Что мы видим когда читаем книга
Что мы видим, когда читаем
Те, кто искали эту книгу – читают
Эта и ещё 2 книги за 299 ₽
Книгу о том, как люди читают книги, написал человек, который и оформляет книги, и любит их читать. Как работает наше воображение? Что мы представляем, когда читаем? Насколько подробно Толстой описывал Анну Каренину? Рассказывает ли нам Мелвилл, как именно выглядит Измаил? Разрозненные детали – изящно очерченное ухо, завиток волос, специальным образом надетая шляпа – помогают нам вообразить литературного героя. Но на самом деле если нам и кажется, что мы отлично его знаем, это никак не связано с нашей способностью нарисовать в уме его образ. Питер Менделсунд представляет свой неожиданный взгляд на то, как именно мы читаем и воспринимаем прочитанное.
Отзывы 2
Прочитав описание книги, я не могла дождаться, когда же начну ее читать. Мне представлялся научный труд, разбор с применением новейших научных исследований в области нейробиологии, с привлечением интересных примеров. Даже формат ПДФ меня не смутил, а зря.
На деле это упражнение по верстке современной книги. Пара предложений на одной странице, огромные иллюстрации на разворот, все то, что предлагают вставлять в книги, чтобы люди покупали их бумажную версию, а не скачивали с трекеров.
Содержание тоже не порадовало. В принципе, в описании дана основная мысль и даже основные примеры. Книга просто немного развивает тему, но делает это так, что у меня не осталось четкого представления о прочитанном. Какой-то аморфный ком идей.
С этим можно было бы примириться – в конце концов книга дает некоторую пищу для размышлений, если бы не ее цена. Знаю, нужно было сначала посмотреть фрагмент, но купилась на рекламу. Так что советую всем, прежде чем платить деньги – посмотрите фрагмент и уже тогда решайте.
Что мы видим, когда читаем?
Герман Гессе как-то заметил, что существует три типа читателей. Наивный читатель воспринимает содержание книги как действительность, как нечто объективно существующее — он «проживает» события произведения, полностью им отдаётся. Книгу будто бы читает не он, а кто-то другой.
Читатель второго типа уже может занять более отстранённую позицию. Он понимает, что писательский взгляд на мир — лишь один из возможных. Этот взгляд диктует ему и способ повествования, и выбор художественных средств. Поэтому читатель второго типа «находит удовольствие не в том, чтобы следить за содержанием во власти писателя, а в том, чтобы следить за писателем во власти содержания».
Для читателя третьего типа книга вообще не обладает самостоятельной ценностью: она имеет значение только как исходный пункт для его собственных идей. С этой точки зрения надпись на коробке сигарет может быть наполнена таким же глубоким смыслом, как и роман Стендаля.
Чтение может показаться самым естественным и банальным занятием. Но понимаем ли мы, как именно мы читаем?
Известный американский иллюстратор Питер Менделсунд в своей книге «Что мы видим, когда читаем» с подзаголовком «феноменологическое исследование с иллюстрациями» показывает, что чтение — нечто куда более сложное и интересное.
Что же на самом деле происходит в нашей голове, когда мы читаем? С психологической точки зрения чтение — это соединение. Соединение звуков и букв, визуальных стимулов и языковых структур, соединение предметов, культурных значений и эмоциональных переживаний. Это по определению что-то неоформленное и нестабильное.
Прочитайте первый абзац «Улисса»:
Сановитый, жирный Бык Маллиган возник из лестничного проема, неся в руках чашку с пеной, на которой накрест лежали зеркальце и бритва. Жёлтый халат его, враспояску, слегка вздымался за ним на мягком утреннем ветерке.
Сможете ли вы представить себе Маллигана после такого описания? Скорее всего нет, хотя и отчётливо увидите некоторые детали. Вы можете даже увидеть, как бритвенное лезвие блестит на солнце, и почувствовать запах пены, хотя в тексте об этом нет ни слова. Но образ самого героя будет возникать в вашем сознании лишь постепенно, наделяясь всё новыми и новыми характеристиками.
Такая подвижность смысловых значений является неотъемлемым свойством самого языка. Уже полуторагодовалые дети воспринимают речь не только с точки зрения звуков и визуальных представлений, но и с точки зрения значений. Поэтому они легко различают слова, которые произносятся почти одинаково: «Дом — это где живут, а дым из трубы идёт».
