Что не лечат в россии
«Просто как овощ». Почему люди продолжают болеть и через год после ковида
МОСКВА, 29 сен — РИА Новости, Альфия Еникеева. По разным данным, от 20 до 75 процентов переболевших COVID-19 и полгода спустя страдают от его последствий. Среди основных симптомов — хроническая усталость, одышка, выпадение волос, панические атаки, проблемы со сном. Медики называют это постковидным синдромом. В России его диагностируют каждому пятому пациенту. Как эти люди живут и борются с осложнениями — в материале РИА Новости.
«Ничего делать не могла»
Плюс появились проблемы с сосудами на ногах и в глазах. Я даже думала, что у меня разрыв сетчатки на фоне кислородного голодания и повреждения сосудов. Но офтальмолог ничего не нашел, слава богу. Назначил капли, не помогли — глазные яблоки будто болели изнутри. Я консультировалась с разными врачами, никто ничего не мог толком сказать. Прописывали лекарства. От одних становилось только хуже, другие совсем не действовали.
Так как я индивидуальный предприниматель, смогла себе организовать очень лайтовый режим труда. Первые три месяца, до января, не работала вообще. Бизнес просто встал. Никаких доходов — проедала подушку безопасности.
«Пришлось уволиться с работы»
Александр Корчевный, 39 лет, Экибастуз, Казахстан. Сейчас лечится в Новосибирском центре профилактики тромбозов
Я заболел в начале июня 2020 года, заразился, предположительно, на работе. Сдал ПЦР-тест — положительный. Меня отправили на добровольную изоляцию в инфекционную больницу на 18 дней. Как оказалось, зря: родные один за другим заболели ковидом.
В стационаре особо ничем не лечили, только наблюдали, поскольку болезнь протекала не тяжело. Было легкое недомогание около трех дней, потом два дня плохо сбиваемая температура до 38. Пропали запахи, снизился аппетит, появились проблемы со сном. Первый «звонок» был дней через десять после постановки диагноза. Началась неожиданная тахикардия, паническая атака и подскочило давление. Сделали укол эуфиллина. Вроде немного полегчало.
Из больницы выписался не больной и не здоровый. Очень хотелось домой после изоляции. Но дальше было только хуже. Постепенно добавлялись новые симптомы, связанные с нервами и сосудами. Начались бесконечные походы по врачам. Никто из них до конца не понимал, в чем дело и как меня лечить. Все анализы более-менее спокойные. В течение года проходил курсы у пяти невропатологов в разных городах. Все ставили два диагноза: вегето-сосудистая дистония и синдром хронической усталости. Все намекали на психолога. У него я тоже побывал, он нарушений не выявил.
«Волосы лезли клочьями»
Наиля Вагизова, 38 лет, Казань
Когда я выписывалась из больницы, меня никто не предупреждал, что это может затянуться так надолго и восстановление будет столь тяжелым. От государственной медицины сейчас никакой помощи. Врачи в поликлинике ничего не говорят. Я сама сдаю все анализы платно, пью витамины, собираю информацию в интернете, от людей, которые тоже переболели. Я по профессии врач-лаборант, поэтому начала самостоятельно в теме разбираться и контролировать свое состояние.
«Мне легче думать, что это не ковид»
Заболела коронавирусом я в конце прошлой осени, но в декабре был уже хороший анализ. Про постковид меня врач сразу предупредила. Она сама перенесла COVID-19 и знает, что это такое. Сейчас время от времени у меня проявляются какие-то типичные симптомы, но я осознанно списываю их на основное заболевание. Мне так легче.
Я постоянно под медицинским наблюдением. Меня регулярно навещает врач. Мне бесплатно выдают антиагреганты, получаю в аптеке довольно дорогой антикоагулянт. На дом приезжают осматривать узкие специалисты и берут анализы. Но я редко беспокою поликлинику просьбами. Научилась с приступами справляться сама. В целом просто надеюсь, что рано или поздно тело приспособится к чужому вирусу. Если до сих пор выжила с таким списком болезней и даже перенесла ковид, значит, надо благодарить гены и ангела-хранителя.
