Что нового внес в литературу чехов
Новаторство Чехова как драматурга: краткий ответ на вопрос
Содержание:
Пьесы Антона Павловича вызывали большой интерес среди литературоведов, критиков. Современники видели в них нечто новое, необычное. Вскоре были сформулированы определенные критерии, выделяющие новаторство драматургии Чехова. Писатель смог четко передать обстановку, сложившуюся в России в девятнадцатом веке. Большинство трудов написано не просто в стиле реализма. Автор указывает на кризисные моменты, отражающиеся на внутреннем мире людей.
Характерная черта драматургии писателя – частые отступления от основного смысла. Он переводит внимание читателя с поверхностных фактов на глубинный смысл. Многослойная реальность позволяет изучить бытие человека в определенных условиях. Автор повествует про повседневную жизнь обычных людей, стараясь определить главную суть человеческой жизни.
Новаторство Чехова-драматурга – основные принципы
Произведение Чехова – это совокупность внутренних переживаний, ассоциаций, методов художественной выразительности. Писатель часто применял различные литературные приемы, чтобы подчеркнуть важные детали. В чем заключается новаторство Антона Павловича:
Писатель определял свои пьесы как способ глубже познать реальные проблемы людей. Для него класс личностных переживаний, радостей важнее конфликтного сюжета.
В чем заключается новаторство Чехова-драматурга – кратко
Новаторство Чехова в пьесе «Вишневый сад» проявляется в полной мере. Это последнее произведение Антона Павловича, ставшее самым нестандартным. Обедневшая дворянская семья, Раневский, Гаев, другие персонажи символизируют русскую жизнь в период кризиса. Пьеса говорит о том, как разрушается вишневый сад. Писатель подразумевает крах всего государства под влиянием событий 1917 года.
Название пьесы уже стало новаторским решением. Писатели классической драматургии использовали имена главных персонажей, тематику или конфликт в заглавии. Вишневый сад – это место, где происходят события. В пьесе отсутствует внешняя конфликтная ситуация. Персонажи рассуждают о судьбе любимого сада, отсутствует агрессия, негативные отношения между героями. Выделим основные признаки новаторства Антона Павловича, которые он первым внес в русскую литературу:
Что нового внес Чехов в мировую литературу.
В XIX в. в русской драматургии и театре еще жива была традиция серьезной или высокой комедии, о которой еще Пушкин писал, что она «не основана единственно на смехе, но на развитии характеров,— и что нередко близко подходит к трагедии». Впоследствии такой сложный жанр (которым написано и «Горе от ума») получил название трагикомедии».
Трагическое и комическое у Чехова невозможно разложить на «составные» части: они, взаимодействуя, усиливают друг друга, образуя в конечном счете нерасторжимое единство. По этому же принципу строятся сюжет (например, неуместный бал в день продажи имения с торгов в пьесе «Вишневый сад») и характеры действующих лиц, в которых соединяются противоположные черты: высокие и низкие, смешные и печальные. Интересны в этом отношении авторские ремарки, в которых содержатся указания на несоединимые, казалось бы, переживания действующих лиц. Так, Раневская задает мучающие ее вопросы, «напевая лезгинку», а Варя, «танцуя, утирает слезы».
Характерный для чеховской драматургии «подтекст» («подводное течение») придает речи персонажей богатство смысла, эмоциональную насыщенность, художественную и психологическую убедительность. Например, биллиардные термины, которыми злоупотребляет Гаев, нередко помогают ему скрыть свою внутреннюю растерянность, раздумья, те чувства и переживания, о которых он и не хочет, и не может говорить вслух. Такова же функция пауз, которые зачастую возникают там, где герои «уходят в себя».
Художественные открытия Чехова становились источником для дальнейшего развития драматического искусства во всем мире.
Чехов проверяет своих героев суровой правдой жизни. «Правда безусловная и честная» потому-то и необходима была писателю, что только с ее помощью можно показать человеку его самого. Отсюда принципиальный отказ от всякого приукрашивания, идеализации, которые могут только дискредитировать стремление писателя пробудить человека, показать суровую прозу жизни, обывательское болото, в которое герои могут погрузиться, даже не замечая этого. Его произведения замечательны широтой охвата современной писателю жизни и глубиной мысли, мастерским изображением человека и природы, точностью, краткостью и яркостью слова. Русский литературный язык Чехов довел до высокой степени совершенства. Горький писал, что как стилист Чехов недосягаем и что «будущий историк литературы, говоря о росте русского языка, скажет, что язык этот создали Пушкин, Тургенев и Чехов».
