Что изучает морфология как раздел лингвистики
Морфология (лингвистика)
Из Википедии — свободной энциклопедии
Морфоло́гия (от др.-греч. μορφή — «форма» и λόγος — «слово, учение») — раздел грамматики, основными объектами которого являются слова естественных языков, их значимые части и морфологические признаки. В задачи морфологии, таким образом, входит определение слова как особого языкового объекта и описание его внутренней структуры.
Морфология, согласно преобладающему в современной лингвистике пониманию её задач, описывает не только формальные свойства слов и образующих их морфем (звуковой состав, порядок следования, и т. п.), но и те грамматические значения, которые выражаются внутри слова (или «морфологические значения»). В соответствии с этими двумя крупными задачами, морфологию часто делят на две области: «формальную» морфологию, или морфемику, в центре которой находятся понятия слова и морфемы, и грамматическую семантику, изучающую свойства грамматических морфологических значений и категорий (то есть морфологически выражаемое словообразование и словоизменение языков мира).
Наряду с обозначением некоторой области лингвистики, термин «морфология» может обозначать и часть системы языка (или «уровень» языка) — а именно, ту, в которой содержатся правила построения и понимания слов данного языка. Так, выражение испанская морфология соотносится с частью испанской грамматики, в которой изложены соответствующие правила испанского языка. Морфология как раздел лингвистики является в этом смысле обобщением всех частных морфологий конкретных языков, то есть совокупностью сведений о всех возможных типах морфологических правил.
Морфология вместе с синтаксисом составляют грамматику; но этот последний термин часто употребляется и в более узком смысле, практически как синоним морфологии («грамматическое значение», «грамматическая категория»).
Ряд лингвистических концепций (особенно генеративистских) не выделяет морфологию как отдельный уровень языка (таким образом, после фонологии начинается сразу синтаксис).
Морфология (лингвистика)
Морфология, согласно преобладающему в современной лингвистике пониманию её задач, описывает не только формальные свойства слов и образующих их морфем (звуковой состав, порядок следования, и т. п.), но и те грамматические значения, которые выражаются внутри слова (или «морфологические значения»). В соответствии с этими двумя крупными задачами, морфологию часто делят на две области: «формальную» морфологию, или морфемику, в центре которой находятся понятия слова и морфемы, и грамматическую семантику, изучающую свойства грамматических морфологических значений и категорий (то есть морфологически выражаемое словообразование и словоизменение языков мира).
Наряду с обозначением некоторой области лингвистики, термин «морфология» может обозначать и часть системы языка (или «уровень» языка) — а именно, ту, в которой содержатся правила построения и понимания слов данного языка. Так, выражение испанская морфология соотносится с частью испанской грамматики, в которой изложены соответствующие правила испанского языка. Морфология как раздел лингвистики является в этом смысле обобщением всех частных морфологий конкретных языков, то есть совокупностью сведений о всех возможных типах морфологических правил.
Морфология вместе с синтаксисом составляют грамматику; но этот последний термин часто употребляется и в более узком смысле, практически как синоним морфологии («грамматическое значение», «грамматическая категория»).
Ряд лингвистических концепций (особенно генеративистских) не выделяет морфологию как отдельный уровень языка (таким образом, после фонологии начинается сразу синтаксис).
Связанные понятия
Упоминания в литературе
Связанные понятия (продолжение)
Синтети́ческие языки́ — типологический класс языков, в которых преобладают синтетические формы выражения грамматических значений. Синтетические языки противопоставляются аналитическим языкам, в которых грамматические значения выражаются при помощи служебных слов, и полисинтетическим языкам, в которых в пределах цельнооформленного комплекса (внешне напоминающего слово) объединено несколько именных и глагольных лексических значений.
Флекти́вный строй (от лат. flectivus — гибкий) — устройство языка синтетического типа, при котором доминирует словоизменение при помощи флексий — формантов, сочетающих сразу несколько значений. Флективный строй противоположен агглютинативному, в котором каждый формант несёт только одно значение.
Языковой контакт происходит в результате взаимодействия двух или более языков или их разновидностей (диалектов, арго, профессиональной лексики и т. д.). Контактная лингвистика — дисциплина, изучающая данный феномен.
О служебных словах в информатике см. Зарезервированное слово.Служе́бные слова́ — лексически несамостоятельные слова, имеющие в языке не номинативную функцию (они не называют предметы, свойства или отношения), а лишь выражающие различные семантико-синтаксические отношения между словами, предложениями и частями предложений. Противопоставляются знаменательным, или самостоятельным, словам, отличаясь от них, помимо значения, отсутствием морфологических категорий. Приближаясь к словоизменительным морфемам.
МОРФОЛОГИЯ
МОРФОЛОГИЯ (от греч. ‘учение о форме’), раздел лингвистики, основным объектом которого являются слова естественных языков и их значимые части – морфемы. В задачи морфологии входит, таким образом, определение слова как особого языкового объекта и описание его внутренней структуры. Морфология, согласно преобладающему в современной лингвистике пониманию ее задач, описывает не только формальные свойства слов и образующих их морфем (звуковой состав, порядок следования и т.п.), но и те грамматические значения, которые выражаются внутри слова (или «морфологические значения»). В соответствии с этими двумя крупными задачами морфологию часто делят на две области: «формальную» морфологию, или морфемику, в центре которой находятся понятия слова и морфемы, и грамматическую семантику, изучающую свойства грамматических морфологических значений и категорий (т.е. морфологически выражаемое словообразование и словоизменение языков мира).
Если грамматическая семантика является относительно молодой областью лингвистики (цельные концепции грамматического значения начинают появляться только в 50–60 годы 20 в.), то формальная морфология является одной из наиболее традиционных областей науки о языке. Различные концепции формальной морфологии (часто с включением и незначительных элементов грамматической семантики) были выработаны и в древнеиндийской, и в античной, и в арабской грамматических традициях. (Характерно, конечно, что все эти традиции опирались на языки с богатым морфологическим репертуаром.) Так, к античной традиции восходят такие понятия, как «часть речи», «парадигма», «склонение», «спряжение», «категория»; к арабской традиции – понятие корня, к древнеиндийской традиции – многие элементы теории звуковых чередований и морфологического варьирования. Однако сами термины «морфология» и «морфема» (как основная единица морфологического уровня) возникают только во второй половине 19 в.: термин «морфология», первоначально изобретенный великим немецким поэтом и философом Гёте для описания «форм» живой и неживой природы (и с тех пор успешно используемый во многих естественных науках), был заимствован лингвистами в период господства так называемого «натуралистического» направления в языкознании, сторонники которого (Август Шлейхер и др.) считали, что язык следует описывать по аналогии с живыми организмами. До этого соответствующие разделы описательных грамматик обычно носили название «этимология». Термин же «морфема» (в значении, близком к современному) был предложен на несколько десятилетий позже известным русским и польским лингвистом И.А.Бодуэном де Куртенэ.
