Что написал пушкин в последние годы жизни
Краткая биография последних лет жизни Пушкина (1834-1837)
Последние годы жизни Александра Сергеевича Пушкина были омрачены многочисленными проблемами, бедами и неурядицами.
Он испытывал серьезные материальные трудности, многие его работы запрещались для публикации царской цензурой.
Кроме того, его репутация была омрачена слухами о неверности его супруги, которые распространялись недоброжелателями.
Он много раз порывался уехать из Петербурга вместе с семьей, однако из-за давления властей не мог этого сделать.
Несмотря на все жизненные неурядицы, Пушкин продолжал трудиться над новыми произведениями.
Давайте более подробно разберем основные события последних лет жизни великого поэта в хронологическом порядке.
Осенью 1833 года Александр Пушкин вернулся из очередного плодотворного периода в селе Болдино, который сейчас называют «второй Болдинской осенью».
За 1,5 месяца в уединении поэт доработал следующие произведения: «История Пугачева», «Песня западных славян», «Медный всадник», «Сказка о рыбаке и рыбке», «Сказка о мертвой царевне» и многое другое.
Накануне 1834 года император Николай I назначил Александра Пушкина на должность каре-юнкера — самого низшего придворного звания.
Пушкин пришел в ярость: такая должность была для него унизительна.
Но, несмотря на унизительное положение, Пушкин продолжает работать. И в начале 1834 года выходит повесть «Пиковая дама».
Через полгода (25 июня 1834 года) он решил попытаться вырваться из своего положения.
Поэт просит императора об отставке (увольнении), однако в этом случае Пушкину запрещался доступ к государственным архивам, и он не смог бы пользоваться материалами для новых произведений.
Пришлось отозвать прошение об увольнении.
Пушкин намеревался уволиться и уехать в деревню со своей семьей. Он был отягощен многочисленными долгами, и светская жизнь только усугубляла положение.
Уехав в деревню, он намеревался привести свои финансовые дела в порядок. Однако император не хотел отпускать Пушкина из-под надзора.
Осенью 1834 года поэт снова посетил село Болдино. На этот раз период не был особенно плодотворным, он дописал «Сказку о золотом петушке».
Следующая осень 1835 года была посвящена работе. Пушкин отправился в Михайловское, где в уединении писал «Сцены из рыцарских времен», «Египетские ночи» и прочее.
Пушкин уже давно намеревался выпустить собственный литературный журнал. В 1836 году ему дали разрешение на публикацию.
К сожалению, журнал «Современник» не смог стать популярным, и не помог поэту поправить его финансовые дела.
Однако в нем он смог опубликовать произведения, которые не пропускала цензура.
Например, в этом же году он напечатал в журнале исторический роман «Капитанская дочка», правда анонимно и без некоторых глав.
Весной 1836 года умерла мать Александра. Во время похорон он в последний раз посетил Михайловское.
3 ноября 1836 года Пушкину и его друзьям было анонимно отправлено оскорбительное письмо, в котором сообщалось о неверности жены поэта.
На следующий день Александр Пушкин вызвал Дантеса на дуэль. Но друзьям поэта удалось уговорить друга перенести ее на 2 недели.
За это время Дантес успел посвататься к сестре супруги Пушкина, чтобы замять возникший скандал. Дуэль была отменена.
Однако на этом история не закончилась. 7 февраля 1837 года Пушкин послал оскорбительное во всех смыслах письмо отцу Дантеса.
В этот же день Пушкин был вызван Дантесом на дуэль.
На следующий день, 8 февраля, состоялась роковая дуэль между противниками. Дантес выстрелил первым и тяжело ранил поэта.
Пушкин тоже сумел выстрелить, но ранение Дантеса оказалось незначительным.
Через 2 дня, 10 февраля 1837 года, великий поэт скончался в своем доме, в окружении родных и близких людей.
Пушкин был похоронен на территории Святогорской лавры в Псковской области в 5 километрах от села Михайловское, рядом со своими родственниками.
Последние годы жизни Пушкина
Последние годы жизни были крайне непростыми в жизни Александра Сергеевича Пушкина. Над поэтом довлела немилость царского двора, материальное положение тоже оставляло желать лучшего. Желая унизить признанного поэта, Николай 1 произвел Пушкина в камер-юнкеры в конце 1833 года. Такое звание присваивалось обычно молодым дворянам. В ответ Пушкин подал прошение об отставке с тем, чтобы уехать в свое имение. Он хотел заниматься исключительно литературным творчеством. Но получил ответ, что если он уйдет со службы, то утратит доступ к архивам.
Этого поэт, много и плодотворно работавший над историческими темами, допустить не мог. В тот период он создал «Историю Пугачева», работал над историей Петра. Поэтому Пушкин решил смириться и отозвал свое прошение об отставке.
Пушкин интересовался историей Франции, феодальными отношениями, и в частности, французскими революциями. Он уже сделал первые наброски «Сцен из рыцарских времен», составил план повести «Мария Шонинг».
В 1833-36-м годах Пушкин написал следующие произведения: Поэмы « Анджело» и «Медный всадник», повести «Дубровский», «Капитанская дочка», «Египетские ночи» и «Пиковая дама», целый ряд стихотворений.
Сначала 1836 года Пушкин начал издавать журнал «Современник», доходом с которого он рассчитывал покрыть свои долги. В журнале, кроме самого Пушкина издавались Н.В. Гоголь, А. И. Тургенев, В. А. Жуковский, П. А. Вяземский. Но успехом у читателей журнал не пользовался при тираже 5 тысяч экземпляров, он имел всего 600 постоянных подписчиков.
Несмотря на все трудности и преграды, которые возникали перед Пушкиным в лице издателей и цензоров, Александр Сергеевич много работал, вынашивал идеи и планы своего дальнейшего творчества. Он задумал «Роман на Кавказских водах», размышлял над большим психологическим романом с элементами авантюры, в котором предполагал показать всю Россию – от декаристов, до лесных разбойников, планировал написать произведение о Христе.
В этот же период в России появился некий Дантес, вынужденный покинуть родину из-за своих политических взглядов. Этот человек умел втираться в доверие к людям, влюблять в себя женщин. И очень скоро приобрел в Петербурге влиятельных покровителей. С Натальей Николаевной Пушкиной он познакомился на балу в Анничковом дворце. И тут же по Петербургу поползли грязные сплетни о его отношениях с женой известного поэта. Пушкин не мог стерпеть ни сплетен, ни пасквиля, разосланного его друзьям. Он вызвал Дантеса на дуэль. Тот не на шутку испугался, и чтобы как-то погасить гнев поэта, сделал предложение Екатерине Николаевне, которая, как свидетельствует молва, была влюблена в него. Свадьба состоялась, но слухи вокруг Натальи Николаевны и Дантеса не утихли. Напротив, они обрастали все новыми грязными подробностями.
Взбешенный Пушкин написал оскорбительное письмо барону Геккерну, по официальным документам — приемному отцу Дантеса, а по слухам, его любовнику. В своем письме он в резкой форме отказывал от дома барону и Дантесу. На что барон ответил, что вызов на дуэль остается в силе, и что Дантес принимает его.
