Что относится к образу жизни жителей новгорода 16 века
Социальный строи Новгорода. Жизнь и быт новгородцев
В Новгороде четко выделялись две антагонистические группы населения, так называемые лучшие люди, куда входили бояре, купцы, житьи люди, и черные люди — городская беднота, ремесленники, смерды и холопы. Бояре занимали высшие выборные должности посадников и тысяцких, но на всем протяжении XIII в. и первой половины XIV в. место посадника делили между собой два крупнейших боярских рода — потомки Михалка Степановича (Мишиничи) и Мирошки Нездинича. Лишь изредка на этот пост выбирались другие кандидаты. Мишиничи и Нездиничи враждовали между собой и втягивали в борьбу граждан города.
Новгородские бояре занимались торговлей и ростовщичеством. Их обширные земельные владения использовались для добычи и поставки на внешние рынки кож, меда, воска, смолы, леса.
Посредниками в торговле были купцы, которым бояре ссужали деньги.
Житьи (житые) люди — это менее крупные землевладельцы, не входившие в состав аристократии.
Археологические раскопки показывают, что Новгород был крупным центром ремесленного производства. Ремесленные мастерские встречаются и в дворах крупных бояр, и на улицах города. Ремесленники-чернорабочие составляли низший слой общества — черных людей. В сельской местности к ним относились свободные общинники — смерды, сидевшие на государственных землях. Половинники — это полубатраки, работавшие на земле хозяина за половину урожая. В Новгородской Руси было также широко распространено холопство.
Для Новгорода были характерны острые социальные конфликты. Знать стремилась управлять и диктовать свою волю, низшие люди отстаивали свои интересы. Бывали случаи, когда «худые мужики» на вече начинали громить и грабить усадьбы бояр и купцов. Социальные противоречия использовали враждовавшие боярские кланы. Непрекращавшиеся внутренние смуты ослабляли Новгород в его борьбе с внешними противниками и были главной причиной присоединения его к Москве.
О жизни населения Новгорода известно намного больше, чем о других русских княжествах. В городе уже более 100 лет широким фронтом ведутся археологические раскопки. Благодаря особенностям почвы сохранились многие строения и другие памятники. Самым замечательным было открытие берестяных грамот — различных надписей на бересте. 26 июля 1951 г. одна из сотрудниц экспедиции профессора А. В. Арциховского нашла первый кусок бересты с фрагментом надписи. С тех пор найдено более 750 берестяных грамот. Это уникальный и богатейший исторический источник.
Здесь и деловые письма, и личные послания, и ученические упражнения, и записи ремесленных технологий. Около 20 грамот — упражнения новгородского школяра Онфима, жившего 750 лет назад. Ему было 6—8 лет. Нацарапанные на бересте слоги дают возможность узнать метод обучения грамоте. Один из рисунков Онфима — человек на коне поражает копьем лежащего на земле врага. Онфим представлял себя в будущем храбрым воином. Об этом свидетельствуют и другие батальные рисунки Онфима — всадники скачут, бьются саблями. Один из рисунков — семь человечков:
Онфим и его друзья. Имя одного друга мы знаем — Данила. На грамоте нацарапано «от Онфима к Даниле поклон». Формируется мировоззрение Онфима, будущего гражданина Великого Новгорода. «Господи, помози рабу своеме Онфиму», «яко с нами Бог, услышите да послу, якоже моличе твое, на раба твоего Бог».
Из грамот мы можем узнать о досуге новгородцев. Жители древнего города любили шутить. Сохранилась загадка: есть город между небом и землей, к нему едет посол без пути, сам нем, несет грамоту неписаную (Ноев ковчег). Ученые с большим трудом сложили буквы: невежа писа, недума каза, а хто се цита. (вроде нашего: «Кто писал, не знаю, а я, дурак, читаю»).
Есть среди берестяных грамот лирические послания. Жених пишет своей невесте «от Макиты к Улааниц (Ульяне). Пойди за мене. Яз тъбе хоцю, а ты мене. А на то послух Игнат Моисеев». Брак заключался с согласия жениха и невесты, есть и необходимый для этого свидетель (послух).
Большинство посланий на бересте — деловые письма. Хозяин просит прислать ему вытканный холст, а если не с кем присылать, побелить его на месте. Мать просит своего сына купить ей хорошую ткань, а деньги она ему выслала. Ключник докладывает господину, что он по его приказу удержал хлеб у крестьян, которые перешли к другому хозяину, не заплатив долги. Сохранилось много отрывков из деловых писем и записок боярина и посадника Юрия Онциферовича. Крестьяне жалуются ему на ключника, который побирает и грабит их. У вдов нет семян и коней, может, боярин даст для обработки их земельного участка. Мельник из села Злостицы просит защиты от кого-то.
Известно также несколько грамот сотского Максима. Кум и друг его Яков просит купить овес у Андрея, а также прислать «чтения доброго». Скорее всего, это не церковная книга, иначе он привел бы название.
Так перед нами проходит жизнь крупного города с его повседневной жизнью и бытом. Берестяные грамоты свидетельствуют о широком распространении среди новгородцев грамотности, которые очень любили читать
Что относится к образу жизни жителей новгорода 16 века
О культурном слое Новгорода второй половины 15-16 веков
Л. И. Петрова, И. Ю. Анкудинов, Н. Д. Фирсова
Одно из самых распространненых объяснений причин разрушения слоев XVI-XVII вв. заключается в том, что в XVIII в. в Новгороде на значительных площадях была сооружена дренажная сеть, которая привела к подсыханию напластований второй половины XV-XVII вв. и разложению в них органических остатков3. В качестве еще одной из причин разрушения культурного слоя называется «антропогенное воздействие», выразившееся в массовом строительстве с конца XV в. и особенно в XVIII-XIX вв. каменных домов с заглубленными фундаментами.4 На нынешнем этапе исследований такие объяснения представляются недостаточными.
