Что называется греческим полисом

Полис (античность)

Территория полиса обычно включала собственно городской центр и хору — прилегающую сельскохозяйственную округу. Полис составляли полноправные граждане — члены общины, — каждый из которых имел право на земельную собственность и политические права. Часть населения в полисе не состояла и не имела прав граждан: метэки, периеки, вольноотпущенники, рабы.

Иногда полис рассматривают в качестве одного из видов т. н. «города-государства». Последнее обозначение в данном случае, впрочем, представляется крайне некорректным, так как было показано Г. А. Кошеленко что типичный полис не был городом, и как было показано М. Берентом, он не был и государством. В своей основе полис представляет собой земледельческую общину, поэтому к важнейшим чертам полиса относится верховная собственность общины над земельными участками граждан. Полис — не только политическая и хозяйственная, но и религиозная организация, в которой духовная и светская власти совпадали, и полисное жречество входило в систему полисных магистратур.

Города-государства Микенской Греции не являлись классическими полисами. Полисное устройство в Греции складывается в Архаический период. Интенсивный рост полисов, называемый городской революцией, начался в середине VIII века до н. э. Важным этапом в истории становления многих древнегреческих полисов был синойкизм — объединение нескольких первичных общин — фем (Римский аналог фемы — триба) — в общем городском центре. Синойкизм способствовал формированию полисного правительства.

В период римского господства, полисы распространились по всей территории империи, используясь как удобная форма местного самоуправления. В ряде регионов (например, в римском Египте) полисы были только формой территориального управления, а их граждане не имели римского гражданства. На собственно римских территориях существовала аналогичная полису система муниципий.

Библиография

Полезное

Смотреть что такое «Полис (античность)» в других словарях:

Полис (античная гражданская община) — У этого термина существуют и другие значения, см. Полис. Полис (др. греч. πόλις) городская гражданская община, которая конституирует себя в качестве политической организации; особая форма организации общества, характерная для античного мира … Википедия

АНТИЧНОСТЬ — педагогическая мысль и воспитательная практика. Пед. мысль и система воспитат. институтов впервые достигли зрелых форм в Греции к 4 в. до н. э. после длит. эволюции полиса (города государства), в Риме к кон. 1 в. до н. э., когда рабовладельч.… … Российская педагогическая энциклопедия

Античность — термин, восходящий к лат. antiquitas древность, старина; в широком смысле слова он вполне равнозначен русскому «древность», чаще имеет особое употребление в том же значении «древность», но в приложении к Древней Греции (включая эллинизм)… … Большая советская энциклопедия

Античность — педагогическая мысль и воспитательная практика. Педагогическая мысль и система воспитательных институтов впервые достигли зрелых форм в Греции к 4 в. до н.э. после длительной эволюции полиса (города государства), в Риме к концу 1 в. до н.э.,… … Педагогический терминологический словарь

Античный полис — это город, включающий прилегающие к нему земельные территории. Соответственно он является местом поселения земледельцев, самостоятельно ведущих свое хозяйство. Сама обработка земли в Греции (каменистая почва, сравнительно сухой климат, отсутствие … Человек и общество: Культурология. Словарь-справочник

Частное право: Античность — Воззрения на частное право в Древней Греции В литературе по истории права отмечается, что вплоть до настоящего времени пока ещё никому не удалось с уверенностью доказать факта заимствования греками или римлянами законов, выполненных в виде… … Википедия

Древняя Греция — античность. античный (# мир), древность. древний, классический (# языки). эллинизм. эллинский. эллинистический. ♥ люди:, демос. периэки. эфеб. геоморы. евпатриды. илоты. метеки. жизнь:, полис. гинекей. дионисии. симмахия. синойкизм. сисситии.… … Идеографический словарь русского языка

ГРЕЦИЯ Древняя — Эллада (Ellas), группа рабовладельч. гос в, занимавших Ю. Балканского п ова, о ва Эгейского м., побережье Фракии и зап. береговую полосу М. Азии и распространивших свои владения в период греч. колонизации (8 6 вв. до п. э.) на Юж. Италию и Вост.… … Советская историческая энциклопедия

Пантин, Владимир Игоревич — Владимир Игоревич Пантин Дата рождения: 23 апреля 1954(1954 04 23) (58 лет) Место рождения: Москва, СССР Страна … Википедия

Источник

Греческий полис — основа эллинской цивилизации

Греческая цивилизация имела много особенностей. Одной из них был полис. Это не просто город-государство, а уникальный тип политической жизни.

Сколько полисов было в Древней Греции?

Полис — одна из основ цивилизации Древней Греции. Первые из них появились в самой Греции и на соседних островах. В ходе колонизации полисы были основаны на островах Эгейского моря, в Малой Азии, в Причерноморье, на Сицилии, в Южной Италии, на Крите и Кипре. Самыми удаленными полисами были колонии на средиземноморском побережье Испании и Массилия в южной Галлии, а также Кирена в Северной Африке.

Учеными Копенгагенского центра по изучению полиса собрана информация о 1035 полисах, существовавших в Архаическую и Классическую эпохи. Не все они существовали одновременно. Какие-то были основаны позже, уже в Классическую эпоху. Другие, наоборот, перестали существовать до конца Классической эпохи.

Мир полисов был динамичным. В IV веке до н. э. на Эвбее осталось 4 полиса вместо 12, существовавших на рубеже Архаической и Классической эпох. В том же столетии сицилийский правитель Дионисий I основал несколько новых полисов. Полисами становились также общины народов, соседствовавших с греками и перенимавших их культуру. Так после кампаний Тимолеонта на Сицилии в IV веке до н. э. полисами стал ряд общин сикулов, коренного населения острова. Полисное устройство и эллинскую культуру переняло несколько десятков общин карийцев (народ, живший на юго-западе Малой Азии).

Сущность полиса

Проблема полиса до сих пор вызывает дискуссии ученых-антиковедов. Прежде всего, полис — это не город-государство. Полис — это гражданская община. Важной для человека была его принадлежность к полису, гражданство. Во время контактов с жителями других общин рядом с его именем ставили его родной полис. Российский ученый И. Е. Суриков считает важным для сущности полиса дополнение — городская гражданская община.

В Античности не было противопоставления города и деревни. Полис был связан с окружающей территорией (хорой). Значительная часть граждан была крестьянами, жившими в окрестностях города.

Чтобы считаться полисом, община должна была быть и позиционировать себя государством. У полиса была армия, финансы, должностные лица, законы, гражданство. Признаками полиса обладали и некоторые входящие в него общины и даже города.

Подразделения полиса, например демы в Афинах, представляли собой полисы в миниатюре. В демах были свои должностные лица, собирались локальные народные собрания, на которых принимались постановления местного уровня.

Процесс формирования полиса начался в Архаическую эпоху и развивался постепенно. В ходе Архаической эпохи в полисах формировались магистратуры (должности). На примере Афин можно увидеть, что сначала на место царской власти пришли должность пожизненного архонта. Постепенно срок этой должности сократился до года, число архонтов — до 9, а право на доступ к ней получили все аристократы.

В ходе дальнейшего развития в греческих полисах шла кодификация права, развитие фаланги гоплитов, как основы вооруженных сил. Появление гоплитской фаланги способствовало увеличению числа граждан, как защитников полиса.

Территория и население

Полис был маленьким государством. Ученые Копенгагенского центра по изучению полиса выявили сведения о территории 636 полисов. Территория около 40 полисов из этого списка не превышала 25 кв2, а территория большей части из них не превышала 200 кв2. Только 13 полисов владели территорией, превышавшей 1000 кв2. В основном, это были колонии, основанные за пределами материковой Греции.

Один из самых маленьких полисов, остров Бельбина (сейчас — остров Святого Георгия), владел территорией 8 километров в квадрате. Территория Афинского полиса, контролировавшего всю Аттику, достигала 2500 км², а территория Спарты, владевшей Лаконикой и Мессенией, — 8400 км².
Крупнейшие полисы, такие как Пантикапей, Сиракузы и Кирена, включали в свою территорию общины местного населения и другие города, становившиеся зависимыми от них.

У полиса были территории за пределами. В годы Афинского морского союза афинские колонии (клерухии) размещали по всей Эгеиде. Много лет владениями Афинского полиса были остров Лемнос, Имброс и Скирос.

Большинство островных полисов у побережья Малой Азии владели территориями на материке. На этих территориях находились общины местного населения или даже другие полисы.

Полисы вели учет своих граждан и метеков. В некоторых из них гражданам вручали удостоверения личности в виде табличек из свинца или бронзы. Метеки вносились в специальные списки и платили налог. Иногда списки граждан писали на каменных стелах. Это были списки совершеннолетних мужчин, подлежащих призыву в полисное ополчение. Например, на стеле в полисе Эретрия на острове Эвбея были перечислены 4000 мужчин-граждан.

Данные о численности населения полисов спорные и дискуссионные, потому что полных списков не велось. Исследователь феномена полиса М. Хансен опирается в своих выкладках на данные полисных ополчений. По его мнению, численность граждан, служащих в ополчении гоплитами, составляет 10% от населения. На основании этого предполагает, что население крупных материковых полисов Мегар и Коринфа в эпоху Греко-персидских войн составляло 30 и 50 тысяч соответственно.

Определяющей для эллина была принадлежность к гражданскому коллективу того или иного полиса. При существовании союзов полисов у их жителей было двойное гражданство — родного полиса и союза. Так было, например, в Ахейском союзе.

Переселившись в другой город, эллин мог жить на правах метека — свободного человека, не являющегося гражданином. Метеки не имели права напрямую участвовать в политической жизни. За какие-либо заслуги метек мог получить гражданство полиса. В качестве жеста дружбы гражданство даровали знатным и влиятельным иностранцам.

Полис мог быть зависимым от другого полиса или государства. На это были разные причины. Он мог быть завоеван более крупным соседом и сохранить автономию. Зависимый полис мог находиться на материковой земле, принадлежащей островному полису. Колония могла быть основана и существовать, как полис, зависимый от метрополии.

Объединение греческих полисов: синойкизм

Словом синойкизм греки называли объединение нескольких общин в один полис. Он мог заключаться в переселении жителей нескольких полисов в специально построенный новый город или переселение жителей одной общины в уже существующий, где жители другого полиса присоединялись к старому гражданскому коллективу. Синойкизм предполагал объединение территорий полисов, но не означал уничтожение самих городов.