В некоторых языках эта подвижность проявляется сильнее, чем в других. Например, китайские иероглифы на первый взгляд гораздо более конкретны, чем алфавитные знаки: 上 (шан) и 下 (ся), которые означают «верх» и «низ», самим своим начертанием имитируют указательные жесты. Но эти же иероглифы в другом контексте могут означать также «руководители» и «подчинённые», «с одной стороны» и «с другой стороны».
Борхес, хорошо знающий японскую поэзию, указывал на её «мудрую двусмысленность»:
Каждая идеограмма, в соответствии со своим написанием, может иметь несколько смыслов. Возьмем для примера слово «золото». Это слово может представлять или обозначать осень, цвет листьев или закат, так как всё это окрашено в жёлтый цвет.
Из книги Оливера Сакса «Глаз разума»
Европейцы, столкнувшиеся с неведомыми цивилизациями после открытий Колумба, считали индийское пиктографическое письмо примитивным подражением, копированием реальности. Но теперь мы знаем, что их языки тоже обладают глубоким символическим измерением.
Герои художественного произведения владеют этим искусством «мудрой двусмысленности» в ещё большей степени, чем японские иероглифы. «Представьте свою маму. А теперь представьте любимую литературную героиню» — просит читателей Менделсунд. Сконцентрировавшись, мы сможем в подробностях вспомнить облик своей матери, даже если видели её уже давно. А вот Анну Каренину нам так просто увидеть не получится, даже если мы только что внимательно прочитали роман Толстого.
Пока мы читаем, нам кажется, что мы «видим» героев — чтение похоже на просмотр художественного фильма. Но если читателя «Карениной» спросить, какой у героини нос, он едва ли сможет ответить (хотя может вспомнить её тонкие кисти или нежный пушок над губой).
В отличие от полицейских программ для составления фотороботов, мы не мыслим чёткими образами: предметы в нашем воображении будто бы покрыты туманной дымкой. И писатели прекрасно это чувствуют и понимают. Как писал Стерн, хороший писатель похож на хорошего собеседника:
. ни один писатель, сознающий истинные границы приличия и благовоспитанности, не позволит себе всё обдумать. Лучший способ оказать уважение уму читателя — поделиться с ним по-дружески своими мыслями, предоставив некоторую работу также и его воображению.
Из романа «Жизнь и мнения Тристрама Шенди»
Чтение книги совсем не похоже на просмотр фильма. Именно поэтому экранизации так часто вызывают разочарование — ведь мы видели героев совсем не так, как их увидел режиссёр. Но ещё важнее, что мы вообще их не «видели» — нам так только казалось.
Главное достоинство книги Менделсунда — чрезвычайная наглядность. Можно даже сказать, что она скорее нарисована, чем написана. Это отражение многолетнего дизайнерского опыта автора: прежде чем создать свою книгу, он оформил около 600 других.
Эта профессиональная чуткость к визуальным качествам художественных произведений пригодится каждому. Полное погружение в сюжет может быть очень захватывающим, но без отстранённого, внимательного отношения к собственному восприятию чтение как занятие утратило бы значительную часть своей привлекательности.
Популярная психология: «Что мы видим, когда читаем» Питера Менделсунда
Совсем скоро в издательстве Corpus выходит очень необычная книга, для которой, наверное, стоило бы придумать отдельный жанр — например, “читательская” или “литературная” психология. В своём феноменологическом исследовании с иллюстрациями “Что мы видим, когда читаем” Питер Менделсунд рассказывает всю правду о персонажах знаменитых романов, которые навсегда поселились в нашем воображении.
Помните ли вы, как выглядит Анна Каренина? Почему её лицо так просто описать, но невозможно себе представить? Из каких деталей складывается образ литературного героя? Что общего между чтением и скоростью передвижения в пространстве? Питер Менделсунд задаёт читателю эти и другие неожиданные вопросы. Автор предлагает вместе понаблюдать за тем, как наше восприятие персонажа меняется по ходу повествования, и проанализировать, почему это происходит.
