Что написано на входе в бухенвальд
Что написано на воротах Бухенвальда
Греческое высказывание
Сегодня эта фраза негативно воспринимается в современной Германии и других странах, пострадавших от нацистов, которые ассоциируют высказывание с Третьим рейхом.
По сути, немцы превратили «Jedem das Seine» в типичный пропагандистский лозунг тех времен, сделав его подобием еще одного своего лозунга «Arbeit macht frei» (в переводе «Труд освобождает»). Это издевательское высказывание вывешивалось над входом в такие нацистские лагеря, как Освенцим, Гросс-Розен, Дахау, Терезиенштадт и Заксенхаузен. Также нацисты использовали и латинскую версию фразы, сделав ее девизом ордена «Черного орла», который был учрежден Фридрихом, а также девизом военной германской полиции.
История надписи
Выражение «Каждому свое» или «suum cuique» приобрело известность благодаря древнеримскому философу, оратору и политику Цицерону, который использовал ее в своих трактатах «О пределах добра и зла», «Об обязанностях» и «О законах». Позднее эту крылатую фразу стали употреблять не только в юридическом контексте. Сегодня она является девизом Виндхука – столицы Намибии. В 1998 году компания Nokia использовала высказывание «Jedem das Seine» в своей немецкой кампании по рекламе мобильного телефона, что вызвало большой общественный резонанс.
В Германии фраза «Jedem das Seine» запрещена как нацистская символика, ассоциирующаяся с призывом к массовым убийствам.
Также данную фразу неоднократно пытались использовать в своих рекламных целях производители различных товаров. Так, компания Rewe цинично применила ее при оформлении рекламы своего гриля, а компания Microsoft упомянула «Jedem das Seine» в своей немецкой рекламе ПО «Bürosoftware2». Не осталась в стороне и корпорация McDonalds, использовавшая высказывание в оформлении меню своего филиала в Тюрингии. В связи с участившимся использованием «Jedem das Seine», немецкие власти постарались привлечь внимание общественности к данной проблеме, являющейся болезненной для народа Германии.
Что написано на входе в бухенвальд
«Arbeit macht frei» — фраза на немецком языке, звучит как «А́рбайт махт фрай», что в переводе означает «Труд делает свободным» или «Труд освобождает».
«Arbeit macht frei» — заголовок романа немецкого писателя-националиста Лоренца Дифенбаха, вышедшего в Вене в 1872 году. Фраза со временем стала популярной в националистических кругах. Она также пародировала средневековое выражение нем. «Stadtluft macht frei» («Городской воздух освобождает» — обычай, по которому крепостной крестьянин, проживший в городе достаточно долго, становится свободным). Возможно, это парафраз евангельской цитаты «Истина сделает вас свободными» (Ин. 8:32), (нем. Wahrheit macht frei).
В 1928 году правительство Веймарской республики использовало фразу в качестве лозунга для большой программы общественных работ, нацеленной на преодоление безработицы. Когда НСДАП в 1933 г. пришла к власти, она продолжила её использование.
Фраза в качестве лозунга была размещена на входе многих нацистских концентрационных лагерей — то ли в насмешку, то ли для придания ложной надежды. Несмотря на то, что использование надписей подобного типа над входами в различные учреждения было распространённым явлением в Германии, конкретно этот слоган размещался по приказу генерала Войск СС Теодора Эйке, руководителя системы концлагерей Германии, второго коменданта концлагеря Дахау.
Набат памяти: почему мы не можем забывать о Бухенвальде
Лагеря смерти гитлеровской Германии — это не просто символ бесчеловечности. Это квинтэссенция той человеконенавистнической идеологии, что была стержнем Третьего рейха с его претензиями на мировое господство любой ценой. 75 лет назад, 11 апреля 1945 года, началось восстание в концентрационном лагере Бухенвальд. На помощь узникам пришли наступавшие американские войска. «Известия» вспоминают, как это было.
После прихода нацистов к власти в 1933 году Германия изменилась неузнаваемо. В считаные месяцы нация, давшая миру Бетховена и Брамса, Шиллера и Гейне, Гегеля и Маркса, отказалась от многовекового наследия культуры и гуманизма, встав под знамена бесноватого фельдфебеля. Бухенвальд — лагерь, в котором с первых дней его существования творились бесчеловечные зверства, — был устроен неподалеку от города и музея величайшего немецкого поэта Гете. Рядом с Веймаром.
Каждому свое
Историки Второй мировой обычно разделяют концлагеря и лагеря смерти. Бухенвальд был поначалу классическим концлагерем, каторжной тюрьмой, в которой содержали неугодных нацистам людей. Узники должны были в первую очередь работать на рейх. В филиале Бухенвальда — Дора-Миттельбау — в подземных цехах заключенные строили «оружие возмездия», ракетные снаряды «Фау-1» и «Фау-2». Но в Бухенвальде уже с 1941 года шли и массовые убийства — как и в лагерях смерти на востоке.
На воротах Бухенвальда было начертано — Jedem das Seine. «Каждому свое». Выражение, известное со времен античности, использованное в католическом катехизисе. Что хотели сказать этим нацисты? Они подчеркивали, что выступают за некую высшую справедливость, в которой торжествует право сильного. Право «арийца», перед которым всё должно трепетать.
Ворота в лагерь, 2014 год
По сути, это был не просто лагерь, а административный центр целой паутины комбинатов смерти, созданной в Германии к началу 1940-х. Первыми заключенными Бухенвальда стали сами немцы — прежде всего коммунисты и социал-демократы. Казни поначалу были еще редкостью. Но с каждым годом порядки в Третьем рейхе ужесточались. Гитлеровцы перешли к открытой политике уничтожения евреев и беспощадной эксплуатации «неполноценных» народов.