ЧЕХОВ АНТОН ПАВЛОВИЧ
Русский писатель, драматург, прозаик, классик русской и мировой литературы. Автор более 300 литературных произведений разных жанров.
Происхождение и образование. Ранние годы жизни
А.П. Чехов родился в семье купца третьей гильдии, владельца бакалейной лавки П.Е. Чехова, был третьим ребенком в семье (всего детей было шестеро). Он обучался в греческой школе в Таганроге, а в августе 1868 г. поступил в приготовительный класс таганрогской мужской классической гимназии, старейшего учебного заведения юга России. Гимназический период Чехова был важным этапом его духовного созревания, там формировалось его мировоззрение, любовь к литературе, музыке и театру. Посещение таганрогского театра, где он впервые побывал в 1873 г., оставило у писателя яркие впечатления. Юный Чехов издавал юмористические журналы, придумывал подписи к рисункам, писал юмористические рассказы, сценки.
В 1879 г. Чехов окончил гимназию, в том же году переехал в Москву и поступил на медицинский факультет Московского университета (ныне Первый МГМУ им. И. М. Сеченова), где учился у известных профессоров того времени, к примеру, у Н. Склифосовского. В 1884 г. Чехов окончил курс университета и начал работать уездным врачом в больнице подмосковного Воскресенска, где жил его брат Иван. Затем Чехов работал в больнице города Звенигорода.
Дальнейшая врачебная деятельность Чехова и ее влияние на творчество писателя
В Звенигороде Чехов замещал заведующего земской больницей на время его отпуска, производя всю работу уездного врача: судебно-медицинские вскрытия, показания на судах в качестве судебно-медицинского эксперта. Наступает время, когда Чехов начинает колебаться в окончательном выборе своего призвания. Медицина становится одновременно и помехой литературе, и неиссякаемым источником для сюжетов писателя. В то время он готовился к экзаменам на степень доктора медицины, для чего собирал материалы по истории врачебного дела, но не довел работу до конца. С одной стороны были трудности, с которыми Чехов сталкивался во врачебном деле, а с другой – успешные литературные опыты и Пушкинская премия Академии наук. Это определило окончательный выбор писателя. С тех пор Чехов ограничивается редкой частной врачебной практикой. В 1891-1892 гг. он принимает участие в борьбе с последствиями голода и эпидемией холеры. И его врачебная деятельность нашла своеобразное признание в профессиональной среде. В 1902 г. члены Пироговского съезда врачей в Москве единодушно отблагодарили писателя за его литературную деятельность, за создание реалистичных образов медицинских деятелей в русской литературе.
Но даже в годы литературного признания и отхода от постоянной врачебной практики Чехов ощущал свою связь с миром медицины, его интересуют успехи науки в этой области. Он помогает медицинским журналов «Хирургическая летопись», «Хирургия», нуждавшихся в средствах, долгие годы он был читателем газеты «Врач» и публиковался в ней. В 1895 г. Чехов принял участие в съезде московских земских врачей, собравшихся в земской психиатрической больнице в с. Покровском. Тяготение Чехова к психиатрии прояви лось в таких его произведениях, как «Палата № 6», «Припадок» и «Чёрный монах».
Благодаря Чехову литература обязана появлению в ней галереи образов врачей, фельдшеров, пациентов. Его рассказы – это своеобразный диагноз обществу, его порокам. В качестве практикующего доктора Чехов получил обильный материал для художественных обобщений, наблюдая изнутри жизнь самых разных социальных слоёв. Хотя Чехов изображал врачей зачастую карикатурно, но в то же время подчеркивал гуманистическую сущность врачебного дела в целом, призывая врачей к внимательному и терпимому обращению с пациентами. Во многом благодаря Чехову в русской и мировой литературе возник образ врача-интеллигента, приверженца гуманистических идеалов.
Первые литературные опыты и успехи
Еще в декабре 1879 г., будучи студентом первого курса, Чехов опубликовал в журнале «Стрекоза» рассказ «Письмо к ученому соседу» и юмореску «Что чаще всего встречается в романах, повестях и т.п.». Это были первые публикации Чехова. В последующие годы Чехов писал рассказы, фельетоны, юморески под псевдонимами «Антоша Чехонте» и «Человек без селезёнки», а иногда и совсем без подписи, в юмористических изданиях: в журналах «Будильник», «Зритель», «Осколки», «Стрекоза» и др. Чехов сотрудничал с «Петербургской газетой» (с 1884 г.), с газетой «Новое время» (1886-1893 гг.) и с «Русскими ведомостями» (1893-1899 гг.).
