Что на дне невы
Подводный Петербург. Что скрывает дно Невы?
О тайнах, которые хранят реки и каналы города, и тех, кто их исследует, – репортаж Натальи Бандуриной.
Все, что Нева забрала себе, то и хранит, укрывает толстым слоем ила. От непрошеных гостей защищается сильным течением, а поэтому ученым пришлось сильно потрудиться, чтобы сделать эти кадры. Уникальная находка – полуразрушенный деревянный остов корабля. Предположительно петровской эпохи. Точнее скажет радиоуглеродный анализ.
Скорее всего, барку раздавил лед. Частое явление для того времени. Погибали корабли во время наводнений или из-за навигационных ошибок – самое интересное, что никто и никогда не пытался исследовать акваторию большой Невы. А ведь именно здесь проходила трансконтинентальная магистраль великого волжского пути, знаменитый маршрут из варяг в греки. Для нас сейчас это красивый пейзаж. А раньше – мощный транспортный и торговый узел.
Работать в Неве, да и во всех городских реках и каналах, сложно. Во-первых сильное течение, воронки и водовороты. Во-вторых, плохая видимость. Водолазы иногда работают практически наощупь. А кроме археологических исследований, необходимо еще ремонтировать опоры мостов, обследовать набережные, прокладывать кабель.
Водолазы работали и на строительстве всех известных городских мостов, самым несчастливым из них считается Литейный.
Однажды во время строительства опора резко осела, и грунт вперемешку с водой рванул прямо в кессон, погибло 5 человек. Уже через год еще катастрофа – тогда кессон просто взорвался, жертв было уже больше 9 человек.
Рискуют они каждый раз, погружаясь в воду. Будь это 3 метра или 300 – неважно. Страховочный трос – или сигнальный конец – обязательно по технике безопасности, если связь выйдет из строя, условными сигналами можно сообщить об опасности.
Готовят водолазов здесь в морской школе ДОСААФ. За всю историю только две женщины были ее выпускниками первая легендарная Нина Соколова. Во время Блокады она наравне с мужчинами ныряла в ледяную воду Ладоги, прокладывала кабель по дну, чтобы в осажденном городе была связь и свет. Вторая – выпускница Анна Григораш – получила удостоверение в этом году. Насколько это тяжелый труд, становится понятно уже на этапе надевания костюма.
Скафандр, или котелок, как его называют, 18 кг, металлические галоши – каждая по 12. В воде все по-другому, но до нее еще дойти надо. В барокамере имитируем погружение на 10 метров. Уши сильно закладывает, с непривычки думаешь только об этом.
В этом космосе мы гости. Хозяева – рыбы. Местная флора и фауна не ограничивается только лишь окушками и плотвой. В Неве ловят щук и даже осетров. Если бы это сказали не ученые, то никогда бы не поверила. Но, оказывается, к нам заплывают даже акулы. Последний раз плавники видели в районе стрелки Васильевского острова, а в 2011 хищника весом 13 кг выловили в районе Володарского моста.
И в том весь Петербург, парадоксальный и иногда очень нелогичный. Подводная его часть, как зеркальное отражение неординарного характера, а поэтому она так заманчива. Она манит искателей приключений от дипломированных ученых, которые исследуют затонувшие корабли, до обычных людей с промышленными магнитами.
Изучать эту вселенную можно бесконечно, ценнейшие артефакты которые еще предстоит отыскать покоятся на дне. Принято считать Петербург – город на воде. Есть еще тот, который скрыт. У них одна история на двоих только у одного немного больше тайн.
Город под Невой: какие находки встречаются в реках и каналах Санкт-Петербурга
В начале ноября археологи обнаружили в Неве у Эрмитажа остов деревянного судна – предположительно XIX века. Это не единственная подобная находка: несмотря на регулярную очистку, петербургские водоёмы продолжают преподносить свои сюрпризы. Как проходит уборка на дне рек и каналов Санкт-Петербурга и легко ли найти там что-то ценное для науки, выяснил «Диалог».
фото: Илья Снопченко / ИА «Диалог»
Уборка вместо науки
Разочаруем любителей пиратских кладов: чаще всего поиски предметов на дне петербургских рек и каналов не имеют ничего общего с научными исследованиями и старинными находками. Главная задача сугубо бытовая – очистить русло от мусора. В Санкт-Петербурге ситуация с загрязнением водоёмов осложняется ещё и природными особенностями – в городе, построенном на болотах, реки текут медленно, а илом заносятся быстро. Эту закономерность заметили сразу, так что работы по очистке дна в Петербурге велись ещё со времён Петра I.
