Что значит на мурмулях что
БРЕД ПЕЩЕРНОГО ЧЕЛОВЕКА В ФОРМЕ ВОЛЬНОГО ТРЁПА
Бросая в воду камешки, смотри на круги, ими образуемые;
иначе такое бросание будет пустою забавою.
К. Прутков
Дабы достопочтеннейший читатель мог лучше уразуметь предыдущую главу, приведу отрывок из книги известного московского исследователя пещер, имеющего 25 километров личных подземных первопрохождений, профессора Владимира Мальцева. Книга называется “Пещера мечты. Пещера судьбы”.
«После нескольких недель подземной жизни тело набирает такую натренированность, что наверху, когда есть, где развернуться, происходит невероятный выброс энергии. Хочется лазить по вертикальным стенкам каньона, играть в футбол, словом, одолевает тот самый кураж, который и придаёт особую прелесть жизни. К вечеру, когда багаж вчерне освобождён от подземной пыли и частично упакован, кураж достигает наивысшей точки. И начинается пугание мурмулей.
Мурмули – понятие глубокое и тонкое, и обозначает оно особую категорию туристов. Тех, кто на самом деле практически не интересуется природой, не имеет чувства туристского коллективизма, но имеет соображения, что надо “быть не хуже других”. И мотаются такие по знаменитым местам толпами порой немеряными. Исходно понятие мурмульства связывалось чуть ли не исключительно с прибалтийскими туристами, монополизировавшими на территории СССР эту разновидность туризма в середине восьмидесятых. Собственно, само слово “мурмуль” происходит именно оттуда. Это какое-то прибалтийское, по-моему, эстонское, ругательство, используемое чуть ли не в половине оных групп в качестве обращения друг к другу. Означает оно что-то типа козла вонючего, но суть отнюдь не в этом. И, безусловно, не в прибалтах – типично мурмульские команды несколько позже появились и у всех прочих народностей, причём в не меньших количествах, а подчас и даже в больших. Если в восемьдесят пятом году можно было держать пари, что встреченная банда мурмулей – из Риги или Таллинна, то уже в девяностом – что из Владивостока или Новосибирска.
Мурмули не ограничиваются глазетельным туризмом. Среди них немало и “спортивных” групп, смотреть на которые даже ещё более противно, чем на глазетельные. Пещеры Кугитанга таких, слава Богу, не привлекают, но, скажем, в Крыму уже довольно регулярно приходится встречать какого-нибудь мурмуля, шкандыбающего в одиночку с плато на трёх конечностях. Вполне новый подход: после осмотра грохнувшегося и поломавшегося группа решает, что не критично, сам добредёт до автобуса. И смывается. Дабы не нарушать программу.
Для мурмулей Кугитанг очень привлекателен, причём как в части пещер, так и в части каньонов. В начале весны иной раз можно наблюдать одновременно до десятка мурмульских групп, от дюжины до сотни человек в каждой. Попервоначалу они не вызывали у нас никаких чувств, кроме тихой ненависти, но постепенно мы поняли, что более эффективного приложения для послевылезального куража, чем мелкие издевательства над мурмулями, придумать трудно. Уж до того эта публика неуклюжая, беспомощная и легковерная, да ещё и, как правило, без чувства юмора, что просто сам Бог велел! И теперь мы, пожалуй, уже не мыслим удачной экспедиции без участия мурмулей на последнем этапе.
А началось всё случайно. Вылезли мы как-то из Промежуточной, отнаблюдали роскошный закат, расплюшили оставшиеся модули [1] и закатили вечерний пир. Куражу выход нужен, поэтому на любое карканье куропатки и любой хрюк дикобраза компания отзывалась жуткими воплями. На подземном лагере это удовольствие не в ходу. И акустика совсем для другого предназначена, и стиль жизни не тот. В каньоне с его эхом с десяти сторон – самое то. Тем более, что ночи на Кугитанге сказочные, потребность выть на луну у человека ничуть не меньше, чем у волка, и пара недель неудовлетворенности по вытью на луну полностью изливается этим первым вечером на поверхности.
