Что немцы говорят о гитлере
Все за сегодня
Политика
Экономика
Наука
Война и ВПК
Общество
ИноБлоги
Подкасты
Мультимедиа
Общество
Что сегодня фюрер значит для немцев
Прошло 70 лет после смерти Адольфа Гитлера, и отношение немцев к нему меняется
В Германии, как и в остальных странах Европы, срок действия авторского права истекает спустя 70 лет после смерти автора произведения. Это относится даже к такому автору, как Адольф Гитлер, и к его работе «Моя борьба» (Mein Kampf). С 1945 года правами на эту книгу в ее издании на немецком языке владела Бавария, которая отказывалась давать разрешение на ее переиздание. В немецких библиотеках хранятся старые экземпляры, которые можно покупать и продавать. Но с 1 января никакое разрешение на переиздание уже не будет нужно.
Те, кто живет за пределами Германии, могут не понять всей значимости этого момента. «Майн Кампф» всегда была доступна в переводе, да и для ее чтения на немецком сейчас достаточно щелкнуть мышкой. Но для немцев истекший срок действия авторского права стал моментом острых противоречий и отчаяния. Вопрос заключается не в том, что делать с «Майн Кампф» в новом году, когда эта книга станет доступна для широкой общественности. Вопрос скорее в том, что Гитлер сегодня означает для Германии.
«Майн Кампф» — это смесь автобиографии и манифеста. Писать ее Гитлер начал во время своего довольно комфортного пребывания в тюрьме после провала путча в 1923 году. Впервые книга была опубликована в двух томах в 1925 и 1926 годах. В «Моей борьбе» у Гитлера явные нелады с синтаксисом, грамматикой и стилем. Один рецензент из числа современников Гитлера высмеял ее, назвав «Mein Krampf» (Моя грамматика). Сегодня большая часть этой книги кажется скучной и малопонятной. Некоторые фразы напоминают пародию: «Куда ни кинешь взглядом, всюду тысячи колумбовых яиц, а вот самих-то Колумбов в жизни встречается совсем мало».
В это произведение вплетены идеи социал-дарвинизма и антисемитизма, которые находили широкий отклик даже за пределами Германии, а также намеки на склонность автора к насилию. Подвергшийся в годы Первой мировой войны химической атаке британцев, Гитлер пишет: если бы некоторые из этих «еврейских вожаков, губящих наш народ, были задушены ядовитыми газами, как гибли впоследствии от ядовитых газов сотни тысяч лучших наших немецких рабочих различных профессий на фронтах, — тогда миллионные жертвы, принесенные нами на полях войны, не оказались бы напрасными».
Неизвестно, сколько немцев прочитали это произведение. Но после 1933 года, когда Гитлер захватил власть, книга стала бестселлером. С 1936 года некоторые муниципалитеты дарили ее молодоженам после их клятвы верности, а к концу Второй мировой войны общий тираж «Моей борьбы» составлял 13 миллионов экземпляров.
Когда закончилась война, решать судьбу книги выпало на долю американцам, потому что с последним частным обращением Гитлер выступал в Мюнхене, который находился в их секторе. Третий рейх исчез, а Федеративная Республика Германия появилась только в 1949 году. Поэтому американцы передали права на книгу правительству Баварии. А оно запретило ее издавать.
Такой подход стал отражением послевоенного отношения к гитлеровскому наследию. Смысл заключался в подавлении всего того, что могло соблазнить немцев поддаться чарам «Майн Кампф». Союзники и новое правительство Германии проводили политику «денацификации», в рамках которой известным нацистам было запрещено занимать важные посты. Но когда началась холодная война, Германия понадобилась в качестве союзницы. Ввиду отсутствия альтернатив на должности в министерства, суды и школы снова стали принимать бывших нацистов.