В 1882 г. Чехов подготовил первый сборник рассказов «Шалость». Но его издать не удалось. Через два года под псевдонимом «А. Чехонте» был издан сборник рассказов «Сказки Мельпомены». Именно в 1880-е гг. А.П. Чехов сосредотачивается на написании коротких юмористических рассказов. Но постепенно его произведения стали утрачивать юмористический характер. После выхода рассказов «Степь» и «Скучная история» Чехов становится широко известен русской публике, за его творчеством пристально следит критика. В октябре 1888 г. он получает половинную Пушкинскую премию Академии наук за сборник рассказов «В сумерках», вышедший за год до этого.
Поездка на Сахалин
А.П. Чехов давно вынашивал планы отправиться в путешествие для получения новых впечатлений и для творческого подъема. Конечной целью своего путешествия писатель избрал о. Сахалин и отправился в путь весной 1890 г. Дорога через Сибирь заняла 82 дня, за которые Чехов написал девять очерков, объединённых под общим названием «Из Сибири».
На Сахалин Чехов прибыл в июле 1890 г. За несколько месяцев пребывания на нём Чехов общался с людьми, узнавал истории их жизни, причины ссылки и набирал богатый материал для своих заметок. Он провел, по собственным словам, полную перепись населения Сахалина, заполнив несколько тысяч карточек на жителей острова.
Возвращался Чехов с Сахалина морским путём, через Владивосток, Гонконг, Сингапур, Цейлон, Суэцкий канал, Константинополь и Одессу. В следующие 5 лет Чехов писал книгу «Остров Сахалин». По собственному признанию Чехова, путешествие на Сахалин оказало огромное влияние на все его последующие произведения.
С 1890 по 1895 гг. А.П. Чехов проживал в Москве. Здесь он работал над книгой «Остров Сахалин», рассказами «Попрыгунья», «Дуэль», «Палата № 6», а также встречался с писателями В.Г. Короленко, Д.В. Григоровичем, В.А. Гиляровским, П.Д. Боборыкиным, Д.С. Мережковским, В.И. Немировичем-Данченко, известными актерами А.П. Ленским и А.И. Южиным, художником И.И. Левитаном.
С 1892 по 1899 гг. писатель проживал в своем подмосковном имении Мелихово. За эти годы Чеховым было написано 42 произведения. Позднее Чехов много путешествовал по Европе. В конце 1898 г. писатель купил в Ялте участок земли, где был разбит сад и построен дом. Писатель страдал туберкулезом, который обострился в последние годы жизни, и Чехов переселяется в Ялту, лишь иногда приезжая в Москву. В 1900 г., при первых же выборах в Пушкинское отделение академии наук, А.П. Чехов был избран в число его почётных академиков. В 1902 г. писатель вместе с В.Г. Короленко отказался от звания академика после распоряжения Николая II аннулировать избрание Максима Горького в почетные академики.
Летом 1904 г. Чехов выехал на лечение в Германию. Из-за резкого обострения болезни, с которой ему не удалось справиться, писатель скончался 2 июля 1904 г. в немецком городе Баденвайлер. Чехов был похоронен в Москве, на кладбище Новодевичьего монастыря.
Вклад Чехова в русскую и мировую литературу
Художественное творчество Чехова оказало огромное влияние на литературу и театр XX в. Его драматические произведения, которые были переведены на большое количество языков, стали неотъемлемой частью мирового театрального репертуара. Чехов создал новые ходы в литературе, оказав немало влияние на развитие современного рассказа. Оригинальность его творческого метода заключается в использовании приема под названием «поток сознания» (позже перенятого Дж. Джойсом и другими модернистами) и отсутствии финальной морали, так необходимой структуре классического рассказа того времени. Чехов не стремился дать ответы читающей публике, а считал, что роль автора заключается в том, чтобы задавать вопросы, а не отвечать на них.
Особенности Чехова-драматурга его современники отмечали уже при первых постановках. Изначально критика упрекала Чехова в том, что он вводит в свои пьесы излишние подробности быта и тем самым нарушает все законы сценического действия. Однако сам Чехов говорил об этом так: «Требуют, чтобы были герой, героиня сценически эффектны. Но ведь в жизни не каждую минуту стреляются, вешаются, объясняются в любви. И не каждую минуту говорят умные вещи. Они больше едят, пьют, волочатся, говорят глупости. И вот надо, чтобы это было видно на сцене. Надо создать такую пьесу, где бы люди приходили, уходили, обедали, разговаривали о погоде, играли в винт, но не потому, что так нужно автору, а потому, что так происходит в действительной жизни». В драматургии Чехова обыденные, повторяющиеся события повседневной жизни составляют основу всего содержания пьесы. Практически все пьесы Чехова построены на подробном описании быта, посредством которого до читателей доносятся особенности чувств, настроений, характеров и взаимоотношений героев. Подбор бытовых линий осуществляется по принципу их значимости в общем эмоциональном содержании жизни.