Вы наверняка замечали, что разные книги читаются совершенно по-разному. Одну вы проглатываете за пару дней, а другую хочется растянуть на недели и даже месяцы. Менделсунд подробно объясняет, с помощью каких приёмов автор руководит читателем и подсказывает ему, как именно нужно читать его книгу. А ещё вы наверняка не раз удивлялись, что человек, о котором вы много слышали, при первом знакомстве вдруг выглядит совсем иначе. Но как это — “иначе”? Откуда берётся первоначальный образ, если вы ещё ни разу не виделись? Оказывается, незнакомые люди — те же литературные герои, а значит, до первой встречи они тоже живут в нашей фантазии. Менделсунд рассказывает, как действия и поступки задают характер, как из мимолётных деталей рождается персонаж, чью внешность автор намеренно описывает лишь потом — и тут мы понимает, что представляли героя совсем другим. Менделсунд справедливо считает, что все хорошие книги в сущности детективны. Ведь детективным может быть не только сюжет, но и описание персонажей — всё зависит от того, какую игру автор затеет с читателем.
В книге “Что мы видим, когда читаем” Менделсунд раскрывает многие писательские секреты. Почему цвет глаз мадам Бовари меняется по ходу действия романа? На что, например, могут указывать самые обычные (или очень необычные) усы? Почему Шарлотта Бронте намеренно не описывает одного из самых важных героев “Джейн Эйр”? Как работает эффект недосказанности в литературном тексте? Что стимулирует наше воображение? В чём разница между видением и пониманием? И что же мы всё-таки видим, когда читаем? Менделсунду удалось легко и невероятно увлекательно рассказать о том, что же на самом происходит с нами, когда мы закрываем книгу и понимаем: секунду назад мы прожили совсем другую жизнь.
ЛитЛайф
Жанры
Авторы
Книги
Серии
Форум
Менделсунд Питер
Книга «Что мы видим, когда читаем: феноменологическое исследование с иллюстрациями»
Помогите нам сделать Литлайф лучше
Добавить похожую книгу:
Что мы видим, когда читаем: феноменологическое исследование с иллюстрациями 12+
Менделсунд Питер
Литературоведение
Оценка
9.00 / 10
Ваша оценка книги:
Книгу о том, как люди читают книги, написал человек, который и оформляет книги,
и любит их читать. Как работает наше воображение? Что мы представляем, когда читаем?
Насколько подробно Толстой описывал Анну Каренину? Рассказывает ли нам Мелвилл,
как именно выглядит Измаил? Разрозненные детали — изящно очерченное ухо, завиток
волос, специальным образом надетая шляпа — помогают нам вообразить литературного
героя. Но на самом деле если нам и кажется, что мы отлично его знаем, это никак не свя-
зано с нашей способностью нарисовать в уме его образ. Питер Менделсунд представляет
свой неожиданный взгляд на то, как именно мы читаем и воспринимаем прочитанное.
serg_8 5 июля 2016 21:48
Оценка: 9
Я обнаружил, что иллюстрации в книге дейст-
вительно придают форму моим представлени-
ям, но только пока я смотрю на картинки. Через
определенный промежуток времени (длина ко-
торого зависит от того, насколько часто они по-
являются в тексте) точный мысленный образ ил-
Чем больше мы подвергаемся воздействию ки-
но, телевидения, компьютерных игр, тем сильнее
эти способы представления информации иска-
жают наш подход к книге. Чтение превращается
в просмотр фильма или видеоигру.
(По-моему, особенно “пагубны” в этом отноше-
нии видеоигры, ведь они, как и книги, предостав-
Что мы видим, когда читаем?
Мы увлекаемся сюжетом, оцениваем стиль, следим за размышлениями автора и размышляем сами. Но чтение — не менее загадочный и интересный процесс, чем то, что именно мы читаем.
Герман Гессе как-то заметил, что существует три типа читателей. Наивный читатель воспринимает содержание книги как действительность, как нечто объективно существующее — он «проживает» события произведения, полностью им отдаётся. Книгу будто бы читает не он, а кто-то другой.
Читатель второго типа уже может занять более отстранённую позицию. Он понимает, что писательский взгляд на мир — лишь один из возможных. Этот взгляд диктует ему и способ повествования, и выбор художественных средств. Поэтому читатель второго типа «находит удовольствие не в том, чтобы следить за содержанием во власти писателя, а в том, чтобы следить за писателем во власти содержания».
Читайте также :
Для читателя третьего типа книга вообще не обладает самостоятельной ценностью: она имеет значение только как исходный пункт для его собственных идей. С этой точки зрения надпись на коробке сигарет может быть наполнена таким же глубоким смыслом, как и роман Стендаля.
Известный американский иллюстратор Питер Менделсунд в своей книге «Что мы видим, когда читаем» с подзаголовком «феноменологическое исследование с иллюстрациями» показывает, что чтение — нечто куда более сложное и интересное.
