Что значит социальные ситуации
Социальная ситуация и ее структура
Коммуникация всегда ситуативно обусловлена. Переменными, задающими определенный контекст коммуникации, могут быть место и время встречи, намерения или цели участников общения, наличие или отсутствие посторонних лиц и др. Наша интерпретация чьих-то слов или действий будет зависеть от того, в каком контексте мы воспринимаем эти слова или действия.
В самом общем виде социальная ситуация – это естественный фрагмент социальной жизни, определяемый включенными в него людьми, местом действия и характером развертывающихся действий или деятельности. Занимаясь изучением социальных ситуаций, группа социальных психологов Оксфордского университета под руководством М. Аргайла[2] предложила выделять следующие универсальные факторы социального взаимодействия, которые придают ситуации определенность:
4. Элементарные действия, т. е. простейшие вербальные и невербальные формы участия во взаимодействии.
5. Последовательность поведенческих актов (например, принятый порядок смены ролей говорящего и слушающего).
6. Концепты-знания, т. е. наличие в когнитивной структуре определенных категорий, обеспечивающих понимание ситуации, как, например, знание при игре в шахматы, что такое ферзь, или значение слова “шах”. В социальной ситуации такими концептами выступают представления о людях, социальной структуре, элементах взаимодействия и объектах, включенных во взаимодействие.
7. Физическая среда, элементами которой являются границы ситуации (закрытое помещение, улица, площадь и т. п.), физические качества среды, воздействующие на органы чувств (цвет, шум, запахи и т. п.), реквизит (например, классная доска, парты в школьном классе), пространственные условия (расстояния между людьми и объектами).
8. Язык и речь, т. е. ситуационно обусловленные словарь, обороты речи, интонации, используемые участниками взаимодействия.
9. Трудности и навыки, т. е. различные препятствия для взаимодействия и навыки их преодоления.
Среди перечисленных факторов указаны как объективные аспекты ситуации, внешние по отношению к действующему субъекту, так и субъективные, локализованные в его сознании и психике. Ключевое положение, по мнению исследователей, занимают цели. Они рассматриваются как независимые переменные, а все остальные параметры как зависимые от них. Следующими за структурой целей по своей значимости для определения типа ситуации идут правила, эмоциональная атмосфера и умение преодолевать трудности. Например, встреча друзей после длительной разлуки или встреча студента и научного руководителя с целью обсудить ход работы над дипломом будут различаться в первую очередь по этим параметрам, хотя, разумеется, отличия будут касаться и используемого стиля речи, и, возможно, выбранного места встречи. Анализируя ситуацию, в которой осуществляется общение, мы, таким образом, разделяем в ней известное и неизвестное, вычленяя цель общения, его задачу и одновременно фиксируя имеющиеся условия достижения цели.
Важными характеристиками ситуации, воздействующими на поведение людей, являются следующие:
* ориентированная на выполнение дела – ориентированная на общение;
* поверхностная – глубокая (интимная) включенность.
В соответствии с этими характеристиками были выделены следующие типы социальных ситуаций:
· личностное взаимодействие с близкими друзьями или родственниками;
· случайные эпизодические встречи со знакомыми;
· формальные контакты в магазинах и на работе;
· асимметричные взаимодействия, связанные с социальными умениями (например обучение, руководство, интервьюирование);
· конфликт и переговоры;
Предложенная типология ситуаций не является единственной.
Одна из наиболее известных классификаций видов ситуаций межличностного взаимодействия связана с именем канадского психолога Эрика Берна[3]. В ее основе лежит то, что он назвал потребностью в структурировании времени. Э. Берн предлагает рассматривать шесть способов структурирования времени – четыре основных и два пограничных случая.
1. Первый пограничный случай – замкнутость, когда явная коммуникация между людьми отсутствует: человек физически присутствует, но психологически он вне контакта, погружен в собственные мысли. Такое поведение может быть воспринято с пониманием и не вызывать проблем, если только оно не превращается в привычку.
2. Ритуалы, или привычные, повторяющиеся действия. Они могут иметь неформальный характер (например, приветствия, прощания, благодарности), но могут быть и официальными (например, дипломатический этикет). Цель этого типа общения — возможность совместного проведения времени, не сближаясь.
3. Времяпрепровождение – это полуритуальные разговоры о проблемах и событиях, известных всем. Они не так предсказуемы, как ритуалы, но обладают некоторой повторяемостью. Примерами могут служить вечеринка, участники которой недостаточно хорошо знакомы друг с другом, или разговоры во время ожидания какого-нибудь официального собрания. Времяпрепровождение всегда социально запрограммировано: говорить в это время можно лишь в определенном стиле и только на допустимые темы. Основная цель этого типа общения – структурирование времени не только ради поддержания приятельских отношений, но и отчасти социальный отбор, когда человек ищет новые полезные знакомства и связи.
4. Совместная деятельность – взаимодействие между людьми на работе, целью которого, прежде всего, является эффективное выполнение поставленной задачи.