Не мог щадить он нашей славы;
Не мог понять в сей миг кровавый,
На что он руку поднимал.
И он убит — и взят могилой,
Как тот певец, неведомый, но милый,
Добыча ревности глухой,
Воспетый им с такою чудной силой,
Сраженный, как и он, безжалостной рукой.
вкратце последние годы жизни пушкина.. +что он написал в эти годы
Последние годы Пушкина – довольно непростые. Он накопил много долгов и, чтобы как-то выйти из финансовых затруднений старался много писать.
В 1834-1835 годах издаются книги Пушкина: полный текст «Евгения Онегина», сборники стихотворений, поэм, повестей. Но расходятся они с трудом.
Несмотря на то, что литературная деятельность так и не приносит Пушкину больших доходов, в 1834 году он все-таки решился уйти в отставку по службе.
Кроме того, занялся издательским делом – начал издавать литературный журнал «Современник». Но спроса читателей, а, следовательно, и коммерческого успеха журнал не имел.
Последние годы Пушкина – довольно непростые. Он накопил много долгов и, чтобы как-то выйти из финансовых затруднений старался много писать.
В 1834-1835 годах издаются книги Пушкина: полный текст «Евгения Онегина», сборники стихотворений, поэм, повестей. Но расходятся они с трудом.
Несмотря на то, что литературная деятельность так и не приносит Пушкину больших доходов, в 1834 году он все-таки решился уйти в отставку по службе.
Кроме того, занялся издательским делом – начал издавать литературный журнал «Современник». Но спроса читателей, а, следовательно, и коммерческого успеха журнал не имел.
Последние годы Пушкина – довольно непростые. Он накопил много долгов и, чтобы как-то выйти из финансовых затруднений старался много писать.
В 1834-1835 годах издаются книги Пушкина: полный текст «Евгения Онегина», сборники стихотворений, поэм, повестей. Но расходятся они с трудом.
Несмотря на то, что литературная деятельность так и не приносит Пушкину больших доходов, в 1834 году он все-таки решился уйти в отставку по службе.
Кроме того, занялся издательским делом – начал издавать литературный журнал «Современник». Но спроса читателей, а, следовательно, и коммерческого успеха журнал не имел.
Выдели самое главное:
Последние годы жизни Пушкина
Последние годы Пушкина – довольно непростые. Он накопил много долгов и, чтобы как-то выйти из финансовых затруднений старался много писать.
В 1834-1835 годах издаются книги Пушкина: полный текст «Евгения Онегина», сборники стихотворений, поэм, повестей. Но расходятся они с трудом.
Несмотря на то, что литературная деятельность так и не приносит Пушкину больших доходов, в 1834 году он все-таки решился уйти в отставку по службе.
Кроме того, занялся издательским делом – начал издавать литературный журнал «Современник». Но спроса читателей, а, следовательно, и коммерческого успеха журнал не имел.
Александр Пушкин. Последние годы, последние дни
Последние годы жизни Пушкина
Последние годы жизни были крайне непростыми в жизни Александра Сергеевича Пушкина. Над поэтом довлела немилость царского двора, материальное положение тоже оставляло желать лучшего. Желая унизить признанного поэта, Николай 1 произвел Пушкина в камер-юнкеры в конце 1833 года. Такое звание присваивалось обычно молодым дворянам. В ответ Пушкин подал прошение об отставке с тем, чтобы уехать в свое имение. Он хотел заниматься исключительно литературным творчеством. Но получил ответ, что если он уйдет со службы, то утратит доступ к архивам.
Этого поэт, много и плодотворно работавший над историческими темами, допустить не мог. В тот период он создал «Историю Пугачева», работал над историей Петра. Поэтому Пушкин решил смириться и отозвал свое прошение об отставке.
Пушкин интересовался историей Франции, феодальными отношениями, и в частности, французскими революциями. Он уже сделал первые наброски «Сцен из рыцарских времен», составил план повести «Мария Шонинг».
В 1833-36-м годах Пушкин написал следующие произведения: Поэмы « Анджело» и «Медный всадник», повести «Дубровский», «Капитанская дочка», «Египетские ночи» и «Пиковая дама», целый ряд стихотворений.
Сначала 1836 года Пушкин начал издавать журнал «Современник», доходом с которого он рассчитывал покрыть свои долги. В журнале, кроме самого Пушкина издавались Н.В. Гоголь, А. И. Тургенев, В. А. Жуковский, П. А. Вяземский. Но успехом у читателей журнал не пользовался при тираже 5 тысяч экземпляров, он имел всего 600 постоянных подписчиков.
Несмотря на все трудности и преграды, которые возникали перед Пушкиным в лице издателей и цензоров, Александр Сергеевич много работал, вынашивал идеи и планы своего дальнейшего творчества. Он задумал «Роман на Кавказских водах», размышлял над большим психологическим романом с элементами авантюры, в котором предполагал показать всю Россию – от декаристов, до лесных разбойников, планировал написать произведение о Христе.
В этот же период в России появился некий Дантес, вынужденный покинуть родину из-за своих политических взглядов. Этот человек умел втираться в доверие к людям, влюблять в себя женщин. И очень скоро приобрел в Петербурге влиятельных покровителей. С Натальей Николаевной Пушкиной он познакомился на балу в Анничковом дворце. И тут же по Петербургу поползли грязные сплетни о его отношениях с женой известного поэта. Пушкин не мог стерпеть ни сплетен, ни пасквиля, разосланного его друзьям. Он вызвал Дантеса на дуэль. Тот не на шутку испугался, и чтобы как-то погасить гнев поэта, сделал предложение Екатерине Николаевне, которая, как свидетельствует молва, была влюблена в него. Свадьба состоялась, но слухи вокруг Натальи Николаевны и Дантеса не утихли. Напротив, они обрастали все новыми грязными подробностями.
Взбешенный Пушкин написал оскорбительное письмо барону Геккерну, по официальным документам — приемному отцу Дантеса, а по слухам, его любовнику. В своем письме он в резкой форме отказывал от дома барону и Дантесу. На что барон ответил, что вызов на дуэль остается в силе, и что Дантес принимает его.
Не мог щадить он нашей славы; Не мог понять в сей миг кровавый, На что он руку поднимал.
И он убит — и взят могилой, Как тот певец, неведомый, но милый, Добыча ревности глухой, Воспетый им с такою чудной силой, Сраженный, как и он, безжалостной рукой.
