Что означает слово братчина
Братчина
Братчина — вид пирования на Руси, совершаемое в складчину в определенное время и на котором могли решаться внутренние вопросы сельского или городского общества.
Содержание
Содержание братчины
Основные источники по братчине
См. также
Примечания
Литература
Ссылки
Полезное
Смотреть что такое «Братчина» в других словарях:
братчина — и братчина … Словарь трудностей произношения и ударения в современном русском языке
братчина — сущ., кол во синонимов: 6 • артель (16) • пикник (8) • пир (47) • … Словарь синонимов
БРАТЧИНА — обычай общинного пира у славян … Этнографический словарь
БРАТЧИНА — купеческая или цеховая корпорация на северо западе Русского государства в XIV XVI вв … Юридическая энциклопедия
братчина — братчина, обычай общинного пира у славян … Энциклопедия «Народы и религии мира»
Братчина — так на Руси и в России дореволюционного периода назывались «складчины», «ссыпщины» съестных припасов для проведения общего праздника, пира, носящего обрядовый характер. Братчина – это коллективная трапеза за счет личных взносов каждого участника… … Основы духовной культуры (энциклопедический словарь педагога)
БРАТЧИНА — (канун, свеча), совместная трапеза полноправных членов однодеревенской общины, устроенная в складчину после молебна. В основе братчин лежал благочестивый обычай поминание святого, к помощи которого обратилась некогда община для спасения от… … Русская история
братчина — I бра/тчина = братчи/на 1) В старину: товарищество, артель. 2) В старинном крестьянском быту: празднество, устраивавшееся на общий счёт. Собраться на братчину. На братчину варилось пиво с расчетом не только на жителей села, но и на гостей,… … Словарь многих выражений
БРАТЧИНА — Кунаш Братчина, барский крестьянин. 1565. Арх. VII, 2, 271 … Биографический словарь
Братчина — обычай общинного пира у славян … Этнографический словарь
БРАТЧИНА
Полезное
Смотреть что такое «БРАТЧИНА» в других словарях:
Братчина — вид пирования на Руси, совершаемое в складчину в определенное время и на котором могли решаться внутренние вопросы сельского или городского общества. Содержание 1 Содержание братчины 2 Основные ист … Википедия
братчина — и братчина … Словарь трудностей произношения и ударения в современном русском языке
братчина — сущ., кол во синонимов: 6 • артель (16) • пикник (8) • пир (47) • … Словарь синонимов
БРАТЧИНА — обычай общинного пира у славян … Этнографический словарь
БРАТЧИНА — купеческая или цеховая корпорация на северо западе Русского государства в XIV XVI вв … Юридическая энциклопедия
братчина — братчина, обычай общинного пира у славян … Энциклопедия «Народы и религии мира»
Братчина — так на Руси и в России дореволюционного периода назывались «складчины», «ссыпщины» съестных припасов для проведения общего праздника, пира, носящего обрядовый характер. Братчина – это коллективная трапеза за счет личных взносов каждого участника… … Основы духовной культуры (энциклопедический словарь педагога)
братчина — I бра/тчина = братчи/на 1) В старину: товарищество, артель. 2) В старинном крестьянском быту: празднество, устраивавшееся на общий счёт. Собраться на братчину. На братчину варилось пиво с расчетом не только на жителей села, но и на гостей,… … Словарь многих выражений
БРАТЧИНА — Кунаш Братчина, барский крестьянин. 1565. Арх. VII, 2, 271 … Биографический словарь
Братчина — обычай общинного пира у славян … Этнографический словарь
Братчина
Полезное
Смотреть что такое «Братчина» в других словарях:
Братчина — вид пирования на Руси, совершаемое в складчину в определенное время и на котором могли решаться внутренние вопросы сельского или городского общества. Содержание 1 Содержание братчины 2 Основные ист … Википедия
братчина — и братчина … Словарь трудностей произношения и ударения в современном русском языке
братчина — сущ., кол во синонимов: 6 • артель (16) • пикник (8) • пир (47) • … Словарь синонимов
БРАТЧИНА — обычай общинного пира у славян … Этнографический словарь
БРАТЧИНА — купеческая или цеховая корпорация на северо западе Русского государства в XIV XVI вв … Юридическая энциклопедия
братчина — братчина, обычай общинного пира у славян … Энциклопедия «Народы и религии мира»
БРАТЧИНА — (канун, свеча), совместная трапеза полноправных членов однодеревенской общины, устроенная в складчину после молебна. В основе братчин лежал благочестивый обычай поминание святого, к помощи которого обратилась некогда община для спасения от… … Русская история
братчина — I бра/тчина = братчи/на 1) В старину: товарищество, артель. 2) В старинном крестьянском быту: празднество, устраивавшееся на общий счёт. Собраться на братчину. На братчину варилось пиво с расчетом не только на жителей села, но и на гостей,… … Словарь многих выражений
БРАТЧИНА — Кунаш Братчина, барский крестьянин. 1565. Арх. VII, 2, 271 … Биографический словарь
Братчина — обычай общинного пира у славян … Этнографический словарь
Значение слова братчина
братчина в словаре кроссвордиста
братчина
Новый толково-словообразовательный словарь русского языка, Т. Ф. Ефремова.