Статус лагеря изменился после начала вторжения Германии в Советский Союз. Советские пленные носили полосатую арестантскую форму, как и другие заключенные. Их отличием был красный треугольник на левой стороне груди с латинской буквой «R» в середине. Красный треугольник обозначал «политический», а буква «R» — «русский». С начала 1942 года в концлагерях массово уничтожали попавших в плен красных командиров и политработников.
Осовбожденные заключенные малого лагеря, барак №56, 16 апреля 1945 года
Первым комендантом стал большой мастер палаческих дел Карл Кох, штандартенфюрер СС, до того командовавший первым нацистским концлагерем — Заксенхаузеном. Среди надзирателей была и его супруга Ильза Кох, получившая прозвище «ведьма Бухенвальда». В Бухенвальде они оставили о себе страшную память — вплоть до легенд об абажурах из человеческой кожи. Легенды легендами, но достоверно, что в Бухенвальде вовсю работала германская медицина — беспощадная по отношению к «унтерменшам». Над узниками проводились бесчеловечные опыты. Большинство жертв этих «исследований» умерли мучительной смертью.
Бухенвальд борется
В Бухенвальде жадно ловили любую информацию с Восточного фронта, где решалась судьба войны. Победа Красной армии под Сталинградом придала узникам сил и надежды на освобождение из фашистской неволи.
Среди непокоренных был и Николай Семенович Симаков. Руководитель международного антифашистского центра в Бухенвальде Вальтер Бартель говорил о нем: «Поведение Симакова служило примером для других национальных групп и было демонстрацией великой морали советских патриотов».
Встреча бывших узников Бухенвальда — Николай Симаков второй слева
Уроженец Новосибирска, Симаков не был кадровым военным, в Красную армию попал по призыву незадолго до войны. В плен он попал после ранения летом 1941-го под Минском. В Бухенвальд был отправлен в октябре с большой партией советских военнопленных. Он не был ни опытным офицером, ни разведчиком, ни подпольщиком. По званию — сержант. Но в экстремальной ситуации этот простой сибиряк оказался и талантливым организатором, и конспиратором, и дипломатом.
Последние месяцы существования лагеря превратились в почти открытое противостояние эсэсовцев и подпольщиков. Немцы усиливали охрану Бухенвальда. Проводили карательные операции, пытались с помощью внедренных провокаторов выявить руководителей подполья. Но инициатива — как и на фронте — перешла в руки антифашистов.
Военнослужащие 3-й армии США с малолетними узниками лагеря
Когда немцы поняли, что крах близок, машина уничтожения узников, в первую очередь — евреев, заработала с утроенной силой. В начале апреля их стали вывозить из Бухенвальда.
Но в лагере активно действовала интернациональная подпольная вооруженная организация заключенных, они готовили восстание, намеченное на первые дни апреля. У немцев уже не хватало сил для борьбы с подпольщиками. Советским узникам удалось в условиях строжайшей конспирации смастерить радиопередатчик. Мастер, который создавал его, даже не знал, кто и где доставал необходимые детали. Всё происходило тайно в заброшенном свинарнике.
Здание крематория в Бухенвальде
11 апреля 1945 года в час дня по общеевропейскому времени антифашистский подпольный центр обратился с воззванием:
«Фашистская Германия, потрясшая мир чудовищными зверствами, под натиском Красной Армии, войск союзников и тяжестью своих преступлений, рвется по частям.
Вена окружена. Войска Красной Армии наступают на Берлин. Союзники в 40 километрах от Ганновера, взяли Вюттербюрг, Зуль, Готу, ведут бои за Эрфурт. Кровавый фашизм, озверелый своими поражениями, в предсмертных судорогах пытается уничтожить нас. Но часы его жизни сочтены! Настал момент расплаты!
Памятник узникам Бухенвальда
Вскоре радисты американской армии получили сообщение: «Союзникам. Армии генерала Паттона. На связи концентрационный лагерь Бухенвальд. СОС. Просим о помощи. Они хотят нас эвакуировать. СС хотят нас уничтожить». Это действовали подпольщики, узники Бухенвальда, радиолюбители — Константин Леонов и Гвидон Дамазин. Радиограмму они передавали медленно, несколько раз повторяя весь текст. Через несколько минут они получили ответ: «Концлагерю Бухенвальд. Держитесь. Спешим к вам на помощь. Командование Третьей армии».
Люди мира, на минуту встаньте!
В 1958 году на территории лагеря был открыт мемориальный комплекс «Бухенвальд». Сохранился крематорий, зловещий символ фабрики смерти. В его стены вмонтированы таблички с именами на разных языках: это родственники погибших увековечили их память. В здании этого крематория в 1944 году был расстрелян Эрнст Тельман — руководитель Коммунистической партии Германии, арестованный в первые недели после прихода Гитлера к власти. Из 250 тыс. заключенных, прошедших через Бухенвальд со дня его основания, около 56 тыс. умерли или были убиты.
Советский поэт Исаак Соболь написал тогда стихотворение «Бухенвальдский набат», переложенное на музыку композитором Вано Мурадели.
Бухенвальд (концлагерь). История концентрационного лагеря Бухенвальд
Когда в 1937 году, 15 июля, в северный район Веймара, на гору Эттерсберг, прибыли строители, на них, может быть, особого внимания не обратили бы. Однако они приехали сюда в сопровождении полицейских с собаками. В это время прибыл поезд из концлагеря Заксенхаузен в Веймар. В этом лагере содержали убийц, мошенников и воров. Такое не заметить было невозможно.