Примером первого типа синойкизма можно назвать основание Родоса гражданами полисов Линда, Камира и Иалиса. Примером второго — присоединение аркадского полиса Эваймона к Орхомену. Прежние граждане Эваймона становились гражданами Орхомена, но сам город Эваймон продолжал существовать. В 390 году до н. э. аргосцы с помощью коринфян-заговорщиков захватили Коринф. После этого они на короткое время присоединили Коринф к своему государству.

Еще один знаменитый пример синойкизма — основание Мегалополя в Аркадии в 370 году до н. э. по инициативе Эпаминонда. Город построили и переселились в него представители разных общин Аркадии.

Самым знаменитым синойкизмом было легендарное объединение Аттики Тесеем. В реальности процесс был более медленным и завершился присоединением к Афинскому полису Элевсина. Тем не менее, Аттика была единым полисом, на территории которой были отдельные города и полис Элевсин.

Перед персидским завоеванием в VI веке до н. э. философ Фалес советовал грекам Ионии объединиться в один полис. На собрании ионийцев Фалес предлагал создать единый совет, который бы заседал на острове Теос. Остальные полисы сохранись бы как городские центры, но стали бы демами нового полиса. Предложение не было принято.

Синойкизм мог быть мирным или стать результатом войны. Войны влекли за собой и уничтожение полисов с последующим разделом земли между победителями, а также истреблением и обращением в рабство населения. Иногда город не разрушали, а заселяли колонистами.

Уничтожение и порабощение населения разрушенного полиса называлось в греческих текстах словом «андраподизм». До конца Классической эпохи известно 46 примеров андраподизма.

Разрушение полиса не обязательно влекло за собой гибель населения. Иногда жителям разрешали уйти, иногда переселяли и присоединяли к своему полису, как это делали Дионисий Сиракузский и Фивы. Еще одним методом было изгнание населения без разрушения города. Например, в 431 году до н. э. афиняне изгнали жителей островного полиса Эгина и заселили остров своими колонистами. Изгнанников приютили спартанцы и поселили их в местности Фиреатида. После поражения Афин в войне жители Эгины вернулись на родину.

Мягким уничтожением полиса был диойкизм — расселение. Он переставал существовать как политический и городской центр, а население переселялось в деревни. Так поступили спартанцы с Мантинеей в 385 году до н. э. Жителям полиса было приказано переселиться в деревни, из которых когда-то был создан этот полис.

По данным М. Хансена, только 5 полисов исчезли навсегда. Другие со временем заселялись уцелевшими гражданами. Переселенцы нередко принимали идентичность, традиции и культы полиса, который заселили. Самый яркий пример полиса, восстановленного после андраподизма — Фивы. Город был разрушен Александром и его союзниками. Части жителей (кроме тех, кого пощадили завоеватели) удалось бежать. После смерти Александра царь Кассандр восстановил Фивы, куда вернулись беженцы и их потомки.

Древнегреческая религия: полис и его боги

С появлением полиса растет связь гражданской общины и религии. В Архаическую эпоху начали строить храмы на общественные средства. В Архаических Афинах жреческие должности были закреплены за отдельными семьями. В течение Классической эпохи доступ к большинству из них был открыт для других афинян.

Рост полисов сопровождался усилением его контроля над религиозной жизнью. В Греции не было Церкви, как силы, конкурирующей со светской властью. Религия была под контролем полисных магистратов и связана с ними. Религиозные фестивали проходили на полисные деньги. В ходе развития полисов у них появлялись новые религиозные культы, связанные с его полисными институтами.

У многих полисов были один или несколько богов-покровителей. С ними были связаны местные религиозные культы. Эти общины использовали символику своих богов-покровителей и проводили в честь них пышные празднества. Кроме богов были полисные культы героев. В полисах, основанных в ходе колонизации, статус героя получал ойкист (основатель) колонии.

В Потидее на щиты гоплитов наносили изображение Посейдона с трезубцем. В Афинах ежегодно пышный фестиваль Панафинеи, для которого девушки ткали священный пеплос для статуи богини. В Перинфе (район Проливов) главным культом был культ Геры — рядом с городом стоял ее храм. Покровителем Родоса считался Гелиос — его изображали на родосских монетах, в честь него раз в пять лет проводили фестиваль. Жрец Гелиоса был в Родосе эпонимом — счет годам вели по жрецам, занимавшим эту должность.

Полис был устойчивой формой государственности. Он сохранился в эпоху Эллинизма, когда полисы входили в состав территориальных государств. Позднее, эллинские полисы существовали внутри Римской империи.

Источник

Древние греческие города — полисы по Гомеру

Уже дав­но было заме­че­но, что Гомер зна­ет толь­ко одну фор­му чело­ве­че­ско­го обще­жи­тия, кото­рую он сам назы­ва­ет «поли­сом». Встре­чаю­щи­е­ся в поэ­мах тер­ми­ны ἄστυ и πτο­λίεθ­ρον при бли­жай­шем рас­смот­ре­нии ока­зы­ва­ют­ся про­сто сино­ни­ма­ми πό­λις. Сре­ди наро­дов и пле­мен, фигу­ри­ру­ю­щих в эпо­се, полис име­ет поис­ти­не уни­вер­саль­ное рас­про­стра­не­ние. Даже дика­ри вро­де ким­ме­рий­цев и лестри­го­нов живут поли­са­ми (Od., X, 105 слл.; XI, 14). Един­ст­вен­ное исклю­че­ние состав­ля­ют цик­ло­пы, каж­дый из кото­рых живет сам по себе (Od., IX, 114 сл.), но для поэта это — свиде­тель­ство их ужа­саю­щей дико­сти.

В поли­сах живут не толь­ко люди, но и боги, напри­мер, Эол со сво­и­ми сыно­вья­ми (Od., X, 13). Обыч­ный вопрос, с кото­рым в «Одис­сее» обра­ща­ют­ся к чуже­зем­цу: «Кто ты? Откуда родом? Где нахо­дит­ся твой город (πό­θι τοι πό­λις) и твои роди­те­ли?» (I, 170; X, 325; XIV, 187 и т. д.). Едва ли слу­чай­но так­же, что в «Илиа­де» поэт выби­ра­ет для изо­бра­же­ния на щите Ахил­ла два горо­да-поли­са, а не две дерев­ни (XVIII, 90 слл.).

Дерев­ня как тако­вая в поэ­мах ни разу не упо­ми­на­ет­ся. Отсюда не сле­ду­ет, конеч­но, что посе­ле­ния это­го типа вооб­ще были неиз­вест­ны Гоме­ру. Умол­ча­ние о них в эпо­се может быть такой же поэ­ти­че­ской услов­но­стью, как и созна­тель­ное избе­га­ние вся­ких упо­ми­на­ний о желез­ном ору­жии или же об употреб­ле­нии в пищу рыбы. Одна­ко уже тот факт, что поэт видит в поли­се един­ст­вен­но достой­ную упо­ми­на­ния фор­му посе­ле­ния, его, так ска­зать, иде­аль­ный тип, гово­рит о мно­гом.

Что представляет из себя полис в Древней Греции

Оче­вид­но, полис был уже не толь­ко широ­ко рас­про­стра­нен в Гре­ции и поэто­му хоро­шо изве­стен Гоме­ру, но и являл­ся поли­ти­че­ски гос­под­ст­ву­ю­щим типом посе­ле­ния, под­чи­нив­шим себе все осталь­ные. Повсе­мест­но в поэ­мах полис изо­бра­жа­ет­ся как глав­ный жиз­нен­ный центр общи­ны. Здесь сосре­дото­че­ны основ­ные орга­ны общин­но­го само­управ­ле­ния: народ­ное собра­ние (аго­ра) и совет зна­ти (буле). Здесь живет не толь­ко царь и дру­гие пред­ста­ви­те­ли пра­вя­щей зна­ти, но и большая часть рядо­вых общин­ни­ков (демо­са).

Не слу­чай­но пре­бы­ва­ние в поли­се Гомер обо­зна­ча­ет гла­го­лом ἐπι­δη­μεύειν («нахо­дить­ся сре­ди людей, сре­ди наро­да» — см. Od., XVI, 29), а тер­ми­ны πό­λις и δῆ­μος неред­ко объ­еди­ня­ют­ся у него в одной общей фор­му­ле, вро­де πό­λει παν­τί τε δή­μῳ, что ука­зы­ва­ет на тес­ную вза­и­мо­связь обо­их поня­тий. К это­му нуж­но доба­вить, что каж­дый гоме­ров­ский полис, рав­но как и насе­ля­ю­щий его демос, ведет вполне обособ­лен­ное, неза­ви­си­мое от дру­гих общин суще­ст­во­ва­ние. Общи­ны, состо­я­щие более чем из одно­го поли­са, встре­ча­ют­ся в эпо­се крайне ред­ко. Такие типич­ные эпи­че­ские поли­сы, как Троя, Ита­ка, город феа­ков, явля­ют­ся вполне само­сто­я­тель­ны­ми государ­ства­ми.

Итак, ко вре­ме­ни созда­ния «Или­а­ды» и «Одис­сеи» собы­тие, имев­шее кар­ди­наль­ное зна­че­ние для всей гре­че­ской исто­рии, — обра­зо­ва­ние мно­же­ства неза­ви­си­мых горо­дов-государств, поли­сов, ста­ло уже совер­шив­шим­ся фак­том. Когда и как это про­изо­шло? Когда и как воз­ник гоме­ров­ский полис? К это­му вопро­су воз­мо­жен дво­я­кий под­ход, соот­вет­ст­ву­ю­щий двой­ст­вен­но­му содер­жа­нию, заклю­чен­но­му в самом поня­тии поли­са, кото­рый, как извест­но, явля­ет­ся одно­вре­мен­но и горо­дом и государ­ст­вом. В насто­я­щей ста­тье мы огра­ни­чим­ся лишь пер­вой из этих двух сто­рон вопро­са и рас­смот­рим ран­ний полис, как осо­бый тип посе­ле­ния.

Исполь­зо­ва­ние мате­ри­а­ла гоме­ров­ских поэм для уяс­не­ния кон­крет­ных исто­ри­че­ских фак­тов невоз­мож­но без одной важ­ной ого­вор­ки. Необ­хо­ди­мо учесть, что Гомер не был реа­ли­стом в совре­мен­ном пони­ма­нии это­го сло­ва. При всей деталь­но­сти и жиз­нен­но­сти его опи­са­ний точ­ное и адек­ват­ное изо­бра­же­ние дей­ст­ви­тель­но­сти не вхо­ди­ло в зада­чу поэта. Зна­ме­ни­тая гоме­ров­ская точ­ность, вво­див­шая в соблазн столь мно­гих уче­ных, при бли­жай­шем рас­смот­ре­нии сплошь и рядом обо­ра­чи­ва­ет­ся пол­ней­шей некон­крет­но­стью, при­бли­зи­тель­но­стью, обще­при­ло­жи­мо­стью.

