Что означают пики на могилах чеченцев
Что означают пики на могилах чеченцев
КЛАДБИЩЕ
Местное чеченское кладбище сразу привлекает внимание отсутствием оград между могилами и лесом высоченных в 3 метра пик или металлических шестов. На концах некоторых — полумесяцы, флажки, флюгеры с чашечками, вращающимися на ветру.
Нам уже разъяснили, что так отмечают могилы тех, кто убит в бою. Если воин не отомщён — его пика смотрит в небо пустым остриём, у отомщённых на острие появляется полумесяц.
Отделение сапёров и разведка выдвигаются к кладбищу. Разделив кладбище на сектора, мы медленно осматриваем могилы. Движемся на безопасном удалении друг от друга, стараясь ступать след в след, кто его знает, что придумали эти чехи. Они ведь известные придумщики.
Может быть закопали фугас в землю и теперь только и ждут, когда можно будет угробить всех нас. Нехорошее ощущение в груди. Может быть это шестое чувство, сигнализирующее об опасности?
Я смотрю на торчащие пики. На этом кладбище их очень много, оно ощетинилось ими, как дикобраз своими иголками. Много здесь было пролито крови, порою безвинно.
Говорят, что шариат не одобряет различные надмогильные постройки, типа камней с изображением покойного, поскольку богатые склепы, мавзолеи и гробницы вызывают у некоторых мусульман зависть. Также не одобряется, когда могила служит местом молитвы. Отсюда требование Шариата, чтобы надгробные памятники не были похожи на мечети.
На памятниках — арабская вязь. Рекомендуется на надгробном камне писать следующие слова: «Инна лиЛляхи уа инна иляйхи раджиун», что означает: «Поистине, мы принадлежим к Аллаху и к Нему будем возвращены».
Муаз бну Джабаль приводит такой хадис: Пророк сказал, что тот, у кого последним словом будут слова «Калимат-шахадат», обязательно попадет в Рай. Согласно хадису, желательно читать умирающему суру «Ясин».
Но пишут, кто во что горазд …
За четыре часа мы медленно осмотрели большую часть кладбища.
Растяжек и фугасов не нашли. Скорее всего каракулевые папахи пошутили над нами, заставив прочёсывать пустое кладбище. Возвращаемся домой. В голове занозой торчат стоящие ровными рядами пики. Сколько же их много! За каждой из них- наши жизни. Кровная месть в представлении чеченцев не имеет сроков давности. Выходит, что мои дети и внуки, через много лет тоже будут месить чеченскую грязь в этом непонятном и враждебном краю?
Ровно через три года гуляя по парку в окрестностях города Кёльна, я набрёл на немецкое кладбище. Здесь всё, как принято в Германии: аккуратные дорожки, ухоженные могилы, надгробья с распятиями, мерцающие свечи. Поют птицы, у некоторых могил копаются в земле родственники или служащие. Они добры и улыбчивы, подсаживают и поливают цветы и нет никаких торчащих пик…
ДОМОЙ
На утреннем построении ротный объявил, что к нам едут телевизионщики. Личному составу было приказано побриться и привести себя в божеский вид. Алкоголь категорически не употреблять! В присутствии журналистов матом не выражаться! Правительство и вышестоящее командование не ругать!
На Дронове новенькие резиновые сапоги. Отмытая от липкой чеченской грязи обувь блестит и составляет предмет его отдельной гордости. Рота завидует своему командиру. В Чечне не грязь, а грязища, жирная и липучая, которая налипает к сапогам и ботинкам толстой тяжёлой лепёшкой устрашающего размера. Если её не счищать, через некоторое время она отваливается сама, под собственной тяжестью.
В нескольких метрах поджигают автомобильные покрышки и теперь ветер гонит чёрный жирный дым прямо на красивое и мужественное лицо нашего командира, рассказывающего о вчерашней операции, уничтоженных боевиках, и тяжелых боевых буднях подразделения.
Журналистку, её зовут Ольга, интересуют злодеяния боевиков, подорванная бронетехника, трупы расстрелянных боевиками мирных жителей. Желание добыть сенсацию настолько очевидно, что Прибный начинает материться и уходит.
Объектив камеры скользит по заляпанным грязью боевым машинам, антеннам радиостанций, мелованной надписи на заборе «Мины», россыпи стреляных гильз на дороге и мирным жителям в каракулевых папахах, вечно торчащих у крыльца комендатуры. Сюжет снят.