Товарищество, артель (в старину на Руси).
Празднество, устраивавшееся на паях, в складчину (в старинном крестьянском быту).
Википедия
Примеры употребления слова братчина в литературе.
Но, кроме званых гостей или таких, которые по должности своей имели право приезжать на братчины, туда являлось много незваных гостей и таких, с которыми трудно было пиво сварить.
Поэтому разные волости и села выхлопатывали себе жалованные грамоты, по которым запрещалось ездить к ним на братчины незваным.
В некоторых же областях братчины постарались освободиться совершенно от вмешательства правительственных лиц и приобресть право суда над своими членами, произведшими беспорядок во время пира.
То же самое право имеют братчины или братства и в Западной или Литовской России, где быт городов, как мы видели, представлял сходные черты с бытом Новгорода и Пскова и где видим сильнейшее развитие цехового устройства.
Писал старик о полоцкой братчине, что все больше теснят ее невесть откуда понаехавшие монахи, что жить становится все труднее и печальнее.
Несколько раз упоминали мы о братчинах или складчинных пирах, обычае, с незапамятных времен распространенном в древней России.
Должностные лица, волостели, тиуны получали с братчин известные поборы.
Переведи этим наивным предпринимателям, любезный Неро, что по моим условиям они заплатят в княжескую казну три серебряные гривны с каждой кормы плюс десять процентов от общего размера братчины после продажи товара.
Источник: библиотека Максима Мошкова
Транслитерация: bratchina
Задом наперед читается как: аничтарб
Братчина состоит из 8 букв
Что означает слово братчина
Братчиной на Руси и в России дореволюционного периода назывались «складчины», «ссыпщины» съестных припасов для проведения общего праздника, пира, носящего обрядовый характер. Братчина — это коллективная трапеза за счет личных взносов каждого участника (съестным, деньгами).
В основе братчины (братовщины) лежит древний обычай отмечать в складчину особо чтимые праздники. Исходят они из языческих скотоводческих ритуалов славян: жертвы животных (чаще откормленного бычка) для убоя. После принятия христианства братчины стали организовываться в канун престольных праздников, в честь поминания святого, к помощи которого обращалась община для спасения от бедствий.
Братчиной также назывались артели, братства, товарищества с выборным старостой для выполнения какой-либо тяжелой и долгой работы. Они существовали в России до конца XVIII в. Вообще слово «братчина» содержит в себе смысл единого родства и равенства перед кем-то: Богом, предками.
Русская братчина нередко сочеталась с храмовыми, установленными по обету, отдельными годовыми, наиболее чтимыми праздниками («Никольщина», «Михайловщина», «Кузминки», «Покровщина» и т. п.). Иногда братчина связывались с окончанием сбора урожая, с Ильиным днем. Для ритуальной общесельской трапезы на Русском Севере особо выкармливали и закалывали жертвенное животное — чаще всего быка, вола или барана — и варили в большом котле. Отсюда рус. арханг. «котельная вера». Трапезный стол был длинным («порой саженей до 30»), а мясо из котла делилось на две части: церковному причту и прихожанам по числу семей. Помимо мяса жертвенными продуктами были хлеб, воск и мед, из которого варили пиво. Так, на Вологодчине (Грязовецкий у.) в Ильин день в деревне пекли огромный каравай «для всего мира» (из-за этого ломали устье печи) и 12 караваев поменьше. У русских братчиной назывались и общие празднования в складчину (также ссыпщина, ссыпка, мирщина) разного характере и приуроченности. Среди них выделялись законодательно установленные «пивные» братчины (частным лицам разрешалось варить пиво до четырех раз в год к церковным и семейным праздникам), к ним относились и популярные братчины — «никольщины» в честь «пивного бога» Никалы (см. Николай). Ср. рус. наниколиться «напиться в Николин день». На братчине избирался староста, руководящий пиршеством.
В вост. Белоруссии (Могилевщина, Гомельщина) и в ю.рус. зоне (Жиздринский у.) в городах и селениях существовали «свечные» братчины — общества, собиравшие в праздник меду и воску по 10 пудов. Братчики делали большую свечу, иногда в два пуда, по очереди определяя, кому за кем ежегодно принимать в свой дом «мирскую» или «братскую» свечу, которая называлась также свеча васильевская, благовещенская, юрьевская, микольская, ильинская и т. п. в соответствии с праздниками, когда ее впервые зажигали. Свечу зажигали «на куте» накануне праздника, и хозяин с домашними, а также братчиками и их семьями пировали за столом с водкой, и на следующее утро свечу относили в церковь к обедне для освящения и вновь возвращали в дом, чтобы она горела при повторном пиршестве, при «гулянии свечи» (см. Праздник свечи), и под конец его переносили в дом хозяина-братчика, очередь которого приходилась на будущий год.
Сходный обряд известен у сербов Боснии и зап. Сербии, где также собирали воск или деньги на свечу до двух пудов, которую, однако, с торжественной процессией несли прямо в церковь в определенный праздник. Свеча называлась тежачка или орачка свеча ’свеча земледельцев, пахарей’ и зажигалась впервые в Великий четверг, а затем на других службах в течение года. Если свечу делали члены ремесленных и других корпораций, имеющих разных патронов (сапожники — св. Спиридона, пекари — св. Федора и т. п.), свеча имела другие названия и вносилась в храм в другой день.