Самая успешная постановка пьесы Чехова состоялась в 1898 г. в Московском Художественном театре, основанного К.С. Станиславским и В.И. Немировичем-Данченко. Это была пьеса «Чайка» и она имела огромный успех у публики и критики. После этого Чехов создал такие выдающиеся пьесы, как «Дядя Ваня», «Три сестры» и «Вишневый сад».
Именно Чехов в своих рассказах впервые в русской литературе ярко продемонстрировал образ провинциального обывателя, лишенного всякого кругозора, жажды деятельности, благих стремлений, потребности действия. Чехов, как никто другой, показал, насколько опасным для личности и для общества является такое социальное явление, как обывательщина. Чехов был одним из первых писателей-классиков, кто всецело обличал пошлость, нежелание жить полной, насыщенной жизнью. В чеховских произведениях мы видим нравственный призыв к внутренней свободе человека, духовному очищению.
Что нового внес в литературу чехов
ЗНАЧЕНИЕ ТВОРЧЕСТВА ЧЕХОВА
В записной книжке Чехова сохранилась маленькая аллегория, взятая им у французского писателя Альфонса Додэ:
«- Почему твои песни так коротки?- спросили однажды птицу.- Или у тебя не хватает дыхания?
— У меня очень много песен,- ответила птица,- и я хотела бы поведать их миру все».
Литературное наследство Чехова состоит из нескольких драм и множества мелких, «коротких» произведений, в которых писатель тоже словно торопился поведать читателям всё, что он думал о России своего времени. Как же расценивает Чехова наша эпоха?
Чехов был культурным и чутким представителем той лучшей части интеллигенции его эпохи, которая сознавала, что жить так, как жила Россия конца XIX в., нельзя и что нужно верить в какую-то иную жизнь, светлую и красивую. На тревожный вопрос времени: «Что же делать?»- Чехов не имел ответа. Он верил только, что земля превратится в цветущий сад, и страстно ждал этого превращения, но когда оно произойдёт и кто будет садовником, который взрастит этот сад, Чехов не знал.
Чехов, однако, говорит в своих произведениях о новых, «смелых, сильных методах борьбы», о том, что нужно «перевернуть жизнь», о необходимости для человека полной свободы от всякого насилия и неравенства, говорит о достоинстве человека.
Прекрасно о значении творчества Чехова сказал А. М. Горький: «Когда умрёт Чехов, умрёт один из лучших друзей России, друг умный, беспристрастный, правдивый, друг любящий, сострадающий ей во всём, и Россия вся вздрогнет от горя и долго не забудет его, долго будет учиться понимать жизнь по его писаниям, освещенным грустной улыбкой любящего сердца, по сто рассказам, пронизанным глубоким сознанием жизни, мудрым беспристрастием и состраданием к людям, не жалостью, а состраданием умного и чуткого человека, который всё понимал».
Чехов в современном мире
Одним из первых мировое значение творчества Чехова отметил Лев Толстой. По его мнению, непреходящие художественные открытия Чехова определялись его особым видением действительности. Называя Чехова «несравненным художником», Толстой говорил: «Да, да, именно несравненный… Художник жизни. И достоинство его творчества в том, что оно понятно и сродно не только всякому русскому, но и всякому человеку вообще. А это главное».
Жизнь подтвердила справедливость слов Толстого и Горького, Популярность Чехова во всем мире растет от десятилетия к десятилетию. Все более очевидной становится и его выдающаяся роль в развитии мировой литературы Его имя давно упоминается за рубежом в одном ряду с Достоевским и Толстым.
Произведения Чехова стали появляться в зарубежных странах еще при жизни писателя. На чешском языке информация о творчестве Чехова и первые переводы печатаются уже в 1886 году. Венграм он стал известен в 1890 году после публикации перевода рассказа «Тоска». Французы узнают о Чехове в середине 90-х годов. В Англии настоящее знакомство с писателем относится к началу века. Первый сборник его рассказов вышел в свет в 1903 году. В том же году появляется первый сборник рассказов Чехова в США.
Однако широкая известность и мировая слава пришли к писателю в последующие десятилетия. Тому способствовали новые переводы его произведений, гастроли за рубежом Московского Художественного театра, удачные постановки пьес в европейских странах.