«Главное — довериться врачам»
Валентина Нелюбова, 59 лет, Москва
Сейчас, слава богу, все позади. Восстанавливалась после ковида несколько месяцев, долго рассказывать. Но все закончилось хорошо. Я очень благодарна врачам филиала дневной больницы Алексеева при поликлинике 121-й, что в Южном Бутово. Они реально помогают справиться с постковидным синдромом, с депрессивным состоянием. Многие боятся психбольниц. Это какое-то неправильное толкование, непонимание. А ведь только квалифицированные психологи могут добраться до проблем постковида и помочь. По крайней мере, мне помогли.
«Это уже самостоятельное заболевание»
По данным исследователей Сеченовского университета, в России от постковидного синдрома страдают больше 20 процентов пациентов, перенесших коронавирусную инфекцию. Среди самых частых жалоб — слабость (точнее, быстрая утомляемость), одышка, тревога, депрессия, проблемы со сном и выпадение волос.
«Постковидный синдром (ПКС) — это симптомокомплекс, который возникает вследствие перенесенной коронавирусной инфекции. Это очень широкое понятие, которое может включать поражение нервной, сердечно-сосудистой систем, органов желудочно-кишечного тракта, мышечную атрофию. Могут быть даже какие-то психические проявления. Его продолжительность — дело сугубо индивидуальное. У кого-то основные симптомы в легкой форме разрешаются в течение двух-трех месяцев. У других сохраняются до года и даже больше. О максимальных сроках говорить рано. Мы пока только наблюдаем это заболевание, изучаем его. По моему опыту — дольше всего у пациентов держатся различные нарушения неврологического характера, поражения периферической нервной системы», — рассказал РИА Новости заведующий кафедрой спортивной медицины и медицинской реабилитации Сеченовского университета, эксперт Лиги здоровья нации профессор Евгений Ачкасов.
По его словам, симптомы ПКС, их выраженность и продолжительность часто зависят от тяжести течения COVID-19, но не всегда. Так, среди пациентов немало людей, которые относительно легко перенесли сам ковид, а от его осложнений мучаются уже более года.
«Основа реабилитационных программ при постковидном синдроме — дыхательная гимнастика, циклические физические упражнения, кардиопротекция. Мы стремимся защитить сердечную мышцу как медикаментозно, так и различными физиотерапевтическими вариантами. Используем массажи, барокамеры. Достаточно широкий спектр. Но надо понимать, что зачастую дома реабилитировать таких пациентов очень сложно. Лучше госпитализировать. Постковидный синдром — это уже самостоятельное заболевание, и к нему надо относиться очень серьезно», — подчеркнул профессор.
Однако если симптомы ПКС ярко выражены, а возможности обратиться к врачу нет, то специалисты советуют заниматься скандинавской ходьбой. Этот вид физической активности хорошо влияет на сердечно-сосудистую и дыхательные системы. А вот надувать шарики для восстановления объема легких ни в коем случае нельзя, чтобы не получить дополнительную легочную травму.
Российская система здравоохранения убита: что думают врачи об отечественной медицине
Из-за бюрократии страдают все: и пациенты, и сотрудники медучреждений.
Международный день медика отмечают в первый понедельник октября. В 2020 году праздник выпал на 5 число. Хотя доблестный труд врачей уважали всегда, за время пандемии ценность профессии только выросла. Положение служителей медицины это, однако, не улучшило.
Российские медики рассказали, с какими трудностями они сталкиваются и что считают основными проблемами системы здравоохранения в России.
Екатерина, врач петербургской районной больницы:
«Во-первых, отсутствует как таковая система здравоохранения. В советские времена была вертикаль, одна больница подчинялась другой, не было сомнений, кто чем занимается, каких пациентов принимает и куда определяет. Сегодня такого и близко нет, никто ни за что юридически не отвечает.
