературное произведение существует постольку, поскольку оно воспринимается массами, находит в них живой отклик.
Словесная ткань, слова, сочетания слов должны быть расшифрованы читателем, должны снова превратиться в духовную энергию, иначе они навсегда останутся черными значками на белой бумаге, как некоторые навсегда закрытые письмена давно умерших народов
. В начале моего литературного пути мне трудно давался язык
То мне казалось необходимым, чтобы фраза гипнотизировала моего читателя «магией» слов, шаманскими ритмами. Эта «магия», наследие символистов и мистиков, эта школа Андрея Белого много наделала нам бед
Ложью была попытка «акмеистов» пересадить ледяные цветочки французского Парнаса в российские дебри. Сложным эпитетом, накладыванием образа на образ акмеисты подменяли огонь подлинного поэтического чувства
«Перед ним змеилась пыльная дорога серым ковром». Или: «Ива свесила плакучие ветви вопросительными знаками. » Этакое стремление писать «поэтично», не доверяя простым, так сказать, «подлым» предметам в их собственной поэтичности.
Начинающий писатель в самом деле станет думать, что спроста ничего нельзя говорить. И получается: «Город вздыбился», «Железные ночи ломались», «Завод протянул руку рывками виадука».
Больше нельзя лопатой швырять в книжку слова без разбору. Язык двигается к точности и выразительности через простоту и экономию. Будем мыслить, что мы идем к такому совершенству, когда возможен, например, литературный скандал по поводу лишнего или неправильного эпитета (совершенно так же, как машиностроение идет от точности одна десятая миллиметра к точности одна сотая)
ПРОТИВ ЗАСОРЕНИЯ РУССКОГО ЯЗЫКА ИНОСТРАННЫМИ СЛОВАМИ
1924. Чистота русского языка. Соч., т. XIII, стр. 291.
ИЗ ИСТОРИИ РУССКОГО ЛИТЕРАТУРНОГО ЯЗЫКА
Иван Грозный пишет свои письма на живом языке. Но Курбский, принадлежавший к княжеской оппозиции, человек по тому времени высокообразованный и изысканный, отвечает царю «высоким стилем». Строй его речи церковно-книжный, уснащенный греческими, латинскими, польскими словами
Литература ХХ-го века в лице символистов открыто, канонически утверждает французский строй речи. Перед йойной происходит бурное гниение литературного языка. На этом дымящемся навозе возникают литературные секты, вплоть до «ничевоков».
Российская изящная словесность с начала возникновения (если не считать уникального изумительного памятника «Слово о полку») до конца XVII века пользовалась давно вымершими формами церковнославянского языка. 9 Это была российская латынь. Народная, живая речь считалась «подлой». Любопытно, как бешеный темперамент Ивана Грозного в письмах к князю Курбскому прорывал эту окаменевшую ткань русской латыни
Литературным языком допетровской эпохи был церковно-сла-вянский. На нем писали духовные писатели и небольшое количество светских. С Петра церковнославянский язьгк умирает, так как им нельзя было выразить все то новое, что пришло с новой эпохой: ни техники, ни науки, ни экономики и пр. Но откуда было взять новый литературный язык? И вот стали брать немецкие, голландские, французские слова и обороты речи. Стали переносить на русскую почву сложность придаточных предложений немецкого и французского языков.
Молодой Пушкин черпает золотым ковшом народную речь, еще не остывшую от пугачевского пожара.
1934. О драматургии. Соч., т. XIII, стр. 363.
1934. Ответ Ильенкову. Соч., т. XIII, стр. 345.
1927. Из анкеты для журнала «Огонек». Соч., т. XIII, стр. 300.
1933. Стенограмма беседы с коллективом журнала «Смена». Соч., т. XIII, стр. 501.
Алексей Максимович так формулировал значение языка в классовой борьбе: «Борьба за чистоту, за смысловую точность, за остроту языка есть борьба за орудие культуры. «
1934. Книга для детей. Соч., т. XIV, стр. 353.
О ЯЗЫКЕ ДЕТСКИХ КНИГ
На каком языке написаны многие из книг, которые предлагаются детям для чтения? Разве у детей, читающих такие книги, захватит дух от радости познания русского языка? Разве дети разглядят что-нибудь сквозь фразы, находящиеся в длительном и каждодневном употреблении? Нельзя, употреблять такие словечки, как «зачитать», «захоронить» или слово «пара» по отношению к непарным предметам: например, «пара книг», «пара дней», «пара лет».
1943. Книга для детей. Соч., т. XIV, стр. 354.
1934. О драматургии. Соч., т. XIII, стр. 360.
