Что относится к памятникам материальной культуры

Объекты культурного наследия в РФ и их виды. Справка

Согласно Федеральному закону РФ «Об объектах культурного наследия (памятниках истории и культуры) народов Российской Федерации» от 25 июня 2002 года N 73-ФЗ (в ред. Федеральных законов от 27.02.2003 N 29-ФЗ, от 22.08.2004 N 122-ФЗ (ред. 29.12.2004), от 03.06.2005 N 57-ФЗ, от 31.12.2005 N 199-ФЗ), к объектам культурного наследия (памятникам истории и культуры) народов Российской Федерации относятся объекты недвижимого имущества со связанными с ними произведениями живописи, скульптуры, декоративно-прикладного искусства, объектами науки и техники и иными предметами материальной культуры, возникшие в результате исторических событий, представляющие собой ценность с точки зрения истории, археологии, архитектуры, градостроительства, искусства, науки и техники, эстетики, этнологии или антропологии, социальной культуры и являющиеся свидетельством эпох и цивилизаций, подлинными источниками информации о зарождении и развитии культуры.
Объекты культурного наследия в соответствии с Федеральным законом подразделяются на следующие виды:

Категории историко-культурного значения объектов культурного наследия

Объекты культурного наследия подразделяются на следующие категории историко-культурного значения:

Земельные участки в границах территорий объектов культурного наследия

Земельные участки в границах территорий объектов культурного наследия, включенных в единый государственный реестр объектов культурного наследия (памятников истории и культуры) народов Российской Федерации, а также в границах территорий выявленных объектов культурного наследия относятся к землям историко-культурного назначения, правовой режим которых регулируется земельным законодательством Российской Федерации и настоящим Федеральным законом.

Источник

Глава 2 ПАМЯТНИКИ МАТЕРИАЛЬНОЙ КУЛЬТУРЫ

Города. На материковом и островных побережьях встречаются города, покинутые их обитателями в результате природных катастроф (например, Акротири на Фере, Помпеи и Геркуланум в Италии) или преднамеренно разрушенные завоевателями и более не восстанавли­вавшиеся (Олинф на Халкидике, Акваросса в Этрурии), а то и просто оставленные жителями (островок Моция близ Сицилии).

Пережитые этими городами потрясения и беды сохранили их для истории в качестве наиболее ценных источников. Но чаще всего го­

рода существовали на протяжении многих столетий или даже тысяче­летий, переживая различные строительные периоды (например, Троя, Афины, Рим, Карфаген, в Северном Причерноморье — Ольвия и Хер­сонес). В последнем случае они представляют собой в археологичес­ком плане своего рода «слоеный пирог», история «выпечки» которо­го — задача необычайной сложности. Сам город, будучи археологи­ческим комплексом, интересен как градостроительный памятник, от­ражающий в своей общей структуре и комбинации отдельных его частей общественные перемены и изменения политической, идеоло­гической и культурной ситуации.

В пространстве города прослеживаются такие элементы, как ак­рополи, нижний город с расположенными в нем жилыми и обще­ственными зданиями, храмами, торговым и одновременно полити­ческим центром (греческая агора, римский форум), зрелищными со­оружениями, мостами, водопроводами, канализацией, в греческих го­родах — гимнасиями и палестрами, в римских — общественными банями и в императорский период — комплексами терм, арками, вы­везенными из Египта обелисками. Города с их беспорядочными стро­ениями или проложенными под прямыми углами улицами дают ин­формацию о градостроительстве в античную эпоху. Уточнение планов многих даже не раскопанных городов стало возможным благодаря

Городские стены Tpou_f циклопическая кладка

применению аэрофотосъемки, в том числе и из космоса.

Акрополи, Акрополи греческих городов и аналогичные им по зна­чению укрепленные холмы в горо­дах римских и пунийских (Капито­лий в Риме, Бирса в Карфагене), будучи местами, с которых там, где такие холмы были, обычно начи­налось заселение, позволяют про­следить историю развития города, а для микенского времени служат главным источником изучения внутренней жизни Микен, Тирин- фа, Пилоса, Орхомена. Этот верх­ний город, место дворца правителя в микенское время, в последующие периоды греческой истории пре­вращается в средоточие культовых сооружений. В Риме, возникшем на Палатинском холме, аналогом греческого акрополя становится не

сразу вошедший в черту города соседний с Палатином Капитолийс­кий холм, на котором сосредоточены главные храмы Рима; следуя примеру столицы, капитолии (как главные культовые центры) возни­кают и в других римских городах.

Жилые кварталы. В тех случаях, когда города зарождались на хол­ме с ограниченным пространством, по мере увеличения народонасе­ления и превращения холмов в культовые центры возникал нижний город, иногда, как в Карфагене, занимавший также склоны холма.

В настоящее время хорошо известен план греческого и этрусского одноэтажного или двухэтажного дома. Особняки Помпеи, Геркулану­ма и Остии с украшавшими их стены фресками, всей внутренней об­становкой дома и даже восстановленными усилиями палеоботаники растениями, заполнявшими пространство внутреннего дворика, дают представление об образе жизни не только людей, обладавших значи­тельными средствами, но и средних слоев населения. На окраинах Помпеи найдены и лачуги бедняков, сходные с жильем малоимущего населения любого древнего государства (если судить по фундамен­там, обнаруженным в других городах). Благодаря Остии стал известен вид инсулы, этой многоэтажной, напоминающей остров громады, за­нимающей квадрат или прямоугольник между пересекающимися ули­цами (откуда само их название «инсула» по-латыни — остров). В пос­ледние десятилетия обнаружены многоэтажные дома и на территории пунического Карфагена.

Дворцы. Дворец — это не просто памятник архитектуры, отража­ющий вкусы и технические возможности своего времени, это инди­катор жизни и идеологии общества. Дворцы крито-микенской эпохи с их обилием парадных помещений и складов для хранения запасов, а в Балканской Греции также и с мощными фортификациями и веду­щими к водным источникам тоннелями еще до дешифровки линей­ного письма дали ясное представление о жизни древнейшего населе­ния Балкан и Эгейского мира, продемонстрировав его близость к вос­точным державам той же эпохи.

В доэллинистической Греции не было и не могло быть не только дворцов, но и просто домов, которые бы выделялись среди прочих

своим богатством или отделкой.

В Греции дворцы появляются вновь в эллинистический период, вместе с установлением царств, но, известные лишь по упоминаниям античных авторов, до нас они не дошли даже в руинах.

От императорского времени сохранился дом Ливии, жены первого римского императора, часть дворца Калигулы, остатки «золотого дома» Нерона и ряд дворцов более поздних императоров на Палатине.

Центральные площади. Агора греческого и форум римского города — это средоточие всей городской жизни — дают возможность хотя бы приблизительно определять численность гражданского населения го­рода, степень его благосостояния, отражающегося в количестве и ка­честве построек культового и гражданского характера, а также влия­ния чужеземных культур, проявляющегося в архитектуре строений. Само сокращение или расширение городских центров позволяет су­дить о происходивших в государствах переменах. Так, появление на­ряду со старым республиканским форумом множества форумов им­ператорских с их многочисленными портиками и базиликами, при­способленными для праздного времяпрепровождения, не менее вы­разительно, чем литературные источники, повествует о составе римского населения в императорскую эпоху.

Зрелищные сооружения. Значительную информацию о жизни древ­них городов дают также и зрелищные сооружения, издавна тесно свя­занные с культами (так, снабженные широкими ступенями дворы критских дворцов предназначались для ритуальных игр с быками).