5. Игры – наиболее сложный тип общения, согласно Э. Берну, так как в играх каждая сторона неосознанно старается достичь превосходства над другой и получить вознаграждение. Скажем, если человек честно просит, чтобы его утешили, и получает утешение, то это взаимодействие с заранее сформулированной целью. Если же он просит, чтобы его утешили, и, получив утешение, обращает его против утешителя, то это игра. Основная отличительная особенность игр – скрытая мотивация их участников. Берн полагает, что важные социальные контакты чаще всего протекают как игры, а сами игры составляют весьма значительную часть человеческого общения. Основная причина этого, полагает он, в том, что повседневная жизнь предоставляет людям мало возможностей для подлинной близости. Западная культура в основном не поощряет искренности (кроме как в интимной обстановке), так как ее могут использовать с дурным умыслом. В свою очередь повторяющиеся виды времяпрепровождений в конце концов приедаются. Чтобы избавить себя от скуки и одновременно избежать опасностей, сопутствующих близости, большинство людей в качестве компромиссного решения обращаются к играм. В этом состоит социальное значение игр. Люди выбирают себе друзей и партнеров чаще всего из числа тех, кто играет в те же игры, что и они. Если же кто-то начнет играть в новые игры, он, скорее всего, будет изгнан из привычного общества. В этом состоит личностное значение игр. Наконец, многие игры совершенно необходимы некоторым людям для поддержания душевного здоровья. Если таких людей лишить возможности играть, они впадут в безысходное отчаяние. Подобные ситуации можно часто наблюдать в супружеских парах, когда улучшение психического состояния одного из супругов влечет за собой быстрое ухудшение состояния другого, для которого игры были важнейшим средством поддержания собственного психического равновесия.
6. За игрой следует второй пограничный случай – близость, замыкающий ряд способов структурирования времени. Близость можно определить как свободное от игр общение, предполагающее теплое заинтересованное отношение между людьми, исключающее извлечение выгоды. Настоящая близость начинается тогда, когда социальные схемы, скрытые мотивы и ограничения отходят на задний план. Человеческая близость, которая по сути есть и должна быть самой совершенной формой человеческих взаимоотношений, приносит такое ни с чем не сравнимое удовольствие, что даже люди с неустойчивым равновесием могут вполне безопасно и даже с радостью отказаться от игр, если им посчастливилось найти партнера для таких взаимоотношений. Прототипом близости является акт любовных, интимных отношений.
Еще одна классификация социальных ситуаций различает три уровня общения в зависимости от степени личностной вовлеченности участников в преобразование отношений[4]. Это социально-ролевой, деловой и интимно-личностный уровни.
На социально-ролевом уровне контакты ограничиваются ситуативной необходимостью: на улице, в транспорте, в магазине, на приеме в официальном учреждении. Основной принцип взаимоотношений на этом уровне – знание и реализация норм и требований социальной среды участниками взаимодействия. Коммуникация при этом носит, как правило, анонимный характер, независимо от того, происходит она между незнакомыми, знакомыми или близкими людьми.
На деловом уровне людей объединяют интересы дела и совместная деятельность, направленная на достижение общих целей. Основной принцип деловых взаимоотношений – рациональность, поиск средств повышения эффективности сотрудничества. Партнеры при этом оцениваются не как уникальные, неповторимые личности, а с точки зрения того, насколько хорошо они могут выполнить поставленные перед ними задачи, т. е. оцениваются их функциональные качества. Соответственно общение является психологически отстраненным.
Интимно-личностный уровень характеризуется особой психологической близостью. На этом уровне целью участников коммуникации является удовлетворение потребности в понимании, сочувствии, сопереживании. Основной принцип такого общения – эмпатия, доверительность.
Каждый уровень общения предполагает использование соответствующих только ему моделей поведения, глубины взаимопонимания, согласия и сопереживания, способов взаимодействия.
Определение ситуации, выполняя функцию ориентации человека в социальной среде, является важнейшим структурообразующим моментом межличностного взаимодействия. Ситуация межличностного взаимодействия предполагает совместную деятельность двух партнеров по общению, заведомо социально и психологически непохожих друг на друга, но при этом зависимых в осуществлении своих намерений друг от друга. Это не может не приводить к психологическому напряжению между ними разной степени интенсивности. Между коммуникантами постоянно возникают критические моменты выбора целей взаимодействия, на которые следует ориентироваться, что превращает процесс коммуникации в предмет переговоров. Результатом этих “переговоров” является, говоря словами И. Гофмана, “рабочее соглашение”, т. е. участники формируют общее определение ситуации, которое подразумевает не столько реальное согласие относительно существующего положения дел, сколько согласие относительно того, чьи притязания и по каким вопросам временно будут признаваться всеми[5].
