Что означает слово сакральный смысл
Сакральный: смысл и определение этого слова
С бурным развитием науки и техники, люди все равно не утратили интерес к мистическим учениям. Даже тот, кто доверяет исключительно законам математики и физики, в критические моменты своей жизни пытается найти ответы на свои вопросы с помощью магии или эзотерики.
Смысл и определение слова − сакральный
Такие течения, как эзотерика и магия позволяют объяснить необъяснимые вещи и даже дают возможность повлиять на будущее, исправив ошибки прошлого. Собственно из этих учений и зародилось такое понятие как «сакральный».
В эзотерическом учении, смысл слова сакральный, определяется как тайный. Тайное учение, то есть, это cакральные знания. Они предназначены для тех, кто стремится выйти за пределы обыденного бытия.
Cакральные знания − это современное восприятие таинственных учений и принципы успешного использования эзотерики и магии.
Слово сакральный отождествляется с такими понятиями как:
Таким образом, сакральный, это значит тайный, что-то таинственное, доступное не всем.
Нехитрые практики прошлого столетия
Наши предки пытались гадать на кофейной гуще, использовать магический кристалл для того, чтобы увидеть далекие места и страны. Магические манипуляции выражались в ношении оберегов и амулетов.
Различные обряды того времени изображались на картинах великих художников и были описаны в произведениях знаменитых писателей. А некоторые работы до сих пор считаются мистическими. Речь идет об иконах и книгах.
Вообще, отсутствие серьезных запретов на проведение ритуалов и изучение оккультных практик привело к формированию новых течений.
Например, ближе к началу XX века европейский оккультизм смешался с индийскими обычаями йогов. В это же время возникли новые знания уже синтезированного христианского мистицизма с практиками жертвоприношения.
Современное восприятие таинственных учений
В наше время слова, которые относят к сфере магии, мистики или эзотерики встречаются в повседневном общении, даже если им не придают особенного значения. Так, человек проговаривает − карма, когда ему не везет в делах, а произнесенное словом − медитация, часто называют остановкой внутреннего диалога и погружением в глубины своего сознания. Однако не все воспринимают эти понятия настолько глубоко, насколько в них заложено.
Хотя некоторые практики считают, что сакральные знания не следует распространять среди обычных людей. Поскольку от этого пользы будет мало, зато начнется хаос и разруха. Не зря многие религиозные течения твердят о греховности подобных знаний.
Для общения с тонкими материями в первую очередь необходимо обладать житейской мудростью и в своих поступках руководствоваться здравым смыслом.
Принципы успешного использования сакральных знаний
Чтобы расширить свой кругозор и применять знания о потусторонних материях, не следует доверять увиденной или услышанной информации на 100%. Даже при проведении научных исследований всегда существует вероятность ошибки, в независимости от способа познания.
Вторым моментом, влияющим на использование сакральных знаний, является умение воспринимать поступающие данные из разных мистических и религиозных течений правильно. Иными словами нельзя все смешивать или ограничивать себя, ссылаясь на одно учение.
Приняв решение заняться оккультными практиками, часто люди хотят удовлетворить свои амбиции. Но реальные возможности влиять на окружающих появляются при достижении определенного уровня сознания, что предполагает утрату интереса к земным благам.
К предсказаниям будущего опытные маги относятся скептически, считая их программированием человека на определенные действия, приводящие к выполнению поставленной задачи.
