Что находится на большом каретном

Большой Каретный

Большой Каретный

Содержание

Происхождение названия

Название 1922 года, дано по находившемуся здесь Каретному ряду, где изготавливались и продавались кареты и экипажи.

История

Уже в XVII веке эта местность называлась Тележным рядом, так как тут жили мастера-тележники, которые изготавливали и торговали телегами и другими повозками. В XVIII веке производство усложнилось, началось изготовление карет, и Тележный ряд стал Каретным. Со временем мастерские по изготовлению карет были закрыты, но торговля экипажами велась в этом районе вплоть до начала XX века. По данным справочника «Вся Москва» (1902) здесь располагались крупные фирмы «экипажного фабриканта Ильина», «Экипажной фабрики братьев Марковых» и ряд фирм поменьше.

В дореволюционное время три переулка Каретного ряда носили название Спасских из-за находящейся в этом районе церкви Спаса Преображения XVII века (снесена).

В 1922 году Большой, Средний и Малый Спасский переулки были переименованы соответственно в Большой, Средний и Малый Каретные переулки.

В 1956 году Большой Каретный переименовали в улицу Ермоловой в честь М. Н. Ермоловой, которая в детские годы жила в домике просвирни при церкви Спаса Преображения, который тоже, как и церковь, не сохранился.

Примечательные здания и сооружения

По нечётной стороне:

Источник

Что находится на большом каретном

Записки бандитского адвоката

Москва, октябрь 1996

Это был мой обычный рабочий день. Утром слушание очередного уголовного дела. Потом – обед, а после окончания судебного заседания я решил съездить в следственный изолятор – «Матросская тишина» – к своему новому клиенту, Кириллу.

Свидание с ним прошло быстро, а когда я уже собирался уходить, Кирилл тихо сказал:

– Не могли бы вы встретиться с моими компаньонами Олегом и Василием и передать им, что я здесь на киче, а бумаги по бизнесу я успел передать брату? Они все поймут. И еще – пусть будут осторожны, ими опера сильно интересуются. И сами будьте начеку, за вами могут следить.

– Да ладно, за мной столько было хвостов, наружку легко вычислю, – ответил я.

Выйдя из СИЗО, я сел в свою машину. Проехав несколько метров, резко развернулся и поехал в обратную сторону, внимательно посматривая в зеркало заднего вида.

Все было спокойно. В этот момент у меня зазвонил мобильник.

– Здравствуйте. Это Олег. Вы были у нашего друга?

– Да, – ответил я. – Только что.

– Может, сейчас встретимся на старом месте?

– Нет. Сейчас не могу. Нужно заехать в офис. Давайте через два часа на новом месте, под глобусом.

– Можно и там. Будем ждать, – сказал Олег и отключился.

Встреча должна была состояться в одном из кафе, находящемся в районе Нового Арбата. Подъехав к кафе, я сразу понял, что друзья моего клиента меня уже ждут. Перед входом на тротуаре стояло несколько иномарок, около них находилось несколько парней крепкого телосложения с рациями. Я вошел в зал. Он был пуст, и только за одним столиком сидели два парня. Это были Олег и Василий. На столике у них стояли две портативные рации. «Молодцы, берегут себя», – подумал я.

Мы сделали заказ, и я стал рассказывать о нашей встрече с клиентом.

Впоследствии я узнал, что Кирилл – коммерсант, который работал на деньгах Олега и Василия. А сами Олег и Василий – лидеры двух разных группировок, решившие совместно провести одну коммерческую операцию.

Когда обед был закончен, все вопросы решены и мы хотели было уходить, заработала одна из раций:

– Олег, здесь какая-то непонятка. То ли менты, то ли братва подтянулась. Чего нам делать?

– Тогда стойте, где стоите. Пусть двое наших в зал к нам подойдут. Только пустыми. Понял?

Через несколько минут в пустой зал неожиданно вошли четверо или пятеро коротко стриженных здоровых ребят. Увидев моих клиентов, они радостно замахали руками: привет, братва! Все направились к нашему столику. Увидев мой встревоженный взгляд, Олег сказал:

– Это казанцы. Они с нами в дружбе.