Начало строительства
Такая «забота» со стороны эсэсовца о заключенных была лишь дымовой завесой. Еще никто, в том числе и самые близкие Коху люди, не знали сути приказа, полученного Карлом из Берлина. А он заключался в создании концлагеря, который должен был стать крупнейшим на территории Германии.
Первая жертва концлагеря
Лагерь смерти свое название начал оправдывать ровно через месяц. Его первой жертвой стал Герман Кемпек, рабочий из Альтоны. В возрасте 23 лет он был повешен то ли за то, что украл с лагерного огорода редиску, то ли за другую столь же незначительную провинность. Еще не было концлагеря как такового. Оставалось 2 года до начала Второй мировой войны. А первая жертва уже нашлась.
Новые убийства
За Германом вскоре последовали и другие узники Бухенвальда. Убитых до конца года было уже 52. Подобное рвение, что весьма примечательно, тут же было отмечено в рейхсканцелярии. Коха уже в сентябре повысили в звании. Он стал теперь штандартенфюрером (другими словами, полковником).
«Бункер»
Множились ряды бараков, расширялся Бухенвальд. Концлагерь становился местом жительства все новых и новых узников. Сейчас на месте бараков находятся площадки, отмеченные темным щебнем. К концу 1937 года, то есть менее чем за полгода, гора Эттерсберг, на которой расположен лагерь, являлась местом жительства для 2561 узника. Однако эсэсовцам неинтересно было просто убивать. Они придумали в феврале 1938 года пыточное помещение, названное ими «бункер». Здесь развлекался Мартин Зоммер, надсмотрщик.
Выдающимся по цинизму творением, созданным нацистами, была тюрьма в концлагере Бухенвальд. Концлагерь этот являлся местом, в котором Зоммер отрабатывал различные приемы «разговора по душам». Затем они были рекомендованы руководством как «передовой опыт». «Бункер» представлял собой череду одиночных карцеров. Это помещение расположено было слева от ворот в лагерь, надпись на которых в переводе гласила «Каждому свое».
Бухенвальд, дающий «каждому свое»
Эсэсовцы издевались над заключенными не только физически, но и морально. Знаменитую надпись на воротах Бухенвальда можно прочесть и сегодня. Она представляет собой интерпретацию принципа римского права, гласящего «давать каждому свое». Надпись на воротах Бухенвальда была выкована по приказу руководства в начале 1938 года, на внутренней их стороне.
Недостаток воды
После произошедшего 9 ноября 1938 года кровавого события (серии погромов евреев), называемого Хрустальной ночью, удвоилось число заключенных, населявших Бухенвальд. Концлагерь стал испытывать недостаток воды. Из-за этого Карл Кох приказал ввести лимит на ее потребление. С этого времени полагалось всего лишь 4 ведра воды в день на барак, в котором жили несколько сотен человек.
Попытка бегства заключенного и первая публичная казнь
Что можно было определить по нашивке на робе?
Заключенных ни о чем не спрашивали эсэсовцы. У узников были нашивки на робе, по которым можно было определить, из какой страны этот человек, в каком бараке он живет, насколько он провинился перед нацизмом. В то же время нашивка была документом, свидетельствующим о том, сколько оставалось жить ее обладателю: неделю или месяц.
Крематорий
Все труднее становилось хоронить. И руководство решило построить крематорий, который стал частью ужасного плана. Эсэсовские эскулапы выносили свой вердикт в патологоанатомическом отделении. Они решали, для чего труп пригоден: для изготовления сувенира (представляющего собой голову размером с кулак), изделий из кожи или подготовки препаратов для использования в университетских клиниках.
Кажется, что до сих пор сохранили жар тяжелые чугунные створки находящихся здесь трех печей. В расположенном по соседству помещении выстроены в пирамидки горшочки из глины. В них насыпали золу и закапывали ее затем в 1,5 км от крематория. На этом месте сегодня возвышается памятник жертвам этого чудовищного концлагеря.
Советские военнопленные в концлагере
Проект Германа Пистера
Вероятно, им повезло. Ведь в 1942 году, в январе, был прикомандирован на службу в Бухенвальд Герман Пистер. Он возглавил здесь особый проект по испытанию вакцин. Для этой цели он задействовал заключенных 3 бараков. Пистер заразил туберкулезом и сыпным тифом около тысячи узников и отслеживал, как протекают болезни. Кроме того, сохранилась документация, свидетельствующая о том, что над гомосексуалистами проводились гормональные опыты. Они велись Карлом Вернетом, датским доктором, привлеченным к исследованиям по указу СС.
Производство ракет
Аппельплатц
Количество жертв Бухенвальда
К весне 1945 года антифашистский комитет лагеря знал только о 51 тысяче жертв. Именно эта цифра обозначена была в документе под названием «Клятва Бухенвальда». Этот документ, написанный в 1945 году, 19 апреля, представляет собой обращение антифашистов. Его составили через неделю после того, как подразделения третьей армии США освободили концлагерь.
Картина, которую американцы увидели рядом с крематорием, во дворе, настолько их потрясла, что Адреан Миллер, лейтенант, принялся немедленно щелкать затвором фотоаппарата. Сделанная им фотография с трупами заключенных Бухенвальда, уложенными на прицепе, хранится сегодня в Национальном архиве Вашингтона.
