Что означает слово кильманда
Кильманда
Переполненный трамвай, нафаршированный пассажирами, как Коран сурами скрепя всеми фибрами своего поношенного вагона, устало дребезжит оконными стеклами на поворотах. Грохоча на стрелках он медленно пролагает свой путь по городу с упорством будто пробирается через запруженный конскими телегами старинный городской рынок. Задумываясь на остановках под звук усиленного микрофоном тягучего зова муэдзина на кремлевском белокаменном минарете, собирающего правоверных для поклонов в сторону Мекки, долгий трамвай лениво тащится, словно старик-мусульманин, перебирающий четки.
Слышится трезвон и лязг отечественного транспорта, самого сексуального общественного средства передвижения в мире, где можно всегда близко-близко ощутить и почувствовать трепетную женскую округлость. В переполненном трамвайном вагоне негде упасть яблоку и просунуть между людьми газету. По проходу трамвайного вагона с трудом пробирается обаятельная кондукторша. Девушка в облике будущей Алсу, как задиристый воробей, звеня мелочью в кондукторской сумке, словно малиновым колокольчиком, всем повторяет одно и то же.
— Товарищи! Приготовьте деньги за проезд!
Проскользнув змейкой полвагона, она с бирюзовым взглядом глаз, вставленных в хребет, подходит к нашему морячку и вежливо обращается к нему.
— Прошу деньги за проезд!
Шустрый Рустам в возрасте, когда касание девичьей груди приводит к аборту, с плутовскими глазами продувной флотской бестии через плечо с выражением усталой доброты спокойно спрашивает кондукторшу.
— А Герои Советского Союза платят за проезд?
В салоне все сразу веселеют, настраиваясь на бесплатный цирк. Хранительница трамвайных билетов от этого простого вопроса окаменевает, будто видит тень отца Гамлета. Вначале удивленно смотрит на статного красно сияющего матроса, будто свежеокрашенного суриком, потом на его молодецкую грудь в тельняшке, которая выгибается штурвальным колесом. Нет ли на ней случайно Золотой Звезды, и застывает как трамвайный стоп-кран еще не сорванный жизнью. После некоторой паузы слегка заикаясь, говорит.
На остановке в переднюю дверь вагона забирается собака с виляющим хвостом. Хромая на заднюю ногу она спокойно проходит на «Место для инвалидов и детей» и ни на кого не обращая внимания, молча влазит на пластмассовую сидушку сиденья. Принюхиваясь к оконному стеклу, замирает и спокойно начинает с интересом смотреть в окно на наш неприветливый, но удивительный мир. Все-таки странное животное собака – потеет языком, а улыбается хвостом.
Напротив «собаки-инвалида» в трамвайном салоне гордо, как кормящая мать, располагается молодой мужик, закрутив ноги в морской узел за стойки сидушки. Выражение лица у него, будто он попал в трамвай по приговору суда. Сидит он с маленьким, лет пяти, белобрысым очаровательным пацаном, который тоже глазенапает в окошко. Ребенок в мотыльковых шортиках, с двумя лямками через плечики сидит у отца на коленях, как король на именинах. Маленький «ёжик» с отчаянной энергией егозится во все стороны, что тебе флюгарка на шлюпке. Одним словом не ребенок, а сплошное происшествие. Отец раздраженно говорит сыну.
Ребенок ноль внимания, фунт призрения на отца, продолжает ковыряться в носу и ерзать по нему, будто у него грабли в штанах.
— Ну, что я тебе говорю! Прекрати! Смотри! Доиграешься, уши надеру!
— П-папа! Если ты не будес лазлесать мне в носу ковыляться, то я маме скасу, что ты по утлам в ванной писаес в умывальник!
На остановке начинается обычная посадочная колготня у входных дверей, где каждый старается проникнуть в вагон, как плесень. После того, как все люди садятся в вагон, к передней двери неторопливо, по принципу – мы зайдем в трамвай медленно-медленно, и никуда он от нас не денется, семенит пожилая семейная татарская пара.
За дедом плетется его дэу эни – бабушка, худая, как утренний минарет. Она с котомкой на локте и сучковатой палкой в пергаментной руке, в белом платочке под подбородком как бы привязана к бабаю невидимой веревочкой. Лицо её исчерчено морщинами. Губы немо шепчут суры из Корана, вспоминая добрым словом имя Аллаха и пророка его Магомета.
