Что означает хочешь познать себя философствуй
Как познать себя: 100 лучших рекомендаций
Кто-то из известных сказал, что познать себя, это самая большая мудрость, какая может быть в жизни каждого человека. Стоит ему понять, познать свое предназначение, цели, моральные качества, нравственную составляющую, моменты, с которыми он может или не может мириться, тут же раскроется его потенциал. Душа «освободится» от лишнего груза и будет ассоциирована с понятием «я есть правда».
Процесс самопознания необходим в любом возрасте, и нельзя полагать, что пожилым это не нужно. Наоборот, проживая годы, мы «обрастаем» толстым слоем негатива и рутины. Необходимо сбросить с себя ненужный балласт и раскрыть истинное «Я». Только узнав от опытных психологов, мудрецов о том, как познать самого себя, можно легко и без страха подойти к концу своего жизненного пути, готовясь ко встрече с Всевышним.
Что такое – познать себя
Мы с легкостью даем оценку другим людям, но при этом совершенно не знакомы с самими собой. А ведь это самое главное для каждого из нас. Только так можно начать бороться со своими пагубными привычками, негативными качествами. В данном случае отлично работает поговорка «Врага надо знать в «лицо!»».
Но как это ни странно, вопрос «Как познать себя?» звучит среди людей реже всего. То есть, никому нет никакого дела до того, кто он, какова его роль в этой жизни, из каких качеств и повадок состоит его моральная сторона. Что примечательно, специалисты по психологии не так переживают по поводу ответа о причине отсутствия поиска самого главного в жизни – самого себя. Ведь это и есть ключ от дверей, за которыми скрывается тайна не только нашего внутреннего мира, но и окружающего. Все просто, задавая себе вопросы, нужно давать и ответы, причем совершенно честные и искренние.
Но мало кто из нас, способен признаться в своих негативных сторонах и даже перед самими собой, мы чаще всего, лицемерим. Но начать все-таки надо. Особенно тем, кто стремится обрести полную гармонию с миром и самим собой. Получать от жизни удовольствие, наслаждение, избавиться от комплексов, негативных привычек и дышать полной грудью.
И если вы, прочитав тему статьи, продолжаете её изучать, мы её написали не зря. Но перед тем как начать отвечать, предлагаем ознакомиться с мнением представителей православной религии о том, почему необходимо каждому человеку на планете познать самого себя.
Что значит – познать себя
Духовники утверждают, это самое главное в жизни. Мы должны знать, что происходит в нашей душе, мыслях, сердце и понять, куда мы идем по жизни, к какому знаменателю. Те, кто уже успел познать себя, отлично знакомы со своими предпочтениями, ориентирами и устремлениями. И только так, познав самого себя, они смогли полностью взять верх, контроль над своим существованием и легко управляют теми процессами, что отвечают за каждый наш поступок, в том числе и физиологическими моментами, отвечающими за наше здоровье.
Многие в таких случаях задают закономерный вопрос: «А разве не должно быть первым делом познание Бога?». Нет, в первую очередь изучите себя, иначе невозможно будет познать Господа, ведь мы являемся Его отражением, созданы по образу и подобию Его.
По словам духовников, начинать нужно с доброго, то есть закладывать позитивное основание. Для этого важна правильная, объективная самооценка, которую каждый из нас дает чаще всего с ошибкой. И причиной тому наши же негативные стороны, привычки, вселившиеся во внутренний мир и извращающие объективность взгляда. Так, большинство рассматривает свою персону сквозь пелену собственного же эгоизма и после анализа, нам всем кажется, что не такие мы уж плохие.
Мы часто посещаем святые места, периодически постимся, стараемся не выражаться грубо в праздничные дни и т.д. Мы полагаем, что этим уже заработали себе на «бонус» и хвалим себя, сравнивая с другими, более «плохими» людьми. В этом то и кроется ошибка. Прежде всего не нужно сравнений, необходимо ставить перед собой такую планку, до которой нужно расти и расти.
И если уж, как вам кажется, вы её достигли, поднимайте её еще выше. Как мы знаем, предела совершенству нет! И процесс должен состоять из внутреннего очищения, и уж только потом можно рассмотреть изменения в позитивную сторону внешней составляющей человека. Поверьте, они будут.
Также представителям христианского духовенства нередко задают вопрос: «А что будет, если человек не познает себя? Чем это чревато? Есть ли шанс на спасение?». Ответ разочарует – «Нет! Ведь если мы сами не познаем это, как может нас спасти Господь Бог?». Ведь для того, чтобы «определить» душу в ту или иную сторону, ему нужно её изучить, а в закрытом человеке, это потемки. Так что, не познавший себя пойдет только по отрицательному пути.