САКРАЛЬНЫЙ
Смотреть что такое «САКРАЛЬНЫЙ» в других словарях:
САКРАЛЬНЫЙ — [лат. sacer (sacri)] священный; относящийся к вере, религиозному культу; обрядовый, ритуальный. Словарь иностранных слов. Комлев Н.Г., 2006. сакральный 1 (лат. sacer (sacri)) священный, относящийся к религиозному культу и ритуалу; обрядовый. 2 (… … Словарь иностранных слов русского языка
сакральный — См … Словарь синонимов
Сакральный — (лат. sacer – священный) – относящийся к вере, религиозному культу, напр., обряд, запрет, предмет, текст и т.д. Большой толковый словарь по культурологии.. Кононенко Б.И.. 2003 … Энциклопедия культурологии
сакральный — 1. САКРАЛЬНЫЙ, ая, ое; лен, льна, льно. [от лат. sacer священный]. Книжн. Связанный с религиозным обрядом; обрядовый, ритуальный. С. характер танцев. 2. САКРАЛЬНЫЙ, ая, ое. [от лат. os sacrum крестец] Спец. Относящийся к крестцу; крестцовый. С.… … Энциклопедический словарь
САКРАЛЬНЫЙ — 1. С. (от лат. sacer посвященный Богу) священный, относящийся к религиозному культу и ритуалу; обрядовый. Ср. сакраментальный. 2. С. (от лат. os sacrum крестец) анатомический термин со значением «крестцовый, относящийся к крестцу». Большой… … Большая психологическая энциклопедия
Сакральный — (от латинского sacralis священный), обозначение сферы явлений, предметов, людей, относящихся к божественному, религиозному, связанных с ними, в отличие от светского, мирского, профанного. В ходе истории процессу освящения, сакрализации… … Иллюстрированный энциклопедический словарь
сакральный — I. САКРАЛЬНЫЙ I ая, ое. sacral, нем. sakral < sacer (sacri ) священный, святой. Понятия о земельном праве церкви, ка праве сакральном, особенном, а part. Карташев 2 440. Лекс. СИС 1949: сакра/льный. II. САКРАЛЬНЫЙ II ая, ое. sacral, нем.… … Исторический словарь галлицизмов русского языка
сакральный — ая, ое; лен, льна Относящийся к религиозному культу и ритуалу; обрядовый. В значительной мере она [праздничная культура Средневековья] восходит к традиционным сакральным действам эпохи мифопоэтических языческих верований (Даркевич). Сакральные и… … Популярный словарь русского языка
Сакральный — I прил. Относящийся к религиозному культу; обрядовый, ритуальный. II прил. Относящийся к крестцу [крестец I 1.]; крестцовый. Толковый словарь Ефремовой. Т. Ф. Ефремова. 2000 … Современный толковый словарь русского языка Ефремовой
Значение слова «сакральный»
Смысл и значение слова «сакральный». Объяснение выражений «сакральный смысл», «сакральная жертва». На какой слог падает ударение? В чем разница между сакральным и сакраментальным? Примеры предложений.
Сакральный – это священный, относящийся к религиозным культам или ритуалам. Происходит от латинского sacralis (священный). Ударение ставится на второй слог: сакра́льный.
Бывают сакральные места и сакральные объекты, связанные с определенным культом. Есть сакральные книги и сакральные числа, которые верующие считают божественными.
Нередко это прилагательное используется в переносном смысле. «Сакральным знанием» иронически можно назвать информацию, доступную не каждому: «Петрович поделился сакральным знанием о том, где здесь рыбные места».
Антоним к слову «сакральный» – «профанный», то есть мирской, обыденный, не связанный с верой и религией.
Сакральный смысл и сакральная жертва – что это значит?
Сакральный смысл – это высший духовный смысл, связанный с верой и религией. В переносном значении – глубокий смысл, скрытый в чем-либо. Так можно сказать и с иронией – о чем-то, лишенном серьезного объяснения: «Петя, ну зачем ты туда поперся? В чем сакральный смысл?»
Сакральный мир – это мир духовный, священный. Например: «Входя в храм, переносишься в особый сакральный мир».
Сакральная геометрия – это свойственное мифологии и некоторым религиям представление о том, что мир и человек подчиняются неким высшим геометрическим законам. Так, долгое время люди верили, что вселенная создана Богом в виде правильных сфер, а древние египтяне строили усыпальницы для фараонов в виде пирамид.
