Что значит холера ясна

Что такое «холера ясна»?

Польское выражение «холера ясна» не переводится, и к болезни холере отношения не имеет. Вернее, холера ясна имеет к холере столько же отношения, сколько русские матюки имеют отношения к сексу. Словами «холера ясна» поляки просто ругаются, то есть высказывают своё негативное отношение к чему-нибудь и при этом облегчают душу.

Выражение «Холера ясна!» не нужно переводить с украинского языка и искать объяснения в медицинских справочниках. Это устойчивое выражение, которое можно сопоставить по значению с «Черт побери!» или «Черт возьми!».

Я родился в Одессе.:-) Но уже очень давно там не был.

Конечно, прежде всего центр города нужно осмотреть. Это основное. Одесский оперный театр уникален по своей архитектуре. По Дерибасовской пройдитесь.

Еще недалеко от Дюка есть интересный дом-стена (у местных можно спросить). Когда к нему подходишь с определенной стороны, кажется, что это не дом, а просто толстая стена с окнами и дверями подъезда. Но это полноценный жилой дом, в нем люди живут. Такая вот оптическая иллюзия.

Удачной Вам поездки!

В Одессе много ВУЗов. Самые престижные из них это ОНМА (Одесская Национальная Морская Академия), которая готовит командный состав моряков всех специальностей: механиков, штурманов, электромехаников, радистов, а также специалистов в области морского права и менеджмента; ОНЮА (Одессакая Национальная Юридическая Академия), которая готовит в основном юристов, судей и других представителей Фемиды; Медицинский Институт, который готовит врачей всех специальностей; Педагогический Институт, который готовит преподавателей школ и ВУЗов; Политехнический Институт, который готовит специалистов технических специальностей, ОГАСА (Одесская Государственная Академия Строительства и Архитектуры, которая готовит спецов в области строительства зданий и архитекторов; Академия Связи имени Попова, которая готовит специалистов в области связи и телекоммуникаций; ОНАПТ (Одесская Национальная Академия Пищевых Технологий), которая готовит специалистов в области пищевой промышленности; ОНМУ (Одесский Национальный Морской Университет), который готовит портовых специалистов и инженеров. И много много других ВУЗов есть в Одессе. Всех и не перечислить. Есть специальный журнал, который продается в киосках для прессы. Там собраны все ВУЗы и много полезной информации для абитуриентов.

Перед нами кроссворд. Он написано явно не одесситом и не для туземцев, а для

Следовательно, ищем ответ, руководствуясь наименьшим количеством знаний о городе, черпая вдохновение исключительно из стереотипов внешнего производства.

В мае 2017 года ремонт объезда был завершен. Путь свободен.

Забавная ситуация, чтобы обогнуть Днестровский лиман, автомобильному транспорту приходится ненадолго заезжать на территорию Молдовы.

Происходит это так: пограничник бегло осматривает автомобиль и пишет записочку: марка автомобиля, цвет и количество пассажиров.

Эту цидулку вручают водителю

А когда вы покидаете Молдову, примерно минут через 10-15, эту бумажку отдаете погранцу на выезде.

Я говорю: «Вам шифровка, офицер»

Никакой он, конечно не офицер, но ему приятны и шутка и мои повышающие его в звании слова.

В Одессе есть площадь 10 апреля, есть памятник, правда, на мой взгляд, неудачный. Его возвели на площади в 1984 году.

И таки да, Одесса празднует этот день. Может, больше ветераны войн чтут этот день.

Но сегодня, 10 апреля, колонны ветеранов войн на территории других государств прошли по проспекту Шевченко (название проспекта не было изменено связи с законом о декоммунизации) от облгосадминистрации до площади 10 апреля. Движение транспорта было остановлено, колонну сопровождал военный оркестр. Можно посмотреть движение шествия здесь.

Источник

Холера ясна

Ранним августовским утром скрипнувшая дверь впустила в маленькую комнатку груженую авоськами бабушку.
Обычно пришедшая с Привоза бабушка неслышно распаковывала сумки, раскладывала продукты в нужном порядке и так тихо приступала к приготовлению завтрака, что я просыпалась уже от ароматов вертуты, картофельников, удивительной одесской икры из синеньких или еще чего-то не менее вкусного.

Но нет, не сегодня.
Сумки были уронены рядом со столом, бумажные пакеты оглушительно зашуршали, потянуло запахом свежих огурцов, а бабушка, обладавшая способностью не только бесшумно готовить, но и так же перемещаться, вдруг защелкала железными шариками замочка старенького кошелька, и следом оттуда посыпались монеты прямо на пол.