Контекст
Гитлер с примечаниями
Гитлер и мусульмане
Лучше кричать «Хайль Гитлер!», чем жить с русскими
Deutsche Welle 30.10.2015
В конце 1940-х и в 1950-х годах немцы избегали разговоров о Гитлере. Многие мужчины возвращались из плена. Многие женщины были изнасилованы. Было много беженцев, перемещенных лиц, сирот и вдов. Немцы были одновременно и преступниками, и жертвами, и у них не было слов для того, чтобы выразить свое душевное состояние. Многие пережили психические травмы, и просто не могли говорить о пережитом. С психологической точки зрения им было проще жить только в настоящем, деятельно занимаясь Wirtschaftswunder, или послевоенным «экономическим чудом». Многие по-прежнему отрицали Холокост в его полном объеме. По словам автора вышедшей недавно биографической книги «Adolf H.» (Адольф Г.) Томаса Сандкюхлера (Thomas Sandkühler), согласно данным опроса, проведенного в 1950-е годы, почти половина жителей Западной Германии считала, что Гитлер был бы «одним из величайших государственных деятелей Германии», не начни он войну.
Новый этап начался в 1960-х годах, когда израильтяне схватили, привлекли к суду и казнили одного из ведущих нацистов Адольфа Эйхмана. Тогда общество подробнее ознакомилось с обстоятельствами Холокоста. Начиная с 1963 года, во Франкфурте за преступления в Освенциме были осуждены 22 бывших эсэсовца. Немцы пристально следили за этими процессами: за время судебных заседаний в суде Франкфурта там побывало 20 тысяч человек. Впервые на немецких кухнях стали обсуждать вопросы Vergangenheitsbewältigung (как справиться с прошлым), и эти обсуждения раскалывали семьи.
Дети обвиняли родителей и учителей в пособничестве, бунтовали дома и в студенческих городках. Люди постарше заняли оборонительные позиции, рассказывая подчищенные истории о том, что они делали и пережили. Пара психоаналитиков, Александр и Маргарет Митшерлихи (Alexander, Margarete Mitscherlich), исследовавшие отношения между супругами, назвали эту патологию «неспособностью скорбеть» в своей одноименной книге, опубликованной в 1967 году. Они полагали, что у немцев продолжается моральный и психологический кризис, и что все они замараны такой патологией.
Официальная Германия нашла два ответа. Восточная Германия придумала сказку о том, как праведные коммунисты все время сопротивлялись фашистам. По сути дела, она так и не рассчиталась со своим прошлым. А Западная Германия признала свою вину и публично покаялась. Она превратилась в пацифистское общество, которое часто называют «пост-героическим», в отличие от воинственной культуры союзников. Германия также стала «пост-национальной». Западные немцы редко размахивали своим флагом, а гимн на спортивных состязаниях пели шепотом, едва слышно. Молодежь искала самоидентификации в субнациональном (как швабы, баварцы и так далее), или в наднациональном, как хорошие европейцы.
Но начиная с 1970-х годов вновь стало появляться затаенное восхищение Гитлером. Вышли две его биографии и документальный фильм, а в 1979 году немцы показали американский телесериал «Холокост», который шокировал всю нацию и снова заставил ее критически оценить свое прошлое. Многие изменили свои представления о прошлом так, как это сделал тогдашний президент Западной Германии Рихард фон Вайцзекер (Richard von Weizsäcker), выступивший в 1985 году с исторической речью в 40-ю годовщину немецкой капитуляции. Он сказал, что 8 мая 1945 года стало не датой разгрома и краха страны, а днем ее освобождения.
После объединения Германии в 1990-х годах, когда официально завершилась послевоенная эпоха, немецкое общество начало жадно искать истину в новых исследованиях. Информационный журнал Der Spiegel в 1990-е годы 16 раз изображал Гитлера на своей обложке. Американский историк Дэниэл Джона Голдхейген (Daniel Jonah Goldhagen) опубликовал книгу, в которой он утверждает, что простые немцы были «добровольными гитлеровскими палачами». Книга стала очень популярна. На одной музейной выставке о немецкой армии времен войны утверждалось, что в Холокосте участвовали обычные солдаты, а не только эсэсовцы. Очередь в музей растянулась на целый квартал.