Наряду с обозначением некоторой области лингвистики термин «морфология» может обозначать и часть системы языка (или «уровень» языка) – а именно ту, в которой содержатся правила построения и понимания слов данного языка. Так, выражение испанская морфология соотносится с частью испанской грамматики, в которой изложены соответствующие правила испанского языка. Морфология как раздел лингвистики является в этом смысле обобщением всех частных морфологий конкретных языков, т.е. совокупностью сведений о всех возможных типах морфологических правил.
Тесная связь понятий морфология и слово (в этом же значении часто употребляется более точный термин «словоформа») ставит само существование морфологии в зависимость от существования слов в конкретном языке. Между тем это понятие является одним из самых противоречивых в лингвистике и, скорее всего, не универсальным. Иначе говоря, слово – это такой объект, который существует, по-видимому, не во всех языках, а значит, не во всех языках существует и морфология как самостоятельный раздел грамматики. В языках, не имеющих (или почти не имеющих) слов, морфология не может быть разделена с синтаксисом: у нее не остается ни самостоятельного объекта, ни самостоятельной проблематики.
Не давая в данном случае точного определения слова, можно указать на то важнейшее свойство, которое составляет его природу. Слово – это синтаксически самостоятельный комплекс морфем, образующих жестко связанную структуру. Слово отличается от сочетания слов тем, что по крайней мере некоторые его элементы не могут употребляться в синтаксически изолированной позиции (например, фигурировать в качестве ответа на вопрос). Кроме того, элементы внутри слова связаны друг с другом гораздо более жесткими и прочными связями, чем элементы предложения (т.е. слова). Чем больше в языке степень контраста между жесткостью внутрисловных и межсловных связей, тем более отчетливой и хорошо выделимой единицей является слово в данном языке. К таким «словесным» языкам относятся, например, классические индоевропейские языки (латинский, древнегреческий, литовский, русский). В этих языках морфемы внутри слова не обладают синтаксической самостоятельностью, т.е. части слова не могут в синтаксическом отношении вести себя так же, как слова. Ср. несколько примеров различного поведения слов и частей слова в русском языке.
(1) Синтаксическая самостоятельность имеется у слов: – Это чай или кофе? – Кофе.
Отсутствует у частей слова: – Это чай или чайник? – *Ник. Он приехал или уехал? – *При.
(2) Возможность опущения однородных элементов имеется у слов: красные шары и белые шары = красные и белые шары; в январе или в феврале = в январе или в феврале.
Отсутствует у частей слова: чайник и кофейник № чай и кофейник.
(3) Возможность перестановки имеется у слов: шар упал
Отсутствует у частей слова: заехать (в лес) № ехать за
(4) Возможность замены на местоимения имеется у слов: возьми чайник и поставь его [= чайник] на плиту.
Отсутствует у частей слова: *возьми чайник и налей его [= чай] в чашку.
Данные примеры не исчерпывают, разумеется, всех свойств, противопоставляющих слова и части слов в русском языке, но дают наглядное представление о том, что выше было названо различием по степени жесткости связей. В языках типа русского слово действительно представляет собой «синтаксический монолит»: никакие синтаксические правила (опущения, перестановки, замены и т.п.) не могут действовать внутри слова. Этот факт наглядно свидетельствует в пользу того, что морфологические и синтаксические правила должны составлять два разных «грамматических модуля», а следовательно, в описании языка морфология должна существовать на правах самостоятельного раздела. Описание слова не может и не должно производиться в тех же терминах, что описание предложения.
Не все языки, однако, обладают столь же «монолитными» словами, как русский и подобные ему. Существуют разнообразные типы отклонений от «словесного эталона». Прежде всего, во многих языках части слова проявляют тенденцию к большей самостоятельности, что делает границу между словом и морфемой менее четкой. Так, морфемы могут опускаться подобно существительным и предлогам в примере (2) – это явление называется «групповой флексией»; в ряде случаев позиция морфем в слове также оказывается несколько более подвижной, чем в языках с жесткими правилами. Повышенная самостоятельность морфем характерна для так называемых слабоагглютинативных языков (к каковым относятся тюркские, японский, бирманский, дравидийские и др.); в языках такого типа комплексы морфем (слова) и комплексы слов (предложения) часто могут быть описаны в сходных или близких терминах. Это языки, где морфология в собственном смысле уступает место «морфосинтаксису». С другой стороны, морфосинтаксис вместо морфологии предпочтителен и для таких языков, в которых, наоборот, не морфемы ведут себя, как слова, а предложения ведут себя, как слова. Иными словами, в этих языках также плохо различаются внутрисловные и межсловные связи, но не за счет слабой скрепленности морфем друг с другом, а за счет более сильной скрепленности слов друг с другом. Фактически, межсловные связи в подобных языках столь сильны, что это приводит к образованию слов-предложений значительной длины. Языки такого типа часто называются «полисинтетическими»; к признакам полисинтетизма относится склонность к образованию сложных слов (особенно глагольных комплексов, включающих подлежащее и дополнения, – так называемая инкорпорация), а также склонность к чередованиям на межсловной границе, затрудняющим отделение одного слова от другого. Словосложение и особенно инкорпорация свойственны многим языкам циркумполярной зоны – эскимосским и чукотско-камчатским, а также многим языкам американских индейцев (распространенным как на Севере, так и в Центральной Америке и в бассейне Амазонки). Чередования на межсловных границах свойственны также многим языкам американских индейцев; они являются отличительной чертой санскрита.