Последнее выражение было мне известно.
Наряду еще с одним, которое звучало коротко и непонятно: «Пся крев!»

Бабушка никогда не ругалась. А эти два выражения были памятью о деде, поляке по национальности и пекаре по профессии, канувшем на подступах к Одессе в первые дни войны, и употреблялись ею в случае крайней нужды в крепком выражении.
Отсюда следовало, что случилось нечто из ряда выходящее, и мой сон окончательно растаял.
Как утренний туман.

В августе 1970 Одесса млела под жарким маревом, люди нежились на песчаных пляжах, наслаждались вкусностями с Привоза, считали ступени Потемкинской лестницы и скрывались под густой тенью высоченных деревьев Пушкинской.

Все было, как и положено в Одессе: замечательно!

И вот среди этого привычного великолепия и всеобщей расслабленности прозвучало, как гром с ясного неба, короткое и страшное слово: «холера».

Город вдруг затих.
Жизнь изменилась в одно мгновение.

Папа метнулся на вокзалы, но самолеты не летали, поезда не ходили, автобусы и машины за пределы города не выпускали.

Город был окружен военными частями.
Страна оградила занедуживший город, борясь с распространения страшного заболевания.

Все чаще слышалось слово «эпидемия», появились слухи о десятках умерших, которых сжигают в степи под Одессой, о расстрелянных в окрестностях города машинах, пытавшихся прорваться из «заболевшего» города, о потопленных шаландах, на которых лихие одесские «Кости» за четвертной вывозили за пределы Одессы отдыхающих, пожелавших вернуться в родные места.

В квартиру регулярно наведывалась уставшая медсестра, каждый раз привычно перечисляла признаки начинающегося заболевания: «Холера вызывается холерным вибрионом в виде запятой, начинается с диареи, рвоты, головокружения», терпеливо ждала, чтобы жильцы при ней принимали бесплатный тетрациклин, проверяла наличие емкостей с кипяченой водой («При кипячении холерный вибрион погибает через минуту») и призывала мыть все с хлоркой.

В те дни хлоркой пропахла вся Одесса.

На входах в комнаты, квартиры, магазины лежали коврики, пропитанные концентрированным раствором хлорной извести, дверные ручки были обмотаны разного вида тканями от марли до стареньких полотенец и регулярно смачивались им же.

В эти дни в нашей коммунальной квартире стало еще тише, чем было.
Даже Левка-наркоман перестал врубать приемник на всю громкость, что водилось за ним в обычные дни. Слово «наркоман» прилипло к его имени и мне по малолетству вначале казалось фамилией, что немудрено в Одессе, где фамилии на «-ман» совсем не редкость.

Бабушка здорово сдала за эти беспокойные дни. Она ходила на Привоз, готовила еду, занималась привычными, казалось, делами, но при этом все время молчала.
Меня это удивляло. Другие соседи тоже переживали, но по ним это было не так заметно.

В связи с карантином посещение общественных мест не приветствовалось, мой любимый кинотеатр в Доме офицеров тоже закрыли на карантин, и я изнывала в четырех жарких стенах.

Под особым запретом были пляжи.
Однако, бабушка в нарушение всех инструкций, утомленная моим нытьем, все же повела меня к морю.
Чтобы ребенок взглянул на море еще раз.
На прощанье.

Грустно выглядел некогда шумный и яркий пляж «Отрада».
Не звучала музыка, не играли в волейбол красивые девушки и юноши, никто не ловил «бИчков» с пирса, не толпился в очереди за мороженым или газировкой…
Да и море как-то посерело, тихонько бормотало, перебирая ракушки и песок, как будто было в чем-то виновато.

Подкатанные рукава открывали крепкие руки стража, покрытые расплывшейся татуировкой практически сплошь: кинжал, игральная карта пик, на тыльной стороне ладони – встающее из-за горизонта солнце с кривыми лучами и надписью «Север», а у самого запястья читалось крупными буквами: «Не забуду мать…».

Пока я таращилась на рисунки и надписи, сторож кратко известил нас о причине появления холеры в Одессе: «Вся гадость из Турции приплывает, Ви же знаете?!» и посоветовал «сматывать удочки», а то и ему попадет, и нам достанется.