Передовые статьи, фельетоны, отчеты, заметки и т. д. пишутся в ряде случаев банальным, штампованным языком, приглаженным под средний уровень, скользящим как давно знакомое и слышанное по сознанию читателя.
Почему наша кипучая, молодая, творческая, громадная, своеобразная жизнь теряет на страницах некоторых газет свои кра-оки, приобретает скучное, заштампованное лицо?
Разве у нас нет творчества, бьющего через край? Разве у нас нет умного, богатого, гибкого, роскошного языка, более богатого и гибкого, чем какой-либо из европейских языков?
Почему мы должны скучно скрипеть перьями, когда наши идеи, мысли, образы должны греметь, как золотая труба нового мира?
1938. Читатель о газете. Соч., т. XIII, стр. 399.
Может быть, мы не забыли наш язык, но говорим-то мы и часто пишем не на русском языке.
Комментарии
1 ( Доклад «О драматургии» А. Н. Толстого был сделан им на Первом Всесоюзном съезде советских писателей 27 августа 1934 г., 8 сентября прочитан на ленинградской конференции писателей, в том же году опубликован отдельным изданием.)
3 ( Статья «Родина» была откликом писателя на приговор Военной коллегии по делу агентов троцкистско-бухаринской банды. Впервые напечатана в газете «Известия», 14 июня 1937 года.)
5 ( Речь идет о дьяках XVII в., которые записывали показания обвиняемых в государственных преступлениях во время допроса и пыток.)
6 ( Статья «Ответ Ильенкову» характеризует позицию А. Н. Толстого во время дискуссии о языке 1934 г. (см. примеч. 2). В. Ильенков выступил со своей статьей «Откровения А. Н. Толстого», напечатанной в «Литературной газете» (28 марта 1934 г., № 38). А. Н. Толстой призывал советских писателей к борьбе за чистоту, выразительность и правильность литературного языка.)
8 ( Архивы Тайной Канцелярии и Преображенского приказа, раскрывшие перед А. Н. Толстым «сокровища русского языка», были напечатаны в «Известиях Императорского Томского университета» (книга XXXVI) в 1910г. под заглавием «Слово и дело государевы» (процессы до издания «Уложения Алексея Михайловича 1649 г.»).
Не оспаривая утверждения писателя о значении материалов, собранных в указанной книге, нельзя не отметить положительного влияния на язык Толстого и других литературных памятников («Слово о полку Игореве», «Житие протопопа Аввакума», произведений народной словесности).)
9 ( Нельзя согласиться с А. Н. Толстым, полагавшем, что русская литература до конца XVII века пользовалась давно умершими формами церковнославянского языка. Сатирические и бытовые повести XVII века, а также «Житие» и «Послания» протопопа Аввакума опровергают точку зрения писателя.)
10 ( Заявление А. Н. Толстого, противоречащее предыдущему, будто уже в эпоху Петра I церковнославянский язык умирает, неточно. Язык церковнославянский не преобладает, а сохраняется еще во многих литературных памятниках XVIII в.
Ошибочно и другое высказывание А. Н. Толстого о том, что литературный язык XVII века «был в значительной степени тепличным».)
Олег Чернэ
Русская мысль
Обращаться с языком кое-как — значит и мыслить кое-как:
приблизительно, неточно, неверно.
А.Н. Толстой
Русская мысль — это акт творения русского языка, особенностью которого является надкультурная значимость его ментальности. Это свойство позволяет считать человека русским не по месту рождения, а по условию формирования его ментальности на основании матричного кода языка, основанного на восприятии и звучании. Так что русский язык следует воспринимать не просто как некий национальный признак и даже не по факту его знания, а по принципу того, кто и как умеет на нём естественно думать и тем более мыслить. Найти слова, воспроизвести слова и сотворить слова — это характеристика формы русского мышления, где основной чертой является свобода изложения как мысли, так и звука, которым русский язык не чинит преграды. И тот, кто в своём сознании оперирует русским языком, может легко менять слова и направлять в любую сторону не только их изложение, но и мысль.
Русский язык в умелых руках и в опытных устах –
красив, певуч, выразителен, гибок, послушен, ловок и вместителен.
А. И. Куприн
Данный код мыслеизложения формирует особенность русской ментальности, которая делит самих русских на три класса: класс, который думает на русском языке, класс, который мыслит на этом языке, и класс, который излагает на русском. Но если для первых (и их большинство) определяющим фактором является то, что они принадлежат русскому языку и в определённой степени зависят от него (по тому же принципу, как каждая нация зависит от своего языка), то вторым русский язык уже принадлежит. На этом их общность заканчивается, так как люди, думающие на русском, но не мыслящие на нём, как правило, не поспевают за своими мыслями. Тогда можно говорить, что русская мысль первичнее ее обладателя. И если обладатель этой мысли не оперирует ей, то есть он не является мыслящим, то мысль всё равно будет оперировать им. Таким образом, можно утверждать, что в этом случае русский язык выступает первообладателем сознания.