Второй тип отклонений от словесного эталона связан не со слабостью межморфемных границ (как в агглютинативных языках), а скорее с отсутствием морфемных комплексов как таковых. Это – наиболее яркая черта так называемых изолирующих, или аморфных языков, в которых нет или практически нет противопоставления между корнями и аффиксами: всякая морфема является корнем и способна к самостоятельному употреблению; показателей же грамматических значений в таких языках практически нет. Таким образом, единственные морфемные комплексы, которые в таких языках могут возникать, – это сложные слова, которые часто бывает трудно отличить от сочетаний слов. Можно сказать, что в изолирующих языках слово просто равно морфеме, а предложения строятся не из слов, а сразу из морфем. Таким образом, и в этих языках слово как самостоятельное образование отсутствует, и грамматика фактически сводится к тому же морфосинтаксису (т.е. синтаксису морфем). К изолирующим языкам относится довольно значительное количество языков мира: это вьетнамский, тайский и другие языки Юго-Восточной Азии, а также ряд языков Западной Африки: йоруба, эве, акан, манинка и др.
Сказанное об изолирующих языках может быть применено и к так называемым аналитическим языкам, т.е. к таким языкам, где, в отличие от изолирующих, имеются грамматические показатели, но эти показатели являются самостоятельными словами, а не морфемами (аффиксами). Грамматические значения в аналитических языках выражаются синтаксически (с помощью разного рода конструкций), а в морфологически неэлементарных словах необходимости не возникает. Аналитическая грамматика характерна для многих языков Океании (особенно полинезийских), для ряда крупных языков Западной Африки (хауса, сонгай); сильные элементы аналитизма имеются в новых индоевропейских языках (французский, английский, скандинавские, современный персидский).
Таким образом, можно сказать, что морфология далеко не универсальна – по крайней мере, далеко не для всех языков морфологический (или «словесный») компонент описания одинаково важен. Все зависит от того, насколько четко в данном языке выделяются словоформы.
Следует также отметить, что в разных лингвистических традициях объем и характер задач морфологического компонента описания может различаться. Так, иногда в морфологию вовсе не включают грамматическую семантику, оставляя за ней лишь описание звуковой оболочки морфем, правил чередования и правил линейного расположения морфем в словоформе (эта область часто называется морфонологией, что подчеркивает ее особенно тесную связь с описанием звуковой стороны языка). Если учесть, что некоторые грамматические теории включают морфонологию в фонологию, то не покажется парадоксальным существование таких описаний языка, где синтаксис начинается, так сказать, сразу за фонологией. При этом речь не обязательно идет лишь об изолирующих языках – подобная структура грамматического описания может быть вызвана и особенностями теоретических взглядов автора. Далее, грамматическая семантика в разные теории морфологии также включается в разном объеме. Наиболее принято рассмотрение в рамках морфологии словоизменительных грамматических значений; такое понимание морфологии, при котором она фактически сводится к формальному и содержательному описанию парадигм склонения и спряжения, было свойственно еще античной грамматической традиции и унаследовано большинством европейских лингвистических школ. При этом следует учесть, что вплоть до начала 20 в., а нередко и позже раздел «морфология» традиционной описательной грамматики содержал только сведения о правилах образования соответствующих грамматических форм, а сведения об их значении следовало искать в разделе «употребление падежных (resp. временных) форм», который входил в синтаксическую часть описания. В современных грамматиках информацию о значении морфологических грамматических категорий уже практически безоговорочно принято помещать в морфологическую часть.
Более сложным оставалось положение словообразовательных значений, которые в классических индоевропейских языках (служивших базой для европейской лингвистической традиции) не образуют парадигм и отличаются меньшей системностью и регулярностью, чем словоизменительные значения. На этом основании описание словообразования долгое время не считалось задачей морфологии, а либо включалось в лексикологию (т.е. считалось чисто словарной задачей, требующей индивидуального описания каждого слова), либо выделялось в отдельную область, промежуточную между морфологией и лексикой. Именно так трактуется словообразование и во всех существующих Академических грамматиках русского языка: согласно концепции авторов этих грамматик, морфология включает только описание словоизменения – как в формальном, так и в содержательном аспекте.
Такой взгляд на словообразование может быть в какой-то степени мотивирован особенностями словообразования отдельных языков, но он не может претендовать на универсальность. Существуют языки, в которых словоизменение и словообразование противопоставлены весьма слабо (таково большинство агглютинативных языков); кроме того, существуют языки, в которых словоизменительная морфология отсутствует (соответствующие значения могут выражаться, например, аналитическими средствами), а словообразовательная морфология развита. Для всех таких языков исключение словообразования из морфологического компонента нецелесообразно, а часто и практически невыполнимо. Поэтому в современных теориях языка все-таки наиболее распространена концепция, согласно которой в морфологию включается описание всех значений, для выражения которых применяются внутрисловные механизмы (аффиксация, чередования, и т.п.), независимо от их грамматического статуса.
Морфология (лингвистика)
Морфоло́гия (от др.-греч. μορφή — «форма» и λόγος — «учение») — раздел лингвистики, основным объектом которого являются слова естественных языков и их значимые части (морфемы). В задачи морфологии, таким образом, входит определение слова как особого языкового объекта и описание его внутренней структуры.
Морфология, согласно преобладающему в современной лингвистике пониманию её задач, описывает не только формальные свойства слов и образующих их морфем (звуковой состав, порядок следования, и т. п.), но и те грамматические значения, которые выражаются внутри слова (или «морфологические значения»). В соответствии с этими двумя крупными задачами, морфологию часто делят на две области: «формальную» морфологию, или морфемику, в центре которой находятся понятия слова и морфемы, и грамматическую семантику, изучающую свойства грамматических морфологических значений и категорий (то есть морфологически выражаемое словообразование и словоизменение языков мира).
Наряду с обозначением некоторой области лингвистики, термин «морфология» может обозначать и часть системы языка (или «уровень» языка) — а именно, ту, в которой содержатся правила построения и понимания слов данного языка. Так, выражение испанская морфология соотносится с частью испанской грамматики, в которой изложены соответствующие правила испанского языка. Морфология как раздел лингвистики является в этом смысле обобщением всех частных морфологий конкретных языков, то есть совокупностью сведений о всех возможных типах морфологических правил.
Морфология вместе с синтаксисом составляют грамматику; но этот последний термин часто употребляется и в более узком смысле, практически как синоним морфологии («грамматическое значение», «грамматическая категория»).
Ряд лингвистических концепций (особенно генеративистских) не выделяет морфологию как отдельный уровень языка (таким образом, после фонологии начинается сразу синтаксис).