В 1925 году известный французский критик и романист Эдмон Жалу писал: «Антона Чехова постигла во Франции весьма странная судьба. Открытый лет двадцать назад… он не имел никакого успеха. В ту пору во Франции только что начинали любить великих русских писателей – Достоевского, Толстого, Тургенева, – и этот новичок казался рядом с ними весьма тщедушным…
Но с тех пор в Англии появился перевод произведений Чехова, благодаря которому и многие французы начали понимать писателя; а г-н и г-жа Питоевы покорили публику своими смелыми и очень талантливыми постановками «Чайки» и «Дяди Вани» – двух пьес, которые могут быть, пожалуй, названы шедеврами. Для Чехова настала пора широкой известности, и вот, под мудрым и проницательным наблюдением г-на Шарля Дю Боса, Плон в свою очередь осуществляет издание полного перевода произведений великого русского прозаика.
Чехов долго был знаменит, но только теперь к нему пришла истинная слава… Совершенно очевидно, что сейчас мы вычитываем* в произведениях Чехова нечто такое, чего не замечали или, но крайней мере, не уме ли еще распознать его современники…
Это предсказание оправдалось. В конце 50-х годов Софи Лаффит в статье для «Литературного наследства»»Чехов во Франции» писала: «Последнее десятилетие принесло окончательное признание Чехову, который считается теперь во Франции (наряду с Достоевским) наиболее популярным из великих русских писателей» (стр. 728).
Популярности Чехова на Западе, в Англии прежде всего, во многом способствовали всемирно известные английские писатели. В первую очередь Бернард Шоу. Старший современник Чехова, он лишь через десять лет после смерти Антона Павловича познакомился с его творчеством и сразу проникся к нему глубочайшим уважением. «Вы знакомы с пьесами Чехова? – приводит его слова Пирсон. – Вот это драматург! – человек, у которого чувство театра доведено до совершенства. Рядом с ним я чувствую себя новичком» (стр. 807). В статье, написанной для «Литературы и искусства» в 1944 году, Бернард Шоу писал: «В плеяде великих европейских драматургов – современников Ибсена – Чехов сияет, как звезда первой величины, даже рядом с Толстым и Тургеневым…
Под влиянием Чехова я написал пьесу… и назвал ее «Дом, где разбиваются сердца. – Фантазия в русской манере на английские темы».
Уже в 1925 году в статье «Чехов как критик» Дж. Пристли писал: «Влияние Чехова всегда было огромно, и оно отнюдь не кончилось. Лучшие из наших современных новеллистов охотно признают, что они многим обязаны Чехову – постоянно и с неизменным восторгом перечитывая его, они, с одной стороны, черпают вдохновение в его мастерстве, с другой, изучают его критические замечания об искусстве рассказа. В драме его роль до сих пор была менее значительной. Однако, я думаю, что именно в этом жанре его влияние со временем окажется даже большим, чем в рассказе… Если в пьесе такого драматурга, как Бернард Шоу, который значительно старше Чехова, намного опытнее его в театральном деле и гораздо более известен, ощущалось явное влияние Чехова (пьеса «Дом, где разбиваются сердца»), то можно с уверенностью сказать, что это влияние отнюдь не кончилось. Напротив, оно только еще начинается…» (стр. 826).
Глубокую и проникновенную статью о Чехове написал в 1954 году Шон О’Кейси. Он начал ее так: «Когда поэт и драматург испустил свой последний вздох на этой земле, я был молодым человеком двадцати четырех лет, рабочим в Дублине. Тогда я ничего не знал об этом поэте, и, подобно свету далекой звезды, голос Чехова-драматурга шел ко мне целых пятнадцать лет. Это была звезда первой величины. Чехов пришел в Ирландию, туда, где я жил, и нашел широко открытой дверь каморки бедняка, его приняли с ирландским радушием и усадили на лучшее место у камина».
«И вот здесь, сегодня, – заключал свою статью Шон О’Кейси, – сердце ирландца приветствует Чехова, не того, который, говорят, умер, а Чехова, который жив и вечно будет жить в сердцах всех, кто, благодаря тому, что он сделал для человечества, благодаря его чудесным рассказам и чудесным пьесам, научились чутко и великодушно относиться к человеку» (стр. 832).
Не сразу был признан Чехов и в Японии. Первый перевод (рассказ «Альбом») был опубликован в 1903 году. Теперь японцы располагают многими изданиями произведений Чехова, в том числе и полным собранием его сочинений. Определились наиболее популярные произведения писателя. Среди них называют «Вишневый сад», «Чайку», «Душечку», «Даму с собачкой», «Скучную историю», «Палату N 6», «Три сестры» и «Дядю Ваню». Ряд видных писателей Японии признали, что испытывали серьезное влияние Чехова. Чрезвычайное значение имел и имеет Чехов в развитии движения так называемого «Нового театра» Японии.
