Что написала егорова о ширвиндте в книге
Скандальная слава Татьяны Егоровой: Почему книга воспоминаний тайной жены Андрея Миронова вызвала бурю негодований
Получайте на почту один раз в сутки одну самую читаемую статью. Присоединяйтесь к нам в Facebook и ВКонтакте.
В официальных биографиях Андрея Миронова имя Татьяны Егоровой обычно не упоминалось – писали только о двух его женах, Екатерине Градовой и Ларисе Голубкиной. Поэтому откровения Егоровой стали для всех настоящим шоком, а ее слова подвергали сомнению. Замысел книги она вынашивала давно – всю жизнь актриса вела дневники и записывала фразы Андрея Миронова и его матери. И когда в 1999 г. ей предложили опубликовать мемуары, она принялась за работу. Говорила, что решилась на это потому, что к этому времени об Андрее Миронове начали забывать.
Роман Миронова и Егоровой был стремительным и страстным и продолжался с перерывами на протяжении 21 года. Он начался прямо на сцене, во время совместной репетиции спектакля «Над пропастью во ржи». Ей на тот момент было 22 года, а ему – 25. Вместе с Андреем Мироновым должна была играть другая актриса, но она заболела, и ее заменила выпускница театрального училища Татьяна Егорова. По ее словам, это была любовь с первого взгляда.
Их роман в театре ни для кого не был тайной, и, по словам Егоровой, Миронов был готов жениться на ней, но его мать была против их брака. Егорова казалась ей слишком дерзкой и прямолинейной, хотя актриса считает, что ее не устраивали все невестки просто потому, что она фанатично любила сына и не хотела ни с кем его делить.
В своей книге Татьяна Егорова утверждает, что была единственной настоящей любовью в жизни Андрея Миронова, а все остальные женщины были « для вида, для обозначения ». После того, как актриса потеряла ребенка, рождения которого Миронов не хотел, она не могла ему простить предательства, ведь вскоре после этого он женился на Екатерине Градовой: « Делать приходилось вид брака, а на меня бросать пламенные взоры, но от меня они отскакивали как от стенки горох. Устроить это брачное представление у меня под носом, на глазах у всего театра, и это после моей трагедии с ребенком! Нет! Это очень жестоко! Не прощу никогда! ».
Егорова уверена в том, что на Екатерине Градовой он женился только для того, чтобы отомстить ей после очередной бурной ссоры – и якобы поэтому этот брак не продержался долго. Таких безапелляционных заявлений в книге много, что заставляло знакомых говорить, что актриса слишком преувеличила и исказила факты.
Знаменитый артист умер прямо на руках у Татьяны Егоровой, в том же театре в Риге, где они познакомились. Ему стало плохо во время спектакля, за кулисами он потерял сознание и больше не приходил в себя. Его последними словами были: « Голова… больно… голова! ». После смерти Андрея Миронова Егорова год проболела, а затем ушла из театра и больше никогда не выходила на сцену. Говорит, что находиться среди недоброжелателей в Театре Сатиры больше не могла, а в другие театры устраиваться не захотела, так как, по ее признанию, « выросла из актерской профессии, как дети вырастают из старой одежды ». Ей больше не хотелось играть одни и те же роли и повторять заученные слова: « Здесь, на земле, останется совсем другая «Танечка». Она покинет театр, построит дом, станет жить у ручья и рубить дрова. Все, как он просил ». Поэтому она нашла для себя другое занятие – стала писать пьесы и романы.
Как это ни удивительно, но с Марией Мироновой – матерью актера, которую Егорова считала главной виновницей их несостоявшегося брака, в последние годы она была очень близка. Через несколько лет после смерти актера женщины начали общаться и много времени проводили вместе. Татьяна даже поселилась на их семейной даче в Пахре и представлялась всем не иначе как «вдова Миронова». Она признавалась: « Любая женщина была для ее сына недостаточно хороша, недаром же Мария Владимировна говорила, что родила Андрея для себя. А потом, когда Андрюши не стало, нас объединила любовь к нему… У нас с нею много тайн, которые никогда никто не узнает ».
