Что называет большинство людей эстетическим наслаждением
Как искусство воспринимается большинством людей? (ЕГЭ по русскому)
В предложенном для анализа тексте автор поднимает проблему понимания искусства. Х. Ортеги-и-Гассет задается вопросом: «Как искусство воспринимается большинством людей?»
Автор, рассуждая над данной проблемой, приводит в пример театральную постановку, которая способна вызывать эстетическое наслаждение у людей. Такая пьеса сочетает в себе выдумку и реальную жизнь, тесно переплетенных между собой. Зритель сопереживает героям и сам становится частью постановки, потому что ему близки все чувства и эмоции персонажей. Х. Ортеги-и-Гассет говорит, что «пьеса «хорошая» когда ей удалось вызвать иллюзию жизненности, достоверности воображаемых героев». Если искусство передает простые человеческие чувства, если оно близко к жизни, то его будут понимать.
Однако произведения искусства иногда показывают привычную жизнь в другом свете, под другим углом.
Новое, непривычное для публики отношение к обыденными вещам, историям порождает непонимание. Такое искусство не находит отклика в душе зрителя, потому что, как считает Х. Ортеги-и-Гассет, оно не побуждает нас к «переживанию и активному вмешательству в мир предметов», то есть «оставляет безучастным».
Объединяя эти два примера, можно утверждать, что большинство людей воспринимает искусство, когда оно приближено к реальной жизни, заставляет переживать, сочувствовать.
Позиция автора относительно данной проблемы такова: «Для большей части людей эстетическое наслаждение не отличается в принципе от тех переживаний, которые сопутствуют их повседневной жизни».
Я полностью согласна с позицией автора. Человеку становится близко то или иное произведение искусства, когда оно отражает его чувства, эмоции, опасения. Наверное, по этой причине большинство женщин предпочитает романы, когда речь идет о книгах. Потому что мысли главных героев, испытания, которым они подвергаются, оставляют след в душе думающей аудитории.
Таким образом, автор данного текста подводит читателей к выводу о том, что искусство, которое способны воспринимать люди, всегда побуждает публику к сочувствию, искренним переживаниям.
Внимание!
Если Вы заметили ошибку или опечатку, выделите текст и нажмите Ctrl+Enter.
Тем самым окажете неоценимую пользу проекту и другим читателям.
Что называет большинство людей эстетическим наслаждением
Пусть донна Берта или сэр Мартино не судят…
Божественная комедия, Рай, ХШ1 [1].
Живая сила социологии искусства открылась мне неожиданно, когда несколько лет назад довелось писать о новой музыкальной эпохе, начавшейся с Дебюсси. Я стремился определить с возможно большей точностью разницу в стиле новой и традиционной музыки. Проблема моя была чисто эстетическая, и тем не менее я нашел, что наиболее короткий путь к ее разрешению — это изучение феномена сугубо социологического, а именно непопулярности новой музыки. Сегодня я хотел бы высказаться в общем, предварительном плане, имея в виду все искусства, которые сохраняют еще в Европе какую-то жизненность: наряду с новой музыкой — новую живопись, новую поэзию, новый театр. Воистину поразительно и таинственно то тесное внутреннее единство, которое каждая историческая эпоха сохраняет во всех своих проявлениях. Единое вдохновение, один и тот же жизненный стиль пульсируют в искусствах, столь несходных между собою. Не отдавая себе в том отчета, молодой музыкант стремится воспроизвести в звуках в точности те же самые эстетические ценности, что и художник, поэт и драматург — его современники. И эта общность художественного чувства поневоле должна привести к одинаковым социологическим последствиям. В самом деле, непопулярности новой музыки соответствует такая же непопулярность и остальных муз. Все молодое искусство непопулярно — и не случайно, но в силу его внутренней судьбы.
Мне могут возразить, что всякий только что появившийся стиль переживает «период карантина», и напомнить баталию вокруг «Эрнани»[2], а также и другие распри, начавшиеся на заре романтизма. И все-таки непопулярность нового искусства — явление совершенно иной природы. Полезно видеть разницу между тем, что непопулярно, и тем, что не народно.