Но было и параллельное стремление к тому, что немцы называют «гитлеровским китчем». Фюрер стал инструментом рекламы. Все началось в 1980-е годы, когда журнал Stern опубликовал якобы дневник Гитлера, который произвел сенсацию, однако в итоге оказался фальшивкой. С 1990-х годов исторический канал на немецком телевидении почти ежедневно показывает документальные фильмы о женщинах Гитлера, о его палачах и приспешниках, о последних днях и недугах фюрера, о его столовом серебре и немецкой овчарке по кличке «Блонди». Внимание привлекают любые кадры с маленьким человеком, у которого усы щеточкой. Так Гитлер уподобился сексу и насилию, став приманкой для продажи книг и привлечения внимания зрителей.
Однако это увлечение также говорит о том, каким далеким стал Гитлер и его эпоха — ведь большая часть аудитории не помнит его лично. Этим объясняется популярность еще одного жанра: сатиры. При жизни Гитлера его пародировали враги Германии, скажем, Чарли Чаплин в вышедшем в 1940 году фильме «Великий диктатор». Но в 1998 году Вальтер Мерс (Walter Moers) стал первым немецким сатириком, написавший чрезвычайно популярный комикс под названием «Адольф, нацистская свинья». Продюсер назвал главного героя «величайшей поп-звездой из числа тех, кого мы когда-либо создавали».
Последним бестселлером стала книга Тимура Вермеша (Timur Vermes) «Смотрите, кто вернулся», переведенная в этом году на английский язык. Гитлер просыпается в сегодняшнем Берлине неподалеку от своего старого бункера. Сначала растерянный и потрясенный, он забавляет каждого встречного, в том числе, турка из химчистки, но затем делает себе мощную карьеру комедийного актера. Его коллеги убеждены, что он работает по системе Станиславского.
Для молодых немцев фюрер ушел достаточно далеко в прошлое, чтобы смотреть на него как на диковинку и нечто странное, но не как на привлекательную личность. В книге «Смотрите, кто вернулся» он постоянно бормочет бессмысленные фразы из «Майн Кампф» типа «Синичка идет к синичке, зяблик к зяблику, скворец к скворчихе, полевая мышь к полевой мыши, домашняя мышь к домашней мыши, волк к волчице…» Однако его слова и дикция с раскатистым «р» не оказывают никакого воздействия, вызывая лишь бурное веселье.
Связанные с Гитлером послевоенные табу исчезают одно за другим. Например, национальный флаг. Прорыв случился в 2006 году, когда в Германии проходил чемпионат мира по футболу. Впервые со времен войны черно-красно-желтый флаг был повсюду, украшая балконы, машины, детские коляски и бикини. Но то же самое было и с флагами других стран, из-за чего вся Германия превратилась в один большой уличный праздник. Хозяевам и гостям было весело и интересно — и никаких иных ассоциаций.
YouGov в этом году провела опрос общественного мнения, в ходе которого немцев спрашивали, какого человека или какую вещь они ассоциируют с Германией. В первую очередь они назвали «Фольксваген» (что весьма неловко, так как позднее стало известно, что здесь имела место подтасовка). На втором месте были Гете и Ангела Меркель, затем гимн, национальная сборная по футболу и бывший канцлер Вилли Брандт. Гитлер оказался на далеком седьмом месте с 25%. В ходе того же опроса 70% немцев сказали, что гордятся своей страной. Примерно столько же сказали, что Германия является образцом толерантности и демократии, и что пора расстаться с чувством вины и стыда.