Нередко у вост. и юж. славян наряду с братчиной на праздники устраивались ярмарки и базары с продажей скота, полотна, мяса и пива в пользу храма. В Далмации и Хорватии братчина как корпорация прихожая или даже прихожан и клира, появилась в католической среде в XII в. (в Белоруссии в православной среде в XV в.). Там функцией братчины было призрение больных и бедных, погребение своих членов с особыми песнопениями, древнейшее из которых «Братья, мы брата провожаем» относится к XIV в. Братчины в Далмации имели свой особый фольклор (песенный, застольный, хореографический, театральный) наряду с основным ритуалом — ежегодной общей братской трапезой в день патрона братчины.
Католическая церковь временами преследовала братчины, напр. церковний собор в Сплите в 1186 г. запретил братчины. Первое русское свидетельство о братчине как о праздничной трапезе на Петров день и складчине дано под 1159 г. в Ипатьевской летописи. Братчина восходит к дохристианским социальным союзам — мужским, вероятно, охотничьим (ильинский или успенский бык, по севернорусской — новгородской, олонецкой, вологодской легенде, заменил собой приходящего ежегодно на заклание оленя), воинским (княжеские пиры), женским и девичьим (рус. куричьи братчины, болт, кокоша църква, рус. в день Жен-мироносиц, братчины на Троицу; см. Трапеза).
Следы «свечной» братчины в X в. обнаружены археологами в Новгороде.
Братчина (канун, свеча), совместная трапеза полноправных членов однодеревенской общины, устроенная в складчину после молебна. В основе братчин лежал благочестивый обычай — поминание святого, к помощи которого обратилась некогда община для спасения от бедствия.
В Жиздринском у. Калужской губ., например, братчина организовывалась так. Накануне престольного праздника (см.: Храмовые праздники) переносили от одного хозяина к другому так называемую братскую свечу, принадлежавшую общине. Свеча эта здесь была огромной, в четыре пуда и более весом. В течение многих лет к ней ежегодно добавлялось некоторое количество воска. До заката солнца несколько пожилых крестьян собирались в избе, в которой хранилась братская свеча в течение года. Хозяин нес свечу при помощи этих лиц или в сопровождении их, если мог унести ее сам, в церковь и водружал перед иконой, соответствующей предстоящему престольному празднику. На следующий день после литургии свечу брал крестьянин, в дом которого она должна была перейти по принятой очередности, и нес ее один или с помощниками впереди причта, шедшего с иконой по домам. В доме этого крестьянина икону ставили в святой угол, а перед нею — братскую свечу, на которую новый хранитель ее тут же лепил изрядный кусок воска. То же делали и приглашенные крестьяне.
После молебна все поздравляли хозяина с праздником и дарили ему ветчину, рыбу, солод, ржаную муку, мед, а хозяин угощал всех. Священник с причтом шел в следующий двор с иконой, но уже без свечи.
Братскую свечу хранили в холодной горнице или в амбаре. Здесь было принято одну и ту же свечу сохранять в общине столько лет, сколько было в селении дворов, потому она, наращиваясь ежегодно, и достигала гигантских размеров. После того как свеча обошла все дворы, ее передавали в церковь — часть продавали на украшение соответствующей иконы, часть переливали на обычные свечи — и заводили новую.
Давность свечи увеличивала ее значение в глазах крестьян. История ее существования обрастала местными легендами. В дома, явно запятнавшие себя серьезным проступком, братскую свечу не передавали. Иные крестьяне сами отказывались принять на годовое хранение свечу. Общественное мнение их осуждало.
Несколько иной вариант братчины описан в 1847 по непосредственным наблюдениям в Мосальском и др. частях Жиздринского у. Здесь большая общая свеча тоже хранилась поочередно в течение года в доме каждого члена общины. Такой год считался для данного дома счастливым. Общий обед устраивался в доме того крестьянина, чей срок хранения братской свечи заканчивался. Накануне праздника каждый хозяин приносил в этот дом ржаной солод, хмель и др. продукты. Здесь варили пиво и приготовляли угощенье «из общего приноса». В день праздника икону несли в этот дом. У входа встречал хозяин с хлебом и солью, а хозяйка покрывала икону чистым белым полотенцем. «Общественную» свечу зажигали перед иконой, поставленной на рассыпанном на лавке зерне. Обычный набор зерна — рожь, ячмень и овес. После молебна и икону, и свечу переносили в дом, где предстояло очередное годовое хранение, и там священник снова служил. Затем в первом доме все угощались общественным пивом и обедом.
В селе Ярилове (Озерищенская вол. Дорогобужского у. Смоленской губ.) перед праздником, в который «справлялась свеча», члены сходки совещались о том, кто будет участвовать в празднике и сколько нужно ссыпать хлеба. Хозяину, в доме которого должна праздноваться свеча, все участвующие ссыпали хлеб на покупку воска и на угощенье. Вечером накануне праздника из дома, в котором хранилась свеча со времени предшествующей братчины, посылали кого-либо созывать участников. Когда все собирались, хозяин разогревал воск и с помощью других лепил его на слепок прежних лет. К большому слепку прилепляли обычную свечку, зажигали, ставили перед иконами и молились. Молитвы читал кто-либо из грамотных крестьян. Каноны, акафисты, припевы пели все присутствующие. Затем начиналось угощенье. Засиживались за полночь.
