Что значит семантическое значение

Значение слова «семантика»

1. Значение (слова, оборота речи, грамматической формы).

[От греч. σημαντικός — обозначающий]

Источник (печатная версия): Словарь русского языка: В 4-х т. / РАН, Ин-т лингвистич. исследований; Под ред. А. П. Евгеньевой. — 4-е изд., стер. — М.: Рус. яз.; Полиграфресурсы, 1999; (электронная версия): Фундаментальная электронная библиотека

В качестве инструмента изучения применяют семантический анализ. В конце XIX — начале XX века семантика часто называлась также семасиоло́гией (от др.-греч. σημασία — знак, указание). Учёные, занимающиеся семантикой, до сих пор обычно называются семасиологами. Также «семантикой» может обозначаться сам круг значений некоторого класса языковых единиц (например, «семантика глаголов движения»).

СЕМА’НТИКА, и, мн. нет, ж. [от греч. sēmantikos — обозначающий] (лингв.). 1. То же, что семасиология. 2. Значение (слова, оборота речи и т. п.).

Источник: «Толковый словарь русского языка» под редакцией Д. Н. Ушакова (1935-1940); (электронная версия): Фундаментальная электронная библиотека

сема́нтика I

1. лингв. смысл, информационное содержание языка или его отдельной единицы

2. лингв. раздел языкознания, изучающий этот смысл

Делаем Карту слов лучше вместе

Привет! Меня зовут Лампобот, я компьютерная программа, которая помогает делать Карту слов. Я отлично умею считать, но пока плохо понимаю, как устроен ваш мир. Помоги мне разобраться!

Спасибо! Я стал чуточку лучше понимать мир эмоций.

Вопрос: трактирщик — это что-то нейтральное, положительное или отрицательное?

Источник

Семантика как раздел лингвистики

Здравствуйте, уважаемые читатели блога KtoNaNovenkogo.ru. Школьная программа по русскому языку по большей части ориентирована на изучение грамматики.

В центре внимания стоит оболочка или, как скажут сами лингвисты, «план выражения». «План содержания», в свою очередь, чаще остается за кадром.

За него отвечает семантика – раздел языкознания, о котором мы сегодня и поговорим. О сути, предмете, истории развития – в этой статье.

Семантика — это.

Чтобы понять, что такое семантика, уместно обратиться к происхождению этого слова. Оно имеет древнегреческие корни: σημαντικός, что читается в знакомой нам транслитерации (что это?) как sēmantikos, буквально переводится на русский как «значительный» или «обозначающий».

В любом случае в термине присутствует элемент «значения». В качестве термина это слово было использовано во французском языкознании (semantique). Его автор – Мишель Бреаль. В русскую же лингвистику термин попал путем калькирования.

На данный момент его толкование таково:

Семантика – это раздел лингвистической науки, который изучает смысловое значение языковых единиц.

Материальные единицы языка делятся на две категории – одно- и двусторонние. Первые имеют только план выражения. Вторые же обладают собственным значением, то есть наделены семантикой. К таким единицам относятся:

Набор этих единиц может быть оспорен. К примеру, некоторые современные ученые опускают словосочетания. А Ю.С.Степанов (видный российский семиотик) не включал в этот перечень морфемы, составляя статью для энциклопедии «Русский язык» (1979).

Термин имеет и другое значение – исторически и логически первичное:

Семантика – это значение или значения языковых единиц, их содержательная сторона.

Это тот случай, когда придется допустить тавтологию (что это такое?): семантика как наука изучает семантику как значение.

Ну и частный случай трактования термина, связанный с интернетом и созданием сайтов:

Семантика в SEO — это набор слов или фраз, под которые будут писаться новые статьи сайта.

Под каждую статью составляется такой набор фраз исходя из частоты использования этих фраз пользователями поисковых систем. Чем чаще пользователи задают запрос именно так, тем больше резона оптимизировать статью именно под такую фразу.

Кроме этого учитывается возможность совмещения различных фраз в одной статье, путем анализа поисковой выдачи по этим запросам. Если успешные конкуренты (находящиеся в Топе выдачи) их совмещают, то и вы можете это сделать.

История семантической науки

Смысл слов, а тем более – словосочетаний и предложений, — вопрос довольно субъективный. И если основные значения слов сегодня зафиксированы в словарях, то трактовать более сложные единицы часто можно по-разному.

Вопрос об истинном смысле сказанного, о происхождении значений, о соотношении словесной оболочки с бытием и мышлением волновал наших предков с давних времен.

Дискуссии (что это такое?) античных философов, труды средневековых схоластов, работы их более поздних коллег – всё это примеры постановления и обсуждения именно семантических проблем.

Как отдельный раздел языкознания семантика стала оформляться гораздо позже. Это произошло во второй половине 19 века. Именно тогда лингвисты затронули изучение «психологии» языка, обратились к аспекту когниции.

Перед учеными тех лет встали вопросы о правильном понимании произносимого или записанного.

Их работы не были чисто языковыми, больше углублялись в психологию, а значит их объективность ставилась под сомнение.

На семантическую сторону единиц более пристально обратили внимание в 20-е годы уже двадцатого века. На этом этапе актуальны были такие положения:

В 50-70-е годы в семантической науке стали применяться общие для лингвистики того времени методы – основанные на логическом анализе. К примеру, Витгенштейн (философ) писал о том, что значение слова кроется в его использовании, а не в закреплении связи с определенным объектом.

Наконец, к семидесятым сформировался комплексный подход. Для исследования связи языковых единиц с внеязыковыми явлениями применялись методы оппозиции, компонентного анализа.

Для обозначения связи между единицами актуален стал дистрибутивный и трансформационный анализ. На этом строится и современный подход к семантике или, как ещё её называют, семасиологии.

Значение языковой единицы как объект семантики

Главное для семантики – это значение слова или другой языковой единицы.

Остановимся на этом подробнее. Ввиду огромного количества этих единиц, а тем более – их смыслов, существует и ряд распределений. Наиболее востребованы такие классификации языковых значений:

Слово с одним и тем же планом выражения – оболочкой – может в смысловом плане соотноситься с разными категориями.

План содержания всегда сложнее, субъективнее в изучении. Тем и интересна семантика как наука.

Максимально логичный подход к её изучению обречен на провал. Поэтому самую сильную связь этот раздел языкознания имеет с настолько популярными сегодня когнитологией и психолингвистикой.

Но это уже совсем другая история…

Хорошую, но длинную лекцию об истории и современности семантики можно посмотреть здесь:

Удачи вам! До скорых встреч на страницах блога KtoNaNovenkogo.ru

Эта статья относится к рубрикам:

Комментарии и отзывы (1)

Вот так ляпнешь чего-нибудь, а потом 282 статью УК РФ припаяют, доказывай, что имел ввиду совсем не то. Хорошо, если по русскому языку в аттестате тройка, можно будет сослаться на плохое знание языка, а если пятерка? Вот вам и семантика.

Источник

СЕМАНТИКА

СЕМАНТИКА, в широком смысле слова – анализ отношения между языковыми выражениями и миром, реальным или воображаемым, а также само это отношение (ср. выражение типа семантика слова) и совокупность таких отношений (так, можно говорить о семантике некоторого языка). Данное отношение состоит в том, что языковые выражения (слова, словосочетания, предложения, тексты) обозначают то, что есть в мире, – предметы, качества (или свойства), действия, способы совершения действий, отношения, ситуации и их последовательности. Термин «семантика» образован от греческого корня, связанного с идеей «обозначения» (ср. semantikos «обозначающий»). Отношения между выражениями естественного языка и действительным или воображаемым миром исследует лингвистическая семантика, являющаяся разделом лингвистики. Семантикой называется также один из разделов формальной логики, описывающий отношения между выражениями искусственных формальных языков и их интерпретацией в некоторой модели мира. В данной статье речь идет о лингвистической семантике.

Семантика как раздел лингвистики отвечает на вопрос, каким образом человек, зная слова и грамматические правила какого-либо естественного языка, оказывается способным передать с их помощью самую разнообразную информацию о мире (в том числе и о собственном внутреннем мире), даже если он впервые сталкивается с такой задачей, и понимать, какую информацию о мире заключает в себе любое обращенное к нему высказывание, даже если он впервые слышит его.

