Что не так с русскими переводами стивена кинга
«Оно» того не стоит. Как переводы создали плохую репутацию книгам Стивена Кинга
Стивен Кинг — один из самых популярных современных зарубежных авторов в России. Многие из его романов и повестей переведены Виктором Вебером. На счету переводчика около 90 произведений Кинга, от рассказов до эпической «Темной башни» и «Оно». Именно из-за переводов Вебера американского писателя часто критикуют. В новой статье Skyeng Magazine рассказывает, почему так произошло.
Книгами Стивена Кинга занимаются любители и форумчане
У Виктора Вебера нет профильного образования. Возможно, поэтому его работы у многих оставляют впечатление, что текст переведен по словарю и с потерей смысла.
Одно время Веберу помогало с переводами все фанатское сообщество. На форуме поклонники Кинга оставляли свои замечания, помогая вылавливать ошибки. Вебер сам выкладывал черновики для обсуждения и приглашал непрофессионалов поучаствовать в «проекте» редактуры. К одному из переизданий он даже предлагал выполнить переводы стихотворений Патерсона и других поэтов, которых процитировал Стивен Кинг в эпиграфах.
Как так вышло? В 2004 году Виктор Вебер признал, что у него есть трудности с «незнанием некоторых реалий из произведений, которые не читал». И фанаты, которые живут книгами Стивена Кинга, отлично знают его литературную вселенную и могут подсказать, где переводчик ошибся. А по факту непрофессиональные редакторы бесплатно в свободное время писали по три тысячи сообщений в специальной теме на форуме и вычищали из его текстов ошибки уровня «[она играла] фортепианную пьесу на пианино».
Ловушка дословного перевода
К сожалению, интернет-помощники не могут победить стремление калькировать фразы, отдельные слова и синтаксические конструкции. В итоге отлично написанные романы Стивена Кинга в переводе Вебера очень сложно читать на русском. Посмотрите только на разницу с оригиналом на примерах из романа «Оно».
Come in let me give you tea.
«No, I couldn’t», Beverly said weakly, but in fact she actually felt pale, like clouded glass that you could nearly look through. She could use tea, and a chair in which to sit and drink it.
«You could and you will», Mrs Kersh said warmly. «It’s the least I can do for having told you such unpleasant news».
Пройдите в дом и позвольте мне угостить вас чаем.
– Нет, я не могу, – чуть ли не шепотом ответила Беверли, но чувствовала, что побледнела, словно запотевшее стекло, через которое ничего не разглядишь. И да, она не отказалась бы от чая и от стула, сидя на котором и выпила бы этот чай.
– Вы можете и пройдете, – мягко возразила миссис Керш. – Это самое меньшее, чем я могу компенсировать вам печальную весть, которую сообщила.
Во-первых, часто ли вы бледнеете как запотевшее стекло? Во-вторых, миссис Керш заговорила так, как ни одна бабушка с вами не болтала: «Вы можете и пройдете». В оригинале подразумевалось скорее «Не стесняйтесь» или «Ой да бросьте». Да и конструкция «печальная весть, которую [я] сообщила» звучит коряво.
В переводах почти на каждой странице можно найти кальки слов в самых известных значениях. Это тоже искажает смысл.
Nor does she tell them that she believed then and believes now that Patrick Hockstetter was crazy, perhaps even crazier that Henry Bowers.
И она не говорит им, хотя верила тогда, как верит и сейчас, что Патрик Хокстеттер к тому моменту совсем рехнулся, был еще безумнее, чем Генри Бауэрс.
В данном контексте believed означает скорее мнение, чем веру. Верят в бога или в любовь и дружбу, а не в чье-то сумасшествие. Так что тут уместнее было бы сказать, что героиня считала Патрика безумным.
Но это еще можно понять. В отличие от мест, где переводчик бездумно копирует структуры предложения.
She didn’t move. Her hand lay in his, warm wax.
Она не шевельнулась, ее рука лежала в его, теплый воск.