Сегодня очисткой петербургских водоёмов занимается комитет по природопользованию и охране окружающей среды. В его задачи входит как уборка плавающего мусора, так и ликвидация разливов нефти, кошение водных растений и экологическое восстановление водоёмов, частью которого считается очистка дна. Делают это обычно с помощью землечерпательных машин, экскаваторов на понтоне, размывочных комплексов, катеров КС-100, буксиров и водолазных станций. Чаще всего предметы поднимают со дна случайно вместе с илом и грязью, так что определить, где они изначально лежали, довольно трудно – да и почти бессмысленно, так как течение могло отнести их далеко от места падения. В таких условиях о полноценных научных исследованиях дна говорить не приходится.
фото: Илья Снопченко / ИА «Диалог»
«Ключевой задачей комитета является экологическое восстановление водных объектов. При этом составной частью таких работ является извлечение затопленных предметов. Принимая во внимание, что комитетом производятся не дноуглубительные, а дноочистные работы, применение понятия «культурный слой» (слой земли на месте поселения человека, который сохраняет следы его деятельности, археологический термин – ИА «Диалог») в данном случае некорректно», – считают в комитете по природопользованию и охране окружающей среды.
По оценке на 1999 год, общий объём, на который водные объекты Санкт-Петербурга заносит илом и другими отложениями, ежегодно составляет около 1,5 млн. кубических метров. Однако реки и каналы очищают неравномерно – как сообщают в комитете, приоритетность очистки зависит от степени загрязнения водоёма и обращений власти и граждан. Например, в центре города реки ожидаемо грязнее, чем в пригородах, а в Обводном канале очень много ила.
Монеты и мотоциклы
Не меньше, чем природные особенности, загрязнению рек и каналов способствуют сами петербуржцы. Причём не только заводы и фабрики, но и отдельные граждане – как правило, находки в городских водоёмах очень бытовые.
«Попадание так называемых «посторонних» предметов в водные объекты связано с антропогенной деятельностью. Именно поэтому фраза «чисто не там, где убирают, а там, где не мусорят» имеет самое прямое отношение к экологическому состоянию водных объектов», – рассказывают в пресс-службе комитета по природопользованию и охране окружающей среды.
Так, чаще всего современные петербуржцы отправляют на дно тележки из супермаркетов, бытовую технику и дорожные знаки. Одной из самых необычных речных находок в комитете считают мотоцикл. Подобные «подарки» охотно спускали в водоёмы и в девяностые, когда плывущий по реке шкаф не был редкостью. Часто находят залежи металла – железные ограждения, якоря, трубы и канализационные люки. Небольшие предметы вроде монет могут попадать в воду из системы дождевой канализации.
фото: Илья Снопченко / ИА «Диалог»
Подводный флот
Впрочем, с неисторичностью речных находок города на Неве можно поспорить. Долгое время научными исследованиями дна петербургских водоёмов действительно никто не занимался, однако в 2019 году Невой заинтересовалось Русское географическое общество. Водолазы Центра подводных исследований ЦПИ РГО совместно с Институтом археологии РАН впервые проводят археологическое исследование акватории Невы, но ищут не просто предметы, а затонувшие суда и корабли.
По информации ТАСС, сегодня исследовано уже 80% дельты реки в черте города. С помощью специального прибора – многолучевого эхолота – археологи получают детальную съёмку рельефа речного дна и могут фиксировать аномалии. Попросту говоря, аномалии – это предметы странной формы, которые могут оказаться как творением человека, так и просто большим камнем или другим природным объектом. Так что, хотя 150 аномалий уже зафиксировано, представление об их научной ценности могут дать только подводные раскопки.
фото с сайта pixabay.com
Однако некоторые из них уже точно не брёвна и камни, а настоящие исторические артефакты. Например, 6 ноября 2020 года в Неве возле Эрмитажа обнаружили деревянный остов судна с адмиралтейским якорем. Якорь датировали XIX веком, но был ли он современником самого судна – всё ещё вопрос. Как отмечает Русское географическое общество, здесь тоже легко столкнуться с главной проблемой подводной археологии: если предметы на дне лежат рядом, это ещё не значит, что их не принесло друг к другу течением.
