Что значит форма басни
Басни мы любим читать с самого детства. У многих из нас хранятся в памяти образы из басен, которые при тех или иных ситуациях всплывают в нашей голове. Эти рассказики, небольшие по размеру, но с глубоким смыслом, учат нас уму-разуму и сопровождают по жизни.
Что такое басня?
Басня – это краткий нравоучительный рассказ, который носит иносказательный сатирический характер. В баснях, как правило, действующими лицами являются не люди, а животные, которым присущи человеческие личностные качества: хитрость – лисе, упрямство – ракам или баранам, мудрость – сове, глупость – обезьяне. Предметы также могут выступать в качестве главных героев этих коротких рассказов.
Форма речи басни – это проза или стихотворение. В баснях довольно часто присутствуют мотивы социальной критики, но зачастую высмеиваются человеческие пороки и неправильные поступки.
Возникновение сатирических рассказов-басен на Руси
Басня – это рассказ, появившийся на Руси как перевод сочинений Эзопа в начале 17-го века. Первым переводчиком стал Гозвинский Федор Касьянович. Именно он впервые ввел в употребление определение басни как литературного жанра. Считалось, что басня – это небольшое произведение в прозе или стихах, которое построено на принципах аллегории и содержит нравоучительный характер. Истина проявлялась через ложную историю.
В 18-м веке в этом жанре творили Антиох Д.К., Тредиаковский В.К., Сумароков А.П., Хемницер И.И. Они выполняли переводы басенных рассказов, преимущественно Эзопа, а также работ европейских баснописцев: Геллерта Х., Лессинга Г., Мура Т., Жана де Лафонтена.
К созданию собственной басни первым приступил именно Иван Иванович Хемницер. В 1779 году вышел его сборник под названием «Басни и сказки NN в стихах». Продолжил традицию издания собственных басен Иван Иванович Дмитриев, который старался сформировать новый, собственный подход к литературе. На рубеже 18-го и 19-го веков популярностью пользовались произведения Измайлова А.Е. Однако наиболее значимым вкладом в развитие басенного жанра считают творчество великого классика Ивана Андреевича Крылова. К этому жанру в разное время также обращались Державин, Полоцкий, Хвостов, Фонвизин, Бедный и многие другие.
Что такое метафора
Басня – это произведение, в котором авторы употребляют метафоры – вид троп, в которых осуществляется перенос свойств с одного предмета на другой. Метафора является скрытым сравнением, в котором основные слова фактически опущены, но подразумеваются. Так, например, человеческие отрицательные качества (упрямство, хитрость, лесть) переносятся на животных или неодушевленные предметы.
Животные басни
Понятие морали в басне
Басня – это небольшой рассказ поучительного характера. Мы часто думаем, что не стоит задумываться над прочитанным и искать тайный смысл в словах. Однако это в корне неправильно, если мы хотим научиться лучше понимать друг друга. У басни необходимо учиться, обдумывать ее. Мораль басни – это ее краткое нравоучительное заключение. Она охватывает всю проблему целиком, а не концентрируется на каком-то конкретном эпизоде. Басни написаны так, чтобы человек не просто посмеялся над ее содержанием, но и понял свои собственные просчеты и хотя бы попытался исправиться в лучшую сторону.
Польза, которую несут басни
Жизненные проблемы, которые высмеиваются в баснях, безграничны и бесконечны. Чаще всего критикуются лень, ложь, глупость, невежество, хвастовство, упрямство, жадность. Каждый из нас может найти в баснях похожего на себя персонажа. Все ситуации, которые описаны в этих небольших сатирических рассказах, очень жизненны и реалистичны. Благодаря иронии басня учит не просто замечать за собой те или иные пороки, но и заставляет предпринимать попытки к собственному совершенствованию. Чтение юмористических произведений подобного характера весьма благотворно влияет на психологическое здоровье человека.
В баснях, помимо прочего, часто высмеивается политический строй государства, социальные проблемы общества и общепринятые поддельные ценности.
Пожалуй, это одно из наиболее известных творений Крылова. Автор предупреждает своих читателей – нельзя быть черезчур доверчивым, идти у всех на поводу. Не стоит слепо верить тем, кто льстит и хвалит вас без какой-либо причины. Ведь известно же, что от природы ворона не умеет петь, но ведь все равно поверила в хвалебные оды хитрой лисички. Что показательно, автор не осуждает сообразительную лису. Он, скорее, критикует глупость птицы, говоря о том, что нужно верить лишь в то, что точно видишь и знаешь.
В этом произведении Крылов сравнивает действия молодой лошади и более опытной (добрый конь). Старая лошадь действует медленно, не спеша, продумывая каждый шаг, чтобы спустить воз в целости и сохранности. А вот молодой и слишком хвастливый конь считает себя лучше и умнее и постоянно упрекает старую лошадь. В итоге все заканчивается печально.