Какая рука, в чем она лежит, в «его теплом воске»? Из двух предложений слеплено одно, чтобы получилось плавно. А там где не нужно, сохраняется отрывистость. Вырванная из контекста, эта фраза звучит просто как набор слов.
Пропавшие без вести смыслы
Некоторые интересные моменты и вовсе пропадают в переводе. Например, одна из глав «Оно» называется Eddie’s Bad Break (в русском издании — «Невезуха Эдди»). Один из «неудачников» попадает в лапы хулигану и преступнику Генри Бауэрсу, и тот калечит мальчика. Но глава не только о том, что у Эдди проблемы. Друзья оставляют автографы у него на гипсе, и это символически скрепляет их компанию, а сам юноша наконец-то отстоял свои границы: он в пух и прах ругается со своей матерью, которая допекает его своей чрезмерной заботой. То есть он breaks bad по мнению миссис Капсбрэк.
Сложности возникли и со скороговоркой, которую повторял Билл, чтобы справиться с заиканием: «He thrusts his fists against the posts and still insists he sees the ghosts». Эта фраза помогает и Биллу, и другим неудачникам бороться с Оно: она как бы напоминает, что они имеют дело с нечистью и что их страхи — лишь иллюзии.
В фильме ее перевели так: «Он стукнул кулаком об стол, крича, что призрак вновь пришел». Это близко к смыслу, разве что «столб» превратился в «стол» и ударяет персонаж одним кулаком, а не двумя.
А вот что мы видим в переводе Вебера: «Через сумрак столб белеет, в полночь призрак столбенеет». В фильме «забыли» про скороговорку, а Вебер ее попытался сохранить, но получилось это не вполне, а заодно и потерялся смысл.
Оригинал превыше всего
Невезение Стивена Кинга в русских изданиях привело к тому, что некоторые пытаются сами переводить его книги (и продавать за 1500 рублей за экземпляр) или вообще не читают его. Литературная обозревательница «Медузы» Галина Юзефович и вовсе в прошлом году сказала о переводах Вебера: «Я просто перестала их читать. С большой скорбью приняла решение, что не пишу про нового Кинга на русском». Она сделала исключение только для книги «мастера ужасов», написанной в соавторстве — и не попавшей к Веберу.
Так что лучше всего читать Стивена Кинга в оригинале. Вероятно, «Оно» вам покажется слишком большим (больше 1300 страниц англоязычного текста), но «Зеленую милю» и «Побег из Шоушенка» вполне можно осилить.
Если ваш уровень английского пока не позволяет читать художественную литературу — записывайтесь в онлайн-школу Skyeng! Пробное занятие — бесплатно.
Обучение в школе проходит на уникальной интерактивной платформе, где ученик выполняет игровые задания, разбирает видеоролики, рисует и так далее. Чтению тоже уделяется внимание — уже через пару месяцев занятий вы сможете осилить несложную повесть.
Галина Юзефович « Что не так с русскими переводами Стивена Кинга?»
Из блога Галины Юзефович на Яндекс Дзене:
Недавно побывала в Санкт-Петербурге на Фантассамблее, где в этом году было особенно много переводчиков. Так, удалось, наконец, пообщаться с замечательной Екатериной Доброхотовой-Майковой, благодаря которой мы все читаем (и перечитываем) «Джонатана Стренджа и мистера Норрелла» и «Пиранези» Сюзанны Кларк, мой любимейший «Грейхаунд» Сесила Скотта Форестера и многое, многое другое.
Как только вместе собираются хотя бы два человека, интересующихся темой литературного перевода, речь почему-то неизменно заходит о русских переводах Стивена Кинга — вот и мы с Екатериной не обошли эту тему. Хотя почему, собственно, «почему-то» — понятно почему.
Кинг — чуть не последний из по-настоящему выдающихся современных англоязычных писателей, которого до сих пор переводят не просто не очень хорошо, но вызывающе, демонстративно плохо. Так, как переводили в 90-е, когда считалось, что переводческая программа Prompt (гугл-транслейта еще не изобрели) — тоже, в общем, человек, а любой текст, набранный кириллицей, это уже радость и спасибо скажите.