Предположительно таких судовых корпусов на дне Невы лежит около 80 – для сравнения, это больше, чем число боевых кораблей в японском флоте, в котором их около 70. По данным «Российской газеты», осенью 2020 года помимо баржи возле Эрмитажа в Неве обнаружили ещё три корабельных остова: два у Румянцевского сада и один под Биржевым мостом. Датировки находок также неизвестны: по внешнему виду остова мало что можно сказать, потому что российские судна выглядели примерно одинаково и при Петре I, и в XX веке. Точные сведения предоставит только радиоуглеродный анализ – так что часть своих тайн петербургские реки всё ещё хранят.
Подготовила Дарья Строгальщикова / ИА «Диалог»
«Новости Петербурга»: Кладбище на дне Невы
Каждый год со дна рек и каналов Северной столицы поднимаются десятки «кораблей призраков»
Брошенные владельцами древние машины, превратившиеся в настоящие помойки на центральных улицах Петербурга, вызывают недовольство и у горожан, и у представителей власти. В отличие от брошенных автомобилей затонувшие в акватории Невы суда никому не мозолят глаза. Однако вред они могут причинить немалый. Железные конструкции мешают проходу нормальных плавсредств, очистке поверхности воды, да и выглядят подчас не очень эстетично. По подсчетам специалистов, до 1999 года в черте Петербурга под водой находилось более 80 кораблей, среди которых имелись и суда водоизмещением в 100,200, и даже 500 тонн. Это гигантское корабельное кладбище «обслуживают» сотрудники Судоремонтно-судостроительного завода «Спецтранс».
Всю эту флотилию отправили на дно не шторма и стихийные бедствия, а экономические перемены в стране и самая обычная людская безалаберность. В советские времена государство, являвшееся к тому же и единственным собственником флота, вело жесткий контроль за всеми плавсредствами. Незаметно перегнать, а тем более утопить судно, не посмел бы никто. Зато в начале 1990-х годов по речному флоту ударила приватизация. Множество кораблей самого разного размера попали в частные руки и по нескольку раз меняли хозяев. Кто-то просто бросал вышедшую из строя технику, а кто-то ставил ее на якорь или простую веревку где попало.
— Оставлять судно любого размера без присмотра в нашем городе нельзя хотя бы из-за погодных условий, — рассказывает начальник ПТО завода «Спецтранс» Алексей Петров. — Оно неминуемо утонет. Сказываются сильные приливы и еще более сильные перепады уровня воды в зимнее время. Поэтому мы и подошли к 1999 году с огромной массой затонувших плавсредств.
Из ушедших на дно кораблей в невскую воду лился керосин и масло, да и простой мусор частенько попадал. Вскоре до них еще и охотники за металлом добрались. В одиночку отпилить что-то у гигантского тральщика или теплохода проблематично. Но если найти единомышленников и спецтехнику, можно неплохо заработать. Ушлые дельцы свели к минимуму затраты на добычу металла. Суда, частично лежавшие в воде, они стали резать зимой, подходя к ним прямо по льду Понятно, что срезалась при этом только та часть, что находилась над водой. Нижняя просто уходила под воду. Сколько грязи при этом попадало в Неву и Финский залив, даже подсчитать сложно. Вскоре некоторые прилегающие к воде участки, особенно на Васильевском острове, в Петроградском и Приморском районах, превратились в настоящие свалки. Затонувший корабль лежал даже у Биржевого моста. Тогда-то и появилось постановление губернатора Яковлева, предписывающее очистить городскую акваторию.
Много лет назад рыболовецкий траулер «Комсомольский» привозил в Петербург рыбу, добытую в дальних морях. Судьба некогда славного корабля закончилась весьма плачевно. Брошенный хозяевами, он ушел на дно Малой Невы и пролежал там несколько лет. Операций по подъему судна весом более 800 тонн в нашем городе не проводилось никогда. Специально для того чтобы поднять «Комсомольский», к месту его затопления подошли два самых больших плавучих крана Северной столицы — «Богатырь-4», грузоподъемностью 300 тонн и «Черноморец-312», грузоподъемностью 100 тонн. Судно они поднимали вместе. «Комсомольский» удалось успешно отбуксировать к берегу, где его просто разрезали на части и вывезли как металлолом.
По словам Алексея Петрова, специалистами применяется сразу несколько способов подъема кораблей. Прежде всего, суда обследуют водолазы. Если это возможно, они заделывают пробоины. Далее с судна или из отдельных его отсеков откачивается вода, и корабль начинает сам подниматься на поверхность. В противном случае кран просто вытягивает его тросами. Одно из затонувших в Петербурге судов на поверхность тянули краном 16 часов.
