Что непонятно у классиков

Что непонятного у классиков, или Энциклопедия русского быта XIX века, Федосюк Ю.А., 2006

Что непонятного у классиков, или Энциклопедия русского быта XIX века, Федосюк Ю.А., 2006.

В справочнике представлен обширный материал, отражающий в забытых или непонятных современному читателю словах материальную и духовную культуру русского народа. Примеры, взятые из широко известных произведений русских писателей-классиков, охватывают литературу XVIII-XX вв.
Для школьников, студентов, преподавателей, всех, кто любит отечественную словесность.

История этой книги не совсем обычна. Она началась еще в 1959 году с письма, которое 39 летний филолог и журналист Юрий Федосюк написал в редакцию журнала «Вопросы литературы». «Сотни выражений, встречающихся в сочинениях русских классиков и отражающих общественные отношения и бытовые особенности дореволюционной России, становятся для все более широкого круга современных читателей „камнем преткновения“ – либо непонятными вовсе, либо понимаемыми превратно „…“ – говорилось в этом письме. – Мне, знакомому лишь с метрической системой, неясно, богат или беден помещик, владеющий двумястами десятин земли, сильно ли пьян купец, выпивший „полштофа“ водки, щедр ли чиновник, дающий на чай „синенькую“, „красненькую“ или „семитку“. Кто из героев выше но положению, когда одного титулуют „ваше благородие“, второго – „ваше сиятельство“, а третьего – „ваше превосходительство“? Отдельные события того ли иного романа происходят в „Успеньев день“ или „на Фоминой неделе“, но если тут не дается описания природы, мне непонятно ни время года, ни хронология событий». Завершая письмо, Ю. Федосюк призывал ученых – филологов и историков начать работу над специальным справочником по истории русского быта, который помогал бы широкому кругу читателей, и прежде всего учителям литературы, студентам и школьникам, «глубже постигать произведения классиков, оживив многие строки, потускневшие из за того, что содержащиеся в них понятия сданы в архив нашей эпохой».

ОГЛАВЛЕНИЕ
Несколько слов об этой книге
Вместо предисловия
Глава первая НАРОДНЫЙ КАЛЕНДАРЬ
Церковный календарь
Старый и новый стиль
Праздники и посты
Глава вторая POДСТВО, СВОЙСТВО, ОБРАЩЕНИЕ
Термины родства и свойства
Смешение терминов
«Духовное родство»
Условные обращения
Отмирающие слова
Обращение между близкими и друзьями
Официальные и полуофициальные обращения
«Слово ер с»
Иные формы обращения
Глава третья МЕРЫ И ВЕСА
Меры длины
Меры площади
Меры веса
Меры емкости для сыпучих товаров
Меры объема жидкости
Температурная шкала
Глава четвертая ДЕНЬГИ И ЦЕННЫЕ БУМАГИ
От полушки до катеринки
Два курса
Все цвета радуги
Ценные бумаги
Глава пятая ЗЕМЛИ И ВЛАСТИ
Столицы, губернии, области
Министерства и иные присутственные места
Губернские власти
Уездные власти
Городская полиция
Волость и село
Пореформенные учреждения
Пореформенный суд
Жандармерия
Некоторые забытые должности
Глава шестая ЧИНЫ И ЗВАНИЯ
Государственные служащие
Коллежский регистратор
Губернский секретарь
Коллежский секретарь
Титулярный советник
Коллежский асессор
Надворный советник
Коллежский советник
Статский советник
Действительный статский советник
Тайный советник
Действительный тайный советник и канцлер
Чиновники XV класса
Чеховская «табель о рангах»
Придворные чины и звания
Неправильное титулование
Степени и звания в науке
Глава седьмая АРМИЯ И ГВАРДИЯ
Рекрутская повинность
Гвардия
Военные чины
Офицерские чины
Разновидности войск
Формы и знаки различия
Реформа 1874 года
Кадеты, юнкера и кантонисты
Некоторые забытые слова
Глава восьмая ОРДЕНА И МЕДАЛИ
Ордена и их знаки
Иерархия орденов
Глава девятая ДВОРЯНЕ И КРЕСТЬЯНЕ
Дворянское сословие
Титулованные дворяне
Не земля, а души
Помещичьи крестьяне
Штат дворовых
Управление имением
Охота
Однодворцы и вольные хлебопашцы
Опека и залог
Дворянское самоуправление
Крестьянская реформа
Глава десятая ДРУГИХ СОСЛОВИЙ ЛЮДИ
Мещанство и купечество
Духовенство
Глава одиннадцатая КАК ОДЕВАЛИСЬ
Костюм и время
Мужские костюмы
Женская городская одежда
Мужская крестьянская одежда
Женская крестьянская одежда
Некоторые детали туалета и прически
Бороды и усы
Ткани
Глава двенадцатая НА ЧЕМ ПЕРЕДВИГАЛИСЬ
Средства передвижения
Упряжки
Виды экипажей
Масти лошадей
Железные дороги
Другие средства передвижения
Глава тринадцатая БЫТ И ДОСУГ
Жилище
Внутри дома
Мебель
Освещение
Добывание огня
Мелкие вещи
Еда и напитки
Болезни и их лечение
Трактиры и иные заведения
Игры
Танцы и музыка
Театр