Таким образом, приведенные выше типологии исходят из возможности определения и выделения типичных социальных ситуаций, т. е. ситуаций, неоднократно возникающих при взаимодействии между людьми, следовательно, их сценарий известен членам данной культуры (субкультуры). Важнейшим условием межличностной коммуникации является способность индивида выделять такие стандартные, типичные социальные ситуации и соответствующими действиями конструировать их. Знать, как вести себя в данной ситуации, будь это свадьба, визит к друзьям, любовное свидание или деловые переговоры, какие действия в ней уместны, а какие нет, является показателем социальной компетентности.
Межличностное пространство
Определив тип социальной ситуации, участники взаимодействия начинают выстраивать позиции, позволяющие им достичь своих целей в заданных обстоятельствах. Условием успешной коммуникации является создание участниками «общей социальной действительности», общего «здесь-и-сейчас», в котором может происходить обмен посланиями и, следовательно, вне которого коммуникация вообще не может состояться. Поведение на этом этапе удобно описывать, используя пространственную терминологию, а именно такие слова, как “положение (расположение)”, “близкий”, “далекий”, “расстояние”, “дистанция”, “граница” и т. д. Обращение к пространственным метафорам становится эффективным способом структурного анализа человеческих отношений. Рассмотренное под этим углом зрения межличностное взаимодействие предстает как формирование межличностного пространства, как упорядочивание всех элементов взаимодействия. Оно предполагает:
* выбор позиции в отношении к другому, пристройку к позициям друг друга, “проверку их на прочность”;
* четкое определение пространственных и временных границ ситуации взаимодействия, за пределами которых выбранная позиция становится неуместной;
* оформление занятой позиции посредством использования вербальных и невербальных средств коммуникации.
Пространственное структурирование взаимодействия сопровождается символическим обозначением этой структуры, что проявляется как в символике “языка тела” (мимике, взглядах, жестах и т.д.), так и в способах персонализации пространства.
Как отмечает Е. Л. Доценко[6], принято выделять вертикальные и горизонтальные пространственные характеристики межличностного взаимодействия. Вертикальная составляющая находит свое выражение в представлениях о взаимном расположении партнеров по общению: пристройка к партнеру сверху, наравне, снизу, отстраненная позиция.
Пристройка сверху может выглядеть как вербальные поучения, осуждения, советы, порицание, замечания, обращения на “ты”, высокомерные или покровительствующие интонации, похлопывание по плечу, подача руки ладонью вниз, взгляды сверху вниз и многое другое.
Позиция подчиненной стороны предполагает свои стереотипы в поведении. В этой позиции человек демонстрирует зависимость, требует защиты, лишен инициативы, власти. Пристройка снизу обнаруживается в просьбах, извинениях, оправданиях, виноватых или заискивающих интонациях, наклонах корпуса, опускании головы и других формах демонстрации зависимости и подчинения.
Позиция равенства сторон также предполагает соответствующие вербальные и невербальные формы поведения: спокойный взгляд в глаза собеседнику, открытое выражение чувств и желаний, обоснованные высказывания и готовность выслушать критические замечания в свой адрес с последующим их обсуждением и т. д.
Способность к смене способов взаимодействия в зависимости от возникшей ситуации и поставленной задачи, репертуар позиций, которым владеет человек, как уже говорилось выше, одна из существенных характеристик компетентного коммуникатора.
Горизонтальная составляющая межличностного взаимодействия находит свое выражение в использовании (или в отказе от использования) межличностных преград, стоящих на пути сближения людей, что предопределяет ту или иную межличностную дистанцию. Такими преградами могут быть внешние физические барьеры как эквиваленты психологических преград: стол, стул, скрещенные на груди руки, нога на ногу, паузы, остановки, перевод разговора на другие темы. Преградой может оказаться “закрытость” той или иной сторон личности для другого человека (например, в проявлении эмоций, нравственных или религиозных ценностных ориентаций, эрудиции и т. д.), что также создает определенную дистанцию между людьми. По мнению социальных психологов, полное отсутствие межличностной дистанции (т. е. интимной, личной зоны) ненормально. Вопрос в том, оптимальна ли существующая дистанция для достижения целей конкретного межличностного взаимодействия.
К пространственным характеристикам межличностного взаимодействия можно отнести и способы выделения и обозначения индивидом территории, которую он считает “своей”. Это может быть территория: кабинет, рабочий стол, пятачок под ногами в переполненном автобусе; на эмоциональном уровне – это право на собственное настроение, собственное отношение к чему-либо или к кому-либо; на ролевом уровне – право на выбор профессии, рода занятий, индивидуальный способ выполнения своей работы.
Таким образом, пространство, создаваемое в процессе межличностного взаимодействия с его горизонтальными, вертикальными, территориальными измерениями, становится фактором, воздействующим на успешность/неуспешность конкретного взаимодействия, его характер и перспективы.