Греческие театры, раскопанные во многих городах Балканской Греции, Сицилии, Южной Италии, греческого побережья Малой Азии и Причерноморья, — источник самых различных сведений.

цию римского теоретика архитектуры Витрувия о таком устройстве ступеней, которое усиливало идущий с нижней площадки голос акте­ров. Греческие театры были не только зрелищным, но и важнейшим общественным учреждением, в котором порой оглашались принятые советом или народным собранием решения. Именно с этой их ролью связаны официальные тексты, порой наносившиеся на окружавшие их стены (например, в театре эллинистической Спарты, в театре Аф- родисия римского времени).

Особым видом театра, уже не связанным с культовыми церемо­ниями, были одеоны (крытые театры), предназначенные для музы­кальных состязаний и впервые появившиеся в Греции в середине V в. до н. э., в Риме — лишь в I в. до н. э., да и то не в столице, а в Помпеях. В наилучшей сохранности до нас дошел построенный во II в. н. э. монументальный одеон Герода Аттика у подножия афинского акро­поля.

В отличие от греческих римские театры, мало где сохранившиеся, уже самими своими размерами, не сопоставимыми с величиной амфи­театров, подтверждают второстепенную роль театральных представ­лений, отмечаемую литературными источниками. И напротив, неве­роятное обилие амфитеатров не только в Риме и Италии, но и во всех римских провинциях, свидетельствует о том месте, какое занимали в жизни римлян гладиаторские бои. Некоторые из амфитеатров Афри­ки могли бы соперничать вместимостью с римским Колизеем.

Греческие спортивные комплексы. Особый вид архитектур­ного памятника — палестры, предназначенные для спортивных уп­ражнений детей и подростков, и гимнасии, посещавшиеся взрослым населением и включавшие, наряду с чисто спортивными комплекса­ми, места для отдыха и научных занятий.

Система водоснабжения. По мере роста городов усложнялась проблема водоснабжения. По сохранившимся упоминаниям у отдель­ных авторов и особенно по специально посвященному водопроводам

трактату римского ученого II в. н. э. Фронтина мы знаем, как она решалась. Но при всей значимости литературных свидетельств глав­ным источником служат сами эти сооружения — от простых колодцев и резервуаров для сбора дождевой воды до сложных строений (вось­мисотметровый тоннель, пробитый в толще скалы в VI в. до н. э. на Самосе, водопроводные сооружения того же времени в Merape₅зна­менитые римские акведуки, рассеянные по всей территории римской державы и особенно хорошо сохранившиеся в Италии, Франции и Испании). Обнаруженные во многих городах античного мира остатки глиняных и свинцовых труб неоспоримо свидетельствуют о гораздо более широком использовании водопроводов, чем можно было бы представить по трудам античных авторов. Вместе с тем применение свинца показывает незнание в древности вредных свойств этого ме­талла.

Центуриация. Разделение между гражданами относящейся к го­роду сельской территории долгое время было известно только в Хер­сонесе, где владельцы обозначали границы своих участков камнями, обильно наносимыми каждую весну с гор. В настоящее время благо­даря успехам аэрофотосъемки такое размежевание, названное в новое время латинским словом «центуриация», обнаружено и в ряде других греческих городов; особенно четкие его следы видны в Кавлонии и Метапонте (Южная Италия). В ряде мест, в частности на территории Херсонеса, сохранились также остатки усадеб, виноградные прессы, зерна культурных растений, позволяющие реконструировать сельско­хозяйственную деятельность горожан.

Греческие усадьбы и римские сельские виллы. Воссозда­ние картины сельского хозяйства в античном мире невозможно без археологического изучения сельских жилищ и вилл, которое раньше всего началось в Северном Причерноморье, где усилиями российских и украинских ученых реконструирован тип сельской усадьбы, вычис­лены размеры отдельных усадеб и выяснено конкретное распределе­ние сельскохозяйственных культур.

Удалось также установить тип сельского дома, жилые и хозяй­ственные помещения которого, как и в городе, располагались вокруг двора. Но в отличие от приспособленного для отдыха озелененного дворика — это большие хозяйственные дворы, вымощенные камнем. В сельской усадьбе намного больше хозяйственных помещений, чем в городском доме. Обычно при раскопках обнаруживают погреба, слу­жившие хранилищами вина, масла и зерна, зерновые ямы, цистерны для воды, площадки, оборудованные для выжимки виноградного сока и масла, рядом с которыми нередки находки давильных прессов.

В тех из греческих колоний, где постоянной была угроза, исходя­щая от варварского мира, и на тех островах, которые жили в постоян­ном ожидании пиратских нападений, в усадьбах возводили башни. Такие башни хорошо изучены в Крыму на Гераклейском полуострове и на ряде Кикладских островов.

Культовые сооружения. Храмы, алтари и священные участки, находившиеся как в верхнем, так и в нижнем городе, а также и за его пределами, — это не только памятники искусства, раскрывающие ис­торию греческой, этрусской, римской или карфагенской архитектуры и скульптуры. Культовые сооружения позволяют определить эконо­мический потенциал города, межгосударственные связи и взаимовли­яния; они помогают понять принципы, на которых строились отно­шения людей с их богами, демонстрируя изменения, происходившие на протяжении веков в религиозных культах и пантеонах различных народов.

Особенно значимы общегреческие и общефиникийские культо­вые центры — такие, как комплексы Олимпии, Дельф, Эпидавра для Греции, храм Мелькарта для финикийско-пунийского населения.

Загородные виллы императоров и римской знати. Из за­городных резиденций императоров известен знаменитый комплекс, созданный по распоряжению императора Адриана в Тиволи (близ Рима), и Вилла Армерина императора Максимиана в Сицилии. Са­мая крупная из раскопанных к нашему времени частных вилл — так называемая «Вилла папирусов» под Геркуланумом стала великолеп­ной иллюстрацией к сохранившимся в литературе характеристикам подобного рода сооружений, возводимых римской знатью во всех приспособленных для отдыха местах.

Дороги. Способствуя сообщению между городами и странами, служа миру и войне, дороги также проделали свой цивилизационный путь — от земляных и скальных к мощеным и снабженным всем необ­ходимым для ориентации и быстрого продвижения. Грекам, пользовав­шимся в силу географических условий тропами и короткими скальны­ми дорогами, служившими для перевозки строительных материалов, чудом казалась «царская дорога», соединявшая столицу Персии Сузы с побережьем Эгейского моря. Первоначально не столь длинные римс­кие дороги превзошли все, что было создано в древности в области дорожного строительства. Сеть мощеных римских дорог с их грунтовы­ми ответвлениями покрыла сначала Италию, а затем и весь круг земель.

Строителей дорог не останавливали ни болота, ни высокие горы, ни дремучие леса, ни пустыни. Проникая туда, куда с трудом добира­

лись пешеходы, они распространяли образ жизни, чуждый местному населению, и сводили к общему римскому знаменателю достижения всех предшествующих культур. Высокое техническое совершенство римских дорог сделало их трассами в будущее: позволив перешагнуть границы античной цивилизации, римские дороги сохранялись и в Средние века, и частично используются в наши дни. Но большая часть их стала известна благодаря археологическим исследованиям вместе с теми памятниками, которые обрамляли дороги.