ПОСЛЕДНИЕ ГОДЫ ЖИЗНИ
Последние дни
Сталин решил активнее привлечь к руководству партии более образованных людей. Если до октября 1952 г. из 11 членов Политбюро было лишь двое с высшим образованием (Г.М. Маленков и А.И. Косыгин), то после XIX съезда КПСС высшее образование имели две трети из 36 членов и кандидатов в члены Президиума ЦК. О том, что Сталин собирался поручить новым членам высшего партийного органа руководство текущими делами управления страны, свидетельствовал подготовленный им в декабре 1952 г. проект постановления о назначении на пост Председателя Совета Министров СССР вместо себя нового члена Президиума ЦК КПСС, бывшего первого секретаря ЦК Компартии Белоруссии и руководителя партизанским движением в этой республике в годы войны П.К. Пономаренко. Незадолго до этого Пономаренко был утвержден заместителем Председателя Совета Министров СССР. Как писал бывший Председатель Верховного Совета СССР А.И. Лукьянов (он долгое время отвечал за секретный архив ЦК КПСС), обычно проекты постановлений Совета Министров подписывались сначала Сталиным, а затем теми, кто занимал следующие за ним места по существовавшей иерархии в партийном руководстве. На сей раз первые подписи вслед за Сталиным поставили кандидаты в члены Президиума, а затем полноправные члены этого высшего органа ЦК. Лукьянов подчеркивал: «Под проектом решения не было лишь подписей четырех членов Президиума ЦК: Г.М. Маленкова, Л.П. Берии, Н.А. Булганина и Н.С. Хрущева». Вряд ли такой порядок сбора подписей был избран Сталиным случайно. Несколько лет назад он имел неосторожность в присутствии других членов Политбюро объявить фамилии тех, кого он хотел бы избрать в качестве своих преемников. По воспоминаниям А.И. Микояна, его коллеги знали, что Сталин «сделал ставку на Вознесенского в Совмине». Кроме того, А.И. Микоян писал: «Кажется, это был 1948 год. Как-то Сталин позвал всех, кто отдыхал на Черном море в тех краях к себе на дачу на озеро Рица. Там он при всех объявил, что члены Политбюро стареют… Показав на Кузнецова, Сталин сказал, что будущие руководители должны быть молодыми (ему было 42–43 года), и вообще, вот такой человек может когда-нибудь стать его преемником по руководству партией и ЦК». Откровенные заявления Сталина о намерении выдвинуть на высшие посты в партии и правительстве Вознесенского и Кузнецова стали роковыми для них и их ближайшего окружения. Давнишние конкуренты Вознесенского Маленков и Берия постарались представить Сталину материалы, компрометирующие обоих руководителей. Вскоре Вознесенский, Кузнецов и их сподвижники были обвинены в антигосударственной деятельности в ходе разбирательства по так называемому «ленинградскому делу» и казнены.
На сей же раз в конце 1952 г. Сталин действовал быстро и неожиданно. Очевидно, решение о новом Председателе Совета Министров СССР должно было быть поставлено в повестку дня сессии Верховного Совета СССР, которая должна была открыться, как это было и раньше, в первую среду марта. В 1953 г. первая мартовская среда приходилась на четвертое число месяца. За три дня до этого, в воскресенье, 1 марта, должен был состояться обед на сталинской даче, на который ее хозяин пригласил руководителей партии. На этот обед были приглашены также его дети – Василий и Светлана. Возможно, во время обеда Сталин собирался поговорить о своем решении, уже одобренном подавляющим большинством членов Президиума ЦК КПСС. Ночь с 28 февраля на 1 марта Сталин провел за столом в компании Маленкова, Берии, Булганина и Хрущева. А. Рыбин писал: «Мирная беседа продолжалась до четырех утра 1 марта». Охранники свидетельствовали, что Сталин был в хорошем настроении. Позже утверждалось, будто перед отходом ко сну Сталин распорядился его не беспокоить. Но обычно охранники внимательно следили за пребыванием Сталина на даче, где бы он ни находился, чтобы держать под контролем состояние его здоровья. Так, за пару месяцев до 1 марта Сталин пошел в баню и оставался внутри нее дольше часа. Из бани не доносилось ни звука. Тогда охранники решили взломать дверь в баню. Но дверь неожиданно распахнулась. На пороге стоял заспанный Сталин. «Здравия желаем! – сказали охранники. Сталин кивнул им головой в ответ. Потом выяснилось, что Сталин заснул на кушетке в комнате отдыха. На сей раз Сталин заснул на кушетке в так называемой Малой спальне. И хотя ожидали, что он встанет около 10–11 утра, этого не происходило. Между тем приглашенные на обед к Сталину постоянно звонили на дачу. Охранники же отвечали: «Нет движения». Почему охранники, собиравшиеся пару месяцев назад взламывать дверь баньки, чтобы узнать, как чувствует себя Сталин, на сей раз проявляли робость? Была и другая странность в обычном дачном порядке. Сотрудник сталинской охраны Ю.С. Соколов вспоминал: «На объекте «Ближняя» круглосуточно дежурил врач из Кремлевской больницы. Врачей было двое. Доктор Кулинич, который имел ученую степень кандидата медицинских наук… и врач Захарова. Они оказывали медицинскую помощь не только И.В. Сталину, но и офицерам его личной охраны». Однако в ночь с 28 февраля на 1 марта на Ближней даче не было ни врачей, ни медицинских сестер. Лишь поздно вечером 1 марта охранники решились зайти в Малую столовую. Охранник Лозгачев увидел Сталина, лежавшего на полу. Лозгачев вспоминал: «Я подбежал и спросил: «Товарищ Сталин, что с вами. Может, врача вызвать?» Слова Сталина были невнятными. Лозгачев и другие охранники отнесли Сталина в Большой зал. Лозгачев вспоминал: «Положили его на тахту, укрыли пледом, видно было, что он очень озяб». Тем временем охранник Старостин позвонил министру Игнатьеву. Через два часа после звонка Старостина на дачу прибыли Маленков, Берия, Хрущев, Булганин. Рыбин утверждал, что Берия, увидев лежавшего на диване Сталина, сказал Лозгачеву: «Ты что панику наводишь? Видишь, товарищ Сталин крепко спит! Нас больше не беспокой и товарища Сталина не тревожь!» Очевидно, что с Берией были согласны и его коллеги, которые вскоре покинули дачу. Известно, что неоказание медицинской помощи нуждающемуся в ней человеку является уголовным преступлением. Отягощающим обстоятельством в данном случае было то, что преступники использовали свое высокое служебное положение для того, чтобы отдать приказ своим подчиненным не оказывать больному такую помощь. К тому же каждый из них старательно делал вид, что ничего необычного не происходит. Не потому ли, что они твердо знали, что Сталин пребывал между жизнью и смертью? А если это так, то что давало им основания для такой уверенности? Лишь около 9 часов утра 2 марта на дачу прибыли врачи во главе с профессором Лукомским. Его диагноз был быстрым и, как оказалось, безошибочным: инсульт с кровоизлиянием в мозг. Только теперь, с опозданием по меньшей мере на половину суток после обнаружения Сталина (а возможно, через сутки после инсульта), началось лечение. Однако медицинские меры лишь затягивали агонию больного. Днем 3 марта по радио было передано «Правительственное сообщение о болезни Председателя Совета Министров СССР и Секретаря Центрального Комитета КПСС товарища Иосифа Виссарионовича Сталина». В нем говорилось: «Центральный Комитет Коммунистической партии Советского Союза и Совет Министров Союза ССР сообщают о постигшем нашу партию и наш народ несчастье – тяжелой болезни товарища И.В. Сталина». Сообщалось, что после кровоизлияния в мозг у Сталина развился паралич правой руки и ноги с потерей сознания и речи, появились тяжелые нарушения деятельности сердца и дыхания. В сообщении перечислялись врачи, привлеченные для лечения Сталина, и говорилось о том, что «лечение товарища Сталина проводится под постоянным наблюдением Центрального Комитета КПСС и Советского Правительства». В эти дни вся страна с волнением обсуждала содержание бюллетеней о состоянии здоровья Сталина, которые регулярно передавались по радио и публиковались в печати. Люди повторяли перечень примененных лекарств и незнакомое словосочетание «Чейн-Стоксово дыхание», упомянутое в одном из бюллетеней. Вечером 5 марта по радио был передан очередной бюллетень о состоянии здоровья Сталина на 16 часов 5 марта, открывавшийся словами: «В течение ночи и первой половины дня 5-го марта состояние здоровья И.В. Сталина ухудшилось». Светлана Аллилуева подробно описала последние мгновения жизни отца: «Последние час или два человек просто медленно задыхался. Агония была страшной. Она душила его у всех на глазах. В какой-то момент – не знаю, так ли на самом деле, но так казалось – очевидно, в последнюю минуту, он вдруг открыл глаза и обвел ими всех, кто стоял вокруг… Взгляд этот обошел всех в какую-то долю минуты. И тут, – это было непонятно и страшно, я до сих пор не понимаю, но не могу забыть – тут он поднял вдруг кверху левую руку (которая двигалась) и не то указал ею куда-то наверх, не то погрозил всем нам. Жест был непонятен, но угрожающ, и неизвестно к кому и к чему он относился… В следующий момент душа, сделав последнее усилие, вырвалась из тела». Земной путь Иосифа Сталина-Джугашвили, начавшийся в маленьком домике в грузинском городе Гори, подошел к концу.