Неожиданно вслед за казанцами быстро вошли несколько человек в гражданской одежде, с пистолетами в руках и приказали:

– Братва, стоять! Это РУОП!

Знакомых моих выстроили вдоль стены, заставив встать, подняв руки и широко расставив ноги.

Сотрудники РУОПа стали их обыскивать, а двое направились к нашему столику.

– Слушай, что делать? Я в розыске, – сказал мне Олег.

У меня возникло ощущение страха. Во-первых, место нашей встречи выбрал я. Кроме того, могло возникнуть подозрение, что я просто сдал своих клиентов.

Подойдя к нам, один из сотрудников РУОПа попросил предъявить документы. Олег достал права со своей фотографией, Василий – именной пропуск в модный ночной клуб.

Руоповец молча взял документы и стал рассматривать их, всем видом давая понять, что это не документы. Тогда я достал свое адвокатское удостоверение и уверенным голосом сказал:

– Эти люди со мной! Они мои клиенты.

– Все понятно, нет проблем, – сказал оперативный работник. – Можете быть свободны.

Мы быстро покинули зал. Мои клиенты явно были рады. Я поинтересовался:

– Да нет. Скорее всего, это казанских отслеживали. Мы завтра позвоним, узнаем, как у них дела, – сказал Олег.

– Вот видите, как получилось! – произнес я. – Я очень боялся, что вас задержат и что вы можете подумать на меня…

– Да что вы! Мы вам доверяем! Напротив, мы вас с удовольствием возили бы с собой на подобные встречи, раз ваше магическое удостоверение так действует на них!

– Нет, такие встречи мне больше не нужны! – отшутился я. – С меня и одной хватит!

Но зарекаться было рано.

В январе 1997 года Василия расстреляют в ста метрах от Петровки по приказу Олега. Сам Олег сможет избежать ареста и скрыться за границей, но позже его депортируют в Россию и поместят в следственный изолятор, где он будет убит сокамерниками. Мне же придется пережить слежки, обыск и несколько допросов. Но это все позже…

«Публику я защищал лихую»

– …Вы давно у нас «под колпаком», и ваши телефонные переговоры и встречи мы контролируем. Есть видеозаписи, которые свидетельствуют о ваших связях с организованной преступностью…

Вот так-то, ни более ни менее. И услышал я такой себе «приговор» от руоповца во время моего первого и, к сожалению, не последнего допроса в сером здании на Шаболовке.

– Надеюсь, вы не станете отрицать этого факта? – продолжил следователь.

– Да, я в самом деле связан с организованной преступностью. – И я выдержал паузу, вглядываясь в следователя и оперативников, присутствовавших в кабинете. – Да, связан настолько же, насколько и вы, такая уж у нас с вами профессия…

– Нечего нам голову морочить, каждый оперативник знает, что вы числитесь в «черных списках» всех наших спецслужб как «бандитский адвокат»…

После нескольких часов профилактической беседы с руоповцами я сделал для себя любопытное открытие: по мнению правоохранительных органов, я, оказывается, «бандитский адвокат», обслуживающий киллеров и рэкетиров.

Спустя некоторое время я уточнил у знакомого фээсбэшника, что у спецслужб, ведущих борьбу с организованной преступностью, действительно имеется «черный список» адвокатов, защищающих лидеров криминального мира. Список небольшой, всего 12—14 имен, а моей скромной персоне отводилось место аж в первых рядах.

Да что там сотрудники органов, люди гражданские тоже всякий раз спрашивают: как же вы можете защищать заведомых негодяев? И всякий раз если и не отвечаешь, то невольно думаешь: ну почему никто не спрашивает врача-проктолога, как он может каждый день заглядывать в десятки человеческих задниц? Да, публику я защищал лихую. Но почему так огульно – негодяев, да еще заведомых? А почему не просто людей, оступившихся и оказавшихся на скамье подсудимых и, по сути, ничем не отличающихся от других? Во всяком случае, для нас, для адвокатов. Обвиняемый оказывается одинок перед обществом, государством, законом – и особенно остро нуждается в поддержке и защите, независимо от того, как и чем он провинился. Адвокат не только по роду своей службы, но и как человек, пожалуй, становится для него единственной опорой, той самой соломинкой… Напрашивается еще одно сравнение. Священник ведь готов выслушать любую исповедь, любое раскаяние и независимо от степени прегрешения помочь человеку облегчить душу.