Причем это, как говорится, не баг, а фича: издательство АСТ непоколебимо стоит на позиции, что «отечественному читателю переводческая манера Виктора Вебера привычна, близка и нравится». Действительно, Виктор Вебер работает с Кингом с самого начала, больше двадцати лет, и уже не одно поколение выросло на его переводах.
Собственно, для большинства читателей Вебер — это и есть Кинг, и когда последний опубликованный на сегодня по-русски роман «Институт» вышел, наконец, в отличном, прозрачном, музыкальном и очень близком к стилистике оригинала переводе Екатерины Романовой и упомянутой уже Екатерины Доброхотовой-Майковой, посыпались жалобы и претензии: это не тот Кинг, нас обманули, верните все как было!
Читательская консервативность — вещь понятная (на самом деле не очень), но проблема в том, что Кинг Вебера совсем не похож на Кинга, так сказать, самого Кинга. Когда-то мне на глаза попалось интервью Виктора Вебера, в котором он говорит что-то в том духе, что вот, мол, люди накрутили вокруг перевода, когда на самом-то деле все просто — берешь и переводишь, слово за слово.
Именно это он и проделывает, и если фраза «Хочешь мой суп? Сейчас я пойду и тебе его принесу» не кажется вам искусственной, то, возможно, переводы Вебера тоже не покажутся вам такими уж ужасными. Если же переводчик чего-то недопонял, то и читателю не обязательно – просто продолжаешь переводить все слова, одно за другим, и не тревожишься: не, ну а что, у писателя же так написано.
Идиома? Крылатое выражение? Устойчивый оборот? Скрытая цитата? Лишнее с точки зрения русского языка местоимение? Чуть более уместный синоним? Нет, не слышали — сказано же, главное не усложнять.
Надо ли говорить, что в результате текст Кинга (в оригинале очень ясный и лапидарный) на русском выглядит очень, очень тяжеловесно, а местами загадочно. Не увлекательная, сюжетная проза, но крутейший артхаус.
Многие годы я билась над этой загадкой — как, почему читатель на это соглашается? Зачем так мучиться там, где мучения не предусмотрены? Ну, ладно в самом деле темный, закрученный и непонятный Пинчон — там и правда черт ногу сломит, но с Кингом-то за что так — он простой писатель! И вот разговор с Катей Доброхотовой-Майковой расставил все по своим местам – ее версия этого читательского стокгольмского синдрома выглядит очень убедительно.
По мнению Екатерины, люди, когда-то пытавшиеся читать Кинга на английском, возможно, не очень хорошо владели языком. Как результат, чтение было для них трудным, требовало усилия, а многие фрагменты так и оставались не до конца понятными. И перевод Вебера дает им то же самое вожделенное ощущение — что ты читаешь что-то темное, сложное и эзотеричное и вообще «трудишься».
Словом, перевод оказывается в некотором смысле идентичен оригиналу: ты как будто смотришь на авторский текст сквозь мутное стеклышко, и от этого одновременно ощущаешь себя молодцом (ого, какие я непростые вещи могу!) и радуешься тому, что все же, как ни крути, а попроще, чем на английском (хотя бы все слова понятные). Я в целом не поклонник психологического объяснения всех феноменов, но эта гипотеза выглядит очень достоверно — думаю, так оно и есть, увы. И чтобы сломать эту порочную установку нужно время и направленные усилия.
Ну, а в заключение хорошая новость. Несмотря на то, что сборник малой прозы Стивена Кинга «И будет кровь» все же вышел в прошлом году в переводе Вебера (не полностью, но по большей части), а недавно появившийся в книжных магазинах роман «Позже» перевела Татьяна Покидаева (не Вебер, конечно, но тот же механистический подход минус разве что врожденная, вероятно, языковая глухота), над самым свежим его романом уже работает Екатерина Романова – и это точно будет принципиально лучше.