В вагоне трамвая все пассажиры начинают участливо, с неподдельной заботой подбадривать пожилых людей словом «Айдайте!», что на местном сленге считается «быстрее». Надо признать в Татарии, как нигде в России к пожилым людям относятся с пиитом и уважением. Восток и в России Восток
За всей этой зачарованной городской сценкой молча, с мусульманским отношением к старшим – уважительно и терпеливо наблюдают все пассажиры трамвайного вагона. Когда и чем же все это дело кончится? Трамвай, внимательно принюхиваясь к рельсам, не спеша, как ни в чем не бывало, продолжает свое движение. Старик начинает метаться по проходу железного вагона с прежними возгласами.
— Киль монда! Киль монда!
Рустам, сердечно переживая за старушку, оставшуюся на пустой остановке, уже отравленный флотским юмором, не выдерживает. Пробирается к кабине трамвая и кричит водителю.
После сгоряча брошенной татарофлотскорусской фразы служивого, в трамвайном вагоне наступает тишина, как в музее ночью. У кондукторши чуть не отваливается грудь. Становится слышно, как на задней площадке студент в очках от детского удивления усердно начинает хлопать себя ушами по щекам. От неожиданности вагоновожатого пробивает кирдык. Пассажиры трамвая, когда соображают, что было сказано, от доброго дружного смеха и раскатистого хохота выпадают в осадок.
Кильманда
Матрос-балтиец, назовем его просто — Рустам, находясь в заслуженном отпуске, в хрустально белой фланке с синим гюйсом на плечах, едет летом в Казани на желто-красном трамвае номер девять. С железнодорожного вокзала к себе домой в район Соцгородка, будто с побережья красного моря в Мекку. Переполненный вагон, нафаршированный пассажирами, будто Коран сурами скрепя всеми фибрами своего поношенного тела, устало дребезжит оконными стеклами на поворотах. Грохоча на стрелках он медленно пролагает свой путь по городу с упорством будто пробирается через запруженный конскими телегами старинный татарский рынок.
Задумываясь на остановках под звук усиленного микрофоном тягучего зова муэдзина на кремлевском белокаменном минарете, собирающего правоверных для поклонов в сторону Каабы, долгий трамвай лениво тащится, словно старик-мусульманин, перебирающий четки. Слышится трезвон и лязг отечественного транспорта. В переполненном трамвайном вагоне негде упасть яблоку так как их не у кого и нет. По проходу с трудом пробирается обаятельная кондукторша.
Девушка в облике будущей Алсу, словно задиристый воробей, звеня мелочью в кондукторской сумке, будто малиновым колокольчиком, всем повторяет одно и то же:
— Товарищи! Приготовьте деньги за проезд! — проскользнув змейкой полвагона, она с бирюзовым взглядом глаз, вставленных в хребет, подходит к нашему морячку и вежливо обращается к нему. — Прошу деньги за проезд!
Шустрый Рустам с плутовскими глазами продувной флотской бестии через плечо с выражением усталой доброты спрашивает кондукторшу:
— А Герои Советского Союза платят за проезд?
В салоне все сразу веселеют, настраиваясь на бесплатный цирк. Хранительница трамвайных билетов от этого вопроса окаменевает, будто видит потомка Чингисхана. Вначале удивленно смотрит на статного красно сияющего матроса, словно свежеокрашенного суриком, потом на его молодецкую грудь в тельняшке, которая выгибается штурвальным колесом — нет ли на ней случайно Золотой Звезды, и застывает стоп-краном еще не сорванным жизнью. После некоторой паузы слегка заикаясь, говорит:
— Не-ет! Г-герои не п-платят, — и заворожено проходит мимо новоявленного «Героя», не взяв с моряка плату за проезд.
— Вы что? Герой Советского Союза? — жуя сухие губы, с неподдельным удивлением на пожилом лице уважительно спрашивает моряка сердобольная старушка.
— А что? — с сосредоточенным лицом как у рулевого на штурвале, без смешинки в отпускных глазах отвечает флотский обалдуй. — И спросить уже нельзя?
На остановке в переднюю дверь вагона забирается собака с виляющим хвостом. Хромая на заднюю ногу, и виляя хвостом, она спокойно пробирается между ног пассажиров на «Место для инвалидов и детей», случайно оказавшееся пустым. Ни на кого не обращая внимания, молча влазит на пластмассовое сиденье.
Принюхиваясь к оконному стеклу, замирает и начинает с интересом смотреть в окно на наш удивительный мир. Все-таки странное животное собака — потеет языком, а улыбается хвостом. Напротив «собаки-инвалида» в трамвайном салоне гордо, будто кормящая мать, сидит молодой мужик. Выражение лица, будто он попал в трамвай по приговору суда. На руках белобрысый очаровательный пацан, который тоже как и собака глазенапает в окошко. Ребенок в мотыльковых шортиках, с двумя лямками через плечики расположился у отца на коленях, словно король на именинах. Маленький «ёжик» с отчаянной энергией егозится во все стороны, что тебе флюгарка на шлюпке. Одним словом не ребенок, а сплошное происшествие.