Стиль, который вводит нечто новое, в течение какого-то времени просто не успевает стать народным; он непопулярен, но также и не не народен. Вторжение романтизма, на которое можно сослаться в качестве примера, как социологический феномен совершенно противоположно тому, что являет искусство сегодня. Романтизму весьма скоро удалось завоевать «народ», никогда не воспринимавший старое классическое искусство как свое. Враг, с которым романтизму пришлось сражаться, представлял собой как раз избранное меньшинство, закостеневшее в архаических «старорежимных» формах поэзии. С тех пор как изобрели книгопечатание, романтические произведения стали первыми, получившими большие тиражи. Романтизм был народным стилем par excellence[3]
Первенец демократии, он был баловнем толпы. Напротив, новое искусство встречает массу, настроенную к нему враждебно, и будет сталкиваться с этим всегда. Оно не народно по самому своему существу; более того, оно антинародно. Любая вещь, рожденная им, автоматически вызывает в публике курьезный социологический эффект. Публика разделяется на две части; одна часть, меньшая, состоит из людей, настроенных благосклонно; другая, гораздо большая, бесчисленная, держится враждебно. (Оставим в стороне капризную породу «снобов».) Значит, произведения искусства действуют подобно социальной силе, которая создает две антагонистические группы, разделяет бесформенную массу на два различных стана людей.
По какому же признаку различаются эти две касты? Каждое произведение искусства вызывает расхождения: одним нравится, другим — нет; одним нравится меньше, другим — больше. У такого разделения неорганический характер, оно непринципиально. Слепая прихоть нашего индивидуального вкуса может поместить нас и среди тех и среди других. Но в случае нового искусства размежевание это происходит на уровне более глубоком, чем прихоти нашего индивидуального вкуса. Дело здесь не в том, что большинству публики не нравится новая вещь, а меньшинству — нравится. Дело в том, что большинство, масса, просто не понимает ее. Старые хрычи, которые присутствовали на представлении «Эрнани», весьма хорошо понимали драму Виктора Гюго, и именно потому что понимали, драма не нравилась им. Верные определенному типу эстетического восприятия, они испытывали отвращение к новым художественным ценностям, которые предлагал им романтик.
«С социологической точки зрения» для нового искусства, как мне думается, характерно именно то, что оно делит публику на два класса людей: тех, которые его понимают, и тех, которые не способны его понять. Как будто существуют две разновидности рода человеческого, из которых одна обладает неким органом восприятия, а другая его лишена. Новое искусство, очевидно, не есть искусство для всех, как, например, искусство романтическое: новое искусство обращается к особо одаренному меньшинству. Отсюда — раздражение в массе. Когда кому-то не нравится произведение искусства именно поскольку оно понятно, этот человек чувствует свое «превосходство» над ним, и тогда раздражению нет места. Но когда вещь не нравится потому, что не все понятно, человек ощущает себя униженным, начинает смутно подозревать свою несостоятельность, неполноценность, которую стремится компенсировать возмущенным, яростным самоутверждением перед лицом произведения. Едва появившись на свет, молодое искусство заставляет доброго буржуа чувствовать себя именно таким образом: добрый буржуа, существо, неспособное к восприятию тайн искусства, слеп и глух к любой бескорыстный красоте. И это не может пройти без последствий после сотни лет всеобщего заискивания перед массой и возвеличивания «народа». Привыкшая во всем господствовать, теперь масса почувствовала себя оскорбленной этим новым искусством в своих человеческих «правах», ибо это искусство привилегированных, искусство утонченной нервной организации, искусство аристократического инстинкта. Повсюду, где появляются юные музы, масса преследует их.
В течение полутора веков «народ», масса претендовали на то, чтобы представлять «все общество». Музыка Стравинского или драма Пиранделло производят социологический эффект, заставляющий задуматься над этим и постараться понять, что же такое «народ», не является ли он просто одним из элементов социальной структуры, косной материей исторического процесса, второстепенным компонентом бытия. Со своей стороны новое искусство содействует тому, чтобы «лучшие» познавали самих себя, узнавали друг друга среди серой толпы и учились понимать свое предназначение: быть в меньшинстве и сражаться с большинством.