Порты и корабли. Морские дороги оставляли следы лишь на морском дне — обломками затонувших кораблей. Но их исходные и конечные пункты — порты — доступны изучению благодаря архео­логии, которая дополнила рассказы древних авторов точными тех­ническими деталями. Изменения береговой линии привели к погру­жению древних портовых сооружений на морское дно или их исчез­новению под толщей наносов. Аэрофотосъемка в сочетании с рабо­тами водолазов и аквалангистов выявила искусственные молы и портовые сооружения Самоса, Пирея, Александрии. Два порта Кар­фагена, торговый и военный, соединенные каналом, вместе с вер­фями для строительства кораблей обнаружены в ходе недавних рас­копок в Тунисе.

Сохранившиеся в ряде городов (Херсонес, Тир, Рим, пунийская ко­лония Моция, Карфаген с недавно обнаруженными остатками двух га­ваней, военной и торговой) портовые сооружения дают представление об организации судоходства, демонстрируя и уровень инженерного ис­кусства греков, римлян, этрусков и карфагенян, и — что еще более зна­чимо — позволяют судить о масштабах торговли в разные периоды ис­тории этих народов. Количество таких памятников за последние деся­тилетия возросло благодаря успехам подводной археологии.

Среди памятников, которым мы обязаны подводной археологии, особое место занимают поднимаемые с морского дна корабли, начи­ная с затонувшего близ берегов Малой Азии у мыса Гелидонии древ­нейшего корабля крито-микенской поры с грузом медных и оловян­ных слитков в виде бычьих шкур, служивших древнейшими деньга­ми, и вплоть до различных типов кораблей римского времени, как военных и торговых, так и предназначенных для развлечений римс­кой знати (знаменитые два прогулочных корабля Нерона, найденные на дне озера Неми).

Античное производство. За последнее столетие, когда в сферу археологического исследования включается все большее число не только крупных, но и мелких городов и сельских поселений, значи­

тельно возрос объем материала, способствующего доскональному изу­чению античного производства, оставляемого, как правило, в тени древними авторами.

Производственные комплексы. Значительную ценность для изуче­ния экономики древних государств имеют выявленные во многих го­родах остатки производственных комплексов (ремесленные мастерс­кие, кузницы, рыбозасолочные чаны). Целиком эти памятники дохо­дят до нас редко (за исключением почти повсеместно обнаруживаемых гончарных печей), и об их облике можно судить главным образом по изображениям на сосудах (единственно хорошо сохранившаяся мас­терская по изготовлению орудий труда раскопана в Приене). Гораздо чаще находят отдельные предметы, связанные с ремесленным произ­водством (например, использовавшиеся литейщиками еще с микенс­ких времен каменные или гипсовые формы для отливки восковых мо­делей, открытые или разъемные), и орудия труда. Еще чаще в руки ар­хеологов попадают сами ремесленные изделия — из металла, стекла, фаянса, слоновой кости, янтаря. Их находят и в захоронениях, и на территории городов и сельских поселений. Благодаря им воссоздается картина жизни в мирное и военное время, неповторимая в своей спе­цифичности для каждого из народов античного Средиземноморья.

Рудники и каменоломни. Добыча камня документирована сохра­нившимися древними каменоломнями; добыча металла — рудниками Испании, Тайгета (Спарта), Тавра (Малая Азия), уходившими на 120 метров в глубину серебряными рудниками Лавриона (Аттика); вып­лавка — плавильными печами. Наиболее знаменит огромный метал­лургический комплекс этрусков на о. Эфалия (совр. Эльба); изучение химического состава шлаков, оставленных античными металлургами, показывает, что значительное количество металла шло в отходы.

Орудия труда. Об уровне производства, в том числе и сельскохо­зяйственного, свидетельствуют орудия труда, производившиеся главным образом в городских, но порой и сельских мастерских и кузницах.

На территории греческих усадеб и римских сельских вилл посто­янно находят ручные мельницы, зернотерки и те из орудий сельско­хозяйственного труда, которые имеют металлические детали. Пред­ставление о несохранившихся бороне и древнейшем типе деревян­ного рала, использовавшегося для разрыхления земли до появления в V в. до н. э. плуга, мы имеем по изображениям на сосудах. Наибо­лее древний железный наральник, напоминающий лопату с загну­тыми краями, найден в сицилийском святилище богинь плодородия Деметры и Коры (VI в. до н. э.). Несколько наральников V-III вв. до н. э., также железных и также лопатообразных, но без загнутых кра­

ев, обнаружено на территории греческих колоний Северного При­черноморья.

Значительно чаще встречаются железные серпы, мотыги разного типа (широкие в виде квадрата, опущенного острием вниз, однозу­бые, двузубые). Сохранились также трехзубые вилы и косы.

Непременная принадлежность почти каждого как городского, так и сельского дома — ручные зернотерки и ручные мельницы. Несколь­ко реже находят целиком или в отдельных деталях орудия труда сто­ляров, каменотесов, строителей, ремесленников, занятых литьем и об­работкой металла: топоры, одноручные и двуручные пилы, молоты, зубила, ломы, кувалды, рубанки, сверла, долота, напильники, линей­ки, циркули, отвесы. На местах древних монетных дворов сохрани­лись формы для отливки металлических кружков и штемпели, пре­вращавшие еще не остывший кружок металла в монету.

Вместе с тем это документальное подтверждение известных нам по литературным источникам войн и изменений в жизни общества, отражавшихся на военной организации и вооружении. Так, выделе­ние родовой верхушки в раннегреческом обществе нашло отражение в резком различии в вооружении знатных воинов и рядовой воинской массы. Переход к демократическим государствам в военном деле ото­звался введением гоплитского строя, который мы можем представить как по рисункам на вазах, так и по найденному оборонительному и наступательному оружию гоплитов; копья и дротики легковооружен­ных воинов также хорошо известны благодаря массовым находкам наконечников.

Среди различных видов вооружения наибольшую ценность для исследователя представляют мечи. В силу массовости находок и ха­рактерных для каждого народа особенностей формы клинка и рукоят­ки меча они позволяют прослеживать передвижения и торговые кон­такты народов в ранний период средиземноморской истории, не ос­вещенный литературными источниками. Так, экспансия «народов моря» прослеживается по особой форме короткого меча, удостове­ренного также изображением наемников-шарданов с этим мечом на египетском рельефе XIII в. до н. э. Появление в районах греческих колоний Северного Причерноморья новых кочевников — сарматов —

подтверждается находками длинных сарматских мечей, сменивших короткие скифские.

Керамические изделия. Керамика — один из самых ценных памят­ников материальной культуры. Изделия из обожженной глины, обла­дающие лучшей сохранностью, чем многое из того, что было создано человеческими руками, археологи находят в массовом количестве в любом из поселений. Их можно рассматривать как своего рода инди­каторы культурных различий, развития и родственности культур; их форма и нанесенный на них рисунок — показатель творческих спо­собностей и художественного вкуса изготовителей. Керамика прочер­чивает пути переселений и торговых контактов народов, а также по­зволяет установить влияние, оказываемое одними народами на дру­гие. В этом смысле особенно информативна керамика местного насе­ления в районах, охваченных греческой колонизацией, запечатлевшая в одних случаях процесс постепенной эллинизации окружающих зе­мель, в других — сохранение местным населением в противоборстве с пришельцами своей самостоятельности.