СИТУАЦИЯ СОЦИАЛЬНАЯ
Смотреть что такое «СИТУАЦИЯ СОЦИАЛЬНАЯ» в других словарях:
СИТУАЦИЯ СОЦИАЛЬНАЯ — англ. situation, social; нем. Situation, soziale. Совокупность соц. факторов, влияющих на поведение, чувства и представления индивида или группы в системе взаимодействия в определенный период времени … Толковый словарь по социологии
развитие: ситуация социальная — (социальная ситуация развития) система социальных условий, определяющих психологическое развитие людей. Словарь практического психолога. М.: АСТ, Харвест. С. Ю. Головин. 1998 … Большая психологическая энциклопедия
Чрезвычайная ситуация социальная — Социальная чрезвычайная ситуация это обстановка, сложившаяся на объекте, в зоне (районе) в результате массовых беспорядков, терроризма, бандитизма, действия организованных преступных групп, межэтнических, межконфессиональных, военных, вооруженных … Официальная терминология
социальная ситуация развития — сущностная характеристика возрастного периода развития, введенная Л. С. Выготским. С. с. р. как единственное и неповторимое, специфическое для данного возраста отношение между ребенком и средой, определяет: 1) объективное место ребенка в системе… … Большая психологическая энциклопедия
Социальная работа — Социальная работа профессиональная деятельность по организации помощи и взаимопомощи людям и группам, попавшим в трудные жизненные ситуации, их психосоциальной реабилитации и интеграции. В самом общем виде социальная работа представляет… … Википедия
ситуация развития социальная — специфическая для каждого возрастного периода система отношений субъекта в действительности социальной, отраженная в его переживаниях и реализуемая им в деятельности совместной с другими людьми. Понятие введено Л. С. Выготским как единица анализа … Большая психологическая энциклопедия
СОЦИАЛЬНАЯ МОБИЛЬНОСТЬ — понятие, посредством которого обозначаются социальные перемещения людей в направлении общественных позиций, характеризующихся более высоким (социальное восхождение) либо более низким (социальная деградация) уровнем доходов, престижа и степенью… … Новейший философский словарь
ситуация проблемная — возникающее при выполнении практического или теоретического задания осознание того, что ранее усвоенных знаний недостаточно, и появление субъективной потребности в новых знаниях, реализуемой в целенаправленной активности познавательной. Одно из… … Большая психологическая энциклопедия
СОЦИАЛЬНАЯ РОЛЬ — нормативно одобренный, относительно устойчивый образец поведения (включая действия, мысли и чувства), воспроизводимый индивидом в зависимости от социального статуса или позиции в обществе. Понятие «роль» было введено независимо друг от друга… … Новейший философский словарь
Социальная дилемма — Ситуация, когда нам приходится принимать решение о поступке, который может принести личную выгоду в ближайшсм будущем, однако, в силу определенных общественных последствий, может причинит:ь вред в отдаленной перспективе. В романе Джозефа Хеллера… … Большая психологическая энциклопедия
ПСИХОЛОГИЯ СОЦИАЛЬНЫХ СИТУАЦИЙ
ПСИХОЛОГИЯ СОЦИАЛЬНЫХ СИТУАЦИЙ
Значение факторов ситуации в развитии и проявлении психического фактически признано всеми подходами к объяснению человеческого поведения, а расхождения между ними связаны с тем, в какой степени ситуационные факторы способны детерминировать поведение человека.
Однако признание роли ситуационных переменных в детерминации поведения человека еще не означает изучения самой этой ситуации.
Понятие ситуации нередко даже не определяется в психологической литературе. Для некоторых психологов любой аспект эксперимента, не включающий интраперсональные переменные, является ситуационным [6; 23]. Даже бихевиоризм с его обращенностью к внешним событиям и условиям поведения и деятельности не дал систематического описания понятия ситуации (тем более социальной ситуации). Экспериментальные социальные психологи, изучавшие поведение человека в моделируемых ими ситуациях, подвергались жесткой и обоснованной критике за их вольное предположение, что испытуемый «определяет » ситуацию именно так, как этого ждет от него экспериментатор. На самом деле, по мнению их оппонентов, в лаборатории создается своя «субкультура » ситуации с присущими ей правилами, ролями, концептами и целями [6; 26]. Даже в такой «продвинутой » области социальной психологии, как теория атрибуции, где концепт ситуации является одним из центральных, ситуация, ее различные аспекты и элементы, влияющие на атрибутивные процессы, не описаны в достаточной мере.
Неразработанность концепта ситуации не в последней степени, возможно, связана со сложными проблемами, которые встают перед теми, кто обращается к понятию ситуации и такому ее конкретному виду, как социальная ситуация.
Как должна описываться ситуация при решении задач изучения поведения человека? Что может быть источником информации, что должно фиксироваться: ситуационные факторы с позиции (одного или нескольких) «объективных » наблюдателей и явное поведение участников ситуации
или их субъективные отчеты о своем отношении к ситуации и ее конкретным аспектам?
Необходимо отметить, что указанные подходы не исключают друг друга. Фактически позиции исследователей в этой области различаются по тому, какой именно информации придается большее значение, на этом основании они и строят методическую процедуру в своих работах.
Фундаментальный вклад в теоретическое объяснение и описание отношения «объективного » и «субъективного » аспектов ситуации был сделан с помощью введения методологического концепта «определенные ситуации «.
