Что не хватало номенклатуре ссср
Пайки и спецмагазины: жизнь номенклатуры в СССР
Друзья, сегодня будет пост на одну очень инетересную и важну тему, сязанную с реалиями советской жизни — о том, как в СССР среди «своих» распределялись дефицитные продукты и другие общественные блага и как жил класс советской номенклатуры — в то время, когда остальное население едва сводило концы с концами. Началось это всё, фактически, с первых советских лет, но апогея своего развития достигло при Брежневе — когда система спецраспределения и спецпайков обрела законченный вид.
Фактически, в том самом «бесклассовом» СССР все годы существовал тот самый класс эксплуататоров, который так критиковали большевики и который якобы «свергли» в 1917 году. На самом деле ничего не поменялось и стало только хуже, пишет популярный белорусский блогер Максим Мирович в Facebook.
Итак, в сегодняшнем посте — интересный рассказ про «спецпайки» и советское неравенство.
Как я уже написал в предисловии, свой законченный вид система советского распределения обрела при Брежневе. Леонид Ильич пришел к власти в 1964 году, и примерно в это время началсь эпоха, которая позже будет названа метким выражением «застой». Застой коснулся практически всех сфер советской жизни — от архитектуры до кинематографа, а также весьма заметно отразился на благосостоянии советских граждан — бытовых вещей и качественной еды на всех не хватало, из-за чего в магазинах возник дефицит — это когда какие-то товары можно было купить, лишь отстояв огромную очередь, либо было нельзя купить вовсе.
Из-за того, что вещей и продуктов не хватало на всех, начала формироваться система советского распределения, которая имела несколько цепочек. Во-первых, цепочки создавались «сверху»— это когда определенная категория граждан, приближённых к власти, могла получить без очереди машину, купить мебельный гарнитур из какого-нибудь «спецфонда» или даже съездить за границу по «спецпутевке». В развитых странах такое кстати считалось бы страшной коррупцией, но в совке было в порядке вещей.
Цепочки распределения формировались также и «снизу» — когда обычные люди заводили себе знакомых среди завмагов или среди обычных продавцов, и те откладывали им тот или иной дефицитный товар — буть то еда, одежда или мебель. В брежневские времена даже был специальный анекдот на эту тему — «коммунизм наступит тогда, когда у каждого советского человека будет свой знакомый завмаг».
Равные, равнее других.
Что же мы видим? В СССР, в котором официально декларировалось «всеобщее равенство», на самом деле существовало вполне официальное неравенство — ведь кто-то имел простой доступ к тем или иным товарам, а кто-то не имел; по меткому выражению Оруэлла — «у нас все равны, но некоторые равные равнее других». Или, как отлично написал Войнович в великом романе «Москва-2042» — «у нас каждый гражданин имеет право свободно зайти в магазин и совершенно бесплатно оттуда выйти».
Привилегированным классом в якобы «бесклассовом» советском обществе становились те, кто находился в советской системе, причём чем дальше человек в этой системе продвигался — тем большие привилегии он получал, причём это касалось буквально всего — от качества жилья до наличия и уровня личного автомобиля и возможности приобретать дефицитные продукты питания. Существовали также и отдельные закрытые «цековские» столовые, где качество и сервис ни шел ни в какое сравнение с обычными советскими столовками.
Распределение продуктов осуществлялось так — каждая из советских организаций имела свои спецмагазины и «продуктовые наборы», которые составлялись из произведенных в стране (либо приобретенных за рубежом) дефицитных продуктов. Остатки этих продуктов (если таковые были) — шли в обычную розничную торговлю, где завмагами и продавцами тоже в первую очередь распределялись «по своим».
Существовала и так называемая «спецдоставка» продуктов — когда всяким советским номенклатурщикам даже не нужно было ходить за спецпайками в спецмагазины, а все дефицитные товары им привозил на дом водитель.
Что было в тех самых «спецпайках»?
