Что открыли новгородцы поморы
Сквозь льды и шторма: как поморы осваивали Северный морской путь
Пройти из Европы в Азию кратчайшим путем — об этом мечтали поколения купцов и военных, авантюристов-путешественников и прагматичных политиков, королей и миссионеров… Но кратчайший путь оказался и труднейшим: льды, шторма, пронизывающие ветры, полярная ночь… А может быть, его вовсе не существует — этого пути. Благодаря мужеству русских поморов мир узнал, что можно успешно плавать среди полярных льдов. А первым капитаном, чье судно прошло между Евразией и Америкой, стал Семен Дежнёв, освоивший мореходное искусство на старых поморских путях.
Как русский толмач Папу Римского просвещал
В 1525 году русский дипломат, богослов, ученый и переводчик Дмитрий Герасимов приехал в Ватикан с посольством от великого князя Московского Василия III. Принимая у себя северного гостя, Папа Римский Климент VII рассказывал ему о таинственных гиперборейских землях, где человеку не выжить, и уж совершать туда морские путешествия точно невозможно. На что русский дипломат ответил, что русские поморы давно уже ходят там, «где невозможно», на кочах и шняках — спускаются по Северной Двине до моря и далее, держась правого берега, доходят до Оби.
Откуда русский посол знал то, о чем не догадывались просвещенные европейцы? Это сегодня мореходы всего мира в курсе, что если из порта Мурманска двинуться на запад, то путь через Суэцкий канал, допустим, до порта Иокогамы (Япония) составит 12 840 морских миль, а Северным морским путем, по Баренцевому, Карскому, Лаптевых, Восточно-Сибирскому, Чукотскому морям и Тихому океану до того же японского порта добираться будет более чем вдвое короче — всего 5770 морских миль (1 морская миля = 1,852 км).
Дело в том, что дипломат сам бывал на северах и видел там все своими глазами. В 1496 великий князь Василий III направил Герасимова в Данию кружным путем через Белое и Баренцево моря. Во время поездки тот познакомился с поморскими мореплавателями, услышал их рассказы о промыслах, о дальних морских путешествиях за рыбьим зубом, за морским зайцем, за сельдью и пушниной, и понял, что северное побережье в восточном направлении проходимо, если, конечно, с умом за дело взяться…
Как поморы появились и норвежцев потеснили
Наши вышли к берегам Северного Ледовитого океана в XI веке. И с берегов сразу двинулись на воду, потому что океан кормил, давал заработок и служил главной дорогой. Переселенцы освоили сперва Белое море, потом вышли в Баренцево и год за годом продвигались все дальше.
По свидетельству новгородского летописца, в 1032 году новгородский князь Улеб ходил в поход за «железные ворота». Многие из его соратников в том походе погибли, и мало их возвратилось. Нам в данном случае интересно, что за ворота? На Русском Севере есть три пролива с подобным названием: два — в Белом море, третий — между островами Вайгач и Новая Земля. Скорее всего, речь в летописи идет о последнем. То есть уже в XI веке новгородцы знали, как проходить морскими «железными воротами» в довольно высоких северных широтах.
К XIII веку русские переселенцы, ассимилировавшие карелов, коми и лопырей, стали называться поморами. Основными их занятиями были рыболовство, охота на тюленей, моржей, китов, белых медведей. Но совершенно свободными поморы себя в северных морях не чувствовали: норманны-викинги, которые прежде господствовали в западных арктических водах, не слишком-то обрадовались появлению новых мощных конкурентов. Норвежцы продолжали ходить на своих кораблях на восток, промышлять у берегов Белого и Баренцева морей, наши, в свою очередь, заплывали в их земли, и встречи мореходов далеко не всегда были мирными. Свидетельства тому сохранились в норвежских источниках. В 1316 году двиняне ходили в военный поход на Мурман (Северная Норвегия), а в 1323 году — на Хологаланд (самая северная провинция Норвегии). В свою очередь, норвежский отряд из пятисот воинов в 1419 году ограбил и разорил селения в устьях Варзуги, Онеги и Северной Двины.
Однако поморы упорно отстаивали свое право на промысел в Северном Ледовитом океане. Известно, что в XV веке они ходили в далекие морские походы к Груманту (Шпицбергену), острову Медвежьему и на Новую Землю. Наверняка такие походы совершались и раньше, просто упоминания о них не сохранились в источниках.