Керамику (за исключением самой дешевой грубой посуды) обыч­но расписывали, что дает твердую основу для верхней границы дати­ровки. Вместе с тем расписная греческая, этрусская, карфагенская, римская керамика своим декором дополняет наши сведения по ми­фологии этих народов, наглядно иллюстрируя мифологические сю­жеты. Изображения на сосудах становятся источником для изучения быта, ремесла, военного дела, спорта.

Среди расписанных керамических сосудов особенно примечательны так называемые панафинейские амфоры. Заполненные священным мас­лом, они выдавались победителям на панафинейских играх в Афинах.

Зерно, вино и оливковое масло хранили и перевозили в амфорах, глиняных остродонных сосудах крупных размеров с широким или уз­ким корпусом, длинным горлом и двумя ручками. Они упомянуты уже Гомером. Города и сельские поселения, производственные комп­лексы, общественные и частные свалки, склады торговцев, остатки кораблекрушений — все это места их массовых находок. Различия в конфигурации сосудов, цвете и примесях глины служат критерием при определении места выработки амфор и, следовательно, показате­лем проделанного сосудом пути от производителя к потребителю. До­полнительную и более точную информацию дают амфоры с клеймами, удостоверяющими их соответствие определенным стандартам. В пол­ном своем варианте клеймо содержало название города-изготовите­ля, имя должностного выборного лица (астинома), имя изготовителя амфоры, а также эмблемы обоих этих лиц. Амфоры, простые и осо­бенно с клеймами, позволяют определять хронологию погребений, кораблекрушений, культурных слоев поселений; они дают сведения о

динамике торговли того или иного города, об участниках торгового обмена по отдельным историческим периодам, о развитии производ­ства керамической тары и ее создателях, ставших для нас, благодаря клеймам, историческими лицами.

Изделия из стекла. Дошедших до нас стеклянных изделий значи­тельно меньше, чем металлических и тем более керамических, однако их вполне достаточно для того, чтобы составить представление о раз­витии стекольного производства и о месте стекла в жизни античного человека. Среди стеклянных изделий сохранились и сосуды, и укра­шения, в которых стекло выступает в качестве замены ценных пород камня, и кусочки мозаики, а для более позднего времени — осколки оконного стекла. По находкам установлено, что литье (техника, изве­стная задолго до изобретения выдувания), прессовка, обесцвечива­ние стекла (впрочем, применявшееся крайне редко из-за предпочте­ния цветных стекол) и изготовление мозаичных стекол относится к IV в. до н. э. (ранее использовался более примитивный способ обволаки­вания непрозрачной стеклянной массой глиняно-песчаной основы). Наибольшее распространение сосуды из высоко ценившегося в древ­ности мозаичного стекла получили в Александрии. Количество изде­лий из стекла резко возрастает с середины I в. до н. э., когда стеклян­ные сосуды перестают быть предметами роскоши и входят в широкое употребление в связи с изобретением техники дутья. Среди предметов роскоши особенно великолепны имитации камей, характерные для эллинистического времени, и изготовлявшиеся в Италии в период империи резные и рельефные стекла и стекла с вплавленными в них гравюрами.

Существенные коррективы вносит археология в вопрос о времени применения оконных стекол. Вопреки бытовавшему на основании литературных источников мнению, раскопки Помпеи показали, что оконное стекло начали использовать не в поздней империи, а значи­тельно раньше, уже в I в. н. э.

Кирпич. Клеймили не только керами­ческую тару, но часто и обожженные кир­пичи, типичный строительный материал в римской архитектуре, полностью отсут­ствующий в греческом монументальном строительстве. Клейма на кирпичах позво­ляют с точностью установить время созда­ния построек. Так, только благодаря клей­мам было установлено, что здание Панте­она в том виде, в каком оно дошло до нас, возведено императором Адрианом, хотя на фасаде его значится имя сподвижника Ав­

густа Агриппы; что при Адриане же отстроена большая часть римско­го порта Остии, в отношении которого можно проследить каждый этап строительства. Важны и находки кирпича необожженного, ха­рактерного для массового строительства в мелких городах и сельской местности, поскольку позволяют установить тип строительства. Так, спрессованные массы необожженного кирпича, впервые обнаружен­ные в середине XX в. в этрусском городе Рузеллах, позволили опреде­лить строительную технику, применявшуюся в этрусских городах при возведении жилых домов (стены из необожженного кирпича на фун­даменте из речной гальки).

Черепица. Менее информативны находки черепицы. Ввиду ста­бильности ее формы (плоской или выпуклой, клавшейся вперемежку с плоской) она дает не столь точную хронологию, как керамическая посуда и кирпич; ее датировка к тому же трудоемка и не всегда дос­тупна, поскольку производится специальной аппаратурой, фиксиру­ющей электромагнитные поля времени обжига. Однако и в этом од­нообразном материале встречаются уникальные находки. Так, в руи­нах одного из зданий недавно раскопанного в современном местечке Акваросса этрусского города, оставленного жителями в VI в. до н. э., обнаружено значительное количество расписной черепицы со схема­тическими изображениями коней и птиц, чередовавшейся на крыше обрушившейся постройки с привычным типом черепицы выпуклой.

Фибулы. Об одежде греков, этрусков и римлян мы узнаем по изображениям на статуях, фресках, вазах, монетах. Сами одеяния за редчайшими исключениями не сохранились, но в огромном количе­стве дошли пряжки, скалывавшие края одежды, — фибулы, предше­ственницы современных булавок и пуговиц. Они изготовлялись из кости, металла, нередко драгоценного, и порой представляли собой высокохудожественные изделия. Различаясь по форме и украшени­ям, фибулы позволяют судить о перемещениях народов бронзового и железного веков, о распространении и взаимодействии культур (полагают, что изобрели их индоевропейцы), а также последователь­ности их развития.

Фибула, как и ее упрощенная предшественница — имевшая го­ловку, но не снабженная застежкой булавка — представляет собой не менее массовый и не менее ценный датирующий материал, чем кера­мика. Появившись у индоевропейцев в III тысячелетии до н. э. и во II тысячелетии распространившись вместе с ними по Европе, Малой Азии и Ирану, к концу бронзового века примитивная булавка где-то на территории Центральной Европы или Балканского полуострова превращается в снабженную застежкой фибулу, которая стремитель­но распространяется с начала I тысячелетия по всей Европе, включая Пиренейский полуостров и Британские острова, и продвигается на

восток вплоть до Иранского нагорья. В остальные регионы Средизем­номорья ее приносят сначала греки, затем римляне.

Разнообразие форм фибул, соответствующих определенному вре­мени и определенному региону производства, способствует точной датировке всего содержащего их культурного слоя, особенно начиная с железного века, когда значительно увеличивается количество типов фибул и вариантов внутри каждого типа.

Пряслицы. Ткацкое ремесло, находившееся у греков под покрови­тельством богини-ремесленницы Афины, не могло из-за хрупкости своего материала оставить столь же ясных следов, как гончарное. Но и оно, утратив деревянные части станков, нити и пряжу, сохранило глиняные или каменные пряслицы — кольца, надевавшиеся на вере­тено для придания ему при вращении устойчивости. Их находят едва ли не в каждом греческом и римском жилище, ибо прядение было домашним женским ремеслом, которым занимались все — сельские жительницы и горожанки, рабыни и дочери знати, даже в тех случаях, когда сами они носили ткани, изготовленные в специальных ремес­ленных мастерских.