Скачать doc
Ниже можно купить эту книгу по лучшей цене со скидкой с доставкой по всей России. Купить эту книгу

Источник

Что непонятно у классиков, или Энциклопедия русского быта XIX века — Юрий Федосюк

Несколько слов об этой книге

Исто­рия этой книги не совсем обычна. Она нача­лась еще в 1959 году с письма, кото­рое 39-лет­ний фило­лог и жур­на­лист Юрий Федо­сюк напи­сал в редак­цию жур­нала «Вопросы лите­ра­туры». «Сотни выра­же­ний, встре­ча­ю­щихся в сочи­не­ниях рус­ских клас­си­ков и отра­жа­ю­щих обще­ствен­ные отно­ше­ния и быто­вые осо­бен­но­сти доре­во­лю­ци­он­ной Рос­сии, ста­но­вятся для все более широ­кого круга совре­мен­ных чита­те­лей „кам­нем пре­ткно­ве­ния“ — либо непо­нят­ными вовсе, либо пони­ма­е­мыми пре­вратно „…“ — гово­ри­лось в этом письме. — Мне, зна­ко­мому лишь с мет­ри­че­ской систе­мой, неясно, богат или беден поме­щик, вла­де­ю­щий дву­мя­стами деся­тин земли, сильно ли пьян купец, выпив­ший „пол­штофа“ водки, щедр ли чинов­ник, даю­щий на чай „синень­кую“, „крас­нень­кую“ или „семитку“. Кто из героев выше но поло­же­нию, когда одного титу­луют „ваше бла­го­ро­дие“, вто­рого — „ваше сия­тель­ство“, а тре­тьего — „ваше пре­вос­хо­ди­тель­ство“? Отдель­ные собы­тия того ли иного романа про­ис­хо­дят в „Успе­ньев день“ или „на Фоми­ной неделе“, но если тут не дается опи­са­ния при­роды, мне непо­нятно ни время года, ни хро­но­ло­гия собы­тий». Завер­шая письмо, Ю. Федо­сюк при­зы­вал уче­ных — фило­ло­гов и исто­ри­ков начать работу над спе­ци­аль­ным спра­воч­ни­ком по исто­рии рус­ского быта, кото­рый помо­гал бы широ­кому кругу чита­те­лей, и прежде всего учи­те­лям лите­ра­туры, сту­ден­там и школь­ни­кам, «глубже пости­гать про­из­ве­де­ния клас­си­ков, ожи­вив мно­гие строки, потуск­нев­шие из-за того, что содер­жа­щи­еся в них поня­тия сданы в архив нашей эпохой».