Тесная связь поморов с Норвегией привели даже к образованию в XVII веке особого «торгового» языка русьнорг (руссенорск), половину слов в котором составляли поморские, а половину — норвежские. Русьнорг был в ходу долго, а исчез только в XX веке, когда советская власть закрыла государственные границы и поморы более уже не могли торговать с норвежцами.
Как соболя поманили поморов на восток
Движение поморов вдоль северного побережья все дальше на восток диктовалось в первую очередь потребностями главного промысла Русского Севера — добычей пушнины. Если вначале казалось, что пушного зверя в северных лесах несметное количество, то за столетия белок, норок и соболей основательно «проредили», промыслового зверя поубавилось. А вот зверобои, которые не боялись рисковать и добирались «короткими перебежками» вдоль морского берега с заходом в устья рек до дальних восточных областей и даже заглядывали за Уральскую гряду, возвращались в Поморье с такой богатой пушной добычей и рассказывали о таких несметных сокровищах, что их товарищам иной мотивации не требовалось — уже не пугали ни шторма, ни ветра, ни льды. Возможность заработать и любопытство брали верх над осторожностью. Таким образом, поморы все активнее осваивали Крайний Север, прокладывая километр за километром бесконечный Северный морской путь.
В 1609 году в Москве была составлена карта Севера России и Сибири, на которой довольно точно нанесены устья Енисея, Пясины и берега Гыданского полуострова. Это свидетельствует о том, что поморским мореходам названные места уже в XVI веке были хорошо знакомы.
Весной 1610 года северодвинцы во главе с Кондратием Курочкиным и Осипом Шепуновым на судах, построенных под Туруханском, вышли к устью Енисея, намереваясь пройти дальше морем на восток.
Отряд под командой Якова Семенова, посланный в 1647 году в поход из устья реки Хеты, совершил морское путешествие от Хеты к устью Анабара. Совершая плавания по Хатангскому заливу и морю Лаптевых, мореходы узнали об острове, богатом «заморным зубом» (не путать с «рыбьим зубом» — моржовым клыком; «заморным зубом» называли мамонтовые бивни). На этом острове Семенов действительно нашел огромные скопления бивней мамонта. Гораздо позже, уже в начале ХХ века, полярный исследователь и енисейский промышленник Н. А. Бегичев заново «открыл» этот и соседний острова, которые потом получили его имя — остров Большой Бегичев и остров Малый Бегичев. На одном из них исследователь обнаружил развалины древней избы, в которой нашел шахматы, а под истлевшим полом — пять стрелецких секир, свидетельства того, что русские люди посещали эти места с первых лет открытия пути на Анабар.
Как англичане хотели поморскую Мангазею к рукам прибрать
В 1478 году Поморье вошло в состав Великого княжества Московского. Теперь к частным интересам поморских промысловиков добавились интересы государства: великому московскому князю тоже захотелось приобщиться к богатствам северного края. XVI–XVII века стали временем, когда Москва, двигаясь на восток, с помощью поморов осваивала холодные сибирские берега и, двигаясь на запад, торговала с Европой через северные моря.
Англичанин Ричард Хаклит в своем труде «Книга путешествий», написанном в 1598 году, свидетельствует, что русские моряки, заинтересованные в установлении морских сношений с Норвегией через Белое море и Мурманский берег, огибали на небольших ладьях северные берега Скандинавии и хорошо знали Нордкап, который называли «Мурманский нос». Кроме того, Хаклит приводит воспоминания английского путешественника Стивена Бэрроу. В 1556 году тот был с экспедицией в северных российских землях, и местные подробно рассказали ему, как добраться до устья Оби. Англичанин видел в Баренцевом море множество русских судов, которые свободно курсировали вдоль берегов.
В 1553 году из Лондона вышли три корабля — все с той же целью, в поисках прохода по Северному океану на восток. Два судна под руководством Хью Уиллоби попали в туман, сбились с курса, дошли до Новой Земли, развернулись и встали на зимовку у Мурманского берега. Третий корабль под началом Ричарда Ченслера сумел добраться до устья Северной Двины. Итогом этой экспедиции стал торговый договор между Англией и Россией. По этому договору Англия получала монополию на торговлю с Россией. Эта монополия просуществовала до 1698 года.