Творчество Пушкина 1826-1830 годов
Император для него фигура новая, он не знает его характера и намерений. Буквально несколько дней назад была учинена жестокая расправа над участниками декабристского восстания. Многие были повешены, кто-то был отправлен в ссылку.
Царь сообщил поэту, что он теперь будет личным цензором Пушкина, то есть будет лично решать, какие произведения должны пойти в печать, а какие нет.
Но как угодить ему и не изменить своим идеалам? Где эта грань дозволенного? В прошлый раз за «игры» с императором (Александром I) Пушкин лишился свободы и был отправлен в ссылку. Не ждет ли Пушкина участь декабристов?
Положение поэта было довольно опасным, он и сам это понимал. Но не писать о волнующих его темах он не мог.
Лотман. А.С. Пушкин: Глава 9. Последние годы.
Пушкина высоким смыслом и давала ему удивительную душевную силу. Жизнь пыталась его сломить — он преображал ее в своей душе в мир, проникнутый драматизмом и гармонией и освещенный мудрой ясностью авторского взгляда. Только восстановив день за днем полную трагизма и безысходности реальность пушкинского существования последних лет, можно оценить в полной мере ясность, простоту и спокойствие его творчества этих лет.
«Покоя и воли» не было; казалось, что все было против Пушкина, но напор творческой энергии был сильнее внешних обстоятельств и преображал их.
В трудные для Пушкина 1833—1836 гг. творчество его достигает предельной интенсивности. Он создает поэмы «Анджело», «Медный всадник» (1833), лучшие свои прозаические произведения: «Дубровский» (1832—1833), «Пиковая дама» (1833), «Египетские ночи» (1835), «Капитанская дочка» (1833—1836), самые значительные лирические стихотворения: «Осень» (1833), «Пора, мой друг, пора! покоя сердце просит. » (1834), «Песни западных славян» (1834), «Полководец», «Вновь я посетил. », «Пир Петра Первого», «Когда владыка ассирийский. » (1835), «Мирская власть», «Из Пиндемонти», «Отцы пустынники и жены непорочны. », «Когда за городом, задумчив, я брожу. », «Я памятник себе воздвиг нерукотворный. » (1836). В 1836 г. он начал издавать журнал «Современник», критический отдел которого в значительной мере заполнялся его статьями. Исключительно интенсивной была работа Пушкина как историка: он написал «Историю Пугачева», работал над историей Петра I (этот труд был для него особенно важным: когда Пушкин подал просьбу об отставке с твердым намерением порвать с Петербургом и уехать в деревню, достаточно было Николаю I пригрозить, что он закроет ему доступ в архивы и тем сделает продолжение исследования невозможным, как Пушкин тотчас же взял просьбу обратно — все страдания петербургской жизни отступали на второй план перед потерей возможности продолжать этот труд).
«мысли в голове волнуются в отваге», сознание Пушкина работало с баснословной скоростью. В эти периоды замыслы сменялись новыми замыслами, мысль обгоняла возможность воплощения. Памятниками таких напряженных полос творческой жизни оставались планы, наброски, замыслы обширных трудов и незавершенные произведения. Они не оканчивались, потому что творческая мысль спешила дальше, оставляя их позади, как недостроенные дворцы, создатель которых увлечен новыми, более грандиозными планами. По количеству и размаху незавершенных трудов можно судить о том вдохновенном напряжении, в котором Пушкин находился в эти годы. Им владеет мысль о большом романе со сложным приключенческим сюжетом, позволяющим показать разные слои русского общества, — задуман «Роман на Кавказских водах», произведение, которое, возможно, предвосхитило бы «Героя нашего времени». В 1834—1836 гг. он обдумывает большой авантюрно-психологический роман (рабочее черновое название «Русский
Пелам»), где должна была быть показана вся Россия — от декабристского Союза Благоденствия до притонов лесных разбойников. Одновременно он начинает повесть из римской жизни (возможно, этот загадочный замысел следует связать с давним замыслом написать произведение о Христе). Пушкина интересовали судьбы европейской цивилизации: он читал французских историков, открывших в прошлом Европы эпохи феодализма классовую борьбу и корни французской революции XVIII в., сам хотел написать историю французской революции и начал два произведения, которые должны были охватить буржуазную эпоху от ее истоков до современности. Первое — сцены из большой исторической драмы (после смерти Пушкина были опубликованы под названием «Сцены из рыцарских времен»), которые потом Чернышевский считал лучшим созданием Пушкина. Второе — повесть «Марья Шонинг» — трагическая история нищеты и унижения. В это же время он работал над драмой из русской народной жизни «Русалка». Замыслы буквально переполняли его, и он щедро делился ими. Так, он набросал план комедии о человеке, которого приняли в провинции за важного чиновника, и уступил его Гоголю. Гоголь написал «Ревизора». Потом он уступил Гоголю замысел «Мертвых душ».
Этот обширный — и не исчерпанный в нашем перечне — список задуманного, начатого, обдумываемого, отложенного, оставленного для новых нахлынувших работ свидетельствует о творческом подъеме Пушкина-художника в эти годы. И конечно, старая романтическая идея, согласно которой в душе поэта живут два прямо противоположных один другому человека: погруженный в обычную жизнь и подавленный ею «обычный» человек и парящий над бытом гений, — ничего не объяснит нам в душевной жизни Пушкина. Нет, Пушкин был человек в поэзии и поэт в жизни.