Письмо было сочув­ственно встре­чено спе­ци­а­ли­стами: жур­нал «Вопросы лите­ра­туры» опуб­ли­ко­вал его в № 6 за 1959 год под загла­вием «Такое посо­бие необ­хо­димо», однако содер­жав­шийся в нем при­зыв к уче­ным, похоже, не был ими услы­шан. Шли годы, а крайне необ­хо­ди­мое, по мне­нию Ю. Федо­сюка, всем чита­те­лям рус­ской клас­си­че­ской лите­ра­туры посо­бие все не появ­ля­лось на свет. И тогда, спу­стя чет­верть с лиш­ним века после своей пуб­ли­ка­ции в «Вопро­сах лите­ра­туры», Юрий Алек­сан­дро­вич Федо­сюк, к тому вре­мени уже хорошо извест­ный среди фило­ло­гов и исто­ри­ков сво­ими кни­гами по эти­мо­ло­гии рус­ских фами­лий (Что озна­чает ваша фами­лия? — М., 1969; Рус­ские фами­лии: Попу­ляр­ный эти­мо­ло­ги­че­ский сло­варь. — М., 1972; пере­из­дано в 1981 и 1996 гг.) и по исто­рии Москвы (Буль­вар­ное кольцо. — М., 1972; Лучи от Кремля. — М., 1978; Москва в кольце Садо­вых. — М., 1982; пере­из­дано в 1991 г. и др.), решает реа­ли­зо­вать свою дав­нюю идею сам.

В 1989 году работа над новой кни­гой была завер­шена, но судьба ее, к сожа­ле­нию, неожи­данно ока­за­лась очень нелег­кой. Руко­пись была пере­дана одному авто­ри­тет­ному госу­дар­ствен­ному изда­тель­ству, кото­рое вна­чале по при­чине финан­со­вых труд­но­стей, а затем, увы, из-за недоб­ро­со­вест­но­сти и неком­пе­тент­но­сти сотруд­ника, ответ­ствен­ного за выпуск книги, так и не смогло издать ее. Между тем дого­вор, заклю­чен­ный с изда­тель­ством, а также мно­го­чис­лен­ные уве­ре­ния в том, что книга вот-вот будет выпу­щена, дол­гое время не давали воз­мож­но­сти вна­чале самому автору (он умер в 1993 году, так и не дождав­шись выхода книги), а затем и его наслед­ни­кам попы­таться издать ее в дру­гом месте.

За минув­шие со вре­мени напи­са­ния книги годы инте­рес к оте­че­ствен­ной исто­рии и куль­туре в Рос­сии заметно вырос, а идео­ло­ги­че­ские барьеры, кото­рые неко­гда не давали авто­рам и изда­тель­ствам воз­мож­но­сти удо­вле­тво­рять этот инте­рес чита­те­лей, исчезли. Были изданы такие книги, как «Беседы о рус­ской куль­туре» Ю. М. Лот­мана (СПб, 1994), «Костюм в рус­ской худо­же­ствен­ной куль­туре 18 — пер­вой поло­вине 20 вв.» Р. М. Кир­са­но­вой (М., 1995), «Сло­варь ред­ких и забы­тых слов» В. П. Сомова (М., 1996), сло­варь-спра­воч­ник «Ред­кие слова в про­из­ве­де­ниях авто­ров XIX века» под редак­цией Р. П. Рогож­ни­ко­вой (М., 1997) и др. Однако книга, кото­рую вы сей­час дер­жите в руках, не сов­па­дает по форме и содер­жа­нию ни с одной из них. Перед вами одно­вре­менно и увле­ка­тель­ный рас­сказ о том, как жили в ста­рину наши предки, кото­рый автор снаб­дил мно­го­чис­лен­ными при­ме­рами из хорошо извест­ных про­из­ве­де­ний рус­ской клас­си­че­ской лите­ра­туры, и крайне необ­хо­ди­мый исто­ри­че­ский ком­мен­та­рий к этим про­из­ве­де­ниям, бла­го­даря кото­рому чита­тель смо­жет гораздо глубже понять их содержание.

Завер­шая это неболь­шое всту­пи­тель­ное слово, мне хоте­лось бы выра­зить свою бла­го­дар­ность Марине Ива­новне Лаб­зи­ной и Татьяне Михай­ловне Туму­ро­вой за их труд по редак­ти­ро­ва­нию книги во время пер­вой, к сожа­ле­нию, не увен­чав­шейся успе­хом попытки ее изда­ния. Я глу­боко при­зна­те­лен изда­тель­ству «Флинта», кото­рое, полу­чив от меня руко­пись, любезно согла­си­лось опе­ра­тивно выпу­стить в свет книгу моего отца, так долго ждав­шую сво­его чита­теля. Кроме того, счи­таю своим при­ят­ным дол­гом искренне побла­го­да­рить Сер­гея Ива­но­вича Кор­ми­лова, Эрика Иоси­фо­вича Хан-Пиру, Игоря Геор­ги­е­вича Доб­ро­до­мова, Льва Иоси­фо­вича Собо­лева и Ген­на­дия Юрье­вича Сквор­цова: вни­ма­тельно позна­ко­мив­шись с пер­выми изда­ни­ями этой книги, они выска­зали свои заме­ча­ния, кото­рые дали воз­мож­ность вне­сти в текст целый ряд уточ­не­ний и исправлений.