Телевизионная группа плавно перемещается в апартаменты военного коменданта, где в честь высоких гостей даётся обед в присутствии старших офицеров комендатуры.
Примерно через пару часов появляется Дронов.
Рядом с ним, замок второго взвода Женька Келлер. Наш ротный лениво его вопрошает:
— Ну и где я тебе найду стрелка? Рожу что-ли? Бери своего.
— Не могу. Расстройство желудка у него товарищ майор. Сожрал что-то, а может быть даже дизентерия, гадит дальше чем видит.
Келлер косит на меня глазом. Что-то бубнит на ухо майору. Догадываюсь, речь идёт обо мне.
Ротный поворачивается ко мне лицом, делает неопределённый жест рукой.
— Поступаешь в распоряжение Келлера, выезжаете на сопровождение журналистов. Сядешь на пулемёт. На обратном пути приведёте машины с гуманитаркой.
Механик-водитель разогревает БРДМ. Один из бойцов проверяет радиостанцию.
— Липа, Майор и Першинг в броню, — командует Келлер, — Остальные на свежий воздух.
Внутри БРДМ, кроме нас и Келлера, механик-водитель Сашка Кучер. Сверху на броне, подложив под себя подушки и резиновые коврики, садятся бойцы первого взвода. Рассовали боекомплект по разгрузкам, тронулись.
Под колёсами серо-зелёного БРДМа весело хрустит ледок подмёрзших луж, собачьим хвостом вьётся сизый дым из выхлопной трубы. Водитель яростно крутит руль, стараясь удержать тяжёлую машину в наезженной колее. На обочине дороге вполне может быть зарыт фугас или ещё какое-нибудь хитрое устройство, способное превратить разведывательно-дозорную машину в братскую могилу.
— Даже когда ты сидишь в сортире без штанов, у тебя в руках должна быть не бумажка для подтирания задницы, а автомат. Всегда стреляй первый. Запомни, из тюрьмы выход есть, из могилы нет. Не верь никому, ни русским, которые ещё остались здесь, ни бабам, ни детям. Полгода назад контрабасы из дивизиона сняли русских баб, утром проснулись, а собственные головы валяются под кроватями.
Женька хохочет от собственной шутки. Говорит, что после контракта уедет в Москву и станет киллером. Остальные разведчики собираются в ОМОН. Будущие менты и преступники не испытывают друг к другу никакой неприязни, у каждого своя судьба и своя дорога.
Киллер долго молчит, потом нехотя бросает
— Да, двоих, ножом. Из автомата не считал, в бою считать некогда.
Потом внезапно раздражается и кричит
— Смотри лучше за дорогой, Шумахер.
Разговор прерывается, Сашка, обижено сопя, крутит руль, Келлер, уходит в свои мысли.
У Киллера в Чечне уже второй контракт, Кучер две недели назад прибыл с пополнением откуда-то из сельской глубинки. Кучер, это не позывной. Это фамилия.
Кучер виновато говорит:
— Женя воды надо набрать, у меня радиатор подтекает.
Улицы безлюдны. Киллер командует «Давай к тому дому с синими воротами». Во дворе дома копается старуха, из печной трубы пристройки тянет дымком. Разведчики прыгают на землю, осматриваются по сторонам. Кучер с ведром в руках бежит во двор.
Микроавтобус с телевизионщиками останавливается рядом. Киллер приказывает водителю не выходить из машины и не глушить двигатель.
Старуха поднимает закутанную в тёмный платок голову, пристально всматривается слезящимися глазами.
— Здравствуй, мать. Вода есть? — кричу я. Киллер и ребята держат окна и двери под прицелом автоматов. Старуха кивает головой:
Я иду вслед за женщиной в дом, незаметно передвигаю флажок предохранителя на автоматический огонь. В доме царит нищета. В двух комнатах и крохотной кухне нет почти никакой мебели. У стены стоит старый продавленный диван, железная койка, деревянный шкаф с облупившимся лаком, и обеденный стол, накрытый клеёнкой. На диване сгорбившись сидит мужчина. Присмотревшись, вижу что он молод, старят его белёсая неопрятная щетина, больше похожая на пух, пустой взгляд почти прозрачных глаз, седоватые клочки волос, покрывающие голову. Вошедший следом, Келлер, спрашивает
Я кручу у виска пальцем. Старуха вздыхает
— Сынок это мой. Бандиты у него жену и дочку убили два месяца назад, прямо в доме, на глазах. Вот он умом и тронулся.