Аналогичная картина и во многих других странах мира.
Росту популярности Чехова в широкой аудитории читателей и зрителей, в творческой среде сопутствует возрастающее внимание к нему зарубежных ученых и критиков. Мировая чеховиана из года в год пополняется новыми работами, среди которых много серьезных статей и монографий, углубляющих наше понимание чеховского наследия.
Однако немало публикуется и таких сочинений, в которых ведется не исследование творчества Чехова, а его весьма тенденциозное истолкование.
Борьба вокруг творчества Чехова критиков разных взглядов и направлений развернулась в России еще при жизни писателя, и чем решительнее осуждал он основы существовавшего тогда в российской империи общественного строя, чем неотразимее была рисуемая им драма реального социального бытия, тем острее становилась эта борьба.
Вообще все так или иначе сходились на том, что Чехов отразил тяжелые явления русской жизни. Мнения расходились по вопросу об оценках как самих этих явлений, так и отношения к ним Чехова. Либерально-народническая и буржуазная критика все настойчивее писала о пессимистическом взгляде Чехова на жизнь, о его «унылой скорби», его «безыдейности». «Упорно, уныло, однообразно в течение всей своей почти двадцатилетней литературной деятельности, – писал в 1908 году реакционный критик, философ-идеалист Лев Шестов, – Чехов только одно и делал: теми или иными способами убивал человеческие надежды… То, что делал Чехов, на обыкновенном языке называется преступлением и подлежит суровейшей каре» 4 .
Что касается демократической критики, то она утверждала активное неприятие Чеховым изображаемых им тяжелых явлений русской жизни, говорила о его высоком идеале, о его вере в человека, – » будущее. Острее и последовательнее других эту точку зрения отстаивал М. Горький. В 1900 году он писал: «Его упрекали в отсутствии миросозерцания. Нелепый упрек.
На родине Чехова давно уже отшумели подобные споры, давно окончательно победило и получило дальнейшее развитие горьковское понимание Чехова. Но на Западе эти споры еще в полном разгаре.
Начались они там тоже еще при жизни писателя. Так, в книге «Современная русская мысль», вышедшей во Франции в 1903 году, о Чехове и его произведениях сказано: «Да, ныне все погружено в печаль. Но в нем живет смутная вера, что в отдаленном будущем все же наступит спасение человечества. И этому гадательному идеалу приносит себя в жертву нынешнее поколение. К терпеливой и упорной деятельности на этом пути и зовет его Чехов, если не прямо, то косвенно… Писатель видит свою роль не в том, чтобы; призывать массы к коллективному действию, он стремится пробудить добрую волю в каждом отдельном человеке. В любом из его произведений рассматриваются успехи человека на протяжении его жизни; и пусть эти усилия даже терпят неудачу, Чехов продолжает упорно верить в их плодотворность – если не для сегодняшнего дня, то для грядущих времен» (стр. 708).
А вот выдержка из предисловия к сборнику произведений Чехова «Убийство» (1902), принадлежащего Андре Бонье: «Он не допускает, что действия отдельных людей или масс могут когда бы то ни было привести к смягчению горькой участи человека, Мне кажется, что он вообще не видит возможности счастья на земле. Он даже ничем не возмущается: к чему?» (стр. 707).
Как видим, суждения диаметрально противоположны. Тем показательнее одна общая их особенность: оба критика исходят из того, что проблемы чеховского творчества касаются не только России, но всех людей земли.
Вот этим-то и определяется прежде всего накал борьбы вокруг творчества Чехова на Западе. Чем очевиднее становится возрастающая его актуальность в современном мире, тем острее и напряженнее ведется эта борьба. Весьма поучительны некоторые ее особенности.
Остановимся на не прекращающихся и сегодня попытках объявить Чехова пессимистом и релятивистом, писателем равнодушным к добру и злу. Что тут прежде всего бросается в глаза? Если раньше Чехова резко критиковали за эти приписываемые ему качества, то теперь хвалят, даже превозносят. Научились, кроме того, облекать старые идеи в самоновейшие терминологические одежды модных концепций то ли английской «новой критики» или «неопсихологизма», то ли фрейдизма, «поэтической антропологии» и т. п.
Подлинный культ Чехова был создан на этой основе в Англии в 20-е годы группой писателей и критиков, отстаивавших под флагом углубления реализма модернистские принципы так называемого «неопсихологизма» (группа «Блумсбери»). Чехов был объявлен первооткрывателем творческих принципов, основанных на пристрастии к неизведанным, больным сторонам человеческой души – не социально обусловленным, а извечным, на утверждении фатальной, безысходной разобщенности людей, на идеях релятивизма и пессимизма.