Источник

Что непонятно у классиков, или Энциклопедия русского быта XIX века — Юрий Федосюк

Кня­зей и гра­фов титу­ло­вали «СИЯТЕЛЬСТВАМИ».

Низ­шим дво­рян­ским титу­лом в Рос­сии был БАРОН (для жен­щины — БАРОНЕССА), вве­ден­ный тоже Пет­ром I пер­во­на­чально для выс­шего дво­рян­ства в При­бал­тике. Поэтому после титула «барон» или «баро­несса» мы при­выкли слы­шать немец­кую фами­лию; среди лите­ра­тур­ных героев не слу­чайны баро­несса Штраль («Мас­ка­рад» Лер­мон­това), барон фон Клоц — тесть гри­бо­едов­ского Репе­ти­лова, барон Муф­фель в «Рудине» Тур­ге­нева, барон Тузен­бах в «Трех сест­рах» Чехова.

У баро­нов фор­мулы титу­ло­ва­ния не было, обра­ща­лись к ним про­сто сло­вами «гос­по­дин барон».

К концу XVIII века, осо­бенно при Павле I, в Рос­сии стали появ­ляться рус­ские бароны — Стро­га­новы, Ска­ря­тины, Чер­ка­совы и другие.

В романе Л. Тол­стого «Вос­кре­се­ние» про­ис­хо­дит сле­ду­ю­щий разговор:

«— Вы зна­ете, отчего барон — Воро­бьев? — ска­зал адво­кат, отве­чая на несколько коми­че­скую инто­на­цию, с кото­рой Нехлю­дов про­из­нес этот ино­стран­ный титул в соеди­не­нии с такой рус­ской фами­лией. — Это Павел за что-то награ­дил его дедушку, — кажется, камер-лакея, — этим титу­лом. Чем-то очень уго­дил ему. Сде­лать его баро­ном, моему нраву не пре­пят­ствуй. Так и пошел: барон Воро­бьев. И очень гор­дится этим. А боль­шой прой­доха».

Дво­рян­ские титулы от мужей пере­да­ва­лись женам. Но если жен­щина, урож­ден­ная княжна или гра­финя, выхо­дила замуж за нек­нязя и неграфа, то утра­чи­вала свой родо­вой титул. Или же при­об­ре­тала титул мужа. В рас­сказе Чехова «Кня­гиня» геро­иня гово­рит архи­манд­риту: «Вы зна­ете, я замуж вышла… из гра­фини стала кня­ги­ней». Могло быть и наобо­рот. Но если у мужа титула не было, то и жена ста­но­ви­лась нети­ту­ло­ван­ной. Анна Каре­нина, урож­ден­ная княжна Облон­ская, выйдя замуж за нети­ту­ло­ван­ного Каре­нина, пере­стала быть княж­ной. К новой фами­лии ей доз­во­ля­лось добав­лять в доку­мен­тах «урож­ден­ная княжна Облон­ская», то же писать на визит­ной кар­точке, но не более. «Ее сия­тель­ством» Анну Каре­нину уже не титуловали.

Не земля, а души

До отмены кре­пост­ного права в 1861 году доста­ток поме­щика опре­де­лялся не раз­ме­рами земли, кото­рой он вла­дел, а чис­лом кре­стьян­ских душ, ему при­над­ле­жав­ших. Коли­че­ство земли счи­та­лось не столь суще­ствен­ным без работ­ни­ков, спо­соб­ных ее обра­бо­тать, она не пред­став­ляла собой столь высо­кой ценности.