В XVI веке поморы ходили в Обскую губу через ямальский волок. В конце XVI века на правом берегу реки Лососевой, позже сменившей название на Мангазейку, в месте впадения ее в реку Таз появилась торговая фактория, из которой позже выросла знаменитая «златокипящая» Мангазея — город промысловиков и купцов, опорный пункт для продвижения русских вглубь Сибири, центр сбора ясака, место, где сибирская пушнина продавалась и покупалась ежедневно десятками и сотнями тысяч шкурок.
Был момент, когда Мангазеей сильно заинтересовались англичане. В 1612 году, когда поляки и шведы рвали Московское государство на куски и центральная власть в Москве практически отсутствовала, английское правительство «подсуетилось» и разработало план установления своего протектората в Мангазее и на сопредельных территориях. Фактически — план захвата русских земель.
Для начала англичане крепко вложились в сибирский торговый город, в результате чего британские купцы получили право на монопольную торговлю с Мангазеей и вывоз мехов морским путем. Далее, когда поморы пересекли по реке Мутной полуостров Ямал и вышли в Обскую губу, наладив, таким образом, морской путь из Архангельска до Мангазеи, выяснилось, что у англичан уже основана своя фактория на реке Таз. Торговали британцы бойко, обороты росли как на дрожжах, богатела и сама Мангазея, и местные сибирские воеводы. Не оставались в стороне и поморы — они блюли свою выгоду…
Историк С. В. Бахрушин в своих научных трудах приводит имена поморских мореходов, которые ежегодно ходили в «златокипящую государеву вотчину»: Мотька Кирилов — «по морю староход и знатец», пинежанин Микитка Стахеев Мохнатка, которому «морской ход за обычай» и который «морем идти знает», знаменитый пинежанин Левка Плехан (Лев Иванович Шубин), который упоминается в числе ходивших в Мангазею морем еще в царствование Бориса Годунова. В документах 1633 года назван и его сын Клементий Плеханов.
Как голландцы тоже северный путь искали
Северный морской путь пытались освоить и голландцы. В конце XVI века путь, по которому из Индии в Европу попадали дорогостоящие специи, контролировали испанцы и португальцы, поэтому Голландия логично хотела найти альтернативный маршрут для своих торговых судов. В 1565 году Оливье Брюнель прошел арктическими водами и достиг устья Северной Двины. В 1577–1578 году другой голландец Ян фан де Балле привел первый голландский корабль к Николо-Корельскому монастырю. За ним потянулись и другие суда. В 1584 году Брюнель хотел на построенных Строгановыми морских кораблях, обогнув Сибирь, достичь Китая, но льды помешали экспедиции.
В конце XVI века еще один голландец Виллем Баренц — тот самый, в честь которого назвали Баренцево море, — веривший в существование «свободного ото льда пути» через Ледовитый океан, предпринял три экспедиции в арктические моря. В книге Геррита де Фера, изданной в Амстердаме в 1598 году, описывается встреча голландских мореплавателей с поморами: «Видели на дороге промышленников российских и осведомлялись у них о дороге неоднократно, покупая от них притом съестные припасы».
Во время третьей арктической экспедиции Баренц «открыл» архипелаг Шпицберген, который на самом деле давным-давно был известен нашим поморам и на котором даже были их поселения. Кроме того, Баренц в очередной раз достиг Новой Земли, известной нашим поморам как Маточка, но судно его оказалось затертым во льдах. Он попробовал добраться до Кольского полуострова на шлюпках, но неудачно. Северный морской путь голландец так и не прошел.
Михаил Ломоносов о неудачах голландцев писал в своей работе «Краткое описание разных путешествий по северным морям и показание возможного проходу Сибирским океаном в Восточную Индию»: «…хотя ж голландцы от таковых несчастливых предприятий весьма лишились надежды и больше к восточно-северной стороне намерений своих не простирали, однако из того не следует, чтобы их походами всему рачению и мужеству человеческому был предел положен. Явствует противное из неутомимых трудов нашего народа…»
Как помор и устюжанин доплыли до Тихого океана
После заката Мангазеи движение на восток северными морями приостановилось — русские осваивали Сибирь, двигаясь в основном по рекам и волокам. Но, исследуя новые земли, землепроходцы все более убеждались в том, что северный морской путь из Европы в Азию — реальность.