Над еди­нич­ны­ми кон­крет­ны­ми фак­та­ми в гоме­ров­ской поэ­зии более, чем в какой-нибудь дру­гой, гос­под­ст­ву­ют иде­аль­ные сред­ние типы. Эта осо­бен­ность эпи­че­ской систе­мы обра­зов была про­де­мон­стри­ро­ва­на на при­ме­рах мно­гих гоме­ров­ских реа­лий, осо­бен­но ору­жия, одеж­ды, жили­ща. Ана­ло­гич­ную тен­ден­цию к созда­нию неко­е­го иде­аль­но­го типа путем сгла­жи­ва­ния инди­виду­аль­ных при­зна­ков объ­ек­та или же объ­еди­не­ния при­зна­ков, взя­тых от несколь­ких, под­час непо­хо­жих друг на дру­га объ­ек­тов, в одном обра­зе мож­но обна­ру­жить и в опи­са­ни­ях горо­дов, встре­чаю­щих­ся в поэ­мах.

Все они в той или иной сте­пе­ни под­чи­не­ны опре­де­лен­но­му стан­дар­ту, вслед­ст­вие чего при чте­нии «Или­а­ды» и «Одис­сеи» в нашем созна­нии посте­пен­но из мно­же­ства рас­се­ян­ных в тек­сте дета­лей, отдель­ных фраз, срав­не­ний и т. д. скла­ды­ва­ет­ся обоб­щен­ный образ иде­аль­но­го поли­са.

Вот неко­то­рые из его наи­бо­лее харак­тер­ных при­зна­ков. Типич­ный гоме­ров­ский полис — неве­лик. На это ука­зы­ва­ет при­ме­ча­тель­ная деталь: источ­ник, из кото­ро­го жите­ли поли­са (πο­λῖται) берут воду, нахо­дит­ся обыч­но за город­ской сте­ной (Il., XXII, 147 слл.; Od., VI, 292; X, 105 слл.; XVII, 205 слл.; ср. VII, 131). Иде­аль­ный полис рас­по­ла­га­ет­ся, как пра­ви­ло, на воз­вы­шен­но­сти. Об этом свиде­тель­ст­ву­ют выра­же­ния типа Δίου τ’ αἰπὺ πτο­λίεθ­ρον (Il., II, 538); Αἰπεινὴν Γο­νόεσ­σαν (Il., II, 573); Ἴλιος αἰπει­νή (Il., XVII, 328); πολ­λάων πο­λίων κά­ρηνα (Il., II, 117). Дома в горо­де сто­ят очень тес­но, почти вплот­ную друг к дру­гу. В извест­ном срав­не­нии боя с пожа­ром (Il., XVII, 737 слл.) огонь, вспых­нув в одном месте, стре­ми­тель­но пожи­ра­ет весь город, оче­вид­но, очень плот­но застро­ен­ный. Ком­пакт­ное рас­по­ло­же­ние жилых домов дик­то­ва­лось необ­хо­ди­мо­стью эко­но­мии места, в свою оче­редь выте­каю­щей из того, что весь полис был обне­сен коль­цом стен.

Сре­ди горо­дов, фигу­ри­ру­ю­щих в эпо­се, сте­ны име­ют:

В сце­нах на Ита­ке, в Спар­те и в Пило­се сте­ны не упо­ми­на­ют­ся ни разу, так как здесь это­го не тре­бу­ет ни логи­ка сюже­та, ни худо­же­ст­вен­ная необ­хо­ди­мость, хотя в пред­став­ле­нии поэта эти три горо­да едва ли суще­ст­вен­но отли­ча­ют­ся от всех дру­гих. Вооб­ще же сте­ны у Гоме­ра явля­ют­ся неотъ­ем­ле­мой при­над­леж­но­стью вся­ко­го поли­са. Об этом гово­рит хотя бы после­до­ва­тель­ность дей­ст­вий осно­ва­те­ля горо­да феа­ков Нав­си­тоя (Od., VI, 4 слл.): сна­ча­ла он воз­вел вокруг горо­да сте­ны, затем постро­ил дома, соорудил свя­ти­ли­ща богов и, нако­нец, разде­лил зем­лю на наде­лы. Ана­ло­гич­но изо­бра­жа­ет­ся осно­ва­ние Фив Зетом и Амфи­о­ном (Od., XI, 263): «они зало­жи­ли осно­ва­ние семи­врат­ных Фив и окру­жи­ли их сте­ной (ἐπύρ­γω­σαν), так как не мог­ли жить в про­стор­ных Фивах, не укре­пив их (ἀπύρ­γω­τον), хоть и были могу­чи».

В этой свя­зи инте­рес­но обра­тить вни­ма­ние на неко­то­рые раз­ли­чия в употреб­ле­нии тер­ми­нов ἄστυ и πό­λις, кото­рые прак­ти­че­ски, как было уже ска­за­но, явля­ют­ся сино­ни­ма­ми и, посто­ян­но череду­ясь в тек­сте, могут обо­зна­чать один и тот же город, напри­мер, Трою (ср. Il., XXII, 198, 251, 464). Харак­тер­но, одна­ко, что ἄστυ чаще все­го встре­ча­ет­ся там, где идет речь о собы­ти­ях, про­ис­хо­дя­щих внут­ри горо­да, на его ули­цах и пло­ща­дях (так, Il., VI, 287: о тор­же­ст­вен­ном шест­вии тро­ян­ских жен­щин к хра­му Афи­ны; XVIII, 493: о сва­деб­ной про­цес­сии; Od., VII, 40: об Одис­сее, иду­щем по ули­цам горо­да феа­ков). Ἄστυ — это место, где рас­про­стра­ня­ют­ся слу­хи о доб­ле­сти героя (Il., XXII, 432 сл.) и вооб­ще любая весть. Не слу­чай­но, вест­ник назван ἀστυ­βοώ­της (Il., XXIV, 701).

С дру­гой сто­ро­ны, πό­λις — это тот же самый город, но види­мый как бы извне гла­за­ми вра­га или про­сто посто­рон­не­го наблюда­те­ля со все­ми его укреп­ле­ни­я­ми: сте­на­ми, баш­ня­ми и ворота­ми. Харак­тер­но, что такие эпи­те­ты, как εὐτεί­χεος («с хоро­ши­ми сте­на­ми»), с.7 ὑψί­πυλης («с высо­ки­ми ворота­ми»), πύρ­γοις ἀρα­ρυῖα («укреп­лен­ный баш­ня­ми»), употреб­ля­ют­ся Гоме­ром толь­ко в свя­зи с πό­λις и нико­гда в свя­зи с ἄστυ5.

Оба эти аспек­та гоме­ров­ско­го поли­са нагляд­но пред­став­ле­ны в извест­ном изо­бра­же­нии двух горо­дов на щите Ахил­ла (Il., XVIII, 490 слл.). В сущ­но­сти это — один и тот же город, но вос­при­ни­мае­мый под дву­мя раз­ны­ми угла­ми зре­ния: изнут­ри — в сце­нах мир­ной жиз­ни (не слу­чай­но здесь сно­ва употреб­лен тер­мин ἄστυ) и извне — в сцене оса­ды. Важ­но под­черк­нуть, что как в том, так и в дру­гом слу­чае речь идет имен­но о горо­де, а не о цита­де­ли или вре­мен­ном убе­жи­ще6. Люди (λαοί), участ­ву­ю­щие в мас­со­вых сце­нах пер­вой части этой кар­ти­ны (сце­ны сва­деб­но­го шест­вия и суда на аго­ре), — это, несо­мнен­но, жите­ли само­го поли­са, а не собрав­ши­е­ся по слу­чаю оби­та­те­ли сель­ской окру­ги. Их же мы видим затем высту­паю­щи­ми из ворот с ору­жи­ем в руках на защи­ту горо­да, в то вре­мя как жен­щи­ны, дети и стар­цы, собрав­шись на сте­нах, гото­вят­ся отра­зить натиск вра­га. Эта кар­ти­на живо пере­кли­ка­ет­ся с целым рядом ана­ло­гич­ных сцен в дру­гих частях «Или­а­ды» (см. напри­мер, VIII, 519: Гек­тор при­зы­ва­ет тро­ян­ских юно­шей и стар­цев нести кара­ул на баш­нях вокруг горо­да, в то вре­мя как муж­чи­ны сра­жа­ют­ся в поле). Вооб­ще город, изо­бра­жен­ный на щите Ахил­ла, — это как бы момен­таль­ная фото­гра­фия Трои, вели­че­ст­вен­ный образ кото­рой лишь посте­пен­но воз­ни­ка­ет перед нами при чте­нии поэ­мы.

Троя у Гомера

Наи­бо­лее харак­тер­ная опре­де­ля­ю­щая чер­та во внеш­нем обли­ке гоме­ров­ской Трои — это опо­я­сы­ваю­щее ее со всех сто­рон коль­цо стен с ворота­ми и баш­ня­ми. Эта чер­та проч­но зафик­си­ро­ва­на в ряде цен­траль­ных эпи­зо­дов «Или­а­ды», при­над­ле­жа­щих, по всей веро­ят­но­сти, к ее пер­во­на­чаль­но­му сюжет­но­му ядру, таких, как сце­на «тей­хо­ско­пии» в III пес­ни, при­ступ Патрок­ла в XVI пес­ни (702 слл.), пре­сле­до­ва­ние Гек­то­ра Ахил­лом, и во мно­гих вто­ро­сте­пен­ных, а так­же в эпи­те­те εὐτεί­χεος (Il., I, 129; II, 113; XVI, 57 и т. д.). Про­стран­ство, обне­сен­ное сте­ной, здесь, как и в дру­гих гоме­ров­ских поли­сах, не мог­ло быть очень боль­шим. Гоме­ров­ская фор­му­ла ἄστυ μέ­γα Πρίαμοιο ἄνακ­τος (Il., II, 373; IV, 18, 290; XII, 11) име­ет, конеч­но, весь­ма отно­си­тель­ное зна­че­ние. Тем более нель­зя при­ни­мать всерь­ез рас­че­ты позд­ней­ших кри­ти­ков тек­ста, по кото­рым выхо­дит, что чис­ло тро­ян­цев вме­сте с их союз­ни­ка­ми долж­но было состав­лять око­ло 50000 чело­век.