Как мы знаем, что главным качеством христианина является любовь. А она должна быть чистой, искренней. Невозможно ощущать данное явление к кому-либо согласно нашей религии, если мы не познаем себя, а затем не очищаемся от негатива. Поэтому предлагаем не откладывать важный момент в сторону и начинаем работу над собой.
Начнем задавать себе вопросы, разработанные опытными специалистами и проверенные на многочисленных опросах годами. Поверьте, ничего лишнего в нашем тесте нет. Главное правило – отвечать честно и открыто, ничего не утаивая. Перестаньте себя обманывать и начните познавать свой внутренний мир. И если на пути встретятся отрицательные моменты, начинайте с ними бороться.
Сразу хотим сказать, что вопросы будут непростыми. Кому-то они покажутся неудобными, способными задеть за «живое»: самолюбие, гордыню, хвастовство, злость, зависть и т.д. Но если мы не приступим к делу сейчас со всей решительностью, то временить будет поздно. Пройдет совсем немного времени, как нам придется «расхлебывать» кашу из нашего невежества, заблуждений и ошибочного выбора жизненного пути.
Поэтому, не нужно обижаться на неудобные вопросы. Мы хотим вам помочь, а не разочаровать. Вы же понимаете, что решение любой проблемы требует некоторой жертвенности. В вашем случае, вы пожертвуете своими амбициями, ну хотя бы на период познания самого себя. И тут нужно сказать честно – данный процесс вы не сможете остановить никогда! А значит, вы никогда не будете амбициозным, наглым, невоспитанным, невежливым, завистливым, злым, ревнивым, жадным, подлым, корыстным, меркантильным человеком.
Важно: не стоит начинать применять наши рекомендации тем, кто находится в глубокой депрессии или в состоянии стресса. Отложите статью в сторону и повремените, пока успокоятся нервы.
Те, кто решительно настроен, извините за тавтологию, на решение вопроса, наизусть знают свои проблемы. Например, ленивый человек знает, что ему сложно взяться за какое-то дело именно по причине своей лени. Значит, ему нужно с ней бороться, заниматься самодисциплиной. Так что давайте вместе начнем работать над собой и настроимся на успешный результат, ведь мы знаем о своих недостатках, не так ли?
Как пройти тест
Сразу скажем нашим читателям что вам не нужно быстро отвечать на все представленные вопросы. Более того этого нельзя делать. Прочитайте их внимательно и проанализируйте каждый из них. Мы уже говорили, что они взяты не с «потолка», а разработаны опытными психологами и проверены на многочисленных опросах. В результате совершите ошибку и начнете отвечать стандартно, шаблонно, «жалея» себя и свои нервы.
Как работать с вопросами
Среди представленных есть такие, которые попросту утверждают на то или иное качество человека. Если вы им не обладаете – пропускайте. Например: «Зачем вы курите?». Тут утверждение, а вы человек некурящий, поэтому обходим этот вопрос.
Не все вопросы вызывают одни и те же эмоции. Какие-то ставят человека в тупик, а другие не вызывают никаких ощущений. Итак, начинаем.
Наши дорогие читатели, желающие расти духовно, с большим интересом будут отвечать, анализировать и обсуждать данные вопросы. Но мы все же рекомендуем давать только свои ответы, а не те, что были вынесены на семейном сборе. Так, каждый из нас сможет отлично познать себя, свою суть, внутренний мир, повадки, тенденции в характере и духовности. Как только мы сможем разгадать свои же загадки, то направимся в сторону улучшения своих качеств семимильными шагами.
Важным моментом в познании себя является желание человека начать процесс. Чтобы он прошел успешно, и удалось дать только искренние и честные ответы. Необходимо завести дневник, в котором вы будете отражать свои размышления, анализ, эмоции.
Каждую новую эмоцию, курьез, возмущение, стресс – все нужно описывать в своем дневнике. Пишите в нем все, вплоть до своих жалоб на окружение, собственные поступки, нелепые, неприятные ситуации – бумага все стерпит!
Чтобы сбить накал страстей и успокоить внутренний мир, нервы, займитесь медитацией. Это неотъемлемая часть разных восточных практик. Она позволяет человеку сконцентрировать свое внимание на главном и делать анализ всего происходящего беспристрастно.
Уединитесь в укромном месте, где будет тихо и не суетно, и займите удобное для себя положение – лягте, сядьте, скрестив ноги. Сделайте 10 вдохов и выдохов (глубоких). Устраните из головы все лишнее. Не стоит думать о том, что нужно купить в магазине, когда забрать детей из сада. Избавьтесь от суеты!