— Как же мать вы здесь жили? А мужчины ваши как же? Казаки? Почему не сопротивлялись?
Это спрашивает Кучер.
Старуха начинает плакать
— Убили нашего атамана, сорок годков ему всего было. И семью его всю сказнили. Сыночки, вы даже не представляете, что здесь было. Убивали каждый день, отбирали последнее, девочек, женщин воровали и насиловали. У старух последнее отбирали.
Женька Келлер выходит из дома, лезет в машину и тащит оттуда вещмешок с продуктами.
— На мать, это вам. Чем можем. Прости, что больше дать нечего. И запомни, мы больше отсюда не уйдём. Это наша земля.
— Спасибо, сынки. Буду Бога за вас молить.
Мы движемся по неширокой, но всё таки асфальтированной дороге. Наша конечная цель- Пятигорск. БРДМ впереди- за нами тащится микроавтобус. Совершенно неожиданно пошёл снег. Густая белая вата ложится на чёрные скрюченные деревья, мелькающие по сторонам дороги. Оседает на разбитом полотне дороги, грязно зелёной броне, тут же превращаясь в снежную кашу. Ребята молчат, потому что в их сознании сейчас нет ничего, кроме этого снега, холода и войны. Мне кажется, что мой мозг начинает цепенеть. Я становлюсь равнодушным к собственной судьбе. Это опасно. Я пытаюсь побороть в себе апатию, на счёт раз- два- три лезу к люку и высовываю свою голову навстречу холодному ветру. Снежные иголки тут же впиваются в моё лицо и шею, превращаясь в холодные ручейки стекают по груди и животу. Нужно просто дать себе промерзнуть до костей, до мозгов, и тогда возмущённый организм встрепенётся и заставит бояться боли, делая всё возможное, чтобы не допустить её.
Я не боюсь простудиться, во первых потому что на войне как правило не болеют «мирными» болезнями. Во вторых ноги у меня в тепле в тепле, а крышка люка укрывает от встречного ветра по грудь. Спускаюсь в «трюм». Вроде полегчало. Киллер не спит. На вид ему лет 25, щуплый. Подвижный. Глаза, повидавшего жизнь человека.
— Жека, а как ты в Чечню попал?
— Первый раз, срочка. Призвали меня весной 94-го, в Псковскую дивизию. Как только началась эта канитель с Чечнёй, собрали из нас сводную роту. Половина ребят такие же как я, прослужили всего по полгода. Лейтенанты, командиры взводов только что из военных училищ. Уже пятого января девяносто пятого, в Грозном попали под замес, первый бой. Потеряли человек десять, два двухсотых, восемь раненых.
Неразбериха была полная, кто командует? что делать. Непонятно. К нам прибилась чья-то пехота, вроде из 81 полка. Засели на нефтебазе, она горит. Дым, жара…А тут ещё и артиллерия своя накрыла. Опять раненые. Лекарств нет, перевязывать нечем. Потом, когда прорывались, у центрального рынка на засаду нарвались.
Бойцы из охранения шли впереди, но наткнулись на чехов и побежали в разные стороны. Опять бой начался, я тогда кажется двоих из автомата положил. Снайперы у нас человек восемь выбили. Ротного ранили в руку и в ноги, меня осколком гранаты в ногу.
Замес был конкретный. Еле вырвались. Потом госпиталь. Уволился. В институт поступил, но через пару курсов бросил. Сам посуди, кругом мальчики и девочки их хороших семей, для которых двойка в зачётке самая большая неприятность. А я каждую ночь вою и кричу, потому что вижу как в меня чехи стреляют.
В общем бросил я институт и опять в Чечню, на контракт. Наверное от страха перед чехами, которые меня каждую ночь расстреливали.
— В Грозном, во время боёв ели что? Где спали?
— Жрали в основном дерьмо всякое, что придётся. То, что из магазинов и ларьков жители растащить не успели. Бывало, что в подвалах на банки с вареньем, огурцами, помидорами натыкались.
И спали там же, в основном в подвалах. На матрасах, на коврах на всём, что могли из квартир вынести.
— Жень, а в бою убивать страшно было?
Мы пересекаем административную границу Ставропольского края.
Останавливаемся на стационарном посту ГАИ, но он больше похож на блок-пост, мешки с песком, гаишники в бронежилетах с автоматами. Что поделать, живём на территории воюющей державы. До Пятигорска километров 20, до моего родного города всего лишь пять.