Навеки ненормальная
Однако 75% также отметили, что из-за гитлеровских преступлений Германию до сих пор нельзя считать «нормальной» страной, и что она должна играть «особую международную роль». Это значит, что у некоторых немцев каким-то образом сочетаются чувства гордости и покаяния. Попытки разрешить этот внутренний конфликт во многом формируют сегодняшнюю культуру Германии, даже тогда, когда тема на первый взгляд никак не связана с Гитлером.
Начнем с политического дискурса в Германии. В отличие от французов, британцев и американцев, немцев очень сильно беспокоит слежка со стороны государств, как иностранных, так и самой Германии. Эта тревога связана с воспоминаниями о гитлеровском гестапо (а также о восточногерманской штази). Существует единодушие по поводу того, что Германия несет особую ответственность перед Израилем. Пацифизм характерен для всех ведущих партий страны.
Надо отметить, что Германию смущает сила и мощь, в том числе, ее собственная. У себя дома и за границей она ратует за то, что право должно быть превыше могущества. Отсюда и ее очевидная приверженность правилам, что порой вызывает раздражение у партнеров (например, в ходе кризиса евро). Этим также объясняется ее нежелание выступать в качестве «гегемона», чего от Берлина часто требуют союзники. Когда пресс-секретаря Меркель спрашивают, является ли она «самым влиятельным лидером в Евросоюзе», он возмущенно отвечает: «Мы не мыслим такими категориями».
Да и в политической стилистике немцы неизменно стремятся доказать, что они далеко ушли от Гитлера. Они огромными толпами стекались посмотреть на Барака Обаму, когда тот посетил Берлин в качестве кандидата в 2008 году, отчасти из-за его красноречия. Но от своих собственных политиков они такую риторику выслушивать не желают, поскольку это напоминает им о демагогической харизме Гитлера. Под руководством Меркель «весь политический класс Германии использует некий дезинфицированный язык Лего, коллективно произнося заранее заготовленные фразы из пустотелой пластмассы», говорит британский германофил из Оксфордского университета Тимоти Гартон Эш (Timothy Garton Ash). «Из-за Гитлера палитра современной политической риторики в Германии чрезвычайно бедна, осторожна и скучна».
Внутренняя жизнь в Германии подчинена ее послевоенной конституции, принятой в 1949 году в качестве прямой отповеди гитлеровскому мировоззрению. Именно она стала источником сегодняшнего патриотизма. В ее первой статье говорится о «незыблемости человеческого достоинства». На практике это находит отражение в деятельности полиции, которую в Америке посчитали бы изнеженной и по-женски чувствительной, в тюрьмах, которые напоминают недорогие отели, а также в политике Германии по отношению к беженцам и просителям убежища, которую она проводит несмотря на те нагрузки, которым подверглась в ходе нынешнего кризиса беженцев.
Но из-за Гитлера немцы «больше не осмеливаются разрабатывать грандиозные концепции и идеи», — говорит немецкий психолог Штефан Грюневальд (Stephan Grünewald), написавший книгу Germany on the Couch (Германия на диване). Они не желают вдохновляться великими идеями, дабы снова не впасть в одержимость. Вместо этого немцы публично проявляют «холодное безразличие» в атмосфере удушающей политкорректности. Они готовы поддержать крупные реформы, скажем, переход на возобновляемые источники энергии, но только тогда, когда в них не будет никакой нравственной двойственности. Часть из них, отмечает Грюневальд, по-прежнему стремится дистанцироваться от «исторической позиции разрушителя мира» и стать его спасителем.
Это не значит, что из-за Гитлера сегодняшние немцы скучны. Официальная Германия по-прежнему демонстрирует добродетели, которые мир считает чисто немецкими, скажем, пунктуальность и надежность. Однако, как говорят психологи из кельнской фирмы по исследованию рынка Rheingold Salon, за этим «оборонительным щитом» у многих немцев весьма своеобразный жизненный уклад во всем, начиная с хобби и кончая сексом. Вопреки бытующим стереотипам, немцы втайне зачастую очень эксцентричны.