Доволь­но труд­но, опи­ра­ясь на гоме­ров­ский текст, пред­ста­вить себе внут­рен­нюю пла­ни­ров­ку Трои. Попыт­ки разде­лить ее на верх­ний и ниж­ний город, поме­стив в пер­вом из них дома При­а­ма и его сыно­вей, а так­же хра­мы богов, упо­ми­нае­мые в «Илиа­де», во вто­ром же — весь осталь­ной тро­ян­ский демос, кажут­ся нам мало­убеди­тель­ны­ми. Чет­кое про­ти­во­по­став­ле­ние верх­не­го горо­да (ἄκρη πό­λις) ниж­не­му (ἄστυ) име­ет место все­го лишь в одном слу­чае. Это извест­ный эпи­зод в VI пес­ни поэ­мы (286 слл.), где изо­бра­жа­ет­ся шест­вие «ста­риц тро­ян­ских» во гла­ве с Геку­бой на акро­поль для того, чтобы при­не­сти там дары Афине и молить ее о спа­се­нии поли­са.

Одна­ко сам тро­ян­ский акро­поль пред­став­лен здесь как свя­щен­ное место, где нахо­дят­ся толь­ко жили­ща богов и нет жилищ чело­ве­че­ских (по кон­тек­сту ясно, что Геку­ба и сопро­вож­даю­щие ее жен­щи­ны живут где-то вни­зу, в горо­де — ἄστυ) — ситу­а­ция, как мы зна­ем, типич­ная для мно­гих гре­че­ских поли­сов после­го­ме­ров­ской эпо­хи. По-види­мо­му, эта никем не засе­лен­ная цита­дель и есть тот «свя­щен­ный Пер­гам», откуда наблюда­ет обыч­но за ходом сра­же­ния Апол­лон и где нахо­дит­ся его храм (IV, 508; V, 460; VII, 21; V, 446).

В боль­шин­стве же слу­ча­ев там, где в тек­сте поэ­мы встре­ча­ет­ся выра­же­ние ἐν πό­λει ἄκρῃ, нель­зя с уве­рен­но­стью ска­зать, что име­ет­ся в виду: обособ­лен­ный от осталь­но­го горо­да цар­ский замок или же вся Троя, взя­тая в целом. Так, о доме Пари­са ска­за­но (VI, 317), что он нахо­дил­ся вбли­зи от домов При­а­ма и Гек­то­ра ἐν πό­λει ἄκρῃ. Озна­ча­ет ли это, что кро­ме этих трех домов здесь боль­ше не было ника­ких дру­гих? Труд­но ска­зать. Но в неко­то­рых слу­ча­ях πό­λις ἄκρη совер­шен­но опре­де­лен­но обо­зна­ча­ет всю Трою, а не какую-то ее часть. Так, в XXII, 383 сл. Ахилл гово­рит, что ему хочет­ся узнать, оста­вят ли тро­ян­цы πό­λις ἄκρη, т. е. Трою после смер­ти Гек­то­ра, или же будут про­дол­жать сра­жать­ся. Ἄκρη в дан­ном слу­чае мож­но понять толь­ко как эпи­тет к πό­λις, а все выра­же­ние упо­доб­ля­ет­ся здесь по смыс­лу фор­му­ле «высо­кий Или­он» (Ἴλιος αἰπει­νή — Il., XVII, 328). В «Одис­сее» в ана­ло­гич­ном зна­че­нии употреб­ле­но сло­во ἀκρό­πολις (един­ст­вен­ный слу­чай его употреб­ле­ния у Гоме­ра).

В пес­ни Демо­до­ка о гибе­ли Трои (Od., VIII, 494; 504) тро­ян­цы втас­ки­ва­ют дере­вян­но­го коня в ἀκρό­πολις и остав­ля­ют на аго­ре. Этот тер­мин, по спра­вед­ли­во­му заме­ча­нию А. фон Гер­ка­на, обо­зна­ча­ет в дан­ном слу­чае обне­сен­ный сте­на­ми город, хотя и очень неболь­шой, состо­я­щий в сущ­но­сти из одно­го акро­по­ля. Ина­че гово­ря, ἀκρό­πολις и соб­ст­вен­но πό­λις здесь прак­ти­че­ски сов­па­да­ют. Это не озна­ча­ет, впро­чем, что мы долж­ны пред­став­лять себе Трою как цита­дель или убе­жи­ще, все посто­ян­ное насе­ле­ние кото­ро­го исчер­пы­ва­ет­ся одной цар­ской семьей. Для само­го поэта Троя, несо­мнен­но, была насто­я­щим горо­дом, в кото­ром, поми­мо При­а­ма и его потом­ства, живут так­же и дру­гие пред­ста­ви­те­ли пра­вя­щей зна­ти: Анте­нор с его один­на­дца­тью сыно­вья­ми, Пан­той и его дети: Полида­мас, Евфорб и Гепе­ре­нор, Анхиз с его сыном Эне­ем, а, кро­ме них, еще и нераз­ли­чи­мая мас­са λαοί или πο­λῖται — тро­ян­ских граж­дан, кото­рые во мно­гих сце­нах «Или­а­ды» обра­зу­ют как бы фон для соль­ных пар­тий глав­ных дей­ст­ву­ю­щих лиц (напри­мер, Il., II, 806; XV, 558; XXII, 429).

Взя­тая в целом, как город на воз­вы­шен­но­сти, окру­жен­ный мощ­ной обо­ро­ни­тель­ной сте­ной с баш­ня­ми и ворота­ми с цар­ским двор­цом в цен­траль­ной его части, гоме­ров­ская Троя, несо­мнен­но, вопло­ща­ет в себе очень древ­ний поэ­ти­че­ский образ, ухо­дя­щий сво­и­ми кор­ня­ми глу­бо­ко в эпи­че­скую тра­ди­цию, с.10 пред­ше­ст­ву­ю­щую «нашей Илиа­де». Ее реаль­ный исто­ри­че­ский прото­тип сле­ду­ет искать, по-види­мо­му, еще во II тыс. до н. э. Этим мы не хотим ска­зать, что таким прото­ти­пом сле­ду­ет счи­тать одно из семи посе­ле­ний, обна­ру­жен­ных в нед­рах хол­ма Гис­сар­лык во вре­мя рас­ко­пок Шли­ма­на, Дерп­фель­да и др. Не оспа­ри­вая сход­ство неко­то­рых из них, осо­бен­но Трои VIIa, с тем горо­дом, кото­рый опи­сы­ва­ет­ся в «Илиа­де», заме­тим, одна­ко, что посколь­ку весь­ма спор­ный вопрос о так назы­вае­мой «Тро­ян­ской войне» до сих пор еще нель­зя счи­тать по-насто­я­ще­му решен­ным, мы не можем ска­зать ниче­го опре­де­лен­но­го и о том, каким обра­зом инфор­ма­ция о «насто­я­щей Трое» мог­ла про­ник­нуть в гоме­ров­скую поэ­зию.

С дру­гой сто­ро­ны, ничто не меша­ет нам пред­по­ло­жить, что реаль­ным про­об­ра­зом Трои послу­жи­ло какое-либо из посе­ле­ний Микен­ской эпо­хи в самой Гре­ции. Прав­да, и здесь сле­ду­ет с само­го нача­ла исклю­чить кан­дида­ту­ры таких наи­бо­лее извест­ных цен­тров Микен­ской куль­ту­ры, как Мике­ны, Тиринф, Пилос, Орхо­мен, Фивы, так как во всех этих слу­ча­ях мы име­ем дело с двор­ца­ми-цита­де­ля­ми, гоме­ров­ская же Троя, как мы уже гово­ри­ли, никак не под­хо­дит под эту кате­го­рию. С гораздо бо́льшим пра­вом на эту роль могут пре­тен­до­вать неко­то­рые вто­ро­сте­пен­ные микен­ские посе­ле­ния, сре­ди кото­рых на пер­вом месте как по сте­пе­ни сохран­но­сти и изу­чен­но­сти, так и по выра­зи­тель­но­сти обще­го кон­ту­ра сле­ду­ет поста­вить горо­ди­ще Маль­ти-Дори­он в Мес­се­нии.

Маль­ти

Горо­ди­ще Маль­ти рас­по­ло­же­но на плос­кой вер­шине хол­ма (высота 280 м над уров­нем моря). Его окру­жа­ет сте­на с пятью ворота­ми тол­щи­ной от 1.60 до 3.55 м (дли­на по пери­мет­ру 420 м). На внут­рен­ней пло­щад­ке горо­ди­ща было откры­то в общей слож­но­сти 320 раз­лич­ных поме­ще­ний.

Все посе­ле­ние в плане чет­ко делит­ся на три основ­ные части:

1. Цен­траль­ная терра­са, отде­лен­ная доволь­но тон­кой, но тща­тель­но постро­ен­ной сте­ной от осталь­ной части горо­ди­ща. Здесь нахо­дил­ся так назы­вае­мый «дво­рец пра­ви­те­ля» — ком­плекс из пяти поме­ще­ний общей пло­ща­дью 130 м2 с мону­мен­таль­ным оча­гом-алта­рем в самой боль­шой из ком­нат. Вплот­ную к «двор­цу» при­мы­ка­ли поме­ще­ния несколь­ких ремес­лен­ных мастер­ских;

2. Дома и скла­ды, тяну­щи­е­ся в один-два ряда вдоль обо­ро­ни­тель­ной сте­ны, вплот­ную к ее внут­рен­ней сто­роне. Все построй­ки этой груп­пы — очень скром­ны, чтобы не ска­зать убо­ги и поэто­му чрез­вы­чай­но похо­жи друг на дру­га. Здесь, по всей види­мо­сти, жила бо́льшая часть оби­та­те­лей посел­ка;

3. Три боль­шие откры­тые пло­щад­ки, кото­рые мог­ли исполь­зо­вать­ся как заго­ны для скота, а так­же для раз­ме­ще­ния окрест­но­го насе­ле­ния во вре­мя вой­ны16. Общий харак­тер это­го горо­ди­ща удач­но опре­де­лил в свое вре­мя Б. Л. Бога­ев­ский, назвав его «наи­бо­лее ярким при­ме­ром родо­во­го посе­ле­ния на эта­пе домаш­ней общи­ны».