Отец раздраженно говорит сыну:
Ребенок ноль внимания, фунт призрения на отца, продолжает ковыряться в носу и ерзать по нему, будто у него грабли в штанах.
— Ну, что я тебе говорю! Прекрати! Смотри! Доиграешься, уши надеру!
Пацан, по малолетству еще не зная старинную мужскую мудрость — «Только покойник не ссыт в рукомойник!» выдает своим тоненьким, но громким картавым дискантом краткий перл на весь трамвайный вагон:
— Папа! Если ты не будес лазлесать мне в носу ковыляться, то я маме скасу, что ты по утлам в ванной писаес в умывальник…
Что было потом? Ничего. Очередная остановка трамвая, где сникший и сразу постаревший «Писающий папа» пулей вылетает с сыном под мышкой из вагона, шипя на него, будто огнетушитель. Правильно писала в свое время Надежда Теффи — «Ничто так не старит родителей, как слишком умные дети!»
На остановке начинается обычная посадочная колготня у входных дверей, где каждый старается проникнуть в вагон как плесень. После того, как все люди сели в вагон, к передней двери неторопливо, по принципу — мы зайдем в трамвай медленно-медленно, и никуда он от нас не денется, семенит пожилая семейная татарская пара.
Впереди идет старый как казанский железнодорожный вокзал, дед, по-татарски — бабай, с красивой тюбетейкой на голове и посохом в руках. Несгибаемый полосатый халат, подбитый рыбьим пухом, стоит на нем, словно поэт Мусса Джалиль перед белокаменным казанским Кремлем. Полы мусульманского темно зеленого одеяния развиваются по сторонам, добросовестно подметая чистую городскую улицу.
За дедом плетется, шаркая старомодными туфлями на кожаном татарском ходу его дэу эни — бабушка, худая как утренний минарет. С котомкой на локте и сучковатой палкой в пергаментной руке, в белом платочке под подбородком как бы привязана к бабаю невидимой веревочкой. Лицо исчерчено кракелюрами морщин. Губы немо шепчут суры из Корана, вспоминая добрым словом имя Аллаха и пророка его Магомета.
В вагоне трамвая все пассажиры начинают участливо, с неподдельной заботой подбадривать пожилых людей словом «Айдайте!», что на местном сленге считается «быстрее». Надо признать в Татарии, как нигде в России к пожилым людям относятся с пиететом и уважением. Восток и в России Восток!
— Айда! Якши! Хорошо! — сухонький старичок, с козлиной бородкой на изжеванном временем лице, не поворачивая головы, тоже торопит свою спутницу, поправляя халат на животе. — Киль монда! Киль монда! — что в переводе с татарского означает «иди сюда».
— А? Нерсе, что? — бабушка судорожно дергается и начинает вертеться по сторонам, не поспевая за своим старым бабаем.
Дело кончается тем, что дед первым, влезает в трамвай, а старушка — карчык, это божье святое создание, продолжая жевать свои губы беззубым ртом, остается стоять одна на остановке, словно одинокая березка в поле. Входные двери неожиданно сходятся как занавес и трамвай, даже не мяукнув, молча, трогается с места.
— Тукта! Стой! — бабушка, на остановке чуть ли не цепляясь за трамвай, начинает во всю казанскую причитать слабым старческим голосом и махать руками, будто белый лебедь на городском озере Кабан. — Туктап тор! Подожди!
За всей очарованной городской сценкой молча, с мусульманским уважительным отношением к старшим, терпеливо наблюдают все пассажиры. Любопытная собака тоже поворачивает голову с добрыми мудрыми глазами в котором читается вопрос: «Чем все это дело кончится?»
Трамвай, внимательно принюхиваясь к рельсам, не спеша, как ни в чем не бывало, продолжает свое движение. Старик тоже начинает метаться по проходу железного вагона с прежними возгласами:
— Киль монда! Иди сюда! Киль монда!
Рустам, с ангелом Джибраилом на правом плече, переживая за старушку, оставшуюся на пустой остановке, уже отравленный флотским юмором, не выдерживает. Пробирается к кабине трамвая и кричит водителю:
После сгоряча брошенной татаро-флотско-русской фразы служивого, в трамвайном вагоне наступает тишина как в музее ночью. У кондукторши чуть не отваливается грудь. От неожиданности вагоновожатого пробивает кирдык. Собака говорит свое «Гав!», а пассажиры трамвая, когда соображают, что было сказано, от доброго дружного хохота выпадают в осадок.