И вот настал рубежный 1648 год. Экспедиция Федота Попова и Семена Дежнёва вышла в Ледовитый океан, открыла пролив между Чукоткой и Аляской и доказала, что между Азией и Северной Америкой есть разделение. Дежнёв не был помором. Он родился на берегу Пинеги, в деревне Есиповской. Позднее переселился в Великий Устюг. Подростком ходил с отцом по морю в Соловецкий монастырь, потом на ладьях-кочах с товаром в устье Оби, в Мангазею, поэтому суровое море было ему знакомо.
А вот Федот Алексеевич Попов по прозвищу Колмогорец родом был из села Холмогоры, то есть являлся самым что ни на есть помором. И Дежнёв, и Попов, разумеется, использовали поморские лоции и карты. Навыки арктического плавания, сами суда, на которых мореходы двигались на восток, — все это наработки русских поморов, и без них никакого открытия не произошло бы.
А еще можно было бы сказать о том, как самый знамениты помор, Михаил Васильевич Ломоносов, убеждал российские власти, что Северный морской путь возможен, и что за ним — будущее. Но об этом подробнее рассказано в нашем материале «Как Ломоносов на Северный полюс собрался».
Кольский рубеж Как новгородцы стали первыми исследователями Русского Севера
Кольский полуостров — первая заполярная территория, которую освоили русские поселенцы. Это случилось еще во времена Новгородской республики. «Лента.ру» рассказывает о том, зачем новгородцы пошли на Север.
Земля саамов
Норвежский мореход Отер в докладе королю Англии Альфреду Великому, у которого он состоял на службе, называл свою родину, Хельгеланн, «самой северной из всех норманнских земель». Лишь вскользь он упоминал сушу, простирающуюся дальше на север. По словам Отера, она «совершенно безлюдна», за исключением нескольких поселений терфиннов, занимающихся «зимой охотой, а летом рыбной ловлей».
Этот доклад был написан в 80-е годы IX века.
К финнам, проживающим на территории нынешней Финляндии, терфинны имели достаточно опосредованное отношение. Это были саамы — народ, возникший в результате смешения племен Волжско-Окского междуречья с финно-уграми, пришедшими в регион позже. Земля называлась Терь, или Тре. Сейчас на всех картах она значится как Кольский полуостров.
Русские первопроходцы, прибывшие в Терь, описали саамов более детально. Они отмечали, что живет этот народ «в расселинах каменных», не строя изб; не знает ни хлеба, ни овощей, а одежду шьют из оленьих шкур. Саамы не занимались животноводством и сельским хозяйством, предпочитая не вести оседлый образ жизни. Они охотились на диких оленей, но охота не была их главным промыслом. Саамы селились у озер и на морском берегу — их кормила прежде всего рыбная ловля. Они были язычниками, приносили своим божествам в жертву часть улова. Правили ими старейшины родов, по совместительству исполнявшие роль жрецов.
Стойбище саамов, конец XIX века
Колонизация
Кем же были эти первопроходцы и что они делали на Кольском полуострове?
Они происходили из Господина Великого Новгорода, то есть Новгородской республики. В XIII веке, когда это территориальное образование окончательно сложилось как политически самостоятельное государство, пахотные земли, имевшиеся в распоряжении новгородцев, уже не удовлетворяли их растущих запросов. Земля не отличалась плодородностью, а на подвоз зерна рассчитывать было сложно, поскольку южные и восточные князья не пропускали в Новгород ни одного воза.
Впрочем, не земледелие приносило основной доход новгородцам. В Новгородских пятинах был развит лесной и рыбный промысел, который не только кормил народ, но и позволял активно торговать. И все же земли быстро скудели, что и заставило приступить к исследованию новых территорий.
Руководили колонизацией Тери боярство и прочая новгородская знать. Для развития торговли их холопы продвигались в Поморье, где основывали промышленные поселки. Вслед за ними подтягивались промышленники (то есть те, кто управлял промыслом) и пахари, обживавшие Север. Места хватало всем — пришлые не враждовали с племенами саамов.
На таком расстоянии связь с Новгородом ослабевала. Многие двинские бояре в конце XIV века «задалися» за московского князя, и в результате мятежную область пришлось возвращать новгородской рати, которая одолела москвичей, стоявших гарнизоном в Орлеце. Двинянам пришлось платить контрибуцию, а их вожаков, воевод Ивана и Конона, казнили.
Торговать с саамами было очень выгодно. Они охотно обменивали дорогую пушнину на простейшие металлические орудия труда: ножи, топоры и прочее. Новгородские чиновники, появившиеся на Терском берегу вслед за промышленниками, обложили саамов данью, требуя с каждого охотника пять беличьих шкурок в год.