Сдаю Келлеру свой автомат, магазины с патронами. Женька и ребята по очереди хлопают меня по плечу. Киллер говорит,
— Смотри, пару дней мы ещё будем здесь. Если не передумаешь обратно, мы будем у военкомата. Не придёшь, никто плохого не подумает, у каждого своя война.
БРДМ чихнул черным выхлопом, вильнул задом и двинулся в сторону Пятигорска.
Гаишники остановили для меня попутку и уже через полчаса я стоял перед своим домом.
Окна моей квартиры темны. Тёмный подъезд, неистребимый запах кошек …. Я открываю дверь своим ключом. В коридоре и комнате всё как всегда. С шумом качается маятник часов, в углу таращит глаза сказочный гном, которого я привёз Машке из Польши. Только со стены исчезли Машкины фотографии, игрушки, детская одежда.
Она ушла и забрала мою дочь. Мою дочь…
Со своей будущей женой я учился в школе. Её отец был военным и когда мы учились в десятом классе его перевели в Сибирь. Так наши дороги разошлись. Вновь увиделись мы только через шесть лет. Я к тому времени уже отслужил срочную и заканчивал институт. По какой-то надобности в наш город занесло моего друга детства Некрасова.
Мы пили с ним портвейн в комнате общежития, когда он неожиданно спросил меня, вижу ли я Таню Малевич. Я пожал плечами, откуда дескать? Она ведь Омске. Но оказалось, что нет. Вовка заканчивал вуз вместе с ней, а потом она получила распределение в мой город. В общем, через месяц, перед самым распределением мы поженились.
Сначала всё было хорошо. Её отец уже был полковник, на генеральской должности. Как говорят в армии ждал полосатые штаны. Они жили в роскошной по тем временам квартире в центре, с высокими потолками, и мебель была красивая, югославская, привезённая из Южной группы войск.
На полках стояло много, премного всяких новеньких книг русских и зарубежных классиков, а в серванте множество безделушек, которые её родители привезли из заграницы. Жена уговорила меня переехать к родителям, в их шикарную пятикомнатную квартиру.
Переехав в Омск я нашёл старых друзей, которых знал по соревнованиям и службе в спортроте.
Мы встречаем Новый 1991 год. За столом родители Татьяны, начальник училища генерал-майор Коваленко с супругой, первый секретарь райкома партии Павлов, председатель райисполкома Малицкий. Как говорится лучшие люди района. До окончания старого года полчаса. В бокалы налито шампанское, папа говорит тост.
— За коммунистическую партию…мудрое руководство…
— Мы должны быть готовы защитить наши завоевания…
Я потихонечку поднимаюсь из-за стола, иду на кухню, наливаю себе водки, опрокидываю, возвращаюсь за стол.
Татьяна косит на меня своими зелёными глазищами. Папин тост уже близок к завершению, коронная фраза.
-Когда нам было по 26 лет, мы за одним столом с генералами, полковниками и и первыми партийными руководителями города не сидели.
— И мы должны быть благодарны Партии и советскому правительству, что…. Новый виток красноречия ещё на пять минут.
По сути это было самое счастливое время. Государство жило своей жизнью. Люди своей.
Зачем на войне в Чечне ставили копья на могилы
Война рождала ненависть и злобу с обеих сторон. И каждому приходилось узнавать о своём противнике больше. Дудаев как то сказал об этой войне, что столкнулись два самых жестоких народа.
Да, на войне люди меняются. Становятся более черствыми. Но для человека важно умение прощать. Пусть и не все и не всегда. Некоторые вещи нельзя простить. Это понятно. Но из-за жажды мести одних, не должны страдать невиновные другие.
Для русских солдат было странно и непонятно видеть на могилах в Чечне копья. Позже стало понятно, что это значило:
На многих чеченских могилах вместо памятников были копья. Это значило, что. человек еще не отмщен источник: РИАМО. Из интервью Алексея Терентьева
Только вот копья эти ставились еще до начала военных действий. И некоторые действительно воспринимали их, как места захоронения «неотмщенных товарищей». Скорее всего здесь имеет место быть разночтение даже в среде тех, кто эти копья устанавливал. Кто-то действительно воспринимал это, как обещание мстить.
Кому и зачем собирались мстить эти люди или даже родственники? И было ли у них на это право? На эти вопросы не всегда можно ответить честно и без эмоций.
Но, повторяясь, однозначно можно сказать, что от этих действий не должны страдать невиновные. Как например в Буденновске, Норд-Осте или где-либо еще.