Столь же преувеличенным представляется утверждение о разрушительном воздействии на культурный слой строительства каменных построек с заглублением фундаментов, начавшегося в конце XVIII в. в связи с введением в Новгороде плана регулярной планировки. При этом исследователи отмечают, что план 1778 г. «оставил значительные внутриквартальные пространства органоносного слоя, что определило возможность будущих исследований»». Однако, и на внутриквар-тальных территориях слои второй половины XV-XVII вв., содержащие органику, также отсутствуют12. Новые постройки, впущенные в культурный слой, уничтожали лишь локальные участки, не оказывая влияния на сохранность отложений на прилегающей территории.
Для понимания причин отсутствия в Новгороде культурных отложений с органикой второй половины XV-XVII вв. в первую очередь, как нам представляется, необходимо рассмотреть процесс формирования культурного слоя в этот период. Как известно, на процесс отложения культурного слоя влияет множество факторов: рельеф местности, климат, гидрогеологические условия, литология материковых отложений, численность населения, хозяйственная деятельность, система городского благоустройства и др. С X до середины XV в. средний темп прироста культурного слоя в районах древнейшей городской застройки составлял около одного метра в столетие, или 1 см в год. Таким образом, можно предположить, что при благоприятных условиях за вторую половину XV, XVI и XVII вв. должен был образоваться слой мощностью около 2-2,5 м, в реальности же такого слоя в Новгороде нет. Рассмотрим некоторые из вышеперечисленных факторов формирования культурных отложений и их влияние на мощность и сохранность культурного слоя с органикой в этот период13.
Вторая половина XV в. в истории Новгорода была насыщена политическими потрясениями. По-видимому, какое-то влияние на динамику роста культурного слоя в этот период должен был оказать вывод из Новгорода части населения, предпринятый московским правительством. Но необходимо подчеркнуть, что в экономическом отношении это было время стабильного роста, а демографические потери в результате боярских выводов компенсировались (по крайней мере, в значительной части) за счет переселенцев из других земель Русского государства.
Экономический подъем первой половины XVI в. сменился в 60-70-е годы жесточайшим экономическим кризисом и запустением. Писцовая книга 1582/83 г. рисует картину страшного опустошения города: более 80% описанных в ней дворов значатся запустевшими14. При этом следует учитывать, что в результате эпидемий, политических и экономических потрясений 60-70-х гг. XVI в. была нарушена и структура семьи, поэтому населенность живущего двора 1580-х гг. была меньшей, чем в первой половине XVI в.; соответственно численность населения города за этот период сократилась в еще большей степени, чем количество живущих дворов. С полным основанием можно говорить о катастрофическом сокращении населения Новгорода за исторически короткий промежуток времени. В историографии закрепилось мнение, что в 1580-е гг. начинается восстановление городского хозяйства после кризиса, поскольку, по данным отрывка писцовой книги по Торговой стороне 1586 г., 66% ранее запустевших дворов числятся восстановленными15. Оживление хозяйственной жизни Новгорода в 1580-90-е гг., несомненно, происходило. Но оно не сопровождалось восстановлением численности населения города. Восстановление же запустевших дворов проходило не за счет роста населения, а за счет внутренних ресурсов посада: переселение жителей из заполни на территорию посада, расселение густонаселенных дворов, раздача пустых дворов представителям нетяглого населения и «в припуск» к живущим дворам и т. д. Отметим также еще одну особенность жизни Новгорода второй половины XVI в. (а возможно и всего XVI в.). Материалы археологических раскопок позволяют говорить о стабильности городского землевладения в XIV-XV вв.: городские усадьбы на протяжении нескольких поколений сохранялись в руках одной семьи. Источники же XVI в. рисуют картину активной мобилизации городских земель: дворы постоянно меняют своих хозяев16.
Но новгородский культурный слой представляет собой сложный антропогенный геокомплекс, в возникновении и формировании которого помимо жизнедеятельности человека крупнейшую роль играли и естественные факторы, к числу которых, в первую очередь, относятся климатогенный и биогенный21. Проследим влияние этих факторов на формирование культурных отложений в Новгороде в рассматриваемый период.
Изменения климата в сторону похолодания привели к изменениям растительного покрова. Так, с началом похолодания в XIII в. на лесном севере Европейской части России, так же как и в центральных районах Русской равнины, произошла деградация еловых и широколиственных лесов, вместо которых получили развитие березово-сосновые древостой26. Очевидно, происходили изменения и травяного покрова, что повлияло и на процесс почвообразования.
В ходе инженерно-геологических исследований территории Новгорода в литологическом описании буровых скважин средневековые культурные отложения характеризуются как заторфованные, мало- или среднеразложившиеся (в археологических отчетах они описываются как темнокоричневые). Сравнение процессов торфообразования и накопления культурного слоя в X-XV вв. показывает, что биохимические условия формирования культурных отложений Новгорода имеют много общего с условиями формирования торфяников.
Как известно, торф накапливается из остатков отмерших растений, подвергшихся неполному разложению в условиях повышенной влажности и затрудненного доступа воздуха27. При исследовании растительных остатков в культурном слое Новгорода, проводившихся на Троицком XI раскопе в 1995-1998 гг., во всех стратиграфических горизонтах были выявлены влаголюбивые растения, такие как осоковые (Сурегасеае), камыш (Scirpus spp.) и осока (Сагех spp.)28. Все они являются растениями-торфообразователями29.
При палеогеографическом изучении стратиграфии торфяников как на территории России, так и в Европе, были выявлены слои сильно разложившегося торфа, относящиеся к различным этапам голоцена31. Эти слои свидетельствуют о резком сокращении на определенных этапах темпов торфонакопления и о разрушении верхних слоев болот. Исследователи пришли к выводу, что «подобные процессы могут происходить в условиях значительного похолодания климата»32.