Дополнительный способ познать себя
Помимо того, что вам нужно провести анализ своего характера, поступков, ощущений, можно также опросить знакомых, родственников близких друзей о том, какой вы человек. Вплоть до того, что прочитайте им вслух вопросы – пусть дадут честные и искренние ответы. Если же в них будет критика, негатив – не вздумайте обижаться. Для человека, стремящегося познать себя и изменить жизнь в лучшую сторону никаких обид и злости быть не должно, а важна только правда!
Начните с самых близких – мужа, жены. Узнайте от них, что им больше всего не нравится в вас. Слушая ответ, не концентрируйте свое внимание на том, что ваш собеседник действительно находит негатив. Прежде всего думайте о том, как себя изменить и возможно, вы узнаете о том, что слишком мало времени уделяете близким, или забываете о жизненно важных событиях.
Теперь очередь родителей. Уж эти товарищи не упустят шанса вспомнить ваше детство и все выпалят по полной. Плохо следите за своим здоровьем, мало едите жидкого, запустили свою внешность, редко им звоните, забываете навестить и т.д.
Ну, все, теперь можно подводить итоги, но перед этим, сравните свои и чужие ответы. Наверняка будут расхождения, но они допустимы только в категории погрешности, поэтому никаких поблажек в свой адрес – будьте честны. В результате ваш характер, а вместе с ним и ваше внутренне состояние, состояние здоровья начнут течь по иному, позитивному руслу. Примерно через недельку-две подойдите к зеркалу и всмотритесь – тот ли человек, что прежде, смотрит на вас искренними, чистыми и любящими глазами? Да нет, это уже другая личность, внутри которой происходят грандиозные преобразования!
Философствовать означает примириться со своей собственной речью
Философствовать означает примириться со своей собственной речью
Одна из главных задач практической философии – примирить человека с тем, что он говорит. Возможно, это утверждение покажется странным для некоторых, однако большинству не нравятся свои собственные слова, они даже их не выносят. «Как же так? – возразят мне, – Ведь люди в большинстве своем говорят, даже очень много говорят!». С этим не поспоришь: достаточно прислушаться к шуму голосов в каком-нибудь общественном месте. Действительно, большинство из нас имеет обыкновение говорить. Можно даже сказать, мы чувствуем себя обязанными говорить. Одним из импульсов, толкающих нас к этому, является желание высказаться, сочетающееся с нетерпимостью к тишине. Тишина подозрительна, она тяготит и навевает тоску. Необходимо по-настоящему доверять тому, с кем пребываешь в тишине или иметь для этого серьезные основания, иначе она будет свидетельствовать об отсутствии интереса, прерванном диалоге или даже конфликте.
Сколько бы люди ни говорили, предмет обсуждения им, по большому счету, безразличен, будь то погода, новости, случаи из их скромной жизни, изменения правил приличия или общие темы. Если же разговор заходит дальше, они делают интимные признания, раскрывают свои маленькие тайны, делятся горестями и даже чем-то постыдным. Тем не менее, первое сомнение в удовольствии от говорения возникает у нас в тот момент, когда разговор натыкается на разногласия. Разум встает на дыбы, распаляется, сопротивляется, возбуждается, становится злобным или язвительным. Если бы такие переходы к агрессии не были нам хорошо знакомы, мы могли бы удивиться: «Ну и ну! Наконец-то они нашли какую-то значимую идею, тему, которая их, по всей видимости, интересует. К тому же, так как их точки зрения различны, они могут ее обсудить. Почему же для них разногласие является чем-то неприятным или даже болезненным?»
Как говорится, раздражающих дискуссий лучше избегать (хотя эти дискуссии олицетворяют по большому счету все важные для нас темы) ради того, чтобы удержаться в рамках формального общения, разумеется, менее страстного, но вместе с тем и менее рискованного.
Быть правым
В чем же здесь проблема? Каждый утверждает свою правоту. Или же не слишком задумывается о том, что означает «быть правым» и почему это столь важно для нас. Мы можем до бесконечности объяснять, что в данном случае речь идет о столкновении с себе подобными, о борьбе, о власти и т.д., и что ставка борьбы – наш образ. Это объяснение, несомненно, содержит в себе долю истины. Но нас в данном случае интересует обратная сторона дела, мельком упомянутая выше: гипотеза, согласно которой мы на самом деле недостаточно ценим свои собственные слова, что объясняет как затруднительность дискуссии, так и ту легкость, с которой она начинает приобретать неприятные интонации.