Басня – это отображение исторических событий. «Обоз» является именно таким произведением. Автор отождествляет героев басни с участниками битвы под Аустрелицем, произошедшей в 1805 году. Михаил Кутузов, который был блестящим полководцем, довольно часто отступал назад и оттягивал крупные сражения, зная и понимая слабость своей армии. Однако такое положение вещей совершенно не нравилось императору Александру І. Именно перед тем злополучным сражением он решил взять ситуацию в свои руки и возглавить войско, что привело к поражению Русско-Австрийской коалиции.
Прозаическая (риторическая) басня
Для прозаической басни характерно понимание жанра как отражение только частного случая, входящего в некое общее правило, как схемы, применяемой к разного рода событиям и отношениям для их лучшего уяснения. По сути, в прозаической басне есть только басенный сюжет.
В басне этого типа каждый аллегорический персонаж – носитель одного порока или добродетели: скупости, жадности, лживости, лени, лицемерия – или, напротив, щедрости, честности, трудолюбия, искренности и т.п.
Замена образов людей образами животных в прозаической басне объясняется тем, что еще в фольклорной традиции каждое животное, с которым так или иначе имеет дело человек, наделено какими-то конкретными качествами: волк силен и злобен, лиса хитра, медведь неуклюж при огромной физической силе и недалек, свинья нечистоплотна, заяц трусоват, петух – смелый защитник. Поэтому, встречая в басне образы животных, мы мгновенно связываем их с конкретными понятиями, т.е. легко разгадываем аллегорию. Замена объясняется еще тем, что нам легче осудить животное, посмеяться над ним, чем над человеком, в котором, возможно, мы узнали бы себя. Благодаря образам животных мы объективно воспринимаем смысл прозаической басни, и смысл морали не оказывается затемненным нашим эмоциональным переживанием. Иначе говоря, мы не переживаем за басенных персонажей, не присоединяемся к событию эмоционально.
Для прозаической басни в большей степени характерен лаконизм, который достижим только при прозаическом повествовании.
Стихотворная (поэтическая) басня
Поэтическая басня в отличие от прозаической, подчиняясь законам искусства, разворачивает сюжет, привносит в него выразительные образы, элементы условности, вымысла. При этом аллегории наполняются глубиной, а басенные персонажи, вопреки аллегоричности, приобретают черты характера, свой собственный язык.
В басне поэтической превалирует тенденция, противоположная риторической: вызвать у читателя как можно больше эмоций, привлечь его внимание к герою, возбудив или сочувствие к нему, или его неприятие. Поэтому выбор героя в поэтической басне ярко выражает авторское намерение: вряд ли мы будем сочувствовать жуку в басне Эзопа, а вот стрекоза И.А. Крылова может пробудить сострадание (ср. басни Эзопа и Крылова на один сюжет).
Поэтическая басня развивается в направлении, противоположном развитию риторической басни: появляется стихотворная форма, а вместе с ней – ритм и метр, рифма, изобразительно-выразительные средства языка. Все это приводит к тому, что фабула и сюжет все больше не совпадают, появляются детали, а вместе с ними – элементы психологизма.
Очевидно, что каждый тип басни требует разного исполнения, потому что прозаическая басня взывает к разуму, раскрывает какое-то правило, тогда как поэтическая – прежде всего действует на читателя эмоционально, ярко описывая вымышленные автором картины, через переживание подводя к идее произведения.
ПОДГОТОВКА К ИСПОЛНЕНИЮ ЛИРИЧЕСКИХ ПРОИЗВЕДЕНИЙ
В лирических стихотворениях, адресованных детям, часто присутствуют элементы повествования, но при этом в центре внимания автора находятся не столько событие, действие, сколько мир детских чувств, переживаний, впечатлений. И сверхзадача чтеца – рисуя перед слушателем событие, передать реакции героя стихотворения и выразить авторское отношение и к событию, и к герою.
В детской поэзии много веселого, забавного, порой даже в грустных произведениях присутствуют элементы мягкой авторской иронии. Сложность для детского восприятия представляет расхождение между переживаниями героя стихотворения и авторскими реакциями, ведь автор видит мир объективно в отличие от героя-ребенка. Маленькие слушатели очень ярко и точно реагируют именно на чувства героя, игнорируя, не замечая авторские. Тогда стихотворение теряет свою многоцветность и толкуется детьми однозначно. Подтекст стихотворения при этом не воспринимается.
Задача чтеца, таким образом, усложняется: он должен помочь детям уловить эмоциональные оттенки, т.е. разделить позицию героя и позицию автора, к которой он присоединяется, и выразить их в чтении.
Вниманию детей предлагается не только адресованная им поэзия, но и классическая лирика, преимущественно пейзажная. В стихотворениях этого жанра перед читателем раскрывается мир чувств, переживаний, размышлений лирического героя, от имени которого написано произведение. Часто лирический герой максимально приближен к автору. Объектом, вызвавшим эмоциональный отклик автора, является природа. То, какой видит ее герой, что в природе привлекает его внимание, какие ассоциации она у него вызывает, – все это раскрывает нам внутренний мир героя, а через призму его сознания – и мир автора, всегда стоящего за своим лирическим героем. Поэтому, готовясь к исполнению лирического стихотворения, полезно задать себе несколько вопросов.
1. Каковы особенности данной стихотворной формы?