Спецлагерь №2
После того как в августе 1945 года территория Бухенвальда была передана СССР, был организован здесь специальный лагерь №2 НКВД. Он служил в целях интернирования военных преступников из нацистов. Этот лагерь стал составной частью ГУЛАГа, заграничным его «филиалом».
Всего более 28 тысяч человек было здесь нацистских преступников. До того как лагерь в 1950 году был окончательно ликвидирован, в нем погибли более 7 тысяч человек. Основная часть умерла от последствий простуды, перенесенной заключенными зимой 1946-1947 года. По крайней мере, так говорится в официальных документах. Но никто не знает подлинной картины.
Ворота Бухенвальда и сегодня открыты для посетителей. На его территории проводятся многочисленные экскурсии.
«Кровли бараков смазывали человеческим жиром». Бухенвальд как лагерь смерти
11 апреля 1945 года были освобождены американскими войсками узники нацистского концлагеря Бухенвальд (Веймар, Тюрингия в ФРГ). Освобождению предшествовало вооруженное восстание узников, запланированное накануне лагерным Сопротивлением. Лидирующую роль в Сопротивлении играли узники из СССР. Ядром отпора эсэсовской машине смерти в Бухенвальде служил ревир — больница для заключенных, где лечащими врачами и санитарами были сами же узники, а врачи из СС занимались главным образом «селекцией» — отбором больных на уничтожение.
К 75-летию освобождения одного из самых страшных нацистских лагерей смерти EADaily публикует ранее неизвестную информацию о бухенвальдском ревире и работе больничного Сопротивления в лагере смерти. Информацию любезно предоставил известный израильский историк Арон Шнеер, научный сотрудник музея-мемориала «Яд Вашем». Данные о бухенвальдском ревире — глава из готовящейся к печати монографии Шнеера о пребывании советских людей в нацистском плену. Полностью сохранена авторская редакция.
Медобслуживание советских военнопленных в концлагере Бухенвальд. Тайна Барака № 7
О медобслуживании в лагере рассказал в своих неопубликованных воспоминаниях И.С. Асташкин. Рукопись передана его сыном. Рассказ И.С. Асташкина во многом отличается от известных публикаций о Бухенвальде. Именно поэтому предлагаю читателю ознакомиться с выдержками из этих воспоминаний.
В Бухенвальде И.С. Асташкин пробыл 1270 дней, работая санитаром, в том числе не менее 1255 дней находился в бараке № 7, который с 1941 г. до середины 1944 г. обслуживал только советских военнопленных, а затем и других заключенных из Советского Союза. Это было связано с тем, что количество больных среди пленных резко уменьшилось. Постоянно на лечении в 1944—1945 гг., кроме военнопленных, находилось 5−6 заключенных, и попасть в 7‑й барак считалось большой удачей. Обычно заключенных лечили в главном лазарете.
Барак представлял собой здание примерно 10×50 метров, в котором было 6 палат для больных, комната начальника барака, комната для врачей, умывальная, туалет, оборудованный унитазами, ванная. Постоянно работали 4−5 палат. Общее число больничных коек — 100−150, причем численность занятых коек менялась. Максимальное число больных было в 1941—1942 гг., когда пришлось установить трехъярусные разборные койки-нары.
Число коек по палатам и предназначение палат:
40 коек, терапевтическая и туберкулезная;
20 коек, терапевтическая;
30 коек, хирургическая;
20 коек, хирургическая (в этой палате находилась также амбулатория и процедурная);
20 коек, туберкулезная;
12 коек, туберкулезная.
После первого отравления 25 человек всех санитаров собрали в умывальной, и Губерт через переводчика объяснил:
«Мы находимся в концентрационном лагере смерти Бухенвальд. В лагерь ежедневно поступают партии заключенных, живым отсюда никто не уходит. Комендант лагеря не желает иметь дело с больными, а только с живыми и мертвыми. В связи с этим по приказу главного врача концлагеря сегодня усыплена группа тяжелобольных».
Систематическое отравление больных проводилось до конца 1942 г. Сопротивляющихся больных скручивали и затыкали рот полотенцем. Когда Губерт не мог попасть в вену, он брал длинную иглу и делал укол прямо в сердце.
По оценке И.С. Асташкина, за весь 1942 г. было умерщвлено уколом фенола от 200 до 300 человек. Это составило пятую часть советских военнопленных, находившихся в лагере в 1942 г.
Обходы сопровождались прослушиванием фонендоскопом и беседами с отдельными больными. После завершения утреннего обхода начиналось исполнение врачебных назначений. Санитары раздавали лекарства (некоторым больным давали их до завтрака), делали инъекции, ингаляции, ставили банки и грелки, меняли повязки. Тяжелобольных и предназначенных к усыплению переносили санитары и ходячие больные. Часам к 10−11 в больницу прибывала бригада переносчиков трупов, которая грузила их в фургон. Примерно в 12 часов был обед, после него старший санитар занимался исполнением врачебных обязанностей. Младший санитар в это время менял постели и нательное белье, в необходимых случаях мыл больных. К шести часам завершались лечебные процедуры и следовал ужин, а затем вечерняя поверка с «дрессировкой». Далее вновь замеры температуры и пульса и новая влажная уборка. После ужина — вечерний обход врачей и прием новоприбывших больных. Отход ко сну происходил примерно в 11 часов вечера.
Все санитары в течение суток постоянно находились в палатах, там же они спали. Начиная с 1944 г. утренние и вечерние проверки полностью прекратились. Проверка свелась к рапорту начальника барака прибывшему охраннику.