В тех самых спецпайках («райкомовских», «обкомовских», «академических» и прочих других) были все продукты, которые для большей части остального населения СССР оставались недоступными. В спецпайках были импортные консервы и советский майонез (который далеко не всегда можно было купить в обычном магазине), детское питание, была черная и красная икра, импортные фрукты, сырокопченые и вареные колбасы, сардельки, сосиски, крабы, балыки, замороженные креветки, куры отличного качества, печень трески, ананасы, мандарины, импортное вино и коньяк, и много-много чего ещё.
Что самое интересное — для той части продуктов, которая производилась для спецпайков в СССР, существовали отдельные производственные линии. В спецколхозах было запрещено использование пестицидов и химикатов (тогда как в обычных в землю сыпали всякую дрянь), на мясокомбинатах существовали «закрытые цеха», где делали для спецпайков делали качественные версии колбас и сосисок без добавления говяжьих анусов и резаной бумаги. То есть — даже в качестве продуктов неравенство советских граждан себя во всю проявляло.
Даже упаковка таких «спецпродуктов» отличалась — вместо обычной серой советской бумаги плохого качества (в которой заворачивали сосиски в гастрономах), «спецпайковские» колбасы и сосисоны были упакованы в красивые картонные коробки с цветными наклейками, на которых при этом не была указана цена — то есть, они не предназначались для широкой продажи.
Страна всеобщего счастья.
А теперь вспомните тех, кто с искренним недоумением смотрит на фотографии пустых полок в СССР и говорит о том, что «это всё уже девяностые годы». Нетрудно догадаться, почему так происходит — в СССР либо они сами, либо их родители сидели на том самом спецобеспечении и имели всё, что только душа пожелает, а в начале девяностых лафа закончилась, и им пришлось идти в обычные магазины и смотреть на пустые полки.
И это очень хороший пример того, кто обычно рассказывает всякие байки про СССР как про страну «всеобщего равенства и счастья» — сидя на спецпайках, живя в правительственной «бесплатной» квартире можно легко и беспечно рассказывать сказки про «величайшую на свете страну советов». А то, что где-то рядом есть лагеря ГУЛАГа, колхозы, в которых люди работают за галочки-«трудодни» и заводы, на которых люди просто спиваются — так может всего этого и нет, потому что из окна кремлёвской квартиры этого не видно.
А вы сталкивались со «спецпайками» и «спецмагазинами» во времена СССР? Что вообще думаете по этому поводу?
Напишите в комментариях, интересно.
Важно: мнение редакции может отличаться от авторского. Редакция сайта не несет ответственности за содержание блогов, но стремится публиковать различные точки зрения. Детальнее о редакционной политике OBOZREVATEL поссылке.
Номенклатура СССР. Социализм не для всех
На словах, лозунгах и в телевизоре СССР был самой справедливой страной в мире, где «от каждого по способностям, каждому по потребностям». Но в реальности, с самого начала существования нового советского государства началось новое расслоение на обычных людей и привилегированных, впоследствии получивших обобщенное название «номенклатура»
История возникновения зазеркалья
Придя к власти в 1917 году, большевики, разрушив всю экономику страны и на словах декларируя лозунги про всеобщее равенство, сразу же озаботились о создании спецобслуживания для своих вождей и людей, к ним приближенных. Для начала был основан Народный комиссариат продовольствия (Наркомпрод). Наряду с разными категориями пайков (академическим, красноармейским, рабочим) были учреждены так называемые «ответственные пайки». Для высших партчиновников и наркомов. Для государственных чиновников начали работать специальные столовые с более разнообразным питанием, чем в обычных столовых. Объяснение необходимости такого разделения было максимально бесхитростным – поскольку у чиновников был ненормированный рабочий день.
В условиях Гражданской войны красноармейский паек с осени 1918 г. вышел в лидеры по весу, количеству и значимости. Вскоре его распространили на сотрудников ЧК, милиции, рабочих крупных оборонных предприятий и всех партийных, советских и комсомольских функционеров до уездного уровня включительно. Естественно, красноармейский паек получили наркомы и члены ЦК, но при этом они еще получали и «ответственный паек».
Помимо продовольствия, спецраспределение коснулось квартир и дач. Причем дачи мгновенно стали признаком принадлежности к числу избранных. Высшие чины советского государства просто заняли бывшие дворянские усадьбы.