Исходя из этого, можно высказать предположение, что общее похолодание климата в малый ледниковый период негативно повлияло на формирование и сохранность культурного слоя Новгорода второй половины XV-XVII вв.
Действие социальных и природных факторов, негативно влияющих на процесс отложения и сохранности новгородского культурного слоя в рассматриваемый период, было, как видим, однонаправленным. Но как представляется, ведущую роль следует отводить все же климатогенному и связанному с ним биогенному факторам. Безусловно, предложенное в настоящей статье объяснение причин отсутствия в Новгороде насыщенных органикой слоев младше XV в. рассматривается нами в качестве гипотезы, требующей многосторонней проверки.
1 Хорошев А. С. Новые материалы по археологии Неревского конца // Новгородский сборник. 50 лет раскопок Новгорода. М., 1982. С. 245; Трояновский СВ. Раскоп на Добрыне улице. (См. публикацию в настоящем сборнике).
2 Сорокин А. Н. Благоустройство древнего Новгорода. М., 1995. С. 28.
3 К о л ч и н Б. А., Янин В. Л. Археологии Новгорода 50 лет // Новгородский сборник. С. 53.
4 Хорошев А. С. Культурный слой Новгорода как экологическая структура // Культура и природа древнего города. М., 1998. С. 83-84.
‘Сорокин А. Н. Благоустройство древнего Новгорода. С. 46-64.
‘Медведев А. Ф. Водоотводные сооружения и их значение в благоустройстве Новгорода Великого // Труды Новгородской археологической экспедиции. Т. I. МИА, № 55. М., 1956. С. 209.
‘Сорокин А. Н. Благоустройство древнего Новгорода. С. 58.
‘ Справочное руководство гидрогеолога. Т. I. Л., 1967. С. 330.
10 В отношении других типов водоотводных сооружений, вскрытых при раскопках в разных хронологических уровнях, можно сказать, что скорее всего, их устройство было связано с особенностями гидрологии конкретных участков территории города и не давало значительного эффекта за пределами этих участков.
‘- Сошлемся на заложенные внутри кварталов раскоп на ул. Кирова, отдельные участки Троицкого раскопа.
14 Майков В. В. Книга писцовая по Новгороду Великому конца XVI в. СПб., 1911; Пронштейн А. П. Великий Новгород в XVI в. С. 41-44.
15 Г р е к о в Б. Д. Крестьяне на Руси. М., 1946. С. 797; Пронштейн А. П. Великий Новгород в XVI в. С. 45.
16 См. книгу записи купчих на дворы 1590/91 г.: Великий Новгород во второй половине XVI в. СПб., 2000.
17 Опись Новгорода 1617 г. М., 1984. Ч. I. C.168.
«Воробьев А. В. Некоторые сведения по топографии Новгорода по архивным документам XVII века // НИС. Вып. 10. Новгород, 1962. С. 236. 20 Новгород Великий в XVI в. Документы по истории градостроительства.
«Новгород и Новгородская Земля. История и археология». Материалы научной конференции
«Быт, нравы, хозяйственные, семейные отношения, образование древних новгородцев на основе анализа берестяных грамот»
Федеральное агентство по образованию
Муниципальное автономное образовательное
«БЫТ, НРАВЫ, ХОЗЯЙСТВЕННЫЕ, СЕМЕЙНЫЕ ОТНОШЕНИЯ, ОБРАЗОВАНИЕ ДРЕВНИХ НОВГОРОДЦЕВ НА ОСНОВЕ АНАЛИЗА БЕРЕСТЯНЫХ ГРАМОТ»
Выполнила: Персикова Дарья
Геннадьевна, ученица 10 «Г» класса
«_____» ________200__ г.
Руководитель: Мизгирева Лилия
Васильевна, учитель общественных
Консультант: Савинова Ирина
Основная часть стр. 4
Ученые разных специальностей гуманитарного цикла( археологи, историки, лингвисты, историки литературы, палеографы) единодушно признают, что обнаружение в Новгороде берестяных грамот было одним из крупнейших научных открытий нашего времени. Это замечательное открытие связано с именами и сотрудников и последователей, ежегодно проводящих раскопки на территории древнейшего русского города. Вот уже на протяжении более 50 лет мы каждый год ждем находок новых текстов на бересте, и эти ожидания всегда оправдываются.
Толкование текстов на бересте- дело сложное. В понимании их разными исследователями неизбежно сказывается субъективное восприятие каждого. Лишь в результате обмена мнений и дискуссий могут быть достигнуты твердые результаты. Работы филологов, имея большое самостоятельное значение, дали богатый материал и историкам.
Лингвистический разбор отдельных текстов призван помочь раскрытию их содержания и тем самым использованию для исторических построений. Без обращения к истории не могут обойтись и сами языковеды.
Задачи: провести отбор по выбранной тематике; ознакомиться с литературой по теме; провести анализ грамот с точки зрения семьи и хозяйства, быта и нравов, семейных отношений.
Объект исследования: берестяные грамоты.
Предмет исследования: семейные и хозяйственные отношения, быт и нравы, отношение к образованию.
Метод исследования: изучение и анализ грамот и литературных источников.
Грамота№ 000: «На Домитре взяти должив» версия, что
Хозяйственность и щедрость новгородцев меры порой не знает: то они не смеют брать ржи без разрешения хозяина, то так разделят, что хозяину почти ничего не остается. То без трех гривен не могут определить, чья корова, чтобы она домой вернулась, то отдают целых одиннадцать на снаряжение лошади. Многие имели очень богатые хозяйства, а на примере грамоты № 53, даже сено отнимали друг у друга, а возвращали, лишь подтверждая документом. Все это в который раз подтверждает, что зачастую материальное благосостояние не всегда служит хорошую службу, порой навлекая большие неприятности … Поэтому нужно всегда соизмерять планы и возможности. Всегда. И во всем.