Семантический компонент уже достаточно давно признается необходимой частью полного описания языка – грамматики. Свой вклад в формирование общих принципов семантического описания вносят разные теории языка. Например, для порождающих грамматик принципы построения семантического компонента заложены американскими лингвистами Дж.Катцем и Дж.Фодором и далее развиты Р.Джэкендоффом, а, скажем, для грамматик (моделей) типа «Смысл – Текст» соответствующий компонент разрабатывался представителями Московской семантической школы: Ю.Д.Апресяном, А.К.Жолковским, И.А.Мельчуком и др. Семантический компонент обязательно включает в себя словарь (лексикон), в котором о каждом слове сообщается, что оно обозначает, т.е. каждому слову сопоставляется его значение в данном языке, и правила комбинирования (взаимодействия) значений слов, по которым из них формируется смысл более сложных конструкций, прежде всего предложений.

Значение слова в словаре описывается с помощью словарной дефиниции, или толкования, которая представляет собой выражение на том же самом естественном языке или же на специально разрабатываемом с этой целью искусственном семантическом языке, в котором значение толкуемого слова представлено более развернуто (эксплицитно) и, в идеале, строго. Так, значение русского слова холостяк в словаре семантического компонента описания русского языка может быть представлено, как это делается в обычных толковых словарях, в виде обычного русского словосочетания ‘мужчина, достигший брачного возраста и не состоящий и никогда не состоявший в браке’ или в виде записи на специальном семантическом языке, например, ( l x) [ЧЕЛОВЕЧЕСКИЙ (x) & МУЖСКОЙ (x) & ВЗРОСЛЫЙ (x) & (СОСТОИТ-В-БРАКЕ (x)]. Различных искусственных семантических языков существует довольно много, и устроены они весьма по-разному.

Как видно из приведенных примеров, при толковании значений слов и словосочетаний с помощью естественного языка получающиеся выражения, а также их отдельные компоненты, если они упоминаются отдельно, принято на письме записывать в одинарных кавычках; в словарях этого не делают, ибо из самой структуры словарной статьи и так ясно, что справа от слова, являющегося входом в статью толкового словаря, стоит именно толкование этого слова (см. также СЛОВАРЬ). Естественноязыковые выражения, толкующие значение предложений, обычно записываются в двойных кавычках. Запись слов естественного языка заглавными буквами и с использованием дефисов на непривычных местах означает, что эти слова в данной записи являются элементами искусственного языка, могущими и не совпадать с естественным языком; так, СОСТОИТ-В-БРАКЕ – это один элемент, а не три слова; переменная x и знак конъюнкции & – тоже элементы искусственного языка. Искусственные языки могут применяться для толкования значений как слов, так и предложений. Независимо от того, естественный или искусственный язык применяется для толкования, он по отношению к языку, выражения которого толкуются, имеет статус метаязыка (от греч. meta ‘после’), т.е. языка, на котором говорят о языке; естественный язык тем самым может быть метаязыком по отношению к самому себе. Элементами метаязыка также могут быть (и нередко являются, например в иллюстрированных словарях) различного рода графические изображения – схемы, рисунки и т.п.

О том, как создаются словарные дефиниции и какие требования к ним предъявляются, будет рассказано ниже.

Семантический компонент полного описания языка представляет собой модель той части знания языка, которая связана с отношением между словами и миром. В этой модели должны получать объяснение такие эмпирическим путем устанавливаемые явления, как равнозначность (синонимия), неоднозначность (полисемия), семантическая аномальность (в том числе противоречивость и тавтологичность) языковых выражений. Так, легко проверить, что для всех носителей русского языка предложение На нем была широкополая шляпа обозначает то же положение дел, что и предложение Он был в шляпе с широкими полями. Считается, что этот факт адекватно отражен в семантическом компоненте описания языка, если, взяв толкования значений соответствующих слов из словаря и действуя по явно оговоренным правилам комбинирования значений, мы получим одинаковые смысловые записи, называемые «семантическими представлениями» или «семантическими интерпретациями» данных предложений. Точно так же все носители русского языка согласятся, что предложение Посещение родственников может быть утомительным обозначает две разные возможности: возможность утомиться, посещая родственников, и возможность утомиться, принимая родственников, которые посетили вас. Значит, в семантическом компоненте данному предложению должны быть сопоставлены два отличающихся друг от друга семантических представления, иначе оно не будет адекватным отражением семантических знаний о русском языке.

В качестве самостоятельной лингвистической дисциплины семантика выделилась сравнительно недавно, в конце 19 в.; сам термин «семантика» для обозначения раздела науки был впервые введен в 1883 французским лингвистом М.Бреалем, интересовавшимся историческим развитием языковых значений. Вплоть до конца 1950-х годов наряду с ним широко использовался также термин «семасиология», ныне сохранившийся лишь в качестве не слишком употребительного названия одного из разделов семантики. Однако вопросы, относящиеся к ведению семантики, ставились и, так или иначе, решались уже в древнейших из известных нам лингвистических традиций. Ведь одной из главных причин, заставляющих нас обращать внимание на язык, является непонимание того, что обозначает обращенное к нам устное или письменное высказывание (текст) или какая-то его часть. Поэтому в изучении языка толкованию отдельных знаков или целых текстов – одному из важнейших видов деятельности в области семантики – издавна принадлежало важное место. Так, в Китае еще в древности создавались словари, содержавшие толкования иероглифов. В Европе античные и средневековые филологи составляли глоссы, т.е. толкования непонятных слов в памятниках письменности. По-настоящему бурное развитие лингвистической семантики началось с 1960-х годов; в настоящее время она является одним из центральных по своему значению разделов науки о языке.

В европейской научной традиции вопрос об отношении между словами и «вещами», предметами, к которым они относились, был впервые поставлен древнегреческими философами, но и по сей день различные аспекты этого отношения продолжают уточняться. Рассмотрим отношение слова к «вещи» более внимательно.

Слова позволяют нам упоминать вещи как в их присутствии, так и в их отсутствие, – упоминать не только то, что находится «здесь», но и то, что находится «там», не только настоящее, но также прошлое и будущее. Разумеется, слово – это просто шум, который стал использоваться для говорения о чем-то; сам по себе этот шум не имеет значения, но приобретает его благодаря своему употреблению в языке. Выучивая значения слов, мы узнаем не какой-либо факт природы, вроде закона тяготения, а своеобразную договоренность о том, какие шумы с какими вещами обычно соотносятся.

Слова языка, будучи употребленными в речи, приобретают отнесенность, или референцию к объектам того мира, о котором делается высказывание. Иначе говоря, они обладают способностью «отсылать» к объектам, вводя эти объекты (разумеется, в идеальной форме) в сознание адресата. (Разумеется, точнее было бы сказать, что говорящие, используя слова, могут «отсылать» к тому или иному фрагменту мира.) Та сущность в мире, к которой относится слово, называется его референтом. Так, если я, описывая кому-то произошедшее событие, говорю: Вчера я посадил под своим окном дерево, то слово дерево отсылает к единичной индивидуальной сущности – тому самому единственному в своем роде дереву, которое я вчера посадил под своим окном. Мы вполне можем сказать, что слово дерево в данном высказывании обозначает это самое посаженное мною дерево. Можно быть, эта реальная индивидуальная сущность и есть значение слова дерево?

Представители того относительно молодого направления в семантике, которое принято называть «сильной семантикой» (к нему можно отнести «формальную семантику» и другие разновидности теоретико-модельной семантики, следующие за формальной логикой в решении вопроса о характере отношений между языком и миром), дали бы положительный ответ на этот вопрос. Во всяком случае, с точки зрения «сильной семантики» цель семантического описания языка состоит в том, чтобы каждое языковое выражение получило интерпретацию в той или иной модели мира, т.е. чтобы было установлено, соответствует ли этому выражению какой-либо элемент (или конфигурация элементов) модели мира, и если соответствует, то какой (какая). Поэтому проблемы референции (отнесенности к миру) находятся в центре внимания «сильной семантики».

В отличие от этого более традиционная «слабая семантика» при исследовании отношений между языком и миром обходится без непосредственного обращения к действительному положению дел в этом мире. Она признает предметом своего исследования – значением языкового выражения – не сам элемент (фрагмент) мира, к которому это выражение отсылает, а тот способ, которым оно это делает, – те правила употребления, зная которые носитель языка в конкретной ситуации оказывается в состоянии либо осуществить отсылку к миру с помощью этого выражения, либо понять, к чему оно отсылает. В дальнейшем мы будем рассматривать проблемы семантики именно с этой позиции.

