Что не прописано в военной доктрине
Эксперт объяснил, почему РФ ответит США даже на мини-ядерный заряд
Фото: Кадр из видео
-Чтобы понять всю подоплеку вопроса, надо начать с «Обзора ядерной политики США», который вышел в прошлом году. В нем упоминается возможность ядерных ударов по неядерным государствам. С этим положением связана военно-техническая политика США в области уменьшения мощности всего семейства ядерных боеприпасов.
Концепция такова: в связи с повышением точности ракет, а также бомбометания, теперь требуется меньше мощности боезаряда для поражения различных объектов. В связи с этим, сопутствующий ущерб, который наносится всему тому, что находится рядом с уничтожаемым объектом, минимален. А значит во время боевых действий можно использовать малые и сверхмалые ядерные боеприпасы, как бы ядерную войну не начиная.
И вот когда эти пазлы все вместе складываешь, то получается, что они как бы готовы применить мини-ядерные заряды, не считая все это ядерной войной.
-Напоминает теорию ограниченной ядерной войны времен противостояния СССР и США.
-Да, все это тянется с 70-х годов прошлого века, когда американцами разрабатывалась доктрина ограниченной ядерной войны в Европе. Под эту самую доктрину в Европе они планировали разместить свои ракеты средней дальности «Pershing», размещали ядерные фугасы на границе ГДР и ФРГ. В соответствии с этой доктриной американцы планировали, что война в Европе начнется с применением ядерных зарядов, но там же, якобы, и закончится.
Мураховский рассказал, чем может удивить новая российская военная доктрина
«Ментальные войны и неядерное сдерживание»
На эти вопросы «МК» попросил ответить ведущего российского военного эксперта, члена Экспертного совета коллегии Военно-промышленной комиссии, главного редактора журнала «Арсенал Отечества», полковника запаса Виктора Мураховского.
ФОТО: МИНИСТЕРСТВО ОБОРОНЫ РФ
— Виктор Иванович, редакция ныне действующей военной доктрины была утверждена президентом в декабре 2014 года. Готовилась она несколько лет. Тогда на Украине не было еще такой антироссийской истерии, а в США – столь откровенно агрессивной позиции по отношению к России. Но доктрина ведь документ живой и, видимо, должна учитывать политические изменения? Именно они стали поводом для подготовки новой доктрины, или есть какие-то другие причины?
— Военная доктрина обновляется с определенной периодичностью. Так же как, к примеру, Концепция строительства и развития Вооруженных сил. Она рассчитана на 15 лет и действует до 2033 года. Или Госпрограмма вооружений. Она принимается примерно на десятилетний период, нынешняя действует до конца 2027 года.
Примерно раз в 10 лет обновляется и военная доктрина. Сейчас разрабатываются те доктринальные положения, которые вступят в действие на следующий период. Это же касается и других документов. К примеру, недавно впервые в нашей истории были открыто опубликованы «Основы государственной политики Российской Федерации в области ядерного сдерживания». Раньше это был закрытый документ. Работа над каждым из них ведется достаточно длительное время. Затем они утверждаются на самом высоком уровне – в Совете безопасности России и президентом.
Естественно, в каждом из этих документов, включая доктрину, всегда учитываются новые обстоятельства.
— Какие изменившиеся обстоятельства могут быть учтены в новой военной доктрине? К примеру, может быть как-то отражена нынешняя, сильно изменившаяся с 2014 года ситуация на Украине?
— Конечно, в доктрине будет учтен ряд новых обстоятельств, но не Украина сама по себе, а скорее новые подходы наших оппонентов, которые используют Украину как инструмент противостояния с Россией.
Я бы сказал так: сейчас практически полностью размыта граница между военными и невоенными средствами ведения войны. И поэтому теперь помимо киберугроз и кибератак очень важное значение получило собственно информационное и психологическое воздействие на противника. Андрей Михайлович Ильницкий (советник министра обороны РФ Андрей Ильницкий. – «МК») назвал такой тип войны ментальным. Целью такой новой войны является уничтожение самосознания, изменение ментальной, цивилизационной основы общества противника.
— То есть, когда психологическому воздействию подвергается не только сознание военнослужащих, но и все население страны?