После выхода книги «Андрей Миронов и я» Татьяну Егорову неоднократно обвиняли во лжи, Ширвиндт, в адрес которого она не пожалела яда, называл ее Моникой Левински, но ни один из оскорбленных знакомых не подал на нее в суд за клевету – актриса уверена, что это обязательно бы случилось, напиши она неправду. По ее словам, возмущение коллег вызвали не лживые наветы, а наоборот, чрезмерная откровенность и искренность автора. Другой вопрос – должны ли быть границы, за которые пускать посторонних людей в свою и чужие жизни неприемлемо? Сама же Егорова говорит, что на самом деле написала в своей книге только половину правды. А ее продолжают клеймить и… читать!
Понравилась статья? Тогда поддержи нас, жми:
Александр ШИРВИНДТ: «В книжке у Таньки Егоровой я и Мефистофель, и бабник, и у себя в ванной жену Плучека раздевал — трусы с нее якобы сдергивал. Егорова — женщина талантливая, но больная: клинический случай. »
«СТАРЕЮЩИЙ БАБНИК И НАЧИНАЮЩИЙ ИМПОТЕНТ — ПОЧТИ ОДНО И ТО ЖЕ: ЗАЧЕМ ТО ЖЕ САМОЕ ИГРАТЬ?»
— Да о себе.
 |
| C Анаидой Топчиян в музыкальной комедии «Восточный дантист», 1981 год |
«ОГРОМНОЕ ТЕБЕ ОТ ВСЕХ НАС СПАСИБО ЗА ТО, ЧТО НЕ ПРИВЕЛ СЛОНА!»
 |
| С Еленой Скороходовой в комедии Анатолия Эйрамджана «Бабник», 1981 год. «Когда-то я снялся в эпохальной этой бодяге. » |
— Еще в студенчестве, а потом и в советское телевизионное время вы были очень популярны как автор капустников, к тому же юбилеи выдающихся людей — Утесова, Пельтцер, Плятта и многих других — организовывали: залы на этих мероприятиях просто лежали.
«ЮРА ГАЛЬЦЕВ, ВАНЯ УРГАНТ, МАКСИМ ГАЛКИН — УНИКУМЫ, НО ТО, ЧТО ОНИ ВЕЗДЕ: И В ПАРОДИИ, И В КУЛИНАРИИ, — ПЛОХО»
— Именно вы, я знаю, дуэт Авдотьи Никитичны и Вероники Маврикиевны придумали, под масками которых Борис Владимиров и Вадим Тонков выступали, а
 |
| Кинодебют Александра Ширвиндта «Она вас любит», 1956 год. С Инной Кмит, Тамарой Носовой и Игорем Дмитриевым |
Владимиров, насколько известно, еще и на сестре Державина Татьяне женат был.
«В ОТЛИЧИЕ ОТ РОМЫ ВИКТЮКА Я НЕ МАТЕРЩИННИК — ПРОСТО НА РОДНОМ ЯЗЫКЕ РАЗГОВАРИВАЮ»
«КАЖДЫЙ ДЕНЬ НА ПЕРВЫХ ПОЛОСАХ ГАЗЕТ ЧИТАЮ, ЧТО ВОЛОЧКОВА С МАМОЙ ПОМИРИЛАСЬ ИЛИ АБОРТ СДЕЛАЛА»
 |
| Александр Анатольевич, его супруга Наталья Николаевна с псом Микки, сын Михаил Ширвиндт (стоит слева), внучка Александра с мужем (крайний справа), внук Андрей и правнучка Элла (дочка Саши) на даче в Подмосковье, 2012 год |
— К вопросу о женщинах возвращаясь. Андрон Кончаловский потрясающую, на мой взгляд, книгу о своих женщинах и романах «Возвышающий обман» написал, и Василий Лановой, например, мне сказал: «Раньше после таких откровений люди просто-напросто руконеподаваемыми становились». Там же супруга Василия Семеновича Купченко упомянута, другие дамы, а вот вы могли бы вообразить, что когда-нибудь на склоне лет — лет через 20, к примеру, — подобную книгу напишете?