Этот вопрос ставит исполнителя перед необходимостью определить метр и ритм, способ рифмовки, строфику, цезуры (если они есть). Эти элементы художественной формы обусловливают интонационный рисунок, помогают расставить слоговые, синтагматические, фразовые ударения, логические и ритмические паузы.
2. Адресовано это произведение непосредственно детям или нет?
Авторы детских произведений, в том числе и лирических, обязательно учитывают специфику возраста своих потенциальных читателей (слушателей) и в своих произведениях отталкиваются от ситуаций, уже знакомых ребенку, так как иначе произведение просто не затронет детских переживаний, будет непонятно детской аудитории. Писатели и поэты, пишущие специально для детей, хорошо знают и понимают детское мировосприятие и ориентируются на уровень развития своих читателей. Поэтому детской литературе присущ юмор, она жизнеутверждающа, хотя и не всегда окрашена исключительно радостными красками. Авторы детских произведений часто предлагают детям посмотреть на себя со стороны, посмеяться над героем (а значит, и над собой), удивиться, заметив вместе с героем в обычном что-то таинственное.
Для детской поэзии особенно характерны такие приемы, как звукопись, звукоподражание, игра со словом и ритмом, неожиданные сравнения. Это связано с тем, что ребенок очень живо реагирует на внешнюю форму стихотворного произведения: он чувствует ритм, легко улавливает рифму и любит рифмовать, играть со словом, словно пробуя его на вкус, открывать возможности превращения слов благодаря сходству их формы. Дети быстро запоминают небольшие стихотворения и любят читать стихи вслух.
Лирические стихотворения, написанные без ориентации на возраст читателя, гораздо сложнее для полноценного восприятия. Но читать их детям необходимо потому, что они воздействуют на них не содержанием, а именно музыкальностью самой стихотворной формы. Чем больше слышит ребенок стихотворений, тем быстрее у него формируется потребность в общении с поэзией.
3. Есть ли в произведении элементы повествования (события) или событием являются только чувства героя?
Ответ на этот вопрос позволит вам точнее определить жанр лирического произведения, а значит, и точку зрения на мир, представленную в стихотворении, – выявить авторские намерения. Элементы сюжета присущи балладе, многим стихотворениям, адресованным детям. Их исполнение потребует от чтеца прояснения сюжета, восстановления обстоятельств действия (события), позиций персонажей и конфликта между ними (или между героем и миром).
Если в центре внимания читателя только мир чувств, а событие лишь упоминается или изображено пунктирно, то задача чтеца – как можно глубже проникнуть во внутренний мир героя и оправдать все слова в стихотворении его чувствами, особенностями его мировосприятия.
4. Кто является лирическим героем произведения: ребенок или взрослый? Можно ли это определить?
Ответ на эти вопросы сразу же сосредоточит внимание чтеца на определенной точке зрения – ребенка или взрослого. Очевидно, что ребенок обладает меньшим опытом, чем взрослый, что многие его реакции наивны, потому что он многого не понимает. Но чувства ребенка чаще всего не менее сильны, чем чувства взрослого. Позиция ребенка – это позиция человека, открывающего мир, удивляющегося ему, радующегося или огорчающегося своим открытиям. Ребенок бескорыстен в своих желаниях и стремлении узнать. Мир взрослого более сложен из-за столкновения в его сознании разных мнений, необходимости выбора, разнонаправленных желаний, конфликта между желаниями, чувствами, с одной стороны, и убеждениями, рассудком – с другой.
В стихотворении лирическое “я”, отдаленное от авторского, легко определить именно по тому, как видит и чувствует мир лирический герой.
5. Как и в связи с чем изменяются чувства и настроение героя?
Динамика эмоций персонажа связана с изменениями во внешнем или внутреннем мире. Эти изменения отражаются как в общей интонации, в особенностях речи героя, так и в художественных средствах, которые помогают автору изобразить внешний мир, окружающий его героя.
6. Если герой стихотворения – ребенок, то совпадает ли отношение героя и автора к событию или явлению? Что в стихотворении позволяет это увидеть, понять? Как и в связи с чем в стихотворении меняются авторские реакции?
Эти вопросы напоминают исполнителю о том, что оценки героя-ребенка отличаются от авторских в силу разности их жизненного опыта и в силу разности позиций: субъективной – героя и объективной – автора. Проследить за изменениями авторских реакций необходимо, чтобы точно почувствовать идею стихотворения: когда автор радуется, когда грустит, когда он одобряет происходящее, а когда иронизирует над героем или ситуацией, когда он смеется, а когда печалится, тревожится. Причины, вызвавшие динамику авторских эмоций, и приведут читателя к идее стихотворения.
7. Каким предстает перед читателем внутренний мир героя, какие художественные средства помогают автору его раскрыть?
8. Если стихотворение относится к пейзажной лирике, то каковы особенности изображения природы? Какие художественные средства помогают автору нарисовать картину(ы) природы, какие особенности жизни природы и мировосприятия автора (или лирического героя) они раскрывают читателю?