Действительно, если бы человек чуть больше любил то, что он говорит, если бы был уверен в своих словах, заботило бы его так сильно признание других? Добивался бы он столь же настойчиво чего-либо от своего собеседника? (Здесь мы выносим за скобки речь, имеющую четко определенную цель с помощью убеждения или практических интересов повлиять на другого. Такая речь несвободна, несамодостаточна, ей явно необходим объект, без которого дискуссия не могла бы возникнуть, конечная цель такого разговора ясно и четко определена. Часто не осознавая этого напрямую, мы всегда находимся в поиске чего-то, поскольку стремимся добиться слияния со своим собеседником тем или иным образом). Почему же мы это делаем?
Мы предполагаем, что в данном случае речь идет о принципе мышления, схожим с логикой злой мачехи Белоснежки: «Свет мой зеркальце, скажи, да всю правду расскажи, кто на свете всех милее…» Если бы королева на самом деле ценила свою собственную красоту, зачем ей было бы спрашивать у зеркала, действительно ли она «всех красивее»? Зачем ей надо было бы сравнивать себя с кем-то? Переживала бы она из-за несчастной Белоснежки? Очевидно, существует определенная связь между тем, чтобы считать кого-то красивым и любить его. Уже Платон в «Пире» пишет о том, сколь трудно понять, что первично: красота или любовь. Мы любим потому, что это красиво или считаем это красивым потому, что любим?
Вернемся к проблематике речи, которую мы поставили под вопрос. Мои слова кажутся мне отвратительными потому, что я себя не люблю? Или же я не люблю себя потому, что мои слова кажутся мне отвратительными? Пусть каждый сам решит для себя этот вопрос или же предоставит дело специалистам. Нас, философов-практиков, интересуют в большей степени механизмы мышления как такового, чем субъективность отдельной личности, несмотря на безусловную связь между ними. Потому вернемся к нашему исходному вопросу: каким же образом примирить человека с его собственными словами? Не для того, чтобы сделать его счастливым или осуществить эвдемонический проект, но исключительно потому, что человек, не примирившийся с собственной речью, неспособен мыслить.
Защитить свою речь
Прежде чем приступить к разъяснению последнего тезиса, уточним, что для нас примириться со своей речью – не значит полагать ее блестящей, как раз наоборот. Восхищение собственной речью часто является нарциссическим проявлением чрезмерной субъективности, дискомфорта, неумения дистанцироваться и взглянуть на вещи критически. Подобным образом ведут себя родители, считающие своего ребенка прекрасным, чтобы таким образом испытать через него счастье, на которое они сами не способны. Примириться со своей речью – значит принять ее такой, какая она есть, в ее непосредственном виде, не придавать ей достоинств, которыми она не обладает, не стремиться защитить ее от взглядов других с помощью «скромности» или избыточной аргументации типа: «я не это хотел сказать» или «вы меня не так поняли». Примириться с собственной речью – значит согласиться услышать, как она звучит в ушах других, значит распрощаться со смыслом, которой, по всей видимости, отсутствует в представленной формулировке, постараться увидеть провалы, разрывы и предательство в словах, которые мы произносим, значит принять всю грубость этих слов. Не в последнюю очередь потому, что высказанное нами больше говорит о том, что мы думаем и что мы из себя представляем, чем все слова, которые нам хотелось бы высказать.
Стремление встать на защиту своей речи является при этом одной из главных мотиваций того, что часто поспешно и упрощенно именуется скромностью. На самом деле «скромники» в большинстве своем придерживаются очень высокого мнения о том, что они могут сказать, но при этом боятся, что «другие» не разделят их восхищения собственными словами. Поэтому они следуют более надежному и менее рискованному методу, воздерживаясь от высказываний для того, чтобы сохранить вид гения или просто пользоваться сомнениями: ведь за сфинксом можно признать любые достоинства, раз он молчит. Более того, так как они боятся критического анализа собственных слов со стороны других, то и сами избегают производить его по отношению к себе. По примеру великих просвещенных они полагают, что обитают в реальности, не произнося ни единого слова и, не осознавая того, оказываются в большей степени привязаны к мнимой, иллюзорной «глубине» своих мыслей, чем к их словесному выражению. Таким образом, они уклоняются от критики своей речи, пытаясь объяснить, что они на самом деле имели в виду, или даже категорически отрицая сказанное, чтобы вернуться в свое исходное внутреннее состояние, где они могут бесконечно погружаться в свою речь. Но они никогда не согласятся воспринять свои собственные слова как нечто, соответствующее их мыслям: для них это значило бы подвергаться слишком большому риску.