Во-вторых, никто из врачей не понимает, зачем в систему ОМС включили страховые компании. Их функция сводится к тому, чтобы заработать деньги: штрафуют больницы, забирают средства себе. Что хорошего они сделали? При ДМС врач хотя бы взаимодействует с контролирующей компанией в режиме реального времени: как лечат больного, какие анализы назначают… У нас же страховые работают постфактум. Что их проверки изменят для человека, которого уже выписали? Перераспределяют денежные потоки, и все.
В-третьих, нам постоянно по телевизору говорят, что и как врачи обязаны делать. Действует, например, приказ о плановом амбулаторном обследовании: если ждать каких-то процедур, то две недели или месяц максимум — в зависимости от сложности. Хотя даже эти сроки по современным меркам очень велики, скажу честно. Так вот, чиновники пообещали, но на деле это невозможно реализовать. Никого не волнует, что на местах нет ресурсов. Вот, значит, мы хорошие, всем приказали, а вы плохие, что не выполняете. А как это сделать?
Постоянно возникает ощущение нехватки всего: расходных материалов, персонала, даже элементарно новых зданий. Пациентов лечат в больницах, построенных в середине прошлого века. Там даже душ принять нормально нельзя. О каком лечении идет речь?»
Григорий Бобинов, врач скорой помощи Городской поликлиники № 52 Петербурга, активист профсоюза медработников «Действие»:
«Главная проблема здравоохранения — то, что чиновники перевели медицинскую помощь в статус услуги, превратив последнюю, по сути, в товар. Мы тем самым откинули себя на 150 лет назад. Нам досталась советская система в виде монополии, которую теперь решили раздробить: как заявляли Голикова и Скворцова, чтобы у всех предпринимателей был равный доступ на этот рынок.
Не секрет, что деньги спускают сверху через страховые компании, а на местах средства просто дербанятся. Сложились такие механизмы, которые позволяют это делать. Так, региональные чиновники назначают на должности главврачей своих людей, которые и выводят деньги туда, куда нужно. До медицинского персонала и так называемого потребителя услуг они не доходит.
Фабрики по созданию лекарств больше не в подчинении Минздрава. Производства скупили чиновники и их семьи. И сейчас нам приходится закупать у них препараты по баснословным ценам. Хотя их придумали еще более 50-70 лет назад, и стоят они фактически копейки.
Что нужно было сделать? Оставить монополию в системе здравоохранения. Даже зарабатывать не надо было бы, у нас отчисления и так идут с каждой зарплаты в Фонд медицинского страхования. На эти средства можно было бы построить фабрики по производству лекарств и оборудования, снизить себестоимость до копеек. Расскажу на примере. Электрокардиограф стоит до трех тысяч рублей, но закупается от ста тысяч. Мы теряем огромные деньги. Чиновники не знают, как работает рынок, как на самом деле работает капитализм. Страдают в итоге все, включая пациентов».
Валерия, ординатор медицинского университета:
Как молодые люди будут выбирать профессию медика, зная, что их ждут такие последствия? На собственном примере скажу, что когда я определялась со специальностью, то склонялась в большей степени не к тому, куда больше душа лежит, а где меньше вероятность, что сяду в тюрьму. Люди просто хотят нажиться на якобы врачебных ошибках. В правовом вопросе сейчас в России беспредел.
У нас есть клинические рекомендации, которые на деле являются обязательными. Например, поступает пациент с гипертоническим кризом, мы лечим его и должны выписать, если следовать протоколам. Но представьте, что это бабушка 75 лет. Мы понимаем, что у нее есть осложнения, возможно, какой-то онкопроцесс. По нормальной врачебной практике и чисто по-человечески, ей необходима целая серия анализов, чтобы выявить причину болезни. Но если мы все это проведем по стандартам лечения гипертонии, страховые компании нам не заплатят. Затраты возместят из бюджета больницы или, чаще всего, зарплаты врача.