Велся и амбулаторный прием больных. Это происходило после вечерней проверки. На находящихся на стационарном лечении заводилась карточка стандартного образца, при амбулаторном лечении карточка не заполнялась. В случае квалифицированной консультации, проведении полостных операций, рентгеноскопии или оказании стоматологической помощи больных водили в главный лазарет. Туда же в необходимых случаях доставлялась для исследования моча, кал и мокрота больных.
Обеспечение лекарствами, перевязочными материалами и инструментами осуществлялось из лагерной аптеки. В лазарете была тетрадь, на каждой странице которой еженедельно ставилась дата и составлялся список лекарств, материалов и инструментов. Один раз в неделю кто-либо из врачей, а с 1943 г. до последних дней существования лагеря это делал И. С. Асташкин, приносил тетрадь на подпись гауптштурмфюреру Вильгельму. Он подписывал список, по которому в лагерной аптеке выдавали все запрошенное. По словам И.С. Асташкина, случаев отказа в выдаче медикаментов не было. Обеспеченность лекарствами и инструментами была удовлетворительной.
Асташкин приводит список лекарств, которые использовались при лечении пленных:
· Аспирин в таблетках.
· Эльадрон в таблетках (теперь вместо этого препарата используют пенициллин и его производные).
· Пронтазин (красный стрептоцид в таблетках).
· Атропин в таблетках.
· Пилекарпин (сосудорасширяющие капли).
· Веронал (таблетки снотворные).
· Вассерштоф (жидкость для промывки ран).
· Бензин высокой очистки (использовался при обработке ран и при инъекциях вместо спирта).
· Новокаин.
· Морфий.
· Глазные капли (в ассортименте).
· Сода, настои для ингаляций и полосканий.
· Беладонна.
· Танелбин (средство от поноса).
· Глюкоза для внутривенных инъекций.
· Хлористый кальций.
· Моновитамины в таблетках.
· Камфора, кофеин (инъекции, применяемые при сердечной недостаточности).
· Угольный порошок.
· Гипс (для лечения вывихов и переломов).
· Гипс с цинкляйнфарбантом (эффективное средство для лечения трофических язв).
· Метиловый спирт.
· Йод.
· Орнинг-раствор (заменитель йода).
· Мази (в ассортименте).
· Перекись водорода.
Это только часть лекарств. По словам И.С. Асташкина, многих препаратов, лечебных средств и методов лечения он не встречал в советских медучреждениях и после войны. Вместо ваты использовался лигнин. Для исследования ушей применялось ушное зеркало с миниатюрной электролампочкой. Использовались жестяные грелки, которые представляли собой бачок с поверхностью, подогнанной под контуры человеческого тела. В достаточном количестве имелся гонзапласт — лейкопластырь с антисептической марлевой полоской. Больным с высокой температурой назначали гальцвикель: больного обертывали холодной мокрой простыней и надевали специальный фанерный ящик, внутри которого были установлены электролампочки для обогрева тела. Длительность процедуры составляла 30−40 минут.
Чистота в лазарете поддерживалась на самом высоком уровне. Вшей, блох у больных не было, за исключением первого месяца с момента прибытия первой партии пленных в 1941 г. Особо тщательно убирали уборную и душевую. Для отправления естественных надобностей тяжелобольными в палатах имелись судна и специальный стул с ведром-парашей. Больным, находящимся в больнице, один раз в 10 дней меняли нательное белье и постельные принадлежности. Все были обеспечены личными полотенцами. Больные пользовались металлической посудой. В набор входили миска, кружка, ложка.
Больных, как и всех пленных, регулярно стригли и брили. Этим занимались барачные и больничные парикмахеры. Для бритья использовали лезвия «Ротбарт» («Красная борода»).
Среди советских военнопленных инвалидов не было, потому что раненых немцы часто добивали на поле боя, а также и потому, что если это не произошло, то в сортировочном пересыльном лагере раненый почти не имел шансов на выживание. В памяти И.С. Асташкина сохранился единственный случай выживания тяжелораненого пленного. В августе 1944 г. один пленный был ранен в голову осколком американской бомбы. «Его долго лечили, однако полную подвижность правой руки и ноги так и не смогли восстановить. Человек этот хромал, получил постоянное освобождение от работы и все время находился в бараке. Случаев издевательств над инвалидами, как и над военнопленными в лагере со стороны охранников, мне не известно. Здоровых и больных беспощадно били лагерные и барачные полицаи из уголовников и военнопленных».
Летом 1943 г. в лагере было проведено флюорографическое обследование всех заключенных и военнопленных. В лагерном кинотеатре временно установили аппараты флюорографии. Проводили обследование не заключенные, а гражданские специалисты, специально доставленные для этой цели.
В лагере, так же как и в лазарете, было чисто, вшей, блох и грызунов не было. Всех здоровых пленных регулярно, примерно раз в 10 дней, водили в баню, где им меняли нательное белье. Во всех бараках было печное отопление, для которого использовали стандартные печи фирмы «Конкордия». Отопление велось брикетами с надписью «Sonne» («Солнце»).
Особенно тщательно мыли туалет и расположенную рядом умывальную комнату. В туалете было 8 унитазов с кнопочным сливом воды и столько же писсуаров, умывальник. В центре умывальной комнаты находился умывальник-фонтан с гранитной чашей, вдоль стены располагалось до десятка жестяных умывальников. Стены и полы в туалете и умывальной комнате были выложены керамической плиткой. Бараки в лагере были покрыты толью. Время от времени толь смачивали какой-то водоотталкивающей жидкостью. Это был… «человеческий жир, который скапливался в специальных ловушках в крематории».