Риск размышления
Воспользуемся антиномией, которую мы определили у нашего скромника. Противопоставляя «глубину» мысли высказанным идеям, мы, в сущности, противопоставляем бесконечное конечному, всю силу воображаемого – законченности конкретного, потенциал неопределенности – определенности уже реализованного. Для воображаемого возможно все, ведь все что угодно может быть еще сказано, тогда как конкретное – вот оно, ощутимо, включено в разнообразие реальности, закреплено во времени и пространстве. Произнесенные слова уже высказаны, они существуют, обладают формой, способом существования, заключают в себе определенную позицию. Мы всегда можем их интерпретировать, переинтерпретировать и чрезмерно интерпретировать, заставить их означать все, что хотим, притворяясь что они не завершены. Но в любом случае, они уже выражают нечто конкретное и, по крайней мере, даже если мы будем трактовать их совсем уж неверно (что случается довольно часто), мы не можем заставить их говорить что угодно или превратиться в свою противоположность. Именно это исключение и смущает нас: как учил еще Спиноза, утверждение (что бы оно ни утверждало) обязательно влечет за собой отрицание. Всякое утверждение является в то же время и отрицанием, своим фактом утверждения. Оно отрицает или опосредованно, отвергая противоположность утверждаемого, или же через умолчание, не упоминая чего-то, отодвигая его на второй план. Но чем больше говорящий стремится любой ценой не признавать отрицающего измерения речи, прежде всего второго из упомянутых нами аспектов, тем ему проще, опираясь на «целостность» своего мышления, скрыться за тем, что еще может быть сказано.
В этом смысле принять свою речь или свои слова как выражение собственного мышления, более того, как сущность мышления (Гегель) или определяющую его границы (Витгенштейн), с психологической или философской точки зрения – то же самое, что принять наши действия и достижения как отражение того, чем мы на самом деле являемся (Сартр). Действительно, мы всегда можем спрятаться за тем «то, чем мы могли бы быть», «то, чем мы могли бы быть, если бы», «то, чем мы хотели бы быть», «то, чем мы могли бы быть, если бы не», «то, чем мы были», «то, чем мы будем» и т.д. Все эти иллюзорные образы бытия или существования, разумеется, наделены смыслом и реальностью, однако в то же время они могут легко стать чем-то вроде алиби, крепости или убежища, позволяющего нам не видеть и не принимать себя такими, какие мы есть. Прошлое, будущее и условное, то, что возможно и даже то, что невозможно, – все это открывает множество путей для отступления, затмевания настоящего, реального. В то время как мы не хотим затемнять или недооценивать эти различные измерения, в определенном смысле составляющие богатство бытия, а также свободу восприятия, мы хотели бы показать возможные ловушки и подстраховаться против злоупотребления этим разнообразием. Поскольку злоупотребляя настоящим в ущерб прошлому, будущему или условному ради удовлетворения наших желаний и удовольствий, мы слишком легко и свободно затуманиваем то, что составляет реальность наших слов.
Дурное обращение с речью
Что же может представлять опасность для такой речи, которая боится сама себя?
Два ключевые критики, предъявленных софистами Сократу в очень рассудительной манере, касались его манеры ведения дискуссии или, скорее, вопрошания.
Первый звучал так: «Ты заставляешь меня говорить то, что я не хочу говорить». Сократ, умея внимательно слушать и слышать, что утверждает и что отрицает та или иная фраза, требует от своих собеседников прерваться, остановиться на конкретной точке и осознать только что сказанное, ответить за свои собственные слова. Способность отвечать за то, что ты говоришь, в его представлении является определением мышления, или философствования: умение рассуждать – это умение хорошо аргументировать. Таким образом Сократ приглашает собеседника обратиться к корням своей речи, или даже стать ее археологом, чтобы ощутить ее реальность. Речь идет не о об особенных, частных корнях, т.е. о намерениях говорящего, но о происхождении смысла, универсальности понятия. Поскольку эта реальность, проявленная в словах и часто забываемая или отрицаемая произносящим их – только потому, что он не готов принять ту реальность, которая лежит за пределами его личных намерений, побуждающих его к их произнесению. Намерений, которые, к сожалению для него, являются лишь микроскопической, ограниченной частью реальности, заданной его речью. Намерение – это всегда сокращение. И удивительно, но внимательный слушатель, незнакомый с изначальными намерениями говорящего, воспримет лучше эту «объективную» реальность речи, поскольку личные желания, породившие ее, не движут им и не ослепляют его. Говорящий же, разумеется, часто отрицает интерпретацию слушателя, воспринимая ее как неуместную, навязанную, чуждую или даже незаконную. Он считает себя единственным посвященным в смысл своих слов, настаивая на «изъятии» всех интерпретаций в пользу своих неприкасаемых намерений. Как если бы нашу речь можно было свести исключительно к тому значению, которое, по нашему заверению, порой искаженному и абсурдному, в ней содержится. Это вырывание себя, разрыв бытия между собой и речью, считающейся своей проекцией — жаровня философской практики, подразумевающей исследование бездны бытия, изучение неровностей, составляющих нашу раздробленную индивидуальность. Как же не протестовать против такого грубого вмешательства и тенденциозных предложений? С точки зрения окружающего психологизма это просто невыносимо.