Приоритет в четкости постановки и формулировки концепта «определение ситуации » отдается американскому социологу У.Томасу. Он не просто подчеркивал роль ситуации, ситуационной обусловленности в поведении человека, но делал акцент на возможности его адекватного объяснения лишь с помощью понимания субъективного значения ситуации для данного индивида. Как считает У.Томас, всякой деятельности предшествует «стадия рассмотрения, обдумывания, которую можно назвать определением ситуации » (цит. по [2]). Более того, по мнению ученого, определение ситуации не просто детерминирует следующие из данного определения действия индивида, но и «весь образ жизни и самое личность следует из цепи таких определений » (при этом имеется в виду социальная ситуация, или, в терминах У.Томаса, «ситуация социальных отношений «). По У.Томасу, индивидуальные восприятия и когниции об окружающей социальной реальности более важны, чем объективно изменяемые социальные факты, описывающие эту реальность. «Мы должны поставить себя в позицию
субъекта, который пытается найти свой путь в этом мире, и мы должны помнить прежде всего, что среда, которая влияет на него и к которой он пытается адаптироваться, это не объективный мир науки, это его мир, природа и общество, как он видит их, а не как их рассматривает ученый » [12; 1846-1847].
В психологии неоспоримый приоритет в формулировке методологических требований к целостному изучению ситуации (а не просто набору предлагаемых ею стимулов или раздражителей) и ее психологическому пониманию, т.е. принятию ее в интерпретации самого действующего субъекта, принадлежит К.Левину. Его принципиальная точка зрения выражена в следующем положении: «Описание ситуации должно быть скорее субъективным, чем объективным, т.е. ситуация должна описываться скорее с позиций индивида, поведение которого исследуется, нежели с позиции наблюдателя » (цит. по [5; 51-52]).
Именно благодаря работам К.Левина, а также других представителей когнитивного феноменологического подхода, сегодня в психологии, независимо от приверженности психолога преимущественно «личностному » или «ситуационному » объяснению поведения, фактически общепринятым является представление о том, что «поведение определяет не ситуация, которая может быть описана «объективно » или по согласованному мнению нескольких наблюдателей, а ситуация, как она дана субъекту в его переживании, как она существует для него » [4, т. 1; 22].
Переломным моментом в исследовании социальных ситуаций стал период начала 80-х гг., когда практически одновременно вышли несколько книг, обобщивших состояние исследований в этой области и определивших ее дальнейшее развитие.
В июне 1979 г. в Стокгольме была проведена конференция по интеракционной психологии под названием «Ситуация в психологической теории и исследовании «. Все 22 доклада, представленные на этом симпозиуме, были опубликованы в 1981 г. в специальном издании под многообещающем названием «По направлению к психологии ситуаций: интеракционная перспектива «, составителем и редактором которого стал один из наиболее известных в этой области исследователей Д.Магнуссон. В том же 1981 г. в Европе были изданы еще две книги, также вошедшие в классику работ по социальным ситуациям [6], [10].
Д.Магнуссон в программной статье «Требуется: психология ситуаций «, которая открывает изданный им том [12], констатируя состояние работ в области изучения социальных ситуаций, а также обозначая их перспективы, именно исследованию социальных ситуаций придает особое значение в развитии теоретической и практической психологии. По его мнению, изучение развития человека, понимание и прогнозирования его поведения без учета ситуации и ее элементов невозможно [12].
Считается, что именно интеракционистское направление в психологии внесло и продолжает вносить наиболее весомый вклад в исследование социальных ситуаций. По свидетельству П.Монсона, символический интеракционизм, породивший в 60-
70е гг. множество эмпирических исследований человеческой социальности, первоначально реализовывавший себя в социологии, теперь имеет большое влияние в психологии, педагогике, философии [3; 19]. Интеракционисты сделали центром своего внимания изучение того, как происходит взаимодействие человека и ситуации,
а также описание, систематизацию и анализ самих ситуаций [12; 362]. При этом интеракционизм не просто принял в качестве основополагающего положение о том, что «влияние среды на индивидуальное развитие и актуальное поведение всегда опосредуется актуальными ситуациями » [20; 3], но и принципиально изменил взгляд на ситуацию; «интеракционизм доказывает, что ситуации в той же степени являются функцией личности, в какой поведение личности является функцией ситуации » [12; 151].
Разнообразие существующих подходов к пониманию и принципам изучения ситуации приводит к многозначности используемых понятий и возможности их различной интерпретации.
В работе двадцатилетней давности Б.Экехаммар предложил пять возможных оснований описания и классификации ситуации в психологии:
1) априорно определенные переменные физического и социального характера; 2) концепты потребностей; 3) одиночные реакции, вызываемые ситуациями; 4) паттерны индивидуальных реакций, вызываемые ситуациями; 5) индивидуальные восприятия (когниции) ситуаций [8; 1041-1042].