9. Какие чувства, настроения, позиции сталкиваются в стихотворении, что побеждает? Каков пафос стихотворения?
Ответы на эти вопросы требуют обобщения всех наблюдений и выводов, сделанных в процессе анализа.
В следующей главе представлены образцы литературоведческого и исполнительского анализа произведений разных жанров.
Общие условия выбора системы дренажа: Система дренажа выбирается в зависимости от характера защищаемого.
Басня как жанр литературы. Форма речи басни
*Знаменитая басня Крылова «Волк и Ягненок» была написана в 1808 году и тогда же опубликована в журнале «Драматический вестник».
Сюжет ее дан Эзопом:
«Волк увидел Ягненка, который пил воду из речки, н захотелось ему под благовидным предлогом ягненка сожрать. Встал он выше по течению и начал попрекать ягненка, что тот мутит ему воду и не дает пить. Ответил ягненок, что воды он едва губами касается, да и не может мутить ему воду, потому что стоит ниже по течению. Видя, что не удалось обвинение, сказал волне «Но в прошлом году ты бранными словами поносил моего отца!» Ответил ягненок, что его тогда еще и на свете не было. Сказал на это волк: «Хоть ты и ловок оправдываться, а все-таки я тебя съем!»
Басня показывает: кто заранее решился на злое дело, того и самые честные оправдания не остановят.
Несколько моментов в басне Эзопа должны быть подчеркнуты. Во-первых, Эзоп выбрал таких зверей, отношения между которыми определены их «природой» и потому естественны. Во-вторых, он намекнул на мотив «благовидного предлога». Волку не просто захотелось съесть ягненка, а выставив достаточно убедительные причины. В-третьих, все обвинения волка легко отводятся ягненком, и благодаря этому в басне параллельно существуют два плана: волк выставляет мнимые аргументы в пользу своего желания, а ягненок каждый раз оправдывается. Момент полного оправдания ягненка совпадает с моментом катастрофы. Казалось бы, ягненок одерживает победу, и волку не удается доказать его вину, но, признав свое поражение («ловок оправдываться»), волк все-таки исполняет свое намерение. Победа ягненка оборачивается гибелью. В заключительных словах волка, нарушающих всякую «логику», басня сливает оба плана. Наконец, мораль басни восстанавливает «логику», но не рассказанного случая, а более общих закономерностей: в ней говорится о людях, которые, решившись на злое дело, не внимают самым честным оправданиям. Легко установить, что мораль Эзопа еще достаточно отвлеченна и касается оценки злых людей вообще. Сочувствие Эзопа безусловно отдано ягненку, но добродетель в басне не торжествует: волк съел ягненка. Басня не стремится к восстановлению справедливости, печальный вывод излагается в ней эпическим тоном.
В дальнейшем Федр конкретизирует мораль басни, придя к заключению, что слабый часто бывает притеснен более сильным. Этот вывод согласовался с сюжетом Эзопа, поскольку у того взяты сильный волк и слабый ягненок.
Новую жизнь в старый сюжет вдохнул Жан Лафонтен. Он воспользовался не только сюжетом Эзопа, но и апологом Гезиода о копчике и соловье. Нравоучение, которое вывел Гезиод, гласит: «слабейший должен уступить сильнейшему и не раздражать его бесполезным противодействием, ибо никогда не смог бы победить, но лишь навлек на себя стыд и несчастье». Лафонтену совершенно ясно, что в действительном мире у ягненка нет возможностей для спасения. И эта горькая истина вызывает у него сопротивление. Он отрицательно относится к ней, как и к существующему порядку, противопоставляя его некоей идеальной моральной норме, более высокой, чем бытующая в реальности. Поэтому Лафонтена больше заботит, с одной стороны, общий моральный принцип, а с другой — житейская мудрость, которой должен придерживаться слабый в его отношениях с сильным, в своем практическом поведении. За непосредственным изображением Лафонтен всегда приоткрывает второй план, более важный, чем видимый и предметный. Такой взгляд на басню позволил Лафонтену значительно углубить функцию рассказчика, за «простодушием» которого таилось и трезвое знание реальной жизни, и ее полное расхождение с идеальными гуманными принципами. В некоторых очень существенных чертах Лафонтен предварил Крылова: он избежал как угрюмого и всеохватывающего скептицизма, так и восторженного, но недостаточно обоснованного оптимизма. Ему, как впоследствии и Крылову, чужда всякая бесплодная мечтательность, сентиментальность, но он не уповает исключительно и на разум как панацею от всех зол. Вместе с тем Лафонтен часто смягчает конфликты и рационалистически описывает эмоции своих персонажей, не передавая их чувств во всей психологической полноте и конкретности. У Лафонтена, например, волк говорит в гораздо более спокойном тоне, чем у Крылова, и обещает ягненку «наказать» его за «дерзость» («du seres chaie de ta temarite»), а не «сорвать голову». Наконец, Лафонтен стремится подсказать, как надо практически строить свое поведение. К этому сводится его фраза: «Довод сильнейшего всегда наилучший» («La raison du plus fort est toujour le meilleure»). В ней дидактическая сентенция адресована слабому и одновременно заключено обобщение неудовлетворяющих Лафонтена реальных моральных принципов, осуждаемых им. В этом последнем пункте басня Лафонтена направлена против общества, где неправый сильный всегда побеждает правого слабого, Лафонтен отказался идеализировать суровость жизненных коллизий и не подчинил рассказ идеальному моральному правилу, но вместе с тем предложил практический выход для слабого. Он в значительной степени проложил дорогу Крылову, который бесспорно опирался на него в разработке сюжета (рассказа и образа рассказчика). Однако еще до Крылова ла-фонтеновская басня использовалась русскими баснописцами, и не учитывать национальную традицию нельзя.