— Да. И здесь надо прямо сказать, что на протяжении всей своей истории Россия практически не проигрывала войны со своими оппонентами, пока не начиналось ее разрушение изнутри. Наш противник это хорошо понимает. Военными средствами противостоять России для него слишком тяжело. Поэтому информационное и психологическое воздействие на противника теперь выходит на передний план.
— То есть вы считаете, что в нашей новой военной доктрине раздел, который назовем условно «ментальные войны» будет существенно расширен?
— Да. Обязательно будет расширен. Сейчас, как я понимаю, идёт подбор формулировок, которые позволят руководствоваться этими положениями не только самим военным, но и всей государственной машине.
— Какие ещё неприятные неожиданности для наших, как вы их называете оппонентов, могут быть обозначены в новой доктрине?
— Я практически уверен, что намного больше внимания там будет уделено стратегическому неядерному сдерживанию. Мы такую систему сейчас выстраиваем с тем, чтобы иметь возможность остановить наших оппонентов от агрессии против нас не только ядерными средствами, но и высокоточными неядерными вооружениями дальнего действия. Мы создаём системы вооружения и средств управления, которые позволят осуществлять стратегическое неядерное сдерживание, не прибегая к ядерным средствам.
Я думаю, это очень важный фактор. И, как мы видим, такие системы сейчас постепенно начинают всё большем количестве приходить в наши Вооруженные силы.
— Это то вооружение, о котором не раз говорил президент?
— Он говорил, в том числе, и о средствах стратегического ядерного сдерживания нового поколения, которые позволяют фактически обнулить все системы противоракетной обороны потенциального противника. Выступая перед Федеральным собранием, он рассказывал про «Авангард», «Буревестник», «Посейдон». Но это все ядерные средства. А кроме того, мы разрабатываем и неядерные средства.
— Их я и имею ввиду. В основном разработки по гиперзвуку.
— Верно. Например «Кинжал», или «Циркон», а также некоторые другие гиперзвуковые высокоточные средства в том числе дальнего действия, которые позволяют держать нашего противника в рамках приличий. Имеются ввиду крылатые ракеты нового поколения, такие как «Калибр», ракеты воздушного базирования Х-101. Ещё кое-что новое, например, противоспутниковое ракеты. Это всё тоже относится к средствам стратегического сдерживания, но неядерного, то есть в обычном оснащении.
— И возможным вариантам применения этих средств, на ваш взгляд будет больше уделено внимание в новой доктрине?
— В военной доктрине такие вот уж совсем конкретные вещи не прописываются. Они закреплены в других документах. В частности, существуют планы применения Вооруженных сил. Но они, понятно, имеют соответствующий гриф, так как относятся к документам, содержащим государственную тайну.
— Верховный главнокомандующий имеет право иногда приоткрыть некоторые вещи из этих документов. И если не полностью озвучить, то, по крайней мере, исходя из государственных интересов, о них намекнуть. А это был серьёзный намёк со стороны Верховного главнокомандующего. Он четко дал понять Штатам: организовать и провести только в Европе ограниченную ядерную войну, не затрагивающую территорию самих США, не получится. Это все фантазии.
Кстати, такие планы – совсем не новость. Они существовали ещё в семидесятые годы прошлого века. Тогда в США тоже разрабатывалась стратегия ограниченной ядерной войны в Европе или на Дальнем Востоке. Но как тогда, так и сейчас в ходе неоднократно проводимых стратегических учений, сразу же выяснялось, что очень быстро, буквально в течение нескольких часов, такая война приводит к полномасштабному обмену ядерными ударами между великими державами.
Так что наш президент просто напомнил, что в этом смысле ничего не изменилось. И это, конечно, серьезный козырь, который разбивает планы всяких там американских экспертов и теоретиков, которые надеются, что можно будет где-то там у границ России или Японии покидаться тактическими ядерными бомбочками, а самим остаться в тени.
— Ну да, отсидеться за океаном в привычном отдалении…
— Вот именно. Только этого не получится. Я напомню, в связи с чем наш президент сделал это заявление. В связи с планами США развернуть в Европе ракеты средней дальности.
— И когда примерно следует ожидать новую доктрину?