В данной работе представлены не все грамоты охватываемой тематики, а только те, которые могли показаться наиболее интересными и актуальными в наши дни, поэтому бесценность берестяных грамот Новгорода для исторической науки очевидна, пусть даже если текст грамоты неясен или не переведен вовсе.
А будет это еще очень не скоро.
« Я послал тебе бересту…» М.,1965. стр.190.
« Новгородские берестяные грамоты как исторический источник» М., изд. « Наука» 1969.стр. 3,5,6,10,12,151,393
и « Новгородские грамоты на бересте из раскопок 19года» М., Издательство Академии Наук СССР,1963. стр.17-32.
« Палеографический и лингвистический анализ новгородских берестяных грамот» М., Издательство АН СССР,1965.стр.1, 194-195, 196, 198, 201, 202, 203, 204.
Новгород в XVI в. и его духовная жизнь
АВТОР: Элиса Алексеевна Гордиенко – доктор исторических наук
НОВГОРОД В XVI ВЕКЕ И ЕГО ДУХОВНАЯ ЖИЗНЬ
Изд. «Дмитрий Буланин»
СПб. 2001
(408)
Глава III
5. Новгород в 1584 – 1601 гг.
К началу 1580-х годов из всего тяглового населения Софийской, земской, стороны убыло по разным причинам 87%.(517) Но постепенно город оживлялся, и хотя ему уже не суждено было достигнуть уровня первой половины XVI в., замершая жизнь его значительно преобразилась. В Новгород перемещаются обитатели окрестных «заполни»,(518) жители Валдая, Тихвина, Боровичей,(519) возвращаются из Москвы не-многие из переведенных в 1570 г. ремесленников. Писцовые книги 1580 – 1590 гг. рисуют уже не столь мрачную, как прежде, картину запустения.(520) На местах опустелых дворов, вдоль внутренней стороны (409) Окольного города, появляются вишневые, яблоневые сады, а садовники становятся едва ли не самыми преуспевающими людьми.(521)
Администрация города целиком подчиняется московскому правительству, деятельность дьяков, распоряжавшихся распределением дворов и начислением оброка, строго контролируется. После заключенного в мае 1595 г. Тявзинского мира, несмотря на то, что он так и не разрешил балтийский вопрос, русские, владея устьями Невы и Нарвы, располагали выходами к морю, и это было одним из условий восстановления новгородского Денежного двора.(522) Старый, располагавшийся прежде на Нутной улице, он перемещается на Рогатицу, ближе к двору Б. Годунова.(523) Московское правительство внимательно следит за торговлей в Новгороде, содействуя ее возрождению, чему в немалой степени способствовал мирный договор, вернувший России Ям, Копорье, Корелу, Ивангород, оживив тем самым балтийскую торговлю.(524) О стабилизации хозяйства свидетельствует и движение цен, сводный индекс которых обнаруживает тенденцию к преодолению кризиса.(525) Отстраивается и оживляется новгородский Торг, подробно описанный в Лавочных книгах.(526) В сентябре 1587 г. откупные грамоты на сбор весчей пошлины «под Иваном святым на Опоках» получили новгородцы укладник Трифон Васильев и ножевник Пятой Андреев.(527) В одной из них было отмечено особо: «А которые новгородские посадские люди учнут яблоки продавати из новгородских садов и с тех яблок у новгородцев померные пошлины не имати».(528) Большое значение для оживления посада и его торговой деятельности имела пожалованная новгородцам в 1598 г. уже «царем и государем» Борисом Годуновым грамота «об уничтожении в Новгороде откупных кабаков и отмене денежных кабацких сборов, о сложении доходов и оброков с дворов, лавок и других торговых мест, о свободной торговле с Литвою и немцами. », «. и нашу отчину великого государства Великий Новгород во всем отарханили. велели ездити в литовские и немецкие города и промыслы своими промышляти безо всякого задержания, во всем поволю, оприч заповедных товаров. ».(529) Это было официальное объявление о восстановлении внешней торговли. В той же последовательности следует рассматривать и пожалование двора Бориса Годунова (бывшего Тулупова-Стародубского) «любским торговым немцам».(530) Возрождается и местное купечество. С середины 1580-х годов в Новгороде появляются знаменитые в будущем купцы Ю. А. Иголкин и Григорий Минин.(531) Согласно грамоте 1598 г., жалованной новгородскому торговому человеку Ивану Соскову, звание гостя было особенно почетно, оно освобождало от постоя, разрешало держать у себя питье и оставаться подсудным только государю.(532) Одновременно происходило расслоение в сословии торговых людей, состояние которых можно оценивать, например, по вкладным книгам в Александро-Свирский монастырь. Сведения этих книг дают представление о трех категориях вкладчиков – наиболее зажиточных, средних и меньших. Замечательно, что их пожертвования отличаются незначительно, и каждая сословная группа представляет людей вполне состоятельных.(533)
Вместе с тем это общество нельзя сравнить с гостями первой половины – середины XVI в. В купеческом предпринимательстве конца столетия отсутствует прежний размах, оно замыкается на торговых делах, духовная жизнь сосредоточивается на простом и обязательном (410) следовании нормам религиозной морали. Заботясь о загробной жизни, купцы продолжают совершать церковные вклады, например, упомянутый Иван Сосков заказал в 1602 г. для Спас-Нередицкого монастыря оловянную чашу.(534) Но в этих фактах не содержится сведений о соб¬ственном участии вкладчиков в творческом процессе. Художник остается один на один со своим творчеством. Облик произведения теперь мало зависит от воли заказчика. Полстолетия назад заказчики нередко были создателями замысла произведения, а зачастую и непосредствен-ными его исполнителями. Самыми яркими примерами могут служить стоявшие у начала многих культурных свершений Дмитрий и Федор, отец и сын Сырковы.