К тому же медики загружены бюрократией. Из всего рабочего дня в отделении мы контактируем с пациентом час-полтора, все остальное время мы сидим за компьютером, занимаясь документацией. Почему бы не ввести должность медицинских регистраторов, чтобы хотя бы частично избавить нас от бумажной волокиты? А в регионах тем временем поликлиники настолько убиты в плане материального обеспечения: компьютеры тормозят, программы устаревшие…
С каждым годом все меньше желания продолжать работу в медицине. Состоявшиеся врачи уходят, потому что не выдерживают абсурдность этой системы».
Никита Строгов
О том, что российские учителя думают об отечественной системе образования, читайте в материале «Росбалта».
Чисто «русские» болезни: от чего вас точно не будут лечить за границей
Дарья Игнатьева СПИД.ЦЕНТР
Для некоторых людей поход к врачу — своеобразный ритуал. Если есть какой-то недуг, его нужно непременно лечить уколами или таблетками. Иногда у врача нет ни времени, ни желания разбираться в тонкостях симптомов, и пациент уходит с клеймом вегетососудистой дистонии или остеохондроза и списком дорогостоящих лекарств. Рассказываем про диагнозы, которые ставят российские медики в тайне от заграничных коллег.
Вегетососудистая дистония (нейроциркуляторная дистония)
«Царица» болезней. Кого в подростковом возрасте не пугали этим диагнозом? Мало того, что можно было провести на обследовании в больнице пару недель, так и по «стабилизации состояния» счастливчики получали справку о рекомендованной четырехдневной учебной неделе.
Историю возникновения этого диагноза подробно описывает в своей книге врач-невролог Павел Бранд.
«В середине ХХ века немецкие ученые обнаружили взаимосвязь между психологическими проблемами и реакцией автономной нервной системы. Эта связь заключалась в том, что при выраженной тревоге у людей проявлялись симптомы поражения автономной нервной системы: учащался пульс, усиливалось потоотделение, расширялся зрачок, возникало чувство нехватки воздуха, ощущение страха смерти — вплоть до панической атаки. Эту взаимосвязь обозначили как психовегетативный синдром. Именно в такой ипостаси автономная нервная система предстала перед советскими врачами».
И если западные специалисты определили, что при вышеперечисленных симптомах автономная система организма не страдает, то в СССР предложенную теорию развили, и постепенно психовегетативный синдром превратился в вегетососудистую дистонию.
Так что же не так с ВСД? Для начала, такого термина нет в Международной статистической классификации болезней ВОЗ. По сути, этот диагноз ничего не значит — просто общее прикрытие для всех симптомов, которые взялись из ниоткуда. На деле у каждого из классических симптомов может быть своя причина: учащенное сердцебиение — повод сдать кровь на гемоглобин, обследовать щитовидную железу и сделать ЭКГ; головокружение и тошнота могут говорить о необходимости посетить эндокринолога или невролога, а для начала как минимум терапевта; и так далее.
В то же время не надо забывать, что в некоторых случаях симптомы ВСД могут быть просто последствиями стресса или недосыпа, поэтому, если врач советует больше внимания уделять сну, здоровому питанию и умеренным физическим нагрузкам, не спешите заносить его в черный список.
Дисбактериоз
по теме
Лечение
Советская медицина: над картошкой, под дихлофосом
Такое же общее название диагназов для врачей и большая радость фармкомпаний. Прежде всего, стоит разобраться в бесконечных биотиках.
Рекламные кампании создают пробиотический культ, навязывая пациентам Линексы, Бифиформы, Ациполы, Нормобакты и прочие препараты с недоказанной эффективностью. Такого же эффекта, как от их приема, можно достичь, употребляя кефир и другие кисломолочные продукты в качестве пробиотиков и отруби и инулин в качестве пребиотиков. После курса антибиотиков микрофлора кишечника восстанавливается самостоятельно, исключение составляют только пациенты, у которых было несколько повторных курсов антибиотикотерапии.