Примеры предложений
Сакральный и сакраментальный – в чем разница?
Некоторые люди путают прилагательные «сакральный» и «сакраментальный».
Священные вещи, места и люди: как работает сакральное в религиозной и повседневной жизни
Сегодня жизнь многих людей далека от религии, и кажется, что не менее далека она от ассоциируемой с религией категорией священного. Однако на самом деле всё не так. Сакральное присутствует в повседневности каждого из нас, оборачиваясь то ритуалами почитания предков, то обсуждением конституции, а то и вовсе новогодней елкой. О том, как функционируют эти особые предметы, явления и пространства, рассказывает Алиса Загрядская.
Сакральное сегодня всё чаще попадает в поле зрения исследователей и аналитиков на фоне накопившейся усталости от рациональных подходов. Никакие мыслительные проекты Нового времени так и не избавили человечество от внутренних противоречий и не лишили нас иррациональных ценностей, которые описываются парадоксальной формулой «верую, ибо абсурдно».
Примеры классических исследований сакрального — работы религиоведа Мирчи Элиаде, антрополога Леви-Стросса, представителей французской социологической школы. Однако сам феномен ученые понимают по-разному.
Один из первых теоретиков сакрального Рудольф Отто определял его как «нечто отличное» (ganz Andere) или «нечто совсем иное».
Оно связано с божественным и иррациональным, находится «по ту сторону» от привычного, обыденного.
Что может быть сакральным? В общем-то, почти всё, от дня недели или наготы до насилия. Оно динамично на фоне своей противоположности — обычного, профанического. Рассмотрим формы существования сакрального, его связь с другими категориями и попробуем разобраться, как этот феномен проявляется в сегодняшней, казалось бы, преимущественно светской жизни.
Онтология сакрального: вещи, тела, время и пространство
Материальные предметы
В Средние века походы за Гробом Господним привели к настоящему помешательству на святых реликвиях. Умберто Эко в романе «Баудолино» рассказывает о циничной подделке мощей и прочих сакральных предметов в ту эпоху: торговцы в промышленных масштабах производили розги, губки, гвозди, обрывки багряницы и множество других артефактов, якобы имевших отношение к жизни и крестным мукам Спасителя. Историк и исследователь средневековья Арон Гуревич приводил свидетельства того, что заподозренных в святости иногда даже убивали, чтобы завладеть их мощами.
Однако столь высоким статусом могут обладать не только предметы религиозного почитания.
Портрет покойной матери в медальоне, пробитое знамя полка, военный мемориал — это тоже сакральные вещи, имеющие огромную значимость, как и главные материальные символы государственности.
Президент, вступая в должность, кладет руку на конституцию — так он подчеркивает, что служит закону, который имеет высшую природу.
Сакральный предмет в религиозном представлении — это не просто вещь, а своего рода интерфейс, позволяющий осуществлять выход в иное, непрофаническое пространство. Мирча Элиаде называл такую манифестацию священного иерофанией — по аналогии с теофанией (богоявлением), но вне конкретных конфессий. В язычестве это, например, камень, разбитый молнией, или животное, в котором живет дух-предок. Христианская концепция воплощения Господа в человеке тоже иерофания. Божественное, проявляя себя в материальных вещах, делает существование неоднородным, разделяя его на обыденное и «нечто совсем иное».
Священная флора не так чужда современному человеку, как кажется на первый взгляд.
Гуляя по лесу, мы можем не видеть в елях ничего особенного, но украшенное гирляндой и игрушками дерево сразу заставляет ощущать волшебство и таинственность зимних праздников.
Так же мы относимся к предметам замещения (пластиковые елки) и к другим атрибутам Нового года и Рождества. А вот ощущение, что игрушки и мишура «не настоящие, потому что не радуют», — явный симптом дефицита сакрального.