Боль и страх
Но существует еще более интимная область, в которой Гитлер продолжает мучить и терзать пожилых немцев. Это их сознание. Одно поколение из числа родившихся в период с 1928 по 1947 год называют Kriegskinder (дети войны). Второе, появившееся на свет с 1955 по 1970 год или около того, это дети детей войны (внуки войны). Данные термины придумал психотерапевт Гельмут Радеболд (Helmut Radebold), которому сейчас 80 лет. Будучи ребенком войны, он во время бомбежек был эвакуирован из Берлина, который затем захватили русские. По ночам его мать вырывала нору в стоге сена, пряталась там, а маленького Гельмута клала сверху, чтобы ее не нашли и не изнасиловали.
В 1980-е годы Радеболд лечил мужчин своего поколения от различных психологических расстройств. Со временем он увидел связь с войной, потому что этим детям войны никогда не дозволялось горевать и скорбеть. «Я и сам ощущал депрессию и часто плакал, — вспоминает Радеболд. — Моя собственная жизненная история догнала меня». Он начал писать книги об этом явлении.
По его словам, те странности, которые мы замечаем в пожилых немцах, коренятся в этих подавленных воспоминаниях. Почему эти люди прячут еду, хотя она сегодня имеется в огромном изобилии? Почему они боятся фейерверков и сирен? Почему некоторые женщины в домах престарелых непроизвольно начинают рыдать, когда мужчины из числа обслуживающего медперсонала приходят по ночам менять им подгузники? Как говорит Радеболд, когда дети войны стареют, к ним возвращаются старые эмоциональные травмы.
У их детей, внуков войны, иные проблемы. Когда они росли, их родители зачастую скрывали свои эмоции, вели себя холодно. Пожилые люди вышли из войны как будто под воздействием седативного средства, с притупленными чувствами, так и не преодолев полностью такое состояние. Об этом рассказывает Сабина Боде (Sabine Bode), также пишущая на эти темы. Их состояние повлияло на отношения с детьми, которые интуитивно чувствовали, о чем никогда нельзя говорить, и о чем следует со вздохом умалчивать. И дети унаследовали эмоциональные травмы своих родителей. Став взрослыми, они начали задавать вопросы, как это делала дочь Радеболда. Вопросы были такими: почему вас никогда не интересовали наши маленькие проблемы? И почему нам снятся кошмары о ваших бомбежках?
В последние годы сформировались группы поддержки внуков войны. Лишь у 40% немцев среднего возраста есть такого рода межпоколенческие травмы, говорит Радеболд. Но здесь берет свое начало типичный немецкий страх и стремление к порядку и стабильности. Боде считает, что у многих внуков войны сегодня «пониженный уровень жизненной энергии».
Сегодня, когда истекает срок действия авторского права «Майн Кампф», немецкое общество стало сложнее, чем раньше. У одного из пяти немцев иммигрантские корни, а поэтому такие люди никак не связаны со временем Гитлера. Молодежь зачастую плохо знает историю и считает Гитлера странным, чужим и интересным. Некоторые (это чаще происходит в бывшей Восточной Германии) кричат «зиг хайль» на неонацистских рок-концертах, потому что их привлекает способность Гитлера шокировать истэблишмент. У других немцев эмоции более сложные и неоднозначные. Они изо всех сил стремятся творить добро, например, помогая беженцам. Тем не менее, они по-прежнему боятся самих себя и своих соотечественников.
Поэтому в Германии сохраняется настороженность, а то и паранойя. В большинстве федеральных земель запрещены номерные знаки в определенных сочетаниях (например, HH 88, что является закодированным приветствием «хайль Гитлер»). Предпринимаются попытки запретить неонацистскую партию NPD, хотя на европейских выборах в 2014 году за нее проголосовал лишь 1%.