Именно на Лафонтена опирался,йнапример, А.П. Сумароков, создавая басню «Волк и Ягненок»-
А. Сумароков сосредоточен на рассказе, совершенно опуская мораль и назидание. Он подробно мотивирует невинность Ягненка и вводит уточнение, отсутствующее у Эзопа, — «голодный Волк». Далее он тщательно описывает состояние Ягненка, ввергнутого в ужас. И, наконец, после трехкратного оправдания Ягненка выдумывает нелепицу о блеющей пастушке, ссылаясь на ответ Ягненка, который гибнет не из-за собственной мнимой вины, а из-за мнимой чужой. Баснописца заботит не столько Волк, сколько Ягненок, и он проникнут к нему искренним сочувствием. Рассказчику жаль Ягненка, и эта жалость выражается в том умилении, с каким Сумароков описывает грустные предчувствия своего героя. Он с этой целью сознательно вводит мотив сиротства («Всея моей родни на свете нет. » — говорит Ягненок) и упоминает о прекрасной пастушке. Вместе с тем у Сумарокова появляются детали, которые предваряют Крылова. К ним нужно отнести намек на социальное различие между Волком и Ягненком, выраженное в словах: «ко мне учтивства не храня» и в ироническом отзыве о пастушке: «Пастушке я твоей покорнейший слуга. » Ясно, что Волк стоит на более высокой ступени социальной лестницы, чем Ягненок. Это дало основание А.С. Шишкову в статье «Сравнение Сумарокова с Ла Фонтеном» отдать предпочтение русскому автору. В обвинениях Волка все дальше и дальше отодвигается степень близости дерзких родственников: сначала мать, отец, а затем дядя, брат, а потом — предположительно — сват («Иль, может быть, и сват. «), пока наконец родство не пропадает окончательно («пастушка»). Этот мотив отчасти используется и Крыловым.
В целом, однако, басня Сумарокова построена на классицистических принципах. Баснописцу важно оттенить нелепость происходящего. У Волка, который называет Ягненка «бездельником» и «плутишкой», не находится довода, чтобы съесть Ягненка. И это в духе басни. Однако приводимый им довод лежит не в природе Волка, что нарушает скрытую в сюжете естественность. Нелепость нужна Сумарокову не для того, чтобы подчеркнуть характер социальных отношений, а как антитеза превратного басенного мира логично устроенному и прекрасному действительному миру, хотя бы и нарушаемому печальными и трагическими случаями. Недаром Ягненок перед смертью вспоминает зеленый луг, игру с ягнятами, пастушку, бравшую его на руки, свирель и пенье птичек. Не случайно Сумароков столь логично мотивирует и сами обстоятельства, предшествующие встрече и диалогу. Все это призвано оттенить, с одной стороны, неразумность басенного мира, абсолютную нелепость тех нравственных норм, которых держатся басенные персонажи, а с другой — приписать истинное знание самому рассказчику. Волк воздвигает одну ложь над другой, и это ставит его вне морали. Особенно ярок портрет пастушки, в котором перечисляются ее свойства: пастушка блеяла, у нее комолые рога, длинный хвост, густая шерсть, копыта не велики. Темному, непросветленному эгоистическому миру, лежащему вне разумных нравственных законов, противостоит светлое, истинное сознание рассказчика. Задача баснописца состоит в осмеянии нарочито нагроможденных мнимых обвинений, чтобы смехом способствовать их исправлению. Вследствие этого рассказчик у Сумарокова ближе к басенным персонажам, чем у Лафонтена. Он не предстает философом, анализирующим рассказанный случай, а живет рядом с персонажами, уклоняясь от какой-либо оценки рассказанного и не вводя, как в данной басне, морального поучения. Но ему присуще истинное знание, с высоты которого он сатирически описывает басенный мир. Антитеза между непросвещенными басенными персонажами и наделенным разумом рассказчиком находит в баснях Сумарокова четкое стилистическое воплощение. Как правило, рассказчик изъясняется книжным, а осмеиваемые басенные персонажи просторечным языком. Сумароков резко сталкивает книжный и просторечный стили речи, демонстрируя уродство басенных героев и высокую моральность рассказчика. Он достигает этим дополнительного сатирического эффекта.
Вслед за Сумароковым на тот же сюжет написал басню «Ягненок и Волк» Г. Р. Державин.