«К ЛЕСБИЯНКАМ НИКАКОЙ НЕПРИЯЗНИ Я НЕ ИСПЫТЫВАЮ, ПОТОМУ ЧТО ВСЕ, ЧТО У ЖЕНЩИН ЕСТЬ, КРАСИВО, И НЕВАЖНО, ВМЕСТЕ ОНИ ИЛИ ПОРОЗНЬ»
— «Страшное наступает время, — посетовали недавно вы, — когда с женщинами дружить приходится». Что, уже наступает?
 |
| С Андреем Мироновым |
«ПАПАНОВ ЗАМЕЧАТЕЛЬНУЮ ФРАЗУ ПРОИЗНЕС: «РЕБЯТА, НЕ СТРАШНО УМЕРЕТЬ — СТРАШНО, ЧТО ТУСУЗОВ В ПОЧЕТНОМ КАРАУЛЕ БУДЕТ СТОЯТЬ!»
— В одном интервью вы признались: «Больные суставы лошадиным гелем лечу, в инструкции к которому написано: «Намазывать от колена до копыта».
 |
| С Лолитой и Ксенией Собчак. «Я Ксюшку на даче покойного Анатолия Саныча помню — и подумать не мог, что из этой испуганной девчушки символ неизвестно чего возникнет» |
 |
| «Я абсолютный говноед: единственное, чего не могу есть, — это чеснок, не выношу также холодец, студень, и все, что дрожит» |
— Нет, «. такое, что повторить в этих стенах нельзя». В конце концов, у меня спросили: «Что вы на это скажете?». — «Вы знаете, — я ответил, — извините, но извращенностью слуха столь высокой компании я удивлен. Я сказал, что Егор Тусузов питается давно в нашем буфете». Повисла пауза. «Как давно?». — «Всю жизнь! — а вы что подумали?». Нас, в общем, оттуда выгнали (смеется).
«БОЛЕЕ ПОЛУГОДА С АРКАНОВЫМ МЫ НЕ ОБЩАЛИСЬ»
Егорова о Ширвиндте, или Зависть в золотых перчатках
«Сыграли «Фигаро». После спектакля Чек собрал всех участников в комнате отдыха, он был чем-то раздражен, наверное гормональное, и заявил громко, во всеуслышание оскорбительным тоном:
– Гафт, я к вам обращаюсь, я не могу видеть, когда вы появляетесь на сцене! Вы не граф, а какая-то Урка!
Гафт молча встал, вышел из комнаты отдыха, написал заявление об уходе и больше никогда не переступал порог театра. Для спектакля это была огромная потеря, так как Андрей и Гафт своими руками в неистовстве создавали спектакль, и Гафт был фантазером и блестящим исполнителем Графа. С его уходом спектакль потеряет остроту смысла и действия. Андрей срочно стал искать по Москве, в театрах – замену. За последние два года он сформировал почти новую труппу в театре, и теперь его взгляд остановился… назовем его Шармёр. Шармёру сделали предложение от имени дирекции, и он, не мешкая, унюхав в этой ситуации что-то для себя выгодное, оказался в стенах театра Сатиры.
Изобразительный Музей имени Пушкина на Волхонке. На первом этаже стоит гипсовая копия Давида Микеланджело. Гипсовые кудри, спускающиеся на капризный лоб, прямой точеный нос, под ним красиво очерченный изгиб эротического рта… Тело подробно рассматривать не будем, потому что оно уже в движении – ноги вдеты в серые брюки, на торсе белая рубашка с галстуком, сверху синий блейзер с золотыми пуговицами. Гипсовое лицо приобретает человеческую окраску: умные бархатные глаза цвета шоколада с большими веками, нежный румянец на щеках, волнистые черные волосы, обрамляющие всю эту красоту… Он выходит из музея, оказывается в московской квартире в центре застолья, открываются эротичные, красивой формы губы, и «Давид» произносит:
– *****, ****, поставь бутылку на место, я сказал… Родные, сейчас все быстро выпьем по анпёшечке! За др-р-р-р-ррррружбу! – Это образ Шармёра, который влился, именно влился вместе с бесконечным потоком алкоголя и мата, в наш и без того замусоренный этими пороками коллектив.
Со второго, женского, этажа летели вопли:
– Красавец! А какой добрый! Да еще умница! Ошибаетесь, это маска, там все очень вялое – противоречила опытная одалиска. Нет! Нет! Он такой остроумный, представляете: «Песня нам помогает жить, а юмор выжить!» Потрясающий мужик!