— Думаю, уже скоро, в 2022 году. Я так понимаю, это произойдет примерно в одно время с принятием новой Госпрограммы вооружений, которая будет действовать на период до 2033 года.
Новая военная доктрина России: Стратегия или противостояние?
Начало года в военно-политической сфере России было ознаменовано подписанием ключевого для обороноспособности страны документа – Новой военной доктрины. Основные оценки, уже данные аналитиками, разные. Еще одну дает в интервью нашему изданию президент Академии геополитических проблем, генерал-полковник Леонид Ивашов.
– Леонид Григорьевич, в последнее время было принято сразу несколько основополагающих для страны документов, среди которых реформа ВС России, военная доктрина и очередной договор о сокращении стратегических наступательных вооружений. На ваш взгляд, какой из них важнее?
– Полагаю, что именно военная доктрина, ибо она должна учитывать нынешнее и предстоящее состояние вооруженных сил, включая стратегическую ядерную компоненту, причем именно военная доктрина на основе глубоко научного геополитического анализа и стратегического прогнозирования мировых тенденций обязана определять основные направления строительства и развития вооруженных сил. Но никак не наоборот. И договор СНВ-3 должен органично вписываться в логику военной доктрины, стать ее стержнем, если мы декларируем, что ракетно-ядерная мощь является гарантом безопасности российского государства.
– Если говорить об отличиях – ведь избежать сравнения все равно не удастся, – в чем принципиальные изменения новой доктрины?
– Военная доктрина – 2010 провозглашается как развитие доктрины 2000 года, как новый основополагающий документ российской военной политики. Однако принципиально новых отличий в ней не прочитывается. По содержанию и своей направленности она, как и ее предшественница, ориентирует российскую политику в сфере военной безопасности на оборонительные и сдерживающие действия. При этом, как и в ранее действующей доктрине, приоритет отдается мирным политико-дипломатическим, правовым, экономическим, военным и другим инструментам для защиты своих национальных интересов и интересов союзников. К сожалению, авторы забыли подчеркнуть, что мирные средства эффективны сегодня, только когда опираются на военную мощь.
Особо подчеркивается, что доктрина является одним из основных документов стратегического планирования в Российской Федерации.
Новая доктрина предполагает наличие для России военной опасности, военной угрозы, а также возможности развязывания против нее военных и вооруженных конфликтов, локальной, региональной и крупномасштабной войн. Перекочевало из старой доктрины положение о том, что мировое развитие на современном этапе характеризуется ослаблением межгосударственной идеологической конфронтации. Мне же видится, что идеологическое противостояние не ослабевает, а обретает новое качество и выходит на новый, межцивилизационный уровень, обостряется борьба не только между государствами и союзами государств, но и союзами цивилизаций, различными системами ценностей. Да, собственно говоря, а было ли идеологическое противостояние главной сущностью холодной войны? В директиве Совета национальной безопасности США от 18 августа 1948 года №20/1 указывалось: «Прежде всего следует сказать, что независимо от идеологического базиса любой некоммунистической власти и независимо от степени, в которой она может быть готова приобщиться к идеалам демократии и либерализма… мы должны обеспечить автоматические гарантии того, что даже некоммунистический режим: а) не будет обладать большой военной мощью; б) будет экономически сильно зависим от окружающего мира; в) не будет обладать слишком большой властью над национальными меньшинствами; г) не установит ничего напоминающего железный занавес в отношении контактов с окружающим миром». Главным содержанием холодной войны было не идеологическое, а геополитическое противостояние двух социально-политических систем, центров двух цивилизационных сущностей. Таковым оно остается и по сей день, и не стоит надеяться, что если мы будем следовать путем западного либерализма, нас не тронут.
– Новая доктрина признает наличие военной угрозы для России, возможности развязывания против нее вооруженных конфликтов, локальной, региональной и крупномасштабной войн. В частности, речь идет о возможных угрозах со стороны НАТО. Какие еще ключевые моменты отметили бы вы?