Политика правительства в церковном землевладении, отмена церковных и монастырских тарханов на соборах 1580 и 1584 гг., привела в упадок и софийскую земельную вотчину. Горечь военных поражений и послевоенного лихолетья в полной мере довелось испытать заступившему в 1577 г. на владычество сначала архиепископу, а затем первому новгородскому митрополиту Александру (1577 – 1589, 1589 – 1591). Сменивший его митрополит Варлаам (1592 – 1601),(536) занявшись вплотную ревизией софийских земель, мог убедиться вполне, что не только «казны никоторые нет», но даже хлеб Софийскому дому теперь приходилось брать в долг.(537) Относившийся к новгородской церкви как к хранительнице основ рус¬кого православия царь Федор Иванович разрешил митрополиту «перебрать» земли и лучшие взять «на себя», чем новгородский владыка не замедлил воспользоваться. Созданная им писцовая комиссия во главе со старцем Левкием провела перепись и реорганизацию земельных владений.(538) В результате в 1590-е годы новгородская церковь значительно оживила свое хозяйство.(539) В 1598 г. митрополиту Варлааму была пожалована грамота на суд, «митропольи» села и деревни, а также на торговлю живущим «в его слободке в Чудинцеве улице, и в Заполье, и в Островках. ».(540)
Правление владык Александра и Варлаама протекало в условиях мирного взаимодействия с московским правительством. Безоговорочно признавалась зависимость новгородского архиерея от митрополии, демонстрировалась лояльность церкви по отношению к государственной власти. Вместе с тем не проходившая обида на учиненные бездумные репрессии и разорение выражалась в безмолвном равнодушии местного духовенства к происходившим событиям. Замкнувшись на внутренних хозяйственных проблемах, новгородские владыки конца XVI в. не проявляли политической активности, что, возможно, было связано с происхождением митрополита Варлаама, бывшего инока Чудова монастыря. Кроме того, обязывало к лояльности и его поставление «избранием и повелением» самого царя Федора Ивановича, свершившееся в согласии с «государевым ближним слугою и боярином, и конюшим Борисом Федоровичем».(541) В то время именно он «ведал и строил» «правление земское и всякое строение, и ратных людей уряд».(542) К лету 1584 г. он стал реальным правителем государства.(543) С 1592 по 1595 г. имя Бориса Годунова выпадает из хроники придворной жизни,(544) и, по-видимому, именно на этот период приходится его военная деятельность на северо-западных рубежах. Выполняя обязанности воеводы, он мог проводить значительную часть времени в Новгороде, в располагавшемся здесь тыловом гарнизоне. В период подготовки (411) Тявзинского договора Борис Годунов получил право прямой переписки с иноземными государями и вместе с дьяками братьями Щелкаловыми вел интенсивную дипломатическую работу,(545) подготовительная часть которой, по установленному еще в начале XVI в. правилу, совершалась на новгородском Посольском дворе. В 1598 г. Борис Годунов воцаряется на российском престоле.(546)
Еще в 1580-е годы, с начала фактического правления Бориса, семья Годуновых вступает в борьбу за власть, сохраняя на протяжении трех десятилетий дисциплину и верность родовым традициям.(547) Приближаясь к царскому родословию, Годуновы совершали многочисленные и щедрые пожалования на восстановление и строительство храмов, украшение их книгами, иконами, дорогой утварью. Старательно и усердно они приобщались к новгородской культуре и, возвращая ей поблекший за минувшие два десятилетия столичный блеск, создали собственный стиль в искусстве второй половины XVI в., демонстрируя в нем внимательное отношение к художественному наследию.
Обращение к древним традициям имело для них программное значение. Оттуда шли ступени их собственного восхождения и возрождения русской культуры, один из мощных корней которой уходил в новгородскую почву. В кругах, поддерживавших возрождение собственных традиций, в конце XVI в. был составлен летописный свод, так называемая Уваровская летопись, положившая начало крупномасштабному летописанию XVII в.(548) Создание подобного свода дает основание полагать, что местное летописание в течение XVI в. не прекращалось,(549) но в 1590-е годы оно приобретает новое качество, превращаясь в бесстрастный хронограф,(550) по существу заменивший с тех пор древние политические летописные своды. Создание храмов, икон, стенных росписей, сведения о ювелирных изделиях, имена художников, архитекторов впервые обильно встречаются на страницах сочинений подобного рода. В этом интересе сказывается новое направление в духовной жизни общества, все более отдалявшейся от реальностей дня. Обыденная жизнь с ее проблемами и переживаниями теряет прежнюю цельность. Старая культура уходит из общества, предвещая свой неизбежный, хотя еще и не столь скорый конец.
В область преданий уходят и не совсем давние события, из официальной летописи сознательно исключаются рассказы об ужасах 1570 г. И все же в монастырских кельях, обитатели которых «не ведали ни жалости, ни гнева», оставались живы воспоминания о «свирепых казнях Иоанна». Повесть о приходе царя Ивана IV Васильевича в Новгород (551) была написана, по-видимому, уже после смерти царя и позднее вошла в состав новгородского летописного свода.