Так, по мнению видного критика этого направления Дезмонда Макжарти, «Чехов-художник прощаний: прощаний с молодостью, с нашим прошлым, с надеждами, с любовью…». Он же писал: «В драме Чехова – и в этом главный источник и ее прелестного юмора и ее горькой печали – впервые во всем своем значении прозвучала тема одиночества. Каждый из его героев живет в скорлупе своего эгоизма и только в редкие минуты они ломают эту скорлупу и выходят навстречу друг другу». «Герои Чехова, – полагает критик, – оплакивают не только крушение личных надежд, но и неизбежное разочарование в жизни вообще». Все это, утверждал критик, и делает пьесы Чехова – «трагикомедии», по его определению, – «наиболее приемлемыми для современного человека» (стр. 825).
В Англии до 1950 года единственной монографией о Чехове была книга Уильяма Джерхарди, близкого к группе «Блумсбери». Написанная в 1923 году, книга эта неоднократно переиздавалась.
Основная идея монографии – настойчиво утверждаемая мысль о глубоком философском релятивизме Чехова. «Чехов писал и святых и грешников, – утверждал Джерхарди, – одной и той же сочувственной кистью. Инстинктивно он ставил себя на место каждого человека, которого изображал. Понимая все побуждающие причины, Чехов за всякой неправдой видит скрытую в ней правду – и неправда перестает быть неправдой» (стр. 820).
Приписать Чехову свои собственные убеждения и популяризировать «своего Чехова» – таков нехитрый метод участников группы «Блумсбери». В 1956 году это отметил английский литературовед Г. Фелпс, который писал, что критики эти, «не сумев оценить основные свойства Чехова – его реализм, его здоровый взгляд на мир и здоровые цели, – создали культ Чехова, поклоняясь в нем божеству, которое они создали по своему образу и подобию и которое мало чем походило на Чехова» (стр. 803). Но метод этот получил распространение на Западе, что косвенно свидетельствует о растущей популярности писателя. В самом деле, потому Чехову и приписывались подобные идеи, что всемирный авторитет его был неоспорим. Этот авторитет и должен был способствовать утверждению убеждений критиков.
Как же, однако, каким путем Джерхарди и другие пытались и продолжают попытки привести читателей к нужным им выводам? Как правило, вроде бы опираясь на какие-то реальные особенности творчества Чехова. Отправляясь от них, критики, однако, пускаются в свободное плавание, удаляясь при этом от Чехова все дальше и дальше.
Так, поводом для рассуждений Джерхарди о релятивизме Чехова служит чеховский принцип объективности художественного творчества.
Это правда, что Чехов стремился не навязывать читателям своих оценок. Однако это вовсе не означает, что для него этих оценок вообще не существовало, что он считал всех своих героев равно правыми, как утверждает Джерхарди. В 1890 году Чехов писал, обращаясь к критику своего рассказа «Воры»: «Вы браните меня за объективность, называя ее равнодушием к добру и злу, отсутствием идеалов и идей и проч. Вы хотите, чтобы я, изображая конокрадов, говорил бы: кража лошадей есть зло. Но ведь это и без меня давно уже известно… Когда я пишу, я вполне рассчитываю на читателя, полагая, что недостающие в рассказе субъективные элементы он подбавит сам».
Умение видеть сущность наблюдаемых явлений Чехов считал обязательным для художника, так как только тогда он будет правдив и справедлив. В 1891 году, критикуя молодую писательницу за неумение видеть в людях главное, Чехов писал: «У Ноя было три сына: Сим, Хам и, кажется, Афет. Хам заметил только, что отец его пьяница, и совершенно упустил из виду, что Ной гениален, что он построил ковчег и спас мир. Пишущие не должны подражать Хаму». Чехов признает за писательницей свободу любить или не любить своих героев, но он решительно напоминает ей «о справедливости, которая для объективного писателя дороже воздуха» (XV, 243).
По тем же причинам писатель полагал, что художник обязан отвлекаться от мелочей, уметь различать существенное и преходящее. В 1893 году, делясь своими впечатлениями при чтении Писемского, он пишет: «Это большой, большой талант! Лучшее его произведение – «Плотничья артель». Романы утомительны подробностями. Все то, что имеет у него временный характер, все эти шпильки по адресу тогдашних критиков и либералов, все критические замечания, претендующие на меткость и современность, и все так называемые глубокие мысли, бросаемые там и сям – как все это по нынешним временам мелко и наивно! То-то вот и есть: романист-художник должен проходить мимо всего, что имеет временное значение» (XVI, 60).