Второй упрек софистов Сократу неразрывно связан с первым: «Ты разрываешь мою речь на маленькие кусочки». Неприятно чувствовать, как кто-то вскрывает скальпелем целое, которое мы считали гармоничным, в которое вложили столько труда и любви, изучает эти малюсенькие фрагменты нашей индивидуальности, изящные частички нашего «я», столь красиво сложенные – соединение, которое мы представляем миру в качестве избранного образца нас самих. И если мы недовольны нашей вербальной инсценировкой, если мы не воспринимаем ее как истинную меру нашего мышления или находимся не в согласии с ней, мы становимся еще более чувствительны к тому анализу, которому ее может подвергнуть другой, к тому значению, которое он может ей навязать.
Причина, по которой мы часто недовольны нашей речью, заключается в том, что мы часто стремимся «сказать в ней все», «все вместить в нее» или, по крайней мере, так утверждаем. Мы пытаемся высказать истину в ее наиболее полном виде, выразить ее целостность, прибегая к бесконечным перечислениям и обычно запутанным причинно-следственным связям. Мы пытаемся охватить все, предвидеть возможные возражения и предупредить критические суждения, снабжая нашу речь различными защитными ширмами, чтобы на выходе она была неоспоримой. Что же делает Сократ? Он произвольным или неподходящим образом выбирает небольшой фрагмент этого нашего «шедевра» для того, чтобы измельчить и изучить его со всех сторон, полностью игнорируя то, что мы могли бы утверждать этим в другой момент. Ему безразлична целостность нашей речи и ее красота, он спрашивает нас лишь об отдельных ее аспектах, как будто бы мы не хотели сказать ничего кроме этого, требует от нас коротких и четких ответов, порой лишь простого «да» или «нет», и сводя тем самым всю широту нашей мысли к одному лишь суждению: подтверждению или отрицанию некой идеи. Идеи, составляющей содержание той дьявольской ловушки, которую критиковали софисты: собеседник заставляет нас утверждать то, что мы не говорили и не хотели говорить. Он вырывает наши слова из контекста и требует, чтобы мы заняли определенную позицию по отношению к их радикальному значению.
Беспокойство речи
Можно предположить, что говорящего беспокоит сам факт злоупотребления интерпретацией: его как бы вынуждают говорить то, что он и не думал говорить, вынуждают утверждать нечто совершенно иное, чем то, что он хотел сказать. Однако нам кажется, что все дело гораздо глубже и серьезнее. Действительно, для того, чтобы вывести собеседника из равновесия (каждый может проверить это опытным путем), достаточно время от времени заинтересованно просить его повторить только что сказанное: «мог бы ты повторить то, что только что сказал?». Мы увидим, как он удивится и тут же начнет защищаться, хотя в его адрес не было высказано ни малейшей критики. Скорее всего, он не повторит того, что только что произнес, в первую очередь потому, что на самом деле не уделял внимания своим собственным словам, и это само по себе уже о многом говорит. Или же потому, что чувствует угрозу и в таком случае будет, скорее, оправдываться, чем повторит сказанное. Или же переформулирует свою речь, начав предложение оборотом «Я имел в виду, что…» Его охватывает какое-то беспокойство, или даже паника, причем без каких-либо объективных проявлений несогласия со стороны других. Хотя в данном случае мы можем привести в качестве объяснения или же смягчающих обстоятельств, например, социальную травму.
Люди обращают так мало внимания на речь другого, игнорируя ли ее потому, что нам кажется, что она нас не касается, или оспаривая, так как имеем другую точку зрения, или же мы отрицаем ее уже по той только причине, что другие произнесли оскорбительные слова. Разумеется, учитывая механизмы социальной динамики, распространяющей вышеупомянутые травмы, каждый говорящий не проявляет особого уважения к речи других, будучи более или менее осознанно убежден в том, что слушатель только и ищет возможности его покритиковать.