В отличие от Мирчи Элиаде, который разграничивал сакральное и профаническое, богослов Анри Буйяр наряду с этими двумя категориями выделял еще и понятие «божественного». Прикоснуться к последнему как раз и помогает сакральное, понимаемое как некая «буферная зона» в профаническом мире. Как видим, в обеих системах сохраняется разделение на «обычные» и «необычные» предметы, что принципиально важно для понимания этого феномена.
Пространство и время
Сакральные пространства отличаются от профанических, предполагают определенные правила поведения и доступны не для всех. В племенной «мужской дом» строго запрещалось входить женщинам, а в некоторых культурах — неженатым юношам. Во времена раннего христианства на основной части литургии могли присутствовать только члены церкви, поэтому оглашенные (те, кто готовились принять крещение) покидали храм — им разрешалось находиться в притворе, у дверей.
Внутреннее устройство всякого священного места неслучайно и повторяет метафизическую организацию мира.
Для бурятских обрядов в юрте устанавливаются березы, выходящие верхушкой в дымоход, — дерево позволяет шаману выбраться на небо, а пространство сооружения связывается с общим устройством вселенной.
Береза тут центр не только сакральной локации, но и всего мироздания. В организации христианского храма также есть самое священное пространство, «сердце» церкви — алтарь с престолом, где находятся святые дары, особый крест, Евангелие для богослужений и другие подобные предметы. Горнее место, возвышение, расположенное рядом, — это кафедра для епископа, которая соотносится с Престолом Господним.
Время в религиозном мировосприятии также неоднородно. Существуют периоды, когда «профанический» ход событий прерывается и человек приобщается к «священному» времени. Это позволяют сделать особые дни — религиозные праздники. Например, Шаббат у евреев, Пасха или Рождество у христиан, календарные торжества у язычников и неоязычников. Подобно тому как пространственные категории не подчинены законам обычного мира (маленькая юрта в ходе обряда вмещает в себя вселенную), сакральное время тоже течет не так, как профаническое.
Когда события священной истории раз за разом воспроизводятся в религиозных ритуалах, они действительно снова и снова происходят в переживании верующих — скажем, Христос ежегодно рождается, претерпевает страсти, воскресает.
Человек и его телесность
И в мифологии, и в религии, как правило, в творении человека принимает участие божество. И все инициатические ритуалы, которые приобщают людей к этим преданиям, «пересобирают» их — уже в качестве субъекта, причастного к религиозной культуре. Сюда относятся членовредительские практики, используемые многими народами: надрезы, удаление зубов, бодимодификации. В ходе ритуалов тело создается заново — как будто лепится из первозданной глины.
Отзвуки сакрального отношения к телесности отчетливо слышны до сих пор. Так, людская нагота, казалось бы совершенно натуральная по своей сути, табуирована в культуре. Исторически в обнаженном виде совершались языческие и оккультные обряды, античные атлеты раздевались в гимнасии, но все эти особые ситуации были строго регламентированы.
Несмотря на то, что со времен винтажных натуристов и хиппи 60-х многие общественные движения призывают «десакрализировать наготу», оказывается, что людей не так-то просто заставить поменять установки и перестать впечатляться ню. Художники и политические активисты, от Марины Абрамович до Femen, неоднократно оголялись на публике, пытаясь донести свои идеи до масс. Но пока внеконтекстное раздевание на глазах у других считается перформансом (представлением, актом), это действие так и остается выходом из обыденного, за пределы нормы.
На футбольных полях время от времени появляются раздетые фанаты. Их странное хобби называется «стрикерство» и наверняка дарит бегущему перед огромной толпой и камерами голому человеку массу трансгрессивных переживаний. Это своего рода триумф антиинтимности, грубое и демонстративное нарушение правил локализованной наготы.
Сбрасывание одежды с себя и партнера во время сексуальной близости тоже воспринимается совсем не так, как обнажение на «профаническом» нудистском пляже. Сакральность наготы имеет свои пространственные и временные координаты, а главным триггером сильных ощущений становится нарушение запрета.