Дей­ст­ви­тель­но, сама пла­ни­ров­ка Маль­ти, ясно выра­жен­ное функ­цио­наль­ное назна­че­ние отдель­ных поме­ще­ний крас­но­ре­чи­во свиде­тель­ст­ву­ют об эко­но­ми­че­ской общ­но­сти, объ­еди­няв­шей всех жите­лей посел­ка в еди­ный родо­вой кол­лек­тив. Так назы­вае­мый «дво­рец», отли­чаю­щий­ся от хижин рядо­вых оби­та­те­лей Маль­ти толь­ко сво­и­ми раз­ме­ра­ми, по всей види­мо­сти, пред­став­ля­ет собой жили­ще родо­во­го вождя, кото­рый как насто­я­щий гоме­ров­ский ποιμὴν λαῶν жил в окру­же­нии сво­его наро­да и сво­их стад.

Маль­ти-Дори­он и дру­гие ана­ло­гич­ные посе­ле­ния эпо­хи брон­зы, в том чис­ле Мури­а­та­да в Три­фи­лии, Аси­на и Денд­ра-Мидея в Арго­лиде, Ида­ли­он на Кип­ре, дают нагляд­ное пред­став­ле­ние о том, как дол­жен был выглядеть древ­ней­ший гре­че­ский полис, с кото­ро­го была, по всей веро­ят­но­сти, ско­пи­ро­ва­на Троя и дру­гие мифи­че­ские горо­да, изо­бра­жае­мые Гоме­ром. Сам этот тип посе­ле­ния вос­хо­дит, по-види­мо­му, к сред­не­эл­лад­ско­му пери­о­ду или, может быть, даже к еще более ран­не­му вре­ме­ни (горо­ди­ще Маль­ти в опи­сан­ном выше виде воз­ник­ло еще в XIX—XVIII вв. до н. э. и без осо­бых изме­не­ний про­дол­жа­ло суще­ст­во­вать в микен­ское вре­мя).

Не сле­ду­ет, одна­ко, думать, что гоме­ров­ский образ Трои являл­ся в общем ионий­ском кон­тек­сте «Или­а­ды» каким-то ана­хро­низ­мом, введен­ным в него про­сто как дань тра­ди­ции напо­до­бие зна­ме­ни­то­го шле­ма из каба­ньих клы­ков, опи­сан­но­го в X пес­ни поэ­мы. В тра­ди­ции, кото­рую исполь­зо­вал Гомер, он мог заим­ст­во­вать лишь зер­но обра­за. Это зер­но было им раз­ви­то и обо­га­ще­но за счет тех впе­чат­ле­ний, кото­рые дава­ла окру­жав­шая поэта дей­ст­ви­тель­ность, сама во мно­гом еще про­ни­зан­ная микен­ски­ми тра­ди­ци­я­ми. Укреп­лен­ные общин­ные посел­ки, назы­вав­ши­е­ся «поли­са­ми» и в неко­то­рых отно­ше­ни­ях весь­ма сход­ные со средне- и позд­не­эл­лад­ским Маль­ти, про­дол­жа­ли суще­ст­во­вать в Гре­ции и ряд сто­ле­тий спу­стя после кру­ше­ния микен­ской куль­ту­ры. Из них, по-види­мо­му, и раз­ви­лись пер­вые горо­да-государ­ства в соб­ст­вен­ном зна­че­нии это­го тер­ми­на.

Заго­ра

В каче­стве при­ме­ра сошлем­ся на откры­тое недав­но посе­ле­ние Заго­ра на ост­ро­ве Анд­рос. Здесь на неболь­шом (пло­ща­дью при­бли­зи­тель­но в 6.2 га) пла­то, защи­щен­ном с трех сто­рон кру­ты­ми обры­ва­ми, а с чет­вер­той (восточ­ной) — сте­ной, было най­де­но 33 пря­мо­уголь­ных поме­ще­ния раз­лич­ной вели­чи­ны. В южной части рас­ко­па там, где, по пред­по­ло­же­ни­ям архео­ло­гов, дол­жен был нахо­дить­ся центр посе­ле­ния, обна­ру­жен фун­да­мент неболь­шо­го хра­ма, сто­яв­ше­го особ­ня­ком сре­ди всех дру­гих постро­ек. Рас­по­ло­жен­ный напро­тив жилой ком­плекс, напо­ми­наю­щий в плане бук­ву «Н», гре­че­ские архео­ло­ги, иссле­до­вав­шие посе­ле­ние, склон­ны счи­тать цар­ским двор­цом. К это­му мне­нию при­со­еди­ня­ет­ся Дре­руп, кото­рый, как нам кажет­ся, весь­ма убеди­тель­но сопо­став­ля­ет отдель­ные части построй­ки, най­ден­ной в Заго­ре, с основ­ны­ми эле­мен­та­ми двор­ца Одис­сея в его опи­са­нии у Гоме­ра.

Осо­бый инте­рес пред­став­ля­ет цен­траль­ное квад­рат­ное в плане поме­ще­ние это­го ком­плек­са. Вдоль его стен были устро­е­ны камен­ные ска­мьи, на кото­рых, оче­вид­но, вос­седа­ли цар­ские сотра­пез­ни­ки во вре­мя пир­шеств, столь обыч­ных в гоме­ров­ской поэ­зии. Если эта догад­ка в какой-то мере оправ­да­на, то мож­но счи­тать, что Заго­ра дает нам пер­вый и пока един­ст­вен­ный обра­зец соору­же­ния двор­цо­во­го типа за весь гоме­ров­ский пери­од23 (все посе­ле­ние дати­ру­ет­ся IX—VIII вв. до н. э.). Основ­ная часть посел­ка, рас­по­ло­жен­ная к севе­ру от двор­ца, обра­зу­ет кон­гло­ме­рат или блок жилых домов, постро­ен­ных без вся­кой види­мой систе­мы вплот­ную друг к дру­гу, так что не все­гда мож­но с уве­рен­но­стью ска­зать, что собой пред­став­ля­ет дан­ное поме­ще­ние — целый дом или толь­ко его часть.

Подоб­но Маль­ти, Заго­ра была посе­ле­ни­ем какой-то срав­ни­тель­но неболь­шой груп­пы людей, кото­рую весь­ма услов­но мож­но опре­де­лить как пат­ри­ар­халь­но-родо­вую общи­ну. Так же, как и там, дома про­стых общин­ни­ков груп­пи­ру­ют­ся здесь вокруг «боль­шо­го дома», при­над­ле­жа­ще­го, по всей види­мо­сти, вождю, рядом с кото­рым нахо­дит­ся общин­ное свя­ти­ли­ще. Рас­по­ло­же­ние все­го посел­ка на пла­то, укреп­лен­ном частью самой при­ро­дой, а частью чело­ве­че­ски­ми рука­ми, поз­во­ля­ет отне­сти его к той кате­го­рии посе­ле­ний, кото­рая опре­де­ля­ет­ся в эпо­се тер­ми­на­ми αἰπὺ πτο­λίεθ­ρον или πό­λις ἄκρη.

В целом во внеш­нем обли­ке гоме­ров­ско­го поли­са, если взять такой типич­ный его обра­зец, как Троя, доволь­но труд­но отде­лить ран­ние (микен­ские) чер­ты от более позд­них, вос­хо­дя­щих к гео­мет­ри­че­ско­му пери­о­ду. Поэто­му в боль­шин­стве слу­ча­ев прак­ти­че­ски невоз­мож­но сколь­ко-нибудь точ­но дати­ро­вать опи­са­ния горо­дов, встре­чаю­щи­е­ся в поэ­мах.

Город феа­ков

Исклю­че­ние из это­го пра­ви­ла состав­ля­ет, пожа­луй, все­го лишь один гоме­ров­ский полис, а имен­но город феа­ков в «Одис­сее». В поэ­ме он опи­сы­ва­ет­ся два­жды: один раз уста­ми царев­ны Навзи­кайи (VI, 262 слл.), дру­гой раз самим поэтом так, как его видит вхо­дя­щий Одис­сей (VII, 43 слл.). В пер­вом слу­чае опи­са­ние горо­да более дета­ли­зи­ро­ва­но: «Мы же при­дем затем в город, кото­рый окру­жа­ет высо­кая сте­на (πύρ­γος). С двух сто­рон город омы­ва­ет пре­крас­ная гавань с узким про­хо­дом, (через кото­рый) качаю­щи­е­ся на вол­нах кораб­ли отыс­ки­ва­ют себе доро­гу (в гавань). Ведь для каж­до­го из них постав­лен на бере­гу навес (ἐπίσ­τιον). Там же у них и аго­ра вокруг пре­крас­но­го свя­ти­ли­ща Посей­до­на, устро­ен­ная из огром­ных вры­тых в зем­лю кам­ней. Там же дер­жат они и сна­сти сво­их чер­ных кораб­лей: кана­ты и пару­са и обта­чи­ва­ют свои вес­ла». В VII пес­ни та же самая кар­ти­на очер­че­на более ску­пы­ми и бег­лы­ми штри­ха­ми: «Дивил­ся Одис­сей, видя гава­ни и кораб­ли, аго­ру геро­ев и боль­шие, высо­кие сте­ны (τεί­χεα), див­ные взо­ру».

Как мы видим, пано­ра­ма горо­да в обо­их слу­ча­ях скла­ды­ва­ет­ся из трех основ­ных эле­мен­тов: стен, гава­ни и аго­ры. Раз­ли­чие толь­ко в их после­до­ва­тель­но­сти. Ансамбль гава­ни и непо­сред­ст­вен­но с ней свя­зан­ной аго­ры зани­ма­ет во всей этой кар­тине цен­траль­ное место. Феа­кий­ская аго­ра пред­став­ля­ет собой доволь­но слож­ный архи­тек­тур­ный ком­плекс. В цен­тре ее рас­по­ло­же­но свя­ти­ли­ще Посей­до­на (Πο­σιδήϊον) — име­ет оно вид хра­ма или же про­сто ого­ро­жен­но­го алта­ря — оста­ет­ся неяс­ным. Мож­но поэто­му ска­зать, что аго­ра здесь обра­зу­ет часть свя­щен­но­го участ­ка — теме­на или даже пря­мо сов­па­да­ет с ним.