Содержание
Состав дисциплины
Морфология включает в себя:
Морфология
Необходимость морфологии
Тесная связь понятий морфология и слово (в этом же значении часто употребляется более точный термин «словоформа») ставит само существование морфологии в зависимость от существования слов в конкретном языке. Между тем, это понятие является одним из самых противоречивых в лингвистике и, скорее всего, не универсальным. Иначе говоря, слово — это такой объект, который существует, по-видимому, не во всех языках, а значит, не во всех языках существует и морфология как самостоятельный раздел грамматики. В языках, не имеющих (или почти не имеющих) слов, морфология не может быть разграничена с синтаксисом: у неё не остаётся ни самостоятельного объекта, ни самостоятельной проблематики.
Не давая в данном случае точного определения слова, можно указать на то важнейшее свойство, которое составляет его природу. Слово — это синтаксически самостоятельный комплекс морфем, образующих жёстко связанную структуру. Слово отличается от сочетания слов тем, что по крайней мере некоторые его элементы не могут употребляться в синтаксически изолированной позиции (например, фигурировать в качестве ответа на вопрос); кроме того, элементы внутри слова связаны друг с другом гораздо более жёсткими и прочными связями, чем элементы предложения (то есть слова). Чем больше в языке степень контраста между жёсткостью внутрисловных и межсловных связей, тем более отчётливой и хорошо выделимой единицей является слово в данном языке. К таким «словесным» языкам относятся, например, классические индоевропейские языки (латинский, древнегреческий, литовский, русский). В этих языках морфемы внутри слова не обладают синтаксической самостоятельностью, то есть части слова не могут в синтаксическом отношении вести себя так же, как слова. Ср. несколько примеров различного поведения слов и частей слова в русском языке.
Возможность опущения однородных элементов.
Возможность замены на местоимения.
Данные примеры не исчерпывают, разумеется всех свойств, противопоставляющих слова и части слов в русском языке, но дают наглядное представление о том, что выше было названо различием по степени жёсткости связей. В языках типа русского слово действительно представляет собой «синтаксический монолит»: никакие синтаксические правила (опущения, перестановки, замены и т. п.) не могут действовать внутри слова. Этот факт наглядно свидетельствует в пользу того, что морфологические и синтаксические правила должны составлять два разных «грамматических модуля», а следовательно, в описании языка морфология должна существовать на правах самостоятельного раздела. Описание слова не может и не должно производиться в тех же терминах, что описание предложения.
Основные понятия морфологии.
Морфология изучает структуру значимых единиц языка. главное основание — членимость словоформы на меньшие знаковые единицы.
Морфология — это раздел грамматики, изучающий грамматические свойства слов. Вслед за В. В. Виноградовым морфологию часто называют «грамматическим учением о слове». Грамматическими свойствами слов являются грамматические значения, средства выражения грамматических значений, грамматические категории.
Расширенное понятие: МФГ — наука о формах.
Грамматическое значение — обобщённое, отвлечённое языковое значение, присущее ряду слов, словоформ и синтаксических конструкций, находящее в языке своё регулярное (стандартное) выражение, например, значение падежа имён существительных, времени глагола и т. п.
Грамматическое значение противопоставлено лексическому значению, которое лишено регулярного (стандартного) выражения и не обязательно имеет абстрагированный характер. Грамматическое значение сопровождает лексическое значение, накладывается на него, иногда грамматическое значение ограничено в своём проявлении определёнными лексическими группами слов.
Грамматические значения выражаются аффиксальными морфемами, служебными словами, значащими чередованиями и другими средствами.
Каждое грамматическое значение получает в языке специальное средство выражения — грамматический показатель (формальный показатель). Грамматические показатели можно объединить в типы, которые условно можно назвать грамматическими способами, способами выражения грамматического значения.
Грамматический способ аффиксации состоит в использовании аффиксов для выражения грамматического значения: книг-и; чита-л-и. Аффиксы — это служебные морфемы.
По положению относительно корня выделяют следующие виды аффиксов: префиксы, постфиксы, инфиксы, интерфиксы, циркумфиксы.
Грамматический способ служебных слов заключается в использовании служебных слов для выражения грамматического значения: буду читать, прочитал бы.
Грамматический способ — супплетивизм. Под супплетивизмом понимается выражение грамматического значения словом с другой основой: иду — шёл, человек — люди. В одну грамматическую пару объединяются разнокорневые слова. Лексическое значение у них одно и то же, а различие служит для выражения грамматического значения.
Грамматический способ редупликации (повтора) заключается в полном или частичном повторении частей слова для выражения грамматического значения: Такой способ словообразования как редупликация (удвоение корня или основы слова) в русском языке не встречается, однако, широко распространён в австронезийских языках. Так, например, в языке ниуэ от глагола ako (учить) путем редупликации образуется существительное akoako (учитель).
Грамматическая форма — внешнее языковое выражение грамматического значения в каждом конкретном случае употребления слова. Каждую отдельную грамматическую форму называют словоформой.
Грамматическая категория — это система противопоставленных друг другу рядов грамматических форм с однородными значениями. В русской грамматике выделяются именные морфологические категории рода, одушевлённости/неодушевлённости, числа, падежа, степени сравнения; глагольные категории вида, залога, наклонения, времени и лица.
В современном русском языке категория рода представлена тремя рядами форм (м., ж., ср.), двумя рядами категории числа (ед., мн.), шестью рядами категории падежа.
Различаются категории словоизменительные, то есть такие, члены которых могут быть представлены разными формами одного и того же слова, и несловоизменительные (классифицирующие), то есть такие, члены которых не могут быть представлены формами одного и того же слова. К первым относятся число, падеж, время, лицо, степень сравнения. Ко вторым — род и одушевлённость/неодушевлённость у существительных.
Морфологический строй языка. Категория рода.
Категория рода существительного — это несловоизменительная синтагматически выявляемая морфологическая категория, выражающаяся в способности существительного в формах ед. ч. относиться избирательно к родовым формам согласуемой (в сказуемом — координируемой) с ним словоформы: письменный стол, большое дерево.
В русском языке род имён существительных определяется по двум основаниям:
Во мн. ч. грамматическое значение рода существительных не имеет выражения: оно не обозначается системами падежных флексий ни самих существительных, ни согласуемых с ними слов;
Деление всех существительных на слова муж., жен. и сред. р. не имеет последовательного содержательного объяснения. Род существительного имеет реальную семантику в тех случаях, когда им характеризуются названия лиц или животных: названия лиц и животных мужского пола являются существительными муж. р., названия особей женского пола — существительными жен. р.