Так что сделать «Майн Кампф» всеобщим достоянием будет очень непросто. В 2012 году Бавария собрала в Нюрнберге представителей евреев и цыган, чтобы провести с ними дискуссию. Они договорились о том, что Бавария профинансирует научное издание книги, дабы вытеснить с рынка публикации правых сил и лишить «Майн Кампф» мистического ореола. Парламент страны утвердил этот план единогласно. Был выбран научно-исследовательский институт, который тут же приступил к работе. Но когда в этом году премьер Баварии Хорст Зеехофер (Horst Seehofer) находился с визитом в Израиле, некоторые организации жертв нацизма выступили против этого плана.
Столкнувшись с такими противоположными точками зрения, власти Баварии испугались. В 2013 году эта земля отказалась от научного издания, хотя работа в данном направлении продолжается, но без официальной поддержки. Между тем, министры юстиции 16 федеральных земель заявили, что будут и дальше привлекать к суду любого, кто станет продавать эту книгу, по обвинению в «подстрекательстве населения».
Германия сегодня может сказать о себе, что является добродетельной страной. Тем не менее немцы знают, что всякий раз, когда на них кто-то разозлится, их канцлеру будут пририсовывать гитлеровские усики. Многим немцам это до чертиков надоело — надоело, что их «шантажируют», как пожаловался этой весной ведущий таблоид Bild, когда Греция на переговорах об оказании помощи неожиданно подняла вопрос о военных репарациях. Другие немцы, в основном с левого фланга, жалуются на новый «пост-пост-национализм», поскольку Германия начинает осторожно заявлять о своих интересах за рубежом. Для большинства стран это было бы абсолютно нормально. Для Германии все по-прежнему очень сложно.
Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ.
Последние дни гитлеровской Германии глазами немцев
Что делали, думали, чего боялись и ожидали немцы в начале мая 1945 года? Вот свидетельства очевидцев.
Берлин, май 1945 года
Тысячи дневников, писем, мемуаров, официальных документов, архивных материалов, других свидетельств времени изучил известный немецкий историк Фолькер Ульрих (Volker Ullrich), чтобы составить возможно полную картину того, что происходило в Германии в последние дни Второй мировой войны. В своей книге «Восемь дней в мае» («Acht Tage im Mai», Verlag C.H.Beck) он пишет о последних сражениях и о судьбе военнопленных, о «маршах смерти» узников концлагерей и о волне самоубийств немцев, о том, как встречали солдат антигитлеровской коалиции и о попытках главарей «третьего рейха» заключить сепаратный мир, о том, как жили люди в развалинах, и о массовых изнасилованиях в Берлине.
Почему Красной Армии сопротивлялись яростнее?
Растерянность немцев, как он пишет, объяснялась не только страхом перед победителями и тем, что люди совершенно не представляли, что будет дальше, но и тем, что стремительный процесс развала режима происходил не одновременно по всей Германии. Если на западе солдаты более или менее охотно сдавались американцам и англичанам, то на Восточном фронте, где положение было столь же безнадежно, вермахт, тем не менее, продолжал оказывать яростное сопротивление наступающим частям Красной Армии. И если Гамбург сдали уже 3 мая, то в Бреслау (сегодняшнем Вроцлаве) бои продолжались до 6 мая.
Последний резерв. Снимок сделан 20 апреля 1945 года, за 10 дней до самоубийства Гитлера
Страх перед Красной Армией был сильнее. На немцев оказала огромное влияние многолетняя антибольшевистская пропаганда нацистов, которая создавала образ жестокого врага, диких «недочеловеков». Кроме того, как подчеркивает Фолькер Ульрих, к тому времени уже многие немцы знали о том, как их соотечественниками велась война на уничтожение на территории СССР, и о преступлениях, которые там совершались. Немцы боялись мести победителей.