Представляет интерес описание свечи, составленное крестьянином Суражского у. Черниговской губ. (д. Батуровка) С. А. Дударовым и представленное в 1871 в Общество любителей естествознания, антропологии и этнографии. «В числе общественных увеселений в нашей местности, — писал крестьянин, — замечательны также свечи (свеча значит то, что в селении, где нет церкви, существует в году один день, избранный для празднования, и память того дня чтится народом), например, в день Флора и Лавра — угодников, которые чтимы жителями деревни Батуровки Суражского уезда».
Накануне праздничного дня созывали сходку, посвященную денежной и организационной стороне предстоящего исполнения обычая. «Общество» устанавливало на сходе цену на хлеб, который предстояло собрать для пиршества. Размер сбора не назначали. Цена устанавливалась при помощи «торгов» между желающими купить хлеб. Здесь же «сходились ценою» на водку с местным шинкарем и «назначали двух бедных крестьян для того, чтобы те крестьяне просили у жителей на Божью свечу». Специально выделенный человек, которого называли бращик, занимался припасами. Два крестьянина, назначенные для созыва домохозяев, надевали на себя по большому мешку через плечо и обходили все дома селения. Войдя в дом, сборщик говорил: «Звал бращик и староста на Божью свечу». Хозяин, получивший приглашение, вручал посланцу ковригу хлеба, а сам с зерном, количество которого определялось каждым произвольно, по желанию, отправлялся «на свечу» — в дом, где делал сбор бращик. Отдав зерно бращику и «отбив несколько поклонов перед угодниками Божьими», он садился на лавку, а бращик угощал его. «Целую ночь просиживают тут хозяева и чего-чего тут не перетолкуют», — писал информатор.
Свеча и общинные иконы хранились здесь, как и в других районах, поочередно в каждом доме в течение года. В день праздника утром снова собирались домохозяева, приезжал священник, служил молебен, затем свечу переносили в очередной дом. После этого начиналось угощенье. Крестьянин отмечает, что водка на празднике свечи появилась только после «введения акциза», а «в прошедшие времена» варили мед.
В описаниях общинных трапез в северных губерниях и в Сибири их называют по большей части канунами. В селениях Пинежского у. праздновали кануны, посвященные Николаю-чудотворцу, вмч. Георгию, Илье-пророку, Иоанну Предтече, Флору и Лавру и др. святым. Соответственно кануны праздновались в селениях уезда в разные дни. Современники отмечали, что «празднование канунов в деревнях установлено с давних времен по обетам, данным предками в бедственные у них времена и в память чрезвычайных случаев или происшествий: мора людей, падежа скота, необыкновенного нашествия медведей, волков или других хищных зверей, ужасных пожаров, гибельных ураганов, совершенного побития хлебов».
Праздники, установленные по обету в связи со спасением селения от какого-либо бедствия, назывались обетными, или заветными, или часовенными. Последнее название употреблялось, если деревня построила по своей инициативе и на свои средства часовню.
Канун в Пинежском у. устраивали «целою общиною деревни в чьем-либо доме» поочередно, либо с «доброго согласия крестьянина, который может иметь средства». В этот дом все участники приносили свою долю. Из приходских церквей в празднующие канун деревни приносили хоругви и иконы; дома, поля, «пожии» и скот окропляли. В пиршестве участвовали здесь «только старые и пожилые мужчины и женщины».
В Яренском у. Вологодской губ. канун община организовывала обычно в летнее время. На устройство его с каждого двора собирали муку и деньги. Специально для этого выделенные лица варили общее пиво и готовили общий обед. В назначенный воскресный день приглашался причт с Крестным ходом и молебном на полях и лугах общины. После молебна причт приглашали в избу, где был приготовлен «канун» — пиво, чай, обед. К совместной общинной трапезе было принято приглашать бедняков, не участвовавших в сборе средств, и нищих.
Традиционный общественный пир по типу братчины мог охватывать несколько селений. Такое явление детально описано в 1860-х в Вятском и Орловском уездах Вятской губ. Здесь некоторые весенние и летние праздники отмечались в складчину объединениями деревень. «В прежние времена, — писал наблюдатель, — в ссыпках принимали участие до сорока соседних селений, ныне же число участвующих селений вряд ли где превышает двадцать пять. Большею же частью участвуют в ссыпках только пять или десять селений, население которых в розницу не превышает 5 — 10 дворов». Такие объединения характерны для маленьких деревень. Обычно одна хозяйка брала на себя хлопоты по собиранию солода и хмеля со всех хозяев, участвующих в ссыпках деревень и по приготовлению пива.
В Никулинском приходе Вятского у. ежегодно, в день Бориса и Глеба, приготовлялась общественная яичница из яиц, собранных накануне во всех деревнях прихода. Несколько иной характер носило объединение соседних деревень для поочередного общественного угощения. Например, из трех селений каждое поочередно угощало за общественным столом два других селения на Петров, Ильин и Спасов дни.