Документация. Никакого учета статистики в больнице не было, велась и выдавалась только текущая документация. Главной особенностью являлось то, что все документы заполнялись анонимно, то есть нигде нельзя было ставить личной подписи. Справки о смерти пленных заполняли сами пленные или заключенные. Такой способ ведения документов был не случаен. Анонимность бумаг в значительной степени гарантировала сохранность информации в случае ее утечки. Такой вариант заполнения документов затруднял в будущем предъявление обвинения немецким врачам. Если бы такие бланки попали в руки каким-либо следователям, то последние увидели бы, что они заполнены руками узников, от имени которых предъявлялись бы претензии. Врачи-эсэсовцы, которые бывали в больнице, следили за документацией, однако никогда не делали там каких-либо пометок.
Главным больничным документом была лечебная карточка, которая заводилась на каждого поступавшего на стационарное лечение. Эта карточка размером в стандартный лист бумаги хранилась в специальной папке. Имя, лагерный номер и диагноз заносились чернильной ручкой, ею же проводилась запись врачебных процедур и назначений. График температуры вычерчивался красным карандашом, пульс — синим. Одной карточки хватало на 10 дней. В случаях длительного лечения к первой карточке присоединялась вторая, третья и т. д. Записи в карточке на немецком языке и латыни делали врачи и старшие санитары. И. С. Асташкин, по его словам, заполнил не менее тысячи таких карточек. В случае смерти больного в графе назначений обязательно ставился крест и указывалась причина смерти.
По карточкам нетрудно отыскать случаи насильственной смерти от уколов — это карточки температурящих больных с диагнозом «туберкулез». Так же можно определить исполнение смертного приговора подпольщиками — в таких карточках очень короткие сроки лечения и стандартный диагноз «сердечная недостаточность».
В случае смерти больного в обязательном порядке в канцелярию лагеря отправляли стандартную справку.
Карточки на умерших заполняли в день их смерти и сразу же отправляли в канцелярию. Лично И. С. Асташкин заполнил не менее двух сотен подобных карточек. Врачебные и посмертные карточки, вероятно, не сохранились. Однако сохранилась значительная часть лагерного архива, в том числе личные дела военнопленных. По этим делам можно уточнить число людей, отравленных в лазарете фенолом. Личные дела этих людей имеют следующие определяющие признаки:
Время поступления в лагерь — октябрь—ноябрь 1941 г.;
Место смерти — барак № 7;
Дата смерти — февраль—декабрь 1942 г.;
Причина смерти — туберкулез.
Люди, умершие в бараке № 7 с февраля по апрель 1942 г., почти наверняка были отравлены, ибо именно тогда была умерщвлена основная часть тяжелобольных.
Полицаи истреблялись равномерно в течение 1942−1943 гг.
Предателей, служивших у немцев, уничтоженных подпольщиками в 1943—1944 гг., следует искать по следующим ориентирам:
1. Военнопленный.
2. Наличие записей о сотрудничестве с немцами.
3. Время поступления в лагерь — 1943−1944 гг.
4. Очень короткий отрезок времени от поступления в лагерь до смерти (несколько дней).
Врачи больницы имели право выдать справку об освобождении от работы. Выданное освобождение (шонунг) предъявлялось начальнику барака.
По официальным сведениям, представленным 15 апреля 1945 г., за период с 29.12.1942 г. по 3.1.1943 г. освобождения от работы получили 2186 человек; с 4.1.1943 г. по 2.1.1944 г. — 7346 заключенных; с 3.1.1944 г. по 31.12.1944 г. — 11 377 человек; и за три месяца, с 1.1 по 1.4.1945 г. — 3649.
Смертность и ее причины. Численность умерших по годам И. С. Асташкин называет по памяти, учитывая дневные нормы смертности в больнице. Точный диагноз установить было трудно, так как обычно люди поступали с набором симптомов истощения, побоев, туберкулеза и т. п.
В 1941 г. умерло примерно 200 человек:
туберкулез — 70%,
истощение — 15%,
побои — 10%,
прочие — 5%.
Среди умерших в больнице в 1941 г. около двух третей было на совести полицаев из военнопленных, которые добили людей издевательствами, побоями, отнятием хлеба.
В 1942 г. — умерло примерно 400 человек:
туберкулез — 80%,
истощение — 10%,
побои — 5%,
прочие — 5% (чаще обморожения в начале года).
Из названного числа умерших не менее половины «усыплены» Губертом и Марьяном. Среди туберкулезных больных не менее двух третей «усыплены», главным образом весной.
В 1943 г. — умерло примерно 150 человек:
туберкулез — 90%,
истощение, побои, прочее — 10%.
Число предателей и полицаев, уничтоженных подпольщиками за 1943−1945 гг., — от 100 до 150 человек.
Информация о полицаях, старостах и других пособниках фашистов (имя и номер) из канцелярии лагеря поступала в «тройку» (Н. Симаков, С. Бакланов, Левшенков). Подозрительных поселяли в 13‑й барак либо в другой, где был надежный начальник. После поселения потенциального «подсудимого» ночью к нему являлась «тройка» и еще несколько человек, которые выводили его в умывальную комнату. Там проводилась беседа-допрос. После этого зачитывался приговор, который немедленно приводился в исполнение. Карточка о смерти казненного оформлялась в бараке или лазарете. Задним числом на всякий случай оформлялась врачебная карточка, в которой указывалась причина смерти — «сердечная недостаточность». При первой возможности труп казненного отправлялся в крематорий.