Прочли стихотворение или рассказ.
Поставьте оценку произведению и напишите комментарий.
И ОБЯЗАТЕЛЬНО нажмите значок «Одноклассников» ниже!
Помогите с переводом
Помогите перевести с татарского:»Киль монда хен буку так»
«Киль монда» я так понял это «иди сюда», а вот перевод остального нигде найти не могу
последнее слово кутак должно быть, поищи перевод
Эй жена «кельманды» у меня «кудак турды»,
Буду я «ом сиктым», растуды твою туды.
Бюттен кешене энейл беля
Татарская девушка
Попалась мне как-то книжка, обложку которой украшала цитата: «Поскреби русского – и найдешь татарина. А.Пушкин».
Вот подпись мне сразу не понравилась. Спору нет, после того как Ленина отменили, все цитаты традиционно приписываются или Пушкину или Черчиллю, но я как-то засомневался, что татароизысканиями занимался именно «наше все».
И в итоге пополнил свою коллекцию искаженных цитат.
Я все больше убеждаюсь, что точных цитат в массовом обиходе практически не осталось. Вообще. Все крылатые выражения или безбожно перевраны, или обрезаны до искажения смысла, или изначально имели совершенно другое значение.
Выражение «Поскреби русского – найдешь татарина» пришло к нам из французского языка, и в оригинале звучит так: «Grattez le Russe, et vous verrez un Tartare». Там эта поговорка тоже очень популярна, настолько, что авторство до сих пор точно установить не удалось, крылатая фраза эта приписывалась разным историческим лицам: Жозефу де Местру, Наполеону I, принцу де Линю и т. д.
Но вот смысл, вкладываемый в эту поговорку французами – очень определенный и совершенно иной.
Тем, кто не читал, напомню, что книга «Россия в 1839 году» до сих пор сохраняет титул «библии русофобов».
Ну и говорит Кюстин, естественно, о своем, о навязчивом. Вот как этот тезис звучит у него в развернутом виде:
«Ведь немногим больше ста лет тому назад они были настоящими татарами. И под внешним лоском европейской элегантности большинство этих выскочек цивилизаций сохранило медвежью шкуру — они лишь надели ее мехом внутрь. Но достаточно их чуть-чуть поскрести — и вы увидите, как шерсть вылезает наружу и топорщится».
Именно как своеобразную квинтэссенцию, эдакую выжимку русофобии, фразу «Поскреби русского – найдешь татарина» очень полюбили цитировать наши европейски образованные классики. В частности, Федор Михайлович Достоевский этим частенько грешил, разоблачая происки зловредных европейцев – и в «Дневнике писателя», и в «Подростке»… Из их-то сочинений афоризм этот и пошел в народ.
Ну а народ наш по своему обыкновению все извратил. В итоге сомнительная сентенция «Под тонкой оболочкой напускной культуры в русских по-прежнему скрываются дикари-людоеды» превратилась в мирный и абсолютно верный тезис «Русский с татарином – братья навек».
Это отрывок из моей книги «Мемасики временных лет».
LiveInternetLiveInternet
—Рубрики
—Музыка
—Поиск по дневнику
—Друзья
—Статистика
Про кильдим
Увидела у 
BRVT упоминание об этом самом «кильдиме» и снова всю голову сломала в поисках его корней. Слова, в смысле.
Я с детства воспринимала это слово вполне естественно. Это такая присторойка к сараю о паре деревянных стен и то ли рубероидом покрытая, то ли тентом. Дверей не было. Вмещалась одна железная кровать)). Бабушка летним днем всегда говорила: «Пойдем, в кильдиме поспим, на воздухе» или «Иди, поваляйся в кильдиме». Дед иногда и ночью там спал, в легком подпитии)). То, что это слово совсем не наше, не регионное, это точно, бо как ни от кого больше не слышала. И отец мой всегда посмеивался над этим кильдимом. Правда сейчас, проживая в этом доме, и сам называет кильдимом совсем другую пристройку к сараю, наружнюю хозяйственную.
Попыталась прогуглить, а информации кот наплакал. В словаре Даля:
КИЛЬДИМА, — мча? ж. церк. хижинка, избенка. Кильдим м. перм. развратный дом? || вят. изба, где собираются посиделки? || Кильдим, —мчик м. астрах. ястребок, вынашиваемый для ловли мелкой дичи, перепелятник.
Вообще крышу снесло)). Откуда к моим деду-бабке прибился этот кильдим))
Да я вот тоже грешу на татарское происхождение. Дед с бабушкой сами были пензенские, там много чего напересекалось.