Эрозия шейки матки
В отличие от предыдущих диагнозов, эрозия все же существует. Но тут важно понимать, что она бывает настоящей и той, которую ставят в отечественных женских консультациях. Настоящая встречается достаточно редко, представляет собой вытянутую, округлую или любой другой формы «ссадину» на поверхности шейки матки. Она может быть связана с:
Если ее обнаружили, то следует пройти обследование на ИППП (включая ВПЧ), сдать анализ на цитологию; возможно, необходима биопсия шейки матки. В этом случае лечится именно причина заболевания, а не сама эрозия.
«Нашу эрозию» западные специалисты называют эктопией шейки матки. По сути, это переход слизистой из канала шейки матки на влагалищную часть, то есть смещение цилиндрического эпителия, который должен располагаться в канале шейки матки. Лечить ее, если нет никакого дискомфорта, не нужно! Это вариант нормы.
Вялотекущая шизофрения
Беспроигрышный диагноз «от всего»: от шумных соседей, чересчур творческих личностей и назойливых политических диссидентов. Есть только один нюанс: согласно международной классификации болезней ВОЗ, такого недуга не существует.
Доктор медицинских наук Андрей Снежневский, который считается одним из основоположников московской школы психиатрии, в конце 1960-х предложил ввести диагноз «вялотекущая шизофрения». Но на IV Всемирном конгрессе психиатров в Мадриде мировое сообщество его не поддержало. Зато поддержали представители советской психиатрии, в частности доктор медицинских наук Даниил Лунц, полковник КГБ по совместительству.
В результате неудобные государству люди систематически оказывались в психиатрических больницах с этим диагнозом. Удивительно, что одним из симптомов вялотекущей шизофрении было «повышенное чувство собственного достоинства». До сих пор неясно, был ли диагноз специально задокументирован для упрощения работы органов госбезопасности или сотрудники КГБ воспользовались ошибкой ученого в своих целях.
Уреаплазмоз
Очень страшный диагноз, направленный на повышение уровня стресса пациенток и утолщение кошельков фармкомпаний.
Уреаплазмы — нормальный компонент микрофлоры влагалища женщины. Это не инфекция, передающаяся половым путем, и лечение партнера тоже бессмысленно. Однако уреаплазмы действительно могут вызывать болезни мочевого пузыря, уретры и почек.
При этом они не грозят выкидышем, не приводят к бесплодию, преждевременным родам и внутриутробным инфекциям.
Мужчины тоже в зоне риска. «Примерно у 30 % здоровых мужчин встречается уреаплазма в уретре и не приводит ни к каким заболеваниям», — считает врач-уролог Дарья Чернышева.
по теме
Профилактика
Плюнуть в рот лягушке, съесть пчелу: История контрацепции с древнейших времен
В то же время роль уреаплазм в негонококковом уретрите до сих пор остается неясной. Ureaplasma urealyticum может быть связана с уретритом, простатитом, орхитом, эпидидимитом и мужским бесплодием. Но научного подтверждения, что именно она вызывает эти заболевания, нет.
Авитаминоз и иммунодефицит
Межсезонный маст-хэв многих россиян, формирующий очереди за поливитаминами: считается, что организм ослаблен после зимы, и ему нужна дополнительная поддержка. Но на самом деле ни иммуномодуляторы, ни иммуностимуляторы никакого особого действия на иммунитет не имеют. Большинство из них входит в «расстрельный список» препаратов, не доказавших свою эффективность.
Иммунитет — жестко выстроенная организмом система защиты, расшатать которую могут только системные заболевания. Ну а если пациенту весной остро необходимо от чего-нибудь полечиться, это скорее повод обратиться к психологу.