Итак, принцип объективности вовсе не означал отказа от оценки явлений действительности. Более того, он подразумевал умение давать явлениям историческую оценку – отличать непреходящее, существенное от преходящего, мелочного. Чехов полагал это важнейшим требованием художественности уже в ранний период своего творчества. В 1883 году, критикуя брата Александра за субъективность, за то, что в своих произведениях он «подчеркивает мелюзгу», Чехов писал: «Подчеркни ты, сильный, образованный, развитой, то, что жизненно, что вечно, что действует не на мелкое чувство, а на истинно человеческое чувство… Субъективность ужасная вещь» (XIII, 47 – 48).
Принцип объективности для Чехова – это требование глубокого постижения явлений и их правдивого освещения, которое он часто называет справедливым освещением, справедливым отношением художника к действительности.
Принцип объективности определял существенные особенности и поэтики Чехова.
Как мы видели, Чехов вполне полагался на здоровое нравственное чувство своих читателей. Вместе с тем он заботился не только об обогащении их представления о том или ином явлении – конокрадстве, например, – но и о развитии и активизации их нравственного мира. Только не авторскими поучениями и сентенциями, а путем приобщения их к авторскому видению мира, когда сама образно-эмоциональная структура произведения исподволь подводит непредубежденного человека к определенным чувствам, размышлениям и выводам.
При этом, вера Чехова в возможности читателя-соавтора шла так далеко, что он отдавал ему даже преимущество в эмоциональной оценке изображаемого. Отсюда его на первый взгляд парадоксальное убеждение: чем холоднее, чем внешне безучастнее, беспристрастнее описание, тем сильнее впечатление у читателя. В период работы над «Палатой N 6», где этот принцип был применен особенно наглядно, Чехов писал Авиловой: «…Когда изображаете горемык и бесталанных и хотите разжалобить читателя, то старайтесь быть холоднее – это дает чужому горю как бы фон, на котором оно вырисуется рельефнее… Да, будьте холодны» (XV, 345). И вскоре вновь пишет ей, поясняя свою мысль: «Над рассказами можно и плакать, и стенать, можно страдать заодно со своими героями, но, полагаю, нужно это делать так, чтобы читатель не заметил», – а далее следует чеховская чеканная формула: «Чем объективнее, тем сильнее выходит впечатление» (XV, 375).
Чехов был верен этому эстетическому кредо до конца своих дней. Поэтому он и мог, например, описывая Аксинью («В овраге»), не сказать о ней ни одного дурного слова, подчеркнуто сдержанно, бесстрастно-протокольно описать убийство ею грудного младенца (сына Липы). И Чехов не ошибается в реакции читателей. Что бы ни писалось о чеховском равнодушии к добру и злу, для каждого непредвзятого читателя эта «протокольно» написанная сцена является одной из самых потрясающих в мировой литературе картин чудовищного злодеяния.
Не вызывают сомнений и побудительные причины детоубийства. Такова изображаемая действительность, жизнь в том овраге, где свили себе гнезда Цыбукины с Аксиньей, Хрымины и другие хищники, путем ежечасного разбоя вершащие свои «дела» под надежной рукой властей предержащих. А о тех только то и сказано, что они так свыклись с повседневным разбоем, «что даже кожа на лице у них была какая-то особенная, мошенническая».
Почему же не улыбаться Аксинье? Угрызений совести она не знает, зато хорошо знает силу денег.
Таков чеховский принцип объективности. Не понять его – значит ничего не понять в Чехове. Подменять же его философией релятивизма – это и значит подменять Чехова своим о нем представлением, причем представлением совершенно несовместимым с основами основ чеховского мировоззрения и творчества. Но именно о такой подмене и идет речь, когда объективность приравнивается к внеоценочности, после чего и начинаются рассуждения об авторском безучастии и безразличии, стирании писателем граней между добром и злом и т. п. А если вычленить суть этого метода, то сводится он – независимо от субъективных намерений того или иного критика – к подмене правды полуправдой, а в конечном счете полной неправдой.
Такую же картину наблюдаем, вчитываясь в рассуждения о чеховском пессимизме. Правда, что Чехов безоговорочно отрицательно оценивал господствовавший в России социальный строй. Правда, однако, и то, что он все настойчивее утверждал: человек достоин лучшей жизни и должен уже сегодня стремиться к ней. Правда и то, что эта новая жизнь была для Чехова исторической реальностью, которая становилась для него и его героев с годами все более близкой. Для буржуазных же критиков Чехова существовала и существует лишь та действительность, которая есть.
Хотите продолжить чтение? Подпишитесь на полный доступ к архиву.