На этом общение со сторожем закончилось, к моему сожалению, потому что я, изучив рисунки на его левой руке, совсем было собралась рассмотреть правую, где уже приметила большой якорь с цепью и нечто, напоминающее стрелки компаса.
Только стрелок там было много. Это была «роза ветров», изображение, знакомое и понятное всем морякам на свете.

Грустные, мы поплелись домой, где нас ждал радостный папа: он достал-таки направление на прохождение карантина! Выстоял очередь и не зря!
Нам предстояло жить целых две недели на теплоходе «Шота Руставели».
Я подпрыгнула от восторга!
Здорово!

Мне известен этот теплоход!
У меня даже есть значок, на котором изображен громадный корабль с черным корпусом и ослепительно белым верхом. Вот бы побывать там!

«Корабль стоит на рейде,»-упомянул папа в разговоре, и это обрадовало меня еще больше!
Корабль неошвартован! Т.е. не привязан к причалу с помощью швартовых.

Ах, этот морской язык!
Можно, конечно, крикнуть стоящим на пирсе с высокого борта: «Отвязать корабль!»
И потерять уважение навсегда.
Потому что корабль не привязывают веревками, он вам не коза, в самом деле. Корабль крепят к битенгам, кнехтам или палам швартовыми.

Правда, папа не уточнил, на каком рейде стоит «Шота Руставели»: на внутреннем или на внешнем, т.е. внутри порта или на подходе к нему.
Вот бы на внешнем!

Бабушка спешно собирала чемоданы.
Время от времени в дверь к нам стучали соседи, предлагая в дорогу то термос, то пачечку «настоящего цейлонского» чая, то просто с пожеланием счастливого пути.

Дора Петровна, добрейшая черноглазая соседка, сокрушалась, что целых две недели мы будем на «какой-то обсервации», умышленно или случайно «теряя» в мудреном слове букву «в», и это научное слово в ее устах звучало совсем неприлично.

Бабушка с отцом долго шептались весь вечер и даже ночью, прислушиваться я устала и уснула, на корабль, к моему разочарованию, мы почему-то не пошли, и утром папа отправился на пункт выдачи направлений заново.

Если бы я знала тогда, что представлял из себя теплоход «Шота Руставели» на самом деле!
Я бы уговорила-упросила-умолила папу не отказать нам в возможности побывать на одном из шикарнейших лайнеров того времени. Пусть даже по такому невеселому поводу, как обсервация.

Восьмипалубный круизный теплоход «Шота Руставели» был построен в 1968 году на верфи в Германии. На борту находилась команда из 350 человек, а каюты рассчитаны на 750 пассажиров.

Нашему тогдашнему «Шота» было всего два годика, но он уже успел пропахнуть ароматами многих стран, в его борта бились волны трех океанов и множества морей…

Не случилось мне тогда прикоснуться к чуду из чудес, кораблю-джентльмену, лайнеру-денди, оббегать все палубы, пожить в настоящем кубрике, прийти к обеду по звуку склянок и увидеть морскую перспективу в круглое окно иллюминатора.

Взрослые принимали решения, а мне оставалось лишь подчиняться.
Папа вернулся с новыми направлениями, сообщил, что завтра к 10 часам утра нам нужно быть в указанном месте, и мы легли спать пораньше.

Вещи стояли у двери, их было немного, потому что никаких продуктов с собой брать было нельзя.

Мы плохо спали эту ночь.

На обсервацию мы добирались трамваем по знаменитому Французскому бульвару.

Источник

12 слов, помогающих понять польскую культуру

Почему на вопрос «Как дела?» не нужно отвечать «Все хорошо»? Кто такой котлетник? Как cтать идеальной маткой-полькой? Зачем идти в молочный бар? И что означает ругательство «болотная курочка»? Вместе с редакцией Сulture.pl, портала о самых интересных явлениях и тенденциях в польской культуре, отвечаем на эти и другие вопросы

1. Pan

Мужчина, хозяин, барин, вы, господин, пан

Кадр из телевизионной программы «Кабаре джентльменов в возрасте». 1958–1966 годы © Telewizja Polska

Даже если вы никогда не слышали польского языка вживую, вы точно встреча­ли слово «пан» в названии литературных произведений — нацио­нальной эпопеи Адама Мицкевича «Пан Тадеуш», одной из частей трилогии нобелев­ского лауреата Генрика Сенкевича «Пан Володыёвский» — и в русской литера­туре: «Слушай, пане, вижу, что ты человек разумный. Бери три тысячи и уби­райся ко всем чертям» («Братья Карамазовы»). Складывается впечатле­ние, будто «пан» и «пани» звучат из уст поляков через слово, но это не означает, что поляки постоянно называют друг друга «господами» и «госпожами». Дело в том, что слова «пан» и «пани» заменяют вежливые местоимения, исполь­зуются так же, как русское «вы».