Близится время, когда общество, от политики и до искусства, вновь начнет складываться, как должно, в два ордена, или ранга — орден людей выдающихся и орден людей заурядных. Все недуги Европы будут исцелены и устранены благодаря этому новому спасительному разделению. Неопределенная общность, бесформенное, хаотическое, лишенное внутреннего строя объединение без какого-либо направляющего начала — то, что существовало на протяжении последних полутораста лет, — не может существовать далее. Под поверхностью всей современной жизни кроется глубочайшая и возмутительнейшая неправда ложный постулат реального равенства людей. В общении с людьми на каждом шагу убеждаешься в противоположном, ибо каждый этот шаг оказывается прискорбным промахом.
Когда вопрос о неравенстве людей поднимается в политике, то при виде разгоревшихся страстей приходит в голову, что вряд ли уже наступил благоприятный момент для его постановки. К счастью, единство духа времени, о котором я говорил выше, позволяет спокойно, со всей ясностью констатировать в зарождающемся искусстве нашей эпохи те же самые симптомы и те же предвестия моральной реформы, которые в политике омрачены низменными страстями.
Евангелист пишет: «Nolite fieri sicut aquus et mulus quibus non est intellectus» — «He будьте как конь, как лошак несмысленный»[4]. Масса брыкается и не разумеет. Попробуем поступать наоборот. Извлечем из молодого искусства его сущностный принцип и посмотрим, в каком глубинном смысле оно непопулярно.
Если новое искусство понятно не всем, это значит, что средства его не являются общечеловеческими. Искусство предназначено не для всех людей вообще, а только для очень немногочисленной категории людей, которые, быть может, и не значительнее других, но явно не похожи на других.
Прежде всего, есть одна вещь, которую полезно уточнить. Что называет большинство людей эстетическим наслаждением? Что происходит в душе человека, когда произведение искусства, например театральная постановка, «нравится» ему? Ответ не вызывает сомнений: людям нравится драма, если она смогла увлечь их изображением человеческих судеб. Их сердца волнуют любовь, ненависть, беды и радости героев: зрители участвуют в событиях, как если бы они были реальными, происходили в жизни. И зритель говорит, что пьеса «хорошая», когда ей удалось вызвать иллюзию жизненности, достоверности воображаемых героев. В лирике он будет искать человеческую любовь и печаль, которыми как бы дышат строки поэта. В живописи зрителя привлекут только полотна, изображающие мужчин и женщин, с которыми в известном смысле ему было бы интересно жить. Пейзаж покажется ему «милым», если он достаточно привлекателен как место для прогулки.
Это означает, что для большей части людей эстетическое наслаждение не отличается в принципе от тех переживаний, которые сопутствуют их повседневной жизни. Отличие — только в незначительных, второстепенных деталях: это эстетическое переживание, пожалуй, не так утилитарно, более насыщенно и не влечет за собой каких-либо обременительных последствий. Но в конечном счете предмет, объект, на который направлено искусство, а вместе с тем и прочие его черты, для большинства людей суть те же самые, что и в каждодневном существовании, — люди и людские страсти. И искусством назовут они ту совокупность средств, которыми достигается этот их контакт со всем, что есть интересного в человеческом бытии. Такие зрители смогут допустить чистые художественные формы, ирреальность, фантазию только в той мере, в какой эти формы не нарушают их привычного восприятия человеческих образов и судеб. Как только эти собственно эстетические элементы начинают преобладать и публика не узнает привычной для нее истории Хуана и Марии[5], она сбита с толку и не знает уже, как быть дальше с пьесой, книгой или картиной. И это понятно: им неведомо иное отношение к предметам, нежели практическое, то есть такое, которое вынуждает нас к переживанию и активному вмешательству в мир предметов. Произведение искусства, не побуждающее к такому вмешательству, оставляет их безучастными.