Украшения. Украшения, среди которых особенно часто встреча­ются женские бусы (целиком или отдельными бусинами), серьги, под­вески, а также употреблявшиеся и женщинами и мужчинами кольца и перстни (иногда с печатями) — обычный погребальный инвентарь многих захоронений. По украшениям можно судить не только о тех­нике ювелирного ремесла, но и об уровне развития общества, а также и о торговых контактах между отдельными городами и целыми стра­нами. Так, находки ювелирных изделий в могилах VHI-VII вв. до н. э. на территории Лация и Кампании, показали значительно более вы­сокий уровень культуры этого региона в период раннеримской исто­рии, чем это считалось прежде. Наиболее знаменитые из ювелирных изделий греческих мастеров найдены в курганах скифских царей; в пределах Апеннинского полуострова наибольшее количество украше­ний дали этрусские захоронения.

Зеркала. Чрезвычайно интересным источником являются бронзо­вые зеркала этрусков, в изобилии извлекаемые из погребений. Это не только свидетельство высочайшего мастерства, но и немая книга эт­русской религии и мифологии. На них, как правило, располагаются по трем поясам изображения, связанные с сюжетами нижнего, зем­ного и верхнего миров. Зеркала в значительной степени компенсиру­ют отсутствие религиозных этрусских текстов. На основании нане­сенных на них изображений мы получаем значительно больше ин­формации, чем при изучении рисунков на стенках сосудов или статуй и многочисленных бронзовых фигурок богов. Помимо сцен, относя­

щихся к этрусскому ритуалу и чисто этрусским богам, значительный интерес представляют интерпретированные этрусскими мастерами сюжеты, знакомые нам по греческой мифологии.

Цисты. По сюжетным изображениям к зеркалам близки цисты — небольшие ларцы для хранения драгоценностей или иных мелких предметов, распространенные, как и бронзовые зеркала, преимуще­ственно в этрусской среде и, подобно зеркалам, развертывающие пе­ред нами серии мифологических сцен.

Скульптура и рельефы. Скульптура и рельефы были первыми памятниками, попавшими в поле зрения людей нового времени, по­скольку в значительном количестве сохранились в руинах храмов и на надгробиях. По мере расширения фронта археологических работ их количество постоянно увеличивается в ходе раскопок храмовых тер­риторий, некрополей, городских площадей и домов (римский форум, форум и особняки Помпеи и особенно Олимпия, давшая около 2 000 ста­туй). Среди них немало шедевров знаменитых и безвестных мастеров, позволяющих раскрыть историку развития греческого, этрусского, римского, пунического искусства. Но и те памятники, которые созда­ны трудом рядовых ремесленников, имеют для историка не меньшую ценность, поскольку больше, чем какой-либо иной материал, служат источником для изучения этнического типа (что особенно важно для решения проблемы происхождения этрусков), внешнего облика, одежды, причесок, вооружения, наград, особенно широко распрост­раненных в римской армии и тщательно высекавшихся на груди их изваянного обладателя.

Фрески. Первые образцы античной живописи стали известны в новое время благодаря раскопкам Геркуланума и Помпеи. Столетие спустя, с первой четверти XIX в., к ним присоединились фрески эт­русских могил, число которых к настоящему времени исчисляется уже сотнями. Греческая живопись долгое время могла изучаться лишь в отраженном свете тех рисунков, которые наносились на керамичес­кие изделия. Фресковая живопись греков стала известна сравнитель­но недавно благодаря находке в Южной Италии среди луканских мо­гил Пестума гробницы, расписанной греческим мастером. Одновре­менно массовые находки фресковой живописи в луканских гробни­цах показали, что греческое искусство, оказавшее влияние и на этрусскую, и на римскую живопись, проникло и в мир более прими­тивных племен, заселявших Южную Италию. Восприняв греческую технику фрески, они внесли в нее собственную художественную фан­тазию.

Фрески не только отражают пути развития античного искусства, но являются одновременно ценным источником для изучения мифо­логии и религиозных ритуалов, а порой и исторических событий (при­мером может служить фрагментарно сохранившаяся фреска с изобра­жением последних мгновений жизни Спартака, найденная в Помпеях в доме, принадлежавшем участнику подавления спартаковского вос­стания).

Мозаика. Подобно рельефам и фрескам, мозаика — источник, изучаемый не только искусствоведами, но и историками. Как и дру­гие памятники древнего декоративного искусства, она чрезвычайно информативна, особенно при изучении мифологии и быта. Наиболее насыщены мифологическими сюжетами, особенно связанными с По­сейдоном, мозаики, обнаруженные на территории Туниса.

Этрусская скальная гробница в районе Тосканы

Захоронения. Немало могут рассказать о жизни народов и за­хоронения. Информацию несут не только находимые в них материа­лы, отражающие быт, культуру, уровень социального расслоения об­щества, и предметы, дающие возможность датировки, но и сами мо­гилы, особенно когда в распоряжении науки оказывается не отдель­ное захоронение, а некрополь в целом. По обряду погребения и типу могилы определяется принадлежность к тому или иному народу, что позволяет проследить пути миграций, уточнить границы завоеваний времени образования империй. Антропологическое исследование черепов вносит вклад в уточнение этнического состава населения. Значимость памятника увеличивается, когда выявляются также и надгробные стелы с надписями и рельефами. Особенно информа­тивны надписи на римских над­гробиях.

Благодаря высеченным на кам­не именам, надписям и изображе­ниям становится возможным не только установить этнический со­став, религиозную принадлеж­ность, круг занятий населения, степень расслоения общества, но очертить ареал распространения власти того или иного народа или расселения какой-то его части за пределами основной территории.

Для микенского периода гре­ческой истории типичны шахто-

вые гробницы с коллективными захоронениями и гигантские толосы (круглые в плане купольные гробницы). В античный период греки хоронили своих покойников в небольших индивидуальных могилах с великолепно оформленными надгробиями. Для этрусков типичны покрытые фресками камеры, расположенные как в огромных тумуло- сах (покрытых землей искусственных каменных холмах, порой дости­гавших значительной высоты), так и в выбитых в скале помещениях и постройках в виде домов, расположенных на поверхности. Этрусские некрополи, в отличие от погребальных комплексов других средизем­номорских народов, помогают восстановить облик города, поскольку большей частью этрусские города мертвых представляют собой как бы города живых в миниатюре — с тем же расположением «улиц», таким же архитектурным декором «домов».

Наряду с захоронениями в индивидуальных могилах, содержащих урну с пеплом или саркофаг с телом покойного, этруски с III-II вв. и римляне с I в. до н. э. практиковали неизвестный другим народам тип коллективного погребения в колумбариях, небольшие ячейки которых могли принять множество погребальных урн людей, не имевших средств на более дорогое посмертное место. Со II-III вв. н. э. у рим­лян вошли в употребление колумбарии, ниши которых вмещали це­лые саркофаги.

Для карфагенских могил, обычно коллективных, характерна их необычайная глубина с расположением праха покойников на раз­ных этажах, доступ к которым обеспечивался выбитыми в стене ступенями.

Еще более специфический тип захоронений — финикийско-пу­нические тофеты. Тофет — типичное для финикийского населения кладбище для ритуальных захоронений младенцев, посвященных вер­ховному богу. Прекрасная сохранность установленных над захороне­ниями стел знакомит нас с карфагенским изобразительным искусст­вом, демонстрируя сосуществование в нем и реалистической и абст­рактной традиций.