Долго ли, коротко ли, но вдруг обнаруживаем, что на небе что-то не то. Вместо одного Млечного Пути – два. А пить вроде бы ещё и не начинали – хороший кураж этого не выносит. Выпить нужно будет попозже, ближе к отбою, когда кураж начнёт уступать место расслабухе. Минут десять таращились наверх, пока не поняли, в чём дело. Мурмули. Штук сто пятьдесят. Стоят с фонарями наверху вдоль обреза каньона. Пришли пещеру посмотреть, а спускаться, слыша наши вопли, боятся. Хотя заведомо видят, что нас внизу всего пять фонарей, не считая костра. Ладно, раз так, прибавляем громкости и разнообразия. Зашевелились, перегруппировались.
Через час сверху скатываются парламентёры. Один подходит, десять с дубьём за границей темноты остаются. Точно. Группа из Тарту. Козёл-инструктор привёз полтораста туристов в пещеры Кугитанга, ни разу сам не побывав вообще ни в одной пещере и не имея ни одной даже грубой схемы. Уши – огромные. Лапша виснет замечательно. Заряд бодрости на следующий месяц обеспечен, особенно в предвкушении того, что они в пещере по нашим советам увидят.
Именно с этого случая и началась традиция пугания мурмулей. Правда, собственно пугание удаётся редко, но скучать всё равно не приходится. Практически каждый раз, в какой бы сезон ни проводилась экспедиция, как минимум одна группа мурмулей обеспечивает радостное настроение. То они не могут найти в пещере воду, и за показанную тропинку к ближайшей луже полдня собирают по всей привходовой части мусор, набросанный предыдущими мурмулями. То они просто идут вверх по каньону, не имея никаких планов в отношении пещер, но – как раз на траверсе Промежуточной понимают, что перегрузились, и начинают расплюшивать рюкзаки. То их лагерь обнаруживается уже при сброске – не смогли найти пещеру, встали в самом дурном из возможных мест, а за водой бегают аж в Карлюк, причём за солёной из арыка [2].
При первом опыте общения с мурмулями Володя Детинич попытался немного переборщить – тряхнуть стариной и поставить им волок. К счастью, не удалось. То есть волок он поставил, но – самому себе. Потому что занялся этим на рассвете, когда направление ветра меняется. Что было ещё забавнее.
Я ни в коем случае не хочу сказать, что мурмули – плохие люди. Как говорится, мурмуль не виноват, что он мурмуль, и большинство из них – вполне приятные ребята. Их даже немного жалко. Но пугать – всё равно надо. В этом есть и воспитательное значение, и чистая, почти детская радость. Тем более, что большинство из них даже не против. Как в той экспедиции, когда открыли Зелёных Змиев. Мурмули нас даже спросили, можно ли им рядом с нами палатки поставить, а мы даже ответили, что вряд ли стоит, потому что поспать мы им все равно не дадим – будем выть на луну, да их пугать. Не поверили. А мы – и не дали. А когда взрывы гомерического хохота по случаю новых приключений кекса достигли апогея, один из них даже вылез из палатки и принёс нам бутылочку исключительно приятного домашнего ликёра. Вероятно, институт мурмульства уже отжил своё. В странах с рыночной экономикой публику такого рода обычно берут в оборот коммерческие туристские агентства и предлагают им несколько более осмысленные и организованные мероприятия. А жалко. Без пугания мурмулей жизнь не полна» [3].
[1] Расплюшили оставшиеся модули – распаковали транспортные мешки с продуктами (жаргон московских спелеологов) – прим. И.О.
[2] Традиционно для Средней Азии устраивать всё водоснабжение посредством открытых каналов – арыков, проведенных от Ближайшего источника или ручья.
[3] Мальцев В.А. Пещера мечты. Пещера судьбы. Изд. “Астрель”, 1997, стр. 330 – 333.