Сакральное и другие категории
Ужасное и нуминозное
Сфера потустороннего может быть представлена как высшими силами, так и демоническими, хтоническими. В язычестве разделение не столь очевидно — даже со злыми духами иногда можно договориться, а боги-трикстеры вообще выходят за пределы морального дуализма. Но для монотеизма характерны концепции добра и зла, потому именно на фоне западной культуры сакральное часто предстает особенно мрачным и жутким. Этому способствует трагическое восприятие индивидуального страдания, принятое в христианстве, с его личностным обращением Спасителя к душе каждого человека и личностно же переживаемыми мучениями воплощенного Бога.
Если святое чаще соотносится с добром и благом, а священное выступает как явление такого порядка, вписанное в определенные социальные практики, то сакральное — это совсем не обязательно «доброе» для человека. У него есть и другой лик: оно может проявляться через ужасное.
В христианском представлении сакральна не только Божественная любовь, но и грех, потому что он внушает религиозный страх.
А еще — паралогическое, безумие, выводящее человека за рамки привычного мира. Неслучайно во многих культурах люди с признаками клинической картины считались шаманами или блаженными, имеющими контакт с запредельным.
Сакральное являет себя в насилии и войне, которые также нарушают обыденное существование и буквально именуются адом. «Эта местность, объятая желтоватым пламенем, где бушевала дьявольская пляска смерти, не могла быть земным пейзажем», — писал Эрнст Юнгер. Комментируя его фронтовые воспоминания, Жорж Батай отмечает: «Это язык мистицизма. Это пристальное внимание к ужасам — не порочность и не отчаяние. Это преддверие храма».
Сакральный страх выводит субъекта за границы обыденного. Такие переживания, говоря словами Эмиля Дюркгейма, находятся в том пространстве коллективного представления об ужасном, куда мы не хотим даже смотреть.
Зачастую сами обозначения чего-то пугающего табуируются, как, например, имя Волдеморта в «Гарри Поттере». Это мифологическая, достойная магического мира практика. Нарушение табу в пространстве книги — мощный трансгрессивный акт, который ломает субъекта, но в конечном счете помогает ему стать сильнее.
Куда хуже обстоят дела, если явлению вообще нельзя дать имя на человеческом языке — настолько оно хтонично. Такое происходит в произведениях Говарда Филлипса Лавкрафта, где ужасное передается опосредованно: «тысячи очертаний, которые далеки от всех описаний», «это был какой-то провал… пучина… воплощение высшей мерзости». Герой в его текстах лишь смутно ощущает присутствие чего-то ужасного, видит указания на него, а оставшись с этим лицом к лицу, «милостью Божией лишается чувств», поскольку перед таким пасуют и перо, и разум. «Неименуемое», пришедшее «извне» — это определенно сакральный опыт, только вот герои Лавкрафта обычно ему не рады, потому что контакт с ним предполагает утрату человеческого способа мышления.
Так возвышенно сакральное или ужасно? Или оно лежит за этими категориями? Рудольф Отто писал, что восприятие священного как блага или добра связано с этической схематизацией, которая подменяет первичное, нейтральное явление. Тогда как подлинное сакральное лежит вне всякого, как сказал бы Ницше, «человеческого, слишком человеческого». Чтобы избежать оценочных трактовок, Отто ввел для религиозного опыта категорию нуминозного. Это прикосновение к чему-то настолько далекому от обыденного, что ни одно из «земных» ощущений не может сравниться с ним в полной мере. Нуминозное, согласно Отто, сочетает в себе моменты ужасающего (tremendum), всемогущего (majestas), «энергийного» (то есть того, что позволяет говорить о Боге как о мировой воле) — «совершенно иного» (mysterium).
Мистическое «иное» определяется как «чужое и чуждое, выпадающее из сферы привычного, понятного, знакомого, противостоящее этой сфере как „сокрытое“ вообще и поэтому наполняющее душу остолбенелым изумлением».