Монументальные памятники мировых столиц. До после­днего времени наиболее известны были монументальные памятни­ки Рима, значительная часть которых сохранилась на поверхности: это и грандиозный табулярий для хранения государственного архи­ва, и храмы, и зрелищные сооружения, и императорские дворцы, и триумфальные арки, и мавзолеи Августа и Адриана. От знаменитого Пергамского алтаря остался только опоясывавший его рельеф с изображением битвы богов и гигантов, от не менее знаменитого Га­ликарнасского мавзолея, считавшегося одним из семи чудес света, — несколько разрозненных фрагментов рельефов, выполненных луч-

тими из греческих мастеров IV в. до н. э. Считалось, что и другое чудо света — Александрийский маяк — навсегда утрачено для на­уки, поскольку до последнего времени имелось лишь несколько из­влеченных из турецкого бастиона плит, но недавно на морском дне близ Александрии были обнаружены его обломки, покрывавшие по крайней мере два квадратных километра подводной поверхности. Все эти памятники монументальной пропаганды древности свиде­тельствуют о радикальных изменениях в сфере идеологии, наступив­ших с установлением империй.

Оборонительные стены. Для понимания политической и во­енной истории античности большое значение имеет изучение древ­них фортификаций — от защитного пояса стен, окружавших города, до «лимеса» — линии укреплений вдоль границ Римской империи, следы которых, выявленные вдоль всей северной ее границы, яснее любого исторического труда демонстрируют перелом во внешней по­литике Рима во второй половине II в. н. э.

От древнейшего периода средиземноморской истории дошли ру­ины стен Трои, Микен, Тиринфа, Афин и ряда поселений на Киклад­ских островах. В античное время лучше всего оборонительные соору­жения сохранились в Херсонесе, Элее, Метапонте, Акраганте, среди городов римских провинций Востока — в Афродисии, Тимгаде, Паль­мире, на Дунае — в Аполлонии; на территории провинции Герма­нии — в Трире, где они отличаются особенной мощью, наглядно де­монстрируя положение римских поселенцев в землях порабощенных германских племен. В Италии остатки стен, ставших ненужными с объединением полуострова под властью Рима, имеются в самом Риме (отдельные участки Сервиевой стены царского периода, Аврелиева стена времени империи, охватывающая значительную часть террито­рии города) и в Помпеях.

Стены и рвы, окружавшие древние города, помогают воссоздать их политическую историю там, где не сохранилось свидетельств в нар­ративных источниках, и уточнить ее там, где имеется материал для сопоставления с трудами древних авторов. Особенно информативны стены Херсонеса, каждая перестройка которых становится новой гла­вой, проясняющей взаимоотношения с окружающими воинственны­ми племенами, и стены Помпеи, эта каменная летопись пережитых городом перипетий, хранящая следы каменных ядер из катапульт, на­веденных на город Суллой в годы Союзнической войны.

Надписи. Начиная с XIX в. ни одно из сколько-нибудь серьез­ных исследований по истории античности не обходится без эпигра­фического материала. Посвятительные надписи в честь богов, ис­

пещрявшие стены храмов и алтарей или нанесенные на вотивные (приносимые в дар богу) предметы; надписи на надгробиях, порой довольно подробно повествующие о жизни покойного; на межевых и милевых столбах; строительные надписи с указанием инициато­ров постройки или восстановления того или иного здания; надписи на сосудах и других предметах; декреты в честь различных лиц; офи­циальные постановления народных собраний, выставлявшиеся на всеобщее обозрение; типичные для Рима краткие календарные за­писи и, наконец, разного рода объявления, а то и просто оставлен­ные людьми на стенах замечания по различным поводам — все это не только дополняет литературные источники, но порой значитель­но их корректирует, позволяя увидеть факты античной истории не в субъективном изложении тех или иных авторов, а взятыми из жизни и сохранившими ее дыхание. Недаром основатель отечественной эпиграфики Ф. Ф. Соколов писал: «Внимая надписям, как бы слы­шишь голоса, отрывки разговоров дня, которому минуло две тысячи лет. Камни становятся краеугольными камнями науки о древности». И действительно, эпиграфика позволяет нам узнавать о событиях, которые никогда не попадали в свитки известных историков, бу­дучи незначительными в общем потоке общегреческой истории, о заботах и радостях горожан, о вы­дающихся людях, которыми гор­дился полис. Так, в Херсонесе об­наружена надпись в честь местно­го историка Сириска, чье имя ни разу не проскользнуло в трудах дошедших до нас авторов.

Греческие и латинские надпи­си столь обильны, что стало воз­можным издавать их в виде тема­тических сборников, из которых наиболее интересны собрания тек­стов по отдельным городам Бал­канской Греции и побережья Ма­лой Азии, по греческим колониям Северного Причерноморья, Афри­ки, юга Италии и Сицилии, по римским провинциям в целом и по входящим в них городам, по исто­рии христианства, по митраизму, по отдельным римским легионам, стоявшим в различных провинциях, по истории преторианских ко­горт и по многим, многим другим вопросам.

Этрусская надпись на модели гадательной печени из Пьяченцы

Этрусских надписей тоже немало — их насчитывается до 11 000, но среди них всего несколько крупных или сравнительно крупных текстов. В их числе письмена, нанесенные на льняные пелены, в которые была завернута найденная в Египте и ныне хранящаяся в музее Загреба мумия, а также несколько надписей на твердом мате­риале — на терракотовой черепице из Капуи (около трех сотен слов, расположенных в 60 строк); на травертиновой плите из Перуджи (46 строк из 130 слов); на свинцовой пластине из Санта-Маринеллы (60 слов); на двух золотых пластинах из этрусских Пирг (52 слова) с параллельным финикийским текстом; на предназначенной для га­даний бронзовой модели печени из Пьяченцы (40 слов, в основном имен богов); на стене погребальной камеры одной из могил Перуд­жи (27 слов).

Эти надписи могли бы составить основу для дешифровки этрус­ского языка, но источником по истории этрусков, за исключением текста из Пирг и печени из Пьяченцы, служить не могут, не будучи (кроме надписи из Пирг) прочитанными. И напротив, для изучения этрусской религии, для понимания этнической картины населения этрусских городов, демографической, а порой и социальной ситуа­ции определенный материал дают короткие эпитафии и посвятитель­ные тексты, поскольку среди почти сотни прочитанных слов этрус­ского языка — числа, названия керамических изделий, термины род­ства, должности.

Изданы этрусские тексты были в виде семи выпусков «Корпуса этрусских надписей» еще в начале XX в., на современном уровне име­ются сборник надписей, выпущенный в 1954 и переизданный в 1968 г., а также двухтомная «Сокровищница этрусского языка» с расположен­ными в алфавитном порядке словами с точным указанием надписей, в которых они встречаются, и научным комментарием.

Карфагенских надписей к настоящему времени обнаружено до 8 000 (больше, чем в восточнофиникийском мире), но, к сожалению, это в основном короткие эпитафии и посвятительные надписи богам, главным образом в тофетах. Они, конечно, тоже очень важны, потому что содержащиеся в них имена дают возможность определить, сколь далеко заходило смешение финикийского и местного населения. Но неизмеримо информативней менее обширная группа текстов, в той или иной связи дающая названия городов, что очень ценно в сочета­нии с нумизматическим материалом, поскольку литературная тради­ция чаще отмечает лишь те города, в которых разворачивались исто­рически значимые события, а если и сообщает о небольших городках (подобно Страбону, Плинию и Птолемею в отношении Тингия, Ри-

саддира, Русибиса и Цили), то без помощи нумизматики и эпиграфи­ки их невозможно было бы идентифицировать. Еще важнее тексты финансовых отчетов, в которых указаны расходы, связанные с опла­той храмового персонала, и выставлявшиеся у входа в храмы тарифы со скрупулезным перечислением жертв, предписанных в тех или иных случаях.