«Пан», «пани», «панове» есть и в других славянских языках (например, чешском, словацком, украинском), но только в польском сложилась уникаль­ная формула речевого этикета, когда к собеседнику обращаются в третьем лице. Эта формула гораздо более информативна, чем абстрактное «вы». Для поляка важно, с кем именно он беседует: с одним мужчиной (pan), с одной женщиной (pani), с двумя или несколькими мужчинами (panowie), женщинами (panie) или и теми и другими (państwo). Получаются фразы вроде «пусть пан войдет» (вместо «войдите»), «знает ли пани, что…» (вместо «а вы знаете, что»), «понравился ли панам ужин» (вместо «вам понравился ужин»). А еще у слова «пан» есть звательная форма «пане», используемая при обращении: только потом нужно добавить не фамилию человека, к которому вы обращаетесь (это невежливо), а должность, титул или звание — «пан директор», «пани доктор», «пан профессор» и так далее.

Такую особенность языка часто отмечают иностранцы, обвиняя поляков в «ти­туломании». Корни этого явления восходят к средневековой шляхетской куль­туре, в которой царили идеалы рыцарства, чести, равенства и братства всех шляхтичей, независимо от их доходов. Любое отклонение от строгой титула­туры воспринималось как оскорбление. Сначала слово pan входило в состав витиеватых обращений, порой занимавших в письме больше места, чем само послание. В устной речи шляхтичи обращались друг к другу на «ты» или «пан брат», подчеркивая равный статус (отсюда «панибратство» и «панибратский»). В письмах XVI–XVII веков часто использовалось обращение Wasza Miłość Mój Miłościwy Pan («ваша милость мой милостивый государь»). Со временем громоздкие конструкции стали сокращаться, а затем осталось только слово pan.

С «панами» и «панями» безуспешно боролись польские коммунистические власти, объявив эти слова пережитком буржуазного общества и продвигая так и не прижившихся «товарищей» и «товарок» (towarzysz/towarzyszka) для пар­тийных и «граждан»/«гражданок» (obywatel/obywatelka) для всех остальных. В советской печати «польские паны» часто появлялись в подписях к пропа­гандистским карикатурам. Однако «паны» и «пани» дожили до XXI века и ис­поль­зуются в Польше до сих пор. Впрочем, молодые люди пренебрегают этим обращением и чаще используют «ты», чем «вы».

2. Załatwić

Устроить, уладить, организовать, оформить по блату

Покупательницы перед витриной обувного магазина в Варшаве. 1963 год © Claude Jacoby / Getty Images

Многозначный глагол, вызывающий как положительные, так и отрицательные ассоциации. Załatwić — это добиться блага, оформить — например, документы или путевку, — приложив энергию или задействовав связи и знакомства.

Сегодня załatwić можно бесплатные билеты в театр, хорошего адвоката или врача, работу в фирме, где по чистой случайности отдел кадров возглавляет двоюродный дядя. За словом тянется длинный шлейф минувшей эпохи. Во времена, когда Польша называлась народной республикой Польская Народная Республика (PRL) — государство в Центральной Европе, существовавшее с 1952 по 1989 год. и слыла «самым веселым бараком соцлагеря», местный быт сильно напоминал совет­ский. В магазинах товар тоже «выбрасывали» (rzucili towar). Чтобы стать обладателем вожделенных материальных благ, недостаточно было просто пойти в магазин, отправиться в мастерскую по починке или обратиться в тур­агентство. Все это нужно было непременно «устраивать», минуя беско­нечную очередь, задействовав знакомства, связи или сноровку. Эпоха ушла, а слово осталось и прекрасно прижилось. И если в магазине теперь не нужны специ­аль­ные навыки, в коридорах учреждений безраздельно царит великое и могучее załatwić.