Что же на самом деле происходит в нашей голове, когда мы читаем? С психологической точки зрения чтение — это соединение. Соединение звуков и букв, визуальных стимулов и языковых структур, соединение предметов, культурных значений и эмоциональных переживаний. Это по определению что-то неоформленное и нестабильное.
Прочитайте первый абзац «Улисса»:
Сановитый, жирный Бык Маллиган возник из лестничного проема, неся в руках чашку с пеной, на которой накрест лежали зеркальце и бритва. Жёлтый халат его, враспояску, слегка вздымался за ним на мягком утреннем ветерке.
Сможете ли вы представить себе Маллигана после такого описания? Скорее всего нет, хотя и отчётливо увидите некоторые детали. Вы можете даже увидеть, как бритвенное лезвие блестит на солнце, и почувствовать запах пены, хотя в тексте об этом нет ни слова. Но образ самого героя будет возникать в вашем сознании лишь постепенно, наделяясь всё новыми и новыми характеристиками.
Такая подвижность смысловых значений является неотъемлемым свойством самого языка. Уже полуторагодовалые дети воспринимают речь не только с точки зрения звуков и визуальных представлений, но и с точки зрения значений. Поэтому они легко различают слова, которые произносятся почти одинаково: «Дом — это где живут, а дым из трубы идёт».
В некоторых языках эта подвижность проявляется сильнее, чем в других. Например, китайские иероглифы на первый взгляд гораздо более конкретны, чем алфавитные знаки: 上 (шан) и 下 (ся), которые означают «верх» и «низ», самим своим начертанием имитируют указательные жесты. Но эти же иероглифы в другом контексте могут означать также «руководители» и «подчинённые», «с одной стороны» и «с другой стороны».
Борхес, хорошо знающий японскую поэзию, указывал на её «мудрую двусмысленность»:
Каждая идеограмма, в соответствии со своим написанием, может иметь несколько смыслов. Возьмем для примера слово «золото». Это слово может представлять или обозначать осень, цвет листьев или закат, так как всё это окрашено в жёлтый цвет.
Европейцы, столкнувшиеся с неведомыми цивилизациями после открытий Колумба, считали индийское пиктографическое письмо примитивным подражением, копированием реальности. Но теперь мы знаем, что их языки тоже обладают глубоким символическим измерением.
Герои художественного произведения владеют этим искусством «мудрой двусмысленности» в ещё большей степени, чем японские иероглифы. «Представьте свою маму. А теперь представьте любимую литературную героиню» — просит читателей Менделсунд. Сконцентрировавшись, мы сможем в подробностях вспомнить облик своей матери, даже если видели её уже давно. А вот Анну Каренину нам так просто увидеть не получится, даже если мы только что внимательно прочитали роман Толстого.
Пока мы читаем, нам кажется, что мы «видим» героев — чтение похоже на просмотр художественного фильма. Но если читателя «Карениной» спросить, какой у героини нос, он едва ли сможет ответить (хотя может вспомнить её тонкие кисти или нежный пушок над губой).
В отличие от полицейских программ для составления фотороботов, мы не мыслим чёткими образами: предметы в нашем воображении будто бы покрыты туманной дымкой. И писатели прекрасно это чувствуют и понимают. Как писал Стерн, хороший писатель похож на хорошего собеседника:
. ни один писатель, сознающий истинные границы приличия и благовоспитанности, не позволит себе всё обдумать. Лучший способ оказать уважение уму читателя — поделиться с ним по-дружески своими мыслями, предоставив некоторую работу также и его воображению.
Чтение книги совсем не похоже на просмотр фильма. Именно поэтому экранизации так часто вызывают разочарование — ведь мы видели героев совсем не так, как их увидел режиссёр. Но ещё важнее, что мы вообще их не «видели» — нам так только казалось.
Главное достоинство книги Менделсунда — чрезвычайная наглядность. Можно даже сказать, что она скорее нарисована, чем написана. Это отражение многолетнего дизайнерского опыта автора: прежде чем создать свою книгу, он оформил около 600 других.
Эта профессиональная чуткость к визуальным качествам художественных произведений пригодится каждому. Полное погружение в сюжет может быть очень захватывающим, но без отстранённого, внимательного отношения к собственному восприятию чтение как занятие утратило бы значительную часть своей привлекательности.