Как гроссадмирал затянул войну
Но все попытки заключить сепаратный мир были решительно отвергнуты западными союзниками. Более того: гроссадмирала позже обвинили в том, что именно он тем самым затянул войну еще на неделю, хотя мог бы капитулировать сразу после самоубийства «фюрера». За это Дёницу дали на Нюрнбергском процессе 10 лет, которые он отсидел, что называется, от звонка до звонка.
В бункере Гитлера
Книга Фолькера Ульриха начинается с описания ирреальной, фантасмагорической ситуации в бункере Гитлера, где все делали вид, что продолжают верить в победу. Но после того, как утром 30 апреля пришло известие о том, что 12-й армии генерала Вальтера Венка (Walter Wenck) не удалось прорваться в осажденный Берлин и она остановлена под Потсдамом, последние иллюзии исчезли даже у «фюрера». Тогда он и принял окончательное решение о самоубийстве.
30 апреля начался штурм Рейхстага. Собранные вместе остатки частей вермахта и СС замуровали все окна и двери, оставив только узкие бойницы, заминировали подходы к зданию. Ров с водой еще больше усложнял задачу. Только с наступлением темноты красноармейцам удалось ворваться в здание Рейхстага, и именно тогда на его крыше впервые водрузили красное полотнище на сорванной со стены полуметровой трубе, засунутой в корону бронзовой скульптуры.
Концлагерь Дахау после освобождения. 30 апреля 1945 года
«Третий рейх» уже агонизировал, а в Дахау каждый день прибывали эшелоны с новыми заключенными, эвакуированными из других концлагерей, с территорий, освобожденных союзниками. Из-за чудовищной тесноты, жутких условий жизни и голода в лагере разразилась эпидемия тифа. С декабря 1944 года и до освобождения здесь умерли более 14 тысяч человек. Трупы лежали между бараками, убирать их было некому. Вечером 26 апреля, когда уже была слышна артиллерийская канонада, часть узников построили в колонну и погнали дальше на юг. Охраняли их вооруженные эсэсовцы с собаками.
Расстрел на месте и смертные приговоры
Многие жители немецких деревень, через которые шла эта колонна, с ужасом смотрели на изможденных людей. Большинство впервые стали непосредственными свидетелями преступлений режима. Они пытались передать узникам хлеб и воду, но охрана отгоняла их. Из 10 тысяч участников этого бессмысленного «марша смерти» погибли в дороге от тысячи до полутора тысяч человек: точное число неизвестно. Только в ночь на 2 мая, во время ночевки в лесу, эсэсовцы разбежались.
Попытались скрыться и охранники, оставшиеся в Дахау, но это удалось немногим. Большинство попало в руки американцев. До того, как войти на территорию лагеря, солдаты 45 пехотного полка под командованием подполковника Феликса Спаркса наткнулись на стоявший на запасных путях эшелон, в котором оказались трупы двух тысяч заключенных, отправленных в Дахау из Бухенвальда. Запертые в товарных вагонах и брошенные на произвол судьбы, люди умерли от голода и жажды.
Многие американские солдаты плакали, другие впали в ярость. Часть захваченных эсэсовцев тут же, на месте, расстреляли, и только решительное вмешательство Спаркса спасло от немедленной расправы остальных. Их судили уже после окончания войны. 268 надзирателей и охранников СС из Дахау были повешены по приговору военного трибунала.
Штурм Берлина в 1945 году
Штурм Берлина в 1945 году
Советская артиллерия на окраине города приступает к обстрелу Берлина.
Штурм Берлина в 1945 году
Уличные бои в городе во время штурма Берлина.
Штурм Берлина в 1945 году
Советский танк проезжает мимо надписи «Берлин останется немецким».
Штурм Берлина в 1945 году
Советские солдаты готовят к выстрелу противотанковое орудие в районе Кёпеник на юго-востоке Берлина.
Штурм Берлина в 1945 году
Штурм Берлина в 1945 году
Красноармейцы во время штурма Берлина продвигаются в сторону Рейхстага.