В этом пункте нужна полная ясность. Скажем сразу, что радоваться или сострадать человеческим судьбам, о которых повествует нам произведение искусства, есть нечто очень отличное от подлинно художественного наслаждения. Более того, в произведении искусства эта озабоченность собственно человеческим принципиально несовместима со строго эстетическим удовольствием.
Речь идет, в сущности, об оптической проблеме.
Что называет большинство людей эстетическим наслаждением
. Пусть донна Берта или сэр Мартино не судят.
Божественная комедия, Рай, ХШ1 [1].
НЕПОПУЛЯРНОСТЬ НОВОГО ИСКУССТВА
Стиль, который вводит нечто новое, в течение какого-то времени просто не успевает стать народным; он непопулярен, но также и не не народен. Вторжение романтизма, на которое можно сослаться в качестве примера, как социологический феномен совершенно противоположно тому, что являет искусство сегодня. Романтизму весьма скоро удалось завоевать «народ», никогда не воспринимавший старое классическое искусство как свое. Враг, с которым романтизму пришлось сражаться, представлял собой как раз избранное меньшинство, закостеневшее в архаических «старорежимных» формах поэзии. С тех пор как изобрели книгопечатание, романтические произведения стали первыми, получившими большие тиражи. Романтизм был народным стилем par excellence[3]
Первенец демократии, он был баловнем толпы. Напротив, новое искусство встречает массу, настроенную к нему враждебно, и будет сталкиваться с этим всегда. Оно не народно по самому своему существу; более того, оно антинародно. Любая вещь, рожденная им, автоматически вызывает в публике курьезный социологический эффект. Публика разделяется на две части; одна часть, меньшая, состоит из людей, настроенных благосклонно; другая, гораздо большая, бесчисленная, держится враждебно. (Оставим в стороне капризную породу «снобов».) Значит, произведения искусства действуют подобно социальной силе, которая создает две антагонистические группы, разделяет бесформенную массу на два различных стана людей.
Что ищет в искусстве «человек массы»?
Что называет большинство людей эстетическим наслаждением? Что происходит в душе человека, когда произведение искусства, например театральная постановка, нравится ему? Ответ не вызывает сомнений: людям нравится драма, если она смогла увлечь их изображением человеческих судеб. Их сердца волнует любовь, ненависть, беды и радости героев: зрители участвуют в событиях, как если бы они были реальными, происходили в жизни. И зритель говорит, что пьеса «хорошая», когда ей удалось вызвать иллюзию жизненности, достоверности воображаемых героев. В лирике он будет искать любовь и печаль, которыми как бы дышат строки поэта. В живописи зрителя привлекут только полотна, изображающие мужчин и женщин, с которыми в известном смысле ему было бы интересно жить. Пейзаж покажется ему «милым» как место для прогулки.
Это означает, что для большей части людей эстетическое наслаждение не отличается в принципе от тех переживаний, которые сопутствуют их повседневной жизни. Такие зрители смогут допустить чистые художественные формы, фантазию только в той мере, в какой эти формы не нарушают их привычного восприятия человеческих образов и судеб. Как только эти собственно эстетические элементы начинают преобладать и публика не узнает привычной для нее истории Хуана и Марии, она сбита с толку и не знает уже, как быть дальше с пьесой, книгой или картиной. И понятно: им неведомо иное отношение к предметам, нежели практическое, то есть такое, которое вынуждает нас к переживанию и активному вмешательству в мир предметов.
Скажем сразу, что радоваться или сострадать человеческим судьбам, о которых повествует произведение искусства, есть нечто отличное от подлинно художественного наслаждения.