Нет таких звуков, красок, образов и мыслей – сложных и простых, –
для которых не нашлось бы в нашем языке точного выражения.
К. Паустовский
Конечно, познать разницу между думанием и мышлением далеко не просто с позиции русского языка, так как для думающего не существует внутреннего препятствия, то есть усилия, которое позволяло бы оценить свой формат мыслеизложения. Когда язык даёт сотни вариантов ответа, сложно увидеть за этим последовательность, сопоставить и произвести не просто анализ, но хотя бы рассуждение. В ситуации, когда русский человек может бесконечно долго заниматься перебиранием слов и мыслей, не владея искусством анализа, и выдавать десятки вариантов ответа, где каждый для него верен, не так-то просто прийти к пониманию правильного процесса сотворения ответа.
Получается, что принадлежность к русской мысли еще не делает человека её обладателем. И это есть суть того, что формирует мировоззрение тех индивидуумов, кто, хотя и не умеет мыслить на русском, находится в зависимости от его изложения. Тот же, кто умеет это делать, то есть оперирует своими мыслями, остаётся как бы наедине с собой, так как он способен слышать себя (в отличие от тех, кто просто воспроизводит мысль) и понимать, что акт творения мысли зависит в первую очередь от него самого и ему присущ дар анализа.
Мыслящего на русском языке не сможет понять даже думающий на русском языке. Воспроизводить мысль (что легко позволяет русский язык) и мыслить мыслью, то есть формировать другой вид сознания, где первообладателем мысли, а не просто её проводником является сам человек, это разные виды физиологии языка и задействование разных отделов мозга. Это означает, что русский язык, имея единую анатомию, способен при этом жить в разных физиологических, а значит, и биохимических условиях мозговой активности, где изложение может казаться единым, но быть различным в восприятии. Тем самым русский язык формирует множество тел мыслей мозга. А если добавить сюда не просто естественную возможность, но и естественную потребность смешивать изложение, думание и мышление с реакцией окружающих на эти процессы (да и самого себя), то возникает особое качество русского человека — «сказать не значит сделать!». И так как это массовая особенность русского мышления, то даже мыслящий на русском языке периодически впадает в рефлексию пространства русского языка и подменяет, скажем, анализ суждением, безоценочным определением, где представление себя самого становится для него важнее анализа.
Для носителя русского языка способом перебирания слов, фраз, акцентов, склонений запускается процессуальный код, который, по сути, мыслит за человека. Хотя, конечно, вышесказанное имеет высокий риск попасть под прицел сатирических высказываний и юмора (в зависимости от степени вовлечённости или отвлечённости мозга в коммуникацию как со своими мыслями, так и с собственными словами). А если здесь начать еще, скажем, разбирать юмор, сатиру и ругательства, то мы обнаружим очень серьёзные возможности мозга по участию в процессах словотворения и звукоизвлечения, что для других носителей языковой мысли выглядит как задача приехать в депо, а для самого русского это возможность заявлять о тайности русской души, которая в реальности не научена переключать стрелки или переключила их не туда. Но что же делать, если русский в состоянии сварить суп в дуршлаге, что не придёт в голову даже итальянцу, все время жаждущему действа?
Особенность русского — это выражение слов, а вернее, зависимость от речевания, когда мысль зависит от изложения её вовне, от реакции на неё, а значит, требует внимания и сосредоточения, которые и характеризуют мышление и подразделяют общий типаж русского на человека мыслящего, думающего и просто воспроизводящего слова на основании опыта рефлексии на них или в зависимости от преобладания коллективного единства сознания.
Такой формат русского, который не в состоянии даже думать на своем языке, а лишь воспроизводит слова, обертывая в них какие-то свои мысли, есть самый непредсказуемый класс людей, но для русской культуры они также являются её выразителями. Эта способность свободно излагать слова, оперируя эмоциями и реакциями, позволяет им легко позиционироваться, пристраиваться и даже находиться в состоянии создания бессмертных изложений, разводя пути своих сказаний в разные стороны и при этом продолжая ехать по бездорожью. То есть такой индивид в состоянии стоять здесь, а слушать там, чтобы его рост не чинил препятствий звуку и не заслонял от возбуждения; и наличие рефлексий мозговой активности, опирающейся на русский язык, делает его исключительным для всех планов, которые он сам запросто либо включает, либо исключает.