У всех сучек поднялись ушки и хвосты, и пронесся визг восторга. Все жмутся, трутся возле него, бегут в буфет – посидеть за столиком, полазить глазами по видимым и невидимым частям тела, бессознательно елозя зубами по нижней и верхней губе, выдавая эротическую нервозность. У нас кто новый – тот и молодец! Но новый человек несет с собой, даже не зная того, радость или горе, раздор или дружбу, цветение или растление. Помимо его внешних черт проглядывались и внутренние. Как говорила Кукушкина в «Доходном месте», «он почтителен и есть в нем этакое какое-то приятное искательство к начальству. Значит, он пойдет далеко». Он далеко пойдет в своем искательстве к начальству и будет «блаженствовать», как Молчалин. Ну что же делать, если нет других, более открытых и эффективных способов существования?
Почти что одновременно с Шармёром, который влился в наш театр, влился в страну фильм Феллини с безумным названием «Восемь с половиной». Под управлением Феллини в лице Марчелло Мастроянни мы получили почти что военный приказ – каждый достойный и уважающий себя мужчина обязан иметь несколько любовниц одновременно и хотя бы одну левую семью. Этот «приказ» воссоединился с образом Хема в свитере с бородой, который еще до появления Феллини втянул нас в дремучую пьянку. Самым невинным и прекрасным в этом экстремально-аморальном западном натиске был композитор Нино Рота. Его неземная музыка, тоскующая по нормальному, здоровому человеку, заставляла отставлять рюмки, баб, левую семью, становиться в круг, браться за ручки и цепочкой (как у Феллини), наступая на пятки впереди идущему, ходить друг за другом под та-та-та-тара, та-ри-ра-ри-ра-ра и чувствовать себя счастливыми детьми – без прошлого и будущего.
Наконец, после множества репетиций для Шармёра наступил экзамен – спектакль «Фигаро».
Моцарт: «Мне день и ночь покоя не дает мой черный человек».
Под музыку Моцарта черноволосый Граф – Шармёр облачился в парчовый сюртук, белые чулки обтягивали его тонкие ноги, на голове – белый парик с бантиком в хвосте. Конечно, подведены глазки, намазаны реснички, подведен ротик, припудрен носик. Он на сцене. Через три часа, в конце действия, все поняли: Шармёр – Граф в спектакле «Фигаро» с треском провалился.
– Провал! Провал! Он же бездарен! Разве можно сравнить с Гафтом? Это какая-то сопля на плетне! – кричали все те, кто недавно, доходя до степени сумасшествия, восторгался им и терся боком об его, приодетый в синий блейзер, торс.
На сцене он был ленив, вял, произносил текст как будто делал кому-то одолжение, в отличие от стремительного, дерзкого, умного Гафта. Да что сравнивать! Худсовет во главе с Чеком молчал. Чек звенел ключами, и решение снять Шармёра с этой роли висело в воздухе. Но если Шармёр не очень умно выглядел на сцене – в жизни, вне сцены, он взял реванш. После спектакля он немедленно пригласил к себе домой в высотный сталинский дом (стиль «вампир») на Котельнической набережной избранных из театра на банкет. Закатил банкет, прижал Зинку (он ко всем обращался на ты – видать, какие-то комплексушки, – и жена главного режиссера, зеленоглазая Зина, с первой минуты превратилась для него в Зинку) в темном углу, закатил ей юбку, одной рукой держась за грудь, другой стал стаскивать с нее трусы. Зинка была польщена, обескуражена, хихикала, как дурочка, то и дело поднимала трусы обратно, пока кто-то не вошел и не пригласил их к столу. Оба, довольные таким ходом дела, поправляли свои трусы и прически, и воодушевленная Зина Плучек, приступая к десерту, невзначай подумала: «Зачем мне этот десерт? Я готова поменять все, все, даже этот десерт на Шармёра и устроиться прямо на этом столе на глазах у всех вместе с ним в виде бутерброда».
Ее желание могло немедленно материализоваться, так как в ней таились темперамент и хулиганство: однажды в набитом людьми троллейбусе, будучи еще молодой, она опрокинула бидон со сметаной, которую только что приобрела, на голову предполагаемой сопернице.
Но Шармёру, к великому сожалению, надо было только подретушировать свой провал, и снятие и поднятие нижнего белья с Зинки служили ему только средством реабилитации. Какие циничные мужчины, однако!