Повесть, как и многие другие сочинения древнерусской литературы, сохранилась не в одной редакции. Краткая написана, скорее всего, очевидцем происходивших событий. Потрясенный жестокостью казней, убийством множества невинных людей, разграблением церковной казны и ризниц, уничтожением Торга, свирепостью разорения, автор с явной неохотой оправдывает царский гнев. Он порицает «богоотступных и злых людей», вложивших «в ум и во уши царевы неприязненные и сопротивные глаголы изменные на архиепископа новгородского Пимена и на его владычных бояр и на лутших людей (412) посадских и именитых. ».(553) Подробно описывая бесчинства опричников, под руководством царского дворецкого Льва Андреевича Салтыкова и царского духовника и протопопа Евстафия, опустошавших софийскую «ризную казну и прочие драгие освященные вещи церковныя и святыя корсунские иконы, ризы и колоколы»,(554) подвергавших бесчеловечным мукам не только мужей, но и жен, и детей, рассказчик постепенно убеждает слушателей в неправедности царской расправы. В конце «кровавой жатвы» государь оглядывает «отчаявшихся», оставшихся в живых «дряхлых и унылых» жителей Новгорода, «кротким милостивым оком», призывая не скорбеть о погибших, ибо кровь их взыщется с изменников. Кажется, автор прилагает все силы, чтобы изобразить царский приезд «божиим посещением», а расправу «божественным попущением за грехи», но «кроткое око» упившегося человеческой кровью чудовища кажется самой мрачной деталью рассказа, с беспощадной откровенностью раскрывающей отношение человека к разыгравшейся трагедии.
Создатель пространной редакции пытался нейтрализовать скрытую горечь своего предшественника, обосновать виновность казненных. Поначалу он разражается настоящей бранью, утверждая, что за «беззакония наше, за великое преступление» «приходит с небес гнев Божий». Так и в грешном Великом Новгороде, «иже сотвори всещедрый Господь, праведным своим судом на град отец наших за беззакония наша и великие прегрешения».(555) И все же, полностью повторяя текст Краткой редакции, он сохраняет объективность в передаче событий и невольно обвиняет царя, деяния которого положили конец не только тысячам человеческих душ, но и перевернули последнюю страницу в истории средневекового Новгорода.
Во второй половине XVI в. в культуру вновь возвращается московская интонация, проходившая под знаком укрепления общерусских интересов. С этой точки зрения может быть понята и состоявшаяся в 1597 г. канонизация Антония Римлянина,(556) заключительный акт в созидании русского пантеона XVI в. Первые шаги к этому древнему имени, включению его в общерусский месяцеслов были предприняты еще в середине столетия. В 1558 г. было составлено Слово похвальное на пречестную память преподобного и богоносного отца нашего Антония Римлянина, автором которого, как полагает Н. А. Макаров, мог быть настоятель Хутынского монастыря Маркел. Тогда же был написан и рассказ «О преложении честнаго и многочуднаго тела Антония».(557) Вместе с Житием епископа Никиты, покровителя русских воинов в Ливонской войне, сочинения, посвященные памяти Антония Римлянина, носили «антилатинскую» направленность. Святой, покинувший Рим и чудесным образом оказавшийся в Новгороде, представал прообразом сопротивления католичеству. На фоне вспыхнувшей ереси, «обновлявшей немецкое злословие», совершенный в начале XII в. поступок Антония казался знаком состоявшихся и будущих побед православия. С подписанием Брестской унии в 1596 г. значение культа Антония возросло. Вместе с тем отдание Антонию Римлянину высокой чести общерусского святого признавало старый культ, формальное установление которого сопровождалось льготами и пожалованиями Антониеву монастырю.(558) В этих действиях нельзя не видеть дипломатии, способствовавшей продвижению Годуновых к (413) трону. Находя сторонников и святых покровителей в Новгороде, они укрепляли свой авторитет государственников. Не исключено, что с тех же позиций в 1591 г. устанавливалось почитание митрополита Филиппа Колычева не только в Соловецком монастыре,(559) но, очевидно, и в Новгороде, откуда он происходил560 и где было немало его сторонников.
Между 1582 и 1591 гг., если ориентироваться на сведения письменных источников, в первом из которых названы «церковь каменная Живоначальная Троица, да церковь каменная Дух Святый, да церковь каменная Никола Чудотворец с трапезою с каменною», а во втором еще ряд новых строений, в годуновское время в Духовом монастыре была построена колокольня о трех верхах, стена, большие ворота с церковью Богородицы, ворота с церковью Александра Свирского и еще «другие ворота каменные внизу во рве к кладязю, а подле ворот поварня каменная квасная». Пожалованием царя Федора Ивановича и конюшего Бориса Годунова был изготовлен колокол.(561) Строительство в Духовом монастыре – очень важный факт в истории новгородского зодчества, подтверждающий не только оживление культурной жизни во второй половине XVI в., но и доказывающий активное участие в ней Годуновых.