Если в бараке не было условий для исполнения приговора, обреченного приводили в лазарет. Делали это обычно общелагерные полицаи-подпольщики. Приговор исполняли в душевой или палате № 6. Члены «тройки» знали, где хранится банка с фенолом и шприцем. Справка на казненного заполнялась тут же, а в барак шла информация о его смерти.
Длительность исполнения приговора — от поступления обреченного в лагерь до сожжения его останков — до двух суток.
Случаев умопомешательства среди пленных было немного. Таких направляли в гауптревир, откуда они никогда не возвращались. За три с половиной года было не более десятка самоубийств.
Отравления фенолом. В 7-м бараке фенольными инъекциями было убито не менее 300 человек, среди которых около 200 тяжелобольных. Около 100 полицаев, а также людей, чем-то не понравившихся санитару-подпольщику Борису Лебедеву. Наибольшее число было отравлено в 1942 году.
«Мне доподлинно известно, — пишет Асташкин, — усыпление при помощи инъекций проводилось в главном ревире до и после массового отравления советских пленных. Их убивали политзаключенные Губерт и Марьян, а также Борис Лебедев».
По мнению И.С. Асташкина, всего в лагере отравлено фенолом от 2 до 6 тыс. человек.
Гауптревир — главный лазарет. Лагерный лазарет размещался в четырех или пяти бараках. Состоял из больницы примерно на 200−300 мест, поликлиники и аптеки. Врачей-заключенных в лазарете было примерно 10−15 человек, санитаров вдвое больше. Национальный состав врачей: немцы, чехи, поляки. Из русских: лишь уборщики, в лучшем случае — младшие санитары. Главная причина в том, что русских пленных в лагерной иерархии держали очень низко, ниже были только евреи. Никакой ответственной работы поэтому русским не доверяли. В гауптревир из числа заключенных могли попасть только тщательно отобранные, проверенные, либо по приказу комендатуры. Руководство больницы не спешило принять советских медиков, о которых ничего не знало. Рядом находились десятки людей, о них было известно все и их надежность не вызывала сомнения. С прибытием русских пленных выявилось, что среди них очень много опасных типов — бывших полицаев и др. Таких помещали в больницу, и это было их последнее посещение медучреждений.
Список лиц, работавших на должностях врачей в бараке № 7 с 11.1941 г. по 4.1945 г.
1. Груба — дипломированный врач, немецкий уголовник, горбун. Работал с 1.11.1941 г. до весны 1942 г.
2. Вилли — дипломированный врач, немецкий политзаключенный, полуеврей. Работал с 1.11.1941 г. до весны 1942 г.
3. Губерт — санитар, немец, политзаключенный. Работал с конца зимы 1942 г. до начала 1943 г. Повинен в насильственной смерти не менее 200 военнопленных.
4. Марьян — дипломированный врач, поляк, политзаключенный. Работал с конца зимы 1942 г. до начала 1943 г. Вместе с Губертом умертвил не менее 200 военнопленных.
5. Юзеф Беран — санитар, чех, политзаключенный. Работал с начала 1943 г. по ноябрь 1944 г. Ушел из барака по собственной инициативе.
6. Вентцель Менжибовский — дипломированный врач, поляк, политзаключенный, работал с конца зимы 1942 г. до 9.4.1945 г.
7. Илья Асташкин — дипломированный фельдшер, на врачебной должности с середины 1943 г. по 9.4.1945 г.
Все эти люди имели право врачебного приема, ведения лечебных карточек, оформления справок о смерти и выдачи освобождения от работы. По словам И. С. Асташкина, «никаких иных врачей, кроме названных, во время войны в бараке № 7 никогда не было. Любое упоминание в литературе имен или фамилий врачей, которых нет среди названных, есть результат заблуждения или выдумки автора. Да будет Господь мне в этом судьей».
Санитары. Всего за три года и 7 месяцев в больнице работало примерно 25−30 санитаров. Имена, фамилии и клички всех санитаров неизвестны. Однако И. С. Асташкин вспоминает следующих:
1. Степан — полицай, работал с ноября 1941 г. по январь 1942 г. Забит пленными в бараке.
2. Монгол — полицай, работал с ноября 1941 г. по январь 1942 г. Искусственно заражен туберкулезом, задушен больными.
3. Чарли Чаплин — полицай, работал с ноября 1941 г. по январь 1942 г. В 1943 или в 1944 г. сбежал из лазарета, опасаясь расправы. Выехал с транспортом в один из филиалов Бухенвальда.
4. Брат Чарли Чаплина — полицай, работал с ноября 1941 г. по январь 1942 г. Изгнан из лазарета.
5. Полицай — «который бил меня в лагере № 310». Работал с ноября 1941 г. по январь 1942 г. Умерщвлен в лазарете.
6. Никита — изгнан из лазарета по инициативе И. С. Асташкина за воровство в конце 1941 г.
7. Сергей — изгнан из лазарета в начале 1942 г. по инициативе И. С. Асташкина за воровство и издевательства над больными.
8. Борис Лебедев — москвич, театральный художник. Работал в течение 1942 г. Член лагерной подпольной организации. Причастен к смерти многих тяжелобольных пленных и невиновных здоровых людей. Убит пленными в 1943 г.
9. Иван Румянцев.
10. Геннадий Цветков — пограничник, родом из Горьковской области. Умер во второй половине 1944 г. в главном ревире. Причина смерти — рак шейных лимфатических узлов. Редчайший случай естественной смерти в лагере.
11. Евгений Мальцев.
12. Александр Павлов.
13. Михаил Левшенков.
14. Евгений Ельцов.
15. И. Асташкин — на должности санитара с ноября 1941 г. по июнь 1943 г.