На аго­ре или рядом с ней раз­ме­ще­ны так­же пор­то­вые соору­же­ния, в кото­рых сто­ят кораб­ли феа­ков и хра­нят­ся кора­бель­ные сна­сти. Из кон­тек­ста труд­но понять, како­во было назна­че­ние нахо­див­ших­ся здесь же боль­ших кам­ней. Была это про­сто вымост­ка на пло­ща­ди, или огра­да вокруг свя­ти­ли­ща Посей­до­на, или же, нако­нец, сиде­ния, на кото­рых рас­по­ла­га­лись граж­дане во вре­мя народ­но­го собра­ния? Послед­нее пред­по­ло­же­ние кажет­ся доволь­но прав­до­по­доб­ным, так как, поми­мо архео­ло­ги­че­ских парал­ле­лей (о кото­рых ниже), оно нахо­дит под­твер­жде­ние так­же и в тек­сте само­го Гоме­ра. Так, в нача­ле VIII пес­ни (стр. 6) сно­ва упо­ми­на­ют­ся «глад­ко оте­сан­ные кам­ни» на аго­ре, слу­жа­щие сиде­ни­я­ми для Одис­сея и Алки­ноя.

В «Илиа­де» (XVIII, 503 сл.) на таких же «глад­ко оте­сан­ных кам­нях», постав­лен­ных внут­ри «свя­щен­но­го кру­га» (ἱερῷ ἐνὶ κύκ­λῳ), вос­седа­ют стар­цы, тво­ря­щие суд в одной из сцен, пред­став­лен­ных на щите Ахил­ла. Народ, окру­жаю­щий здесь стар­цев, по-види­мо­му, сто­ит. Одна­ко у феа­ков сидят все участ­ни­ки собра­ния (см. VIII, 16: «быст­ро напол­ни­лась собрав­ши­ми­ся людь­ми пло­щадь и сиде­ния» (ἀγο­ραί τε καὶ ἕδραι) ср. Il., II, 211; Od., III, 7 сл.). Аго­ра у феа­ков слу­жит не толь­ко местом для народ­ных схо­док и бого­слу­же­ний, но так­же ста­ди­о­ном и орхе­строй для игр и пля­сок моло­де­жи, как это вид­но из VIII, 109 слл., выпол­няя, таким обра­зом, по выра­же­нию Март­эна, «аго­наль­ную» функ­цию наряду с поли­ти­че­ской и рели­ги­оз­ной. В то же вре­мя в феа­кий­ских пес­нях «Одис­сеи», да и вооб­ще у Гоме­ра нет ника­ких наме­ков на то, что аго­ра исполь­зо­ва­лась так­же как тор­го­вая пло­щадь.

В этом отно­ше­нии гоме­ров­ская аго­ра вполне соот­вет­ст­ву­ет тому, что позд­ние гре­че­ские авто­ры назы­ва­ли «сво­бод­ной аго­рой». Еще одна харак­тер­ная осо­бен­ность феа­кий­ской аго­ры состо­ит в том, что она никак не свя­за­на с цар­ским двор­цом (дво­рец Алки­ноя рас­по­ло­жен где-то в сто­роне от нее, сре­ди домов дру­гих горо­жан — см. VI, 298 слл.; VII, 29, 46). Этим она отли­ча­ет­ся от тро­ян­ской аго­ры, нахо­див­шей­ся пря­мо перед дверь­ми двор­ца При­а­ма.

Опи­са­ние ост­ро­ва феа­ков носит, так же как и опи­са­ние Трои, отча­сти тра­ди­ци­он­ный харак­тер. К чис­лу тра­ди­ци­он­ных, воз­мож­но, еще микен­ских эле­мен­тов в феа­кий­ских пес­нях мож­но отне­сти, напри­мер, пора­жаю­щую вооб­ра­же­ние кар­ти­ну двор­ца Алки­ноя в VII пес­ни. Не исклю­че­но, что у кого-то из сво­их пред­ше­ст­вен­ни­ков Гомер заим­ст­во­вал и общую схе­му или эскиз при­мор­ско­го горо­да, живой моде­лью для кото­ро­го мог­ли послу­жить такие посе­ле­ния Микен­ской эпо­хи, как напри­мер, Фила­ко­пи, Пилос, микен­ская коло­ния на месте Миле­та, неко­то­рые из горо­дов Кри­та (Мал­лия, Пале­ка­ст­ро).

Одна­ко взя­тый как худо­же­ст­вен­ное целое образ горо­да феа­ков в «Одис­сее», несо­мнен­но, сло­жил­ся в гораздо более позд­нее вре­мя, едва ли ранее VIII в. до н. э. Его бли­жай­ший прото­тип, ско­рее все­го, сле­ду­ет искать в зоне ионий­ской коло­ни­за­ции, сре­ди таких поли­сов, как Милет, Коло­фон, Эфес, Смир­на и др. Едва ли слу­чай­но, что сами феа­ки пред­став­ле­ны в поэ­ме, как море­хо­ды-ски­таль­цы, поки­нув­шие свою пер­во­на­чаль­ную роди­ну — «широ­кую Гипе­рею», где они жили в сосед­стве с дики­ми цик­ло­па­ми, в поис­ках луч­ших мест для посе­ле­ния (VI, 4 сл.).

Смир­на

Если мы обра­тим­ся теперь за парал­ле­ля­ми к извест­ным в насто­я­щее вре­мя посе­ле­ни­ям гео­мет­ри­че­ско­го пери­о­да, то в первую оче­редь наше вни­ма­ние долж­на при­влечь Смир­на, откры­тая в 1949—1952 гг. англо-турец­кой экс­пе­ди­ци­ей под руко­вод­ст­вом Кука и Акур­га­ла. Самим сво­им рас­по­ло­же­ни­ем на полу­ост­ро­ве у вхо­да в удоб­ную, защи­щен­ную от вет­ра бух­ту Смир­на пора­зи­тель­но напо­ми­на­ет город феа­ков. Гре­че­ская коло­ния воз­ник­ла здесь, по край­ней мере, в X в. до н. э. В сле­дую­щем, IX сто­ле­тии она была обне­се­на сте­ной из кир­пи­ча-сыр­ца на камен­ном цоко­ле. Эта сте­на в даль­ней­шем неод­но­крат­но пере­стра­и­ва­лась: вто­рое обо­ро­ни­тель­ное коль­цо было воз­веде­но во вто­рой поло­вине VIII в., третье — самое мощ­ное из всех — неза­дол­го до раз­ру­ше­ния горо­да лидий­ца­ми во вто­рой поло­вине VII в.

Откры­тие город­ской сте­ны Смир­ны, вос­хо­дя­щей к IX—VIII вв. до н. э., для мно­гих было пол­ней­шей неожидан­но­стью, так как опро­вер­га­ло проч­но утвер­див­ше­е­ся в нау­ке пред­став­ле­ние, соглас­но кото­ро­му пер­вые укреп­ле­ния тако­го типа появи­лись в Гре­ции лишь в кон­це VI в., до это­го же един­ст­вен­ной фор­мой фор­ти­фи­ка­ци­он­ных соору­же­ний были укреп­ле­ния акро­по­лей. Дома Смир­ны II и III (т. е. с.17 IX—VIII вв. до н. э. соглас­но пери­о­ди­за­ции Акур­га­ла) пред­став­ля­ют собой в выс­шей сте­пе­ни при­ми­тив­ные построй­ки из кир­пи­ча-сыр­ца с соло­мен­ной или трост­ни­ко­вой кры­шей пря­мо­уголь­ной или оваль­ной фор­мы и очень неболь­шие по раз­ме­рам (как пра­ви­ло, одно­ком­нат­ные).

Судя по сохра­нив­шим­ся фун­да­мен­там и остат­кам стен, рас­по­ло­же­ние этих домов не было под­чи­не­но ника­ко­му опре­де­лен­но­му пла­ну и этим близ­ко напо­ми­на­ет бес­по­рядоч­ную застрой­ку Заго­ры и дру­гих посе­ле­ний это­го пери­о­да. В целом город­ская застрой­ка Смир­ны II и III отли­ча­ет­ся пора­зи­тель­ным одно­об­ра­зи­ем и свиде­тель­ст­ву­ет о чрез­вы­чай­но низ­ком жиз­нен­ном уровне мас­сы граж­дан. Ника­ких соору­же­ний обще­ст­вен­но­го харак­те­ра, ниче­го похо­же­го на цар­ский дво­рец или при­та­ней сре­ди постро­ек это­го вре­ме­ни не обна­ру­же­но. Воз­мож­но, это объ­яс­ня­ет­ся тем, что рас­коп­ки не были доведе­ны до кон­ца: вся юго-запад­ная часть посе­ле­ния оста­лась необ­сле­до­ван­ной. По этой же при­чине мы не можем ска­зать в насто­я­щее вре­мя ниче­го опре­де­лен­но­го о место­на­хож­де­нии смир­нин­ской аго­ры. Таким обра­зом, ана­ло­гия с горо­дом феа­ков в дан­ном слу­чае хотя и воз­мож­на, одна­ко дале­ка еще от пол­ноты.

Для того чтобы вос­пол­нить этот весь­ма важ­ный про­бел в наших попыт­ках рекон­струк­ции внеш­не­го обли­ка гоме­ров­ско­го поли­са, нам при­дет­ся обра­тить­ся к совсем дру­гой части гре­че­ско­го мира, к ост­ро­ву Кри­ту. Имен­но здесь были обна­ру­же­ны древ­ней­шие в Гре­ции образ­цы граж­дан­ской архи­тек­ту­ры, свиде­тель­ст­ву­ю­щие о зарож­де­нии поли­са не толь­ко как горо­да, но и как государ­ства. При­ме­ром может слу­жить инте­рес­ный архи­тек­тур­ный ком­плекс, откры­тый в Дре­ро­се (Восточ­ный Крит). Его основ­ную часть обра­зу­ет боль­шая терра­са (40×25 м2), зани­маю­щая сед­ло­ви­ну двой­но­го акро­по­ля. В юго-восточ­ном углу терра­сы было обна­ру­же­но семь хоро­шо сохра­нив­ших­ся широ­ких камен­ных сту­пе­ней, рас­по­ло­жен­ных в виде бук­вы «П» и, оче­вид­но, слу­жив­ших места­ми для сиде­ния (ср. кам­ни на феа­кий­ской аго­ре).