Хорошо бы, конечно, еще и старые вещи перевести заново, но надо же с чего-то начинать.
А как Вы относитесь к русским переводам книг Стивена Кинга?
Галина Юзефович « Что не так с русскими переводами Стивена Кинга?»
Из блога Галины Юзефович на Яндекс Дзене:
Недавно побывала в Санкт-Петербурге на Фантассамблее, где в этом году было особенно много переводчиков. Так, удалось, наконец, пообщаться с замечательной Екатериной Доброхотовой-Майковой, благодаря которой мы все читаем (и перечитываем) «Джонатана Стренджа и мистера Норрелла» и «Пиранези» Сюзанны Кларк, мой любимейший «Грейхаунд» Сесила Скотта Форестера и многое, многое другое.
Как только вместе собираются хотя бы два человека, интересующихся темой литературного перевода, речь почему-то неизменно заходит о русских переводах Стивена Кинга — вот и мы с Екатериной не обошли эту тему. Хотя почему, собственно, «почему-то» — понятно почему.
Кинг — чуть не последний из по-настоящему выдающихся современных англоязычных писателей, которого до сих пор переводят не просто не очень хорошо, но вызывающе, демонстративно плохо. Так, как переводили в 90-е, когда считалось, что переводческая программа Prompt (гугл-транслейта еще не изобрели) — тоже, в общем, человек, а любой текст, набранный кириллицей, это уже радость и спасибо скажите.
Причем это, как говорится, не баг, а фича: издательство АСТ непоколебимо стоит на позиции, что «отечественному читателю переводческая манера Виктора Вебера привычна, близка и нравится». Действительно, Виктор Вебер работает с Кингом с самого начала, больше двадцати лет, и уже не одно поколение выросло на его переводах.
Собственно, для большинства читателей Вебер — это и есть Кинг, и когда последний опубликованный на сегодня по-русски роман «Институт» вышел, наконец, в отличном, прозрачном, музыкальном и очень близком к стилистике оригинала переводе Екатерины Романовой и упомянутой уже Екатерины Доброхотовой-Майковой, посыпались жалобы и претензии: это не тот Кинг, нас обманули, верните все как было!
Читательская консервативность — вещь понятная (на самом деле не очень), но проблема в том, что Кинг Вебера совсем не похож на Кинга, так сказать, самого Кинга. Когда-то мне на глаза попалось интервью Виктора Вебера, в котором он говорит что-то в том духе, что вот, мол, люди накрутили вокруг перевода, когда на самом-то деле все просто — берешь и переводишь, слово за слово.
Именно это он и проделывает, и если фраза «Хочешь мой суп? Сейчас я пойду и тебе его принесу» не кажется вам искусственной, то, возможно, переводы Вебера тоже не покажутся вам такими уж ужасными. Если же переводчик чего-то недопонял, то и читателю не обязательно – просто продолжаешь переводить все слова, одно за другим, и не тревожишься: не, ну а что, у писателя же так написано.
Идиома? Крылатое выражение? Устойчивый оборот? Скрытая цитата? Лишнее с точки зрения русского языка местоимение? Чуть более уместный синоним? Нет, не слышали — сказано же, главное не усложнять.
Надо ли говорить, что в результате текст Кинга (в оригинале очень ясный и лапидарный) на русском выглядит очень, очень тяжеловесно, а местами загадочно. Не увлекательная, сюжетная проза, но крутейший артхаус.
Многие годы я билась над этой загадкой — как, почему читатель на это соглашается? Зачем так мучиться там, где мучения не предусмотрены? Ну, ладно в самом деле темный, закрученный и непонятный Пинчон — там и правда черт ногу сломит, но с Кингом-то за что так — он простой писатель! И вот разговор с Катей Доброхотовой-Майковой расставил все по своим местам – ее версия этого читательского стокгольмского синдрома выглядит очень убедительно.