Вечером все обожрались до отвала, наслушались его мата, Зинка еще два раза ощутила себя желаемой, да так, что лопнула резинка в трусах, и на следующий день в театре прозвучало: «Ввод Шармёра в роль Графа великолепен! Он настоящий Граф – и в жизни, и на сцене». Ему даже дали денежную премию. Прошло время, Шармёр обнаглел на сцене в роли Графа, и эта наглость в сочетании с микеланджеловской красотой стала приниматься зрителем. Так, с помощью Зинкиных трусов и грудей он вписался в роль ведущего артиста театра.
Вписаться-то он вписался… но в нем стало происходить что-то странное, то, чего он не ждал. Ему никогда не отказывала ни одна женщина, он всегда был первым, лучшим и самым красивым. Но это в другом театре. А тут на сцене рядом с ним порхал в самоупоении, срывая аплодисменты почти на каждой фразе, не такой красивый, белобрысый, с крепкими крестьянскими руками и ногами, с длинным носом и выпученными глазами Андрей Миронов. Шармёр чувствовал, как чувствует женщина, что он не любим, не так любим, как этот белобрысый Андрюшка.
У бедного Шармёра разболелась грудь на нервной почве, и в кулисах души, в вечернем платье, в золотых перчатках, родилась и сразу заявила о себе Зависть. В вечернем, потому что родителю во тьме ее не видно и можно сделать вид, что ее нет! А золотые перчатки, чтобы в приступе зависти цветом золота удушить соперника, не оставив следов.»
Что написала егорова о ширвиндте в книге
— Татьяна Николаевна, совсем недавно в Театре Сатиры произошла смена власти. Для вас с этим театром связан значительный период вашей жизни. Как вы относитесь к тому, что отныне театром руководит Александр Ширвиндт?
— Они при жизни были в контрах?
— А другие персонажи книги как отреагировали на критику?
— Вы не пожалели, что своей книгой настроили людей против себя?
— Но близкие Андрея Миронова, наверное, следят за его могилой?
— Если бы. Два года назад, на Андрюшин день рождения, 8 марта я заметила, что с могилки исчезла часть ограды, потом вандалы оторвали остальную часть. Андрюша очень любил бронзу, и Мария Владимировна настояла, чтобы ограду изготовили именно из этого ценного материала. К сожалению, для кого-то несколько килограммов цветного металла оказались дороже памяти великого актера. Полтора года я занималась восстановлением ограды, разыскала архитектора Юрия Григорьевича Орехова, автора памятника, наняла мастеров.
— Где же в это время были вдовы и дети Миронова?
— Многие поговаривали, что вы осмелились выпустить книгу только после смерти Марии Владимировны, остерегаясь ее гнева?
— Книга задумывалась очень давно, я вела дневники, записывала каждое слово Марии Владимировны, и она об этом знала. Но для того, чтобы все записи собрать в книгу, у меня просто не было ни сил, ни времени. Мария Владимировна тяжело болела и крайне нуждалась в моей помощи. Об этом знала только я, потому что до последней минуты жизни Мария Владимировна старалась разводить очень активную деятельность, все-время кому-то помогала, пристраивала совершенно чужих людей в больницы, звонила чуть ли ни в Кремль, чтобы решить судьбу какого-нибудь обездоленного. Я не отходила от нее ни на минуту, как страж ее охраняла от коварных людей, чтобы, не дай Бог, ее никто не обидел. Я научилась ладить с Машей, дочерью Андрея, потому, что ее любила Мария Владимировна, она всегда говорила: «На Андрее наша порода закончилась, только на Машку надежда». Девочка была очень похожа на отца. Многие считают, что я слишком жестко описала Марию Владимировну, но она настолько сильная личность, что если ее хоть немного «подлакировать», она бы сама воспротивилась и сказала бы: «Что это ты из меня сделала какого-то сюсюканца?». Мария Владимировна хотела «жить в веках», и я думаю, она довольна, ибо, как сказал Марк Захаров: «Мы все умрем, а твоя книга будет жить».
— У вас были очень теплые отношения с Машей Мироновой, сейчас вы так же близки?
— В одном интервью Маша произнесла «Если каждая любовница Андрея Миронова будет писать книжки, я не представляю, что станет с нашими книжками»…
— В последнее время Маша Голубкина тоже «обнаружила» свое родство с Мироновым.