– Давайте по порядку. К числу внешних военных опасностей доктрина относит:
– расширение и глобализацию НАТО (при этом достаточно жестко констатируется «стремление наделить силовой потенциал НАТО глобальными функциями, реализуемыми в нарушение норм международного права», и в этом, пожалуй, единственная новизна);
– попытки дестабилизации государств и регионов, подрыв стратегической стабильности;
– развертывание (наращивание) воинских контингентов иностранных государств; нарушение сложившегося баланса сил вблизи госграницы РФ и границ ее союзников;
– вмешательство во внутренние дела и территориальные претензии к РФ.
К основным внутренним военным опасностям отнесены попытки насильственного изменения конституционного строя, нарушение единства, суверенитета и территориальной целостности, дезорганизация функционирования органов государственной власти, важных государственных, военных объектов и информационной инфраструктуры.
Описывается категория основных военных угроз. Ничего практически нового, обычный «джентльменский» набор.
– Список врагов за многие годы не сильно-то и изменился…
– Все именно так. Анализ внешних военных опасностей и угроз, прописанных в проекте военной доктрины, показывает, что главные угрозы военной безопасности России по-прежнему исходят из США и их союзников, и с этим трудно не согласиться. Что касается внутренних военных опасностей, прописанных в военной доктрине, то представляется, что это дань «Основным положениям военной доктрины» 1993 года, где утверждалось: внешних военных угроз и опасностей у нас нет (как и внешних противников), но существуют внутренние военные угрозы. Здесь, по-моему, много от лукавого: эти угрозы в основном кроются в ошибочном политическом, экономическом, социальном курсе развития страны, неправильных (клановых) кадровых решениях, в том числе в сфере обороны и безопасности, непродуманности реформы военной организации, а также всеобщей коррупции и непрофессионализма дезорганизующих функционирование органов госвласти и системы военной безопасности. И ориентировать вооруженные силы на их разрешение силовым путем обманчиво и опасно.
В новой доктрине обстоятельно прописываются вопросы военной политики государства, деятельности государственных институтов по укреплению обороны и безопасности, порядок применения вооруженных сил и других войск, развитие оборонно-промышленного комплекса, строительства и технического оснащения вооруженных сил.
– Вы считаете документ удавшимся?
– Общее впечатление о содержании Военной доктрины – 2010 как о документе, синтезирующем совокупность взглядов по проблемам военной безопасности энного государства, неплохое. Доктрину вполне можно представлять слушателям военно-учебных заведений в качестве универсального образца для теоретического изучения. Но если этот основополагающий военно-политический документ приложить к российской реальности, можно сделать вывод: военная доктрина писалась не для современной России и ее Вооруженных сил. Это некий идеал, не учитывающий даже среднесрочные перспективы, а тем более текущий момент мировой и российской истории. Военная доктрина, военная реформа и наш «встречный» план по сокращению стратегических наступательных вооружений не только не согласуются между собой, но принципиально противоречат друг другу.
– Однако в нем не отслеживается ответ на вопрос, под какие потенциальные войны должна создаваться стратегия безопасности страны. Как мы будем отражать возникающие военные опасности, учтены ли перспективы развития нынешней политической ситуации в мире?
– Скажу больше, ответ на этот вопрос не дают ни Стратегия национальной безопасности – 2009, ни Военная доктрина– 2010. Нет ответа, под какой миропорядок, под какие войны и военно-стратегические операции должны создаваться системы безопасности и обороны России. Центр развития человеческой цивилизации (и не только экономики) устойчиво перемещается с Запада на Восток, как будет происходить «передача» глобального лидерства – мирным или иным путем, никому неизвестно. Известный американский исследователь, и не только он, в недавно вышедшей в свет работе «Красная тревога» утверждает, что выход из мирового финансово-экономического кризиса и смена планетарного лидера невозможны без большой войны, инициаторами которой выступят страны новой Оси: США-Великобритания-Израиль. И то, что это будет война против Востока, сомнений не вызывает. Да и симптомы к тому уже проявляются в противостоянии США и Китая по проблемам Ирана и Тайваня.
– Это одна из существующих мировых тенденций. Одна, но не единственная.