Пассажирский теплоход «Марина» специалисты смогли извлечь из-под воды только со второй попытки. Судно, некогда перевозившее туристов, хозяева оставили без ухода на Васильевском острове. Завалившись на левый борт после неудачной зимы, судно ушло в воды Малой Невы. В первый раз для его подъема просто не хватило мощности крана — уж очень тяжелой оказалась «Марина».
Находятся люди, которые пытаются использовать брошенные на воде корабли самым различным образом. В Петроградском районе, к примеру, в полузатопленном судне довольно долго жили бомжи. В рубке, оставшейся над водой, они обустроили себе самую настоящую квартиру. Летом там можно было очень даже неплохо проводить время, чувствуя себя настоящим владельцем ВИП-жилья на воде. Правда, зимовать обитатели заброшенной рубки уходили в люки теплотрассы. Подъем и утилизация корабля в прямом смысле слова лишила их жилища.
Пиво с финских глубин
Друзья и знакомые сравнивают труд работников «Спецтранса» с деятельностью кладоискателей и постоянно интересуются, куда они девают найденные сокровища.
— К большому сожалению, — рассказывает Алексей Петров, — к нам не попадает практически ничего. На дно суда уходят в полностью разграбленном виде, и не только сокровищ, но даже цветмета там не найти. Зато мусора и грязи предостаточно.
Иногда судьба все же улыбается собирателям затонувших кораблей. Самой запоминающейся находкой стала. бутылка пива, найденная в Финском заливе на борту катера, который затонул в 1993 году. Рабочие обнаружили ее в каюте и вынесли на палубу. Этикетка сохранилась прекрасно. После работы мужчины рассчитывали попробовать переживший потоп напиток, но их планам не суждено было сбыться. Пивная бутылка пролежала на солнце чуть больше пяти минут. Она быстро нагрелась, и ее просто разорвало.
Регулярно натыкаются «охотники за кораблями» и на технику, когда-то принимавшую участие в военных действиях. Из-под воды они поднимали и десантную баржу, и торпедный катер. Отработав свой срок в военном флоте, эти суда были переоборудованы для использования в мирных целях, а затем ушли на дно.
Одна из самых интересных находок последнего времени — военный катер, сделанный в фашистской Германии. Прочная машина прошла всю войну, а затем попала в советский союз как трофей. Крупповская сталь оказалась прочной и долговечной. Небольшой катер прослужил несколько десятилетий и затонул лишь в 90-е годы. Посте подъема сразу же появились предложения восстановить судно. Однако от предложения пришлось отказаться по причине невероятного количества пробоин, когда рабочие очистили борта от грязи, ила и ракушек. Как и остальная техника, поднятая с невских глубин, немецкий катер не подлежал восстановлению. И вообще плавать на утонувших один раз кораблях невозможно. Хотя прочная крупповская сталь и в самом деле с трудом поддалась резке.
Ищем клад себе в убыток
Назвать работу по подъему затонувших судов прибыльной способны только шутники. Да, вытащив судно на берег, его можно разрезать и продать как металл. Но зачастую металл этот смешан с мусором, а то и бетоном. Дело в том, что раньше существовала технология, по которой борта кораблей делались из двух тонких листов железа, между которыми заливался бетон. Затраты на полный подъем и разбор корабля поглощают три четверти возможных видов прибыли, а то и больше, если в работе необходимо использовать плавучий кран. С точки же зрения экологов работу «охотников за кораблями» вообще оценить сложно — водоемы становятся чистыми и куда более безопасными для передвижения. Найти затонувшие и полузатонувшие суда можно теперь лишь в некоторых местах — на берегах Екатерингофки, в Кронштадте и прилегающих к нему фортах. Однако и они скоро поднимутся на поверхность и пойдут в переплавку.
Подводные тайны. Что водолазы нашли на дне Невы?
С давних пор Нева остается зоной активного судоходства, а раз так, на дне этой реки лежит, вероятно, много затонувших кораблей. Но вот сколько именно и в каких точно местах, не скажет сегодня никто. Выяснить это и нанести такие находки на карту взялись сотрудники петербургского Центра подводных исследований Русского географического общества (ЦПИ РГО) вместе с историками. Первый этап экспедиционных работ, завершившихся нынче осенью, воодушевил их и обнадежил: пусть не за год-другой, но за несколько лет осуществить столь серьезный проект, пожалуй, удастся.