Тем не менее, иммунодефицит как диагноз существует, он бывает первичным и вторичным. Первичный иммунодефицит, как правило, обусловлен генетическими изменениями и возникает в раннем возрасте, но иногда появляется и у взрослых. Проявления этой болезни всегда очень тяжелые и выявить ее можно, обнаружив дефект гена. Вторичный иммунодефицит возникает из-за длительного влияния каких-то факторов (химиотерапии, облучения, трансплантации органов и тканей, тяжелых заболеваний кишечника или почек).
Заместитель директора Института гематологии, иммунологии и клеточных технологий, иммунолог-аллерголог Анна Щербина составила для благотворительного фонда «Подсолнух» несколько критериев, по которым можно заподозрить иммунодефицит.
«Основное его проявление — наличие инфекций, часто и тяжело протекающих. Нормально, если взрослый человек четыре-шесть раз в год болеет легкими инфекционными заболеваниями, от которых быстро вылечивается. Но если он использует антибиотики, а выздороветь никак не получается, это уже подозрительно».
Остеохондроз (ложный «ревматизм»)
Здесь важно уточнить, что боли в спине, увы, действительно существуют, только за ними обычно кроются настоящие проблемы:
Впервые термин «остеохондроз» предложил в 1933 году немецкий врач Хильдебрандт в целях суммировать процессы, происходящие в позвоночнике взрослого человека. С тех пор прошло много лет, но диагноз сохраняется и поныне, несмотря на пересмотр в формулировании клинического диагноза остеохондроза и смену подхода к лечению его симптомов.
Сейчас в Международной классификации болезней существует термин «дорсопатия», который включает в себя боли в туловище и конечностях, связанные с дегенеративными заболеваниями позвоночника. А «остеохондроз» без таких исследований, как МРТ, УЗИ и рентген, можно перевести как: «Ой, у вас там что-то болит, но я не очень хотел бы в это лезть».
«Ненавредин». Почему мы пьем таблетки, которые не помогают?
Михаил Макматов-Рысь
В России есть серьезная проблема с неэффективными препаратами. Об этом много говорилось в СМИ и даже на заседании РАМН в 2007 году, но в реальности ситуация практически не меняется — полки аптек заставлены лекарствами с сомнительной эффективностью, о которой покупателей не предупреждают.
К тому же и врачи любят выписывать проверенные временем советские схемы лечения, укреплять иммунитет и бороться с дисбактериозом при помощи волшебных пилюль. Более того, препараты с сомнительной эффективностью встречаются даже в официальных клинических рекомендациях.
Статистика не даст соврать: по данным исследования DSM Group, на медикаменты с недоказанной эффективностью в 2016 году государство потратило 20 % всего бюджета (70 000 000 000 рублей), направленного на закупку лекарств. В 2018 году в топ-10 препаратов по объему продаж вошли 5 лекарств с сомнительной эффективностью и безопасностью.
Как проверяют эффективность лекарств?
Чтобы лекарственный препарат был признан эффективным и безопасным регулирующими органами в США и Европе, он проходит долгий и тернистый путь. Сначала вещество-кандидат тестируют на клетках (в пробирке/in vitro) и животных (in vivo), и если получают хорошие результаты, то начинают исследования на людях. Клинические исследования проходят в 4 фазы, включают сотни (для I и II фазы) и тысячи участников (для III и IV фазы), среди которых есть как здоровые добровольцы, так и пациенты с заболеваниями.
В этом видео от Общества по изучению рака Великобритании (Cancer Research UK) рассказывается о фазах клинических исследований.
(Осторожно, ролик на английском!)
В качественных исследованиях эффективность лекарства сравнивается с «пустышкой» (плацебо) или другим препаратом, признанным эффективным при данной болезни. Участники распределяются в группы случайным образом (рандомизация), при этом ни врач, ни пациенты не знают, какой группе досталось лекарство, а какой — плацебо. Такие исследования должны проводиться независимыми организациями, не связанными с компанией-производителем. Все это помогает бороться с ошибками и предвзятостью.