Большинство работ интеракционистов по систематизации ситуаций базируется на характеристиках поведения или восприятия. Так, Д.Магнуссон в работе 1971 г., проанализировав 36 повседневных ситуаций, описанных с помощью опроса шведских студентов, выделил пять факторов, лежащих в их основе: «позитивность и подкрепление «, «негативность «, «пассивность «, «социальное взаимодействие » и «активность «. Повторив это исследование с использованием других методов, Д.Магнуссон и Б.Экехаммар получили те же пять факторов с одним дополнительным, названным ими «неопределенность » (см. [12)].
Понятно стремление исследователей к выработке критериев и построению на их основе ситуационных таксономий. Трудно не согласиться с Н.Фредериксеном, одним из первых пытавшихся работать над этой проблемой: «Если мы хотим достичь быстрого прогресса в исследовании роли ситуаций в детерминации поведения, мы нуждаемся в систематической концептуализации в области ситуаций и ситуационных переменных » [9; 115].
Вместе с тем, на наш взгляд, развитие дифференциальной психологии ситуаций в направлении описания и измерения различных параметров ситуации может постичь судьба аналогичных работ в области психологии личности, построенных на описании и измерении различных черт личности. На основании разных параметров можно строить разные таксономии ситуаций, вводить их в определенный теоретический контекст, и ни одна из них не сможет быть оспоренной. Но какова продуктивность этого подхода?
В качестве примера можно привести одну из работ стокгольмского сборника, в которой (что не так уж часто встречается) имеется ссылка на использовавшуюся тестовую процедуру.
Ценность любой классификации определяется ее объяснительными возможностями при переходе на уровень описания конкретных объектов. М.Аргайл, А.Фернем и Дж.Грехем, ссылаясь на наиболее цитируемые работы в интеракционной психологии, которые посвящены описанию и анализу ситуаций ( «Провал на экзамене «, «В одиночестве «, «Курение после обеда «, «Собираться спать » и др.), считают, что интеракционистам не удалось ответить на самые главные вопросы: что представляют собой элементы ситуации? когда ситуации подобны и когда они различны? когда начинается одна ситуация и заканчивается другая? [6; 15]. В своей работе указанные авторы попытались выйти на более высокий уровень обобщения и в серии своих исследований на основании кластерного анализа различных ситуаций повседневного взаимодействия выделили следующий набор базовых типов: 1) формальные социальные события; 2) интимные встречи с близкими друзьями или родственниками; 3) случайные встречи со знакомыми; 4) формальные контакты в магазинах и офисах; 5) асимметричные ситуации, связанные с социальными умениями (например, обучение,
интервьюирование, руководство); 6) переговоры и конфликт; 7) групповая дискуссия. Вряд ли указанные авторы настаивают на завершенности данного перечня, но его бесспорным преимуществом является соответствие подхода их пониманию социальной ситуации как «естественного фрагмента социальной жизни «.
Выполненное описание в основном относится к тому, что может быть названо межситуационным анализом, поскольку авторы приведенных работ акцентируют внимание на различении ситуаций и на различиях между ними. Не меньшее значение имеет «внутриситуационный » анализ, описывающий характеристики отдельно взятой ситуации. Д.Магнуссон составил перечень таких характеристик, начиная с работы У.Томаса 1927 г. и кончая работами авторов, вошедших в сборник Стокгольмской конференции [12]. Возможно, самый репрезентативный перечень Д.Магнуссона включает девять характеристик, которые он определяет как ситуационные свойства (например, как сложность, задачи, роли, физические условия, другой человек и др.), и пять характеристик, «связанных с человеком » (цели, ожидания, потребности и др.), которые он далее подразделяет на структурные и содержательные, что, на наш взгляд, является довольно перспективным. К структурным характеристикам ситуации относятся ее сложность, ясность, сила, способствование/ограничение. Структурные характеристики по сравнению с содержательными имеют и более общий, и более «измеряемый » характер, допускающий возможность ранжирования окружения по указанным параметрам. Вместе с тем, содержательные характеристики более ситуационно специфичны и качественны по своей природе, а потому им более релевантен качественный анализ; к ним относятся задачи, правила, роли, цели, ожидания и мотивации; при этом многие авторы подчеркивают особый центральный характер целей. Именно они, как нередко указывается, в сущности, определяют выбор, стремление, поиск индивидом тех или иных ситуаций.
Исследования параметров ситуации, предпринятые М.Аргайлом и его коллегами, позволили им выделить следующие факторы в качестве определяющих: 1) цели; 2) правила;
3) роли; 4) наборы элементарных действий (репертуар элементов); 5) последовательность поведенческих актов; 6) концептызнания, необходимые для понимания ситуации; 7) физическая среда с ее пространственными и материальными параметрами;
8) язык с ее пространственными и материальными параметрами; 8) язык и речь; 9) трудности взаимодействия и навыки их преодоления. М.Аргайл подчеркивает, что эти характеристики, понятно, не являются абсолютно автономными и независимыми друг от друга, они связаны друг с другом (как, например, роли и правила, последовательности поведения и репертуар элементов). Однако между всеми характеристиками есть и более глубокая внутренняя взаимосвязь, так что они образуют определенную систему; это означает, что возможны только определенные комбинации целей, правил и т.д. и что одна черта влечет за собой другие [12; 64].