3. Solidarność

Лех Валенса, поддерживаемый соратниками, в день регистрации «Солидарности». 1980 год © Getty Images

17 сентября 1980 года это старинное слово обрело новый смысл. В этот день в Гданьске на волне августовских протестов рабочих на судоверфи имени Ленина состоялся съезд представителей Межзаводского забастовоч­ного комитета, где было объявлено об учреждении Всепольского независимого само­управляемого профсоюза «Солидар­ность». Дальнейшая судьба профсоюза висела на волоске, поскольку объявить — одно, а легализовать в условиях авторитарного государства — совершенно другое. «Они не зарегистрируют такой огромный профсоюз, он станет слишком мощной силой», — опасался будущий премьер первого посткоммунистичес­кого правительства Тадеуш Мазовец­кий. «Они зарегистрируют его именно потому, что это слишком мощная сила», — отвечал ему историк-медиевист и активный деятель анти­ком­мунистической оппозиции Кароль Модзелевский, который придумал профсоюзу название «Солидарность». Победил оптимизм Модзелевского: уже в первые месяцы в «Солидарность» вступило несколько миллионов человек, а к 10 ноября 1980 года — дате официальной регистрации — больше семи миллионов. Во главе движения встал харизматичный лидер — электрик судо­верфи, будущий президент Лех Валенса.

Слово «солидарность» великолепно передавало атмосферу и всеобщий энту­зиазм тех лет. Спецификой нового профсоюза стало слаженное взаимодействие рабочих, студентов, интеллигенции и Католической церкви. Именно в те годы папой римским был избран поляк Кароль Войтыла (Иоанн Павел II), произ­нес­ший во время своего визита в Польшу легендарные слова: «Не бойтесь!»

Эйфория длилась недолго. Уже в декабре 1981 года генерал Войцех Ярузельский ввел в стране военное положение, деятели «Солидарности» были интерниро­ваны, движение объявлено вне закона. Однако энтузиазм не угас — пышным цветом расцвел самиздат, bibuła (буквально «тонкая папиросная или гофриро­ванная бумага»). С 1981 по 1988 год в издательском подполье вышло более четырех с половиной тысяч книг и около двух тысяч наименований журналов. Все это привело к тому, что в конце профсоюз возродился и в ходе переговоров «круглого стола» (1989) мирным путем демонтировал коммуни­стический режим.

4. Wigilia

Сочельник, канун Рождества, канун

Польская открытка с изображением сочельника и традиционным обменом облатками © Adam Cardinal Maida Library

Слово wigilia (устаревший вариант wilia — от латинского слова vigilia, «бдение», «ночная стража, караул») имеет в польском несколько значений, и ни одно из них не совпадает с латинским первоисточником, хоть и восходит к нему. Написанное с прописной буквы, Wigilia отсылает нас к конкретному дню — 24 декабря, кануну Рождества (Boże Narodzenie). Со строчной — к праздничному ужину, который готовят в рождественский вечер. Употребляется «вигилия» и в более широком смысле — как всенощное бдение, день и вечер, предваряю­щий важный церковный праздник, и канун вообще (wigilia ślubu — «канун свадьбы»). Правда, эти последние значения если не совсем ушли, то уходят из современного языка. К счастью, ушла и поговорка: «В Рождество бьют мальчиков, а на праздники — девочек» (We wiliją chłopców biją, a we święta dziewczęta).

У польской «вигилии» есть родственное слово wigor — «бодрость», ведь чтобы простоять всенощную или выдержать сытный польский рождественский ужин, wigor действительно необходим! Конечно, Рождество отмечают не только в Польше, но, пожалуй, редко где рождественские традиции соблюдают с таким пиететом (в том числе и неверующие), а стол ломится от такого коли­чества блюд. Даже коммунисты, усиленно продвигавшие вместо католи­чес­кой Вигилии светскую «Звездочку» (Gwiazdka), потерпели полное фиаско. Поляки настолько чтят этот обычай, что в 2016 году появилась идея внести польский сочельник в Список нематериального культурного наследия ЮНЕСКО.

Канун Рождества — праздник сугубо семейный, мало кто проводит это время вдали от дома и без наряженной елки (choinka). Основной пункт программы — ужин (kolacja), за который домочадцы садятся после того, как на небе появля­ется первая звезда. Прежде чем приступить к трапезе, каждый должен прело­мить хлеб — «поделиться облаткой» (opłatek — «пресный хлебец») с присут­ствующими и пожелать всех благ. Особое значение имеет рождественское меню. Блюд должно быть двенадцать, по числу апостолов, причем обязательно нужно попробовать каждое, чтобы обеспечить себе изобилие и благосостояние на весь следующий год. Несмотря на то что недавно Католическая церковь разрешила в этот день есть мясо, традиционный стол постный: борщ с ушка­ми (или грибной суп), карп (заливной, фаршированный и жареный), селедка во всевозможных соусах, капуста с горохом, вареники с капустой и грибами. На десерт принято есть маковый рулет (makowiec), кутью из пше­ницы с маком, орехами и медом или пряник, а запивать все это — компотом из сухофруктов. Праздничную еду дают и домашним животным — по поверьям, в полночь они могут заговорить человеческим голосом.