Современная археология знает такой метод: аэронаблюдение и аэрофотосъемку. При этом с объектами, которые археолог наблюдал и исследовал с земли, порой происходит чудесное превращение: то, что при наземном взгляде казалось беспорядочной грудой камней или остатками разбросанных, не связанных между собой зданий, вдруг предстает частями единого плана, приобретает ритм и смысл единого замысла.
I. Притязания отдельной личности на счастье и самостоятельное от истории бытие казались романтическим эгоизмом и безусловно отвергались. В «Полтаве» и добрые герои, как Кочубей и Искра, и злодеи вроде Мазепы обречены историей на забвение, ибо все они руководствовались личными, человеческими побуждениями:
Прошло сто лет, и что осталось
От сильных, гордых сих мужей. (V, 63)
История сохраняет память лишь о тех, кто без остатка сливает себя с нею. Исчезая как отдельная личность, они обретают историческое бессмертие:
В гражданстве северной державы,
Лишь ты воздвиг, герой Полтавы,
Огромный памятник себе (V, 63).
Сейчас история мыслится Пушкиным не как нечто противоположное личности, а как живая цепь живых человеческих жизней. История — это поколение простых, «неисторических» личностей, это цепочка, в которой могилы предков, хоровод взявшихся за руки живых и колыбели детей составляют единый круг бессмертия. Прогресс заключается в накоплении памяти человечества, то есть культуры, и в духовном росте отдельного человека. Отсюда интерес позднего Пушкина к истории, которая проявляется в дневниках частных людей, эпизодах живой жизни различных эпох. Он собирает исторические анекдоты из русской жизни XVIII века, ведет дневник, создавая бытовую хронику придворной и петербургской жизни. Пафос культуры во всем богатстве ее исторического существования и пафос духовной значительности отдельного человека объединяют разнообразные замыслы последнего периода.
I и тема крестьянского бунта. В их сложном взаимодействии раскрывается своеобразие пушкинского взгляда на историю. Тема крестьянского восстания появляется в черновых набросках «Истории села Горюхина» и делается центральным объектом художественного внимания в повести «Дубровский».
Развивая идеи дворянской революционности, Пушкин полагал, что передовой дворянин является естественным союзником народа, а русское дворянство, теряющее с каждым десятилетием свои социальные привилегии, но хранящее вековой опыт сопротивления самодержавию, — сила революционная по своей природе. В 1834 г. он записал в дневнике о русском дворянстве: «Эдакой страшной стихии мятежей нет и в Европе. Кто были на площади 14 декабря? Одни дворяне. Сколько ж их будет при первом новом возмущении? Не знаю, а кажется много» (XII, 335). Правительство опирается на выскочек и фаворитов, псевдоаристократию, «жадною толпой стоящую у трона» (Лермонтов), а также на безликую бюрократическую машину. Столбовой дворянин, потомок древнего рода, Дубровский становится народным предводителем, а Троекуров — родственник кн. Дашковой, подруги Екатерины II и соучастницы заговора 1762 года — «пошел в гору» (VIII, 162). От Екатерины II, узурпировавшей власть, через Дашкову, к помещику-самодуру и к шабашкиным протягивается единая цепь.
Замысел о дворянине, перешедшем на сторону народа, был сначала положен и в основу романа из эпохи Пугачева. Однако чем ближе подходил Пушкин к разработке этого плана, тем более убеждался в невозможности такого союза.
В этом пафосе получает объяснение и стремление Пушкина к демонстративно «простым» героям (задачей исторического романа становится изображение судеб «простого человека» в трагических обстоятельствах исторических конфликтов), составлявшее одну из существенных граней пушкинского реализма:
Иль не скажите ничего —
Я в том стою — имел я право
В герои повести смиренной,
Хоть человек он не военный
Не [второклассный] Д. Жуан,
Не демон — даже не цыган,
Каких встречаем всюду тьму. (V, 103)
Творческая позиция связывалась с жизненной психологией. Мысль о том, что человек, по мнению Белинского, имеет «полное и законное право на существование и не будучи ничем другим, как только „человеком“», определяла поэзию частного существования, «покоя и воли», которая становилась для Пушкина не только творческой, но и человеческой программой.
Однако в это же время, нарастая, в жизни Пушкина начали звучать трагические ноты. Причин было много, и все они сводились к одной. Та кипучая, наполненная разнообразными интересами, полная игры и творчества жизнь, которая была необходима Пушкину, требовала столь же «играющей», искрящейся и творческой среды и эпохи. Гениальная личность, включенная в подвижную, полную неисчерпаемых возможностей ситуацию, умножает свое богатство, обретая всё новые и новые, неожиданные грани жизни. Бытие превращается в творчество, а человек получает от жизни радость художника. Творческое сверкание пушкинской личности не встречало отклика в среде и эпохе. В этих условиях новые связи превращались в новые цепи, каждая ситуация не умножала, а отнимала свободу, человек не плыл в кипящем море, а барахтался в застывающем цементе. Пушкин не был способен застыть в том «неучастии», которое в этих условиях единственно могло помочь сохранить хотя бы остатки внутренней свободы и которое сделалось невольным уделом М. Орлова или Чаадаева после объявления его сумасшедшим. Между тем собственная его активность лишь умножала тягостные связи, отнимала «отделенность» его от того мира, в котором он не находил ни счастья, ни покоя, ни воли. Попытки принять участие в исторической жизни эпохи оборачивались унизительными и бесплодными беседами, выговорами, головомойками, которые ему учиняли царь и Бенкендорф, поэзия — объяснениями с цензорами, борьбой за слова и мысли, литературная жизнь — литературными перебранками, неизбежными контактами с глупыми и подлыми «коллегами», растущим непониманием со стороны читателей, светские развлечения — сплетнями, клеветой. Даже семейная жизнь, столь важная для Пушкина, имела свою стереотипную, застывшую изнанку: денежные затруднения, ревность, взаимное отчуждение.
Пушкин по глубоким свойствам своей личности не мог создавать себе отгороженный, малый, свой руку мертвеца. Отсюда два противоположных стремления: найти еще новое поприще, новых людей («новые созреют нам друзья»), новые связи, и — «плюнуть да бежать» (III, 422) — выйти в отставку и уехать в деревню с женой и детьми или даже уехать от жены и детей — в Оренбургскую степь, в Болдино, в дорогу.
Тема крестьянского восстания давно уже занимала Пушкина, и в конце лета 1833 г. он добился разрешения на четырехмесячную поездку по местам пугачевского восстания — Оренбургской и Казанской губерниям. Желание вырваться из Петербурга, видимо, также играло при этом немалую роль: Пушкин то лелеял планы покупки дома с клочком земли между Михайловским и Тригорским (и даже вступил при посредстве Осиповой в соответствующие переговоры), то собирался съездить к Е. А. Карамзиной в Дерпт (Тарту). Последний проект зашел настолько далеко, что было получено уже разрешение Николая I, и неожиданная смена намерений — возникновение плана ехать не в Дерпт, а на Урал — вызвала даже недоуменный вопрос Николая I.