Далее несколько исследований по одной тематике анализируют в систематических обзорах и метаанализах — они являются вершиной доказательной медицины и дают самые точные данные об эффективности лекарств. На последнем этапе группа экспертов-врачей, опираясь на проведенные клинические исследования, принимает решение: включать ли лекарство в рекомендации по лечению конкретной болезни и какой уровень ему присвоить (от А до D).
Таблица уровней доказательности клинических исследований. На вершине — метаанализы и рандомизированные контролируемые исследования.
Препарат должен пройти все этапы: лекарства, проверенные только в пробирке и/или на животных, не могут считаться эффективными и безопасными без полноценных клинических исследований.
Все эти этапы требуют огромных временных и финансовых затрат. Кроме того, исследование нового лекарства — всегда риск, ведь препарат может оказаться неэффективным или токсичным и «вылететь» на любом из этапов.
В этой связи всегда хорошо бы помнить о талидомидовой катастрофе. В 1950-х в 46 странах мира появился талидомид — противорвотный и успокоительный препарат, эффективно помогавший при токсикозе беременным женщинам. По стандартам того периода, лекарство тестировалось на мышах и здоровых добровольцах, причем оно показало хорошую безопасность и незначительные побочные эффекты даже при многократном увеличении дозы. Выяснилось, что мыши (а не добровольцы), на которых изначально тестировали препарат, оказались нечувствительны к талидомиду — их потомство было здоровым. Однако специально на беременных женщинах его действие не изучалось. Позднее, в 1961 году, немецкие и австралийские врачи пришли к выводу, что прием талидомида во время беременности вызывает тяжелые врожденные дефекты. Препарат отозвали с рынка. Однако он успел навредить: с 1957 по 1961 год из-за талидомида родилось более 10 000 детей с пороками развития конечностей, лица и внутренних органов, почти 40 % младенцев погибли из-за тяжелых дефектов. Выяснилось, что испытуемые, на которых проводились первоначальные исследования, оказались нечувствительны к талидомиду, и их потомство было здоровым. После этой катастрофы требования к регистрации лекарств были пересмотрены.
Что такое препараты с недоказанной эффективностью?
Это лекарства, которые не прошли вышеописанный путь. Причин тому несколько: либо их эффективность и безопасность не проверялись в качественных исследованиях, либо в ходе них препараты были признаны неэффективными. Такие лекарства не встретить в международных базах данных и рекомендациях по лечению.
Небольшой (и далеко не полный) список популярных лекарств с сомнительной эффективностью:
иммуностимуляторы/иммуномодуляторы и некоторые противовирусные средства: амиксин, ингавирин, кагоцел, арбидол, полиоксидоний, панавир, галавит;
препараты, защищающие печень (гепатопротекторы): карсил, эссенциале, фосфоглив;
препараты для улучшения работы памяти и мозга (ноотропы): церебролизин, фенотропил, фенибут, пирацетам, глицин;
антиоксиданты и средства, «выводящие токсины» (детоксиканты): мексидол, милдронат, реамберин, ремаксол;
ферменты: вобэнзим, лонгидаза;
гомеопатия: анаферон, оциллококцинум, стодаль, импаза;
средства советской медицины: корвалол, валокордин, валидол, дибазол.
Подробный перечень препаратов с сомнительной эффективностью приведен на портале Encyclopatia. Он является наиболее полным в рунете и неплохо аргументирован, хотя редко обновляется, и в нем могут встречаться ошибки.