5. Jakoś to będzie

Авось, кривая вывезет, перемелется, само собой сложится

Иллюстрация Михала Эльвиро Андриолли к поэме Адама Мицкевича «Пан Тадеуш». 1881 год Galeria Malarstwa Polskiego

6. Cholera

Буквально «холера»; повсеместно используется в переносном смысле как экспрессивное средство высказывания, указание на интенсивность переживания, а также как оскорбление в диапазоне от «стервы» до «сволочи»

Молитва об избавлении от эпидемии холеры у дороги под Краковом. 1873 год The National Library of Medicine

Поляки ругаются много, часто и смачно. Среди этих ругательств с огромным количеством оттенков, приставок и суффиксов — «холера» (cholera), восходя­щая к греческому слову chole («желчь, яд»). Это может быть и самодостаточное выражение, эквивалентное нашему «Черт!», и словосочетание с экспрессивным jasna — Cholera jasna! («Черт побери!»), и обозначение предмета или человека, вызвавшего раздражение («Эта холера не работает»). Также существует прила­гательное cholerny — «холерный» («О этот холерный мир!»), уменьшительно-ласкательная форма холерушка (cholercia), употребляемая, если очень хочется выругаться, но в помещении находятся дети или высокоморальные взрослые, и даже словечко-эвфемизм «холендер» (holender): с одной стороны, это «гол­ландец», а с дру­гой — «Тьфу ты, черт!» Слово «холера» образует множество устойчивых выражений: «холодно, как холера» (то есть очень холодно), «у него денег от холеры» (то есть куча денег), «иди-ка ты в холеру» (куда подальше), «ни хо­ле­ры он не понимает» (то есть ни бум-бум), «ни за какую холеру я этого не сделаю» (ни за что на свете), «холера знает, что это» (черт знает) и т. д.

7. Bar mleczny

«Молочный бар», дешевая столовая с традиционной польской кухней

Мужчина заглядывает в окно молочного бара Flisak («Сплавщик леса»). Краков, 2008 год © Matthew Taylor / Diomedia

Сейчас мало кто вдается в эти подробности и помнит историю. Словосочетание bar mleczny стало идиомой, обозначающей обычную столовую, в которой, ко­неч­но, есть молочно-мучные продукты, но они давно уже не главные. Стоит отметить, что похожие предприятия общественного питания существовали в разных странах бывшего восточного блока, однако, пожалуй, только в Поль­ше к ним до сих пор относятся с таким пиететом.

Несмотря на ауру столовок общепита, молочные бары пользуются бешеной популярностью. Сегодня рестораторы даже открывают кафе, стилизованные под молочные бары, — например, существует сеть столовых Mleczarnia (буквально «Молочное хозяйство»). Среди завсегдатаев весь срез польского общества — от студентов и пенсионеров Потому что дешево: довольно питательную порцию пресловутого томатного супа можно съесть всего за три злотых, то есть меньше евро, а стоимость свиной отбивной — меньше четырех евро. до офисных клерков. Дешевизна объясняется тем, что хозяева получают помощь от государства, поскольку кормят малоимущих — самые бедные клиенты получают еду по талонам. Цены в молочных барах никогда не округляют, поэтому, отправляясь туда, лучше прихватить много мелких гро́шей (местные копейки).

8. Żal

Сожаление, печаль, сетования, горечь, скорбь, обида

Воскресенье в шахте. Картина Яцека Мальчевского. 1882 год Muzeum Narodowe w Warszawie

Слов, выражающих оттенки и степени недовольства, в польском такое коли­чество, что выбрать главное — непростая задача. Поляки обожают ныть. На комплимент «Ты сегодня так хорошо выглядишь!» последует реакция: «Да нет, что ты, я не выспалась, мешки под глазами, да и блузку не успела погладить, потому что опаздывала на работу, а тут еще и автобус из-под носа уехал». На вопрос «Как дела?» принято отвечать stara bieda («все плохо»), szkoda gadać («жаль слов») и тому подобное. Ламентациями пронизана вся польская культура и контркультура, достаточно вспомнить композицию Казика Сташевского, лидера легендарной группы Kult: «Не могу жить без жалоб» («Nie mogę istnieć bez narzekania»).