Папирусы. C 70-х гг. XIX в. к эпиграфическому материалу добав­ляется богатейший и постоянно увеличивающийся папирологичес­кий. Достаточно сказать, что серия только папирусов, найденных в Оксиринхе, составляет 20 томов.

Изучение истории античного Средиземноморья ныне немыслимо без помощи этих папирусных текстов, находимых прежде всего в Египте, где их сохранности способствовал сухой климат, но также и в некоторых других местах, в частности в Италии, где в ходе раскопок Геркуланума, уничтоженного извержением Везувия, была обнаруже­на вилла с философской библиотекой.

Папирус — бумага древности, и точно так же, как бумага наших дней, он не рассчитан на длительное хранение. Но мир богат чудеса­ми, и Египет наряду со своими пирамидами и храмами эпохи фарао­нов оправдал название «страны чудес», сохранив на окраинах городов и деревень в древних мусорных кучах десятки тысяч хрупких папирус­ных листков, исписанных преимущественно греческим письмом. Об­разованные люди часто приводили в письмах отрывки из любимых литературных произведений, а иногда переписывали эти произведе­ния для себя или друзей целиком. Благодаря этому пополнились сбор­ники стихов лирических поэтов Алкея, Сапфо, Коринны, Пиндара, Вакхилида, заполнились лакуны во многих трагедиях Софокла, Эв­рипида, вернулись в литературу утраченные комедии Менандра, ра­нее известные лишь по отдельным фрагментам. Но самым сенсаци­онным открытием оказалась обнаруженная в конце прошлого века «Афинская полития» Аристотеля.

Порой встречаются целые папирусные архивы (например, архив одной из семей конца III — начала IV в. или военного легата поздней империи), законодательные сборники (в частности, сборник реше­ний императора Септимия Севера по юридическим вопросам), сбор­ники, связанные с различными религиозными культами (например, большой сборник с текстами литургий).

Вместе с тем, наряду с текстами, рассчитанными если не на веч­ность, то по крайней мере на ближайшие поколения, в папирусах не­измеримо больше, чем в эпиграфике, бытовых записей — писем, ко­ротких заметок, чьи авторы и не подозревали о том, что будут прочи­таны кем-либо кроме их адресатов. Это свидетели живой жизни про­

стого люда, вводящие нас в историю их любви и семейных раздоров, их радостей и обид, в их денежные расчеты, в отношения между гос­подами и рабами, друзьями и врагами — словом, во все мелочи по­вседневной жизни. Они воссоздают не обобщенно-хрестоматийный, а в подлинном смысле живой облик античного человека.

Монеты.* Исключительно важный материал для изучения исто­рии Средиземноморья дают античные монеты, попавшие в распоря­жение исследователей намного раньше не только папирологии, но и эпиграфики. Уже в XVIII в. в Вене, где оказалась огромная коллекция древних монет, была проделана гигантская работа, результатом кото­рой явилась подробнейшая классификация 70 000 их видов. Отсюда необычайное богатство информации, которую дает и сам металл мо­нет, и ареал распространения, раскрывающий торговые и культурные связи, и особенно нанесенные на них надписи (легенда монеты) и изображения. Они отражают состояние экономики и финансов горо­дов, события политической и культурной жизни, происходящие в го­сударствах перемены. Часто лишь по изображениям на монетах мы узнаем о знаменитых статуях (например, о том, как выглядел Зевс в храме Олимпии или Колосс Родосский), об архитектуре давно разру­шенных храмов. Порой только монеты сохранили портретные изоб­ражения (например, Пифагора).

Архаические монеты греческих городов, чеканившиеся из сереб­ра, чаще всего с эмблемой города и иногда первыми буквами его на­звания на лицевой стороне (аверсе) и ничем не заполненным вдавлен­ным квадратом на оборотной стороне (реверсе), не столь информатив­ны, как монеты более позднего времени, зато это информация, опе­редившая по крайней мере на столетие первые труды историков. Это первые свидетели греческой колонизации, способные рассказать и об интенсивности торговли, и о размахе колонизационного процесса, и о богах — покровителях полиса, а порой и об экономике тех городов, которые сочли нужным запечатлеть на металле то, что считали глав­ным в процветании своего города: корабль, колос пшеницы, виног­радную гроздь или пчелу. Одновременно они становятся свидетелями и независимости того или иного полиса (поскольку именно с незави­симостью связывалось право на выпуск собственной монеты) и куль­тов его богов-покровителей.

В классический период греческой истории информативность мо­нет значительно возрастает благодаря появлению названий городов, а подчас и имен магистратов, при которых производилась чеканка. В связи с включением в V в. до н. э. бронзы в число металлов, использу-

*∏aparpaφ написан А.И.Немировским.

емых для чеканки, возрастает и разнообразие монет, что расширяет возможности их использования как датирующего материала.

В эллинистическую эпоху греческие монеты постепенно из регис­тратора полисной истории превращаются в своего рода портретную галерею правителей держав, возникших на месте полисов, демонст­рируя изменения в идеологии греческого общества и в то же время помогая нам заполнить пробелы в политической истории эллинисти­ческих государств.

Этрусские монеты — медные, золотые и серебряные — появились почти одновременно с греческими — тоже в VI в. Их начали чеканить практически все города Этрурии, что при отсутствии у этрусков пись­менной традиции особенно важно для исторической науки: многие из названий этрусских городов определяются только по монетам. Этрус­ские монеты, даже когда их находят в греческих городах, спутать с греческими невозможно — и потому, что на них стоят этрусские циф­ры, указывающие на их номинал, и по типичным для них изображе­ниям (голова горгоны Медузы, якорь и дельфин, символизирующие морскую торговлю, колесо, свидетельствующее о торговле сухопут­ной, а также лев, слон, собака, петух, полумесяц, треножник, изобра­жения богов — покровителей города, отличающиеся по иконографии от богов греческого пантеона).

Почти столетие спустя после лидийских и греческих появляются монеты финикийские и карфагенские — с 480 г. до н. э. в Панорме и Мотии, сицилийских колониях восточнофиникийских городов, по­степенно перешедших под власть Карфагена, затем в восточнофини­кийских центрах (с середины V в.) и, наконец, в самом Карфагене (с середины IV в.).

Если восточнофиникийская монета тесно связана с персидским влиянием, монетное дело Карфагена демонстрирует явную зависи­мость от греческого опыта — при всей враждебности карфагенян к главному торговому конкуренту. Изображение на монетах Карфагена и городов, входящих в Карфагенскую державу, Коры или греческой нимфы Аретузы, а также появление в образе чисто финикийского Мелькарта львиной шкуры и палицы греческого Геракла на монетах иберийского Гадеса и прилегающего к Иберии островка Эбисы, или надписи на греческом и пунийском языках на монетах Моции и Па- норма (Сицилия) и производимый в этих городах чекан, основанный на эвбейско-аттической системе веса, говорят о взаимосвязи с грека­ми намного выразительней, чем дошедшие до нас литературные ис­точники.