Поме­щики раз­де­ля­лись на МЕЛКОПОМЕСТНЫХ (вла­дев­ших душами чис­лом до ста), СРЕДНЕПОМЕСТНЫХ, число душ кото­рых исчис­ля­лось сот­нями, и КРУПНЫХ (около тысячи и более душ). Итак, мери­лом богат­ства была не вели­чина поме­стья, а коли­че­ство кре­пост­ных! В одном из рас­ска­зов Тур­ге­нева прямо гово­рится: «В то время цены име­ниям, как известно, опре­де­ля­лись по душам».

Здесь надо иметь в виду, что счет велся по так назы­ва­е­мым РЕВИЗСКИМ ДУШАМ, кото­рыми счи­та­лись одни муж­чины. Реаль­ное же коли­че­ство «душ» было намного больше, если вклю­чать жен­щин и детей.

Вспом­ним, как Фаму­сов опре­де­лял цен­ность жениха для Софьи:

Будь пло­хинь­кий, да если наберется
Душ тысячки две родовых —
Тот и жених…

Здесь «пло­хинь­кий» — нека­зи­стый, невзрач­ный, «РОДОВЫЕ» — наслед­ствен­ные кре­пост­ные кре­стьяне. А в тре­тьем дей­ствии Фаму­сов оже­сто­ченно спо­рит с Хле­сто­вой, три­ста или четы­ре­ста душ у Чацкого.

Коли­че­ство кре­пост­ных душ у поме­щи­ков было самым раз­лич­ным, что видно и по лите­ра­туре. Гого­лев­ский Иван Федо­ро­вич Шпонька вла­дел 18–24 душами, однако поме­стье его про­цве­тало. У обед­нев­шего Андрея Дуб­ров­ского — 70 душ, у гого­лев­ской Коро­бочки — 80, зато у скряги Плюш­кина — 1000! У Арбе­нина в «Мас­ка­раде» Лер­мон­това — 3000 душ, столько же у Кон­стан­тина Левина в «Анне Каре­ни­ной». У Арины Пет­ровны («Гос­пода Головлевы» Сал­ты­кова-Щед­рина) — 4000! Дед Езер­ского («Родо­слов­ная моего героя» Пуш­кина) «имел две­на­дцать тысяч душ». А сам он (Езер­ский) «жало­ва­ньем жил / И реги­стра­то­ром слу­жил» — таков рез­кий упа­док дво­рян­ской семьи за каких-нибудь два поколения.

У дво­рян-непо­ме­щи­ков душ было совсем немного. Чичи­ков, решив­ший ску­пить 400 мерт­вых душ, вла­дел всего двумя живыми — лакеем Пет­руш­кой и куче­ром Сели­фа­ном. У капи­тана Миро­нова в «Капи­тан­ской дочке» «всего-то душ одна девка Палашка». У тетки Один­цо­вой («Отцы и дети» Тур­ге­нева) — един­ствен­ный кре­пост­ной чело­век, угрю­мый лакей «в изно­шен­ной горо­хо­вой ливрее с голу­бым позу­мен­том и в тре­уголке».

Помещичьи крестьяне

По спо­собу отра­ботки кре­пост­ной повин­но­сти поме­щи­чьи кре­стьяне дели­лись на БАРЩИННЫХ, ОБРОЧНЫХ и ДВОРОВЫХ.

Отбы­вая БАРЩИНУ, кре­стья­нин соб­ствен­ными ору­ди­ями обра­ба­ты­вал поме­щи­чью землю, разу­ме­ется, бес­платно; по закону — три дня в неделю, хотя иные поме­щики про­дле­вали бар­щину до шести дней.

Нахо­дясь на оброке, кре­стья­нин зани­мался раз­лич­ными про­мыс­лами, тор­гов­лей, ремеслом, изво­зом или нани­мался на ману­фак­туру; часть зара­ботка — ОБРОК — он выпла­чи­вал помещику.

Бар­щина была более выгодна поме­щи­кам, вла­дев­шим пло­до­род­ными зем­лями, оброк пред­по­чи­тался на мало­пло­до­род­ных, то есть в нечер­но­зем­ных губер­ниях. В рас­сказе Тур­ге­нева «Хорь и Кали­ныч» гово­рится: «Орлов­ский мужик неве­лик ростом, суту­ло­ват, угрюм, гля­дит испод­ло­бья, живет в дрян­ных оси­но­вых избен­ках, ходит на бар­щину, тор­гов­лей не зани­ма­ется, ест плохо, носит лапти; калуж­ский оброч­ный мужик оби­тает в про­стор­ных сос­но­вых избах, высок ростом, гля­дит смело и весело…» и т.д. Раз­ница обу­слов­лена тем, что Орлов­ская губер­ния — чер­но­зем­ная, Калуж­ская — нечерноземная.