Конечно, опасна адвокатская наша профессия. И подспудно, и осознанно постоянно чувствуешь, что находишься на границе между государством и криминалитетом. И не слишком комфортно жить между этими баррикадами, придерживаясь и буквы закона, и выполняя своего рода гуманную миссию. При этом всегда помнишь, что надо соблюдать равновесие.

Так что же в таком случае подтолкнуло меня «расколоться» да написать свои современные мемуары?

Моих подзащитных правоохранительные органы, а с их подачи и вы, дорогие читатели, причисляете к ворам в законе, авторитетам, боевикам, рэкетирам, то есть к представителям так называемой организованной преступности. Статей, книг, фильмов о них более чем достаточно. Однако жизнь и деяния их, как мне кажется, высвечены несколько однобоко и отстраненно, недостает хотя бы чуточку иного взгляда, а голосов или хотя бы отголосков «оттуда», с другой стороны баррикад, почти не слышно. Каковы же реалии, нормы, понятия, законы, по которым живет преступный мир? Ведь с образом так называемых мафиози ассоциируются не только «Мерседесы», виллы, фотомодели, казино и рестораны, но и СИЗО, контрольный выстрел в затылок, короткая жизнь, которую они сами выбирают…

Источник

«А где меня сегодня нет? На Большом Каретном»

Координаты: 55°46′18″ с. ш. 37°36′58″ в. д. / 55.7718000° с. ш. 37.6162417° в. д. / 55.7718000; 37.6162417 (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=55.7718000&mlon=37.6162417&zoom=17 (O)] (Я)К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)
Большо́й Каре́тный переу́лок

(ранее в XVII—XVIII веках
Тележный ряд
[1], до 1922 —
Большой Спасский переулок
, 1956—1993 —
улица Ермоловой
) — переулок в Центральном административном округе города Москвы. Проходит от 2-го Колобовского переулка до Садовой-Самотёчной улицы. Нумерация домов ведётся от 2-го Колобовского переулка.

История

В дореволюционное время три переулка Каретного ряда носили название Спасских из-за находящейся в этом районе церкви Спаса Преображения XVII века (снесена).

В 1922 году Большой, Средний и Малый Спасский переулки были переименованы соответственно в Большой, Средний и Малый Каретные переулки.

В 1956 году Большой Каретный переименовали в улицу Ермоловой в честь М. Н. Ермоловой, которая в детские годы жила в домике просвирни при церкви Спаса Преображения, который тоже, как и церковь, не сохранился.

Большой Каретный переулок — Википедия. Что такое Большой Каретный переулок

Материал из Википедии — свободной энциклопедии
Большо́й Каре́тный переу́лок

(ранее в XVII—XVIII веках
Тележный ряд
[1], до 1922 —
Большой Спасский переулок
, 1956—1993 —
улица Ермоловой
) — переулок в Центральном административном округе города Москвы. Проходит от 2-го Колобовского переулка до Садовой-Самотёчной улицы. Нумерация домов ведётся от 2-го Колобовского переулка.

Происхождение названия

Название 1922 года дано по находившемуся здесь Каретному ряду, где изготавливались и продавались кареты и экипажи.

История

В дореволюционное время три переулка Каретного ряда носили название Спасских из-за находящейся в этом районе церкви Спаса Преображения XVII века (снесена).

В 1922 году Большой, Средний и Малый Спасский переулки были переименованы соответственно в Большой, Средний и Малый Каретные переулки.

В 1956 году Большой Каретный переименовали в улицу Ермоловой в честь М. Н. Ермоловой, которая в детские годы жила в домике просвирни при церкви Спаса Преображения, который тоже, как и церковь, не сохранился.