Упомянем еще один нюанс рассматриваемой проблемы: культуру. Действительно, одни культуры в большей степени находчивы в критике, чем другие. В тех культурах, где критика рассматривается как нечто неприличное, как нарушение социальных конвенций, нежелание, безразличие или презрение проявляются в виде вежливого признания или демонстративного выражения интереса, который, как это понятно абсолютно всем, носит поверхностный, эфемерный или даже лживый характер. Но, как мы уже заметили, общества, продвигающие утонченность манер, не снижают степень неуверенности в отношении индивидуальной речи. В сущности, каждой группе людей свойственны определенные манеры, позволяющие ей признавать, оправдывать или даже поддерживать дискредитацию других.
Думать посредством другого
Вернемся к Сократу.
Поразительно, но его чрезмерно интересует речь других. Можно даже сказать, что он не мог бы думать без других. Иначе зачем бы этому философу с чудаковатой внешностью проводить столько времени в обществе себе подобных главным образом ради того, чтобы практиковаться в философском вопрошании? Неужели у этого остроумного мудреца не было других дел? Почему же он тратил свое время непонятно на кого, непонятно зачем? Многие из его собеседников, описанных Платоном, на самом деле, не представляют из себя ничего особенного, но для Сократа поиски истины не знают ни пределов, ни установленных предпосылок. Для него все имеет ценность, поскольку им движет желание извлечь отовсюду все лучшее, истинное и прекрасное, и если на этом пути возникает препятствие, то это препятствие само станет жаровней бытия и Единого. Занят ли Сократ делом милосердия? Спасает ли он человечество? Или же ему скучно быть одному, погруженному в философское одиночество, подобно философу из мифа о пещере? Хочет ли он кого-то в чем-то убедить? По существу, даже истина является для него не более чем предлогом. Он жаждет исследовать то, чего не знает, прозондировать человеческую душу, так же как философы обычно зондируют свою собственную. «Демон» Сократа побуждает его исследовать каждого встречного: один другого богаче, перспективнее и, в то же время, несущий разочарование. Здесь не нужно задаваться вопросами телеологии: Сократ ничего не ищет, он ищет ради поиска.
Но эти поиски приносят ему неприятности. Хотя бы уже потому, что, не желая того и, безусловно того не зная, или же не желая знать, он разрушает установленные коды. Слишком погруженный в свои желания, слишком ослепленный своей страстью, он ничего не знает и не видит, его больше не существует: он ищет. Охотничий пес, гонящий зверя прямиком в свою нору, электрический скат, парализующий того, кто вступает с ним в контакт, слепень, жалящий и не дающий покоя тому, кто к нему приближается: в ярких метафорах, объясняющих и оправдывающих его убийство, нет недостатка.
Дурные манеры
Реальность Сократа и конфликты, им порожденные, ведут к заключительному (или исходному) обвинению: «Должно быть ты на меня злишься», или даже «Нам кажется, что ты преследуешь злые намерения». Поскольку так интересоваться словами и мышлением другого неестественно, ненормально задавать вопросы, вместо того, чтобы говорить и утверждать, и неприлично оголять каждое услышанное слово. Сократ разрушает традицию, проблематизируя привычную модель. Ведь если бы такое поведение не считалось извращенным, мы бы души не чаяли в этом человеке: мудром, способном на предельную аскезу и нищету, движимом доверием к другому, постоянно уверенном в возможности обнаружить истину среди себе подобных, таких же, как и он. Ведь именно это, в конечном счете, и движет Сократом. Но, увы, человек хрупок и неуверен в себе, и потому воспринимает такое поведение, вдохновленное доверием и надеждой, как агрессию. Задавать кому-то вопросы значит объявить ему войну, стремиться его унизить, свести его к ничто, словом, заставить его размышлять и, прежде всего, заставить размышлять о самом себе. «Познай самого себя!» И таким образом познаешь вселенную и богов. И действительно, что значит познаваемый объект, если мы игнорируем инструмент познания, сам разум в понимании Гегеля? Что нас пугает, так это познание собственного разума. Нас пленяет красноречивый философ, рассказывающий нам о бездне человеческой души вообще, нам приятно осознавать ослепление или банальность, в которых живут наши сограждане, но мы жестоко разочаровываемся, когда понимаем, что все сказанное адресовано лично нам. Так не пойдет!