ФОТО Евгения СТЕПАНОВА/Интерпресс
Не сказать, что Балтика, разные участки которой обследуют опытные водолазы и гидроакустики ЦПИ РГО, выдала все свои тайны. Но объектов, представляющих историко-культурную ценность, петербуржцы обнаружили на ее дне (равно как в Черном, Белом морях и других акваториях) за последние годы немало и не прекращают эти работы поныне.
Причем они были уверены, что невское дно таких загадок не таит: уж здесь-то, полагали, подводная археология «прошлась» основательно, особенно в пределах города. Оказалось, однако, что это не так. Подобные изыскания, заверили историки, не проводились на Неве вообще никогда. Имеются в виду системные: в отдельных ее местах перед началом проектных работ и строительства объектов (скажем, при сооружении ЗСД) такие обследования, безусловно, велись. Иначе представители Главгосэкспертизы России просто не подписали бы проектные документы.
«Прошлым летом, возвращаясь из экспедиции, проходившей на реке Волхове, мы зашли на катере в Неву и решили включить многолучевой эхолот: прибор, рисующий по отраженным сигналам объемную картину рельефа дна, – рассказывает Сергей Фокин, исполнительный директор ЦПИ РГО. – Первые же промеры выявили немало объектов, представляющих научный интерес, а стало быть, такие исследования на Неве могут быть перспективны».
В самом деле, почему бы и нет, рассудили «подводники»: опыт погружений у них есть, снаряжение тоже. К тому же, используя специально созданный программный продукт, они не первый год составляют электронную базу данных затонувших кораблей (их описание, снимки, видеоматериалы и т. д.), соотносимую с картой. Но Нева в эту информационную систему, пространственные границы которой год от года расширяются, пока не входит, и это явное упущение.
Петербургские водолазы-исследователи отмечают на той карте скрытые под водой объекты, которые государство обязано брать под охрану. В таком информационном ресурсе нуждаются, конечно, чиновники из Минкульта РФ, но не только они. Система доступна также представителям других заинтересованных ведомств и служб, поясняет Сергей Фокин. Более того, она включает свежие данные по батиметрии (рельефу донных поверхностей рек и морей), а значит, может оказаться полезной судоводителям, навигационные карты которых создавались на основе давних, нередко устаревших измерений.
Так появился проект, к которому подключились Институт археологии РАН и Национальный центр подводных исследований (НЦПИ), некогда основавший в Петербурге вместе с РГО свое региональное подразделение. Первая из названных организаций ставит полевые задачи и ведет общее научное сопровождение экспедиции на Неве (делает это Айвар Степанов, научный сотрудник Центра подводного археологического наследия данного института). А вторая отвечает за камеральные, то есть лабораторные, изыскания и архивную проработку.
Обследовать дно Невы решили ближе к концу навигационного сезона после завершения экспедиционной программы в Финском заливе. Ведь судоходство на такой реке в разгар навигации – даже в нынешние ковидные времена – куда интенсивнее, чем на заливе. Да и потом, когда работаешь на открытой воде, приходится то и дело дожидаться подходящей погоды, пояснили специалисты, а на Неве совершать погружения можно и при сильном ветре. Нужно было только выбрать подходящие для этого участки реки, которая с точки зрения подводной археологии пока представляет собой сплошное белое пятно.
В ходе поисковых работ, которые на исходе лета ЦПИ РГО провел почти по всему руслу Невы в черте Петербурга, от устья до Володарского моста, приборы (гидролокатор бокового обзора и многолучевой эхолот) зафиксировали множество (более 150) гидроакустических аномалий. Большая их часть, судя по всему, это днища и корпуса судов разного типа (что открывает большие перспективы для изучения отечественного судостроения и транспортных перевозок на Северо-Западе России). Но только погрузившись на дно, можно было определить, что это: неровности донной поверхности, покрытые водорослями бревна, похожие на части надстройки судов, или и впрямь интересующие ученых объекты.