Примечательные здания и сооружения

По нечётной стороне

По чётной стороне

Переулок в произведениях литературы и искусства

См. также

Примечания

Литература

Ссылки

Примечательные здания и сооружения

По нечётной стороне

По чётной стороне

№ 13, особняк А. И. Бородина (1908, архитектор Сергей Родионов)

№ 2/9, доходный дом А. К. Ильиной (1896, архитектор Иллиодор Михайловский)

«А где меня сегодня нет? На Большом Каретном»

Москва, в которой жил и о которой пел Владимир Высоцкий

Примечания

Ссылки

Арбат | Басманный | Замоскворечье | Красносельский | Мещанский | Пресненский | Таганский | Тверской | Хамовники | Якиманка

Отрывок, характеризующий Большой Каретный переулок

Четвертое направление было направление, которого самым видным представителем был великий князь, наследник цесаревич, не могший забыть своего аустерлицкого разочарования, где он, как на смотр, выехал перед гвардиею в каске и колете, рассчитывая молодецки раздавить французов, и, попав неожиданно в первую линию, насилу ушел в общем смятении. Люди этой партии имели в своих суждениях и качество и недостаток искренности. Они боялись Наполеона, видели в нем силу, в себе слабость и прямо высказывали это. Они говорили: «Ничего, кроме горя, срама и погибели, из всего этого не выйдет! Вот мы оставили Вильну, оставили Витебск, оставим и Дриссу. Одно, что нам остается умного сделать, это заключить мир, и как можно скорее, пока не выгнали нас из Петербурга!» Воззрение это, сильно распространенное в высших сферах армии, находило себе поддержку и в Петербурге, и в канцлере Румянцеве, по другим государственным причинам стоявшем тоже за мир. Пятые были приверженцы Барклая де Толли, не столько как человека, сколько как военного министра и главнокомандующего. Они говорили: «Какой он ни есть (всегда так начинали), но он честный, дельный человек, и лучше его нет. Дайте ему настоящую власть, потому что война не может идти успешно без единства начальствования, и он покажет то, что он может сделать, как он показал себя в Финляндии. Ежели армия наша устроена и сильна и отступила до Дриссы, не понесши никаких поражений, то мы обязаны этим только Барклаю. Ежели теперь заменят Барклая Бенигсеном, то все погибнет, потому что Бенигсен уже показал свою неспособность в 1807 году», – говорили люди этой партии. Шестые, бенигсенисты, говорили, напротив, что все таки не было никого дельнее и опытнее Бенигсена, и, как ни вертись, все таки придешь к нему. И люди этой партии доказывали, что все наше отступление до Дриссы было постыднейшее поражение и беспрерывный ряд ошибок. «Чем больше наделают ошибок, – говорили они, – тем лучше: по крайней мере, скорее поймут, что так не может идти. А нужен не какой нибудь Барклай, а человек, как Бенигсен, который показал уже себя в 1807 м году, которому отдал справедливость сам Наполеон, и такой человек, за которым бы охотно признавали власть, – и таковой есть только один Бенигсен». Седьмые – были лица, которые всегда есть, в особенности при молодых государях, и которых особенно много было при императоре Александре, – лица генералов и флигель адъютантов, страстно преданные государю не как императору, но как человека обожающие его искренно и бескорыстно, как его обожал Ростов в 1805 м году, и видящие в нем не только все добродетели, но и все качества человеческие. Эти лица хотя и восхищались скромностью государя, отказывавшегося от командования войсками, но осуждали эту излишнюю скромность и желали только одного и настаивали на том, чтобы обожаемый государь, оставив излишнее недоверие к себе, объявил открыто, что он становится во главе войска, составил бы при себе штаб квартиру главнокомандующего