Если кто-нибудь захочет изобрести процедуру применения слов к миру, то ему может сначала показаться, что для каждой реальной сущности должно существовать некоторое слово. Но если бы это было так, то число требуемых для этого слов было бы столь же бесконечным, сколь бесконечно число вещей и отношений в природе. Если бы для каждого дерева в мире требовалось отдельное слово, тогда только для одних деревьев потребовалось бы уже несколько миллионов слов плюс столько же для всех насекомых, для всех травинок и т.д. Если бы от языка потребовалось соблюдение принципа «одно слово – одна вещь», то пользоваться таким языком было бы невозможно.

На самом деле существуют некоторые слова (их сравнительно немного), которые действительно соотносятся с единственной вещью, и называются они именами собственными, например Ханс-Кристиан Андерсен или Пекин. Но большинство слов применяются по отношению не к отдельному лицу или вещи, а к группе, или классу вещей. Родовое наименование дерево используется для каждой из тех многих миллиардов вещей, которые мы именуем деревьями. (Существуют также слова, именующие подклассы деревьев, – клён, берёза, вяз и т.д., – но это имена более мелких классов, а не отдельных деревьев.) Бег есть наименование класса действий, отличимых от других действий, – таких, как ползание или ходьба. Голубой есть наименование класса цветов, плавно переходящих на одном конце в зеленый, а на другом – в синий. Над есть наименование класса отношений, а не собственное имя для отношения между лампой у меня на потолке и моим письменным столом, потому что оно прилагается также к отношению между лампой у вас на потолке и вашим письменным столом, а также к неисчислимому множеству других отношений. Таким образом, языки достигли необходимой экономии благодаря использованию наименований классов. Класс, или множество тех сущностей, по отношению к которым может быть использовано данное языковое выражение (в частности, слово), называется денотатом или экстенсионалом этого выражения (часто, впрочем, термин «денотат» используется и как синоним термина «референт», введенного выше). При одном из существующих подходов к определению значения слова в семантике значением называется именно денотат – множество сущностей, которые могут быть обозначены с помощью данного слова. Но более распространено другое понимание значения, при котором оно отождествляется с условиями его применимости.

То, что позволяет нам использовать относительно небольшое число слов для столь многих вещей, есть сходство. Вещи, достаточно сходные друг с другом, мы называем одним и тем же именем. Деревья отличаются друг от друга размерами, очертаниями, распределением листвы, но они обладают некоторыми сходными чертами, позволяющими называть их все деревьями. Когда мы желаем привлечь внимание к различиям внутри этого гигантского общего класса, мы выискиваем более детальные сходства внутри более дробных групп и таким образом отождествляем конкретные виды деревьев. Наконец, если мы намерены многократно упоминать некоторое конкретное дерево, мы можем приписать ему собственное имя (например, Вяз на Поварской) подобно тому, как мы именуем ребенка или домашнее животное.

Помимо достигаемой экономии языковых средств существование родовых наименований имеет еще одно преимущество: оно подчеркивает сходства между вещами, которые во многих отношениях различны между собой. Померанские шпицы и русские псовые борзые не слишком похожи друг на друга, однако и те и другие принадлежат к классу собак. Готтентот и американский фабрикант во многих отношениях непохожи друг на друга физически и духовно, но оба они принадлежат к классу людей. Однако существование нарицательных имен несет в себе и возможный недостаток: огульное сваливание в кучу непохожих вещей может заставить нас учитывать лишь сходства между вещами, а не различия и потому думать не об отличительных чертах, характеризующих ту или иную отдельную вещь как индивид, а о ярлыке, стоящем на этой вещи (т.е. о родовом термине, применимом ко всем вещам того же класса). «Очередная пенсионерка», – думает продавщица, мысля исключительно ярлыками и стереотипами.

Эти сходства между вещами, конечно, существуют в природе до и независимо от нашего употребления языка. Но то, какие именно из бесчисленных сходств вещей станут основой для классификации, зависит от людей и их интересов. В качестве основания для зачисления птиц и млекопитающих в определенные виды и подвиды биологи обычно используют структуру скелета: если птица имеет одну костную структуру, то она зачисляется в класс X, а если другую – то в класс Y. Можно было бы расклассифицировать птиц не по строению скелета, а по цвету: тогда все желтые птицы получили бы одно родовое наименование, а все красные – другое, независимо от других характеристик. Биологи пока что не классифицировали животных таким способом, главным образом потому, что потомство регулярно имеет то же строение скелета, что и родители, а не тот же цвет, а биологам хотелось бы иметь возможность применять к потомству такое же название, как и к родителям. Но это – решение, принимаемое людьми, а не природой; природные вещи не предстают перед нами с этикетками, сообщающими, в какие разделы классификаций они попадают. Разные группы людей с различными интересами классифицируют вещи по-разному: некоторое животное может быть биологами занесено в одну классификационную рубрику, производителями пушнины – в другую, а кожевниками – в третью.

Подведение природных объектов под классификационные рубрики зачастую бывает делом несложным. Например, животные, именуемые собаками, обычно имеют длинный нос, лают и машут хвостом, когда они рады или возбуждены. Вещи, изготовленные людьми, тоже нередко довольно легко подводятся под видовые рубрики: это здание относится к классу (жилых) домов, то – к классу гаражей, а вон то – к классу сараев и т.д. Но здесь возникает проблема: если человек, скажем, живет в гараже или сарае, то не является ли данное строение также его домом? Если гараж когда-то использовался для размещения автомобилей, но в последние годы используется для хранения дров, то не является ли он сейчас сараем? Производим ли мы отнесение сооружения к тому или иному классу на основе его внешнего облика, или на основе того предназначения, для которого оно был первоначально создано, или же на основе того, для чего оно используется в настоящий момент? Очевидно, что способ отнесения конкретного объекта к классу зависит от используемого нами критерия, а критерий мы выбираем в зависимости от того, какого рода группировки интересуют нас в наибольшей степени.

СЛОВАРНОЕ ОПРЕДЕЛЕНИЕ

При использовании нарицательных имен сразу же встает очевидный вопрос о том, каковы будут наши критерии использования любого такого слова: какие условия надо задать, чтобы определить, когда мы должны употреблять именно это слово, а не другое? Мы убедились в том, что предметы действительности имеют сходства друг с другом, т.е. общие черты. Сколь бы многие черты ни объединяли данный предмет с другим предметом, определяющими (отличительными) признаками предмета являются только те черты, при отсутствии которых данное слово к данному предмету не приложимо вообще. Мы не назовем геометрическую фигуру треугольником, если она не обладает следующими тремя признаками: это фигура (1) плоская, (2) замкнутая, (3) ограниченная тремя прямыми линиями. Признаки, служащие условием применимости слова, в своей совокупности образуют сигнификат слова (термин введен в употребление средневековым схоластом Иоанном Солсберийским), или, в другой терминологии, его интенсионал.

В отличие от денотата слова, представляющего собой класс именуемых словом предметов или ситуаций, сигнификат – это не сам класс, а те признаки, на основании которых эти предметы/ситуации объединены в данный класс и противопоставлены членам других классов. В традиционной семантике значением слова в языке считается именно его сигнификат, а не денотат. При этом считается, что слово отсылает к «вещи» (денотату) не непосредственно, а опосредованно, через сигнификат, рассматриваемый как понятие о данном классе вещей, имеющееся в сознании человека.

Многие ученые в настоящее время признают необходимым различать языковое значение слова и связанное с этим словом мыслительное содержание – понятие. И языковое значение, и понятие являются категориями мышления. То и другое суть отражения мира в нашем сознании. Но это разные виды отражения. Если понятие – это полное (на данном уровне познания) отражение в сознании признаков некоторой категории объектов или явлений, то языковое значение фиксирует лишь их различительные признаки. Так, в значение слова река входят такие «дифференциальные признаки» понятия о реке, как ‘водоем’, ‘незамкнутый’, ‘естественного происхождения’, ‘достаточно большого размера’, по которым объект, именуемый рекой, отличается от объектов, именуемых канавой, морем, прудом, озером, ручьем. Понятие же о реке включает, помимо данных, и другие признаки, например ‘питающийся за счет поверхностного и подземного стока своего бассейна’. Можно сказать, что значению слова соответствует «наивное», обиходное понятие о предмете (в отличие от научного). Существенно, что признаки предмета, которые входят в значение некоторого слова, могут не совпадать с признаками, составляющими соответствующее научное понятие. Классический пример расхождения между языковым значением, в котором воплощено наивное представление о вещи, и соответствующим ему научным понятием привел русский лингвист Л.В.Щерба: «Научное представление о прямой (линии) фиксируется в ее определении, которое дает геометрия: „Прямая есть кратчайшее расстояние между двумя точками». Но выражение прямая линия в литературном языке имеет значение, не совпадающее с этим научным представлением. Прямой мы называем в быту линию, которая не уклоняется ни вправо, ни влево (а также ни вверх, ни вниз)».