Как бы плохо не было в Советском Союзе, но нельзя отрицать, что там вели политику по ликвидации родоплеменных принципов, таких, как «кровная месть».
В 1931 году в УК ввели поправку, которая подразумевала суровое наказание за попытку или осуществление такой мести. Вплоть до высшей меры.
Но и это было не все. В Чечне и Дагестане создавали комиссии по примирению кровных врагов. В комиссии включали старейшин и людей, которые пользовались авторитетом.
В конечном итоге, даже советская система не смогла перебороть старинные традиции и стереотипы. Советский Союз распался, и вновь старые идеи стали захватывать умы людей на фоне разгорающегося конфликта.
И до сих пор можно сказать, что они не полностью канули в лету. Но, может уже пора вспомнить, что все мы люди и не так сильно отличаемся друг от друга. Война закончилась, пора уже примириться друг с другом и забыть старые обиды.
Как хоронят чеченцев
Как и все мусульмане, чеченцы придерживаются исламских похоронных традиций. Организовать погребение умершего нужно по всем правилам шариата, предусматривающего не только расположение могилы на кладбище, но также времени захоронения, последующего посещения, периода скорби и т.д. Однако у каждого народа есть свои традиции, передаваемые в семьях на протяжении сотен лет. Именно они делают чеченские похоронные обряды особенными и колоритными.
Первые минуты
По исламским канонам предать прах земле необходимо в день смерти, поэтому, как только появились предпосылки близкой кончины, к дому начинают приезжать дальние родственники и знакомые.
С последним вздохом мулла или старший в семье подвязывает усопшему челюсть, а тело с постели перекладывают на деревянную скамью. Затем проходит обряд троекратного омовения, затем останки оборачивают в саван. Погребальную ткань выбирают белого цвета для мужчин и зеленого для женщин. Облаченного усопшего кладут на ковер и прикрывают сверху одеялом или буркой.
Жертвоприношение и обряд тезет
Пока часть родни занята облачением покойного, женщины начинают приготовление особых угощений. Обязательно делают халву из муки, лепешки с творогом и сыром, режут домашний скот – своеобразное жертвоприношение. Куски мяса и другие лакомства раздают всем, кто пришел почтить память умершего.
Все приготовления проходят у соседей или родственников, живущих поблизости, так как первые три дня зажигать огонь в доме с усопшим запрещено.
В день смерти дом усопшего открыт для всех. У ворот всех пришедших встречает мужчина с хворостиной, а в глубине двора накрыт шатер. По периметру устанавливают скамьи или ряды стульев. На них усаживают стариков, пожилых родственников. Именно они принимают от приходящих «кадам» — соболезнования. Все пришедшие независимо от пола должны надеть головной убор.
В шатре проходит обряд «тезет» – отпевание умершего. В нем вместе с муллой принимают участие все мужчины и старейшины. Молодежь собирается отдельно, как и замужние женщины. Они оплакивают ушедшего из жизни человека в доме или отдельной комнате.
Отпевание или тезет, может растянуться на несколько месяцев, но похороны обязательно проводят в первый день.
Мусульмане спокойно относятся к смерти человека, но по правилам его необходимо оплакивать. Этот обряд выполняют только женщины. Мужчины не могут показывать окружающим свои слезы.
Особенности погребения чеченцев
В исламе не принято хоронить в гробах. Тело несут или везут (если кладбище далеко) на носилках. Процессия состоит только из мужчин. Женщинам дозволено проводить умершего только до ворот. Встретившиеся по пути женщины должны закрыть лицо и отвернуться от колонны сопровождающих.
Яму, а также доски для погребальной ниши подготавливают заранее. Непосредственно перед тем, как опустить тело в могилу, над ним читают заупокойную молитву – аль-джаназа. В условиях города этот обряд нередко видоизменяют и намаз читается в мечети. Тело укладывается в боковой отсек на бок. Лицо открывают от савана, а под щеку подсыпают землю. Ниша плотно заделывается досками, затем засыпается.
Женщинам могилы копают на один штык глубже, чем мужчине. Эта традиция восходит к древним верованиям, согласно которым женщина имеет связь с землей, а вот неба ей стоит опасаться.
Собравшиеся вместе с муллой еще несколько раз читают заупокойные молитвы. Погребение считается завершенным, когда мулла выливает на могилу воду из кувшина. Мусульмане используют легкие надгробия, поэтому их устанавливают в день похорон. Это небольшой камень с высеченным именем и короткими строками их Корана.
Женщины могут посетить кладбище в первую после похорон пятницу. В их обязанности входит разравнивание земли, уборка и высаживание деревьев.