и, советуясь, где нужно, с опытными теоретиками и практиками, сам бы вел свои войска, которых одно это довело бы до высшего состояния воодушевления. Восьмая, самая большая группа людей, которая по своему огромному количеству относилась к другим, как 99 к 1 му, состояла из людей, не желавших ни мира, ни войны, ни наступательных движений, ни оборонительного лагеря ни при Дриссе, ни где бы то ни было, ни Барклая, ни государя, ни Пфуля, ни Бенигсена, но желающих только одного, и самого существенного: наибольших для себя выгод и удовольствий. В той мутной воде перекрещивающихся и перепутывающихся интриг, которые кишели при главной квартире государя, в весьма многом можно было успеть в таком, что немыслимо бы было в другое время. Один, не желая только потерять своего выгодного положения, нынче соглашался с Пфулем, завтра с противником его, послезавтра утверждал, что не имеет никакого мнения об известном предмете, только для того, чтобы избежать ответственности и угодить государю. Другой, желающий приобрести выгоды, обращал на себя внимание государя, громко крича то самое, на что намекнул государь накануне, спорил и кричал в совете, ударяя себя в грудь и вызывая несоглашающихся на дуэль и тем показывая, что он готов быть жертвою общей пользы. Третий просто выпрашивал себе, между двух советов и в отсутствие врагов, единовременное пособие за свою верную службу, зная, что теперь некогда будет отказать ему. Четвертый нечаянно все попадался на глаза государю, отягченный работой. Пятый, для того чтобы достигнуть давно желанной цели – обеда у государя, ожесточенно доказывал правоту или неправоту вновь выступившего мнения и для этого приводил более или менее сильные и справедливые доказательства. Все люди этой партии ловили рубли, кресты, чины и в этом ловлении следили только за направлением флюгера царской милости, и только что замечали, что флюгер обратился в одну сторону, как все это трутневое население армии начинало дуть в ту же сторону, так что государю тем труднее было повернуть его в другую. Среди неопределенности положения, при угрожающей, серьезной опасности, придававшей всему особенно тревожный характер, среди этого вихря интриг, самолюбий, столкновений различных воззрений и чувств, при разноплеменности всех этих лиц, эта восьмая, самая большая партия людей, нанятых личными интересами, придавала большую запутанность и смутность общему делу. Какой бы ни поднимался вопрос, а уж рой этих трутней, не оттрубив еще над прежней темой, перелетал на новую и своим жужжанием заглушал и затемнял искренние, спорящие голоса. Из всех этих партий, в то самое время, как князь Андрей приехал к армии, собралась еще одна, девятая партия, начинавшая поднимать свой голос. Это была партия людей старых, разумных, государственно опытных и умевших, не разделяя ни одного из противоречащих мнений, отвлеченно посмотреть на все, что делалось при штабе главной квартиры, и обдумать средства к выходу из этой неопределенности, нерешительности, запутанности и слабости. Люди этой партии говорили и думали, что все дурное происходит преимущественно от присутствия государя с военным двором при армии; что в армию перенесена та неопределенная, условная и колеблющаяся шаткость отношений, которая удобна при дворе, но вредна в армии; что государю нужно царствовать, а не управлять войском; что единственный выход из этого положения есть отъезд государя с его двором из армии; что одно присутствие государя парализует пятьдесят тысяч войска, нужных для обеспечения его личной безопасности; что самый плохой, но независимый главнокомандующий будет лучше самого лучшего, но связанного присутствием и властью государя.