Итак, описать значение некоторого слова в языке, или истолковать его –значит перечислить в той или иной форме все те признаки «вещи», которые по отдельности являются необходимыми, а в совокупности достаточными условиями для обозначения ее с помощью данного слова. Именно такие отличительные (определяющие, характеристические) признаки должны включаться в определение слов в толковых словарях.

Признаки предмета, не входящие в его словарное определение, называются сопутствующими признаками. Если этим признаком обладают все предметы, к которым приложимо данное слово, то такой признак называется универсальным сопутствующим признаком. Так, если химическая формула H₂O рассматривается как определение воды, то такие признаки, как замерзание при нуле градусов по Цельсию, прозрачность, обладание определенным весом на единицу объема, будут универсальными сопутствующими признаками воды, так как любой экземпляр воды эти свойства имеет. Тест на то, является ли некоторый признак отличительным, таков: если бы этот признак отсутствовал при том, что присутствовали бы все остальные, стали бы мы по-прежнему заносить этот предмет в класс X? Если ответ отрицателен, тогда данный признак является отличительным.

Существует много таких комбинаций признаков, для которых мы не считаем необходимым специально изобретать слово. Например, мы можем дать родовое наименование всем существам, имеющим четыре ноги и перья; но так как мы пока что не находили никакого существа, имеющего это сочетание признаков, то мы не считаем целесообразным иметь для такого существа какое-либо родовое наименование. Изобретая родовое наименование, приписываемое любому предмету, который имеет данное сочетание признаков, мы договариваемся об определении, а когда мы устанавливаем или передаем, какое сочетание признаков уже было названо определенным словом, то мы сообщаем определение. Договорные определения, равно как приказы и предположения, не являются ни истинными, ни ложными; но определения, включенные в сообщение, свойством истинности/ложности обладают, так как утверждение о том, что определенное слово уже употребляется в данном языке для обозначения любого предмета, обладающего определенным набором признаков, является либо истинным, либо ложным.

Такой смысл термина «определение», или «дефиниция», является наиболее общим, и словари стремятся снабдить нас определениями именно в указанном смысле. Поскольку такие определения представляют собой попытку сформулировать именно сигнификат слова, они могут быть названы сигнификативными или десигнативными. Но дать определение значения слова в самом широком возможном смысле – это значит каким-то образом указать, что данное слово обыкновенно означает. Есть несколько способов достичь этой цели. Рассмотрим их по порядку.

Сигнификативные, или десигнативные определения.

Традиционно полагаемый наиболее точным способ определения значения слова – это задание списка признаков, которые должен иметь предмет, чтобы данное слово (или словосочетание) было к нему применимо. Именно это мы сделали выше в примерах с «треугольником» или «рекой». Это называется десигнативным определением; говорится, что слово обозначает те признаки, которые должен иметь предмет, чтобы это слово было к нему приложимо.

Денотативное определение.

Достаточно часто (если не в большинстве случаев) у людей отсутствует четкое понимание того, каковы отличительные признаки чего-либо; они только знают, что слово применимо к тем или иным конкретным индивидам. «Я не знаю, как определить понятие птицы, – может сказать кто-нибудь, – но я точно знаю, что воробей – птица, дрозд – птица, и попугай Полли – тоже птица». Говорящий упоминает некоторые индивиды или подклассы, к которым приложим данный термин; т.е. он упоминает о некоторых денотатах слова, чтобы истолковать его значение.

Очевидно, что как способ истолкования того, что слово обычно значит, такое определение менее удовлетворительно, нежели приведение сигнификата. Если мы знаем сигнификат слова, мы знаем правило его употребления (подобное тому, которое пытаются давать в словарях) – мы знаем, в каких условиях следует прилагать данное слово к данной ситуации. Но когда мы выучиваем один, два или даже сто денотатов слова, мы не знаем, к каким другим вещам оно может прилагаться, поскольку общее правило у нас пока что отсутствует. Если кто-то знает, что воробьи и дрозды суть птицы, то он еще не знает, к каким другим вещам прикладывается слово птица. После сотни случаев, рассмотрев, какие общие черты имеют все обозначенные вещи, можно будет прийти к некоторой мысли; но в лучшем случае это будет обоснованное предположение. После фиксации сотни случаев появления птиц можно заключить, что птица есть нечто летающее. Конечно, этот вывод будет ложным: летучие мыши летают, но не являются птицами, а страусы являются птицами, но не летают. Этого нельзя узнать из денотата, если только не случилось так, что в составе денотата оказались перечислены страусы; но даже и это не означало бы знания правила употребления слова птица; можно было бы лишь заключить, что, каково бы ни было это правило, оно не включает такого признака, как способность летать.

Более того, существуют и такие слова, которые вообще не обладают денотатами. Насколько известно, эльфы и домовые в природе не существуют; следовательно, эти слова вообще не имеют денотатов в реальном мире. Мы согласны с тем, что они существуют лишь в человеческом воображении, – можно сказать, что денотатами обладают лишь выражения образ эльфа и образ домового. Однако и эти слова имеют значение, и если бы любому читателю ирландских мифов довелось с этими существами повстречаться, он знал бы, как отличить одно от другого. Несмотря на то что данные слова не обладают денотатами, они имеют вполне четкие сигнификативные определения, так что любое существо, обладающее требуемыми отличительными признаками, могло бы быть опознано как эльф или домовой.

Остенсивные определения.

Остенсивное определение подобно денотативному, однако вместо упоминания примеров птиц (что было бы бессмысленно, если слушатель предварительно не знает значений слов воробей и дрозд) оно показывает или предъявляет эти примеры. Любой ребенок, выучивающий значения слов, делает это с помощью остенсивных определений. Тому, кто вообще не знает заранее значений никаких слов, другие слова не помогут.

Есть некоторые слова, значения которых люди обычно выучивают остенсивно, хотя они могли бы быть выучены и другими способами. Что означает слово шестиугольник, мы можем узнать из его сигнификативного определения: ‘любая плоская замкнутая фигура, имеющая шесть сторон, являющихся прямыми линиями’, – но мы можем узнать это также из показанного нам рисунка, изображающего шестиугольник. Есть, однако, и такие слова, значение которых, по-видимому, можно выучить только остенсивно, например наименования наших простейших чувственных впечатлений. Сможет ли человек, слепой от рождения, узнать, что означает слово красный, если он никогда не мог увидеть ни одного примера красного? Может ли кто-нибудь понять, что такое боль или гнев, если он сам ни разу не испытывал этих чувств? Слова не могут заменить впечатлений, они лишь помогают нам обозначить те впечатления, которые мы уже получили.

С другой стороны, есть и такие слова, значения которых не могут быть показаны или указаны, а должны быть определены вербально, т.е. с помощью других слов или порой с помощью сочетаний слов с жестами: действительность, бытие, понятие, объяснение и большинство терминов, используемых в той или иной абстрактной дисциплине вроде философии.

Информация, которая связана с некоторым словом, не исчерпывается его значением. Слова обладают также коннотациями (иногда их называют также семантическими ассоциациями), которые не входят в значения слов в строгом понимании и тем самым не отражаются в их толкованиях. Коннотации слова – это несущественные, но устойчивые признаки выражаемого понятия, которые в данной культуре приписываются соответствующему предмету или явлению действительности. Примером коннотаций служат признаки ‘упрямства’ и ‘тупости’ у слова осел, признак ‘монотонности’ у слова пилить, признаки ‘быстроты’ и ‘непостоянства’ у слова ветер.