Несколь­ко выше этой пло­щад­ки на склоне восточ­ной вер­ши­ны акро­по­ля был рас­по­ло­жен храм, от кото­ро­го сохра­нил­ся фун­да­мент и часть сте­ны. Весь ком­плекс дати­ру­ет­ся VIII в. до н. э. По наи­бо­лее веро­ят­но­му пред­по­ло­же­нию терра­са со сту­пе­ня­ми была аго­рой Дре­ро­са. О том, что здесь нахо­дил­ся поли­ти­ко-адми­ни­ст­ра­тив­ный центр горо­да, свиде­тель­ст­ву­ют выре­зан­ные на стене хра­ма декре­ты VII в. до н. э., в одном из кото­рых впер­вые в гре­че­ской эпи­гра­фи­ке употреб­лен тер­мин «полис». Позд­нее, хотя не уста­нов­ле­но, когда имен­но, к пер­во­на­чаль­но­му ансамблю, вклю­чав­ше­му храм и терра­су, было добав­ле­но еще несколь­ко соору­же­ний явно обще­ст­вен­но­го харак­те­ра.

Сре­ди них — зда­ние сове­та и при­та­ней с общин­ным оча­гом.

Другие полисы

Еще один ана­ло­гич­ный ком­плекс — свя­ти­ли­ще со сту­пен­ча­той пло­щад­кой — открыт в Амни­се (север­ное побе­ре­жье цен­траль­ной части Кри­та). Самое мону­мен­таль­ное из всех соору­же­ний подоб­но­го рода, при­над­ле­жа­щее, впро­чем, к несколь­ко более позд­не­му вре­ме­ни (VII в. до н. э.), сохра­ни­лось в Лато (восточ­ный Крит, к югу от Дре­ро­са). Аго­ра со ска­мья­ми-сту­пе­ня­ми и дву­мя мас­сив­ны­ми баш­ня­ми по сто­ро­нам, откры­тое свя­ти­ли­ще в цен­тре пло­ща­ди и воз­вы­шаю­ще­е­ся над ней зда­ние при­та­нея — все это в сово­куп­но­сти обра­зу­ет вну­ши­тель­ный ансамбль, сим­во­ли­зи­ру­ю­щий един­ство и силу горо­да-государ­ства. Неда­ром Лато одно вре­мя при­ня­то было назы­вать «пер­вым гре­че­ским поли­сом». За пре­де­ла­ми Кри­та до сих пор еще не най­де­но ни одно­го памят­ни­ка, подоб­но­го аго­ре Дре­ро­са или Лато. Одна­ко в прин­ци­пе воз­мож­ность появ­ле­ния в этот же пери­од мно­го­об­раз­ных локаль­ных вари­ан­тов соору­же­ний тако­го типа и в дру­гих частях гре­че­ско­го мира нель­зя счи­тать пол­но­стью исклю­чен­ной. По край­ней мере для ионий­ских поли­сов Малой Азии мы рас­по­ла­га­ем, поми­мо свиде­тель­ства Гоме­ра, еще упо­ми­на­ни­ем о древ­ней­шей аго­ре Эфе­са (At­hen., VIII, 361F), цен­тром кото­рой было свя­ти­ли­ще Арте­ми­ды.

Гоме­ров­ская поэ­зия, конеч­но, дале­ка от того, чтобы дать хотя бы при­бли­зи­тель­ное пред­став­ле­ние о мно­го­об­ра­зии форм и типов посе­ле­ний, суще­ст­во­вав­ших в Гре­ции на про­тя­же­нии XI—VIII вв. до н. э. и извест­ных нам пока по весь­ма скуд­ным архео­ло­ги­че­ским дан­ным. Неко­то­рые из этих форм вооб­ще не име­ют ни одной ясно выра­жен­ной эпи­че­ской парал­ле­ли. О суще­ст­во­ва­нии дру­гих мож­но дога­дать­ся лишь по раз­бро­сан­ным в тек­сте поэм наме­кам.

Взя­тый как целое, гоме­ров­ский полис пред­став­ля­ет собой поэ­ти­че­скую фрак­цию, едва ли когда-нибудь суще­ст­во­вав­шую в дей­ст­ви­тель­но­сти. В опи­са­нии Трои и дру­гих леген­дар­ных горо­дов, выведен­ных в поэ­мах, раз­новре­мен­ные исто­ри­че­ские напла­сто­ва­ния сли­ва­ют­ся в еди­ные, внут­ренне цель­ные худо­же­ст­вен­ные обра­зы, почти не под­даю­щи­е­ся ана­ли­зу.

Впро­чем, то же самое мож­но ска­зать и о мно­гих дру­гих гоме­ров­ских реа­ли­ях, напри­мер, пред­ме­тах воору­же­ния: щитах, пан­ци­рях, поно­жах и т. д. Объ­яс­ня­ет­ся это, по-види­мо­му, не толь­ко невни­ма­ни­ем поэта к хро­но­ло­ги­че­ским тон­ко­стям в обри­сов­ке быта его геро­ев, но и тем, что сам этот быт не так уж силь­но изме­нил­ся за вре­мя, отде­ля­ю­щее Гоме­ра от изо­бра­жае­мых им собы­тий. Куль­тур­ный раз­рыв меж­ду микен­ской эпо­хой и соб­ст­вен­но гоме­ров­ским пери­о­дом, бес­спор­но, имел место, но все-таки был не столь зна­чи­те­лен, как ино­гда 0 дума­ют.

Архео­ло­гия пока­зы­ва­ет, что важ­ней­шие про­из­вод­ст­вен­ные навы­ки, накоп­лен­ные в ремес­ле и сель­ском хозяй­стве микен­ской эпо­хи, не были забы­ты в после­дую­щий пери­од. Так, прото­гео­мет­ри­че­ская кера­ми­ка, еще недав­но счи­тав­ша­я­ся одним из эле­мен­тов мате­ри­аль­ной куль­ту­ры приш­лых дорий­ских пле­мен, в све­те неко­то­рых послед­них иссле­до­ва­ний ока­за­лась тес­но свя­зан­ной (через ряд про­ме­жу­точ­ных зве­ньев) с кера­ми­кой микен­ско­го вре­ме­ни51. Эле­мен­ты микен­ской тра­ди­ции дол­гое вре­мя под­спуд­но про­дол­жа­ли сохра­нять­ся в гре­че­ском худо­же­ст­вен­ном ремес­ле и при­клад­ном искус­стве. В кон­це IX — VIII вв. до н. э. в Атти­ке наблюда­ет­ся свое­об­раз­ное воз­рож­де­ние этой тра­ди­ции, осо­бен­но нагляд­ное в про­из­вод­стве золотых и брон­зо­вых укра­ше­ний.

Ана­ло­гич­ные про­цес­сы кон­сер­ва­ции и после­дую­ще­го хотя бы частич­но­го воз­рож­де­ния про­ис­хо­ди­ли и в стро­и­тель­ном деле. Дома микен­ско­го типа из кам­ня или из кир­пи­ча-сыр­ца на камен­ном фун­да­мен­те пря­мо­уголь­ные в плане (в фор­ме Мега­ро­на) про­дол­жа­ли стро­ить­ся в раз­лич­ных рай­о­нах Гре­ции, в том чис­ле на Кри­те, на Киклад­ских ост­ро­вах, в неко­то­рых местах Бал­кан­ско­го полу­ост­ро­ва (Иолк, Ази­на) на про­тя­же­нии все­го «тем­но­го века» (XI—IX вв. до н. э.), а начи­ная с IX в. и в Малой Азии (Смир­на). Вопре­ки широ­ко рас­про­стра­нен­но­му мне­нию, не была совер­шен­но забы­та и тех­ни­ка клад­ки кре­пост­ных стен, о чем свиде­тель­ст­ву­ют дати­ру­ю­щи­е­ся самым нача­лом прото­гео­мет­ри­че­ско­го пери­о­да остат­ки стен Феста и Кнос­са, а так­же более позд­няя сте­на Смир­ны.

К сожа­ле­нию, в насто­я­щее вре­мя нам извест­но лишь очень немно­гое о посе­ле­ни­ях, суще­ст­во­вав­ших на терри­то­рии Гре­ции в пери­од, сле­дую­щий непо­сред­ст­вен­но за ката­стро­фой, постиг­шей микен­ский мир в кон­це XIII в. до н. э. В неко­то­рых рай­о­нах Пело­пон­не­са, таких, напри­мер, как Мес­се­ния, Лако­ния, зна­чи­тель­ная часть Арго­лиды, не обна­ру­же­но почти ника­ких сле­дов посе­ле­ний, кото­рые мож­но было бы дати­ро­вать вто­рой поло­ви­ной XII, XI или X вв. Нам не кажет­ся слиш­ком сме­лой догад­ка, выска­зан­ная Старром, о том, что насе­ле­ние этих рай­о­нов на какое-то вре­мя пере­шло к коче­во­му обра­зу жиз­ни. Вме­сте с тем дан­ные рас­ко­пок пока­зы­ва­ют, что в ряде мест на терри­то­рии Эге­иды жизнь про­дол­жа­лась почти непре­рыв­но на про­тя­же­нии все­го это­го пери­о­да.

Это отно­сит­ся преж­де все­го к рай­о­нам, наи­ме­нее постра­дав­шим от втор­же­ния север­ных пле­мен, таким, как Восточ­ная Атти­ка, Кикла­ды, нако­нец, Крит. Неко­то­рые из суще­ст­во­вав­ших здесь микен­ских посе­ле­ний пере­жи­ли ката­стро­фу XIII—XII вв. до н. э., дру­гие были вос­ста­нов­ле­ны после очень корот­ко­го пере­ры­ва. При­ме­ра­ми могут слу­жить, поми­мо Афин, Грот­та на Нак­со­се, хра­мо­вый город на ост­ро­ве Делос, Фест и Кар­фи на Кри­те.

Эти фак­ты поз­во­ля­ют утвер­ждать, что микен­ские архи­тек­тур­ные и гра­до­стро­и­тель­ные тра­ди­ции были, по край­ней мере частич­но, уна­сле­до­ва­ны гре­че­ской куль­ту­рой гоме­ров­ской эпо­хи. Конеч­но, из все­го мно­го­об­ра­зия форм и типов посе­ле­ний, суще­ст­во­вав­ших в микен­ское вре­мя, уце­ле­ло лишь немно­гое. В ходе так назы­вае­мо­го «дорий­ско­го заво­е­ва­ния» были раз­ру­ше­ны или про­сто при­шли в упа­док и запу­сте­ние двор­цы-цита­де­ли вро­де Микен и Тирин­фа. Пока­за­тель­но, что даже в Афи­нах, оче­вид­но, избе­жав­ших общей уча­сти боль­шин­ства микен­ских твер­дынь, и не под­верг­ших­ся напа­де­нию, акро­поль был забро­шен еще в XII в. и в даль­ней­шем дол­гое вре­мя оста­вал­ся необи­тае­мым.