Но ведь нет, не находятся татарские корни. Нашла, что в южнорусском диалекте, именно в Орловской области так называют маленький сарай, да девочка одна написала, что у бабушки в деревне в Воронежской так называли маленький сарай для разного хлама.
Блин, а почему я тогда спала в этом кильдиме?)) Который еще и публичный дом)) 
Исходное сообщение Redgii: Бабушки с дедушкой нет уже, чтоб спросить-то?
Да нет, конечно. Оно, это слово, у меня как-то с детством ушло, даже не вспоминалось. Так, изредка подтруниваю над отцом, что к нему это слово прицепилось вместе с домом, по наследству. Он же и сам не знает точно, что оно обозначает.
Что означает слово кильманда
Приходит Илья-Муромец в СОбес.
— Слыхал, боярыня, льготы положены нам, участникам Куликовской битвы?
— Однозначно! Несите справку, что участник, щас все выправим: квартплату, электричество, телефон.
— Да где же я ее возьму, справку-то?! Поди все уж померли за такое время-то!
— Н-н-н-у-у! Не знаю! Татары где-то находят!
Илья-Муромец в чистом поле всматривается в даль, приложив ладонь ко лбу и щурясь на солнце. Проезжавший мимо татарин заинтересовался:
— Куда это ты Илюшенька всматриваешься?
— Да вот, ищу где хорошо.
— Эх, разве ты не знаешь, хорошо там, где нас нет.
— Ну вот и смотрю где вас, татар, нет.
Вчера в Кремле царь московский и хан татарский обсуждали вопросы демократии.
Идет спектакль на татарском языке:
Надежда Константиновна:
— Кая барасын, Владимир Ильич?
Ленин:
— Саунаркумга, Надежда Константиновна, саунаркумга!
На уроке татарского языка учительница говорит:
— Вовочка, расскажи нам по-татарски про гибель Чапаева.
Вовочка с жаром рассказывает:
— Пулеметлар: «Тра-та-та-та!», Чапаев: «Улям!»
Поспорили татарин с евреем о чем-то. Когда все аргументы кончились, перешли, как водится, на личности. Еврей и говорит:
— Вы вообще нас двести лет под игом держали.
Татарин ему отвечает:
— А вы, а вы. А вы зачем нашего Христа распяли?!
Два татарина Наиль и Рафаиль пришли поесть в столовку. Официантка убирая посуду, спрашивает у одного из них: Ты наелся? Тот отвечает: да, Наился, а он (показывает на друга) Рафаился.
Татарин в гостях у русского. На столе свинина. Русский угощает:
— Кушайте, кушайте!
— Ну раз кош ите можно и поесть.
Татарстан обратился в российский парламент с жалобой на пословицу «Незваный гость хуже татарина». Парламент жалобу рассмотрел и постановил:
— Отныне говорить: «Незваный гость лучше татарина».
Идет на пасху по деревне поп. А ему навстречу татарин, грустный такой, в землю смотрит. Поп и говорит:
— Эй, татарин, слышь, Христос воскрес.
Татарин поднимает голову и медленно расплывается в улыбке:
— Ай, молодца!
В океане произошло кораблекрушение. Выжили только два татарина. Попали они на два соседних острова. Живут потихоньку, осваиваются, друг с другом перекрикиваются.
Вскоре произошло еще одно кораблекрушение. И к одному из татар выплыла женщина.
Через несколько дней он решил поделиться радостью с товарищем по несчастью:
— Эй, Шамсутдин, плыви сюда! Здесь есть то, что тебе, наверное, снится каждую ночь.
Шамсутдин бросается в ледяную воду с криком:
— Мои учпучмаки.
— Как по-татарски «пятьдесят»?
— Илле.
— А «пятидесятирублевка»?
— Иллюха.
Едет по казанским улицам троллейбус. Водитель объявляет:
— Следующая остановка Гарифьянова.
Проехали остановку. Водитель объявляет:
— Гарифьянова. Следующая остановка Сыртлановой.
Еще проехали:
— Сыртлановой. Следующая братьев Касимовых.
Тут к водителю подходит дедуля в тюбетейке и говорит:
— Слышь, сынок, моя фамилия Хабибуллин. Мне когда выходить?
На улице русская девушка подходит к деду-татарину и спрашивает, который час. Дед смотрит на часы: на часах без пятнадцати двенадцать, но не знает, как сказать это по-русски. Думал, думал, потом выдал следующее:
— Знаешь, доченька: вот, двенадцать хочет, но пятнадцать не пускает!