«Мы понимали, что на этом древнем водном торговом пути, связывающем европейские страны с российскими землями, нас ждет немало интересных открытий, – говорит Андрей Лукошков, научный руководитель НЦПИ, – но для начала следовало сузить район поисков. На старых петербургских картах помечены причалы и места погрузки-выгрузки заходивших в город речных судов. От этих сведений и решили отталкиваться. »
Получив разрешительный документ, минкультовский «открытый лист», позволяющий проводить такого рода исследования, и согласовав свои действия с разными организациями, петербуржцы приступили к водолазным работам. Они проходили с конца октября до начала ноября на небольших глубинах в трех местах на реке: в районе Университетской набережной (между Дворцовым и Благовещенским мостами), у набережной Макарова сразу за Биржевым мостом и недалеко от Эрмитажа.
«В Неве сильное течение, что осложняло работу водолазов, – продолжает Сергей Фокин, – зато прозрачность ее воды, позволяющая видеть предметы на расстоянии двух-трех метров, нас порадовала. Думали, придется работать на ощупь. Но что неприятно поразило, так это мусор, местами устилающий дно чуть ли не сплошным слоем. Чего там только нет: бутылки, кастрюли, обломки стульев, автомобильные покрышки. »
Учитывая течение, члены команды погружались не вдвоем, как в море, а поочередно. Один опускался на дно, используя легкое снаряжение открытого цикла, и вел съемку, а другой оставался на катере с сигнальным концом, готовый, если что, прийти на помощь. Вечером же, уводя оба своих катера, задействованных в работах, на стоянку (Северо-Западный поисково-спасательный отряд МЧС, спасибо, принял их на свою василеостровскую базу), водолазы-исследователи отправлялись по домам. В этом смысле проводить экспедицию, которую финансово поддержала одна из крупных компаний, было проще, чем обычно.
Опыт подсказывал, что получить множество ценных артефактов вот так, с ходу, вряд ли удастся. Но из восьми аномалий-объектов, больше всего напоминавших корпуса затонувших судов, пять таковыми и оказались. Так, недалеко от Меншиковского дворца водолазы обнаружили баржу, предположив, что ее потопила в Великую Отечественную войну вражеская авиация (на гранитном парапете набережной видны характерные щербины), и гильзу от снаряда на ее палубе.
В другом месте, обследуя грунт в акватории Большой Невы, они наткнулись на 12-метровое крестьянское палубное судно не вполне обычной конструкции с высокими, около полутора метров, бортами, судьба которого тоже покрыта мраком. Но, пожалуй, самая интересная находка ждала водолазов вблизи Эрмитажа. Там на дне их взорам предстал деревянный корпус судна с адмиралтейским якорем на борту (возможно, парусник XIX века), и для первичной идентификации они подняли оттуда глиняный горшок.
Рассуждать о типе и возрасте судна специалисты, однако, пока не решаются. Установить это позволят результаты радиоуглеродного анализа проб древесины, взятых водолазами, и такие лабораторные исследования начались. В то же время, чтобы пролить свет на катастрофы, которые привели к гибели найденных судов, придется заняться архивными изысканиями, погрузившись в «военно-морские» архивохранилища Петербурга.
Но одно уже ясно и теперь: готовясь к экспедиции, специалисты предполагали увидеть прежде всего многообразие типов судов, затонувших в Неве, и надежды эти оправдались. Так что первый ее этап оказался успешным, и в сезон-2021 такую работу хорошо бы продолжить. Сохраняя при этом общее направление археологических «раскопок»: от Финского залива, минуя центральную часть города, в сторону истока реки, резюмирует исполнительный директор ЦПИ РГО.
Какие участки Невы предстоит обследовать в следующую навигацию, говорить тоже рановато. Контуры экспедиции-2021, которая наверняка откроет в Неве новые сокровища, наметятся после подготовки отчета по нынешней. Хотя не исключено, что очередные подводные поиски пройдут в районе Петропавловской крепости, а также между Троицким и Литейным мостами.
Важнее другое: копить «невские» артефакты нет особого смысла, пока не решено, что с ними делать и где хранить эти историко-культурные ценности (Государственный музей истории Санкт-Петербурга, впрочем, уже выразил такую заинтересованность). А поднимать сами суда, лежащие под слоем ила и речного песка, рискуя их повредить, тем более преждевременно.
Музей подводной археологии в кронштадтском Петровском доке, быть может, когда-то появится, но в ближайшие годы реализовать этот давний крупный проект ЦПИ РГО, требующий значительных инвестиций, вряд ли получится. А это единственное место, где затонувшие (не только, кстати, в Неве) корабли могли бы найти приют.
Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 230 (6828) от 16.12.2020 под заголовком «Нева, как белое пятно».