Однако эта данность не способствует развитию умения оперировать мыслью. Наоборот, такое свойство как раз и является идеальной базой для того, чтобы врать, обманывать, лицедействовать и лицемерить. Это становится способом самовыражения для тех, кто, не умея хотя бы думать на русском языке, способен вызывать реакции и, следовательно, доминировать в пространстве общения, навязывая «русскую правду». При этом пропасть между мыслящим и просто излагающим что-то на русском языке непреодолимая, поэтому, скажем, для любого военного Николай Александрович Бердяев — это неприступная крепость, несмотря на то, что для мыслящего русского военный — это скорее не тот, кто ходит в сортир в противогазе, а часть этноса русского народа.
Конечно, для русского человека закон причинности — это потребность воспроизводить слова, наделяя их реакционностью, далеко не всегда зависящей от смысловой нагрузки. Чаще всего она зависит от вариации съеденного, выпитого, выигранного или проигранного, от удачности или неудачности ночи, в общем, от некого набора недомоганий — наступивших или ожидающихся и зависящих от формулы власти над «хочу». В этом случае отправление слов подобно опорожнению, оно становится потребностью говорить по случаю и без, без познавания способа отделения одного от другого и при подчинении всему этому мыслей своих или пришедших в голову по случаю. Ну а если не развито умение мыслить на русском языке, то ничего невозможного в сознании человека не может быть, и ограничений в его возможностях непонимания нет.
Получается, что для русского человека вопрос воспроизведения родного языка, то есть того усилия, которое либо сводит сознание к известному или принятому, либо нет, и есть доминанта существования.
Как у русского, развившего процесс мышления, формируется обратная зависимость от него, так и у не умеющего мыслить существует зависимость от того, что его эмоционирует — скажем, радует или огорчает. Это формирует реакцию на словоизложение или словоформирование, и тогда «а поговорить?» становится важнее изложения познанной мысли. И это «а поговорить?» у русского крайне отличительно от «а поговорить?», скажем, у испанца или латиноса, которым русский на первый взгляд вроде бы уступает по времени единомоментного изложения, но превосходит по частоте переключений, скажем, с соседа Х на соседку У.
Впрочем, уступка русского языка на бытовом уровне легко компенсируется превалированием на производственном. Хотя для русского производственный и есть, собственно, бытовой, где носитель языка оказывается не только в состоянии забивать шурупы вместо того, чтобы их вкручивать. И хотя таких умельцев можно найти во многих местах мира, но с позиции звукоизвлечения в этом процессе русским объективно нет равных. Это, можно сказать, часть русского народного образования или русского искусства общения с шурупом: «Ну, ты, бл…, войдёшь по пояс и не успеешь рассказать, кому заносишь…».
Всё это делает русский язык не просто особенным символом, а целой формулой, некой отвёрткой, необходимой для вкручивания физиологических оборотов. Она выражает русского, но при этом мало у кого находится в процессе познания, а значит, не постижима. Величие русской мысли в её непостижимости для тех, кто её излагает. И выражение этой мысли — это русское естество, которое формирует ауру, драматургию жизни человека. При этом не надо путать его с русским мышлением как с особой величественной формой переживания, где каждый русский становится одновременно поэтом, философом и геометром, разделяя степени родства мышления по принципу «ну что вы, маменька (или «ну что вы, папенька»), это же рисунок». Русское мышление — это сохранение в себе силы быть русским и основа существования русской культуры.
Русское мышление в отличие от (извините за параллельность русских извилин) русского думания — это не реакционность, это русская идея. Если русское мышление не наделено жизненным правилом — жить в законах внутренней границы, то оно наделено русским переломом, становясь либо юмором, либо поэзией, либо основой главной русской идеи — типа «другие разберутся». Русский язык без способности мыслить на нём — это пропорция мировоззрения, подобная институту, в который мы все втянуты и который систематизирует нас, но мы сами в нем никоим образом не систематизируем себя. Постигая же русское мышление, мы не должны прогибаться под идеи и лозунги, не находясь во временном усилии их познания. Эта доктрина провисания рано или поздно приведёт к русскому конфликту, поиску своего недомогания на стороне.
Умение взвешивать свою мысль, а не быть в форме давления — это твёрдое основание для мышления. Русский язык — это как способность решения проблем, так и инструмент их создания. Мышление для русского — это не то, что даёт шанс или способность в чём-то разбираться, это возможность стать счастливым обладателем мыслетворения с использованием этого языка. С этого и следует начинать познавать природу русского и, самое важное, рассматривать его не как язык общения, а как язык совершенствования себя. До этого же он остаётся и будет оставаться тайной даже для русского.
Дивишься драгоценности нашего языка: что ни звук, то и подарок:
все зернисто, крупно, как сам жемчуг, и, право,
иное названье еще драгоценней самой вещи.
Н. Гоголь