По мнению Екатерины, люди, когда-то пытавшиеся читать Кинга на английском, возможно, не очень хорошо владели языком. Как результат, чтение было для них трудным, требовало усилия, а многие фрагменты так и оставались не до конца понятными. И перевод Вебера дает им то же самое вожделенное ощущение — что ты читаешь что-то темное, сложное и эзотеричное и вообще «трудишься».
Словом, перевод оказывается в некотором смысле идентичен оригиналу: ты как будто смотришь на авторский текст сквозь мутное стеклышко, и от этого одновременно ощущаешь себя молодцом (ого, какие я непростые вещи могу!) и радуешься тому, что все же, как ни крути, а попроще, чем на английском (хотя бы все слова понятные). Я в целом не поклонник психологического объяснения всех феноменов, но эта гипотеза выглядит очень достоверно — думаю, так оно и есть, увы. И чтобы сломать эту порочную установку нужно время и направленные усилия.
Ну, а в заключение хорошая новость. Несмотря на то, что сборник малой прозы Стивена Кинга «И будет кровь» все же вышел в прошлом году в переводе Вебера (не полностью, но по большей части), а недавно появившийся в книжных магазинах роман «Позже» перевела Татьяна Покидаева (не Вебер, конечно, но тот же механистический подход минус разве что врожденная, вероятно, языковая глухота), над самым свежим его романом уже работает Екатерина Романова – и это точно будет принципиально лучше.
Хорошо бы, конечно, еще и старые вещи перевести заново, но надо же с чего-то начинать.
А как Вы относитесь к русским переводам книг Стивена Кинга?
Галина Юзефович « Что не так с русскими переводами Стивена Кинга?»
Из блога Галины Юзефович на Яндекс Дзене:
Недавно побывала в Санкт-Петербурге на Фантассамблее, где в этом году было особенно много переводчиков. Так, удалось, наконец, пообщаться с замечательной Екатериной Доброхотовой-Майковой, благодаря которой мы все читаем (и перечитываем) «Джонатана Стренджа и мистера Норрелла» и «Пиранези» Сюзанны Кларк, мой любимейший «Грейхаунд» Сесила Скотта Форестера и многое, многое другое.
Как только вместе собираются хотя бы два человека, интересующихся темой литературного перевода, речь почему-то неизменно заходит о русских переводах Стивена Кинга — вот и мы с Екатериной не обошли эту тему. Хотя почему, собственно, «почему-то» — понятно почему.
Кинг — чуть не последний из по-настоящему выдающихся современных англоязычных писателей, которого до сих пор переводят не просто не очень хорошо, но вызывающе, демонстративно плохо. Так, как переводили в 90-е, когда считалось, что переводческая программа Prompt (гугл-транслейта еще не изобрели) — тоже, в общем, человек, а любой текст, набранный кириллицей, это уже радость и спасибо скажите.
Причем это, как говорится, не баг, а фича: издательство АСТ непоколебимо стоит на позиции, что «отечественному читателю переводческая манера Виктора Вебера привычна, близка и нравится». Действительно, Виктор Вебер работает с Кингом с самого начала, больше двадцати лет, и уже не одно поколение выросло на его переводах.
Собственно, для большинства читателей Вебер — это и есть Кинг, и когда последний опубликованный на сегодня по-русски роман «Институт» вышел, наконец, в отличном, прозрачном, музыкальном и очень близком к стилистике оригинала переводе Екатерины Романовой и упомянутой уже Екатерины Доброхотовой-Майковой, посыпались жалобы и претензии: это не тот Кинг, нас обманули, верните все как было!
Читательская консервативность — вещь понятная (на самом деле не очень), но проблема в том, что Кинг Вебера совсем не похож на Кинга, так сказать, самого Кинга. Когда-то мне на глаза попалось интервью Виктора Вебера, в котором он говорит что-то в том духе, что вот, мол, люди накрутили вокруг перевода, когда на самом-то деле все просто — берешь и переводишь, слово за слово.