Новгородским культурным наследием интересовался и Д. И. Годунов. К 1590-м годам он вошел уже в преклонные годы (умер в 1605 г. в возрасте 90 с лишним лет), и следовательно, молодость и вместе с нею наиболее восприимчивый и сознательный период его жизни приходится на середину XVI в. – эпоху Макария. Тогда, очевидно, были заложены духовные и эстетические принципы, определившие художественный склад этой незаурядной личности, а также и ретроспективный характер искусства второй половины XVI в.(562) Любитель и знаток, собиратель произведений искусства, Д. И. Годунов (563) в 1586 г. находился в Новгороде и заказал тогда в Ипатьевский монастырь серебряный оклад для иконы Димитрия, исполнением которого занимались новгородские мастера.(564) Годуновы совершали вклады в Антониев, Хутынский монастыри. С инициативой Годуновых исследователи связывают возникновение многоярусного иконостаса Николо-Дворищенского собора на Ярославовом дворище, в конструкции которого, введении праотеческого ряда отразились новые идеи церковного домостроительства.(565) Паникадило немецкой работы 1600 г., золотой крест того же времени (567) пожалованы Борисом Годуновым в Софийский собор, возможно, одновременно с очередным обновлением храма. Тогда же, вероятно, медные Корсунские врата XI – XII вв. были дополнены резным орнаментом на полях, мотивы которого – тюльпаны в сердцевидных обрамлениях, сложные извивы стебля с перехватами, мелкими лепестками и цветками (рис. 170) – аналогичны московским изделиям конца XVI в. Среди них важнейшей аналогией служит потир 1597 г. – вклад Бориса Годунова в Троице-Сергиев монастырь.(568) Между тем активные действия Годуновых в Новгороде не принесли настоящего оживления в культуре. Духовная жизнь в полупустом, полумертвом городе находилась в состоянии оцепенения. Пожалования царя Федора Ивановича и Бориса Годунова, сначала слуги, конюшего, а потом царя, несли в себе печать нарочитого академизма, в котором воспроизведение старых образцов было внешней и необходимой данью уходившей традиции. Водосвятная (414) чаша 1592 г., вклад царя Федора Ивановича и царицы Ирины Годуновой, украшенная скульптурными изображениями львов, – запоздалая реминисценция готики,(569) напоминала панагиар мастера Ивана 1435 г., созданный под сильным воздействием западного ювелирного искусства.(570) Утопающие в мягкой черни, гаснущие в золотом мерцании тонкие штамбы удлиненных букв на кайме чаши аналогичны книгопечатным орнаментам середины XVI в. В легкой пышности сканного узора к образу пименовской панагии стремится и золотой крест, вложенный Борисом Годуновым в Софийский собор.
Подражание принятым образцам особенно ярко проявилось в серебряных золоченых окладах антониевского иконостаса, укрывших чины деисусного, пророческого и местного чинов.(571) Столь грандиозное украшение может сравниться только с серебряным окладом, покрывшим в 1598 г. чины иконостаса в соборе Смоленской Богоматери Новодевичьего монастыря, на изготовление которого Борис Годунов пожертвовал громадную сумму – 1000 рублей.(572) Оклады антониевского иконостаса, впоследствии сильно пострадавшие, находятся со смоленскими в единой линии развития, отличительной чертой которой является обращение в образцам XII в., откуда извлекаются мотивы крестообразного цветка и развернутых пальметт. Замечательно, что образцами как для новгородских, так и для московских окладов послужили оклады больших икон из Софийского собора. Крестообразный цветок на окладе иконы «Апостолы Петр и Павел» XII в., пальметты на серебряных изделиях середины XVI в. интерпретированы в годуновских заказах в соответствии со стилем своего времени, повторяясь потом на окладах створок иконы «Троица», икон «Богоматерь Смоленская» из Новодевичьего монастыря,(573) «Никола с избранными святыми» около 1592 г., «Сергий Радонежский с житием» Евстафия Головкина, 1602 г., на кадиле и потире царицы Ирины 1597 – 1598 гг. из Троице-Сергиевой лавры.(574)
Пышное и дорогое убранство антониевского иконостаса может быть объяснено учреждением в 1589 г. патриаршества на Руси и митрополии в Новгороде, в связи с чем Антониев монастырь получил статус степенного игуменского монастыря.(575) Преобразования в соборе могли происходить и по случаю обретения мощей Антония Римлянина в 1597 г. Впервые антониевские серебряные оклады как существовавшие ранее упоминаются в описи 1617 г.(576)
Годуновы приняли на себя и покровительство Хутынскому монастырю, с середины XV в. находившегося под патронатом царского дома. В 1580 г. в светлице Ирины Годуновой был изготовлен надгробный покров Варлаама Хутынского, одно из выдающихся произведений древнерусского шитья. В ризницах других новгородских храмов хранились изделия из знаменитых мастерских Ирины и Ксении Годуновых, положивших начало новому направлению в рукодельном искусстве. Отличительной его чертой было украшение ткани камнями, жемчугом, серебряными тиснеными дробницами. Выполненные в этой манере изделия были скорее произведениями ювелирного ремесла, например, распространенные тогда пелены с Голгофой. Одна из них происходит из церкви Рождества Богородицы на Молоткове, где почиталась как вклад царя Федора и царицы Ирины.
С именем Годуновых связано одно из живописных направлений в конце XVI в. Выбирая из прошлого все достойное внимания, возводя искусство минувших времен в степень эталона, Годуновы создали стиль, который Б.В. Михайловский и Б.И. Пуришев назвали «годуновским академизмом».(577) Между тем именно этот период П.П. Муратов считал «тупиком и концом древнерусской живописи»,(578) в то время как Н.П. Сычев отмечал «эклектизм» этого искусства.(579) Анализируя высказывания исследователей, приходится признать правомерность каждого из них. Только на первый взгляд они противоречат друг другу. К концу XVI в., когда стала очевидной исчерпанность идеалов, завершение культурного процесса выразилось в художественной форме, соединившей в себе ксилографию западноевропейской гравюры с роскошной цветностью восточномусульманской миниатюры, привитых к византийской иконописной основе. В этом смешении и состоял «эклектизм» искусства позднего XVI в., о котором писал Н.П. Сычев. Но на фоне этих суммированных декоративных наслоений «годуновский академизм», с его привилегией крупной формы, холодной строгостью образа, укрытого густой орнаментальной завесой, представляется не только более консервативным и тяжеловесным, но и стилистически более органичным, обладающим сформулированной идеей, отразившим суть государственных исканий Годуновых.
Годуновских мастеров особенно привлекали «новгородские древности», в монументальных образах которых «эстетика мощи» находила полное воплощение. Строительство в селе Красном на Волге (1592), в Вяземах (1598),(580) в Ипатьевском монастыре, произведения иконописи, книжной миниатюры, ювелирного ремесла и шитья,(581) роспись Смоленского собора в Новодевичьем монастыре (582) демонстрируют сознательное обращение их к традиции первой половины – середины XVI в. Созданный тогда торжественный стиль отвечал направлению государственной политики, планам дальнейших завоеваний и свершений.