Державин сохраняет появившуюся у Сумарокова жалость к Ягненку и даже усиливает ее, придавая ей большую чувствительность. Об этом свидетельствует обилие слов с уменьшительными суффиксами — «маленький», «тучненький», «беленький», «речки», «жем-чужком», «зелененьким». Ему, как и другим баснописцам, не надо мотивировать злость Волка, потому что она заключена в его природе, но он считает необходимым подробно объяснить, почему Ягненок остался один. Баснописец выдвигает разнообразные причины: недосмотр пастуха и оплошность Ягненка. Благодаря этому случайность происшествия намеренно нагнетается: Ягненок, нечаянно отставший от стада, одновременно лишается защитника. «Великое несчастье» Ягненка происходит от того, что у него нет покровителей, и он остался наедине с кровожадным Волком. По сравнению с Волком Сумарокова державинский, повторяя оскорбления («плутишка»), их множит («Молокосос, овечий сын, мальчишка. «) и, чувствуя свою безнаказанность (некому дать ему отпор), все больше распаляется. Вздорность обвинений постепенно становится резче: Волк не допускает возражений и не терпит оправданий («Ты говоришь еще!»).
— На то она
Сотворена
Чтоб всех поить!
Державин сокращает оправдания Ягненка, но зато увеличивает обвинения Волка. И тут оказывается, что в их основе лежит некая изначальная неприязнь («Но я твою породу издревле не терпел»). Мораль басни («К барашку применить — невинность, зависть — к Волку») плохо соотносится с рассказом. Если Ягненок оправдался и тем самым его невинность доказана, то зависть Волка не вытекает из текста. Чему, собственно, завидовал Волк? Можно лишь предположить, что Волк испытывает зависть к невинной и безмятежной, чуждой корысти, естественной и простой жизни Ягненка. Если она обеспечена покровительством, то зависть перед ней бессильна, но как только она остается без поддержки (Волк «увидел, что один Ягненок воду пьет. «), то становится легкой добычей зависти. При достаточно сильном покровителе (ср. упоминание о пастушке и пастухе) зависть может и не обнаружиться, но без него она наглеет. Державин открыл ту истину, что в мире корыстных интересов невинность чрезвычайно хрупка. Она не может охранить сама себя и вынуждена искать поддержку со стороны более могущественных людей, чем всегда готовые к жестокой расправе завистники. Басня требовала от монарха («пастуха») и государства деятельной и энергичной защиты подданных от жадных и ненасытных вельмож и сановников.
Этот экскурс в историю разработки басенного сюжета о Волке и Ягненке нужен для более отчетливого представления о новаторских идейно-художественных принципах Крылова.
Басня Крылова «Волк и Ягненок» начинается с утверждения общего морального принципа:
У сильного всегда бессильный виноват.
Он выступает благодаря своей категоричности непреложным законом Истории:
Тому в Истории мы тьму примеров слышим.
В дальнейшем История, то есть действительность, противопоставляется Басням, закрепляющим конкретные случаи:
Но мы Истории не пишем;
А вот о том, как в Баснях говорят.
Конкретный басенный случай в силу индивидуальности богаче общего морального закона. Крылов с самого начала затевает игру: действительность поверяется вымыслом, абстрактная истина — конкретным эпизодом. Вымысел должен в чем-то подправить действительность и типизировать ее. История и Басни не только противопоставлены, но и сопоставлены. Крылов отказывается от той прямой антитезы Истории и Басни, которой Вольтер закончил свою статью «Басня», предназначенную для «Философского словаря»:
Между Историей и Басней сразу же намечены сложные отношения. История не отвергается начисто, но и не принимается полностью. Кроме того, История «пишется», тогда как в Баснях «говорят».
Наконец, во вступлении к басенному рассказу начинает вырисовываться и рассказчик как личность. Рассказчик скромно заявляет, что не пишет Историю и не рассказывает Басню, а всего лишь передает содержание басенной «молвы». Но всем известно, что именно он-то и сочинил Басню, хотя прикрывается множеством баснописцев и как бы прячется за них. Далее можно заметить, что рассказчик говорит не от лица «я», а от некоего собирательного «мы». Рассказчик не хочет выделять себя из обширного целого и встать над другими: он, по-видимому, остается рядом со всеми, среди них. Занятая им позиция обеспечивает рассказу эпический тон и мешает проникновению открытого авторского начала в повествование, не навязывая личного освещения и оценки событий.
Рассказ и в самом деле развивается в эпическом ключе, причем отношения между Волком и Ягненком самые, что называется, «естественные». Волк — хищник, Ягненок — его лакомая добыча. Животные у Крылова ведут себя в соответствии со своими инстинктами.
В отличие от других баснописцев он уклоняется в вымысле от произвола воображения.
Крылов, вымышляя рассказ, нигде не допускает противоречия с действительным поведением животных в природе.