– Вы правы. Давайте рассмотрим еще две. Главными объектами глобальных противоречий становятся ключевые районы мира, стратегические коммуникации и планетарные ресурсы. По мнению американских стратегов, контроль над этими объектами гарантирует США статус мировой державы №1. И это четко зафиксировано в Стратегии национальной безопасности США. К ключевым районам мира американская элита относит те регионы, с территории которых можно активно влиять на региональную и глобальную ситуацию, воздействовать на своих соперников и партнеров. Это Балканы, Большой Ближний Восток, Кавказско-Черноморско-Каспийский бассейн, Афганистан, являющийся солнечным сплетением Евразии. Стратегические коммуникации – это прежде всего маршруты транспортировки углеводородного сырья, другие торговые пути. США уже контролируют Ормузский, Баб-эль-Мандебский, Малаккский проливы (через которые Китай импортирует 80% нефти). В перспективе развернется борьба за контроль над Северным морским путем. И конечно, Панамский, Суэцкий каналы, Гиблартар и другие. Основные планетарные ресурсы – это разведанные и освоенные запасы углеводородного сырья, а также прогнозируемые и предполагаемые залежи в неосвоенных регионах. К таковым относятся: арктический регион, где прогнозируется наличие около четверти всех углеводов планеты, Афганистан, территория которого в силу исторических причин не подвергалась активному геологоразведочному процессу, но тем не менее где прогнозируются огромные запасы урана-235, газа, медных и других руд, драгоценных камней и благородных металлов. Третьим неразведанным ресурсным районом планеты является Антарктида.
ХХI век прочитывается как век мировых цивилизаций, а не государств, как было ранее. И в борьбу за контроль над выше обозначенными объектами, доступ к ним будут включены не отдельные государства, а цивилизационные образования и транснациональные финансово-экономические структуры. Запад здесь скорее всего будет един. Но и на Востоке проявляется тенденция к формированию единой геополитической системы. Изменяется характер отношений между Китаем, Индией, Японией – от враждебности к межцивилизационному взаимодействию и партнерству. Идет процесс формирования больших экономических пространств, опять же на основе этнокультурных цивилизационных матриц. И под таковую ситуацию США беспрецедентно наращивают военную мощь, трансформируют НАТО в глобального монстра, Китай также стремительно развивает все компоненты вооруженных сил, Индия активно закупает и создает собственные вооружения, вооружаются страны исламского мира и даже Тайвань. Создается впечатление, что мир готовится к большой войне или к серии войн регионального масштаба.
– Нас ждет новый виток борьбы за ресурсы? Есть ли место в этой борьбе у России?
– Россия вылетает из формирующихся геополитических процессов, потому что утрачивает цивилизационную сущность. Являясь матрицей двух соединенных воедино цивилизаций – православно-славянской и русско-евразийской, она успешно разрушает и ту и другую. С православной Грузией мы уже воевали, с Беларусью и Украиной находимся в состоянии холодной войны. Проект Евразийского союза, неоднократно предлагаемый Президентом Казахстана Н. Назарбаевым, предполагающий, кстати, единое экономическое и оборонное пространство, российское руководство также успешно отвергло. На постсоветском пространстве у нас нет союзников, есть конкурирующие с нами бизнес-партнеры. ОДКБ – военная фикция: ни один из ее участников даже политически не поддержал Россию в событиях августа 2008 года. В Шанхайской организации сотрудничества далее борьбы с пресловутым терроризмом мы не продвинулись в плане безопасности. Не следует, однако, забывать, что российская территория – это не просто огромное заснеженное пространство, но планетарного масштаба ресурсный район, где сосредоточено около 40% мировых природных запасов, это и важнейшее коммуникационное пространство, соединяющее Запад с Востоком, Север с Югом, наконец это хартленд, сердце мира, центр земной суши планеты. Еще в начале ХХ века британский геополитик Х. Маккиндер вывел формулу мирового господства: кто контролирует Восточную Европу, тот контролирует хартленд (то бишь Россию), кто контролирует хартленд, тот контролирует Евразию, кто контролирует Евразию, тот распоряжается судьбами мира.