Гораздо более устой­чи­вой ока­за­лась дру­гая более древ­няя фор­ма посе­ле­ния — укреп­лен­ный родо­вой посе­лок — горо­ди­ще типа Маль­ти-Дори­о­на, кото­рый услов­но мож­но было бы назвать «пра­по­ли­сом» или «прото­по­ли­сом». Хотя пря­мую пре­ем­ст­вен­ность меж­ду посе­ле­ни­я­ми это­го типа, отно­ся­щи­ми­ся к микен­ско­му вре­ме­ни, и более позд­ни­ми уда­ет­ся про­следить лишь в немно­гих слу­ча­ях, их широ­кое рас­про­стра­не­ние в Гре­ции прото­гео­мет­ри­че­ско­го и осо­бен­но гео­мет­ри­че­ско­го пери­о­да не под­ле­жит сомне­нию и гово­рит само за себя (упо­мя­ну­тая выше Заго­ра на Анд­ро­се — отнюдь не един­ст­вен­ный слу­чай тако­го рода).

Таким обра­зом, есть осно­ва­ния счи­тать, что та же самая фор­ма посе­ле­ния, из кото­рой в XIV—XIII вв. до н. э. выкри­стал­ли­зо­ва­лась клас­си­че­ская микен­ская цита­дель, ста­ла впо­след­ст­вии, в пер­вые века I тыс. до н. э., исход­ной точ­кой про­цес­са урба­ни­за­ции, при­вед­ше­го к обра­зо­ва­нию в VIII—VII вв. арха­и­че­ско­го поли­са.

Поче­му пути раз­ви­тия этой заро­ды­ше­вой фор­мы поли­са ока­за­лись столь раз­лич­ны­ми во II и в с.23 I тыс. до н. э.? Нам дума­ет­ся, что объ­яс­не­ние сле­ду­ет искать в тех важ­ней­ших соци­аль­но-эко­но­ми­че­ских сдви­гах в раз­ви­тии гре­че­ско­го обще­ства, кото­рые были свя­за­ны с появ­ле­ни­ем и внед­ре­ни­ем в про­из­вод­ство желе­за как раз на рубе­же этих двух тыся­че­ле­тий. Типич­ная для микен­ской циви­ли­за­ции цен­тра­ли­зо­ван­ная двор­цо­вая эко­но­ми­ка усту­па­ет теперь место авто­ном­но­му хозяй­ству пат­ри­ар­халь­ной моно­гам­ной семьи.

Новый полис, воз­ник­ший на раз­ва­ли­нах микен­ских монар­хий, в плане соци­аль­но-эко­но­ми­че­ском был кон­гло­ме­ра­том семей­ных общин (ойко­сов), в плане поли­ти­че­ском и рели­ги­оз­ном — сою­зом груп­пы родов61. В гоме­ров­ском эпо­се «прото­по­лис», соот­вет­ст­ву­ю­щий эле­мен­тар­ной фор­ме родо­вой общи­ны, очер­чен доста­точ­но ярко и выпук­ло (осо­бен­но в «Илиа­де»). Но Гомер уже зна­ком и с более совер­шен­ной и, оче­вид­но, более позд­ней по вре­ме­ни воз­ник­но­ве­ния моде­лью поли­са, при­бли­жаю­щей­ся к тому, что мы при­вык­ли назы­вать «горо­дом-государ­ст­вом» (наи­бо­лее яркий при­мер — город феа­ков).

Пере­ход от «прото­по­ли­са» к поли­су в соб­ст­вен­ном зна­че­нии это­го сло­ва про­изо­шел, таким обра­зом, еще в хро­но­ло­ги­че­ских рам­ках гоме­ров­ско­го пери­о­да. Одна­ко для того, чтобы понять, как это про­изо­шло, мы долж­ны рас­по­ла­гать гораздо более обшир­ным мате­ри­а­лом, неже­ли тот, кото­рый дают обе гоме­ров­ские поэ­мы и кото­рый мож­но было бы охва­тить в одной ста­тье.

1 Meyer E. D. Ge­schich­te des Al­ter­tums, Bd. 2. Stuttgart, 1893, S. 335; Ha­seb­roek J. Grie­chi­sche Wirt­schafts- und Ge­sell­schaftsge­schich­te bis zur Per­ser­zeit. Tü­bin­gen, 1931, S. 28; Hoffmann W. Die Po­lis bei Ho­mer, Festschrift Bru­no Snell. Mün­chen, 1956, S. 153 ff.
2 Hoffmann W. Op. cit., S. 154.
3 Hainsworth J. B. Ho­mer. Ox­ford, 1969, p. 1 sq. О гоме­ров­ской топо­гра­фии.
4 Sey­mour Th. D. Li­fe in the Ho­me­ric Age. N.-Y.; L., 1907, p. 555.
5 Schuch­hardt C. Op. cit., S. 309; Mar­tin R. Re­cher­ches sur l’Ago­ra Grec­que. P., 1951, p. 25, 36.
6 A. von Ger­kan. Grie­chi­sche Städ­tean­la­gen. B.; Lpz., 1924, S. 11.
7 Ср. Tho­mas C. C. Op. cit., p. 7.
8 Ср. Bowra C. M. Ho­me­ric Epi­thets for Troy. JHS, 80, 1960; Ble­gen C. W. Troy and the Trojans. N.-Y.; Was­hington, 1964, p. 13 sq.
9 Fin­ley M. I., Cas­key J. L., Kirk G. S., Pa­ge D. L. The Trojan War, JHS, 84, 1964. Обзор дис­кус­сии см. у Les­ky A. Ho­me­ros, RE, Suppl. XI (1968), S. 750 ff.
10 Cp. My­lo­nas G. E. My­ce­nae and the My­ce­naean Age. Prin­ce­ton, 1966, p. 11.
11 Val­min M. N. The Swe­di­sch Mes­se­nia Ex­pe­di­tion. Lund, 1938.
12 Т. В. Бла­ват­ская («Ахей­ская Гре­ция». М., 1966, с. 42).
13 Val­min M. Op. cit., p. 53 sq.
14 Исто­рия древ­не­го мира. Т. II. М., 1936, с. 94 (ср. Бла­ват­ская Т. В. Ук. соч., с. 116).
15 Ver­meu­le E. Gree­ce in the Bron­ze Age. Chi­ca­go; L., 1964, p. 182; My­lo­nas G. E. My­ce­nae and the My­ce­naean Age. Prin­ce­ton, 1966, p. 44; Frö­din O.; Persson A. W. Asi­ne. Stock­holm, 1938; The Swe­dish Cyp­rus Ex­pe­di­tion, 11. Stock­holm, 1935, p. 460 sq.
16 Ср. Kirsten E. Die grie­chi­sche Po­lis als his­to­ri­sch geo­gra­phi­sches Prob­lem des Mit­tel­mee­rau­mes. Bonn, 1956, S. 43. К чис­лу заим­ст­во­ва­ний из ахей­ско­го диа­лек­та отно­сит сло­ва πτό­λις и πτο­λίεθ­ρον у Гоме­ра Ruijgh C. J. L’élé­ment ac­héen dans la lan­gue épi­que. As­sen, 1957, p. 75.
17 Καμ­πί­τογ­λου Α., Coul­ton J. J. Ἀνασ­κα­φαί Ζα­γορᾶς Ἀνδρυ, Ἀρχαιολο­γική Ἐφη­μερίς, 1970, P. 154—233; Er­vin M. News Let­ter from Gree­ce, AJA, 72, 4, 1968, p. 381; Dre­rup H. Grie­chi­sche Bau­kunst in geo­met­ri­scher Zeit. — Ar­chaeo­lo­gia Ho­me­ri­ca, Bd. II, Kap. O. Göt­tin­gen, 1969. S. 55 f.
18 Dre­rup H. Op. cit., S. 130.
19 Ср. Ленц­ман Я. А. Раб­ство в микен­ской и гоме­ров­ской Гре­ции. М., 1963, с. 222 слл.
20 McDo­nald W. A. The Po­li­ti­cal Mee­ting Pla­ces of the Greeks. Bal­ti­mo­re, p. 25, n. 41; Mar­tin R. Op. cit., p. 39.
21 Akur­gal E. Op. cit., S. 9 f. См. план рас­ко­пок, при­ло­жен­ный к ста­тьям Кука и Ник­коль­за в BSA.
22 Ср. Akur­gal E. Op. cit., S. 11; Его же. Ear­ly pe­riod and Gol­den Age of Ionia, AJA, 66, 4, 1962, p. 370.
23 Ср. Akur­gal E. Kunst Ana­to­liens, S. 13. Древ­ней­ший храм был постро­ен в Смирне лишь в VII в. после раз­ру­шив­ше­го город зем­ле­тря­се­ния (Cook, Ni­cholls. Old Smyr­na, p. 15, 124).
24 Кук (Old Smyr­na, p. 16) пола­га­ет, что она долж­на была нахо­дить­ся, как и у феа­ков, на пере­шей­ке, соеди­ня­ю­щем город с мате­ри­ком. На рисун­ке Ник­коль­за в том же изда­нии (fig. 3) мож­но видеть пло­щад­ку, напо­ми­наю­щую аго­ру в севе­ро-восточ­ном углу горо­да, в чер­те стен.
25 H. Van Ef­fen­ter­re, De­margne F. Re­cher­ches à Dré­ros, BCH, 61, 1937, p. 10—13; Re­nard L. No­tes d’ar­chi­tec­tu­re pro­to-géo­mét­ri­que et géo­mét­ri­que en Crè­te, L’An­ti­qui­te Clas­si­que, 36, 2, 1967, p. 580.
26 Mar­tin R. L’Ago­ra, p. 226; Re­nard L. Op. cit., p. 581.
27 H. Van Ef­fen­ter­re. Inscrip­tions ar­chai­ques cre­toi­ses, BCH, 70, 1946, p. 590.
28 Mar­tin R. Op. cit., p. 227.
29 Ср. Starr Ch. G. Op. cit., p. 124, 336 sq.; Le­ve­que P. L’Aven­tu­re Grec­que. P., 1964, p. 112; Tho­mas C. C. Ho­mer and the Po­lis, p. 5, 8—9; Hoffmann W. Die Po­lis bei Ho­mer, s. 157 ff.

Источник