Постигнуть такую силу невозможно, потому что она находится вне нашего рацио, однако ее присутствие ощущается, создает эффект таинственности, вызывает ужас и восторг.
Искусство и эстетически прекрасное
Связь сакрального и эстетического можно рассматривать сквозь призму религиозных сюжетов в искусстве. Или же через произведения, предназначенные для того, чтобы быть предметом почитания и поклонения (например, иконы и храмы). Разделение эстетической и сакральной функций вообще оформилось не так уж давно — на протяжении большей части человеческой истории они представляли собой одно целое. Но с точки зрения философии культуры особенно интересны взаимоотношения самих этих понятий.
В эстетической науке существует категория возвышенного, которая связана с переживанием чего-то невероятно значимого, огромного и необъятного. Это предмет наслаждения, выходящий за пределы прекрасного. В «Критике способности суждения» Кант определяет его (das Erhabene) как нечто великое, порой обладающее силой и динамикой. В пример он приводит египетские пирамиды, огромные моря, а также стихийные бедствия и войну — явления, которые сочетают масштабность и динамику (Macht) и способны вызывать страх.
Рудольф Отто отмечал, что эстетическая категория возвышенного действительно имеет нечто общее с его пугающим и таинственным нуминозным — даже притом, что саму эстетику он называет лишь «бледным отблеском нашего предмета». Отто подчеркивает, что не всякий очень большой объект вызывает у нас такое чувство. Как и нуминозное, это понятие содержит в себе нечто таинственное. И тоже амбивалентно — притягивает и пугает одновременно.
Между эстетическим и сакральным действительно много общего. В обоих случаях это выход за пределы обыденного опыта, мы оказываемся в ином пространстве и времени и что-то остро переживаем.
Не имеет значения, где находится человек по меркам профанического — трясется в автобусе или сидит в крошечной душной комнате. Музыка или книга, как и простое созерцание неба, может сделать физическую локацию эфемерной.
Для нерелигиозных людей, которые не увлекаются психоделиками и медитацией, это один из немногих способов ощутить такое единение с миром и растворение субъектности, экстаз и катарсис.
Сакральное, согласно Жоржу Батаю, позволяет вырваться из мира пользы и опредмечивания, где человек — такой же инструмент, как и созданные им самим орудия. А всякое настоящее искусство, как говорил Оскар Уайльд, совершенно бесполезно. Оно не служит цели — в нем художник непродуктивно растрачивает себя, его творчество не дает ничего, кроме эстетического наслаждения.
По словам соавтора и возлюбленной Батая Колетт Пеньо, сакральное реализуется в соучастии, оно «должно смешиваться с социальным». По этой же причине не бывает индивидуальных праздников, и даже для простого распития (маленького дионисийского акта) люди часто стремятся найти собутыльника.
Потому эстетическое переживание от искусства можно сравнить и с мистерией: оно дарит нам общий, разделенный опыт.
Сакральная социология Новейшего времени
Принято считать, что процесс секуляризации, начавшийся в Новое время, привел к тому, что для религиозного мировосприятия оставалось всё меньше места. Таинственные белые пятна постепенно исчезали с карт, и не только географических. Мир, некогда полный божественного, разделился на естественный и сверхъестественный, причем непонятно, существует ли этот последний. Тем не менее сакральное всё еще обнаруживает себя в разных областях жизни, включая политику, право и этику, а дискуссии о содержании этого понятия идут до сих пор.
«…Мирское существование никогда не встречается в чистом виде. Какой бы ни была степень десакрализации Мира, человек, избравший мирской образ жизни, не способен полностью отделаться от религиозного поведения. …Даже самое что ни на есть мирское существование сохраняет в себе следы религиозных оценок Мира».
Мирча Элиаде
Можно предположить, что в этой цитате речь идет о сакральном в метафорическом смысле слова. Действительно, для человека из светского мира продолжают существовать явления, которые определяются как что-то особое в ряду прочих, как «нечто совсем другое».