Вообще оброк, поз­во­ля­ю­щий сво­бодно рас­по­ря­жаться своим вре­ме­нем, был для кре­стья­нина легче, нежели изну­ри­тель­ная барщина.

Когда Евге­ний Оне­гин всту­пил во вла­де­ние дяди­ным име­нием, то

…Ярем он бар­щины старинной
Обро­ком лег­ким заменил;
И раб судьбу благословил.

Оброч­ные кре­стьяне отпус­ка­лись за пре­делы име­ния только по спе­ци­аль­ному доку­менту — ПАСПОРТУ, выпи­сан­ному помещиком.

Объем работ на бар­щине или сумма денег по оброку опре­де­ля­лись по ТЯГЛАМ; тяг­лом назы­ва­лось кре­стьян­ское хозяй­ство (семья), име­ю­щая упряжку, а также норма отра­ботки с такой единицы.

Гера­сим в «Муму» Тур­ге­нева, еще будучи в деревне, «счи­тался едва ли не самым исправ­ным тяг­ло­вым мужи­ком».

Помимо ТЯГЛОВЫХ КРЕСТЬЯН, суще­ство­вали БЕСТЯГОЛЬНЫЕ — пре­ста­ре­лые и боль­ные, исполь­зу­е­мые по мере необ­хо­ди­мо­сти на раз­лич­ных посиль­ных рабо­тах. В коме­дии Тур­ге­нева «Нахлеб­ник» гово­рится о бес­тя­голь­ных, кото­рых собрали в име­ние Елец­ких чистить дорожки.

ДВОРОВЫМИ назы­ва­лись кре­пост­ные кре­стьяне, ото­рван­ные от земли и обслу­жи­вав­шие бар­ский дом и двор. Жили они обычно в люд­ских или ДВОРОВЫХ ИЗБАХ, рас­по­ло­жен­ных возле гос­под­ского дома. ЛЮДСКОЙ назы­ва­лось поме­ще­ние для дво­ро­вых в гос­под­ском доме.

Кор­ми­лись дво­ро­вые люди в люд­ской, за общим сто­лом, либо полу­чали жало­ва­нье в виде МЕСЯЧИНЫ — еже­ме­сяч­ного про­до­воль­ствен­ного пайка, кото­рый ино­гда назы­вался ОТВЕСНЫМ («отвес­ное»), так как отпус­кался на вес, и неболь­шой суммы денег — «на башмаки».

К хозя­е­вам при­ез­жали гости, при­слуга была на виду; поэтому дво­ро­вые оде­ва­лись лучше, чем бар­щин­ные, носили фор­мен­ную одежду, часто дона­ши­вали бар­ское пла­тье. Муж­чин застав­ляли брить бороду.

«ЧЕЛОВЕК», «ЛЮДИ» — так бары назы­вали дво­ро­вых, вообще вся­кую при­слугу, и в таком зна­че­нии пре­крас­ные эти слова при­об­ре­тали уни­чи­жи­тель­ный отте­нок. «У нас это и люди не ста­нут есть», — гово­рит моло­дой Адуев в «Обык­но­вен­ной исто­рии» Гон­ча­рова о несве­жей груше, уви­ден­ной в Петер­бурге, и эта фраза весьма красноречива.

Хотя дво­ро­вые были теми же кре­пост­ными кре­стья­нами, но так не назы­ва­лись. В лите­ра­туре XIX века посто­янно читаем: кре­стьяне и дво­ро­вые, дво­ро­вые и мужики. В «Дуб­ров­ском» Пуш­кина о Тро­е­ку­рове ска­зано: «С кре­стья­нами и дво­ро­выми обхо­дился он строго и свое­нравно».

Источник

ЧИТАТЬ КНИГУ ОНЛАЙН: Что непонятно у классиков, или Энциклопедия русского быта XIX века

НАСТРОЙКИ.

СОДЕРЖАНИЕ.