— Перед памятью Андрея это кощунственно, девочка говорит, что она его физиологическая дочь. Чувствуете тонкость формулировки: ни родная, ни приемная, а физиологическая, только я не понимаю, почему физиология ей не подсказывает на могилку к отцу сходить. Мне жалко Машу Миронову, за что ее так терзать, девочка и без того настрадалась, что бы она обо мне ни говорила, я на нее не в обиде.
— Благодаря своим откровениям вы растеряли всех друзей?
— Вы по-прежнему ездите на встречи с читателями?
— Эта нелюбовь Ширвиндта к вам возникла после выхода книги?
— А сам Плучек как относится к этому перевороту?
— Вы ушли из театра сразу после смерти Андрея Миронова, чем вы все это время занимались?
— Вы доверились течению, которое вас несло?
— Что для вас Андрей Миронов сегодня?
— Он для меня, как и раньше, самый дорогой и любимый человек. Когда в моей жизни происходят какие-то события, я всегда с ним советуюсь, спрашиваю: «А как бы ты поступил на моем месте?», и он мне отвечает. Наша связь не обрывается ни на минуту. В наших отношениях с Андреем было много мистических совпадений, странная драматургия, придуманная Богом просто висела над нами: когда мне было шесть лет, я бегала на Рижский вокзал провожать поезда… Именно в Риге мы познакомились с Андрюшей, и именно в Риге, во время гастрольного спектакля он умер у меня на руках… как часто после смерти он напоминал о себе: то чашка развалится прямо в руках, то упадет какой-нибудь предмет. Андрей всегда рядом, и мой нынешний спутник очень бережно относится к его памяти.
Любовница Миронова одобрила решение Ширвиндта покинуть театр Сатиры
Актриса Татьяна Егорова поддержала уход худрука театра Сатиры Александра Ширвиндта с прежней должности
После статьи на Sobesednik.ru «Я уже старый», где художественный руководитель театра Сатиры Александр Ширвиндт объявил о готовности уйти со своего поста, многие артисты стали публично высказываться на эту тему.
Актриса Татьяна Егорова, автор книги «Андрей Миронов и Я», прослужившая в театре Сатиры более 20 лет, тоже не сдержала своих эмоций: «Уважаю Шуру за это!»
А раньше Егорова высказывалась об Александре Анатольевиче не так уважительно. Например, в своей книге, где она описала подробности своего любовного романа с Мироновым, Татьяна так говорила о Ширвиндте, которого назвала в произведении Шармёром:
«Ему никогда не отказывала ни одна женщина, он всегда был первым, лучшим и самым красивым. Но это в другом театре. А тут на сцене рядом с ним порхал в самоупоении, срывая аплодисменты почти на каждой фразе, не такой красивый, белобрысый, с крепкими крестьянскими руками и ногами, с длинным носом и выпученными глазами Андрей Миронов. Шармёр чувствовал, как чувствует женщина, что он не любим, не так любим, как этот белобрысый Андрюшка. У бедного Шармёра разболелась грудь на нервной почве, и в кулисах души, в вечернем платье, в золотых перчатках, родилась и сразу заявила о себе Зависть. В вечернем, потому что родителю во тьме ее не видно и можно сделать вид, что ее нет! А золотые перчатки, чтобы в приступе зависти цветом золота удушить соперника, не оставив следов».
Александр Ширвиндт / фото: Андрея Струнина
Когда в 1999 году вышла книга Татьяны Егоровой, Александр Ширвиндт, морщась, комментировал нам:
– Танька – дура, понимаешь! Написала там что-то, придумала. У Андрея было много романов, Егорова – одна из них. Хотя талантливая баба. Кстати, я ей посоветовал в свое время: пиши, у тебя это лучше получается, чем играть на сцене. Но не знал, что она столько нафантазирует!
И вдруг Егорова решила поддержать своего давнего оппонента.
– Шуру уважаю за этот поступок, надо вовремя уходить, – сказала она Sobesednik.ru. – Даже порадовалась за него! Я когда-то ушла со сцены, худрук театра имени Ермоловой Владимир Андреев сам ушел. И Шуре пора! В жизни надо часто что-то менять, мозги свои. Когда человек стоит на одном месте, он как дубина!
– Татьяна Николаевна, то есть ваше отношение к Ширвиндту изменилось?
– Да. Скажу так: все, что Шура сделал в театре Сатиры после смерти Андрюши, он сделал достойно!