Итак, наиболее точным или, во всяком случае, предпочтительным способом определения значения слова в семантике считается (или, по крайней мере, до недавнего времени считалось, см. КОГНИТИВНАЯ ЛИНГВИСТИКА) задание списка признаков, которые должен иметь предмет, чтобы данное слово (или словосочетание) было к нему применимо. Но каким образом выделяются признаки, составляющие толкование?

СЕМАНТИЧЕСКИЕ ОТНОШЕНИЯ

Выделение используемых при толковании слова признаков осуществляется на основе сопоставления данного слова с другими словами, близкими к нему по значению, т.е. относящимися к той же предметной или понятийной области. Для обозначения группы слов, соотносящихся с одной и той же областью представлений и как бы без остатка расчленяющих ее на части, соответствующие значениям этих слов, немецкий лингвист Й.Трир ввел понятие семантического поля. Примеры семантических полей: поле времени, поле животноводства, поле имен родства, поле цветообозначений, поле глаголов движения, поле направительных предлогов и т.п. Внутри семантического поля слова связаны между собой семантическими отношениями. Установление типов таких отношений и выявление их наличия между словами в рамках конкретных семантических полей традиционно считается одной из главных задач лексической семантики.

В лексике принято выделять следующие типы семантических отношений.

Синонимия.

К этому типу относятся отношения, основанные на полном или частичном совпадении значений. Слова, связываемые отношением синонимии, называются синонимами. В зависимости от того, допускаются ли вообще различия в значении слов и если допускаются, то какие, выделяются разновидности синонимии и синонимов. Отношение полной или точной синонимии связывает между собой слова, которые не обнаруживают никаких семантических различий. Точная синонимия – явление редкое, что обычно объясняют избыточностью кодирования одного и того же содержания разными формальными средствами. Примеры кандидатов в точные синонимы в русском языке: бегемот – гиппопотам; бросать – кидать; глядеть – смотреть; плебисцит – референдум; везде – всюду; заснуть – уснуть. Если означаемые двух слов совпадают во всем, кроме экспрессивно-оценочных элементов их значения, то связывающее их отношение называют (экспрессивно-) стилистической синонимией. Примеры экспрессивно-стилистических синонимов: убегать – драпать – улепетывать или англ. policeman – cop ‘полицейский’.

Гипонимия.

Гипонимическое, или родо-видовое отношение связывает слово, обозначающее род сущностей или явлений со словами, обозначающими виды, выделяемые в рамках этого рода. Этим отношением связаны слова в парах дерево – дуб; родственник – племянник; цвет – синий; передвигаться – идти; сосуд – стакан. Слово, выражающее более общее понятие в этой разновидности семантических отношений, называется гиперонимом, а слово, обозначающее частный случай, вид указанного рода объектов или явлений, называется гипонимом. Слова, имеющие общий гипероним, называются согипонимами (или когипонимами). Так, слово дерево является гиперонимом по отношению к словам дуб, ясень, береза, пальма, саксаул и т.п., которые являются согипонимами.

Несовместимость

– это отношение между когипонимами. Так, в отношении несовместимости находятся слова мать и отец, идти и бежать, сладкий и соленый и т.п. Эти слова несовместимы в том смысле, что они не могут одновременно характеризовать одно и то же явление, относиться к одному и тому же объекту. Иначе говоря, денотаты (экстенсионалы) слов, связанных отношением несовместимости, не пересекаются, при том что сигнификаты их имеют общую часть – совокупность признаков, составляющих сигнификат их общего гиперонима. В этом отличие несовместимости от простого различия по смыслу. Так, слова юноша и поэт имеют разные значения, но они не связаны отношением несовместимости (множества юношей и поэтов могут пересекаться), тогда как слова юноша и старик несовместимы по значению. Слова могут находиться в отношении несовместимости и в том случае, когда в языке отсутствует слово, выражающее то родовое общее понятие, виды которого обозначают эти слова. Так, например, нет слова, которое выражало бы родовое понятие для находящихся в отношении несовместимости слов отличник, хорошист, троечник и т.д.

Отношение «часть – целое»

связывает имя некоторого объекта с именами его составных частей. Так, слово дерево связано отношением «часть – целое» со словами ветка, лист, ствол, корни. В отличие от представителей некоторого вида, каждый из которых одновременно является и представителем соответствующего рода (напр., дуб / береза / ольха и т.п. суть деревья), ни одна из частей целого не является сама по себе целым (напр., ни ветка, ни лист, ни ствол, ни корни не есть дерево).

Антонимия.

Это отношение основано на противоположности выражаемых словами понятий. Три основные разновидности антонимии различаются по характеру противоположности. Отношение дополнительности, или комплементарная антонимия предполагает такую ситуацию, при которой утверждение того, что обозначает один из антонимов, влечет отрицание того, что обозначает второй, например сухой – влажный, спать – бодрствовать, с – без. Дополнительность можно рассматривать как особый случай несовместимости, когда некая общая для двух слов содержательная область полностью распределяется между их значениями. Отношение векторной антонимии связывает слова, обозначающие разнонаправленные действия: влететь – вылететь, здороваться – прощаться, замерзать – оттаивать и т.п. Отношение контрарной антонимии связывает слова, в значение которых входит указание на противоположные зоны шкалы, соответствующей тому или иному измерению или параметру объекта или явления, например такому, как размер, температура, интенсивность, скорость и т.п. Иначе говоря, этот вид антонимии характерен для слов с «параметрическим» значением: большой – маленький, широкий – узкий, жара – мороз, высоко – низко, ползти – лететь (о времени) и т.п. В отличие от комплементарной антонимии слова, связанные этим отношением, не покрывают своими значениями всю шкалу, поскольку ее средняя часть обозначается какими-то другими выражениями.

Конверсивность.

Это семантическое отношение может связывать слова, обозначающие ситуации, число участников которых не меньше двух. Конверсивами называются слова, которые описывают одну и ту же ситуацию, но рассматриваемую с точки зрения разных ее участников: выиграть – проиграть, над – под, иметь – принадлежать, младше – старше и т.п. Так, одно и то же положение дел может быть описано и как Х опережает Y-а на 10 очков, и как Y отстает от Х-а на 10 очков, но в первом случае благодаря использованию глагола опережать главным действующим лицом представлен Х, а во втором глагол отставать ставит в центр внимания другого участника – Y-а.

Разумеется, рассмотренными выше отношениями не исчерпывается множество системных семантических отношений между словами в языке. Многие другие отношения, которые Ю.Д.Апресян назвал отношениями семантической производности, выделены и описаны в модели «смысл – текст» в качестве лексических функций – замен, которые сопоставляют любому слову, к которому они в принципе применимы, другое слово (слова), определенным образом связанное с ним по значению. Например, лексическая функция Sing сопоставляется слову, обозначающему гомогенное целое, слово, обозначающее один элемент, или квант этого целого. Так, Sing (бусы) = бусина; Sing (флот) = корабль; Sing (целовать) = поцеловать и т.д., а лексическая функция Able_i связывает название ситуации с названием типового свойства i-го участника этой ситуации. Так, Able₁ (плакать) = слезливый; Able₂ (перевозить)= транспортабельный.

МЕТОДЫ СЕМАНТИЧЕСКОГО ИССЛЕДОВАНИЯ

В семантике используется широкий спектр исследовательских методов – от общенаучных методов наблюдения (включая играющую в семантике важнейшую роль интроспекцию, т.е. наблюдение за своим собственным внутренним миром), моделирования и эксперимента до частных методов, зачастую опирающихся на достижения смежных наук – например, логики (пресуппозиционный анализ) и психологии (различного рода ассоциативные эксперименты). Наибольшую известность из собственно семантических методов получил метод компонентного анализа.

Компонентный анализ значения

в самом широком смысле представляет собой набор процедур, в результате которых слову сопоставляется его определение, представляющее собой тем или иным способом структурированный набор семантических компонентов, задающих условия применимости данного слова.