СОДЕРЖАНИЕ

Что непонятно у классиков, или Энциклопедия русского быта XIX века

Несколько слов об этой книге

История этой книги не совсем обычна. Она началась еще в 1959 году с письма, которое 39- летний филолог и журналист Юрий Федосюк написал в редакцию журнала «Вопросы литературы». «Сотни выражений, встречающихся в сочинениях русских классиков и отражающих общественные отношения и бытовые особенности дореволюционной России, становятся для все более широкого круга современных читателей „камнем преткновения“ — либо непонятными вовсе, либо понимаемыми превратно „…“ — говорилось в этом письме. — Мне, знакомому лишь с метрической системой, неясно, богат или беден помещик, владеющий двумястами десятин земли, сильно ли пьян купец, выпивший „полштофа“ водки, щедр ли чиновник, дающий на чай „синенькую“, „красненькую“ или „семитку“. Кто из героев выше но положению, когда одного титулуют „ваше благородие“, второго — „ваше сиятельство“, а третьего — „ваше превосходительство“? Отдельные события того ли иного романа происходят в „Успеньев день“ или „на Фоминой неделе“, но если тут не дается описания природы, мне непонятно ни время года, ни хронология событий». Завершая письмо, Ю. Федосюк призывал ученых — филологов и историков начать работу над специальным справочником по истории русского быта, который помогал бы широкому кругу читателей, и прежде всего учителям литературы, студентам и школьникам, «глубже постигать произведения классиков, оживив многие строки, потускневшие из-за того, что содержащиеся в них понятия сданы в архив нашей эпохой».

Письмо было сочувственно встречено специалистами: журнал «Вопросы литературы» опубликовал его в № 6 за 1959 год под заглавием «Такое пособие необходимо», однако содержавшийся в нем призыв к ученым, похоже, не был ими услышан. Шли годы, а крайне необходимое, по мнению Ю. Федосюка, всем читателям русской классической литературы пособие все не появлялось на свет. И тогда, спустя четверть с лишним века после своей публикации в «Вопросах литературы», Юрий Александрович Федосюк, к тому времени уже хорошо известный среди филологов и историков своими книгами по этимологии русских фамилий (Что означает ваша фамилия? — М., 1969; Русские фамилии: Популярный этимологический словарь. — М., 1972; переиздано в 1981 и 1996 гг.) и по истории Москвы (Бульварное кольцо. — М., 1972; Лучи от Кремля. — М., 1978; Москва в кольце Садовых. — М., 1982; переиздано в 1991 г. и др.), решает реализовать свою давнюю идею сам.

В 1989 году работа над новой книгой была завершена, но судьба ее, к сожалению, неожиданно оказалась очень нелегкой. Рукопись была передана одному авторитетному государственному издательству, которое вначале по причине финансовых трудностей, а затем, увы, из-за недобросовестности и некомпетентности сотрудника, ответственного за выпуск книги, так и не смогло издать ее. Между тем договор, заключенный с издательством, а также многочисленные уверения в том, что книга вот-вот будет выпущена, долгое время не давали возможности вначале самому автору (он умер в 1993 году, так и не дождавшись выхода книги), а затем и его наследникам попытаться издать ее в другом месте.

За минувшие со времени написания книги годы интерес к отечественной истории и культуре в России заметно вырос, а идеологические барьеры, которые некогда не давали авторам и издательствам возможности удовлетворять этот интерес читателей, исчезли. Были изданы такие книги, как «Беседы о русской культуре» Ю. М. Лотмана (СПб, 1994), «Костюм в русской художественной культуре 18 — первой половине 20 вв.» Р. М. Кирсановой (М., 1995), «Словарь редких и забытых слов» В. П. Сомова (М., 1996), словарь-справочник «Редкие слова в произведениях авторов XIX века» под редакцией Р. П. Рогожниковой (М., 1997) и др. Однако книга, которую вы сейчас держите в руках, не совпадает по форме и содержанию ни с одной из них. Перед вами одновременно и увлекательный рассказ о том, как жили в старину наши предки, который автор снабдил многочисленными примерами из хорошо известных произведений русской классической литературы, и крайне необходимый исторический комментарий к этим произведениям, благодаря которому читатель сможет гораздо глубже понять их содержание.