Конечно, медицина не стоит на месте, и можно предположить, что эффективность и безопасность сомнительных препаратов может быть доказана в качественных исследованиях годы спустя. Но это будет возможно только после ужесточения проверки исследований и регистрации лекарств в России. А тем временем такие препараты уже лежат на полках аптек и успешно продаются. Это плохо, потому что:
мы не можем быть полностью уверены в их безопасности (она специально не проверялась, и мы слепо верим «опыту многолетнего использования»);
несмотря на эффект плацебо, принимая неэффективные лекарства, мы откладываем настоящее лечение и можем «запустить» болезнь;
мы впустую тратим деньги, на которые можно было бы купить что-то эффективное или проконсультироваться у грамотного врача.
Как понять, что передо мной препарат с недоказанной эффективностью?
Придется запастись терпением и вооружиться онлайн-переводчиком. Если вы знаете название лекарства только на русском, переведите его через обычный google translate или multitran. Затем попробуйте поискать препарат в авторитетных базах данных лекарств Drugs.com, Rxlist, на сайте Medscape. Также стоит заглянуть на СlinicalTrials.gov, где собраны данные о клинических исследованиях, и на сайт Кокрановской библиотеки, которая выпускает качественные систематические обзоры. Если вы ничего не нашли, в эффективности и безопасности препарата можно смело сомневаться.
по теме
Лечение
Наконец, можно поискать информацию на PubMed, но эта база данных требует продвинутых навыков поиска и критического отношения к результатам. Например, в ответ на запрос «arbidol» (или «umifenovir») поисковик может выдать сотни публикаций, но большинство из них — исследования в пробирке и на животных, которые ничего не говорят о клинической эффективности лекарства.
Достоверных источников на русском языке немного: например, сайты АЛГОМ или MedSpecial. Все-таки мировая наука официально говорит на английском языке, и без него сложно ориентироваться в массивах медицинской информации.
Но почему они до сих пор продаются, а врачи их выписывают?
К сожалению, в России пока нет строгих требований к регистрации новых лекарств. Исследования может проводить сама компания-производитель препарата, которая, безусловно, заинтересована в хорошем результате. Организация и качество этих исследований практически не контролируются, а их результаты приравниваются к эффективности лекарства и принимаются Минздравом.
Однако это не относится к международным клиническим исследованиям, в которых участвуют несколько стран и тысячи пациентов, — в них, напротив, все очень строго.
Например, производитель зарегистрированного в РФ иммуномодулятора Галавит подтверждает его эффективность при десятке различных заболеваний (от тонзиллита до простатита) исследованиями с сомнительным качеством, проведенными на десятках пациентов. При поиске в международных базах данных ничего (кроме тех же отечественных работ, переведенных на английский язык) найти не удается.
по теме
Лечение
Что такое БАДы и насколько они безопасны? Разбираемся, чем они отличаются от лекарств
Кроме того, многие лекарства с сомнительной эффективностью до сих пор включены в ЖНВЛП и активно рекламируются — это большой бизнес. Так, в списке жизненно необходимых препаратов встречаются сомнительные милдронат (мильдоний), церебролизин, цитиколин, тилорон (он же амиксин), меглюмина натрия сукцинат (реамберин), фосфолипиды + глицирризиновая кислота (фосфоглив, эссенциглив), пирацетам и многие другие.
Вопрос с врачами более сложный. С одной стороны, некоторые доктора попросту некомпетентны: они не хотят развиваться и читать современную литературу, верят мифам, рекламе, представителям фармкомпаний, кафедральным методичкам. Иногда руководители отделения, в котором работает врач, заставляют выписывать устоявшиеся схемы с неработающими лекарствами, следовать «традициям клиники» и «отечественной школе» и ругают за отсутствие назначений в медицинской карте.
Однако в ряде случаев даже грамотные врачи могут предложить принимать неэффективный препарат. Это возможно в случаях, когда:
все доказанные методы лечения оказались неэффективны или плохо переносились пациентом;
больному рекомендована травматичная операция или токсичный препарат, но он отказывается от них;
у пациента редкая болезнь, проведено мало (или не проведено вообще) рандомизированных клинических исследований, а рекомендации по лечению не разработаны.