Чтобы дать некоторое представление о компонентном анализе значения как методе получения словарного определения слова, продемонстрируем один из его вариантов на конкретном примере анализа значения слова журнал. Вначале надо отыскать слово или словосочетание, обозначающее род вещей, видом которого являются журналы. Таким словосочетанием будет периодическое издание. Значение этого родового по отношению к слову журнал наименования (гиперонима) будет первым семантическим компонентом, входящим в дефиницию слова журнал. Этот компонент – ‘периодическое издание’– отражает признаки, общие у журнала с другими вещами того же рода (эти признаки – ‘издание’ и ‘периодичность’ – получают эксплицитное, т.е. явное выражение в составе словосочетания периодическое издание). Такие признаки в составе значения слова называются интегральными семантическими признаками. Теперь надо найти все слова, обозначающие другие виды периодических изданий, и, мысленно сравнивая объекты, обозначаемые словом журнал, с объектами, обозначаемыми каждым из них, выявить те признаки, по которым журналы отличаются от других видов периодики. Такие признаки в составе значения слова называются дифференциальными семантическими признаками. Помимо журналов периодическими изданиями являются газеты, бюллетени и каталоги. От газет журналы отличаются тем, что они сброшюрованы. Если печатное издание не сброшюровано, оно не может быть названо журналом. От бюллетеней и каталогов журналы отличаются по другому признаку, относящемуся не к форме издания, а к его содержанию: если в журналах публикуются преимущественно тексты, относящиеся к публицистике, а также к научной или художественной литературе (статьи, очерки, информационные сообщения, фельетоны, интервью, рассказы и даже главы романов), то бюллетени создаются в первую очередь для публикации официальных документов (законов, указов, инструкций и т.п.), создаваемых издающими бюллетени организациями, а также поставляемой этими организациями справочной информации, а каталоги – для публикации данных о товарах или услугах, предлагаемых той или иной фирмой. Таким образом, в толкование слова журнал следует включить два компонента, соответствующих двум дифференциальным признакам обозначаемого класса объектов, характеризующих их со стороны внешнего вида и со стороны содержания.

Одно из направлений в рамках компонентного анализа значений, развиваемое в трудах А.Вежбицкой и ее последователей, исходит из того, что значения всех слов во всех языках могут быть описаны с помощью одного и того же ограниченного набора из нескольких десятков элементов, неразложимых, как атомы в физике, – семантических примитивов, соответствующих значениям слов, предположительно встречающихся в любом языке и составляющих его понятийную основу. К семантическим примитивам относятся ‘я’, ‘ты’, ‘кто-то’, ‘что-то’, ‘люди’, ‘думать’, ‘говорить’, ‘знать’, ‘чувствовать’, ‘хотеть’, ‘этот’, ‘тот же самый’, ‘другой’, ‘один’, ‘два’, ‘много’, ‘все’, ‘делать’, ‘случаться’, ‘нет’, ‘если’, ‘мочь’, ‘подобно’, ‘потому что’, ‘очень’, ‘когда’, ‘где’, ‘после’, ‘до’, ‘под’, ‘над’, ‘иметь части’, ‘вид (чего-л.)’, ‘хороший’, ‘плохой’, ‘большой’, ‘маленький’ и, возможно, некоторые другие. Это направление развивает идеи философов эпохи Просвещения (Декарта, Ньютона, Лейбница), пытавшихся разработать особый язык мысли (lingua mentalis), посредством которого можно было бы истолковать значения всех слов обычного языка.

Компонентный анализ значений слов способствовал проникновению в семантику экспериментальных методов исследования.

Эксперимент в семантике.

Как и в прежние времена, основным методом выявления значения слова в лексической семантике остается интроспекция, т.е. наблюдение лингвиста над теми идеальными сущностями, которые связаны с данным словом в его собственном сознании. Естественно, если объектом семантического исследования является родной язык, то лингвист, будучи его носителем, может полагаться на собственное знание языка и делать выводы о значении слова, опираясь на собственную интуицию, на то, как он сам употребляет и понимает слово. В случае же изучения семантики неродного языка семантический анализ должен обязательно опираться на некоторый корпус употреблений изучаемых слов с их контекстами, извлекаемый из различных текстов устной и письменной речи, признаваемых авторитетными образцами соответствующего литературного языка или какого-либо из его подъязыков. И те правильные употребления слова, которые лингвист порождает сам, и те, которые он извлекает из текстов, образуют, так сказать, «положительный» языковой материал, осмысляя который лингвист формулирует для себя гипотезу о значении изучаемых выражений.

Эксперимент в семантике служит для того, чтобы подтвердить или опровергнуть семантические гипотезы, выдвигаемые на основе наблюдений над употреблениями слов, которые признаются правильными. Экспериментировать лингвист может и с собственным языковым сознанием, если он изучает родной язык, и с сознанием других носителей языка (что необходимо при изучении неродного языка).

Важнейший вид эксперимента в семантике (в отечественной лингвистике впервые предложенный академиком Л.В.Щербой в 1931 в статье О трояком аспекте языковых явлений и об эксперименте в языкознании) состоит в том, что исследователь для проверки правильности своих предположений о значении того или иного слова должен пробовать употребить это слово в контекстах, отличных от тех, в которых оно уже встретилось. Получаемый в результате такого эксперимента языковой материал будет содержать наряду с правильными, возможными фразами с данным словом также и неправильные, отклоняющиеся от нормы и по этой причине никогда не встречающиеся в текстах, воплощающих языковую норму. Эти неправильные фразы образуют так называемый «отрицательный языковой материал», роль которого в семантическом исследовании громадна, поскольку на его основе можно выявить те элементы значения слова, которые препятствуют его употреблению в данном контексте. (Отрицательный языковой материал встречается в текстах художественных произведений, авторы которых используют нарушение языковой нормы как художественный прием, ср., например, следующие семантически аномальные – что принято отмечать звездочкой перед соответствующим языковым выражением – фразы из произведений Андрея Платонова: *Они присутствовали на этом собрании уже загодя; *Умрищев взял из-под стола следующую книгу и заинтересовался ею; звездочка перед языковым выражением показывает его неправильность с точки зрения языковой нормы.) Иными словами, в ходе эксперимента описанного типа лингвист порождает семантически аномальные фразы с данным словом и проверяет, можно ли на основе его предположения о значении некоторого слова объяснить аномальность его употребления в заданном контексте. Если можно, то это подтверждает гипотезу, если нельзя, то первоначальную гипотезу следует уточнить.

Например, если мы предположили, что в значение глагола предлагать (Х предлагает Y-у Р) входит компонент ‘Х считает что Y может быть заинтересован в P’, на что указывают типовые употребления вроде Он предложил мне сыграть в шахматы / (выпить) чаю / интересную работу и т.п., то мы будем подставлять это слово в контексты, в которых Х никак не может считать, что предлагаемое действие в интересах Y-а, например в контекст, в котором Х в грубой форме побуждает Y-а покинуть помещение, считая, что по своей воле Y этого не сделает. Фраза *Он предложил мне убраться вон явно аномальна, что естественно объясняется исходной гипотезой и тем самым подтверждает ее. Аналогичным образом аномальная фраза *Заключенный ночью расколол решетку на окне камеры и бежал подтверждает предположение о том, что объект действия расколоть должен быть из хрупкого материала, поскольку именно отсутствием этого свойства у железных тюремных решеток естественно объясняется неправильность употребления глагола в данном контексте.

Другой тип экспериментов предполагает использование самих предметов или физических явлений, входящих в денотат слова. Впрочем, во многих случаях сами предметы можно заменить их изображениями. Обычно такие эксперименты проводятся с привлечением информантов-носителей языка и имеют целью установить, от какого именно параметра предмета или явления зависит возможность употребить для его обозначения конкретное слово. Характерный пример подобного эксперимента описан в работе американского лингвиста У.Лабова Структура денотативных значений (1978, рус. пер. 1983), посвященной исследованию значений слов, обозначающих сосуды в разных языках. Эксперимент состоит в том, что информанту показывают различные изображения сосудов в случайном порядке и просят назвать очередной сосуд. В изображениях варьируют следующие параметры: отношение ширины сосуда к высоте; форма (чашеобразная, цилиндрическая, усеченный конус, призма); наличие / отсутствие ручки; наличие / отсутствие ножки. Кроме самих изображений, варьирует и «контекст», в котором фигурирует предмет: 1) «нейтральный», т.е. вне ситуации; 2) «кофе» – назвать сосуд в ситуации, когда некто, помешивая ложечкой сахар, пьет кофе из этого сосуда; 3) «пища» – сосуд стоит на обеденном столе и наполнен картофельным пюре; 4) «суп»; 5) «цветы» – сосуд с цветами изображен стоящим на полке. Варьирует и материал, о котором информантам сообщалось устно. Анализ ответов информантов позволяет выявить зависимость употребления каждого слова от определенных свойств денотата. Эти свойства, а также их отражение в сознании носителей языка и будут кандидатами в дифференциальные семантические компоненты, составляющие значение данного слова. Среди них при этом выделяются категориальные компоненты, образующие необходимые условия применения данного слова. Например, англ. goblet ‘бокал’ в качестве категориального признака имеет ‘наличие ножки’: если у сосуда нет ножки, то слово goblet для его обозначения никогда не используется. Другой вид компонентов – вероятностные: они отображают такие свойства, которые обычно, но не всегда имеют денотаты, обозначаемые данным словом. Например, сосуд, обозначаемый английским словом cup ‘чашка’, обычно имеет ручку, но, как показал эксперимент, для называния сосуда этим именем наличие данного признака не обязательно.