Именно это он и проделывает, и если фраза «Хочешь мой суп? Сейчас я пойду и тебе его принесу» не кажется вам искусственной, то, возможно, переводы Вебера тоже не покажутся вам такими уж ужасными. Если же переводчик чего-то недопонял, то и читателю не обязательно – просто продолжаешь переводить все слова, одно за другим, и не тревожишься: не, ну а что, у писателя же так написано.
Идиома? Крылатое выражение? Устойчивый оборот? Скрытая цитата? Лишнее с точки зрения русского языка местоимение? Чуть более уместный синоним? Нет, не слышали — сказано же, главное не усложнять.
Надо ли говорить, что в результате текст Кинга (в оригинале очень ясный и лапидарный) на русском выглядит очень, очень тяжеловесно, а местами загадочно. Не увлекательная, сюжетная проза, но крутейший артхаус.
Многие годы я билась над этой загадкой — как, почему читатель на это соглашается? Зачем так мучиться там, где мучения не предусмотрены? Ну, ладно в самом деле темный, закрученный и непонятный Пинчон — там и правда черт ногу сломит, но с Кингом-то за что так — он простой писатель! И вот разговор с Катей Доброхотовой-Майковой расставил все по своим местам – ее версия этого читательского стокгольмского синдрома выглядит очень убедительно.
По мнению Екатерины, люди, когда-то пытавшиеся читать Кинга на английском, возможно, не очень хорошо владели языком. Как результат, чтение было для них трудным, требовало усилия, а многие фрагменты так и оставались не до конца понятными. И перевод Вебера дает им то же самое вожделенное ощущение — что ты читаешь что-то темное, сложное и эзотеричное и вообще «трудишься».
Словом, перевод оказывается в некотором смысле идентичен оригиналу: ты как будто смотришь на авторский текст сквозь мутное стеклышко, и от этого одновременно ощущаешь себя молодцом (ого, какие я непростые вещи могу!) и радуешься тому, что все же, как ни крути, а попроще, чем на английском (хотя бы все слова понятные). Я в целом не поклонник психологического объяснения всех феноменов, но эта гипотеза выглядит очень достоверно — думаю, так оно и есть, увы. И чтобы сломать эту порочную установку нужно время и направленные усилия.
Ну, а в заключение хорошая новость. Несмотря на то, что сборник малой прозы Стивена Кинга «И будет кровь» все же вышел в прошлом году в переводе Вебера (не полностью, но по большей части), а недавно появившийся в книжных магазинах роман «Позже» перевела Татьяна Покидаева (не Вебер, конечно, но тот же механистический подход минус разве что врожденная, вероятно, языковая глухота), над самым свежим его романом уже работает Екатерина Романова – и это точно будет принципиально лучше.
Хорошо бы, конечно, еще и старые вещи перевести заново, но надо же с чего-то начинать.
А как Вы относитесь к русским переводам книг Стивена Кинга?
Галина Юзефович « Что не так с русскими переводами Стивена Кинга?»
Из блога Галины Юзефович на Яндекс Дзене:
Недавно побывала в Санкт-Петербурге на Фантассамблее, где в этом году было особенно много переводчиков. Так, удалось, наконец, пообщаться с замечательной Екатериной Доброхотовой-Майковой, благодаря которой мы все читаем (и перечитываем) «Джонатана Стренджа и мистера Норрелла» и «Пиранези» Сюзанны Кларк, мой любимейший «Грейхаунд» Сесила Скотта Форестера и многое, многое другое.
Как только вместе собираются хотя бы два человека, интересующихся темой литературного перевода, речь почему-то неизменно заходит о русских переводах Стивена Кинга — вот и мы с Екатериной не обошли эту тему. Хотя почему, собственно, «почему-то» — понятно почему.
Кинг — чуть не последний из по-настоящему выдающихся современных англоязычных писателей, которого до сих пор переводят не просто не очень хорошо, но вызывающе, демонстративно плохо. Так, как переводили в 90-е, когда считалось, что переводческая программа Prompt (гугл-транслейта еще не изобрели) — тоже, в общем, человек, а любой текст, набранный кириллицей, это уже радость и спасибо скажите.