В СССР с его официальным богоборческим курсом были сформированы полноценные культы вождей, выдающихся пионеров и мучеников революции, сочетающие мифотворчество, античное восхваление героев и мессианство.
Монополия на священное перешла от церкви к советской власти, но формы почитания не слишком изменились.
Такая преемственность типична для любых общественных систем и социальных процессов, в основе которых лежит жертва. Впоследствии она становится символом, а мученики и герои в силу суверенности получают более высокий статус, чем другие люди.
Нам до сих пор знакомы практики инициации, позволяющие субъекту стать полноправным членом сообщества, — и, наоборот, ритуальные изгнания, когда участник группы совершает проступок и подвергается травле. Буллинг вместо побивания камнями. Пластиковая елка вместо настоящей (а та, в свою очередь, — вместо языческого жертвоприношения).
Эмиль Дюркгейм выдвинул тезис: «Общество и есть Бог». Как и в случае с религией, социум накладывает на человека ряд морально-этических ограничений, опутывает сетью разрешений и запретов, обрядов и ритуалов, которые связывают, инициируют индивидов.
Таким образом, в современном мире место божественного занимает личность. Это можно заметить даже в массовой культуре, где почти мифологические образы обрастают кучей бытовых проблем и вместо механического набора опций и общих признаков приобретают… характер. Так, Джокер, практически дух хаоса и едва ли человек в классических комиксах, в фильме с Хоакином Фениксом становится героем социально-психологической драмы.
Из-за сакрализации индивидуальных переживаний этика сегодня занимает такое важное место в общественных дискуссиях, а оскорбление чувств другой личности оказывается кощунством. Священное не может быть предметом споров. Его ценность не обсуждается, а покушения на него вызывают сильный эмоциональный отклик и приводят к закланию нарушителей в соответствии с теорией Рене Жирара о «козле отпущения»: подвергнув индивида сакрализованному насилию, группа совершает символическое жертвоприношение и становится сплоченнее. Когда личное представление признаётся главным основанием реальности, системы, которые не позиционируются как религиозные, приобретают тем не менее собственную метафизику.
Концепция вины за привилегии имеет выраженную сакральную природу и рифмуется с идеей первородного греха. Актуальные расовые конфликты и сопутствующие им практики совпадают с некогда священными мероприятиями даже по форме.
Религиозная символика явно читается в искупительных ритуалах, которые проводят белые участники движения Black Lives Matter: распластывание на земле, целование ног, шествия, чтение «мантр».
Осквернение памятников напоминает ритуальное низвержение старых идолов или поругание вражеских божеств после взятия укрепленного поселения.
Существует ли разница между подлинным сакральным и сакрализованным, которое представляет собой «человеческое, слишком человеческое» и редуцирует нечто огромное и непознаваемое до личных и социальных проблем? Это вопрос тех самых убеждений каждого, которые так трудно оспаривать. Тем более кто сказал, что из «личных и социальных проблем» не может вырасти миф, дающий жизнь новым божествам? Тот же Дюркгейм полагал: не имеет значения, подкреплены ли те или иные верования доказательствами, — важно лишь, насколько они сильны и как сплачивают социум. Хороша та вера, которая «работает», то есть продуцирует смыслы и ценности и связывает людей между собой.
Учитывая, к каким проблемам и даже трагедиям приводят разночтения в понимании сакрального, многим сторонникам рациональности, вероятно, хотелось бы вовсе ниспровергнуть священное, объявить любые подобные ценности ненужными и сделать человечество исключительно «разумным». Однако это вряд ли когда-нибудь станет возможно. Люди, какими бы разными они ни были, всегда будут считать одни объекты и явления «чем-то совершенно иным» на фоне прочих, обычных и неважных. И возможно, это к лучшему, потому что ровное поле абсолютного профанического, в котором человек остается «голым на голой земле», напоминает картину клинической депрессии, а то и лоботомии.