и избегает других. На него влияют ситуации, в которых он оказывается, но он также влияет на то, что происходит, и постоянно вносит изменения в ситуационные и средовые условия как для себя, так и для других. В этом процессе решающее значение имеет то, каким образом он производит отбор ситуаций, стимулов и событий и воспринимает, конструирует и оценивает их в своих когнитивных процессах » [12; 21].
Одним из наиболее сложных моментов в исследовании восприятия ситуаций является вопрос о сборе данных. Внешнее наблюдение не дает необходимого представления о реакциях восприятия, интерпретирующих схемах и других «работающих » у индивида механизмах; инструкция по самонаблюдению «запускает » рефлексивный процесс, специальная «заданность » которого неестественна для реального повседневного поведения, а потому в неподдающейся нашему контролю степени оказывает неизбежное влияние на сами наблюдаемые когнитивные процессы. В большинстве исследований поэтому вынужденно используются не реальные жизненные, но гипотетические ситуации, предъявляемые индивиду вербально либо в другой возможной форме (картин, фильмов и др.).
Утверждение, что восприятие, интерпретация и оценка индивидом ситуации определяется целостной системой его представлений об окружающем мире, является общепринятым. Однако полностью позиции ученых совпадают, пожалуй, только в признании «работающих » здесь процессов категоризации (типизации), интерпретации, оценивания; в том же, что касается механизмов их работы, равно как и используемой терминологии, мнения исследователей расходятся.
Каким бы образом и в каких бы терминах ни описывался «способ » работы индивида с социальным окружением, в него неизменно включается процесс социальной категоризации (в некоторых работах в феноменологической традиции, идущей от А.Шутса, используется понятие типизации).
Категоризация как способ систематизации индивидом окружающей среды, отвечающей потребности людей в уменьшении ее субъективной сложности, не является открытием последнего времени. Еще в 1958 г. Дж.Брунер писал, что «наиболее очевидным обстоятельством. является то, что восприятие или регистрация объекта или события в окружающей среде включает в себя акт категоризации » [11; 114]. Г.Тэджфел, работы которого по социальной категоризации рассматриваются как одно из наиболее значительных достижений психологии последнего времени, указывает, что он начинал свои исследования по проблемам социальной перцепции в середине 50-х гг. под прямым влиянием «нового взгляда » Дж.Брунера на функциональную природу восприятия. Первая публикация Г.Тэджфела по этой проблеме (1957) была посвящена Дж.Брунеру, и спустя 20 лет, в 1977 г. он вновь называет Дж.Брунера и развивавшийся им подход как оказавшие на него наибольшее влияние.
Несмотря на то что интерес к категоризации и категориям (так же, как и к прототипам, сценариям и т.п.) в исследованиях социального познания активно проявляется по меньшей мере последние двадцать лет, большинство работ ориентированы на формулировку общих когнитивных законов и их распространение или приложение к области социального поведения. При всей очевидной полезности подобных поисков важно, по мнению Г.Тэджфела, не только искать нечто общее в несоциальных и социальных процессах в познании, но и увидеть специфически социальный характер возникающих феноменов [11; 114].
социальной сфере, но область, посвященная изучению обыденного знания и понимания, здравого смысла, являющегося совместным продуктом социокультурных сил и индивидуальных когнитивных процессов, пишет Дж.Форгас в своем заключении к сборнику «Социальное познание » [11]. По его мнению, социальное познание имеет уникальную потенциальную возможность объединения до настоящего времени изолированных социальных и индивидуальных областей психологии; свою позицию он обосновывает тщательным обзором исторических корней социальнокогнитивного подхода, считая, что она поддерживается также современным сдвигом парадигмы в психологии [11; 259]. Именно в области социального познания наблюдается соединение интересов психологов, социологов феноменологического направления.
Это направление является центральной темой и работ Г.Тэджфела, для которого «социальная категоризация лежит в сердце здравого смысла, повседневного знания и понимания » [11; 114]. В его совместной с Дж.Форгасом статье социальная категоризация определяется как «процесс упорядочения окружающей среды в терминах категорий, т.е. через группировку людей, объектов и событий так, как если бы они были подобны или эквивалентны одно другому в их отношении к индивиду » [11; 113].
По свидетельству Н.Кантор, У.Мишел и Дж.Шварц, проведших немало исследований в этой области, огромное число работ фокусируется на последствиях категоризации, например в форме стереотипизирования, и значительно меньше внимания уделяется структуре и генезису естественных категорий: «Мы знаем гораздо больше о конечных результатах процесса категоризации, чем о его внутренних стадиях » [7; 34]. Формированию естественных категорий и посвятили серию своих работ эти исследователи. По их мнению, традиционное разделение социального мира на людей и ситуации полезно в возможных исследованиях социального знания, однако нет явных оснований предполагать, что естественное социальное познание следует той же дихотомии и системы
«наивного » знания должны быть организованы вокруг таких же дискретных единиц, как «люди » или «ситуации «. Более того, наиболее богатые, жизненные и полезные когнитивносоциальные структуры, скорее всего, сложны по своей природе; авторы называют их «амальгамами обобщений » относительно «людивситуациях » или «жизненные целикоторыеяимеювситуациях » или «сценариидляповедениявситуациях » [7; 39].