Пушкин изъездил места восстания Пугачева, собирая данные и опрашивая еще живых стариков свидетелей. Затем заехал в Болдино. Здесь он работал над «Историей Пугачева», «Медным всадником», «Анджело», «Сказкой о рыбаке и рыбке» и «Сказкой о мертвой царевне. ».
20 октября Пушкин вернулся в Петербург.
«История Пугачева» была закончена. Надо было ее печатать. На издание книги Пушкин возлагал большие надежды. Это было не только первое научное исследование, посвященное «русскому бунту», — волнения крестьян и военных поселенцев в 1830 г. снова обострили вопрос о крепостном праве. Определенные правительственные круги склонны были возобновить вопрос о крестьянской реформе. Однако даже обсуждение проблемы вызывало сильное противодействие со стороны консервативных кругов — книга Пушкина была грозным напоминанием о том, что история отсчитывает часы. Необходимо было получить разрешение на печатание. Пушкин направил рукопись через Бенкендорфа царю, приложив к ней, специально для Николая I, краткий, не предназначенный для печати анализ поведения различных общественных групп во время пугачевского возмущения. В разделе «Общие замечания» Пушкин дал исключительный по глубине и проницательности социологический анализ, указав, что «весь черный народ был за Пугачева», а «дворянство было открытым образом на стороне правительства», поскольку «интересы», «выгоды» дворян и народа «были слишком противуположны» (IX, 375). В точности этого социологического анализа сказалось и прекрасное знание Пушкиным исторического материала, и размышления о роли «интересов» в социальной борьбе, навеянные чтением историков эпохи реставрации Гизо и Менье, размышлениями над общим ходом русской и мировой истории. Если вспомнить, что еще недавно Пушкину казалось, что передовой дворянин, носитель исторической традиции свободолюбия, Дубровский, — естественный союзник народа, то сделается очевидным и развитие пушкинской мысли, и неутешительность его вывода относительно перспектив «русского бунта». Сложность положения усугублялась тем, что сомнения в возможности союза передового дворянства и бунтующего народа сочетались с растущим чувством отчуждения от власти. И исторические надежды на «нового Петра», и собственные лично-человеческие отношения с правительством вступили в критическую стадию.
Пушкин достиг вершины творчества. Одновременно росла его человеческая значительность. К блеску, остроумию, обаянию гениальности прибавилась глубина, та свобода и значительность, которая дается только богатством внутренней жизни. Силе приличествует спокойствие — Пушкин сознавал свою силу. На закладке, вложенной в один из томов его библиотеки, он написал:
Но, сознавая себя глубоким потоком, он еще чувствовал в себе и силу, и способность к новым волнениям и бурям. В неоконченном стихотворном наброске он писал:
. дней моих поток, так долго мутный,
Теперь утих — и тут же прервал себя вопросом: «Надолго ли?» (III, 329).
Это была зрелость — точка равновесия между еще не ушедшей молодостью и наступающим временем опыта. Мудрость.
«реализм». Надо было найти соответствие творческим принципам в быту и жизни — реализм каждодневного поведения.
Романтизм, открытый поэтическими гениями начала XIX в., опошлился и превратился в разменную монету. Все петербургские чиновники, молодые купчики, юные армейские поручики и недоучившиеся студенты были романтиками. В ноябре 1835 г. Пушкин получил письмо от некоего Никанора Иванова, который сообщил ему, что «он ожесточил свое сердце, омрачил ум сомнениями, юность, драгоценный перл жизни, запятнал пороками, ожесточением и преступлениями — и пал, как ангел, отторгнутый толпою демонов от светлого неба». Никанор Иванов сравнивал себя с Прометеем, а Пушкина, перейдя на «ты», называл «собрат мой по скорбной, печальной жизни». Все это заканчивалось просьбой «денежного пособия, не превышающего 550 рублей» (XIV, 59—61), — по тем временам суммы очень значительной.
Опошленной романтической фразе и романтической позе Пушкин противопоставил честную правду— в жизни, как и в искусстве. В одной из рецензий, написанных в 1836 г., он спрашивал любителей романтической фразеологии, что значит быть «прозаическим»: «спокойным, умным, рассудительным? так ли?» (XII, 93). Идеал практической жизни, той жизни, которую Пушкин старался создать вокруг себя, был богат и сложен. В нем совмещались тенденции, которые уже в следующем поколении разошлись настолько, что сделались несовместимыми. Он включал свободу и независимость, жизнь в семье и деревне. Но этот же идеал подразумевал общественную активность, участие в литературной жизни, деятельность и поэта, и историка, и журналиста.
Как историк Пушкин стремился сохранить ту спокойную веру в истину, не затемненную никакими предвзятыми идеями, которую он считал необходимой и для драматурга: «Что нужно драматическому писателю? Философию, беспристрастие, государственные мысли историка, догадливость, живость воображения, никакого предрассудка, любимой мысли. Свобода » (XI, 419).
Как журналист он хотел быть погруженным в «злобу дня», любил полемику. Еще в 1825 г. он из Михайловского писал Плетневу: «Брат Плетнев! не пиши добрых критик! Будь зубаст. » (XIII, 154). И позиции историка, и роль журналиста выдвигали, однако, общее требование, общую психологическую установку: не ссориться с жизнью, не оскорбленно отворачиваться от нее, как это делали романтики, а — с любопытством, с ужасом, с надеждой — пристально в нее вглядываться. Психология жизненного реализма требовала принимать, в частности, что читающая публика сделалась многочисленнее, что денежные отношения проникли в литературу и журналистику, превращая их в профессию и даже средство обогащения. Пушкин не боялся наступающего века и имел смелость употреблять такое выражение, как «торговая спекуляция», не только в отрицательном, но и в положительном значении, бросая вызов романтикам, проклинавшим наступление «железного века» практицизма. В исключительно важной, написанной в последние месяцы жизни рецензии на перевод французским писателем Шатобрианом поэмы английского поэта Мильтона «Потерянный рай», Пушкин писал: «Перевод „Потерянного рая“ есть торговая спекуляция. Первый из современных французских писателей, учитель всего пишущего поколения, бывший некогда первым министром, несколько раз посланником, Шатобриян на старости лет перевел Мильтона для куска хлеба нового правительства, властию, почестями и богатством, предпочел им честную бедность. Уклонившись от палаты перов, где долго раздавался красноречивый его голос, Шатобриян приходит в книжную лавку с продажной рукописью, но с неподкупной совестию» (XII, 144—145). Слова «с продажной рукописью, но с неподкупной совестию» могли бы быть написаны на знамени Пушкина-журналиста, создателя журнала «Современник», ставшего лучшим русским журналом, которому после смерти поэта было предназначено славное место в истории русской общественной жизни.