В рамках компонентного анализа был выработан целый ряд семантических тестов разного типа, которые применяются как для выявления определенных семантических характеристик слова, так и для проверки семантических гипотез. Большой вклад в их разработку внесли Э.Бендикс и Дж.Лич. Например, суть «теста на свободную интерпретацию» состоит в обращении к информанту с просьбой проинтерпретировать (эксплицировать, разъяснить) то или иное выражение или различие между двумя выражениями. Лингвист обращается к информанту с вопросами типа: «Что это значит?» или «Если бы Вы услышали, что кто-то сказал это, то что, по Вашему мнению, он имел бы в виду?»

Если мы хотим выяснить семантическое различие между двумя словами, то мы строим тестовые выражения как минимальные пары, то есть они должны совпадать во всем, кроме одного слова. Так, если нас интересует, в чем разница между значениями слов просить и приказывать, мы обратимся к информанту с вопросом: «В чем разница в значении между Он попросил меня сделать это и Он приказал мне сделать это»? Этот тест может использоваться на этапе формирования семантической гипотезы.

Когда мы уже имеем гипотезу, проверить ее правильность можно с помощью более жестких тестов с несколькими альтернативными ответами, например с помощью «импликативного теста», в ходе которого информанта просят оценить, истинно ли высказывание P, когда истинно высказывание Q. Высказывание Q при этом содержит изучаемое слово, а высказывание Р выражает предполагаемый компонент значения этого слова. Так, если мы предполагаем, что в значение глагола приказывать (Х приказывает Y-у Z) входит компонент ‘X cчитает, что Y обязан делать Z’, мы спрашиваем информанта: «При условии, что высказывание Он приказал мне остаться истинно, истинно ли следующее высказывание: Он считает, что я должен остаться?» Если положительный ответ на этот вопрос дают не менее 80% информантов, то это считается свидетельством того, что проверяемый семантический компонент действительно присутствует в составе значения исследуемого глагола.

Осложняющие факторы.

В свете изложенного может показаться, будто каждое слово имеет одно четкое и определенное денотативное значение, которое может быть задано строгим десигнативным правилом, в точности сообщающим нам, при каких условиях слово должно употребляться. Но в действительности дело обстоит вовсе не так просто.

Неоднозначность.

Метафора.

Хотя переносно употребляемое слово приобретает по крайней мере одно добавочное значение и становится в этом смысле неоднозначным, переносные выражения часто позволяют нам говорить о вещах, для которых мы бы иначе не могли подобрать подходящих слов. Кроме того, они, как правило, более живые и сильные, чем буквальные выражения. В особенности это касается метафоры. В этом случае слово, которое словарно соотносится с одним предметом мысли, употребляется для обозначения другого предмета мысли. Говоря о сплетничающих языках пламени (англ. the gossip of flames, букв. ‘сплетни пламени’; в русском переводе метафор две, однако одна из них, «языки пламени», является привычной и слабо осознаваемой, такие метафоры называют также конвенциональными или «мертвыми» – о них говорится в следующем абзаце), Уолт Уитмен употребляет слово, относящееся к болтовне, разносящей слухи, для обозначения оживленного потрескивания огня. В случае метафорического употребления слова его фигуральное значение определяется сохранением некоторого сходства с буквальным смыслом этого слова и в отрыве от буквального смысла понято быть не может. Переносное значение метафоры Уитмена, описывающей шум, с которым мечутся языки пламени, прошло бы мимо нас, если бы мы не знали или не могли бы подумать о буквальном значении слова gossip ‘болтовня, слух, сплетня’. Парафразы, предложенные здесь, не исчерпывают сложных отношений между буквальными и переносными значениями слов и, конечно, не могут воспроизвести тот психологический эффект видения слова, употребленного таким способом, при котором оно сталкивает нас с нашим предшествующим знанием его буквального значения. Это и есть то умножение семантического потенциала, которое столь характерно для метафоры.

Метафоры, которые начинают вновь и вновь употребляться в повседневной речи, имеют обыкновение терять свои буквальные значения; мы настолько привыкаем к ним, что идем прямо к их переносным значениям. Большинство людей, услышав англ. blockhead ‘болван, чурбан’ (букв. ‘чурбанная голова’), думают непосредственно о ком-то тупоголовом, вообще не соотнося это слово ни с какой тупостью какого-либо настоящего деревянного чурбана. Так, слово blockhead потеряло творческую, образоформирующую функцию, характерную для метафор, и превратилось в «мертвую метафору». Многие слова столь пропитываются своими метафорическими употреблениями, что словари описывают в качестве буквальных значений то, что когда-то ранее было значениями переносными. Таково англ. hood ‘капюшон, капор, верх экипажа, хохолок птицы, крышка, чехол, колпак, капот двигателя’, превратившееся в обозначение металлической поверхности, прикрывающей механизм автомобиля сверху. Старое значение слова hood ‘колпак’ сохраняется, и его многочисленные переносные значения делают это слово «семантически сложным». Конечно, слово hood имеет также переносное употребление, как, например, в составе сложного слова hoodwink ‘ввести в заблуждение, обмануть, провести’. В 17 в. слово explain ‘объяснять, толковать’ еще сохраняло остатки своего буквального значения в латинском языке (из которого оно было заимствовано) – ‘раскрывать, развертывать’, так что его можно было употреблять в предложении типа The left hand explained into the palm ‘Левая рука разжалась в ладонь’. Сегодня первоначальное буквальное значение слова explain полностью уступило место значению, которое возникло как переносное расширительное употребление. Истории многих слов ярко демонстрируют, сколь значительную роль играет метафора в семантическом изменении.
См. также МЕТАФОРА.

Расплывчатость.

Наиболее досадные проблемы для семантики создаются таким осложняющим фактором, как расплывчатость (англ. vagueness). «Расплывчатое» – это противоположность «точному». Расплывчатые слова неточны по отношению к миру, который они призваны описывать. Но неточны они могут быть в нескольких различных отношениях.

Простейший тип расплывчатости создается отсутствием четкой границы между применимостью и неприменимостью слова. Один предмет отчетливо окрашен в желтый цвет, другой столь же отчетливо окрашен в оранжевый; но где провести четкую разграничительную линию между ними? Желтым или оранжевым следует называть то, что лежит посередине? Или, быть может, мы должны ввести новое понятие желто-оранжевого цвета? Но это не разрешит указанную трудность, потому что встанет вопрос, где провести границу между оранжевым и желто-оранжевым и т.д. Когда сама природа дарит нам непрерывность, внутри которой мы хотим провести некоторое разграничение, то любая точка, в которой мы попытаемся это разграничение сделать, будет несколько произвольна. Использование именно «этого», а не «того» слова, по-видимому, предполагает ясную точку перехода, хотя в природе таковой нет. Скалярные (соотносимые с некоторой шкалой) слова – такие, как медленный и быстрый, легкий и трудный, твердый и мягкий, иллюстрируют этот тип расплывчатости.