Вместе с тем годуновское направление в изобразительном искусстве было захвачено орнаментальным «восторгом», в целом свойственным изобразительному искусству позднего XVI в. Созданные в годуновских мастерских произведения иконописи, шитья откровенно подражали ювелирным изделиям. Цветные шелковые прикрепы серебряных и золоченых нитей, цветные лаки на золотом фоне создавали впечатление драгоценности изделия. Вместе с тем лапидарность формы в сочетании с излишней насыщенностью золотыми ассистами, тяжелыми орнаментальными украшениями, изолирующими изображение от реального мира, сообщали образу бесстрастность, замкнутость, свойственную «идеальному искусству», созданием которого целенаправленно занимались мастера годуновской школы.
Ярким проявлением годуновского стиля в новгородской иконописи позднего XVI в. выступают большие иконы из местного ряда в соборе Рождества Богородицы Антониева монастыря. Это «Апостолы Петр и Павел» (рис. 171), храмовый образ «Рождество Богородицы с житием» (рис. 172), иконы «София Премудрость Божия» (рис. 173), патрональная икона «Феодот Киринейский, Борис, Ксения, Мария Маг-далина», между 1581 – 1589 гг.,(583) такая же патрональная икона из местного ряда большого софийского иконостаса(584) и еще двусторонняя икона «Богоматерь Знамение. – Апостол Петр и Наталья мученица» из церкви Мученика Никиты.(585)
«Рождество Богоматери с житием» стилистически близка известным годуновским иконам «Иоанн Предтеча, Ангел пустыни», «Борис и Глеб» из Смоленского собора Новодевичьего монастыря,(590) «Троица с изображением князя Всеволода и княгини Ольги», «Дмитрий Солунский с житием» 1586 г., «Сергий Радонежский с житием» Евстафия Головкина 1602 г., «Успение с житием Богоматери»,(591) «Троица в бытии» 1560 г.(592) С антониевской иконой их объединяет темная зелено-коричневая цветовая гамма с растворяющимися в ней золотыми бликами, многословность житийных сюжетов, выступающих иллюстра-тивным переложением церковной службы.
К годуновским иконам принадлежит и «София Премудрость Божия». Бледный оттенок моделировки лика, плотная, почти эмалевая поверхность красочного слоя – типичные признаки иконописи второй половины XVI в. Особенность на этот раз состоит в определенной индивидуализации персонажей. Необычен лик Иоанна Предтечи, его хрящеватый нос, небольшие глаза, короткие брови. Вместе с тем этот тип характерен для круга годуновских произведений. Та же асимметрия в построении лица, внимательный, живой, взгляд отличает икону Спаса, вклад Н.Д. Вельяминова «по царевне Ксении Годуновой»,(593) близок новгородской иконе и рисунок гравированного деисуса на потире Бориса Годунова 1597 г. «Портретность» – еще одна черта искусства времени Годуновых. Если прежде художник, мастерская или эпоха находили свой тип лика, то в «годуновских» ликах исчезает однообразие, появляются признаки, в которых угадываются свойства индивидуального портрета. Кроме упомянутого лика Иоанна Предтечи с его своеобразным носом, бровями, разрезом глаз другие черты можно видеть в округлом лике со скошенным лбом и небольшим подбородком на патрональных иконах с Феодотом Киренейским. Высокий лоб, миндалевидные глаза, «византийский», клювообразный нос и небольшой, с выпяченной нижней губой, асимметричного рисунка рот отличают на антониевской иконе изображение апостола Павла, которому близок лик Варлаама Хутынского на покрове из Хутынского монастыря.
Многие из перечисленных черт свойственны иконе «Богоматерь Знамение. – Апостол Петр и мученица Наталья» из церкви Никиты, где она была запрестольным образом. Икона представляет одно из многочисленных повторений чудотворного образа. В этом внимании к древним реликвиям сказывается еще одна особенность годуновского искусства – поиск начальных истин веры, желание обрести и утвердить разрушаемые временем основания.(422)
Эмоциональная замкнутость, суховатость линии, сплавленная, слегка желтоватая моделировка ликов, бирюзово-голубой фон и гаснущие в нем бледно-золотые надписи роднят никитинское «Знамение» с иконой из собрания П.Д. Корина, завершающей круг произведений, связанных с понятием «годуновского академизма».(595)
В 1605 г. скончался Борис Годунов. Царство его новгородские летописцы назвали «мучительным», а поступки «выкоренившего» настоящий царский корень, «богопротивными», «разорительными» и «неправильными».(596) Эта тенденциозная оценка едва ли соответствует исторической правде. Значение Б. Годунова в Новгороде определяется его попытками обновить разоренный и духовно обессиленный город, возродить его торговлю и вместе с ней активную часть экономики государства. Плоды этой во многом успешной деятельности сказались в оживлении посада, собирании церковных земель и возрождении городского хозяйства. Но обстоятельства сложились так, что усилия Б. Годунова были прерваны. Они лишь ненадолго отодвинули смуту, погрузившую Россию во тьму войны, раздоров и разорения. Новгородская история XVI в. закончилась хронологически точно. В апреле 1601 г. умер митрополит Варлаам, и с его смертью завершилась большая и своеобразная эпоха в культурной жизни Новгорода. Пожары 1600 и 1606 гг. на Славенском конце уничтожили торговые ряды, Великий мост, половину Гостиного двора, много храмов и жилых домов. Город надолго остался разрушенным, строительство в нем полностью остановилось. Культурная жизнь замерла по крайней мере на полстолетия, и возрождение ее состоялось в новых условиях нового времени.