В этом смысле польская культура противоположна, например, американской, в которой не принято с воодушевлением описывать тяготы жизни первому встречному. Ответ «Все хорошо» поляка скорее насторожит и будет воспринят как неискренний. Зато «Лучше и не спрашивай» — отличный повод тут же обрушить на спросившего весь груз своих проблем. Социологические и психо­логические исследования показывают: на людей, радующихся жизни, в Польше смотрят как на милых, глуповатых и наивных, а постоянное недовольство вписано в культурный код и служит налаживанию социальных связей и более глубокому общению.

Жаловаться (narzekać) принято на цены, политику, чиновников, систему образования и здравоохранения, транспорт (особенно достается Польским железным дорогам), погоду, климат, соседа, работу или ее отсутствие, шефа, запрет торговли по воскресеньям… Список можно продолжать бесконечно.

9. Kotlet schabowy

Свиная отбивная, обжаренная в кляре из яйца и панировочных сухарей

Польская семья за обедом. Варшава, 1962 год © Claude Jacoby / Getty Images

На самом деле обжаренная в панировке свиная отбивная — блюдо вовсе не поль­ское. Как и во многих других культурах, свинина считалась мясом «грязного» животного, поэтому ели ее социальные низы. Свинина была реабилитирована в Польше только в XIX веке — первое упоминание свиной отбивной встречается в поваренной книге Люцины Чверчакевич «365 обедов за 5 злотых» (1860). Именно тогда поляки переняли у австрийцев идею Wiener Schnitzel, однако творчески ее переработали, использовав свинину вместо более дорогой телятины.

Пик популярности свиной отбивной пришелся на лучшие годы ПНР, когда страна стала одним из крупнейших европейских производителей свинины (хотя простому смертному достать мясо было крайне сложно). С тех пор schaboszczak, как поляки ласково называют свиную отбивную, неизменно присутствует в меню как молочных баров, так и дорогих ресторанов.

10. Matka Polka

Родина. Картина Яцека Мальчевского. 1903 год Muzeum Narodowe we Wrocławiu

Матка-полька — не просто полька, родившая ребенка. Это образцово-показа­тельная многодетная мать, нечто среднее между Богоматерью (Matka Boska) и супер­вумен. Такая ни за что не отдаст ребенка в детский сад, никогда не приготовит обед из полуфабрикатов, ни в коем случае не предложит гостям, собравшимся на именинах ее чада, покупной торт, обвешанная сумками, не попросит помо­щи донести покупки, в сочельник приготовит все требуемые традицией двенадцать блюд, а перед Пасхой перемоет все окна и полы.

Планка общественных ожиданий по отношению к маткам-полькам чудовищно высока: «Истинная мать-полька с презрением высмеет других матерей, „рожав­ших“ при помощи кесарева, „кормивших“ из бутылочки и время от времени дающих ребенку сосиску. Она — супермать, супержена, суперневестка и супер­подружка», — пишет автор блога Ja, Matka Polka.

Матка-полька — героиня социологических и психологических исследований, литературоведческих и лингвистических штудий о ключевых словах польской культуры, а также женских журналов. В честь нее называют улицы (улица Матки-Польки в Гданьске), больницы (Центр здоровья матки-польки в Лодзи), благотворительные фонды (Фонд «Не только матка-полька» в Торуне).

Романтически возвышенный образ матери-польки настолько врос в культуру, что до сих пор на страницах популярного женского журнала можно прочитать такие ответы читателей на вопрос, совместимы ли матка-полька и секс: «Мать чиста», «мать жертвует собой», «мать обязана», «мать целиком ответственна за ребенка», «родив ребенка, женщина перестает быть женщиной, потому что она МАТЬ. Это почетная социальная роль».