16. Соколов — дипломированный врач.
17. Фельдшер.
18. Акулька.
Приведенные под номерами 16 и 17 — врач и фельдшер — долго не работали санитарами, они были не из пленных, а из заключенных, находились в лазарете в 1944 г.
Переводчики. Юзеф — поляк, политзаключенный, воевал в Испании, работал с ноября 1941 г. по январь 1942 г. Александр Иванович Кудинов — уроженец г. Сталино или Мариуполя. Работал с января 1942 г. по 9.4.1945 г. Свободно владел немецким языком. Бежал вместе с И. С. Асташкиным во время марша в начале мая 1945 г.
Подпольная организация. С лазаретом связана деятельность лагерной подпольной организации. Через лазарет прошли тысячи людей, и от его персонала во многих случаях зависело, жить человеку или умереть. Очень важные вопросы жизни и смерти вертелись вокруг справки о смерти. Без нее невозможно было спасти кого-либо или спрятать концы в воду в случае уничтожения предателя или провокатора. В 1944 и 1945 г. на койках лазарета лежали практически здоровые люди. Лазарет имел несколько комнат, душевую, где можно было в случае чего собраться для встречи. Подпольная организация пленных начала существовать с весны 1942 г. и составляла 50−100 человек в пределах лагеря военнопленных. Незначительная численность объясняется тем, что постоянно менялся состав заключенных, длительные контакты отсутствовали, было значительное число уголовников и лиц, сотрудничавших с немцами. И тем не менее, небольшая по численности организация к концу войны крепко держала в своих руках весь лагерь военнопленных.
В руководстве организации было 6−7 человек. И.С. Асташкин лично знал и выполнял поручения Николая Симакова. Он постоянно находился «на лечении» в бараке № 7. Ему немцы-подпольщики создали особые условия. После того как Симакова в начале 1942 г. перевели в главный ревир, он закрепился там надолго. С 1944 г. у него была отдельная комната. Также неоднократно И. С. Асташкиным выполнялись поручения подпольщиков Михаила Левшенко — санитара, Степана Бакланова — переводчика в бараке, Николая Кюнга — барачного штубендиста — старшего по комнате, Григория Екимова — штубендиста первого барака. Руководители подпольной организации обычно работали в качестве уборщиков, лагерных полицаев и на других необременительных должностях, куда им помогали устроиться их немецкие друзья. Рядовые пленники и узники не могли по своему желанию покидать барак. Уборщики, санитары и полицейские имели гораздо больше возможностей для перемещения по лагерю и общения с нужными людьми.
По словам И.С. Асташкина, в самом факте существования барака № 7 кроется тайна, которую он не в силах объяснить. В лагерях № 307 и № 310, в которых ему пришлось побывать до Бухенвальда, медицинская помощь пленным практически не оказывалась, люди ежедневно умирали сотнями. В Бухенвальде на не менее 1500 пленных была больница на 100 коек. В 1944—1945 гг. пришлось увеличить продолжительность лечения, и госпитализировали совершенно здоровых людей, так как койки не должны были пустовать, ибо в противном случае лазарет могли закрыть или сократить число коек. Лазарет был открыт и существовал по решению лагерного начальства. Существование лазарета связано с выделением отдельного барака, систематическим снабжением лекарствами, медицинскими инструментами, питанием, содержанием персонала в 17−19 человек. Лазарет находился под постоянным контролем врачей-эсэсовцев. Непрофессионалов среди них не было. Инспектировавшие нас врачи постоянно бывали в палатах и не могли не видеть, что в конце войны на койках находятся практически здоровые люди. Факт длительного существования барака № 7 — одна из многих неразгаданных загадок Бухенвальда.
Чрезвычайно важно заключительное замечание И.С. Асташкина:
«К изложенному в этой главе разные люди отнесутся по-разному, это естественно. Я же утверждаю, что никаких известных миру фактов о преступлениях фашистов ниспровергать не собираюсь. Рассказанным о Бухенвальде я не отменяю виденного в лагере № 310, где ежедневно гибли до 1000 советских военнопленных, которым никто никакой медицинской помощи не оказывал, я не возвращу к жизни тех моих товарищей, которых солдаты-эсэсовцы добили по дороге в Бухенвальд 18 октября 1941 года и не отменяю того факта, что кровли бараков в лагере смазывали человеческим жиром. Вместе с тем писать о том, чего я не видел, или тем более придумывать что-либо, я не намерен. Соотношение 67 коек на 1000 военнопленных не есть свидетельство гуманности фашистской лагерной системы, так как в момент прибытия в лагерь в больницу необходимо было положить всех пленных, ибо здоровых среди них не было. На основании одного отдельно взятого факта или даже значительного их числа делать далеко идущие выводы нельзя, так как надо рассмотреть явление глубоко и всесторонне. У меня на родине, например, всегда было общедоступное и бесплатное медицинское обслуживание. При всем этом в 1933 году в моем селе от голода умерло не менее 1000 человек из 6000 жителей, и никто никакой медицинской помощи им не оказывал. Продекларированная бесплатная медицинская помощь не стала бесспорным свидетельством человечности системы в целом. Я считаю, что всем мертвым и ныне здравствующим на земле следует воздать по заслугам, отмерить каждому столько, сколько ему причитается — не меньше, но и не больше, чем он заслужил. Для мирных времен и спокойной жизни не так уж плох лозунг „Каждому свое“» («Jedem das Seine», надпись была воротах Бухенвальда).
Арон Шнеер, Иерусалим, специально для EADaily