Это было начало возникновения «государства в государстве» и создания нового элитного и привилегированного класса чиновников и партийных работников. Постепенно развиваясь, своего окончательного расцвета он достиг во времена правления Брежнева.
Экономика спецраспределителей
Во времена Советского союза на спецраспределители работало целая «хозяйственная отрасль» страны. Существовали отдельные спецполя и парники, где выращивали экологически чистые злаковые культуры и овощи. Применение в таких спецколхозах пестицидов и различных химических удобрений было строго запрещено. На многих пищевых комбинатах существовали «закрытые цеха» по производству элитной продукции. Например, Ватутинский мясокомбинат снабжал своими колбасами все спецраспределители страны. И в них та самая «Докторская» была без бумаги и прочих перемолотых костей и жил. Икру поставляли комбинаты Дальнего Востока, фрукты – кавказские республики и дружественные страны.
Из-за того, что вещей и продуктов не хватало на всех, начала формироваться система советского распределения, которая имела несколько разновидностей. Во-первых, цепочки создавались «сверху— это когда определенная категория граждан, приближённых к власти, могла получить без очереди машину, купить мебельный гарнитур из какого-нибудь «спецфонда» или даже съездить за границу по «спецпутевке». И Само собой, был «спецпаек».
Цепочки распределения формировались также и «снизу» — когда обычные люди заводили себе знакомых среди завмагов или среди обычных продавцов, и те откладывали им тот или иной дефицитный товар — еду, одежду или мебель.
Анекдот эпохи Брежнева: «коммунизм наступит тогда, когда у каждого советского человека будет свой знакомый завмаг».
Избранные среди избранных
Самое интересное, что внутри номенклатурной распределительной системы в свою очередь была своя градация – для руководящих работников обкомов, райкомов, министерств и так далее, наполнение пайков было разным. Но было одно объединяющее правило – там были все продукты, которые для большей части остального населения СССР оставались недоступными. В спецпайках были импортные консервы и детское питание, была черная и красная икра, импортные фрукты, сырокопченые и вареные колбасы, сардельки, сосиски, крабы, балыки, замороженные креветки, мясо и многое другое.
Лечило номенклатуру Четвертое лечебное управление Министерства здравоохранения СССР, у которого была своя сеть поликлиник и больниц, в которых не было очередей и хамства персонала, зато были лучшие врачи и все необходимые лекарства.
Так же для номенклатуры существовали отдельные дома отдыха и пансионаты, распределение путевок в которые было конечно же недоступно простым жителям СССР. Во всех курортных зонах страны в обязательном порядке присутствовал санаторий ЦК КПСС.
Власть в наследство
Ну и конечно же, номенклатура, как раковая опухоль на теле государства, непрерывно разрасталась – дети номенклатуры не могли пойти работать в те места, где работали обычные граждане СССР – родственные связи, так называемое «кумовство» стали доминировать при принятии решений о назначении на ту или иную должность.
И конечно же, при таком отборе и так невысокое качество управления начало резко снижаться в эпоху Брежнева. Компетентность при назначении переставала играть значимую роль. Имело значение уровень знакомств, родственные связи и принадлежность к номенклатурному сословию. Причем однажды попав в касту избранных, выпасть из нее было уже практически невозможно. Даже если тот или иной назначенец совсем не справлялся со своими обязанностями, его перемещали по горизонтали в другое место – и снова руководить.
Помимо закрытых спецраспределителей, где принимались специальные талоны, советские номенклатурщики могли отовариваться и валютных магазинах «Березка». Причем для этого необязательно было работать за границей. Просто надо было принадлежать к классу избранных, и часть зарплаты получать чеками «Внешпосылторга», которые принимались к оплате в этих магазинах.
200-я секция ГУМ
Одним из ярких символов скрытого неравенства, существовавшего в СССР, был московский ГУМ. Вернее не он сам целиком, а его 200-я секция, про которую в народе слагали легенды.
Все дело было в том, что само существование «двухсотки» тщательно скрывалось от обычных граждан, доступ в эту секцию имели лишь высшие представители советской номенклатуры.