11. Kabaret

Кабаре «Зеленый шарик». Картина Казимира Сихульского. 1908 год Muzeum Literatury w Warszawie

В польском языке культурное явление, стоящее за словом «кабаре», гораздо ближе к первоначальному значению — небольшой ресторанчик с эстрадной программой — и вовсе не ассоциируется с полураздетыми барышнями, танцу­ющими канкан (толковые словари польского языка даже не отмечают такого значения). Kabaret — это камерное развлекательно-сатирическое представле­ние, состоящее из песен, мелодекламаций, пародийных скетчей, музыкальных и танцевальных номеров с обязательным конферансье. Но это также и сам актерский коллектив, выступающий с такими номерами, и каба­чок, трактир или подвал, в которых эти шоу устраиваются. Первые польские кабаре походи­ли на безудержную студенческую буффонаду и пародию всего и вся, отсюда еще одно значение этого слова — «абсурдная, сюрреалистическая ситуация». Поляки обожают кабаре, однако используют слово и в переносном смысле с оттенком явного пренебрежения, насмешки. To jakiś kabaret! («Это кабаре!») — скажут о поведении политиков в сейме Сейм Республики Польша — нижняя палата Национальной ассамблеи Республики Польша, представляющей законодательную власть государства. или жалких попытках выкрутиться из неловкой ситуации. Неудавшийся спектакль могут презрительно окрестить «кабаретиком» (kabarecik).

Все началось с Франции, где в 80-е годы XIX века появился новый вид развле­чений, который называли «кабаре» или «артистическое кабаре» (от француз­ского слова cabaret — «кабачок, трактир»), поскольку выступления артистов проходили в кабачках и подвалах. Поляки хотели, чтобы было «как в Париже», поэтому взяли у французов не только идею, но и само слово, правда несколько его «ополячив», сместив ударение на предпоследний слог В польском языке ударение фиксированное и падает — кроме некоторых немного­числен­ных групп слов и словоформ — на предпо­след­ний слог. и озвучив конечное «т», что дало возможность его склонять. Уже осенью 1905 года в краковском кафе «Яма Михалика» появилось знаменитое кабаре «Зеленый шарик» (Zielony Balonik), основной костяк которого составили студенты близлежащей Акаде­мии художеств. В кичащемся своей многовековой традицией, ультраконсер­вативном тогдашнем Кракове это стало глотком свежего воздуха. Вскоре к ним присоединилась творческая богема — и пошло-поехало.

Артисты кабаре, их миниатюры и песенки со временем стали пользоваться такой популярностью у зрителей, что многие реплики пошли в народ. И неуди­вительно — тексты для скетчей часто сочиняли знаменитые поэты, например Юлиан Тувим и Константы Ильдефонс Галчинский. С самого начала литера­туры в этом жанре было даже больше, чем театра, — неслучайно классическое польское кабаре первой половины XX века выступает в паре с прилагательным «литературное» (kabaret literacki).

С наступлением XXI века кабаре не исчезли, однако их слава изрядно померкла. Из атмосферных подвальчиков и трактиров они переехали на большие сцены и в телевизор. Скетчи потеряли былой утонченный юмор, превратившись в мас­совые развлекательные телешоу, тексты для которых едва ли пишут великие поэты.

12. Kurwa

Ругательство, буквально обозначающее «женщина легкого поведения»

Фрина на празднике Посейдона в Элевзине. Картина Генриха Семирадского. 1889 год Государственный Русский музей

Главное место на пьедестале ругательств занимает бесспорная всенародная любимица — «курва» (kurwa). Достаточно вспомнить знаменитую сцену из ко­медии Юлиуша Махульского «Seksmisja» (в советском прокате известной как «Новые амазонки»), в которой герои, оказавшись в безвыходном положе­нии, восклицают kurwa mać! («мать вашу!») — и оказывается паролем, спасшим им жизнь. Как и многие слова, связанные с эмоциональной сферой, смысловая палитра курвы переливается всеми красками: от восхищения, удивления и возмущения до отвращения, ненависти и угрозы. «Словарь настоящего польского языка» фиксирует употребление курвы «в 47 комму­никативных функциях». К этому стоит добавить целую гамму вариаций-эвфемизмов, аналогов русскому блину: «курче» (kurczę), «курде» (kurdę), «кузьва» (kuźwa), «курка водна» (kurka wodna — «болотная курочка»). Неко­торые носители языка достигли таких вершин мастерства, что ухитряются вставлять курву не между словами, а в самую середину («супер-курва-маркет»). Иные радикалы даже утверждают: «Если отобрать у поляков слово „курва“, многие перестали бы говорить вообще».

В русском языке есть однокоренной производный от курвы глагол «скур­вить­ся» — «измениться в худшую сторону, ступить на порочный путь». Он хоть и бранный, но все же не воспринимается как вульгарный в отличие от поль­ской первоосновы. Поэтому лучше это слово в общении с поляками не употреблять.

Источник