В области исследования процессов каузальной атрибуции были получены данные, свидетельствующие о том, что в восприятии человеком происходящего доминирует ориентация на преимущественное выделение личностных факторов в наблюдаемых событиях, сопровождающееся частичным игнорированием ситуационных факторов. Может быть, на основании этих фактов мы должны сделать вывод о том, что, по выражению Н.Кантор и ее коллег, «люди, похоже, заметно предпочитают структурировать мир в терминах личностей » [7; 43]? Если это так, то, естественно, возникает вопрос: что означает это предпочтение и не стоит ли за ним, например, реальное различие в объеме знаний (представлений и т.д.) обыденного сознания о категориях людей и категориях ситуаций? Н.Кантор и ее соавторы объявляют такие предположения неправдоподобными, утверждая, что «в голове » есть знание и о людях, и о ситуациях, просто прототипы людей более доступны и поэтому используются более часто, чем структуры знаний о ситуациях (там же).
Результатом размышлений Н.Кантор становится важный в теоретическом и практическом отношении вывод: «Мы не должны с необходимостью ожидать, что простой наблюдатель и действующий субъект в своих интерпретациях и действиях прямо полагаются на когнитивные генерализации ситуаций. Поскольку это знание используется для интерпретации поведения людей и планирования действий человека, оно не может быть изучаемо отдельно от его роли в социальных взаимодействиях » [12; 243].
До сих пор мы делали акцент на субъективном восприятии ситуации индивидом, основанном на его индивидуальном, персональном «языке «, на котором он разговаривает с этим миром. Однако «ситуационная модель » включает в себя не только личное знание человека о ситуациях этого типа, но и более обобщенное знание, являющееся принадлежностью определенного круга людей или, например, социальной группы: «Наше эпизодическое знание о ситуации может быть в большей или меньшей степени уникальным или общим, в большей или меньшей степени личным или социальным » [1; 69].
Р.Харре замечает, что было бы неверно предполагать, что если нечто имеет когнитивную природу, то оно должно быть непременно локализовано в голове индивида. Более того, не только большая часть нашего социального знания социально локализована, но даже и когнитивные процессы являются не только внутренними и индивидуальными, но и коллективными; тем самым, анализируя когнитивную активность, связанную с тем или иным социальным эпизодом, мы должны обратиться и к индивидуально, и к социально локализованным моментам [11; 212].
Именно предположение о некотором обязательном «разделяемом » знании, общем в восприятии ситуаций, лежит в основе используемого психологией метода диагностики личности через выявление индивидуальных способов восприятия ситуаций и их сопоставлении с нормативными (например, в клинической диагностике личностных отклонений). Многие психологические тесты (например, ТАТ или рисуночный тест Розенцвейга) направлены на решение именно этой задачи.
Надындивидуальный, разделяемый людьми характер представлений о ситуациях, отражающий реалии их повседневной жизни, был продемонстрирован в исследовании А.Фернема. В нем было показано, что ситуация сама по себе содержит определенные возможности для индивида, релевантна одним и нерелевантна другим его целям. В соответствии с процедурой исследования субъектам было необходимо передать кому-то некоторое сообщение или, наоборот, выслушать кого-то, в общем, осуществить коммуникацию, например, «убедить коллегу помочь вам в важном проекте «,
1. Дейк ван Т. Язык. Познание. Коммуникация. М., 1989.
2. Ионин Л.Г. Понимающая социология. М., 1979.
3. Монсон П. Современная западная социология: теории, традиции, перспективы. СПб., 1992.
4. Хекхаузен Х. Мотивация и деятельность: В 2 т. М., 1986.
5. Шихирев П.Н. Современная социальная психология США. М., 1979.
6. Argyle M., Furnham A., Graham J. Social situations. Cambridge, 1981.
7. Cantor N., Mishel W., Schwartz J. Social knowledge: Structure, content, use and abuse // Hastrorf A., Isen A. (eds.) Cognitive social psychology. Holland, 1982.
8. Ekehammar B. Interactionism in personality from a historical perspective // Psychol. Bull. 1974. V. 81. N 12. P. 1026-1048.
9. Frederiksen N. Toward a taxonomy of situations // Amer. Psychol. 1972. V. 27. N 2. P. 114-123.
10. Furnham A., Argyle M. Psychology of social situations. Oxford, 1981.
11. Social cognition / Forgas J. (ed.) L.: Acad. Press, 1981.
12. Toward a psychology of situations: An interpersonal perspective / Magnusson D. (ed.) Hillsdale, 1981.