Отчасти 200-я секция дублировала ассортимент ГУМа. Но в самом универмаге дефицитные товары расхватывались молниеносно, за ними приходилось стоять в очереди и часто те, кто встал в очередь слишком поздно, отстояв несколько часов, так и уходили без покупки. Другое дело тайная секция – в ней те же товары лежали и ждали немногочисленных покупателей.
Из одежды в этой секции были представлены ведущие образцы отечественной промышленности — обувь, платья, костюмы, галстуки, нижнее белье, ондатровые шапки, дубленки и так далее.
Встречались и лучшие модели западных домов мод, в основном итальянских или французских, кожаные пальто, кожаные перчатки, а так же джинсы.
В целом же это была обычная по меркам западных стран одежда, другое дело, что простым людям и её достать оказывалось очень и очень сложно. И дорого.
Цены. Еще одно отличие номенклатурного зазеркалья от реального мира. Цены на все – путевки, отдых, продукты питания, еду в столовых, одежду и так далее в спецраспределителях были в среднем в два раза ниже, чем на аналогичные товары или услуги, представленные в свободном доступе для жителей СССР.
Красноречиво и исчерпывающее о советской номенклатуре высказаласьГалина Вишневская:
«Я и вообразить себе не могла численность господствующего класса в Советском Союзе. Часто, стоя в Георгиевском зале Кремлевского дворца у банкетного стола, заваленного метровыми осетрами, лоснящимися окороками, зернистой икрой, и поднимая со всеми вместе хрустальный бокал за счастливую жизнь советского народа, я с любопытством рассматривала оплывшие, обрюзгшие физиономии самоизбранных руководителей государства, усердно жующих, истово уничтожающих все эти великолепные натюрморты.
Я вспоминала свои недавние скитания по огромной стране, с ее чудовищным бытом, непролазной грязью и невообразимо низким, буквально нищенским уровнем жизни народа, и невольно думала, что эти опьяненные властью, самодовольные, отупевшие от еды и питья люди, в сущности, живут в другом государстве, построенном ими для себя, для многотысячной орды, внутри завоеванной России, эксплуатируя на свою потребу ее нищий обозленный народ.
У них свои закрытые продовольственные и промтоварные магазины, портняжные и сапожные мастерские, со здоровенными вышибалами-охранниками в дверях, где всё самого высокого качества и по ценам намного ниже официальных цен для народа. Они живут в великолепных бесплатных квартирах и дачах с целым штатом прислуги, у всех машины с шофером, и не только для них, но и для членов семей. К их услугам бывшие царские дворцы в Крыму и на Кавказе, превращенные специально для них в санатории, свои больницы, дома отдыха…
В собственном «внутреннем государстве» есть всё. Искренне уверовав в свою божественную исключительность, они надменно, брезгливо не смешиваются с жизнью советских смердов, надежно отгородившись от них высокими непроницаемыми заборами государственных дач. В театрах для них отдельные ложи со специальным выходом на улицу, и даже в антрактах они не выходят в фойе, чтоб не унизиться до общения с рабами.»
Так бы и существовало дальше это государство благоденствия внутри Советского союза, да только сам СССР развалился. Но та номенклатура никуда не исчезла, а просто на ходу переобулась, и теперь точно так же продолжает жить в своем собственном мире, только уже особо не скрывая своих привилегий, богатства и презрительного отношения к простым людям.
Всё идёт по плану, или Почему в СССР не хватало еды
Продовольственный дефицит возник в 1927 году и стал с тех пор непобедимым. Историки называют немало причин этого явления, но главная — всего одна.