Тот, кто в произведении искусства ищет переживаний за судьбу Хуана и Марии. не увидит художественного произведения как такового. Художественное творение является таковым лишь в той степени, в какой оно нереально. Только при одном условии мы можем насладиться Тициановым портретом Карла V, изображенного верхом на лошади: мы не должны смотреть на Карла V как на действительную, живую личность — вместо этого мы должны видеть только
портрет, ирреальный образ, вымысел. Человек, изображенный на портрете, и сам портрет — вещи совершенно разные: или мы интересуемся одним, или другим. В первом случае мы «живем» вместе с Карлом V; во втором «созерцаем» художественное произведение как таковое.
Эстетика: философия культуры. — М., 1991.
fllll Вопросы и задания к источнику. 1) Что, по мысли автора, свойственно эстетическому восприятию произведения искусства широкой публикой? 2) Чем характеризуется подлинное художественное наслаждение? 3) Разделяете ли вы утверждение философа о том, что художественное творение является таковым лишь в той степени, в какой оно нереально? Поясните свою позицию.
Выводы к главе III
1. Культура — социальный по своему происхождению и
характеру механизм регулирования общественной жизни.
В современном мире сохраняется культурное многообразие.
В сближении, взаимодействии, взаимообогащении проявля
ется диалог культур. Духовный мир каждой личности уни
кален, вместе с тем он может быть понят лишь в связи с
духовной жизнью общества.
2. Влиятельным институтом общества является наука.
Она превратилась сегодня в непосредственную производи
тельную силу, выполняет познавательную, культурно-миро
воззренческую, социальную функции. Возрастающее воздей
ствие науки на различные сферы жизни общества ведет к
усилению социальной ответственности ученых за результа
ты научной деятельности.
3. Усиливается роль образования в обществе. Без него не
возможно формирование качественного человеческого интел
лектуального капитала — основного фактора прогресса в
современном обществе. В условиях постиндустриального об
щества особое значение наряду с усвоением готовых знаний
приобретает овладение умениями искать необходимую ин
формацию в различных источниках, осмысливать ее, опира
ясь на имеющиеся знания, собственный социальный опыт.
4. Одним из наиболее долговременных, устойчивых, мас
совых институтов общества является религия. Место и роль
религии в нынешних условиях общественного развития оп
ределяются ее важными функциями: регулятивной, воспи
тательно-мировоззренческой, компенсаторной, культурной,
интеграционной. Большинство верующих в современном ми
ре являются приверженцами одной из трех мировых рели
гий: христианства, ислама, буддизма.
5. С переходом от традиционного к индустриальному об
ществу появились предпосылки зарождения массовой куль-
туры. Сегодня продукты массовой культуры, начиная серийно изготовленными вещами и заканчивая музыкальными, литературными произведениями, модой и рекламой, вошли в повседневную жизнь людей. Результатом и одновременно средством продвижения массовой культуры выступают средства массовой информации, роль которых в обществе существенно возросла в последние десятилетия. Отношение ко все более широкому распространению в обществе массовой культуры неоднозначно.
Вопросы и задания к главе III
1. Составьте развернутый план ответа на вопрос «Роль
духовной культуры в жизни общества».
2. Сопоставьте общественные функции науки и образова
ния, выявите общее, укажите различия.
3. Ниже приведены статистические данные, отражающие
изменение числа приверженцев мировых религий, а также
изменение численности нерелигиозного населения за 70-лет
ний период.
| 1928 Г ‘ | ||
| Население Земли | 1550 млн чел. | 4700 млн чел. |
| Христиане | 550 млн чел. | 1300 млн чел. |
| Мусульмане | 210 млн чел. | 800 млн чел. |
| Буддисты | 120 млн чел. | 230 млн чел. |
| Сторонники нерелигиозных взглядов | 214 млн чел. | 1555 млн чел. |
Какие выводы об эволюции числа адептов мировых религий и сторонников нерелигиозных взглядов можно сделать на основании этих данных? Какие социальные факторы оказали наибольшее влияние на эти процессы? Сохранились ли тенденции указанного периода в последующее десятилетие? Отвечая на этот вопрос, используйте свои обществоведческие знания, другую социальную информацию.
4. Составьте два небольших сообщения на одну и ту же тему для: а) солидного еженедельника «Культурное наследие»; б) бульварного издания «Богема». В основу положите следующий факт: известная актриса М. серьезно заболела и не сможет принять участие в премьерном спектакле.