О чём говорят надгробные камни на Кавказе
Кто говорил, что эта сторона
Была темна и бессловесна в прошлом?
На каждом камне, вечностью поросшем,
Начертаны былого письмена.
М. Мамакаев-чеченский поэт.
Путешествуя по Кавказу в 1829 году, Великий поэт русской словесности А.С. Пушкин оставил по случаю своим внукам другие письмена: «Два три надгробных памятника стояло на краю дороги. Там по обычаю черкесов, похоронены их наездники, татарская надпись, изображение шашки, танга, иссечённые на камне, оставлены хищным внукам в память хищного предка».
А одно из старых кладбищ, со дня основания села, с годами оказалось в центре, здесь хоронят очень редко. И там похоронены наши пращуры, которые впервые спустились из села Центорой, что в Ножай-Юртовском районе.
Где могилы деда, прадеда и прапрадеда знаю, а дальше нет, хотя стыдно признаться, в детстве отец водил меня.
Так вот дед мой, бабушка и дядя лежать рядом в этом кладбище. У них стоят старинные, добротные надгробные камни из горного гранита, исписанные арабской, а не татарской вязью. Но даже человек не сведущий арабской письменности может по камню угадывать социальный статус усопшего. Умерли они в первой половине прошлого столетия.
У камня деда высечена голова с чалмой, значить здесь покоиться хаджи, выполнил свой долг мусульманина посетив Мекку в 1909 году, скажет нам любой чеченец. На бабушкином камне высечены нагрудные женские украшения, какие носят сегодня, разве что народные артистки Чечни, резьба на камне даёт любому человеку узнавать- эта женская могила.
А вот на камне у дяди, который умер в молодости, на груди газыри, по бокам высечены сабля, маузер, винтовка и плётка, с тыла в круглой рамке видна голова коня. Ну это любому ясно, значить в жизни был джигит, воин. Он умер позже. Я их не знал, родился в 1952 году на выселении, но как рассказывали отец и дядя, это был их младший брат и погиб он не на ратном поле, а умер от болезни в 22 года, ещё холостым.
Братья и друзья в знак скорби безвременной кончины, в столь молодые годы, разрисовали камень дяди, не сложившего красноармейца т. к. до сего дня сохранилась повестка призыва его в Красную Армию. Тогда в старину обученных к грамоте в любом селе можно было по пальцам сосчитать, возможно поэтому людям свойственны эти рисунки на камнях и значить такая мода осталась в народе от языческих времён ещё до принятия ислама.
Другой историк и любимец Кавказа Василий Алексеевич Потто, рассказывает о стычке между чеченцами и русскими во времена шейха Мансура в конце ХУ111 века: «Терские казаки поспели вовремя и, мало помалу обходя болота, поставили хищников под перекрёстный огонь. но шейх Мансур не думал отказываться от своего намерения, он только решил сначала усилить свои скопища кабардинцами, давно уже искавшими случая пристать к чеченским хищникам».
Когда слышу слово «хищник» передо мной возникает портрет разъярённой пасти крокодила и слышу рев тигра, но перед русскими светилами в начале Х1Х века, почему-то при слове хищник появлялся образ Кавказца или чеченца, даже если он мёртвый в виде камня. Уж лучше говорили лохматый разбойник. Правда, за 200 лет ничего не изменилось.
А знаете ли вы, какой памятник убрали первым ещё до развала Союза на территории СССР, во время угара перестройки? Да нет, не Ленина! Это был памятник Пушкина в Кишинёве. Во время восстановительных работ, после крупнейшего землетрясения в Армении в декабре 1988 года, с нами, как и все Союзные республики трудились и молдаване и они видеть ненавидели Великого русского поэта Пушкина. За что? Он же почти их земляк! А за то, что он одним росчерком пера, по их мнению, превратил всех молдаван в цыган, в поэме «Цыгане», которая начинается словами: «Цыгане шумною толпою по Бессарабии кочуют. «
Да уж, но солнце русской поэзии Пушкин кроме богатейшего творческого наследия оставил и куча преемников, которые разбросаны по всему свету. Они в праве гордится своим пра-пра Великим поэтом, но и я горжусь своими предками, за то что они защищали свою Отчизну от такого работорговца, как Пушкин, за то, что пешком ходили в паломничество в Мекку. И даже, за то, что мои «хищные предки» на память в камне оставили несгораемую историю, своему…«хищному внуку». «Ай да Пушкин.