Государственное распределение
Закончить Гражданскую войну советская власть смогла только с помощью НЭПа — «тамбовщина», «сибирская вандея» и другие восстания показали, что с военным коммунизмом долго большевикам не протянуть. Пришлось позволить народу вернуться к рыночным отношениям — крестьяне снова начали производить и продавать свою продукцию сами или c помощью нэпманов. Несколько лет в СССР проблем с продовольствием практически не было, до 1927 года рынки отличались изобилием продуктов, и мемуаристы жаловались разве что на цены, но не на нехватку еды. К примеру, В. В. Шульгин, путешествуя по Союзу, описывал киевский базар 1925 г., где «всего было вдоволь»: «И мяса, и хлеба, и зелени, и овощей. Я не запомнил всего, что там было, да и не надо, всё есть». Да и в государственных магазинах хватало еды: «мука, масло, сахар, гастрономия, в глазах рябит от консервов». То же самое он нашёл и в Ленинграде, и в Москве.
Однако НЭП, хотя и решал проблему пропитания, изначально воспринимался как «временное отступление» от социалистических принципов — ведь частная инициатива означает эксплуатацию одного человека другим. Кроме того, государство стремилось принудить крестьян к продаже хлеба по низким ценам. Естественная реакция земледельцев — не сдавать хлеб государству, так как цены на промышленные товары не позволяли отдавать свою продукцию дёшево. Так и начался первый кризис снабжения — 1927−1928 гг. В городах стало не хватать хлеба, и местные власти по всей стране начали вводить хлебные карточки. Государство повело наступление на индивидуальное крестьянское хозяйство и нэпманов в попытке установить господство государственной торговли. В результате очереди за хлебом, маслом, крупой, молоком выстроились даже в Москве. С перебоями в города поступали картофель, пшено, макароны, яйца и мясо.
Сталинские кризисы снабжения
Этот кризис снабжения — первый в череде ему подобных, а дефицит с тех пор стал перманентным, менялись лишь его масштабы. Сворачивание НЭПа и коллективизация должны были вынудить крестьян сдавать хлеб на любых условиях, но проблему эту не решило. В 1932—1933 гг. разразился голод, в 1936—1937 гг. произошёл ещё один кризис снабжения городов продовольствием (из-за плохого урожая 1936 г.), в 1939—1941 гг. — ещё один. Отличный урожай 1937 г. улучшил положение на год. С 1931 по 1935 гг. действовала всесоюзная карточная система распределения продуктов питания. Не хватало не только хлеба, но и сахара, круп, мяса, рыбы, сметаны, консервов, колбасы, сыра, чая, картофеля, мыла, керосина и прочих товаров, которые в городах распределялись по карточкам. После отмены карточек спрос сдерживали довольно высокие цены и нормирование: не более 2 кг печёного хлеба в одни руки (с 1940 г. 1 кг), не более 2 кг мяса (с 1940 1 кг, затем 0,5 кг), не более 3 кг рыбы (с 1940 г. 1 кг) и так далее.
Следующее обострение дефицита пришлось на войну и первый послевоенный год (в 1946 г. СССР пережил последний крупный голод). С его причинами всё понятно. Вновь пришлось вернуться к карточкам, которые правительство отменило в 1947 г. В последующие годы государству удалось наладить систему распределения продовольствия так, что в 1950-е гг. даже снижались цены на основные продукты питания; крестьяне обеспечивали себя благодаря личному приусадебному хозяйству, а в крупных городах в гастрономах можно было найти даже деликатесы, были бы деньги.
Необходимый минимум
Урбанизация, спад производительности труда в сельском хозяйстве и эксперименты «оттепели» (освоение целины, кукурузизация, наступление на приусадебные огороды и прочее) вновь подвели СССР к продовольственному кризису. В 1963 г. пришлось впервые (а затем регулярно) закупить за границей зерно, на что правительство истратило треть золотого запаса страны. Страна, ещё недавно крупнейший экспортёр хлеба, стала одним из крупнейших его покупателей. Тогда же правительство повысило цены на мясо и масло, что дало временный спад спроса. Постепенно государственные усилия справились с угрозой голода. Нефтяные доходы, развитие международной торговли и усилия по строительству пищевой промышленности позволили создать относительное продуктовое благополучие. Государство гарантировало минимум продовольственного потребления: хлеб, крупы, картофель, овощи, морскую рыбу, консервы и курицу (с 1970-х) можно было купить всегда. С 1960-х дефицит, который дотянулся и до села, касался уже не базовых продуктов, а «престижных»: колбаса, местами мясо, кондитерские изделия, кофе, фрукты, сыр, некоторые молочные продукты, речная рыба… Всё это приходилось разными способами «доставать» или выстаивать в очередях. Время от времени магазины прибегали к нормированию.