В 1834 г. в Петербурге начала выходить «Библиотека для чтения» — ежемесячный журнал, издаваемый на деньги книгоиздателя А. Ф. Смирдина О. И. Сенковским. «Библиотека для чтения», к участию в которой был приглашен широкий круг лучших русских писателей (в том числе и Пушкин), широко применяла рекламу, платила авторам неслыханные в России гонорары, выходила точно в предусмотренные сроки, быстро завоевала читательское признание и стала самым массовым русским журналом. Однако Сенковский, подходя к журналу как к доходному предприятию буржуазного типа, скоро восстановил против себя передовых литераторов беспринципностью, ориентацией на отсталого читателя. Журнальный союз, заключенный Сенковским с Булгариным и Гречем, окончательно оттолкнул от него талантливых писателей любых направлений. Возникший в 1835 г. журнал «Московский наблюдатель» (издателями были литераторы, когда-то связанные с «Московским вестником»), хотя и ставил перед собой задачу борьбы с Сенковским, но справиться с ней не мог: узкая романтико-аристократическая позиция издателей не позволяла журналу серьезно конкурировать с бойкой, развязной и чуткой к потребностям читателя «Библиотекой».
В этих условиях Пушкин добился разрешения на издание своего журнала. Журнал назывался «Современник». Он начал выходить в 1836 г. с периодичностью 4 книжки в год. Самое ближайшее участие в издании принял Гоголь, быстро сблизившийся в эти годы с Пушкиным.
И все же журнал был для Пушкина дорогим и важным начинанием; отправляясь на дуэль, он думал о следующем журнальном номере: заказывал статьи, назначал свидания с авторами. Пушкин взял на себя не только общее руководство, но и всю организационно-техническую и финансовую сторону «Современника», фактически был единоличным хозяином и главой этого издания. Пушкин смотрел на себя как на главу русской литературы, чувствовал личную ответственность за ее будущее, а в журнале видел средство осуществления своего влияния на развитие словесности в России.
«Капитанская дочка», «Путешествие в Арзрум», «Пир Петра Первого», «Скупой рыцарь», «Родословная моего героя», «Полководец» и др. произведения Пушкина, «Нос», «Коляска», «Утро делового человека» Гоголя, стихотворения Тютчева, Жуковского, Баратынского, Вяземского, Кольцова), широтой и разнообразием научного материала. Характерна ориентация Пушкина на молодые литературные силы: в «Современнике» была опубликована программная статья Гоголя «О движении журнальной литературы в 1834 и 1835 году», а в последние месяцы жизни Пушкин начал (тайком от старых литературных друзей) переговоры о привлечении к работе в журнале Белинского — тогда еще молодого и малоизвестного критика, к тому же весьма холодно отзывавшегося о «Современнике» в печати.
Пушкин был полон энергии и исторического оптимизма — журнал не случайно назывался «Современник». Борясь с «Библиотекой для чтения», Пушкин учитывал ее опыт: установил высокие гонорары, стремился к точности выполнения обязательства перед подписчиками. Однако журнал не имел успеха: количество подписчиков колебалось между 600—700 (при тираже
«Хорошо, коли проживу я лет еще 25; а коли свернусь прежде десяти, так не знаю, что ты будешь делать, и что скажет Машка, а в особенности Сашка. Утешения мало им будет в том, что их папеньку схоронили как шута (т. е. в придворном мундире; через два с половиной года друзья положили его в гроб во фраке. — Ю. Л. ), и что их маменька ужас как мила была на Аничковских (т. е. придворных. — Ю. Л. ) балах» (XV, 180). Пушкин мечтал об отставке, о жизни в деревне. Однако было бы заблуждением полагать, что светская жизнь не имела для него привлекательности: он любил «и тесноту, и блеск, и радость» (VI, 17), любил оживленную беседу с умными, образованными и красивыми женщинами, исторические воспоминания стариков и старух, помнивших царствования Елизаветы Петровны и Екатерины II, танцы, беседы с дипломатами о европейской политике. Он прекрасно владел речью — разговор его был неистощим и блестящ. В салоне он любил быть светским человеком, а не поэтом (маска разочарованного поэта на балу казалась ему нестерпимой пошлостью), никогда не разговаривал с дамами о поэзии и резко отделял светские знакомства от литературных. Пушкин считал себя по праву принадлежащим светскому миру, который он не идеализировал, видя и его пошлость, и скрытый приличием разврат, и холопство, но в котором он встречал и очаги утонченной культуры, такие, как салоны Е. М. Хитрово или Д. Ф. Фикельмон, литературный салон кн. В. Ф. Одоевского — поэта, писателя, музыканта, друга Пушкина. Однако Пушкин оставался в свете белой вороной. Сочетание внутреннего холопства и внешнего лоска было ему глубоко чуждо: он был независим и неловок.
г. Пушкин записал в дневнике: «Барон д’Антес и маркиз де Пина, два шуана будут приняты в гвардию прямо офицерами. Гвардия ропщет» (XII, 319). Жорж Дантес, сын небогатого эльзасского дворянина, вынужден был покинуть Францию после Июльской революции как ультрароялист. Он оказался в Германии без гроша денег и каких-либо видов на будущее. Судьба свела его с голландским послом в Петербурге, бароном Геккереном. Красивый, рослый, с привлекательной улыбкой Дантес легко играл роль беспечного «доброго малого», но на самом деле был сух, корыстолюбив и расчетлив. Вместе с Геккереном, с которым у него сложились двусмысленные отношения, он приехал в Петербург на пароходе «Николай I»
Пушкин с негодованием отнесся к тому, что его личная жизнь становится предметом грязной игры и спровоцированного ею взрыва светских сплетен. Ни чувства, ни убеждения Пушкина не могли примириться с тем, что его Дом, его человеческое достоинство, честь его жены, тот мир, который был для него основой основ и жизни и поэзии, распахнут для распечатывающих письма полицейских и играющих чужой жизнью светских сплетников. Выход был один — Пушкин решил драться на дуэли. Однако блестящий кавалергард струсил: Дантес заявил, что его ухаживания имели предметом не жену Пушкина, а ее сестру Екатерину, страстно влюбившуюся в красивого француза дурнушку. Предложение было принято, и Пушкин взял вызов обратно. Дантес с нелюбимой и некрасивой женой на руках оказался в смешном положении, поскольку Пушкин решительно отверг всякие возможности семейных контактов между своим домом и новоявленным родственником.
Дантес понял, что он заигрался и остался в дураках. Но, как азартный игрок, он не мог уже выйти из игры и вынужден был удваивать ставки. Теперь ему надо было доказывать, что брак был с его стороны не трусостью, а самопожертвованием ради чести любимой женщины, — он с новой силой возобновил свои преследования Натальи Николаевны, стремясь поддержать легенду о «великой страсти».
Николаем I на Сенатской площади, только во второй половине тридцатых годов стало сказываться в полной мере. За несколько месяцев до дуэли Пушкин писал Чаадаеву: «Наше современное общество столь же презренно, сколь глупо». Вокруг себя Пушкин видел «отсутствие общественного мнения», «циничное презрение к мысли и к достоинству человека» (XVI, 261 и 422). Пушкин, не мысливший жизни без чувства собственного достоинства, вызывал раздражение у людей, не имевших достоинства или утративших его в различных компромиссах с совестью. И сейчас они со злорадным любопытством наблюдали и торопили события, рассчитывая насладиться зрелищем унижения поэта.