См. также описание обряда громница — освящения и чествования так называемой громничной свечи, проводимого на праздник Сретения.
В древнерусских источниках (летописях, былинах, актовых материалах) порой встречается термин «братчина» (варианты: «братщина, братшина»). Впервые он упоминается Ипатьевской летописью под 6667 (1159) г.: «Рогъволодъ… начаша Ростислава звати льстью оу братьщину къ стей Бци къ Стареи на Петровъ днь да ту имут и» (перевод: «Рогволод… начал Ростислава звать обманом на братчину к Пречистой Богородице Старой на Петров день, чтобы захватить его»)[1]. В дальнейшем он фиксируется письменными памятниками вплоть до конца XVIII в., когда исчезает из употребления.
Все исследователи, писавшие о братчинах, единодушны в том, что этот термин обозначал не что иное, как праздничный пир в складчину. Разногласия начинаются, когда поднимаются вопросы — с какой целью устраивались подобные пиры, каково их происхождение, что пришло взамен братчин?
Литература о братчинах весьма немногочисленна. Первым к этой тематике в отечественной историографии обратился в 1854 г. А.Н. Попов, подробно разобравший все имеющиеся письменные источники, где упоминается этот термин. В частности, он обратил внимание на то, что в целом ряде уставных и жалованных грамот отдельным волостям и селам постоянно встречается запрет незваным гостям ходить на пиры и братчины. Порой он конкретизируется: если кто приедет на пир или братчину незван, его могут выслать вон «безпенно», если кто станет пить на братчине сильно и «учинитца какова гибель», незваному гостю платить вдвое без суда и без исправы. Иногда запрещалось ездить на братчины княжеским чиновникам, а если они и посещали братчины, то им запрещалось здесь ночевать. Встречаются ограничения по срокам пиров – три, иногда четыре, но не более пяти дней. Имеются запреты, впрочем, довольно непоследовательные, против присутствия без приглашения на братчинах скоморохов и т.п. Подобные распоряжения власти, касающиеся братчин, повторяются в источниках непрерывно в одном и том же виде на протяжении длительного времени. Все это дало основание А.Н. Попову предположить, что в данном случае речь идет о том, что подобные пиры не были только случайными собраниями сельских жителей, собравшихся только повеселиться, а являлись одним из важных явлений в общественной жизни далекого прошлого [2].
К сожалению, юридический характер жалованных и уставных грамот, где встречается термин «братчина», не дает возможности воссоздать цельную картину того, что происходило на братчинах, их организацию, с какой целью они проводились. Из случайных свидетельств новгородских былин (о Василии Буслаеве, Садко) становится известным, что иногда братчины именовались «никольщинами», т.е., вероятно, были приурочены к празднику св. Николы. Они могли именоваться «ссыпчинами», ибо вклад каждого члена братчины именовался «сыпь», хотя и вносился деньгами. Для устройства пира избирался староста, которому все участники платили свои вклады.
Все это определило дальнейший ход исследований по вопросу – чем же являлись братчины? Им стали заниматься в первую очередь этнографы, пытавшиеся воссоздать характер древнерусских братчин по их позднейшему наследию. Определенные итоги их работы подвела опубликованная в 1926 г. статья Д.К. Зеленина, уже из названия которой виден главный вывод автора: «Древнерусская братчина как обрядовый праздник сбора урожая»[3]. На основе наблюдений этнографов второй половины XIX — начала XXв. (в основном на русском Севере) он пришел к заключению, что братчина является отголоском древних, еще первобытных, охотничьих обрядов. При этом она прошла несколько стадий развития: из охотничьего типа – в скотоводческий, и далее — в земледельческий. Подчеркнул Д.К. Зеленин и тот факт, что братчина была характерна не только для славян, но и для соседних народов (финнов, карел, зырян, мордвы).
Впрочем, главному выводу автора противоречили его собственные же наблюдения, согласно которым братчины устраивались не только осенью, но и на Ильин день, а также весной, когда нет и речи о сборе урожая.
Тем не менее, на это противоречие не обращали внимания, поскольку основные заключения автора хорошо увязывались с теорией стадиального развития человеческого общества и знаменитой книгой Ф. Энгельса «Происхождение семьи, частной собственности и государства», которая в советскую эпоху считалась основополагающей для изучения истории доклассового общества.
Неудивительно, что после работы Д.К. Зеленина обрядовый праздник братчины в отечественной науке стал рассматриваться практически всеми исследователями сквозь призму сменяющих одна другую (и сосуществующих одновременно) форм хозяйствования. В частности, укажем на работы В.В. Седова, усмотревшего в новгородских раскопках слоев X — XIII вв. следы пчеловодческой и скотоводческой братчин [4].
Термин «братчина» помимо уставных и жалованных грамот XV — XVI вв. встречается и в средневековых законодательных памятниках. В частности, укажем на Псковскую судную грамоту, которая была составлена, по мнению Ю.Г. Алексеева в 1397 г., но при этом содержит нормы более раннего времени. Статья 113 данного памятника фиксирует: «А братьщина судитъ какъ судьи». Чтобы понять данную фразу, необходимо обратиться к тексту одной из предшествующей — статьи 25 (по разбивке Ю.Г. Алексеева), посвященной татьбе (краже). Человек, обнаруживший пропажу вещи, должен был прежде всего сделать об этом объявление – «явить старостам, или окольным суседам, или иным сторонним людям». Если кража случилась на пиру, в этом случае явка делалась «пировому старосте или пивцам», т.е. участникам пира. После этого следовало приведение к присяге («роте») того, кого пострадавший подозревал[5].