Большой Каретный

Опубликовано Дата 22 Сентябрь, 2016

Большой Каретный фото

Тверской район. Большой Каретный переулок Москвы

Источник

Большой Каретный, 16. Дом М.С. Щепкина

Первый артист русского театра, основоположник реализма в сценическом искусстве Михаил Щепкин не имел актерского образования. Начало его автобиографии написал сам Пушкин, а с Гоголем и Грибоедовым он репетировал первые постановки их пьес. Именно Щепкин навсегда изменил суть отечественной актерской школы.

Ранее на этом участке стоял одноэтажный деревянный дом, в котором в продолжение многих лет жил великий русский актер М. С. Щепкин. Участок был приобретен им в 1830 году. Это был один из культурных центров Москвы, где бывали многие замечательные деятели театра и литературы.

Вид на деревянный ампирный домик великого актёра Михаила Семёновича Щепкина(1788-1863). Актёр приобрёл дом в 1830 году, и жил в нём до 1848 года. К владению вел узкий проезд между Спасским храмом и владением №18. Дом варварски уничтожили почти 30 лет назад. Сейчас на его месте пустырь.

Постепенно дом обветшал. Несмотря на многочисленные публикации возмущенных писем архитекторов, москвоведов и театральных деятелей с призывами спасти дом Щепкина от разрушения, его снесли. apartment.ru

Воспоминание о доме Щепкина
Irina Irinina bg.ru

На открытке 1924 года (pastvu.com )— дом актера М.С. Щепкина, в котором он жил с 1830 по 1848 годы. В конце 1970-х годов дом в переулке, воспетом В.С. Высоцким, горел и был снесен, хотя на нем висела мемориальная доска «Здесь бывал А.С. Пушкин». Сейчас это один из безвозвратно потерянных памятников русской культуры, духовности и благотворительности!

Дом М.С. Щепкина в Большом Каретном переулке, 16. Акварель Б.С. Земенкова
.

Здесь бывали знаменитые гости! Пушкин, Гоголь, Белинский, Герцен, Огарев, Аксаков, Грановский, Кольцов… Нередко Щепкин подсказывал им сюжеты будущих произведений. Например, «Сороку-воровку» — Герцену, ряд эпизодов из «Мертвых душ» и «Старосветских помещиков» — Гоголю.

Дом Щепкина привлекал Гоголя и высокими моральными устоями жизни великого артиста. Его ученица А. И. Шуберт пишет: «Каждому, у кого не было честных убеждений, в семье Щепкина было неловко: он поневоле должен был испаряться. Солгать, схитрить перед М. С. было немыслимо»16. Щепкин был одним из ближайших друзей Гоголя, а его дом являлся одним из наиболее дружественных приютов писателя. Внук великого актера свидетельствует: «Гоголь очень часто приезжал к Щепкину и оставался несколько раз ночевать». avtor-sergey-shokarev
.

После Щепкина дом приобрела семья Величко — знаменитого московского врача и библиофила.

Михаил Семёнович Щепкин
(1788 — 1863) — русский актёр, один из основоположников русской актёрской школы,

Дом на улице Щепкина (бывшей 3-й Мещанской улице) в Москве — единственное сохранившееся обиталище великого актера, здесь прошли последние четыре года его жизни. В доме на Мещанской у Щепкина всегда было многолюдно. Большая семья, ученики, многим из которых он предоставлял кров.

Гоголь, что называется, пришелся ко двору и сделался завсегдатаем щепкинского особнячка. Естественно, захаживал сюда и Пушкин. Более того, первый поэт России собственноручно положил начало щепкинским воспоминаниям. Он взял альбом и начертал: «17 мая 1836. Москва. Записки актера Щепкина. Я родился в Курской губернии Обоянского уезда, в селе Красном, что на речке Пенке». Дальше пришлось продолжать самому Михаилу Семеновичу.
.
По отзывам одного из обитателей, «дом Щепкина принадлежал к тем домам старинной Москвы, в которых находило приют искусство, а простые и добрые обычаи семьи отрадно действовали на посещавшую их молодежь». Похоже, несмотря на легкую банальность этой фразы, именно так дела и обстояли. Увы, держать такой «приют» было накладно. В 1847 году актер был вынужден расстаться со своим особняком и переехать в более скромное жилье в Воротниковском переулке. Щепкин сетовал: «Я продал дом, расплатился с долгами, и у меня остается за уплатою за годовую квартиру 1500 р.: вот и все мое состояние».
.

В советское же время особняк поставили на госохрану, украсили мемориальной доской (с чванливой надписью: «Доска установлена Всероссийским театральным обществом»), а в 1985 году вдруг почему-то снесли. Не под какое-то новое здание, а просто так, чтобы не ремонтировать. Это событие совпало с началом горбачевской перестройки и поэтому, что называется, вызвало общественный резонанс. Иначе снос того особняка вообще никто и не заметил бы.
.
Алексей Митрофанов

Источник