Против норвежцев
Новгородцы были не единственными претендентами на Кольский полуостров. Норвежцы, известные русским как мурманы, тоже хотели обложить саамов данью. Между норвежцами и новгородцами происходили стычки — до заключения Александром Невским в 1251 году договоров, определяющих правила сбора дани с коренного населения обеими сторонами.
Правда, его не особо соблюдали. Набеги на поселения конкурентов продолжались. В 1323 году русские, карелы и саамы не только выбили врага с северных земель, но пошли дальше на запад и сожгли дворец короля Магнуса.
Сражение на Севере. Рисунок из книги «История Северных народов»
В результате 3 июня 1326 года было заключено новое соглашение о мире между Новгородом и Норвегией. Посол короля Норвегии Магнуса и епископ новгородский Моисей, а также «посадник Олфромей, и тысяцкий Остафий, и новгородцы, все и каждый, как бывало прежде между нашими предшественниками», устанавливали мир между двумя державами на десять лет. Того же, кто нарушит договор, «пусть судит и накажет Бог».
Но, как говорится, «на бога надейся, да сам не плошай». Нестабильность в регионе сохранялась — норвежцы не хотели отдавать заполярные владения, которые считали своими. В летописях описывается поход мурман 1419 года, когда норвежцы напали на Карельский погост, разграбили его, а потом направились к Двине, но были разбиты поморами и обращены в бегство.
Новгородцы смогли защитить Терь и отстоять ее. В середине XV столетия были основаны первые прибрежные поселения поморов — Варзуга и Умба, но уже 1478 году Новгородская республика прекратила свое существование как отдельное государство. Великий князь Московский Иван III вместе со своим войском взял город с боем в 1471 году, а через семь лет включил в состав княжества Московского.
Поселения новгородских поморов, первых русских исследователей Севера, не сохранились до нашего времени. Но в середине XV века на месте их прибрежных стоянок, о которых писали норвежцы еще 1210 году, возникло постоянное поселение Кола — старейший российский город в Заполярье, расположенный в 10 километрах от Мурманска.
ОТКРЫТИЯ РУССКИХ ПОМОРОВ
Многие века Россия оставалась почти полностью отрезанной от морей: у страны был единственный выход лишь к северному Белому морю. Но суровые природные условия не мешали смелым мореходам — русским поморам — совершать дерзкие путешествия к далеким приполярным островам и землям.
Еще в XII в. на берегах Белого моря появились первые русские люди — новгородцы. Леса этого северного края были богаты пушным зверьем, а море изобиловало рыбой и морскими животными. Особенно ценной добычей считались моржи — в ход шли и шкуры, и мясо, и клыки. Но кроме промысла новгородцами двигало, конечно, и вечное человеческое стремление исследовать неизведанные земли.
Поморы добывали белых медведей, тюленей, моржей, оленей, китов, ловили рыбу, собирали гагачий пух
Постепенно на побережье рядом с жилищами коренных жителей, карелов и саамов, начали строиться русские селения, жителей которых позже назвали поморами — «живущими по морю», а весь этот край Поморским берегом. С XII по XV в. побережье Белого моря было колонией Великого Новгорода, хотя сюда потянулись свободолюбивые люди и из других русских земель. Со временем поморы стали не только охотниками, рыболовами и добытчиками морского зверя, но и искусными корабелами.
Поморы выходили в море на деревянных ладьях, карбасах, шняках, но самыми лучшими судами были кочи, специально предназначенные для долгих плаваний и не боявшиеся льдов. Конструкция этих маленьких парусных суденышек совершенствовалась веками. Деревянный корпус коча имел особую округлую форму, которая успешно выдерживала ледовое сжатие, а простые прямые паруса позволяли поморскому кораблю лавировать по ветру и против него не хуже многомачтовых фрегатов. За века поморские мореходы накопили огромный опыт плаваний и по чистой воде, и среди льдов. Они знали компас, который называли «маточкой». От отца к сыну передавались рукописные лоции и карты.