Карфагенских монет неизмеримо меньше, чем греческих и этрус­ских, да и разнообразием типов они не отличаются, но поскольку от Карфагена не сохранилось собственной литературной традиции, адо-

Греческие монеты Бактрийского царства

шедшие до нас авторы сообщают о жизни карфагенян до их столкно­вения с Римом еще меньше, чем об этрусках, эти сравнительно не­многочисленные монеты приобретают для нас особое значение, по­зволяя, наряду с археологическим материалом, установить направле­ния колонизационной деятельности Карфагенской державы, а порой и названия входивших в нее городов, о которых в литературной тра­диции нет никаких сведений.

Вместе с тем пуническая монета не в меньшей мере, чем греческая или этрусская, отражает картину торговых и культурных контактов, религиозной жизни и экономики, а также позволяет судить о степени зависимости или автономии отдельных частей Карфагенской держа­вы от центра и происходящих в ее жизни политических изменениях.

Намного позднее, чем у греков, этрусков и финикийцев, лишь около 340 г. до н. э., появилась собственная монета у римлян, хотя в их орбите имели хождение монеты этрусских двенадцатиградий и гре­ческие монеты городов Южной Италии и Сицилии. Первой римской монетой был сначала бронзовый, затем медный асе весом в фунт (327,45 г) с изображением на аверсе одного из наиболее почитаемых богов, чаще всего Януса или Юпитера, и кормой корабля на реверсе. И хотя в 289 г. появилась должность триумвиров по чеканке монеты, осуществлявшейся при храме Юноны Монеты (Наставительницы) на Капитолии, вплоть до 275 г. асе оставался единственной римской мо­нетой — правда, имевшей деления (в половину, треть, четверть и шес­тую часть асса). Впрочем, одновременно с чисто римским ассом в за­воеванной Римом Кампании, скорее всего, на монетном дворе Ка­пуи, для римлян стали чеканить по местным греческим стандартам серебряные монеты с легендой ROMA, употреблявшиеся в торговле между городами на территории Италии и Сицилии.

При всем однообразии ранней римской монеты, она все же фик­сирует наиболее значимые события — например, победу над Пирром в 275 г. Не отличаются большим разнообразием сюжетов монеты и после перехода в 269 г. до н. э. от литья к чеканке и появления первой римской серебряной монеты — денария. На первых денариях обыч­ным изображением были: на аверсе голова богини Ромы, а на ревер­се — братья Диоскуры, с которыми римляне связывали одну из своих побед во время завоевания Италии. Во II в. до н. э., особенно насы­щенном войнами, Рому на аверсе вытесняет Марс, реверс украшается Викторией, стоящей на запряженной парой коней триумфальной ко­леснице; с конца II и вплоть до начала I в. до н. э. к этому стандарту добавляется несколько эмиссий, запечатлевших конкретные победы в ряде внешних войн, в частности над кимврами и тевтонами.

Познавательная ценность монет III—первой половины I в. до н. э. не столько в отражении наиболее значительных внешнеполитических событий, о которых мы знаем и из литературных источников, сколько в возможности датировать по ним другие находки: устанавливается не только общая хронология по характерным для разных периодов ти­пам чекана, но становится возможной и точная датировка, благодаря именам монетных триумвиров, часто использовавших предоставлен­ное им в 269 г. право ставить на монете свое имя.

Начиная с гражданской войны Цезаря и Помпея, монеты стано­вятся подлинной летописью перипетий внутренней борьбы. Еще раз­нообразнее монеты империи, превращающиеся, с одной стороны, в орудие политической пропаганды, с другой — в портретную галерею не только императоров, но и членов императорского дома.

Италия была населена не только латинами; однако монетное дело у других ее народов появилось лишь тогда, когда они потеряли самосто­ятельность, и те монеты, которыми стали пользоваться в своих городах сабины, оски, венеты и другие народы Италии, были римскими моне­тами. Лишь один раз в римской истории появились на Апеннинском полуострове не римские, а италийские монеты — это были монеты вос-

ставших в 90—88 гг. италиков, выражавшие идею противостояния Риму, чей символ — волчицу — попирал на монете италийский бык.

Существуют своды античных монет, хранящиеся в отдельных му­зеях (среди них — многотомный Британского музея), своды монет по отдельным регионам античного мира и тематические собрания.

Тессеры. Особый вид источника представляют собой тессеры (в переводе с греч. — «четырехугольники») — керамические и металли­ческие дощечки, не обязательно прямоугольной формы, использовав­шиеся греками, этрусками и римлянами в военной сфере в качестве пароля, а в мирной жизни — как пропуска, входные билеты в театр, амфитеатр, публичный дом, а также и как своего рода лотерейные билеты на получение продовольствия. В императорскую эпоху по тес- серам, бросаемым императорами в толпу, можно было выиграть не только какой-либо малозначащий предмет вроде корзины с продо­вольствием или сосуда с вином, но порой и небольшое поместье. Не­редко тессеры заменяли мелкую монету. Это массовый материал, под­дающийся статистическому исследованию. Отдельные тессеры име­ют надписи, что повышает их ценность для науки.

Печати. В ходе раскопок в Греции, Италии, Египте, на территории Карфагена обнаружены также печати, личные и государственные, ис­пользовавшиеся и как знак собственности, которым (на Крите уже с III тысячелетия до н. э.) метили предметы, и для запечатывания писем, наиболее ценных лекарств при их пересылке и свитков в архивах. Осо­бое значение они приобретают в тех случаях, когда являются массовым материалом. При раскопках одного из храмов в Карфагене обнаруже­ны сотни их оттисков с изображениями. Отпечатавшийся на оборот­ной стороне некоторых из них папирус указывает на то, что ими скреп­лялись храмовые документы, не подлежащие разглашению. На комок глины, скреплявший завязки свитка, прикладывалась та или иная пе­чать, и свиток не мог быть открыт без ее повреждения. По печати же жрец, ведающий архивом, определял тип документа. Поразительно, что символами карфагенской глиптики[†] были в значительной мере образы греческой мифологии, что позволило исследователям назвать Карфа­ген II в. до н. э. «пунийским полисом в греческом одеянии».

Остраконы. Особый вид эпиграфического материала представля­ют собой остраконы — черепки, с помощью которых в период расцвета афинской демократии производился опрос граждан, называвших имя

ЧЄЛОВ ека ’ который мог бы, по их мнению, представлять опасность для государства. Эти нацарапанные на грубой глине имена, иногда с коротким обоснованием реше­ния, найденные в Афинах в значительном количестве, — чрезвычайно важный ис­точник для изучения политической борь­бы и настроений афинского гражданского населения. Они дополняют известия гре- политиках, остракизму никогда не подвергавшихся, но оказавшихся внесенными частью сограждан в эти своеобразные бюллетени для го­лосования. Повествуют остраконы и о попытках подлогов, организуе­мых противниками популярных политиков (как в случае с находкой целой партии остраконов с именем Фемистокла, заранее подготовлен­ных, но оставшихся неиспользованными).

Острокон с нацарапанным на нем именем Фемистокла (V в. до н. э.)

ческих авторов об изгнании ряда политических деятелей, сведениями о

Остраконы, впервые найденные в последние десятилетия за пре­делами Афин, дают уникальную информацию о распространении идеи остракизма в городах Афинского морского союза.

Таким образом, памятники материальной культуры в их чрез­вычайном многообразии позволяют современному исследова­телю получить представление о многих сторонах истории и куль­туры народов античного Средиземноморья, раскрывая самые различные аспекты жизни в ее развитии на протяжении по край­ней мере двух с половиной тысячелетий.

Источник