Причем это, как говорится, не баг, а фича: издательство АСТ непоколебимо стоит на позиции, что «отечественному читателю переводческая манера Виктора Вебера привычна, близка и нравится». Действительно, Виктор Вебер работает с Кингом с самого начала, больше двадцати лет, и уже не одно поколение выросло на его переводах.
Собственно, для большинства читателей Вебер — это и есть Кинг, и когда последний опубликованный на сегодня по-русски роман «Институт» вышел, наконец, в отличном, прозрачном, музыкальном и очень близком к стилистике оригинала переводе Екатерины Романовой и упомянутой уже Екатерины Доброхотовой-Майковой, посыпались жалобы и претензии: это не тот Кинг, нас обманули, верните все как было!
Читательская консервативность — вещь понятная (на самом деле не очень), но проблема в том, что Кинг Вебера совсем не похож на Кинга, так сказать, самого Кинга. Когда-то мне на глаза попалось интервью Виктора Вебера, в котором он говорит что-то в том духе, что вот, мол, люди накрутили вокруг перевода, когда на самом-то деле все просто — берешь и переводишь, слово за слово.
Именно это он и проделывает, и если фраза «Хочешь мой суп? Сейчас я пойду и тебе его принесу» не кажется вам искусственной, то, возможно, переводы Вебера тоже не покажутся вам такими уж ужасными. Если же переводчик чего-то недопонял, то и читателю не обязательно – просто продолжаешь переводить все слова, одно за другим, и не тревожишься: не, ну а что, у писателя же так написано.
Идиома? Крылатое выражение? Устойчивый оборот? Скрытая цитата? Лишнее с точки зрения русского языка местоимение? Чуть более уместный синоним? Нет, не слышали — сказано же, главное не усложнять.
Надо ли говорить, что в результате текст Кинга (в оригинале очень ясный и лапидарный) на русском выглядит очень, очень тяжеловесно, а местами загадочно. Не увлекательная, сюжетная проза, но крутейший артхаус.
Многие годы я билась над этой загадкой — как, почему читатель на это соглашается? Зачем так мучиться там, где мучения не предусмотрены? Ну, ладно в самом деле темный, закрученный и непонятный Пинчон — там и правда черт ногу сломит, но с Кингом-то за что так — он простой писатель! И вот разговор с Катей Доброхотовой-Майковой расставил все по своим местам – ее версия этого читательского стокгольмского синдрома выглядит очень убедительно.
По мнению Екатерины, люди, когда-то пытавшиеся читать Кинга на английском, возможно, не очень хорошо владели языком. Как результат, чтение было для них трудным, требовало усилия, а многие фрагменты так и оставались не до конца понятными. И перевод Вебера дает им то же самое вожделенное ощущение — что ты читаешь что-то темное, сложное и эзотеричное и вообще «трудишься».
Словом, перевод оказывается в некотором смысле идентичен оригиналу: ты как будто смотришь на авторский текст сквозь мутное стеклышко, и от этого одновременно ощущаешь себя молодцом (ого, какие я непростые вещи могу!) и радуешься тому, что все же, как ни крути, а попроще, чем на английском (хотя бы все слова понятные). Я в целом не поклонник психологического объяснения всех феноменов, но эта гипотеза выглядит очень достоверно — думаю, так оно и есть, увы. И чтобы сломать эту порочную установку нужно время и направленные усилия.
Ну, а в заключение хорошая новость. Несмотря на то, что сборник малой прозы Стивена Кинга «И будет кровь» все же вышел в прошлом году в переводе Вебера (не полностью, но по большей части), а недавно появившийся в книжных магазинах роман «Позже» перевела Татьяна Покидаева (не Вебер, конечно, но тот же механистический подход минус разве что врожденная, вероятно, языковая глухота), над самым свежим его романом уже работает Екатерина Романова – и это точно будет принципиально лучше.
Хорошо бы, конечно, еще и старые вещи перевести заново, но надо же с чего-то начинать.
А как Вы относитесь к русским переводам книг Стивена Кинга?