Смысл статьи 113 Псковской судной грамоты ввиду ее лаконичности не совсем ясен. Ряд исследователей памятника (в частности И.Д. Мартысевич) полагал, что под «братьщиной» следовало понимать с одной стороны «группу соседей, объединившихся с целью организации в складчину общественных пирушек», а с другой, как объединение ремесленников, носившее производственный, профессиональный характер». На его взгляд, предоставление права суда братчине есть пережиток старинных, еще родоплеменных отношений [6].
Довольно подробно смысл статьи 113 Псковской судной грамоты попытался разобрать Ю.Г. Алексеев. По его мнению, братчина тесно связана с термином «пир», хорошо известным памятникам предшествующего времени. В частности, Пространная Русская Правда также предполагает возможность различного рода инцидентов во время застолья: «…Оже будетъ убил… в пиру явлено, то тако ему платити по верви»[7]. Весьма интересным наблюдением является то, что, судя по памятникам XIIIв., на пиру мог присутствовать и священник. Так, Поучение новопоставленному священнику, включенное в русскую Кормчую, считает присутствие попа на пиру нормальным явлением, он только не должен ходить на него «не зван»[8]. Жалованные грамоты XVв. в качестве одного из обязательных элементов включают запрещение ездить на пиры и братчины незваными, поскольку это могло привести к «гибели» — убыткам и правонарушениям. Ответственность за это целиком и безоговорочно возлагалась незваного гостя, с которого «гибель» взыскивалась в двойном размере. Согласно статье 25 Псковской судной грамоты «пировой староста» есть не кто иной, как ответственное лицо на пире, которому в первую очередь необходимо было сделать явку в случае каких-либо недоразумений.
Все эти наблюдения привели Ю.Г. Алексеева к выводу, что братчина и пир являлись важными социальными институтами. «Пивцы», возглавляемые пировым старостой, — не случайные сотрапезники, а члены одной и той же общины. По его мнению, речь в данном случае идет о территориальной соседской общине сельчан или уличан, совпадающей с церковным приходом (отсюда и реальность присутствия на пиру попа). Такая братчина и наделяется по статье 113 судебными функциями, которые распространяются на дела, связанные с мелкими ссорами на пиру, и являются не более чем остатками древнего суда общины[9].
Наиболее подробно постаралась выяснить вопрос — что такое братчина? – М.М. Громыко в монографии о традиционных нормах поведения и формах общения русских крестьян XIX в. Главными источниками для исследовательницы явились уставные и жалованные грамоты XV — XVIвв., былины, этнографические материалы XIX — начала XX в.
Она отметила длительность бытования термина «братчина» в официальных документах. Наиболее ранним актовым документом, где они встречаются, является уставная грамота митрополита Киприана Константиновскому монастырю 1392 г. Едва ли не последним — указ Енисейской воеводской канцелярии от 14 марта 1771 г. о запрете братчин. Довольно широк и географический охват уездов, где они фиксируются жалованными грамотами. Все это говорит, что братчины являлись устойчивым, обычным явлением на протяжении столетий. На основе позднейших этнографических наблюдений она приходит к выводу, что братчины являлись ничем иным, как общинными трапезами с соответствующим ритуалом[10]. Вместе с тем, отмечает она, термин «братчина» имел и другое, более широкое значение – община. Именно в этом значении его фиксируют словари В.И. Даля и русского языка XI — XVII вв.[11].
Вместе с тем исследовательница не совсем уверена в своих выводах. В частности, она отмечает, что в жалованных грамотах XV — XVI вв. братчины регулярно упоминаются наряду с пирами, либо перечисляются три вида трапез — пиры, братчины и праздники. Данное обстоятельство заставило ее сомневаться: либо под пирами имеются в виду праздничные трапезы, устраиваемые частными лицами, либо речь идет о двух видах общинных трапез[12].
Все это заставляет нас вновь проанализировать весь комплекс имеющихся источников, в которых упоминаются братчины. Сведения о них крайне скудны. За исключением вышеупомянутого известия 1159 г. летописи их не упоминают. Больше всего упоминаний о братчинах в уставных и жалованных грамотах. Но все они крайне однообразны и в первую очередь содержат запрет ездить незваными на пиры и братчины. Если же кто придет незваным и учинится какая-либо гибель, то великий князь предусматривает «на том взять ту гибель вдвое и без суда и без исправы». Судя по тому, что подобные запреты повторяются неоднократно, подобные приходы незваных людей были достаточно распространенным явлением. Иногда эта ситуация настолько надоедала властям, что порой крестьянам разрешалось даже силой выгонять непрошенных гостей: «А хто к ним поидет, и яз князь великий тех велел им бити, да ещо им быти от меня, от великого князя, в казни».