Столь же достоверно и просто мотивируется причина появления Ягненка у ручья. Сумароков не дает никакой мотивировки, Державин пишет: «Захотел воды испить». У Крылова описание содержит причину: «в жаркий день. напиться». В поведении Ягненка есть логика, как и в поведении Волка: «голодный рыскал Волк», «Ягненка видит он, на добычу стремится». Благодаря соблюдению причинной связи событий Крылову не нужно описывать ни Волка, ни Ягненка. Он сразу погружает нас в действительные отношения. В результате встреча Ягненка и Волка оказывается случайной и в то же время предопределенной их естественным поведением. Самому случаю Крылов придает закономерность, но не лишает его непреднамеренного характера. Он молчаливо допускал необязательность встречи. Но раз уж Волк оказался «около тех мест», то Ягненку не миновать беды.
Рассказчик в басне, таким образом, умудрен жизненным опытом. Но он предстает еще с одной стороны. Волку в его изображении недостаточно просто съесть Ягненка. Рассказчик замечает: «Но, делу дать хотя законный вид и толк, // Кричит. » Оказывается, Волк не только кровожаден, но он еще и лицемер, уверенный в своих возможностях безнаказанно нарушать установленные законы. Но беззаконию он желает придать вид законности. С этого момента рассказ приобретает сатирическое освещение благодаря иронии рассказчика. Лафонтен, Сумароков и Державин оставили этот мотив без внимания. В русской басне он появился у Тредиаковского, который шел от Эзопа («под благовидным предлогом»):
Сего как съесть ему намерение вспало,
А справедливым бы казалось дело то.
Он говорил.
Сообщая рассказу сатирический оттенок, Крылов продолжил античную и русскую басенную традицию. Ирония, возникающая в речи рассказчика, сразу же выдает в нем человека с острым психологическим зрением. Он приоткрывает тайные намерения Волка. Тут существен и другой, чисто психологический штрих: Волк не удосуживается и даже не успевает обдумать свое дело. Он сразу кричит (у Сумарокова и Державина это место подано нейтрально: «начал говорить», «сказал»). Глагол «кричит» тотчас выдает в Волке некое значительное лицо, и тем самым устанавливается очевидная дистанция между Волком и Ягненком. С этого момента басенный рассказ строится как комическая сцена, приводящая к трагической развязке. Рассказчик появляется только в заключительном стихе: «Сказал, и в темный лес Ягненка поволок». Содержание рассказанного представляет собой сплошной диалог, выявляющий через речи персонажей их социальные черты. В этом же месте естественность животных инстинктов сменяется ненормальными, но вместе с тем типичными социально-нравственными отношениями.
Как обычно, басенный диалог развивается в двух планах: обвинения Волка отвергаются Ягненком, и пока дело касается «юридической» стороны, Ягненок кажется неуязвимым: но одновременно обвинения только предлог, скрывающий истинную цель Волка — съесть свою жертву, и потому каждое новое оправдание приближает Ягненка к гибели. Искусство баснописца состоит в игре этими двумя планами. Крылов очень изобретательно ее поддерживает. Волк не в силах придумать какое-либо реальное обвинение, и от досады, что миг расправы с Ягненком отдаляется, он гневается все сильнее и сильнее, спеша привести дело к развязке. Он держит в уме цель, неизвестную Ягненку, а Ягненок принимает ложные обвинения за чистую монету и поэтому сосредоточен исключительно на прямом смысле придирок. Диалог получается нестройный: Волк и Ягненок слышат только то, что хотят услышать. Но в этой нестройности и состоит сатирический эффект. По мере роста гнева Волка все более краткими и достойными становятся речи Ягненка. Он парирует обвинения Волка легко, потому что действует в пределах обычной логики и в нормах как бы простой, естественной нравственности. Мораль Волка держится как раз на праве презирать принципы простой и естественной этики. Отсюда понятно, что ни логика Волка, ни его нравственность не могут совпасть с логикой и нравственностью Ягненка. Опровержение ложных обвинений само оборачивается «ложью», а мнимые грехи посторонних тут же переносятся на неповинное конкретное лицо, и злым становится не носитель зла, а его противники и жертвы. Диалог возвращается к началу, но обвинение предстает обессмысленным и в то же время полным нового смысла.
В речи Волка звучат открытые угрозы, презрительные, оскорбительные и надменно-фамильярные («приятель») выражения, которые выдают в нем значительное лицо, по своему социальному положению занимающее высокое место в обществе. Вообще по сравнению с другими баснописцами Крылов сообщил речи Волка большую резкость, грубость и отрывистость. Его Волк не привык стеснять себя бранными речениями и сдерживать гнев. Волк как бы изначально наделен правом вершить суд по своему усмотрению («За дерзость такову // Я голову с тебя сорву») и видит врагов во всех, кто, по его мнению, мешает его хищническим интересам. Он поднаторел в «распекацнях» и мнит себя чрезвычайно занятым важными делами («Досуг мне разбирать вины твои. «). Он, наконец, привык к тому, что ему не могут возразить, и потому каждое возражение воспринимает не иначе, как личное оскорбление («Поэтому я лгу!») и заведомую дерзость. Самой речью Волка Крылов рисует выразительный портрет недалекого, но обладающего полнотой власти хищника, удовлетворяющего лишь свои эгоистические цели. Недаром в речи Волка столь подчеркнуто звучит «мое» (Крылов выделяет это слово), «я», «мне».