Против Пушкина возник настоящий светский заговор, в который входили и досужие шалопаи, сплетники, разносчицы новостей, и опытные интриганы, безжалостные враги поэта: осмеянный им министр просвещения С. Уваров, ненавидевший Пушкина министр иностранных дел Нессельроде со своей женой, бывшей одним из самых упорных врагов Пушкина, и, конечно, голландский посланник барон Геккерен. У нас нет оснований считать, что Николай I был непосредственным участником этого заговора или даже сочувствовал ему. Однако он несет прямую ответственность за другое — за создание в России атмосферы, при которой Пушкин не мог выжить, за то многолетнее унизительное положение, которое напрягло нервы поэта и сделало его болезненно чувствительным к защите своей чести, за ту несвободу, которая капля за каплей отнимала жизнь у Пушкина.
Пушкин не был человеком, которого могли победить обстоятельства. Позже, умирая, мучаясь от невыносимой боли (пуля раздробила тазовые кости и разорвала кишечник), он не позволил себе стонать: «. смешно же это, чтобы этот вздор меня пересилил!» — говорил он Далю 162 г. отправил Геккерену страшное по своей оскорбительности письмо, отрезавшее все возможности к примирению и оставлявшее единственный выход — поединок. Сделав решительный шаг, Пушкин сразу же, по свидетельствам современников, успокоился и стал «особенно весел». Он рассчитывал жить — был полон литературных планов и, отправляясь на дуэль, писал детской писательнице А. О. Ишимовой деловое письмо, заказывая переводы для «Современника». Письмо, написанное за несколько часов до рокового поединка, кончалось словами: «Сегодня я нечаянно открыл Вашу Историю в рассказах, и поневоле зачитался. Вот как надобно писать!» (XVI, 227). Это были последние строки, написанные его рукой.
Около 4 часов дня Пушкин со своим секундантом, лицейским другом Данзасом, отправился из кондитерской на углу Невского и Мойки на место дуэли. Через два часа его привезли домой смертельно раненного.
29 января 1837 г. в 2 часа 45 минут Пушкин скончался.
Человек, для которого жизнь дороже, чем честь, видит в гибели только несчастье. Сохранение жизни становится высшей ценностью. Понять Пушкина с такой позиции нельзя. Пушкин, для которого «наукой первой» оставалось « » (III, 193), который на чувстве гордого самоуважения основывал и «любовь к родному пепелищу», и право на место в истории своего народа, имел более высокие цели, чем сохранение жизни, хотя и менее всего стремился к смерти: он стремился к победе и свободе. Победу он получил, защитив свою честь, опозорив и заклеймив Дантеса и Геккерена, которые вынуждены были, окруженные общим презрением, покинуть Россию, а миг высокой свободы ему дала «смерть, постигшая его посреди смелого, неровного боя».
Пушкин умирал не побежденным, а победителем.
Вглядываясь в поведение Пушкина последних месяцев жизни, мы обнаруживаем, на первый взгляд, противоречие: поступки его кажутся продиктованными вспышками страстей, порой необдуманными и неуравновешенными. Таким его видели в эти дни даже близкие и дружественные наблюдатели. Однако вновь и вновь восстанавливая цепь событий, нельзя не обнаружить обдуманную стратегию пушкинского поведения и твердую волю в исполнении задуманного.
Хочется оспорить два распространенных взгляда на трагедию Пушкина. Согласно первому, Пушкин — жертва (уже в знаменитом стихотворении Лермонтова поставлен знак равенства между Пушкиным и Ленским, чем была заложена основа романтической легенды о гибели поэта). Загнанный, затравленный, измученный, он был погублен мощными силами социального зла — противниками, которым одинокий поэт мог противопоставить только гибель. С этим взглядом связан и второй — «Пушкин искал смерти». Оба мнения имеют основания. Силы, готовившие исподволь гибель поэта, действительно были грозными. И зловещая власть их была в том, что о сознательном плане уничтожить Пушкина речи не шло. Дело было в другом: поэзия, человеческое достоинство, творчество, гений были глубоко несовместимы с тем миром, в котором Пушкин жил, и мир этот выталкивал Пушкина из себя, как чужеродное тело, одновременно выталкивая его из жизни. Мир этот вполне мог предложить Пушкину жизнь, но на таких условиях, которых поэт не хотел принимать. Вторая мысль невольно приходила на ум современникам (например, В. А. Соллогубу), наблюдавшим, как Пушкин в последние годы лихорадочно искал поводов для дуэли еще до и помимо своего столкновения с Дантесом. Роковому поединку предшествовала целая цепь «репетиций» — несостоявшихся дуэлей, вызовов, иногда почти без причины.
по собственному плану. Быть жертвой было не в его нраве.
Пушкин последних лет все более убеждался в том, что окружающий его Петербург глубоко ему враждебен. Никакой враг не мог испугать поэта, написавшего еще в ранней молодости:
Мне бой знаком — люблю я звук мечей;
От первых лет поклонник бранной Славы,
Люблю войны кровавые забавы,
Во цвете лет свободы верный воин,
Перед собой кто смерти не видал,
Тот полного веселья не вкушал
И милых жен лобзаний не достоин (II, 138).
для него в нерасторжимое целое: бой — удел мужа, только веселое мужество «верного воина свободы» делает его достойным женской любви. Пушкин любил бой. К нему можно применить слова Гоголя: «Нечто пиршественное виделось ему в сражении». Политическая конспирация декабристов и порыв, бросивший его в кучу сражающихся во время Эрзрумского похода (верхом, во фраке и цилиндре!), пыл журнальной полемики, азарт карточной игры, хладнокровная смелость у барьера на поле чести — все имело общий психологический корень: «Есть упоение в бою. ».
Надзор этот был мучителен, но он не имел лица — нельзя же было по атому поводу объясняться с Бенкендорфом, заверявшим Пушкина в официальном корректном письме, что никто никогда не думал учреждать за ним никакого надзора. Анонимны были придирки цензуры — в них нельзя было винить цензоров, которые если и были в чем-либо виноваты, то только в трусости; безлика и неуловима была светская сплетня, анонимны неподписанные пасквили, которые Пушкин получал по почте; в темноте делали свое дело скрывавшие имена доносчики и шептуны. Враг был, но он был безлик и не выставлял «поединщика».
Пушкин победил. Враги его были не только опозорены — Пушкин обнажил их ничтожество. Именно это чувство выразил Кольцов, назвавший Пушкина «простреленным солнцем»:
С богатырских плеч
Но Пушкину это было уже все равно: для него началась новая жизнь — жизнь в бессмертии русской культуры.
Пушкин вошел в русскую культуру не только как Поэт, но и как гениальный мастер жизни, человек, которому был дан неслыханный дар быть счастливым даже в самых трагических обстоятельствах. А. Блок говорил: «Наша память хранит с малолетства веселое имя: Пушкин. Это имя, этот звук наполняет собою многие дни нашей жизни. Сумрачные имена императоров, полководцев, изобретателей орудий убийства, мучителей и мучеников жизни. И рядом с ними — это легкое имя: Пушкин.
Пушкин так легко и весело умел нести свое творческое бремя, несмотря на то, что роль поэта — не легкая и не веселая; она трагическая. » 168 В этом источник бесконечного обаяния личности Пушкина, причина неиссякаемого интереса к его биографии.