Из всего комплекса уставных и жалованных грамот, содержащих подобные запреты, следует выделить уставную грамоту митрополита Киприана владимирскому Константиновскому монастырю от 21 октября 1391 г. Как уже отмечалось в литературе, она является одним из наиболее ранних источников, где упоминаются братчины. Для нас она интересна обстоятельствами своего возникновения, о которых довольно подробно говорится в самом источнике. Монастырские крестьяне пожаловались митрополиту на игумена Ефрема, что он «наряжает нам, господине, дело не по пошлине, чего, господине, при первых игуменех не бывало, пошлины, господине, у нас емлет, чего иные игумены не имали». Вызванный в Москву игумен оправдывался, что никаких новых поборов не устанавливал: «яз, господине, хожу по старой пошлине» и в подтверждение своих слов ссылался на жившего в Москве прежнего игумена обители Царко. Поскольку тот был нездоров, митрополит послал к нему своего служителя Окинфа. Ему Царко подробно перечислил все повинности крестьян и размеры собиравшихся с них пошлин. Выздоровев, он лично подтвердил митрополиту все сказанное его слуге. Спустя некоторое время, когда митрополиту довелось быть во Владимире, показания Царко подтвердили митрополичьи бояре. В итоге был составлен полный перечень повинностей крестьян, который официально был утвержден митрополитом[13]. Относительно братчин в данном памятнике говорится: «А в которое село приедет игумен в братшину, и сыпци дают по зобне овса конем игуменовым».
Самым любопытным является — что мог делать игумен на братчине? Для ответа на этот вопрос необходимо сделать небольшое отступление.
Судя по летописям, самой древней и наиболее архаичной формой управления княжеством являлась система полюдья, заключавшаяся в более или менее регулярном объезде князем вместе с дружиной подвластной ему области. Для сбора дани и других доходов, а также отправления правосудия князь или его наместник два-три раза в год объезжал подвластную территорию. Обычно подобные поездки приурочивались к большим религиозным праздникам — Рождеству, Пасхе, Петрову дню.
Эта система управления не была чисто русским явлением: ее проявления видим и на западноевропейском материале. При больших размерах малонаселенных княжеств содержать постоянную администрацию на местах у князей не было никакой возможности, и подобные объезды для раннего средневековья являлись наиболее целесообразной формой управления, сбора дани, прокормления дружины, суда и управы.
Постепенно подобная система управления уходит в прошлое и эволюционирует в сторону появления местной администрации. Уставные и жалованные грамоты XIV — XV вв. в чистом виде ее уже не застают, хотя отдельные ее следы продолжают фиксироваться по-прежнему. Судя по ним, одной из главных статей княжеских доходов были «кормы». Следует отметить их устойчивость во времени. Начиная со времен древнейшей «Русской правды», уставные грамоты, перечисляя доходы, шедшие в пользу князя, всегда перечисляют хлеб, мясо и другие съестные продукты для человека вместе с сеном и овсом для лошадей. Это свидетельствует о том, что эти «кормы» рассчитаны именно на разъезжающего человека. Это же мы видим и в указанной уставной грамоте митрополита Киприана.
Важной стороной полюдья, о которой зачастую забывают, являлось то, что вместе с князем и дружиной в «объезд» отправлялись и представители церкви, собиравшие в свою пользу десятину. Об этом свидетельствуют уставные грамоты новгородского князя Святослава Ольговича Софийскому собору в Новгороде и смоленского князя Ростислава Мстиславича смоленской епископии первой половины XII в. В них находим подробное перечисление той части доходов, которая шла в пользу духовной власти. Но помимо сбора десятины представители церкви во время остановок княжеской дружины занимались исполнением различных обрядов — венчаний, отпеваний и т.п.
Очевидно, с этим и было связано проведение братчин. Указание на это видим в жалованной грамоте, составленной 17 марта 1585 г. от имени сына Ивана IV — царевича Дмитрия игумену Угличского Покровского монастыря Феодосию. В ней трафаретная формула о братчинах изложена следующим образом: «И на пир и на брак не ходити; а хто придет на пир или бърачну незван, и того незваного сослать с двора беспенно»[14]. Тем самым выясняется, что братчина являлась ничем иным как свадебным пиром. Становится ясным, почему он устраивался вскладчину — его организовывали представители как жениха, так и невесты, объясняется присутствие на пиру священника, проводившего обряд венчания, то, что многие из братчин приурочивались к церковным праздникам (Петрову, Николину, Ильину дню). Становятся понятными и отдельные формулировки уставных и жалованных грамот относительно братчин — встречающаяся в них расшифровка лиц, которым запрещалось ездить незваными — в первую очередь лицам низшей сельской администрации, почему они, несмотря на запрет, не уходили с пира, а продолжали пить, причем нередко «сильно», запреты чинить ночлеги на месте братчины, собирать поборы и т.д.
Некоторые сомнения вызывает то, что оригинал данной грамоты не сохранился до настоящего времени, а сама она была перепечатана с публикации 1855 г. из неофициальной части «Ярославских губернских ведомостей» (как писали ее первые публикаторы — с «древнего» списка). Но они снимаются тем, что в древнерусском языке известно выражение «браченье», означавшее брак, обряд бракосочетания[15].