Отнесённость неодушевлённых существительных к муж., жен. или сред. р. семантически необъяснима и условна. Так, не имеет объяснения тот факт, что слова вывод, темп, итог, день, овёс принадлежат к муж. р., слова карта, стена, неделя, тень, ночь, рожь — к жен. р., а слова окно, стекло, бревно, утро, пшено — к сред. р. Деление неодушевлённых существительных на существительные муж., жен. и сред. р. определяется только системой падежных флексий и синтаксическими факторами.
Средний род в большинстве случаев связан с названиями неодушевлённых предметов. Из одушевлённых существительных значение сред. р. имеет небольшая группа слов: дитя, лицо (личность), существо (живое существо), животное, божество, ничтожество (о человеке) и слова — названия зоологических видов, подвидов и родов, например: пресмыкающееся, беспозвоночное, кишечно-полостное (спец.), млекопитающее, земноводное. Существительные сред. р. чудовище, чудище, страшилище по отношению к лицам применяются только метафорически. Несклоняемые существительные (в подавляющем большинстве — иноязычные по происхождению слова), называющие неодушевлённые предметы, относятся к сред. р.: (полное) алиби, (комическое) амплуа.
Во мн. ч. грамматическое значение рода существительных не имеет выражения: оно не обозначается системами падежных флексий ни самих существительных, ни согласуемых с ними слов;
Существительные муж. р., как глава (чего), коллега, староста, судья, называющие лицо по общественному положению, роду деятельности, в непринуждённой речи нередко сочетаются с определяющими словами в форме жен. р.: прекрасная коллега, бессменная староста. Отмеченное употребление не даёт оснований для причисления этих слов к существительным общего рода: во-первых, им не свойственна характерная для слов общего рода лексическая семантика; во-вторых, в отличие от слов общего рода при обозначении лица мужского пола согласуемое слово при этих существительных употребляется только в форме муж. р.
В разговорной, непринуждённой речи активно распространяются употребления типа врач пришла, бригадир уехала в поле (реже — сочетания типа новая бригадир, прекрасная врач). Такие сочетания представляют собой синтаксическое указание на пол называемого лица — способ, конкурирующий со словообразовательным выражением того же значения. Существительные муж. р. при этом не становятся существительными общего рода. Во-первых, слова типа врач, бригадир последовательно выражают значение мужского рода как в координации со сказуемым, так и в согласовании; женский род чаще обозначается координацией и редко — согласованием, причём, как правило, только в им. п. (наша, сама, эта врач, но неправильно — нашу врача, с нашей врачом). Во-вторых, при обозначении лица мужского пола эти существительные (в отличие от слов общ. р.) определяются только согласуемыми словами в форме муж. р.: Иванов — хороший врач;
Перечисленными особенностями употребления слов — названий лиц типа врач, бригадир объясняются в разговорной и газетной речи, а также в художественной литературе «смешанные» согласования, когда род глагола в форме прош. вр. (или сослагат. накл.) обозначает пол названного существительным лица, а форма согласуемого прилагательного указывает на морфологический род этого же существительного: Пришла лечащий врач Курчатова (В. Емельянов);
Родовое различие может быть выражено кроме согласования также и флексиями (ботинок — ботинка, жираф — жирафа), характером конечной согласной (занавес и занавесь) или только системой флексий (отель — отеля и отель — отели; рояль — рояля и рояль — рояли). Отдельные существительные имеют одновременно формы муж. и жен. р., стилистически не разграничивающиеся. Сюда принадлежат слова, обычно употребляющиеся в форме мн. ч.: бакенбарда и бакенбард (чаще бакенбарды).
Число имени существительного. Сущ-е singularia и pluralia tantum.
Существительные, имеющие формы только ед. ч. или только мн. ч., — это слова с невыраженным противопоставлением по числу; они образуют семантические группы, которые входят в состав разных лексико-грамматических разрядов существительных.
К словам, лексические значения которых препятствуют выражению отношений «единичность — множественность», принадлежат следующие (приводятся существительные в их основных значениях; в отдельных случаях слова, употребляющиеся, как правило, в ед. ч., могут образовать формы мн. ч., но при этом изменяется их лексическое значение; см. ниже).
Существительные с отвлечённым значением.
Перечисленные в группах 1-3 слова обозначают предметы, не подлежащие счету. Такие существительные, имеющие только формы ед. ч., называются существительными singularia tantum.
В тех случаях, когда возникает необходимость выразить отношение «единичность — множественность», у ряда существительных singularia tantum могут быть образованы формы мн. ч. Это следующие случаи.
1) У ряда вещественных и отвлечённых существительных выражается противопоставление «единичность — множественность»; при этом имеет место расхождение лексических значений форм ед. и мн. ч.
а) Вещественные существительные во мн. ч. обозначают виды, типы или сорта называемых веществ: вино — вина (форма мн. ч. обозначает сорта вин: красные вина, десертные вина и соотнесена в ед. ч. с соответствующим значением: красное вино, сухое вино);
б) Существительные с отвлечённым значением во мн. ч. называют проявления различных качеств, свойств, эмоциональных состояний: возможность — возможности (средство, условие, необходимое для осуществления чего=н., возможное обстоятельство); в) Некоторые собирательные существительные во мн. ч., и соответственно в ед. ч., называют устройства или конкретные множества: аппаратура — аппаратуры (лабораторий); клавиатура — клавиатуры (органа).
2) Отношение «единичность — множественность» отражает не числовое противопоставление, а соотношения по массе, объёму: вода (в реке, в колодце) — воды (водные пространства, потоки воды), или по силе, интенсивности проявления: боль — боли, мука — муки.
К существительным, у которых противопоставленность по числу морфологически не выражена, относятся слова, которые имеют падежные формы только мн. ч. Такие существительные называются существительными pluralia tantum. По своим значениям существительные pluralia tantum противостоят одновременно как существительным, называющим единичные конкретные предметы, так и существительным singularia tantum. Они называют:
К существительным pluralia tantum относятся некоторые названия городов, местностей, проливов, горных хребтов: Афины, Великие Луки, Соловки, Альпы, Карпаты; созвездий: Близнецы.