5. Изучите приведенную ниже таблицу.
Структура капитала в странах Запада (в %)
Физический (машины, оборудование)
Художественное искусство
Если новое искусство понятно не всем, это значит, что средства его не являются общечеловеческими. Искусство предназначено не для всех людей вообще, а только для очень немногочисленной категории людей, которые, быть может, и не значительнее других, но явно не похожи на других.
Прежде всего, есть одна вещь, которую полезно уточнить. Что называет большинство людей эстетическим наслаждением? Что происходит в душе человека, когда произведение искусства, например театральная постановка, «нравится» ему? Ответ не вызывает сомнений: людям нравится драма, если она смогла увлечь их изображением человеческих судеб. Их сердца волнуют любовь, ненависть, беды и радости героев: зрители участвуют в событиях, как если бы они были реальными, происходили в жизни. И зритель говорит, что пьеса «хорошая», когда ей удалось вызвать иллюзию жизненности, достоверности воображаемых героев. В лирике он будет искать человеческую любовь и печаль, которыми как бы дышат строки поэта. В живописи зрителя привлекут только полотна, изображающие мужчин и женщин, с которыми в известном смысле ему было бы интересно жить. Пейзаж покажется ему «милым», если он достаточно привлекателен как место для прогулки.
В этом пункте нужна полная ясность. Скажем сразу, что радоваться или сострадать человеческим судьбам, о которых повествует нам произведение искусства, есть нечто очень отличное от подлинно художественного наслаждения. Более того, в произведении искусства эта озабоченность собственно человеческим принципиально несовместима со строго эстетическим удовольствием.
Не будем спорить сейчас, возможно ли чистое искусство. Очень вероятно, что и нет; но ход мысли, который приведет нас к подобному отрицанию,, будет весьма длинным и сложным. Поэтому лучше оставим эту тему в покое, тем более что, по существу, она не относится к тому, о чем мы сейчас говорим. Даже если чистое искусство и невозможно, нет сомнения в том, что возможна естественная тенденция к его очищению. Тенденция эта приведет к прогрессивному вытеснению элементов «человеческого, слишком человеческого», которые преобладали в романтической и натуралистической художественной продукции. И в ходе этого процесса наступает такой момент, когда «человеческое» содержание произведения станет настолько скудным, что сделается почти незаметным. Тогда перед нами будет предмет, который может быть воспринят только теми, кто обладает особым даром художественной восприимчивости. Это будет искусство для художников, а не для масс; это будет искусство касты, а не демоса.
В искусстве любое повторение бессмысленно. Каждый исторически возникающий стиль может породить определенное число различных форм в пределах одного общего типа. Но проходит время, и некогда великолепный родник иссякает. Это произошло, например, с романтически-натуралистическим романом и драмой. Наивное заблуждение полагать, что бесплодность обоих жанров в наши дни проистекает от отсутствия талантов. Просто наступила такая ситуация, что все возможные комбинации внутри этих жанров исчерпаны. Поэтому можно считать удачей, что одновременно с подобным оскудением нарождается новое восприятие, способствующее расцвету новых талантов.
Анализируя новый стиль, можно заметить в нем определенные взаимосвязанные тенденции, а именно: 1) тенденцию к дегуманизации искусства; 2) тенденцию избегать живых форм; 3) стремление к тому, чтобы произведение искусства было лишь произведением искусства; 4) стремление понимать искусство как игру, и только; 5) тяготение к глубокой иронии; 6) тенденцию избегать всякой фальши и в этой связи тщательное исполнительское мастерство, наконец; 7) искусство, согласно мнению молодых художников, безусловно чуждо какой-либо трансценденции.
Хосе Ортега-и-Гассет. Дегуманизация искусства, глава 2. // Цитируется по изд.: Хосе Ортега-и-Гассет. Дегуманизация искусства и другие работы. Эссе о литературе и искусстве. Сборник. М., 1991.