– Зато охотников за нашими ресурсами меньше не стало…
– На наши территории и ресурсы с жадностью поглядывают транснациональная элита, англосаксы и европейцы с запада, китайцы и японцы с востока, турки с юга. Пока такая геополитическая ситуация есть некая гарантия нашей безопасности, но только до тех пор, пока мы обладаем военной силой, достаточной для нанесения неприемлемого ущерба каждому претенденту на наши пространства в отдельности, или же у нас будут серьезные союзники (в том числе из состава мировых цивилизаций, например исламский мир, Индия, Южная Америка и, конечно, СНГ). Но надеяться, что после разрушения оборонного потенциала страны и отвержения союзных сил нас не тронут или передерутся между собой за наши богатства, по крайней мере глупо. Мне представляется, что о нашей судьбе и Восток и Запад спокойно, по-джентльменски могут договориться, поделив территорию на зоны, сектора, колонии. Нынешние собственники российских ресурсов в лице сырьевых олигархов, класса чиновников и международного криминала, поторгуются и согласятся. Кто-то, конечно, слиняет за рубеж, кто-то войдет в долю, но большинство из нынешних владельцев «непомерным трудом нажитых капиталов», чтобы не делиться, новые хозяева отправят в места отдаленные. А что же нам – простому населению, 140 миллионам жителей России? Все предусмотрено, и не только в позиции Тэтчер, Олбрайт и Бжезинского. Еще в самом начале ХХ столетия американский геостратег адмирал Мэхэн в знаменитой по сей день работе «Влияние морской силы на историю» (М., 1941) писал: «…приступить к овладению всей полосой Южной Азии между 30-40 градусами северной широты и с ней постепенно оттеснять русский народ к Северу… Так как по всем законам природы с прекращением роста начинается упадок и медленное умирание, то наглухо запертый в своих северных широтах русский народ не избегнет своей участи… Затем в отношении местного населения не следует забывать принцип, что естественное право на землю принадлежит не тому, кто сидит на ней, а тому, кто добывает из нее богатства». И эти идеи автора «Стратегии анаконды» для России осуществляются планомерно и настойчиво. Даже В. Жириновский воскликнул в начале 90-х: «Распад СССР вновь вытеснил нас к поясу вечной мерзлоты, а мы должны мыть сапоги в Индийском океане».
Но, с точки зрения геополитической стратегии, этого превентивного пассажа явно недостаточно. Военная доктрина не дает глубокого анализа современных мировых и региональных процессов.
– Выходит так, что с точки зрения «руководства к действию» документ не так хорош, как казалось сначала?
– Вот вам живой пример. Говорится об опасностях со стороны глобализирующегося НАТО, развертывании и наращивании иностранной военной силы на территориях сопредельных государств, угрозе в результате резкого обострения военно-политической обстановки и создания условий для применения военной силы, а в качестве ответа звучит (п. 20) маловразумительное «РФ считает правомерным применение ВС… в соответствии с принципами и нормами международного права… по решению Президента… в порядке, установленном законодательством» и т.д. Даже в случае военного нападения на Республику Беларусь «РФ рассматривает как акт агрессии против Союзного государства и осуществит ответные меры». Белорусов интересует, будет ли Россия воевать за них, нанесет ли мощный контрудар по агрессору или ответит мидовским возмущением и нотой протеста. Весь текст доктрины грешит некоторой запуганностью, пассивностью, стремлением никого не обидеть (кабы чего не вышло). Что-то похожее на «нападут – будем отстреливаться». Нет в тексте слов «разгром агрессора, принуждение к капитуляции», звучит другое: «принуждение к прекращению военных действий».
Полагаю, что Военная доктрина – 2010 не добавляет нам ни безопасности, ни уверенности в завтрашнем дне. Она не ориентирует государство и общество на решительные действия по возрождению потенциала оборонной достаточности, прекращению разрушительных процессов в армии, ОПК, экономике. Не нацелена на создание международного потенциала безопасности России и ее союзников. Тогда в чем ее новизна?
– Леонид Григорьевич, что лично Вы добавили бы в уже существующий документ с точки зрения обеспечения военной безопасности России?
И конечно, немедленно остановить так называемую военную реформу и не сдавать ни одной позиции по СНВ-3.
Безопасность – главная функция государства, всех государственных структур и главная задача общества и гражданина. И относиться к ней необходимо соответственно.
А что касается обновления доктринальных установок, то можно в прежние документы вносить поправки, принимать новую редакцию. Но провозглашать старый документ в качестве нового – это попахивает мелким мошенничеством, оправданием своей деятельности, точнее бездеятельности.