Существительные pluralia tantum, называющие считаемые предметы (ножницы, щипцы сани, шаровары — (гр. 1), а также большинство существительных, называющих отрезки времени (гр. 5), не исключают противопоставления «единичность — множественность». Значение единичности у них выражается сочетанием со счётно-местоименным прилагательным одни (одни ножницы), значение множественности — сочетанием с числительными: с собирательными — при обозначении количества до пяти и с количественными (или неопределёнными числительными много, несколько) — при обозначении количества свыше пяти: двое ножниц. Существительные pluralia tantum других групп (гр. 2, 3, 4) и некоторые слова гр. 5 (будни, сумерки, святки) подобны словам соответствующих разрядов singularia tantum: они не сочетаются с количественными и собирательными числительными и не выражают отношения «единичность — множественность».
От слов pluralia tantum, называющих сложные предметы, а также вещества, действия, отрезки времени, представленные как неделимые множества или совокупности, следует отличать следующие слова.
Изменение слова по падежам называется склонением.
Склонением называется также класс слов, объединённых общностью словоизменения, и отвлечённый образец, по которому изменяются слова этого класса.
Выделяются три основных типа: 1) субстантивное (склонение существительных, местоимений-существительных и количественных числительных); 2) адъективное (лат. adjectivum — прилагательное, то есть склонение прилагательных, порядковых числительных, субстантивированных прилагательных и причастий и собственно причастий); 3) смешанное (местоимений-существительных он, она, оно, они; местоимений-прилагательных, собирательных и неопределённо-количественных числительных.
Нулевым называется склонение, парадигма которого состоит из омонимичных форм с нулевой флексией. К нулевому склонению принадлежат следующие слова:
1) Многие оканчивающиеся на гласные существительные иноязычного происхождения, называющие неодушевлённые предметы, лиц мужского пола и животных: пальто, кино, метро, шоссе.
2) Существительные — названия девушки или замужней женщины: леди, мисс, миссис (англ.), мадам (франц.), фрейлен, фрау (нем.).
5) Имена и фамилии лиц женского пола, оканчивающиеся, на твёрдую согласную: Кармен, Элен, Шмидт (те же фамилии применительно к лицам мужского пола склоняются: со Шмидтом, у Гинзбурга).
7) Аббревиатуры инициального типа. а) Образованные из сочетаний начальных звуков слов, последний из которых — гласный (РОСТА, ЦАГИ, ГАУ, ГАИ). б) Образованные из названий начальных букв (СССР, ЦК, ВДНХ). в) Образованные из начальных звуков, последний из которых согласный (ВАК, ЖЭК, МИД, ТАСС), в том случае, если их грамматический род совпадает с родом стержневого слова полного наименования: в нашей ЖЭК, но в нашем ЖЭК’е. г) Аббревиатуры смешанного типа в тех случаях, когда они оканчиваются на гласный: ГОРОНО, сельпо.
Имя числительное
Имя числительное — это часть речи, обозначающая количество и выражающая это значение в морфологических категориях падежа (последовательно) и рода (непоследовательно). По отношению к категории падежа (склонению) все числительные разделяются на склоняемые и несклоняемые. К несклоняемым относятся слова мало и немало, к склоняемым — все остальные числительные. Категория падежа у числительных — это словоизменительная морфологическая категория, представленная шестью рядами падежных форм, по флексиям совпадающих с падежными формами существительных или прилагательных.
Числительные, кроме слов два, оба и полтора, не имеют морфологической категории рода. У числительных два, оба и полтора категория рода — это словоизменительная морфологическая категория, представленная двумя рядами форм: рядом форм муж. и сред. р. — два, оба, полтора и рядом форм жен. р. — две, обе, полторы.
Количественные числительные (кроме слов два, полтора) никак не указывают на грамматический род тех существительных, с которыми они сочетаются: четыре стола, четыре книги, четыре окна.
Собирательные числительные (кроме оба), не располагают формальными средствами выражения рода; однако они относятся избирательно к роду тех существительных, с которыми они сочетаются. Эти числительные употребляются со следующими существительными: 1) С сущ. муж. и общ. р. — названиями лиц: трое мальчиков; 2) С сущ. дети (ед. ч. ребёнок), ребята, люди (ед. ч. человек), лица (люди), с названиями невзрослых существ, а также с субстантивированными прилагательными и причастиями в форме мн. ч., называющими группу лиц: четверо детей, пятеро известных лиц, двое неизвестных; 3) С личными местоимениями-существительными мы, вы, они: пригласили только вас двоих; их трое; 4) со словами pluralia tantum: четверо ножниц.
Количественные и собирательные числительные изменяются по падежам, то есть склоняются. Склонение числительных не имеет единого образца, оно представлено несколькими типами:
1) склонение числ. два, три, четыре (скл-ся по смеш-му скл-ю прилаг-х);
Составные числительные изменяются по падежам. При образовании падежных форм нормально изменение по падежам каждого слова, входящего в составное числительное.
Имя прилагательное
Прилагательным присущи ГК: рода, числа, падежа (за исключением кратких форм), а также степени сравнения и морфолого-синтаксические разновидности (краткая и полная форма).
Прилагательное — часть речи, обозначающая непроцессуальный отличительный признак предмета. Поскольку этот признак принадлежит предмету, прилагательные имеют одинаковые с существительными ГК рода, числа, падежа. Основное отличие указанных ГК прилагательных от существительных в том, что они не являются номинативными, лишены собственной семантической базы и являются согласовательными (синтаксическими). ГК рода, числа и падежа прилагательных указывают не на род, число, падеж самого признака, а на род, число, падеж существительного, обозначающего предмет.
Сочетаясь с существительными — названиями лиц, прилагательные в форме муж. или жен. р. указывают на пол лица. Функция указания на пол лица целиком сосредоточивается в прилагательном в следующих употреблениях: 1) при сущ., принадлежащих к нулевому скл.; 2) при личных и возвратном местоимениях и 3) при сущ. общего рода (сирота) и названиях лиц по роду занятий, должности типа врач, доктор, инженер, исполнитель.
Прилагательные последовательно обозначают одушевлённость или неодушевлённость тех существительных, с которыми они сочетаются. Это свойство прилагательных проявляется в формах вин. п. ед. ч. муж. р. и вин. п. мн. ч. всех родов (совпадает соответственно с формой род. п. ед. ч. муж. р. или род. п. мн. ч.).