Бывает так, что условия употребления слова описываются множественными критериями. Это не то же самое, что неоднозначность, при которой слово употребляется в нескольких разных смыслах. Но это также не означает, что для употребления слова должно выполняться некоторое множество условий, так как в нормальном случае это имеет место и без всякой расплывчатости. Выше уже упоминалось о трех условиях употребления слова треугольник, но слово треугольник является не расплывчатым, а точным. Под «множественностью критериев» имеется в виду тот факт, что не существует никакого единого набора условий, которые задавали бы его употребление в том же смысле, в котором три упомянутых выше условия задают употребление слова треугольник; более того, может статься, что не существует вообще ни одного такого условия, которое обязано выполняться для того, чтобы употребление слова было возможным. Существа, которых мы называем собаками, как правило, бывают покрыты шерстью, способны лаять, виляют хвостами, бегают на четырех лапах и т.д. Но собака о трех лапах все же остается собакой; собака, не умеющая лаять, также может оставаться собакой (такова африканская порода басенджи) и т.д. Признак A может отсутствовать, пока наличествуют признаки B, C и D; признак B может отсутствовать, пока наличествуют признаки A, C и D и т.д. Ни один из них не является необходимым; достаточно комбинации других. Здесь рушится само различие между отличительными и сопроводительными признаками; вместо этого мы имеем некоторое множество, своего рода кворум (необходимое число) характеристик, наличие которых необходимо для того, чтобы данное слово было применимо к данному предмету. Для того чтобы объявить заседание сената открытым, необходим кворум сенаторов, но нет такого сенатора, присутствие которого было бы необходимым при наличии минимального необходимого числа других сенаторов. Это и есть требование кворума.

Картину дополнительно усложняют следующие обстоятельства. (1) Иногда нет никакого определенного числа признаков, образующих этот множество-кворум: все, что мы можем сказать, это то, что чем в большей степени признаки данного предмета обладают свойством «Х-овости», тем более мы склонны использовать для его обозначения слово «X». (2) Нельзя сказать также, чтобы все эти признаки имели одинаковый вес. Говоря, что кто-то умен (intelligent), мы придаем способности к решению новых задач больший вес по сравнению с памятью. (3) Некоторые признаки могут присутствовать в различной степени: так, практически каждый способен как-то справляться с решением задач, однако чем выше степень этой способности, тем выше ум (intelligence). Чем более выражен признак «Х-овости», тем с большей уверенностью мы говорим о применимости слова «X».

Иногда нам, в практическом плане, и не нужно стремиться к большей точности. Когда кто-нибудь говорит: Коридор уходит в глубину здания, то несочетаемость глагола уходить с обозначением стационарного объекта ничуть не мешает пониманию. Иногда нам действительно надо было бы выражаться поточнее, но состояние наших знаний не дает нам возможности что-либо уточнить. Тем не менее расплывчатые описания в большинстве случаев все же лучше, чем полное отсутствие описаний; утверждавший когда-то обратное австрийский философ Л.Витгенштейн (тезис его Логико-философского трактата гласит: «О чем невозможно говорить, о том следует молчать») к концу жизни отказался от своей радикальной позиции.

Значение предложений.

Слова и словосочетания соединяются друг с другом, образуя предложения – семантические единицы, которые мы чаще всего употребляем в обыденной речи. Слова в предложении должны сочетаться по определенным грамматическим правилам, своим для каждого языка. Например, в английском предложении должен присутствовать грамматический минимум, состоящий из подлежащего и сказуемого. Цепочка слов Walking eat sat quiet (возможный букв. перевод «Гуляя кушают сидел спокойный») состоит из слов, но не образует английского предложения, уже хотя бы потому, что в ней нет подлежащего. В добавление к этим минимальным требованиям иметь значение обязаны именно предложения как целостные единицы, а не просто образующие их слова. Saturday is in bed «Суббота находится в постели» состоит из слов, и эти слова образуют грамматически правильное предложение, но это предложение скорее всего будет воспринято как бессмысленное.

Подобно тому как слова именуют вещи (вещи в широком смысле, включая качества, отношения, действия и т.д.), так же и предложения именуют то, что можно назвать положениями вещей. Кошка лежит на коврике именует одно положение вещей, а Собака лежит на коврике именует другое положение вещей. Конечно, существуют и такие предложения, которые не описывают никаких положений вещей: мы знаем, что значит Кошка залаяла, хотя это предложение не описывает никакого существующего (и, насколько нам известно, никакого существовавшего ранее) положения вещей. Предложения обозначают не только реальные положения вещей, но и возможные (или, избегая неоднозначного термина «возможные», можно сказать, «вообразимые положения вещей», хотя термин «вообразимые» несет с собой новые трудности). Предложение не обязано именовать никакого настоящего или прошедшего положения вещей, однако, когда мы употребляем предложение, мы должны знать, какое положение вещей должно было бы именоваться нашим предложением, если бы такое положение вещей существовало. Мы считаем, что предложение Saturday is in bed бессмысленно, потому что не существует такого мыслимого положения вещей, которое могло бы в принципе описываться этим предложением. Будучи не в состоянии помыслить такое положение вещей, мы говорим: «Это не имеет никакого смысла», «Это нелепость» или «Это бессмысленно».

Внутренне противоречивые предложения бессмысленны потому, что нет никакого возможного положения вещей, которое они могли бы описывать. Предложение Он нарисовал квадратный круг внутренне противоречиво потому, что определения слов квадратный и круг несовместимы друг с другом. Я собираюсь изменить прошлое внутренне противоречиво потому, что прошлое относится к тому, что уже произошло, а то, что человек собирается делать, относится к будущему.

Предложения, содержащие так называемые категориальные ошибки, бессмысленны, хотя могут не содержать никакого прямого противоречия. Красное принадлежит к категории цвета, круглое – к категории очертаний. Удары грома принадлежат к категории физических явлений, мысли – к категории ментальных событий. Все это принадлежит к категории временных вещей или сущностей, тогда как числа и философские универсалии принадлежат к категории невременных сущностей. Всякая попытка, при которой свойство, относящееся к одной категории, приписывается предмету, относящемуся к другой категории, ведет к бессмыслице. Если мы скажем Суббота не находится в постели, то это будет категориальной ошибкой. Она заключается не в том, что субботе в большей мере свойственно не находиться в кровати, чем находиться в кровати; она заключается в том, что понятие нахождения в кровати вообще не применимо к дням недели. Подобным же образом бессмысленно предложение Число 7 – зеленое, поскольку прилагательное зеленый приложимо лишь к физическим предметам, а не к числам. Столь же бессмысленны благодаря наличию категориальных ошибок такие предложения, как Квадратичные неравенства пойдут на лошадиные скачки, Теории поедают кислотность, Зеленые идеи яростно спят, Она услышала цвет, Синий есть простое число.

Все такие выражения бессмысленны не потому, что сейчас не существует ничего, что бы удовлетворяло данному описанию, а потому, что такому предложению вообще нечего описывать: не существует такого положения вещей, которое, случись оно в действительности, сделало бы данное предложение истинным. Любое повествовательное предложение – в отличие от восклицательных и вопросительных предложений, к которым понятия истины и лжи вообще неприложимы, – должно иметь некоторое употребление. Хотя даже предложение Мир разлетелся на куски не описывает пока ничего, что бы реально происходило, мы достаточно хорошо знаем, какое положение вещей оно могло бы описать, и мы можем представить себе, каково будет это положение вещей. Отношение предложений к тем положениям вещей, которые они описывают, подобны отношению бутылок к своему содержимому. В примере Снег белый этикетка описывает, что на самом деле находится в бутылке; в примере Снег зеленый мы знаем, что именно должно находиться в бутылке, чтобы эта этикетка была правильной, но оказывается, что эта конкретная бутылка пуста. В примере Снег эмоционально обеспокоен бутылка не то чтобы пуста – просто не существует ничего, что можно было бы поместить в эту бутылку. Лишь в этом последнем случае предложение называется бессмысленным.
См. также МЕТАФОРА; МЕТОНИМИЯ; ПРЕДЛОЖЕНИЕ.

Шмелев Д.Н. Проблемы семантического анализа лексики. М., 1973
Новиков Л.А. Семантика русского языка. М., 1982
Бендикс Э. Эмпирическая база семантического описания. – В кн.: Новое в зарубежной лингвистике. Вып. XIV. М., 1983
Найда Ю.А. Процедуры анализа компонентной структуры референционного значения. – В кн.: Новое в зарубежной лингвистике. Вып. XIV. М., 1983
Катц Дж. Семантическая теория. – В кн.: Новое в зарубежной лингвистике. Вып. Х. М., 1985
Васильев Л.М. Современная лингвистическая семантика. М., 1990
Степанов Ю.С. Семантика. – Лингвистический энциклопедический словарь. М., 1990
Апресян Ю.Д. Избранные труды, т. 1. Лексическая семантика. Синонимические средства языка. М., 1995
Вежбицкая А. Язык. Культура. Познание. М., 1995

Источник