Завершая это небольшое вступительное слово, мне хотелось бы выразить свою благодарность Марине Ивановне Лабзиной и Татьяне Михайловне Тумуровой за их труд по редактированию книги во время первой, к сожалению, не увенчавшейся успехом попытки ее издания. Я глубоко признателен издательству «Флинта», которое, получив от меня рукопись, любезно согласилось оперативно выпустить в свет книгу моего отца, так долго ждавшую своего читателя. Кроме того, считаю своим приятным долгом искренне поблагодарить Сергея Ивановича Кормилова, Эрика Иосифовича Хан-Пиру, Игоря Георгиевича Добродомова, Льва Иосифовича Соболева и Геннадия Юрьевича Скворцова: внимательно познакомившись с первыми изданиями этой книги, они высказали свои замечания, которые дали возможность внести в текст целый ряд уточнений и исправлений.

Погружаясь в богатый и многообразный мир русской классической литературы, молодой человек, часто незаметно для себя, сталкивается с трудностями. Ее страницы, как на машине времени, переносят нас в давние времена, когда и общественное устройство, и быт, и сами люди заметно отличались от нынешних. Поэтому произведения классиков воспринимаются нами не столь легко и просто, как современниками автора — теми читателями, для которых были написаны. Сложны для понимания как особенности описываемой эпохи, ее законы и приметы, так и отдельные слова и понятия, исчезнувшие из обихода или изменившие свой смысл.

Русская литература и отечественная история — родные сестры. В нашем сознании они идут рука об руку. Не сможет читатель понять до конца «Мертвые души» Н.В. Гоголя или «Анну Каренину» Льва Толстого, не имея представления о времени их действия, ничего не зная о крепостном праве или о пореформенной эпохе. Поэтому без знания отечественной истории трудно понять русскую литературу, знание же литературы облегчает понимание истории, оживляя ее образами, диалогами и красками.

Постижение произведения невозможно без того, чтобы слова не превратились в нашем сознании в зрительный образ или отвлеченное понятие. Вот спешит Евгений Онегин к умирающему дяде, «летя в пыли на почтовых». А что означает строка: «…Стремглав по почте поскакал…»? (Можно ли в наши дни «скакать по почте»?) Что за управитель сообщил герою о том, что «дядя при смерти в постеле»? Что представляет собой усадьба дяди, штофные обои в его гостиной? Наконец — и это особенно важно, — что значат слова «…Ярем он барщины старинной / Оброком легким заменил…»? Короче: что ни строфа — то загадки, большие и малые, а между тем весьма существенные для уяснения смысла повествования, времени действия, психологии героев.

Из этих частностей и складывается та неповторимая картина, которая позволяет нам наслаждаться художественным произведением, отчетливо видеть и понимать действие.

Да, люди всегда были людьми, они дружили и враждовали, трудились и развлекались, уступали или боролись, защищая свои жизненные идеалы — без этих общих с нами черт незачем было бы читать и перечитывать произведения о далеком прошлом. Но вот исторические условия, вся обстановка их жизни в очень многом отличались от современных.

Теперь читателю ясно, для чего написана эта книга. Для того, чтобы облегчить восприятие русской классической литературы, убрав слегка застлавшую ее дымку времени, затрудняющую понимание. Для кого эта книга написана? Для вступающего в жизнь молодого человека, растущий интерес которого к родной литературе, как и к отечественной истории, естествен и закономерен, особенно в наше время.

Книга разделена на тематические главы, которые позволят получить сведения о тех или иных фактах прошлого не отрывочно, а в их исторической совокупности, взаимосвязанно. Тем самым она может служить не только учебным пособием по литературе, но и простейшим справочником по истории общественных отношений и быта России от конца XVIII века до начала века XX. При этом она почти полностью опирается на материал русской классической литературы.

Книгу не обязательно читать подряд, от первой до последней строчки. Достаточно ознакомиться с интересующими вас главами или абзацами из этих глав. В конце помещен алфавитный указатель толкуемых в книге слов. Встретив в тексте того или иного произведения непонятное слово, читатель легко найдет страницу, где оно разъясняется, причем разъясняется тоже на примере художественного текста.

Эта книга — один из первых опытов справочного пособия подобного рода. Поэтому едва ли она

Источник