Волк считает своим состоянием все, принадлежащее ему. Его собственные аппетиты безграничны. Крыловский Волк, однако, знает, что нарушает закон, и поэтому его хитрость глуповата. В конечном итоге он не может скрыть корысть («Ты виноват уж тем, что хочется мне кушать»), лежащую в основе его социального характера. Видимая нелепость этой фразы не только сводит воедино оба плана басенного диалога, но и обнажает реальный социально-общественный фундамент, на котором строится мораль Волка.
Не менее показательна с этой точки зрения и речь Ягненка. Он прямо относит к Волку титул «светлейший», «Светлость», подчеркивая то социальное расстояние, которое разделяет его и Волка. В речи Ягненка появляются обороты («Когда светлейший Волк позволит.// Осмелюсь я донесть», «гневаться напрасно он изволит»), сообщающие ей подобострастие, которое оттеняет всемогущество Волка и ничтожность Ягненка. Однако его ничтожество коренится не в природе Ягненка. В дальнейшем он достойно противостоит Волку, и речь его не содержит никакого унизительного оттенка («Нет братьев у меня», «Ах, я чем виноват?»). Он даже с третьего лица в обращении переходит на второе («ты») — «Помилуй, мне еще и отроду нет году». Показательно, что растущий гнев Волка не вызывает в Ягненке никакого противодействия. Он лишь отвечает на смысл обвинений, но не обращает внимания ни на тон, ни на резкость выражений. Он их допускает, не возмущаясь и оставаясь спокойным, потому что оскорбления и грубость ему привычны, это, так сказать, в порядке вещей. По сравнению с речью Волка, состоящей из грозных вопросов и окриков, речь Ягненка выдержана в основном в повествовательных интонациях. Различие речевой манеры характеризует опять-таки социальное положение басенных персонажей. Крылов развертывает маленькую драму, в которой действующие лица своей речью характеризуют и себя, и свои моральные принципы. Рассказчик как бы уходит из басни, на время оставляя персонажей наедине. Сочувствие Крылова Ягненку нигде не выражено в авторской речи, оно скрыто в ней и вытекает из самой сцены как ее наглядный результат. Крылов отказывается не только от сочувствия Ягненку, но и от осуждения Волка. Оно тоже не выступает открыто, непосредственно. Это происходит потому, что баснописец избегает морализаторства, дидактики, маскирует назидательность басни. Он руководствуется не абстрактными нормами добра и зла, а конкретным раскрытием социальных отношений, которое выявляет их реальные этико-психологические следствия. Крылова не занимают Волк и Ягненок с точки зрения их индивидуальной психологии и личных душевных качеств. Они нужны Крылову как характеры, сформировавшиеся в конкретных социальных условиях, в процессе национально-исторического развития. Его интересуют их социальные роли, которые обусловили их психологию,, поведение и мораль. Крылов оставил как совершенно отвлеченное и бесполезное сочувствие или осуждение сложившейся реальности. С его точки зрения, бессмысленно осуждать Волка за то, что он терзает Ягненка, а Ягненка за то, что он дает себя терзать Волку.
Крылов исходит из установившихся социальных отношений как непреложной данности. Драматическая коллизия между Волком и Ягнёнком призвана воссоздать систему социальных связей, которая такова, что в ней с необходимостью закона складывается принцип, позволяющий одному съесть, а другому быть съеденным. Та же основа формирует психологию обоих персонажей, их поведение и нравственность. Один наивно придерживается естественной морали, а другой ее презирает, почитая своим кумиром произвол. Нарушение моральных норм ведет к безнаказанному произволу, предопределенному всей социальной системой. Место естественных, простых и справедливых отношений занимают ложные, извращенные, по сути своей аморальные и безнравственные. Вот эта трезвость и проницательность социально-этической оценки современного Крылову общества противостоит всякому приукрашиванию, идеализации действительности и (чего нет у других русских баснописцев) мешает проникновению чувствительности, умиления по адресу страдающих и несчастных персонажей. Она исключает открытое выражение сочувствия или осуждения. С такой точки зрения драматическая форма, в которую отливается содержание басни, наиболее, конечно, соответствовала тем идейно-художественным принципам, которых держался Крылов.
Валентин КОРОВИН( 1932 года рождения. Доктор филологических наук (1983), заведующий кафедрой русской литературы. Почетный профессор МПГУ (2012).Окончил факультет русского языка и литературы МГПИ им. В.И. Ленина.Работал заведующим редакциями литературы и искусства журналов «Семья и школа», «В мире книг», старшим научным сотрудником сектора теоретических основ эстетического воспитания Научно-исследовательского института художественного воспитания Академии педагогических наук, возглавлял Пушкинский кружок. С 1987 г. – председатель Совета по защите кандидатских и докторских диссертаций по филологии, член экспертного совета Высшей аттестационной комиссии по филологии (1989 – 1998). Длительное время преподавал
в Хельсинкском и Иллинойском университетах).
Знаменитая басня Крылова «Волк и Ягненок» была написана в 1808 году и тогда же опубликована в журнале «Драматический вестник».)