Категория числа прилагательных — это словоизменительная синтаксически выявляемая морфологическая категория, представленная двумя рядами морфологических форм: падежными формами ед. ч. (муж., жен. и сред. р.) и мн. числа. Категориальные морфологические значения ед. и мн. ч. прилагательных повторяют одноимённые морфологические значения определяемого сущ. и выражаются системами падежных флексий: большой стол — большие столы; (форма прил-го разграничивает формы несклон сущ-х (большие/ое фламинго; но не разграничивает формы в соч-ии с сущ-м pluralia tantum: большие сани).
Категория падежа — это словоизменительная категория прилагательного, выражающаяся в системе противопоставленных друг другу рядов падежных форм в составе словосочетания и обозначающая согласование данного прилагательного с определяемым им существительным.
Каждое прилагательное изменяется по числам, в ед. ч. — по родам и в ед. и мн. ч. — по падежам. Парадигму склонения прилагательного составляют в сумме двадцать четыре формы: восемнадцать форм в ед. ч. (шесть падежных форм для каждого рода — муж., жен. и сред.) и шесть форм во мн. ч.
Категория степени сравнения у прилагательных — это словоизменительная морфологическая категория, образуемая двумя рядами противопоставленных друг другу форм с морфологическими значениями положительной и сравнительной степени. Качественные прилагательные имеют две степени сравнения: сравнительную и превосходную. Что касается так называемой положительной степени, то она является исходной формой для образования основных степеней сравнения. Прилагательные в «положительной степени» не содержат в своём значении сравнения, они характеризуют качество безотносительно. Ср.: умный человек — Этот человек умнее многих;
Имя прилагательное в сравнительной степени обозначает качество, характерное для данного предмета в большей или меньшей мере по сравнению с теми же качествами в других предметах, а также по сравнению с качествами, которыми данный предмет обладал ранее или будет обладать в дальнейшем. Например: Он стал рассеяннее.
Имя прилагательное в превосходной степени указывает на самую высокую степень качества в предмете по сравнению с теми же качествами в других подобных предметах. Например: самый умный человек; Таким образом, форма превосходной степени может употребляться как средство сравнения какого-то качества только в однородных, подобных один другому предметах (например: Из всех присутствующих это был самый заметный человек), тогда как форма сравнительной степени является средством сравнения какого-то качества или одного и того же лица, предмета в разное время его существования (например: Он теперь спокойнее, чем прежде) или самых разновидных предметов (например: Дом оказался выше башни).
Прилагательные, употребляемые в синтетической форме сравнения, не изменяются по родам, числам и падежам, они не согласуются с именами существительными.
Отдельные прилагательные, например громоздкий, дружеский, деловой, жестокий, запустелый, колкий и другие, не имеют синтетической формы степени сравнения. От них может быть образована форма степени сравнения лишь аналитически. Например: более дружеский. Отдельные прилагательные образуют формы супплетивно, то есть от других корней: хороший — лучше, плохой — хуже.
Формы превосходной степени качественных имён прилагательных также бывают синтетическими и аналитическими.
2) значение высшей степени качества по сравнению с другими. Это значение сходно со значением описательной формы превосходной степени, образованной при помощи слов самый и др. Иначе это значение называется суперлятивом (лат. superlativus — превосходная степень). Например: сильнейший из борцов и др.;
3) значение сравнительной степени. Например: Образ Пушкина является в новом и ещё лучезарнейшем свете (Бел.). Это значение для современного языка нехарактерно. Однако оно сохранилось в отдельных оборотах типа: при ближайшем рассмотрении;
Сложные формы превосходной степени образуются двояким способом: во-первых, при помощи дополнительных слов самый, наиболее, наименее, прибавляемых к исходной форме прилагательных (самый/ наиболее/ наименее известный и т. д.); во-вторых, путём прибавления слов всех, всего к форме сравнительной степени (всех ближе, всего дороже и т. п.).
Языки со «слабой» морфологией
Не все языки, однако, обладают столь же «монолитными» словами, как русский и подобные ему. Существуют разнообразные типы отклонений от «словесного эталона».
Прежде всего, во многих языках части слова проявляют тенденцию к большей самостоятельности, что делает границу между словом и морфемой менее чёткой. Так, морфемы могут опускаться подобно существительным и предлогам в примере (2) — это явление называется «групповой флексией»; в ряде случаев позиция морфем в слове также оказывается несколько более подвижной, чем в языках с жёсткими правилами. Повышенная самостоятельность морфем характерна для так называемых слабо-агглютинативных языков (к каковым относятся тюркские, японский, бирманский, дравидийские и др.); в языках такого типа комплексы морфем (слова) и комплексы слов (предложения) часто могут быть описаны в сходных или близких терминах. Это языки, где морфология в собственном смысле уступает место «морфосинтаксису».
С другой стороны, морфосинтаксис вместо морфологии предпочтителен и для таких языков, в которых, наоборот, не морфемы ведут себя как слова, а предложения ведут себя как слова. Иными словами, в этих языках также плохо различаются внутрисловные и межсловные связи, но не за счёт слабой скреплённости морфем друг с другом, а за счёт более сильной скреплённости слов друг с другом. Фактически, межсловные связи в подобных языках столь сильны, что это приводит к образованию слов-предложений значительной длины. Языки такого типа часто называются «полисинтетическими»; к признакам полисинтетизма относится склонность к образованию сложных слов (особенно глагольных комплексов, включающих подлежащее и дополнения — так называемая инкорпорация), а также склонность к чередованиям на межсловной границе, затрудняющим отделение одного слова от другого. Словосложение и особенно инкорпорация свойственны многим языкам циркумполярной зоны — эскимосским и чукотско-камчатским, а также многим языкам американских индейцев (распространённым как на Севере, так и в Центральной Америке и в бассейне Амазонки). Чередования на межсловных границах также свойственным многим языкам американских индейцев; являются они и яркой чертой санскрита.
Второй тип отклонений от словесного эталона связан не со слабостью межморфемных границ (как в агглютинативных языках), а скорее с отсутствием морфемных комплексов как таковых. Это — наиболее яркая черта так называемых изолирующих, или аморфных языков, в которых нет или практически нет противопоставления между корнями и аффиксами: всякая морфема является корнем и способна к самостоятельному употреблению; показателей же грамматических значений в таких языках практически нет. Таким образом, единственные морфемные комплексы, которые в таких языках могут возникать — это сложные слова, которые часто бывает трудно отличить от сочетаний слов. Можно сказать, что в изолирующих языках слово просто равно морфеме, а предложения строятся не из слов, а сразу из морфем. Таким образом, и в этих языках слово как самостоятельное образование отсутствует, и грамматика фактически сводится к тому же морфосинтаксису (то есть синтаксису морфем). К изолирующим языкам относится довольно значительное количество языков мира: это вьетнамский, тайский и другие языки Юго-Восточной Азии, а также ряд языков Западной Африки: йоруба, эве, акан, манинка и др.