Обычно кочи были одномачтовыми, однако иной раз поморы строили суда с двумя мачтами
Первые плавания поморы совершали вдоль берегов. В лоции они записывали подходящие для стоянок бухты и другие приметные места, сведения о течениях и ветрах, состоянии льдов. В конце концов, обогнув Кольский полуостров, русские мореходы добрались до северных берегов Скандинавии. Довольно далеко от них, еще севернее, лежали острова архипелага Шпицберген, но и сюда во второй половине XV в. поморы разведали путь, отважившись на плавание среди льдов. На скалистых берегах Шпицбергена, изрезанных фьордами и большей частью покрытых ледниками, они не раз оставались на зимовки, дожидаясь благоприятных условий для возвращения на родину с промысловой добычей. Сами поморы называли Шпицберген Грумантом. Уже в XX в. археологи обнаружили на этих полярных островах следы поморских домов и деревянные предметы, на которых вырезаны имена поморов-первопроходцев.
Оставив позади мыс Канин Нос, поморские кочи выходили из Белого в Баренцево море. К XVI в. поморским кормщикам была известна Новая Земля, за которой начиналось Карское море, они открыли полуостров Ямал и Обскую губу. Таким образом, именно мореходы-поморы стали первыми исследователями Северного Ледовитого океана. А их судостроительный опыт пригодился потом многим. Например, первыми кораблями, прошедшими в середине XVII в. проливом между Азией и Америкой, были кочи.
Открытия русских поморов
Многие века Россия оставалась почти полностью отрезанной от морей: у страны был единственный выход лишь к северному Белому морю. Но суровые природные условия не мешали смелым мореходам — русским поморам — совершать дерзкие путешествия к далеким приполярным островам и землям.
Еще в XII в. на берегах Белого моря появились первые русские люди — новгородцы. Леса этого северного края были богаты пушным зверьем, а море изобиловало рыбой и морскими животными. Особенно ценной добычей считались моржи — в ход шли и шкуры, и мясо, и клыки. Но кроме промысла новгородцами двигало, конечно, и вечное человеческое стремление исследовать неизведанные земли.
Поморы добывали белых медведей, тюленей, моржей, оленей, китов, ловили рыбу, собирали гагачий пух
Постепенно на побережье рядом с жилищами коренных жителей, карелов и саамов, начали строиться русские селения, жителей которых позже назвали поморами — «живущими по морю», а весь этот край Поморским берегом. С XII по XV в. побережье Белого моря было колонией Великого Новгорода, хотя сюда потянулись свободолюбивые люди и из других русских земель. Со временем поморы стали не только охотниками, рыболовами и добытчиками морского зверя, но и искусными корабелами.
Поморы выходили в море на деревянных ладьях, карбасах, шняках, но самыми лучшими судами были кочи, специально предназначенные для долгих плаваний и не боявшиеся льдов. Конструкция этих маленьких парусных суденышек совершенствовалась веками. Деревянный корпус коча имел особую округлую форму, которая успешно выдерживала ледовое сжатие, а простые прямые паруса позволяли поморскому кораблю лавировать по ветру и против него не хуже многомачтовых фрегатов. За века поморские мореходы накопили огромный опыт плаваний и по чистой воде, и среди льдов. Они знали компас, который называли «маточкой». От отца к сыну передавались рукописные лоции и карты.
Обычно кочи были одномачтовыми, однако иной раз поморы строили суда с двумя мачтами
Первые плавания поморы совершали вдоль берегов. В лоции они записывали подходящие для стоянок бухты и другие приметные места, сведения о течениях и ветрах, состоянии льдов. В конце концов, обогнув Кольский полуостров, русские мореходы добрались до северных берегов Скандинавии. Довольно далеко от них, еще севернее, лежали острова архипелага Шпицберген, но и сюда во второй половине XV в. поморы разведали путь, отважившись на плавание среди льдов. На скалистых берегах Шпицбергена, изрезанных фьордами и большей частью покрытых ледниками, они не раз оставались на зимовки, дожидаясь благоприятных условий для возвращения на родину с промысловой добычей. Сами поморы называли Шпицберген Грумантом. Уже в XX в. археологи обнаружили на этих полярных островах следы поморских домов и деревянные предметы, на которых вырезаны имена поморов-первопроходцев.
Оставив позади мыс Канин Нос, поморские кочи выходили из Белого в Баренцево море. К XVI в. поморским кормщикам была известна Новая Земля, за которой начиналось Карское море, они открыли полуостров Ямал и Обскую губу. Таким образом, именно мореходы-поморы стали первыми исследователями Северного Ледовитого океана. А их судостроительный опыт пригодился потом многим. Например, первыми кораблями, прошедшими в середине XVII в. проливом между Азией и Америкой, были кочи.