Финансовый кризис середины 1980-х вызвал последнее обострение продовольственной проблемы в СССР. В конце десятилетия правительство вернулось к карточной системе. Помощник Л. И. Брежнева А. Черняев вспоминал, что в то время даже в Москве в должном количестве «не было ни сыра, ни муки, ни капусты, ни моркови, ни свеклы, ни картошки», а «колбасу, как только она появлялась, растаскивали иногородние». В то время распространилась шутка, что граждане хорошо питаются — «вырезкой из партийной продовольственной программы».
«Хроническая болезнь» экономики
Современники и историки называют разнообразные причины дефицита. С одной стороны, правительство традиционно отдавало приоритет не сельскому хозяйству и торговле, а тяжёлой промышленности. Союз всё время готовился к войне. В 1930-е проводили индустриализацию, затем воевали, потом вооружались для третьей мировой. Ресурсов на обеспечение растущих продовольственных потребностей народа не хватало. С другой стороны, дефицит обострялся из-за географически неравномерного распределения: традиционно лучше всех городов обеспечивались Москва и Ленинград, уже в начале 1930-х они получали до половины государственного городского фонда мясопродуктов, до трети рыбопродуктов и винно-водочных изделий, около четверти фонда муки и крупы, пятую часть масла, сахара и чая. Сравнительно неплохо обеспечивались также небольшие закрытые и курортные города. Сотни остальных городов снабжались значительно хуже, и этот перекос характерен для всего советского периода после НЭПа.
Усугубляли дефицит и отдельные политические решения, например, горбачёвская антиалкогольная кампания, которая привела к нехватке крепких напитков, или хрущёвское насаждение кукурузы. Некоторые исследователи отмечают также, что дефицит провоцировало слабое техническое развитие распределительной сети: хорошие продукты часто неправильно хранились на складах и в магазинах и портились прежде, чем попадали на прилавки.
Однако всё это лишь побочные факторы, которые вытекали из главной причины дефицита — плановой экономики. Историк Р. Киран справедливо пишет, что дефицит, конечно, не был порождением злой воли государства: в мире ещё не бывало примеров масштабной плановой системы, СССР проводил грандиозные эксперименты и «вполне естественно, что в ходе этой по-настоящему новаторской и гигантской работы первопроходцев появлялось множество проблем». Теперь уже кажется очевидным всё то, что тогда понимали немногие: частник справляется с удовлетворением спроса эффективнее государства. Он быстрее реагирует на меняющиеся потребности потребителя, лучше заботится о сохранности продуктов, не ворует сам у себя, распределяет мелкие партии товара самым удобным и дешёвым способом… В общем, успешно делает всё то, на что громоздкий и медлительный государственный аппарат физически неспособен. Чиновники не могут учитывать миллион мелочей, из которых складывается общее благополучие. Что-то забыли поставить в план производства, неправильно рассчитали потребности, что-то не смогли доставить вовремя и в нужном объёме, что-то расхитили по дороге, где-то не уродились овощи, конкуренция не стимулирует творческий подход к делу… В результате — дефицит: нехватка и однообразие товаров. Частник же, в отличие от бюрократа, заинтересован в том, чтобы удовлетворить спрос, а не просто отчитаться перед начальством.
В начале 1930-х, когда государство подмяло под себя рынок (хотя совсем уничтожить его так и не смогло), это осознавали лишь наиболее прозорливые из коммунистов. Например, нарком торговли Анастас Микоян, который в какой-то период выступал за сохранение частной инициативы. В 1928 году он говорил, что подавлять индивидуальное крестьянское хозяйство — значит, «брать на себя громадные обязательства по снабжению нового распылённого круга потребителей, что совершенно невыполнимо и что никакого смысла не имеет». Тем не менее именно так государство и поступило, а дефицит, по выражению историка Е. А. Осокиной, стал «хронической болезнью» СССР.