Термин «братчина» в значении «свадебный пир» не дожил до нашего времени. Во многом это было связано с тем, что он не имел общерусского распространения. К примеру, его не знают акты Соловецкого монастыря, крупнейшего на Русском Севере. В других районах для обозначения свадебного пиршества использовались другие слова. В частности, при описании свадебного пира Александра Невского под 1239 г. Первая Новгородская летопись использует выражение «каша»: «Оженися князь Олександръ, сынъ Ярославль, в Новегороде: поя в Полотьске у Брячслава дчерь и венчася в Торопчи; ту кашу чини, а в Новегороде другую»[16]. Все это привело к тому, что данный термин уже к концу XVIII в. выходит из обихода и перестает употребляться. Его заменяет выражение «свадьба». Первоначально оно обозначало лишь брачный обряд, а приблизительно с XVIв. начинает применяться и к обозначению празднества по случаю вступления в брак.
[1]Полное собрание русских летописей. Т. II. М., 1998. Стб. 495 (Далее: ПСРЛ).
[2]Попов А.Н. Пиры и братчины // Архив историко-юридических сведений, относящихся до России, издаваемый Н. Калачовым. Кн. 2. 2-я пол. М., 1854. С. 19 — 41 (отд. пагин.).
[3]Зеленин Д.К. Древнерусская братчина как обрядовый праздник сбора урожая (краткое изложение большого исследования) // Зеленин Д.К. Избранные труды. Статьи по духовной культуре. 1917 — 1934. М., 1999. С. 49 – 56.
[4]Седов В.В. Языческая братчина в древнем Новгороде // Краткие сообщения Института истории материальной культуры. Вып. 65. М., 1956. С. 138 — 141; Он же. К вопросу о жертвоприношениях в древнем Новгороде // Там же. Вып. 68. М., 1957. С. 28 – 30.
[5]Алексеев Ю.Г. Псковская судная грамота. Текст. Комментарий. Исследование. Псков, 1997. С. 40, 47.
[6]Мартысевич И.Д. Псковская Судная грамота. Историко-юридическое исследование. М., 1951. С. 118, 191, 196; Он же. Общественно-политический строй и право Псковской феодальной республики XIV — XVвв. Автореф. дис. на соиск. учен. степ. д-ра юрид. наук. М., 1965. С. 26.
[7]Правда Русская. Т. II. Комментарии. М.; Л., 1947. С. 287. К сожалению, большинство дел, связанных со ссорами во время братчин, не дошло до нас. Нам известна лишь одна очень поздняя грамота о ссоре крестьян во время братчины в ноябре 1668 г. в Кунгурском уезде. Спустя три дня стороны подписали мировую (Кунгурские акты XVIIв. (1668 — 1699 г.) СПб, 1888. № 8. С. 16 – 18/
[8]Русская историческая библиотека. Т. VI. Памятники древнерусского канонического права. СПб., 1880. Стб. 104.
[9]Алексеев Ю,Г. Псковская судная грамота и ее время. Развитие феодальных отношений на Руси XIV — XVвв. Л., 1980. С. 60 – 62.
[10]Громыко М.М. Традиционные нормы поведения и формы общения русских крестьян XIXв. М., 1986. С. 132 — 146.
[11]Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка. Т. 1. А-З. М., 1978. С. 124 – 125 (Братчина ж. собир. товарищество, круг, артель. || Братчина или братчины мн. складчины, ссыпчины, праздник на общий счет, называемый братовщиною, братовщинками; пикник; у крестьян, на масляне, в осенины на кузьминки (три первые дня ноября), или в михайловщину, в никольщину (6 снтб. и 6 декб.) и в храмовый праздник. Обруселая мордва и другие чудские народы также любят братчины; в огромных чанах, навсегда поставленных за селом, в овраге и близ воды, варят на общий счет пиво, стряпают яичницу, пьют, пляшут и гуляют. Местами, бабьи или девичьи ссыпчины, в день жен-мироносиц и в троицын, зовут братчиною (ниж.-ветл.). На пиры и братчины незваны ездят. Братчина (товарищи) судит, ватага рядит.); Словарь русского языка XI– XVIIвв. Вып. 1 (А-Б). М., 1975. С. 326 (1. Праздничный пир вскладчину; 2. Община).
[12]Громыко М.М. Указ. соч. С. 133.
[13] Акты феодального землевладения и хозяйства XIV– XVI вв. Ч. I. М., 1951. С. 179 – 180. Издана также: Акты социально-экономической истории Северо-Восточной Руси конца XIV– начала XVIв. Т. III. М., 1964. № 5.
[14] Акты социально-экономической истории… Т. III. № 84. С. 116.
[15] Словарь русского языка XI– XVIIвв. Вып. 1. М., 1975. С. 375; Срезневский И.И. Материалы для словаря древнерусского языка. Т. I. М., 1958. Стб. 175; Словарь древнерусского языка (XI– XIVвв.). Т. I. М., 1988. С. 314 (встречается в недатированной части «Повести временных лет»: «А деревляни живяху зверьскимъ образомъ, живущее скотьскы: и убиваху другъ друга, ядуще все нечсто, и браченья в них не быша, но умыкаху у воды двца» и под 988 г.: «По крщньи же приведе [Владимир] црцю на браченье»).