Сказанное об изолирующих языках может быть применено и к так называемым аналитическим языкам, то есть к таким языкам, где, в отличие от изолирующих, имеются грамматические показатели, но эти показатели являются самостоятельными словами, а не морфемами (аффиксами). Грамматические значения в аналитических языках выражаются синтаксически (с помощью разного рода конструкций), а в морфологически неэлементарных словах необходимости не возникает. Аналитическая грамматика характерна для многих языков Океании (особенно полинезийских), для ряда крупных языков Западной Африки (хауса, сонгай); сильные элементы аналитизма имеются в новых индоевропейских языках (французский, английский, скандинавские, современный персидский).
Таким образом, можно сказать, что морфология далеко не универсальна — по крайней мере, далеко не для всех языков морфологический (или «словесный») компонент описания одинаково важен. Все зависит от того, насколько чётко в данном языке выделяются словоформы.
Традиции описания морфологии
Следует также отметить, что в разных лингвистических традициях объём и характер задач морфологического компонента описания может различаться. Так, иногда в морфологию вовсе не включают грамматическую семантику, оставляя за ней лишь описание звуковой оболочки морфем, правил чередования и правил линейного расположения морфем в словоформе (эта область часто называется морфонологией, что подчёркивает её особенно тесную связь с описанием звуковой стороны языка). Если учесть, что некоторые грамматические теории включают морфонологию в фонологию, то не покажется парадоксальным существование таких описаний языка, где синтаксис начинается, так сказать, сразу за фонологией. Такой язык не обязательно относится к изолирующим или аналитическим — подобная структура грамматического описания может быть вызвана и особенностями теоретических взглядов автора.
Далее, грамматическая семантика в разные теории морфологии также включается в разном объёме. Наиболее принято рассмотрение в рамках морфологии словоизменительных грамматических значений; такое понимание морфологии, при котором она фактически сводится к формальному и содержательному описанию парадигм склонения и спряжения, было свойственно ещё античной грамматической традиции и унаследовано большинством европейских лингвистических школ. При этом следует все же учесть, что вплоть до начала XX века, а нередко и позже, раздел «морфология» традиционной описательной грамматики содержал только сведения о правилах образования соответствующих грамматических форм, а сведения об их значении следовало искать в разделе «употребление падежных (resp., временных) форм», который входил в синтаксическую часть описания. В современных грамматиках информацию о значении морфологических грамматических категорий уже практически безоговорочно принято помещать в морфологическую часть.
Более сложным оставалось положение словообразовательных значений, которые в классических индоевропейских языках (служивших базой для европейской лингвистической традиции) не образуют парадигм и отличаются меньшей системностью и регулярностью, чем словоизменительные значения. На этом основании описание словообразование долгое время не считалось задачей морфологии, а либо включалось в лексикологию (то есть считалось чисто словарной задачей, требующей индивидуального описания каждого слова), либо выделялось в отдельную область, промежуточную между морфологией и лексикой. Именно так трактуется словообразование и во всех существующих Академических грамматиках русского языка: согласно концепции авторов этих грамматик, морфология включает только описание словоизменения, правда, как в формальном, так и в содержательном аспекте.
Такой взгляд на словообразование может быть в какой-то степени мотивирован особенностями словообразования отдельных языков, но он не может претендовать на универсальность. Существуют языки, в которых словоизменение и словообразование противопоставлены весьма слабо (таково большинство агглютинативных языков); кроме того, существуют языки, в которых словоизменительная морфология отсутствует (выражаясь, например, аналитическими средствами), а словообразовательная морфология развита. Для всех таких языков исключение словообразования из морфологического компонента нецелесообразно, а часто и практически невыполнимо. Поэтому в современных теориях языка все-таки наиболее распространена концепция, согласно которой в морфологию включается описание всех значений, для выражения которых применяются внутрисловные механизмы (аффиксация, чередования, и т. п.), независимо от их грамматического статуса.
История морфологии
Если грамматическая семантика является относительно молодой областью лингвистики (цельные концепции грамматического значения начинают появляться только в 50-60 гг. XX в.), то формальная морфология является одной из наиболее традиционных областей науки о языке. Различные концепции формальной морфологии (часто с включением и незначительных элементов грамматической семантики) были выработаны и в древнеиндийской, и в античной, и в арабской грамматических традициях. (Характерно, конечно, что все эти традиции опирались на языки с богатым морфологическим репертуаром.) Так, к античной традиции восходят такие понятия, как «часть речи», «парадигма», «склонение», «спряжение», «категория»; к арабской традиции — понятие корня, к древнеиндийской традиции — многие элементы теории звуковых чередований и морфологического варьирования. Однако сами термины «морфология» и «морфема» (как основная единица морфологического уровня) возникают только во второй половине XIX в.: термин «морфология» (нем. Morphologie, Formenlehre ), первоначально изобретённый великим немецким поэтом и философом Гёте для описания «форм» живой и неживой природы (и с тех пор успешно используемый во многих естественных науках и до сих пор), был заимствован лингвистами в период господства так называемого «натуралистического» направления в языкознании, сторонники которого (Август Шлейхер и др.) считали, что язык следует описывать по аналогии с живыми организмами. До этого соответствующие разделы описательных грамматик обычно носили название «этимология». Термин же «морфема» (в значении, близком к современному) был предложен ещё на несколько десятилетий позже — в конце XIX века — известным российско-польским лингвистом И. А. Бодуэном де Куртенэ.
1920—1950-е гг. — разработка морфологии в рамках структурализма и особенно дескриптивизма. Методика выделения морфем и алломорфов. Разработка морфонологии.
1950—1970-е — формальные алгоритмизируемые модели морфологии языков мира (для русского языка — «Русское именное словоизменение» и Грамматический словарь русского языка А. А. Зализняка). Морфология в генеративизме.
1980—2000-е — парадигматические модели морфологии. Обобщения относительно порядка морфем в словоформе (Дж. Байби). Разработка на новом уровне грамматической типологии, теории грамматикализации.