Принять конечность
Как же примириться со своими словами и, таким образом, примириться с самим собой, если не через согласие увидеть провалы и изъяны, которыми насыщена наша речь, если не созерцать косность, лежащую в ее основе, если не предвидеть границ ее протяженности. Примириться с собственной речью значит принять ее конечность, ее несовершенство, рискуя при этом чувствовать себя смешно. Разве мы не любим наших близких, наших детей, несмотря на их недостатки и их причуды? Обязательно ли нам быть слепыми, чтобы любить окружающих? Если это так, то мы рискуем сильно разочароваться, когда наши глаза откроются, со временем или вследствие каких-нибудь непредвиденных и обычно драматических событий. То же самое касается и нашего отношения к себе. Мы можем, сознательно или нет, пытаться поддерживать иллюзию ясности, благополучия, удовлетворения, довольства самими собой, рискуя прийти к эфемерному и отрывочному самолюбованию и определенному разочарованию. Именно в этом случае Сократ, или равноценный ему незнакомец из поздних диалогов, может считаться нашим истинным другом. Тот, кто осмеливается говорить с нами со всей откровенностью и открыто указывать нам на что-то другое. Именно это другое и «вынуждает» нас носить шоры, поскольку мы, подобно запряженной лошади, не переносим некоторых боковых реальностей: они раздражают нас. Мы смотрим прямо перед собой и продолжаем наш путь, не заботясь о вопросах, которые могли бы вызвать колебания, сомнения или даже парализовать нас.
Сократ обращается к нам с вопросами: «Эй, друг, видишь ли ты, что здесь происходит?», «Что ты думаешь об этом или о том?». Он слушает наши ответы со свойственной ему ложной наивностью. Но человек хитер, как собака или как кошка, он чувствует, куда ветер дует. Инстинктивно, он чувствует приближение зверя. И здесь случается ключевой опыт, момент решения, который отличает людей от людей. Отреагирует ли он «биологически» и сбежит или начнет проявлять агрессию по отношению к тому, кто угрожает его экзистенциальной «целостности»? Или же увидит в человеке, иначе выглядящем и говорящем, истинного друга, которого он никогда не знал? Друга, у которого нет друзей. Влюбленного без возлюбленного. Движимого страстью без объекта. Или же он сам – ее объект, совсем не знающий, кто же является субъектом и каков этот субъект. Разумеется, это довольно чудной друг, обладающий более чем странным чувством юмора: иронией, по сути являющейся ложью. Как мы можем ему доверять? В чем же тут дело? И под видом дискуссии, он задает нам вопросы. Хуже того, принуждает нас к жалкому выбору (если тут вообще можно говорить о выборе) между «да» и «нет», между «этим» и «тем». Нам очевидно, что его вопросы скрывают множество ловушек. Но, тем не менее, раз уж мы приняли эту невозможную точку зрения, задумаемся, как этот человек, в котором нет ничего человеческого может желать нам добра. Если честно, он нам добра не желает. В этом и заключается его главный интерес. Он желает добра лишь себе, он ищет его, он нуждается в нас, открыто об этом заявляя. Обращаясь ко всем и каждому с просьбой стать его учителем, учителем, которого он постоянно ищет, он почти не шутит.
Само собой, со временем частые встречи с таким персонажем становятся невыносимыми. Но просит ли он кого-нибудь когда-нибудь жить вместе с ним? Его собеседникам нет числа, он, кажется, часто меняет их даже по ходу своих диалогов, и это неслучайно. Те, кого он, по его утверждению, любит, в течение диалогов тоже меняются. Платон, который воспользовался общением с Сократом до того, как пошел своей дорогой, знал его лишь непродолжительное время. Это объясняет ту страсть, которая населяет Сократа. Однако, в результате, разрушительное действие вопрошания начинает вызывать отчуждение.
Друг, который не желает нам добра
Примириться с собственной речью, равно как и со своими ближними, означает не иметь никаких ожиданий и, следовательно, прекратить разочаровываться, более того, лишиться способности разочаровываться. Это, впрочем, вовсе не предполагает отказа от критического взгляда, как раз таки наоборот. Поскольку детальному, глубокому анализу речи и личности очень часто мешает именно страх потери, страх конфликта, причинения боли или просто невероятная чувствительность. Но чего нам бояться, когда остается лишь одно желание – сохранить связь, порожденную совместными поисками истины? Вполне естественно, что если разум не захвачен своими порывами, если у него нет привычки запрещать себе думать, он думает: встраивает воспринимаемое им в матрицу мышления, формирующуюся на протяжении лет. Разумеется, каждая из этих матриц по-разному проработана, обладает большей или меньшей завершенностью и гибкостью, но тем не менее она является для каждого мыслящего субъекта основой всякой новой мысли, ее действительным ориентиром, местом происхождения и возврата каждой мысли. Именно в этом смысле речь предоставляет доступ к бытию и перестает быть просто дискурсом. В этой близости с самим собой, объект мышления перестает быть объектом, но сам становится субъектом. Мыслящий субъект же превращается в прямой объект мышления, а посредничество становится областью непосредственного, осознанного и обдуманного.